Тринадцатая Глава

Если все синоптические Евангелия сообщают, что последняя вечеря с учениками была пасхальной трапезой (Мф 26:17 – 30; Мк 14:12 – 26; Лк 22:7 – 23), то у евангелиста Иоанна присутствует ряд указаний, подтверждающих, что трапеза происходила накануне Пасхи (18:28; 19:14, 31, 42). Крестная смерть в четвёртом Евангелии приурочена ко второй половине дня 14 Нисана, к часу заклания пасхальных агнцев в Иерусалимском храме. Иисус занимает место пасхальной жертвы (19:36). В начале Евангелия мы слышали свидетельство Иоанна Крестителя об Иисусе как об Агнце Божием (1:29, 36). Для него Он стал Агнцем, кость которого не должна была сокрушиться (Ин 19:33 – 36).

Указание, с которого начинается тринадцатая глава: «А перед праздником Пасхи, зная, что пришел Его час перейти от мира сего к Отцу...», подразумевает, что смерть Иисуса Христа станет Пасхой. На Иудейскую Пасху, бывшую воспоминанием исхода, освободившего евреев из египетского рабства, Иисус совершает Свой собственный исход, «переход» из этого мира к отцу: «А перед праздником Пасхи, зная, что пришел Его час перейти от мира сего к отцу, Иисус, возлюбив Своих, находящихся в мире, до конца возлюбил их. И во время вечери, когда диавол уже заронил в сердце Иуды Симонова Искариота намерение предать Его, Он, зная, что Отец всё дал Ему в руку, и что Он от Бога иcшел и к Богу идет...» (13:1 – 3).

Итак, первые три стиха главы указывают на неизбежность грядущей смерти и объясняют ее значение:

1. Настал её час. Если до этого мы не раз слышали слова Самого Иисуса Христа (2:4; 7:6; 8:30; 12:23), что этот час ещё не наступил, то сейчас смерть приблизилась к Нему вплотную.

2. Смерть – это переход к Отцу, Его Пасха. Иисус возвращается туда, откуда пришёл.

3. Она станет высшим проявлением Его любви («до конца»).

4. Иуда, понуждаемый диаволом, уже согласился на измену. Евангелист отмечает активную деятельность сатаны во время предстоящих Страстей¹⁶¹.

5. Евангелист говорит не только о добровольности будущей смерти, но и о том, что всё происходящее находится в руках Самого Христа.

Итак, первые стихи тринадцатой главы сообщают нам, что Иисус, в полном сознании Своего божественного происхождения и ожидающей Его судьбы¹⁶², избирает место самого последнего раба: «...встает с вечери и снимает одежду. И взяв полотенце, Он опоясался. Затем льет воду в умывальницу. И начал мыть ноги учеников и отирать полотенцем, которым был опоясан» (13:4 – 5).

Умовение ног при входе в дом было необходимой в Палестине процедуpoй. Улицы и дороги были покрыты пылью, и люди носили сандалии «на босу ногу» (подошва притягивалась к ноге ремнями). Знаком гостеприимства считалось омовение ног гостям, что обычно делали слуги. И напротив, проявлением неуважения к гостю было бы не сделать этого (см. 1Цар 25:41; Лк 1:40 – 50; 1Тим 5:10). Мужьям, как правило, омывали ноги жёны, а родителям – дети.

У иудеев было принято, чтобы ученики исполняли для равви все обязанности рабов, за исключением мытья ног. Только рабы мыли ноги своим хозяевам. Таким образом, Иисус делает для апостолов то, что считалось слишком унизительным даже для учеников по отношению к равви. Поэтому Пётр, видя в происходящем лишь неестественный обмен ролями, препятствует Учителю: «...не умоешь Ты моих ног вовек. Ответил ему Иисус: если не умою тебя, ты не имеешь части со Мною» (13:8). Отметим, что Господь отвечает: «не умою тебя», а не ноги. Желая всегда быть с учителем (13:37) и не постигая значения происходящего (13:6 – 7), Пётр тут же с готовностью соглашается омыть ему не только ноги, но и руки и голову. Говорит ему Иисус: омытого нет нужды мыть, разве только его ноги, но он чист весь; и вы чисты, но не все. Ибо знал Он предающего Его; поэтому сказал: не все вы чисты» (13:10 – 11). Из этого следует, что все необходимые очищения уже были совершены до начала вечери. Омывать ноги повторно не требовалось. Такое омовение не входило в ритуал ветхозаветной пасхальной трапезы.

После того «Он умыл их ноги и взял одежду Свою и возлег снова» (13:12). То, что Господь снимает с себя одежду и опять надевает её, символизирует, что Он отдаёт Свою жизнь и снова её принимает (10:17 – 18). Все евангелисты отмечают, что перед распятием со Христа была снята одежда, которую воины поделили между собой с помошью жребия. Но только Иоанн видит в этом исполнение слов 21–го псалма: «разделили одежды Мои между собой и об одеянии Моем бросили жребий» (19:24). Кроме того, лишь четвёртый евангелист сообщает о том, что Иисус Христос был связан при аресте («Взяли Иисуса и связали» (18:12), «Послал Его Анна связанным к Каиафе» – 18:24). Когда в третий раз воскресший Христос явится ученикам на море Тивериадском, Он скажет Петру: «Когда ты был молод, то опоясывал себя сам и шел, куда хотел, когда же состаришься, протянешь руки твои, и другой тебя опоящет и поведет, куда не хочешь» (21:18). Иоанн объясняет эти слова своим читателям спустя десятилетия после их исполнения: «А это Он сказал, давая понять, какою смертью он прославит Бога» (21:19). Следовательно, опоясание – это образ насильственной смерти. На Тайной вечери Иисус Христос связал Себя Сам, а Петра свяжет «другой», его смерть не будет добровольной. Поэтому духовное значение омовения – воссоединение с учениками накануне Страстей. «Омовение ног, – пишет еп. Кассиан (Безобразов), – означает приобщение к Страстям Иисуса. У синоптиков это приобщение достигается их участием в Евхаристической Трапезе. Иоанн не повествует об установлении Евхаристии. Но он даст учение о Евхаристии в Капернаумской беседе гл.VI и вводит в рассказ о Последней Вечере. Повествование об омовении, которое в контексте имеет такое же значение, как в синоптическом предании, имеет установление Евхаристии»¹⁶³.

Итак, омовение необходимо и символизирует духовное единение Иисуса Христа с учениками. И хотя они разбегутся и оставят Его одного, Иисус, движимый любовью к ним, отдаст за них Свою жизнь (10:17), чтобы навечно воссоединить их с Собой (10:16). Он «связывает» Себя с ними и затем умрёт за них на Кресте. Иуда уже согласился на предательство. Он перешел на сторону диавола. Иисус указывает на его внутреннюю нечистоту (13:11), и совершаемое омовение уже не сможет его очистить, то есть воссоединить с Иисусом Христом.

Показав ученикам урок смиренного служения, Иисус привлекает их внимание к его значимости: «Знаете ли, что я сделал вам? Вы называете Меня Учителем и Господом, и правильно говорите. Ибо я действительно Учитель и Господь. Итак, если Я умыл вам ноги, Я, Господь и Учитель, – и Вы должны друг другу умывать ноги» (13:12 – 14). Несмотря на превосходство, Он унизил Себя до служения им. Смирение Христово является примером «для того, чтобы, как Я сделал вам, и Вы делали» (13:15). Однако эти слова не означают учреждения нового обряда: «Принимать же всё это в прямом буквальном смысле взаимного между христианами умовения ног вся история, в которой мы не видим всеобщности этого обычая, даже между самими апостолами»¹⁶⁴. В большинстве христианских стран, как в древности, так тем более в наше время, не было и нет никакой необходимости омывать пыль с ног гостей.

Иисус с грустью замечает, что один из учеников предатель: «Я знаю, кого избрал» (13:18). Это не значит, что избрание Иуды одним из двенадцати было ошибкой, ведь к измене его никто не принуждал. В происходящем Господь видит исполнение Писаний: «Даже человек мирный со Мною, на которого Я полагался, который ел хлеб Мой, поднял на Меня пяту свою» (Пc 40:10). На Востоке разделять трапезу с кем–то было признаком дружбы и актом верности. Есть хлеб за столом друга, а впоследствии предавать его считалось актом крайней подлости.

Но Иуда столь тщательно скрывал свои намерения, что никто из учеников не подозревал его. В недоумении они смотрят друг на друга. То, что кто–то из этого узкого круга самых близких Иисусу людей способен был так поступить, выходило за пределы их понимания.

В 23–м ст. говорится, что ученик, «которого любил Иисус» (то есть сам евангелист Иоанн), возлежал у Его груди. Это означает следующее: иудеи не садились, а полуложились у стола. Стол был сделан из одного низко поставленного толстого куска дерева и имел форму подковы, а вокруг него были своеобразные кушетки. Хозяин дома садился в центре этого стола. Гости полуложились на левом боку, опираясь на левый локоть, оставляя правую руку для еды. В таком положении голова каждого гостя была почти что на груди у соседа слева. Господь сидел на месте хозяина в центре круглого стола, а ученик, которого Он любил, – справа от Него, потому что, когда он опёрся на левый локоть, его голова оказалась против груди Иисуса. Указание на то, что это был ученик, «которого любил Иисус», не означает, конечно, отсутствия у Иисуса любви к другим ученикам (см. 13:1), но говорит об особой сердечной привязанности к Иоанну (19:26 – 27). Как и в других местах (19:26; 20:2; 21:7, 29), евангелист не называет здесь своего имени.

Очевидно, что место Петра за трапезой было в некотором отдалении от учителя, отчего спросить Иисуса о предателе незаметно для других он не мог. И поэтому Пётр сделал знак Иоанну, чтобы тот спросил, кого Учитель имел в виду. Кусок хлеба, поданный Иисусом Иуде, был «знаком» лишь для Иоанна, потому что в этом жесте для участников вечери не было ничего необычного. На Востоке было принято, чтобы хозяин пиршества разделял хлеб между гостями. Но это «движение» Христа в сторону Иуды явилось последней попыткой пробудить в предателе добрые чувства. И сколь печально и символично, что жест дружественного расположения послужил в этой ситуации сигналом готового совершиться предательства! «На ожесточившихся сердцем, – указывает еп. Михаил (Лузин), – и самое расположение тех, против кого их ожесточение направлено, производит обратное действие»¹⁶⁵. «И тогда, после этого куска, вошел в него сатана» (13:27) – Это одна из самых страшных в Библии фраз. С этого момента сатана стал руководить Иудой для осуществления своих целей. Видя состояние Иуды, Господь как бы торопит его и говорит, чтобы он скорее делал то, что намерен сделать (13:27). Таким образом, даже находясь под властью сатаны, Иуда не смог бы предать Иисуса Христа без Его согласия и веления. Слово «скорее» в этом велении и упоминание о том, что Иуда вышел «тотчас», подчёркивают, что предательство произойдёт в предназначенное время. Час Иисуса пришёл, и Он позаботился о том, чтобы воля Божия совершилась именно в этот час.

Но ни один из возлежащих не понял значения слов Учителя (13:28). И когда Иуда, вышел, никто из них не заподозрил ничего плохого. Апостолы подумали, что Иисус послал Иуду кое–что купить к ужину или чтобы он дал что–нибудь нищим. Обычай требовал, чтобы те, у кого было всего в достатке, делились с теми, кто не имел ничего. И во время праздника люди больше, чем в любое другое время, помогали бедным. Поэтому ученики предположили, что Иисус послал Иуду дать что–нибудь из своего ящика нищим, чтобы они могли по праздновать Пасху, как и все другие.

«Была ночь» (13:30) – это замечание говорит не только о времени суток, но в первую очередь о мраке, воцарившемся в душе Иуды. Наступила тьма, предсказанная Иисусом (9:4 – 5)¹⁶⁶.

«Итак, когда он вышел, говорит Иисус: теперь прославлен Сын Человеческий» (14:31), то есть Иисусу Христу известно всё, что произойдёт дальше. Смерть приведёт Его к прославлению, ибо она является осуществлением заповеди Отца (10:18). И в силу взаимопребывания Отца в Сыне всё, что происходит с сыном, распространяется и на Отца, поэтому «и Бог будет прославлен в Нём». В ответ «Бог прославит Его в Себе»¹⁶⁷, то есть на небе. «И тотчас прославит Его» – для евангелиста Иоанна присуще говорить о будущем как о настоящем. Уход Иуды сделал смерть, а значит, и последующее прославление неизбежным.

«Заповедь новую даю вам: да любите друг друга; как Я возлюбил вас, и вы да любите друг друга. Поэтому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (13:34 – 35). В этой заповеди нет ничего нового в том, что касается самой любви, поскольку Лев 19:18 учит любить ближнего как самого себя. Собственно новых элементов здесь два: 1) «любить» требуется не ближнего, а «друг друга»; 2) и не «как самого себя», а как «Я возлюбил вас». Примером христианской любви служит жертвенная любовь Самого Иисуса Христа, и община верующих является тем местом, где эта любовь должна проявляться в первую очередь. Действенная любовь друг к другу даст возможность ученикам выжить в окружающем их враждебном мире. Как Иисус воплотил в Себе любовь Отца, так каждый из Его учеников должен стать воплощением Христовой любви к людям. Любовь станет удостоверением их ученичества перед миром.

«Говорит Ему Симон Петр: Господи, куда Ты идешь? Ответил Ему Иисус: куда я иду, ты не можешь теперь последовать за Мною, но последуешь после. Говорит Ему Петр: Господи, почему я не могу за Тобою последовать теперь? Я душу мою за Тебя положу» (13:36 – 37). Несомненно, Пётр говорил это с полной уверенностью, но он Не знал, что в решающий момент человеческая слабость возьмет в нём верх: «Отвечает Иисус: душу твою за Меня положишь? Истинно, истинно говорю тебе: петух не пропоет, как ты отречешься от меня трижды» (13:38).