Существует запрет на изображение Бога Отца на иконах, но почему под сводом в храме изображается Бог Отец?... . Этот тот вопрос который могут задать инаковерующие и мне очень важно дать правильный ответ…
Дорогой Виктор!
Действительно, в ветхозаветные времена действовал строгий запрет на изображения. И это понятно – если у Бога нет тела, то - как Его изобразить? И не случайно в книге Второзаконие мы встречаем такие слова
«Твердо держите в душах ваших, что вы не видели никакого образа в тот день, когда говорил к вам Господь на горе Хориве из среды огня, дабы вы не развратились и не сделали себе изваяний, изображений какого-то кумира, представляющих мужчину или женщину, изображения какого-либо скота, который на земле, изображения какой-либо птицы крылатой, которая летает под небесами, изображения какого-либо гада, ползающего по земле… Берегитесь, чтобы не забыть вам завет Господа … и чтобы не сделать себе кумиров, изображающих что-либо».
(Втор. 4, 15-18,23). Это - развернутое толкование второй заповеди:
«Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и на земле внизу, и что в воде ниже земли; не поклоняйся им и не служи им, ибо я Господь и Бог твой» (Исх. 20,4)
И все же запрет на изображения даже тогда не имел абсолютного характера - известны исключения: Сам Господь повелевает отлить медного змия
(Чис. 21, 8-9). По Его же повелению были изображены в птичьем облике бесплотные Херувимы на крышке Ковчега Завета (Исх. 37, 7-9 и в Иерусалимском Храме (3 Цар. 6, 23-28). Считалось, что Ангелы открывались людям, и даже Бог иногда являлся под видом Ангела, как, например, Аврааму у дубравы Мамре
(Быт. 18) или Агари, служанке Сары у источника воды в пустыне
(Быт. 16, 7-14). Пророк Иезекиль видит небесный храм с резными изображениями херувимов, с человеческими и львиными лицами
(Иез. 41, 17-19). Другой ветхозаветный пророк Даниил
описывает Бога в виде Старца:
«Видел я, наконец, что поставлены были престолы, и воссел Ветхий днями; одеяние на Нем было бело, как снег, и волосы главы Его — как чистая волна; престол Его — как пламя огня, колеса Его — пылающий огонь» (Дан. 7, 9). Именно это видение послужило в новозаветные времена богословским обоснованием допустимости
аллегорического изображения Божественного Отцовства, полнота реальности которого для нас непостижима.
Тем не менее, в 1655г. на Великом Московском Соборе под давлением честолюбивого и одиозного реформатора патриарха Никона было принято решение об абсолютной недопустимости изображения Бога-Отца, поскольку
«Бог есть Дух, которого никто не видел». Вскоре патриарх, породив трагедию раскола и национального геноцида, был лишен сана и низложен, однако патриарший указ остался в силе, но в действительности это решение много веков повсеместно игнорируется Русской Православной Церковью, хотя богословские споры продолжаются и в наше время. Так, существует точка зрения, что неоднократно описываемые в Ветхом Завете антропоморфные облики Божества
были явлением второго Лица Троицы, Бога-Сына, предвозвещая грядущее Боговоплощение – поэтому над изображением Ветхозаветного Саваофа часто надписывается имя Иисуса Христа.
Также стоит заметить, что, придя во Иерусалимский храм, Христос назвал его Своим Домом, изгнал торгующих в нем, но никак
не призывал к уничтожению находящихся там изображений Херувимов. А изобилие изображений Бога Саваофа в русских храмах объясняется
миссионерским способом наглядно ознакомить необразованных людей с Библией - пробудить средствами изобразительного искусства в их сердцах Божественное благоговение, ибо все богослужение Православной Церкви, синкретически сочетающее музыку, слово и изображение - есть способ выражения невыразимого. Конечно, адекватной смыслопередачи тайн мира Горнего на земную плоскость никогда не будет. Её можно только чувствовать; в неё можно только верить.
Об этом бессилии искусства отразить всё богатство духовных реалий прекрасно написал В.А.Жуковский, который дорожил тайной мироздания и, скорей, касался покрывала, чем пытался его приподнять:
Невыразимое подвластно ль выраженью?..
Святые таинства, лишь сердце знает вас.
Не часто ли в величественный час
Вечернего земли преображенья -
Когда душа смятенная полна
Пророчеством великого виденья
И в беспредельное унесена,-
Спирается в груди болезненное чувство,
Хотим прекрасное в полете удержать,
Ненареченному хотим названье дать -
И обессиленно безмолвствует искусство?