Меня зовут Стахеева Ирина. Я живу в Уфе. Преподаю 16 лет в воскресной школе для взрослых при храме. Примерно столько же занимаюсь дистанционным обучением заключенных основам Православной веры в колониях Башкортостана.
Ещё я пишу рассказы. Занимаюсь этим активно последние лет пять. Одни из них предназначены для верующих, воцерковленных людей, дабы побудить их к личному миссионерству, а другие призваны привлечь к Богу и Церкви тех, кто еще пока не нашел Бога и не слышал Евангельской вести.
Хотелось бы поделиться своим творчеством, ведь пишу о том, что считаю важным и ценным для всех людей. Ну и, быть может, смогу как-то усовершенствоваться, узнав мнения о своих рассказах других людей, услышав критику других авторов.
Рассказ "МИССИОНЕРСКАЯ ЯРМАРКА"
Рождение маленького братика внесло немало корректив в размеренную жизнь Полины. В отличие от родителей, ей не приходилось купать маленького Матвея, вставать по ночам, разогревать молочную смесь или менять подгузники. Но даже через стенку сквозь сон Поля слышала сперва покрёхтывание, потом писк, неумолимо перераставший в бурный плач, если заспавшиеся мама и папа вовремя не успевали ликвидировать причины недовольства младенца. Так что выпускной класс обещал стать для Поли особо «весёлым».
Девушка была не очень общительна, даже скорее застенчива, что вовсе не означало отсутствие характера. С обостренным чувством справедливости и желанием помочь в чужой нужде, она умела переступать свою природную робость.
Доброе сердце было не единственным её украшением. Темно-каштановые волосы переливающимися волнами закрывали спину до пояса. Не худая и не толстая, не высокая, но и не низкорослая, была она, что называется, «самое то». Несмотря на несколько широковатую форму лица, крупные карие глаза и приятного очертания губы обещали, что через год-другой девушка будет достаточно миловидна. Но пока это представлялось очевидным только людям более старшего возраста. Среди же сверстников Полина не пользовалась особой популярностью. Впрочем, она к этому не стремилась. Предстоящий ЕГЭ, к которому надлежало подготовиться в условиях хаоса, вызванного появлением на свет младенца, и неизвестность, куда поступать после школы, волновали её гораздо больше.
Стояла сухая солнечная и прохладная погода. Первые заморозки кружевами инея обрамляли нападавшую на землю листву. На клумбах разноцветные астры стояли бодрячком, но в других цветах уже чувствовалось увядание. Полина шла по двору, шурша листьями, расстилавшимися ковром под её ногами. Одиннадцатый класс и рождение братика заставляли её воспринимать себя совсем взрослой. Теперь уже она не могла себе позволить, как когда-то, зарыться в кучу прелых листьев, подождать случайного прохожего и, неожиданно выскочив из засады, крикнуть: «Ва-а-а!» И, если честно, состояние взрослости ей очень нравилось.
Несмотря на утреннюю свежесть, окно соседа с первого этажа, как всегда, было открыто настежь. С тех пор, как три года назад дядя Наум переехал сюда, он постепенно стал в курсе местных новостей и связующим звеном всего их двора. Без расспросов или комментариев он не пропускал никого. Поэтому соседи в шутку прозвали его «нано контроль». Если судить по возрасту, Полине дядя Наум скорее приходился дедом. Волос на его голове оставалось совсем немного, а те, что еще сохранились, были абсолютно седые. Морщины вдоль и поперек избороздили смуглое лицо мужчины, всю жизнь бороздившего речные глади от Астрахани до Москвы. Худое поджарое тело круглый год не покидал на веки вечные прилипший загар. Привыкший к открытому пространству, он с большим удовольствием проводил бы время во дворе, но некоторые нюансы его болезни не позволяли инвалиду надолго отлучаться из квартиры. Потому-то окно и не закрывалось до наступления настоящих морозов.
Когда Полина поравнялась с окном дяди Наума, тот уже выглядывал на улицу, облокотясь на узкий подоконник.
- Доброе утро, моя хорошая. Опять в школу? Я смотрю, вы на пасеку так и не собрались. Что отец? Передумал ехать?
- Пока не получается, сами понимаете – от ребенка никуда. Решили мёд на ярмарке купить. Сегодня как раз после школы собираюсь туда. Мама поручила хоть литровую банку на ближайшее время взять.
Ещё с медового Спаса они всей семьёй собирались съездить на монастырскую пасеку и пополнить свои запасы, но всё как-то не складывалось. Сперва отец настоятель был в отпуске, а собственной машиной отец диакон (папа Полины) до сих пор не разжился. На Успение они ехать не могли. Кто же уезжает на престольный праздник из своего храма? Потом Полю собирали в школу…
- Ах, ты ж, понимаешь! Какая помощница выросла! Раз так, может, и мне, старику, на ярмарке меда прикупишь?
Дядя Наум редко обременял просьбами, да и девушка догадывалась, что он весьма ограничен в возможностях куда-либо выйти. Поэтому, взяв у него деньги, Поля поспешила на занятия.
От школы ярмарочная площадь располагалась всего в квартале. После уроков Полина достаточно быстро до неё добралась и с удовольствием окунулась в суету рыночной толпы.
Пожалуй, в любом городе осенью проходят подобные ярмарки, куда съезжаются с окружающих сёл и фермерских хозяйств все, кто надеется сбыть здесь свой товар. Оттуда и название – «сельскохозяйственная». Повсюду внутри огороженной площади сновали мужчины с полными мешками на плечах, неся их к машинам, припаркованным чуть поодаль. Женщины старательно укладывали овощи в сумки на колесах, периодически приподнимая их, дабы убедиться, смогут ли потом втащить тележку на ступеньки автобуса. Капуста и картошка, красно-зелёный болгарский перец и румяные яблоки постепенно из грузовиков перекочевывали в закрома горожан.
Мёд тоже продавали, но Полина с удивлением обнаружила, что не знает, по каким признакам его выбирать. Янтарную жидкость, разлитую по банкам, народ расхватывать не спешил. Иногда покупатели клали мёд на ноготь, нюхали, пробовали на вкус разовыми ложками, проводили какие-то другие непонятные Полине манипуляции. И где-то мёд покупали, а от других прилавков отходили раздосадованные. Немного растерявшись, девушка собралась сначала пройти всю ярмарку и только потом решать, где и что покупать. Когда она находилась уже в конце площади, её внимание привлекло странное зазывание. Какой-то парень стоял за прилавком и выкрикивал: «Припасти продуктов впрок - мудрый жизненный урок! Но мудрей, пожалуй, тот, кто хлеб Божий припасёт!» На столе перед ним лежали книги с ценниками. Над всем этим между двух шестов растянулась узкая полоса баннера с надписью «Хлеб Божий». Два этих слова по краям обрамляли изображения булок и книжек. Подойдя чуть ближе, Полина, к своему удивлению, в продавце книг узнала Артёма из Покровского храма. С ним она познакомилась летом на православной ярмарке, где они с папой в честь рождения братишки искали Матвею именную ложку.
В тот летний день шёл дождик, и, по контрасту с ним, атмосфера в крытом стадионе, арендованном специально для этого мероприятия, казалась особо праздничной. То и дело встречались знакомые лица, неизменно озарявшиеся улыбкой. Отовсюду слышались радостные поздравления дьякону с рождением сына. Им часто приходилось перебрасываться какими-то новостями то со священниками, то с прихожанами своего и чужих храмов. Полина чувствовала, что находится рядом с местной знаменитостью.
Тем временем ярмарочная кутерьма не прекращалась. С разных сторон неслось:
- Поделки воспитанников дома-интерната. Покупаем. Жертвуем. Не проходим мимо!
- Псалтирь на год. Именные кирпичики. Заказываем требы!
- Через десять минут начнётся показ документального фильма «Форпост». Желающих просим пройти в кинозал.
- Епархиальные богословские курсы по изучению Евангелия! Сестра, вы читали Евангелие? Замечательно! А хотите ещё глубже его понимать? Чтобы более осмысленно воспринимать постулаты Христианской веры, советую записаться на наши курсы.
К последнему призывал черноволосый парень среднего роста с чуть крючковатым носом. Вид у него был бы вовсе ястребиный, но умные добрые глаза как-то всё смягчали. А впалые щеки и узкие длинные пальцы рук придавали его внешности интеллигентности. Выглядел он не старше двадцати пяти. Сзади него красовался стенд с фотографиями, на которых мужчины и женщины сидели за партами и смотрели на священника, который что-то им объяснял. На столе перед парнем лежала стопка Новых Заветов в красных обложках, в каждый из которых была вложена какая-то брошюра. Такие Новые Заветы Полина уже видела. Их можно было выписать для бесплатного распространения.
- И когда же приступать к занятиям, Артём?
- А! Отец Михаил! – воскликнул парень, тряся в приветствии руку, поданную дьяконом для пожатия. – В октябре. Как раз, когда у народа сады-огороды закончатся. Так что, если есть кого, – приглашайте.
- А как благотворительный концерт? Слышал, что акция получилась не очень удачной.
- Смотря что считать удачей. Денег, конечно, на лечение подростка собрали немного. Да и присутствовали в основном воцерковлённые, хотя и не только. Я видел в зале несколько новых лиц. Уже неплохо.
Вообще, к подобным массовым мероприятиям я отношусь как к «звоночкам». Сокурсников по семинарии одно время расспрашивал, каким образом они уверовали. Имею в виду не тех, кто в церкви с детства, а кто «пропадал и нашёлся». По моим подсчётам, таким ребятам требовалось шесть-семь «звоночков» с разных сторон, ну, то есть что-то о Боге им напоминающее. Поэтому провал миссионерской акции – не всегда поражение. Иногда – это очередной шаг к успеху.
- Он что, уже семинарию закончил? – удивилась Полина, с долей недоверия разглядывая молодое лицо собеседника её отца. – Неужто и я однажды смогу вот так свободно изъясняться, а не мямлить, как в школе на литре?
- Я знаю одного деревенского батюшку, – начал отец Михаил, – который подобные «звоночки» специально устраивает. Ходит он по электричкам и всем о Боге рассказывает.
- Это не обязательно делать специально. Едешь куда-нибудь, и по дороге возьми и заговори с попутчиком, – продолжил тему Артём. – У нас в храме есть такая Мария Фёдоровна. Одевается, как бомж, а осанка – словно у королевы. Так вот, она лишь заходит в транспорт, без тени смущения на весь автобус: «С праздником, братья и сестры (ну, там, с Рождеством или просто с воскресным днём)!» Я когда впервые такое увидел, начал брошюрками её снабжать. Сама она хоть и языкастая, но может такого наговорить, что потом десять богословов не разберут эти дебри. А в готовом тексте фразы все выверены, отшлифованы. Теперь только успевай печатать. Брошюрки мигом разлетаются. И попробуй только у неё их не взять – замучает вопросами: «Почему, доченька, не берёшь?» У неё все «доченьки» да «сыночки», будь тебе семнадцать или семьдесят лет. И начнёт от сотворения мира доказывать, что «наша вера правая, вера православная». Одной объяснит, другая без писка возьмёт, лишь бы к ней не приставали.
Все рассмеялись, даже Полина.
- Лично я считаю, миссионерствовать всё-таки лучше в том же районе, где храм располагается.
- Нет, отец Михаил. Это не работает. Я объявлениями о курсах обклеил все подъезды вокруг Покровского храма. Ни один по ним не пришёл.
- Потому, что предлагал то, что есть у тебя, а не то, что им нужно. Сперва выясни, в чем нехватка у жителей именно того микрорайона. Может, это кафе или клуб велосипедистов. Нужно просто взять опросный лист и пойти по квартирам: «Мы из такой-то церкви. Проводим анкетирование – чем наш приход может помочь местным жителям». А потом, если кафе, то – православное, с вечерами встреч, с приглашенными гостями. Я и сам не прочь спеть пару песен в подобном заведении. А если иная нужда и она требует средств, то с результатами опроса – к спонсору из того же района. Чаще всего он сам заинтересован в местном благоустройстве, но не знает, кто бы этим мог заняться…
Поняв, что разговор затягивается, Полина отошла в сторону, как всегда делала, когда отец слишком увлекался своими знакомыми. Обойдя вокруг все близлежащие лавочки с поделками и книжками, она вернулась и встала рядом с отцом, все еще продолжавшим обсуждать ту же тему.
- …говорите: близлежащие дома, – возмущался Артем, – хотя бы кто в храме на Крещение и Пасху роздал Евангелие и брошюры. Всего два раза в год невоцерковленный народ к нам валом валит, а мы каждый раз упускаем такую шикарную возможность рассказать им о Христе!
- Не знаю, кто из прихожан перед Пасхой сможет от своих дел оторваться для подобных акций? У меня матушка с Великого Четверга из кухни не вылезает. Все там что-то варит, парит, скребет. А я всю Страстную седмицу на богослужениях. Какое там дополнительное миссионерство?
- Поручите все молодежи.
Поля чуть слюной не поперхнулась, когда Артем кивнул в ее сторону.
- Молодежь пусть учится и подтягивается по алгебре, – заступился за свою дочку дьякон.
- Да… Сперва – учится, потом – женится, чуть погодя – дети, житейские нужды…
- Во-во! Стать хорошей женой и воспитать детей христианами – это тоже миссионерство. Если бы мы рожали, как мусульмане, то за счет только естественного прироста наши храмы заполнились.
- В этом вы, действительно, правы.
- Руфин. Руфина! Да идем же скорей! В том ряду можно записаться в паломничество! – прокричала какая-то гиперактивная женщина своей менее расторопной знакомой.
- Я там тоже видел нашу паломническую службу. – Подтвердил отец Михаил ее находку. – Сейчас вообще благодать – хоть в Дивеево езжай, хоть в Бари, к святителю Николаю. Можно даже на Афон махнуть. Это тоже своего рода миссионерство, раз уж у нас такой разговор зашел.
- Паломничество, безусловно, хорошее средство приближения к Богу, когда в мозгах наведен порядок и сердце раскаянное. – Было видно, что Артем старательно подбирает слова. – А если в понимании человека – это только какие-то магические манипуляции? Если для него молитва – не общение с Богом, а что-то наподобие заклинания?
- Вот для того-то ваши епархиальные курсы и существуют, чтобы разъяснить людям смысл всего.
- Эх, отче! По идее, на любой православной ярмарке должны не только требы и книги предлагать. Обязательно присутствие того, кто сможет ответить на вопросы или хотя бы, как я, приглашать в места, где эти вопросы можно разрешить. Но вы бы знали, сколько копий пришлось сломать в миссионерском отделе, доказывая необходимость моего присутствия здесь. Не говоря о том, что не всякий решится на курсы пойти. За весь сегодняшний день я записал лишь три человека. Да и сейчас, как видите, очередь к нам не выстраивается. В последнее время мне все более кажется правильным достигать людей в личной, индивидуальной беседе. Но что у нас, отец Михаил, с таким «бытовым» миссионерством? Одна полуграмотная Мария Федоровна и я – выпускник семинарии, еще не знающий куда приткнуться? А в остальных рядовых христианах что-то не особо замечал рвения в этой области. Как-то не логично получается. Если мы действительно верим в посмертное воздаяние, почему тогда ничего не делаем для вечной участи окружающих? Выполнить заповедь о любви к ближнему – это же не только старушку через улицу перевести или уступить место в транспорте беременной женщине. В первую очередь – это поделиться известием о воскресшем Христе. Помните, как преподобный Серафим Саровский обращался к каждому пришедшему к нему: «Радость моя, Христос воскресе!» Не знаю, в полноте ли его визитеры понимали смысл слов старца или считали их обычным пасхальным приветствием? Но преподобный пытался донести до них смысл Евангелия, а мы это делаем, хотя бы неверующим родственникам?
- Часто родственники не желают ничего знать о Боге. Не случайно в святом Писании говорится: «Не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и у сродников и в доме своем».
- Часто родственникам говорят о Боге и Церкви либо вещи второстепенные, либо вовсе ошибочные. Что может сказать обычная церковная бабушка своему повзрослевшему внуку? Постись, молись, причащайся. А зачем? с какой стати ему себя ограничивать и выглядеть среди друзей белой вороной? Опять же, Евангелия он от нее не услышит.
- А сам-то ты, где его услышал?
- О! В одной богословской книге. К тому времени я уже несколько месяцев воцерковлялся и даже прочел все четыре Евангелия, но все равно еще не понял, каким таким чудесным образом смерть Иисуса Христа две тысячи лет назад может помочь мне сегодня. И вдруг, после той книжки до меня дошло, что Иисус – воплотившийся Бог, принял на Себя вину грехов всего мира. Да что мира! Все мы эгоисты. Мои, мои собственные грехи, с которыми я сроднился, Он взял на Себя. А потом так раз – и умер. Мой грех убил Его. А когда Христос воскрес, то уже в Свою очередь, Он убил грех. Мой грех убил! Ну и одновременно, излечил всю человеческую природу. И теперь это врачевство от греха доступно каждому, кто поверит Христу, крестится, и своей жизнью подтвердит верность Ему.
Я потом ходил как ошалелый: «Да, нет же! Не может Бог ради нас воплощаться и претерпевать весь тот ужас, который выпал на долю Христа!» Я даже какое-то время просил у Бога Отца прощение, что в молитвах Христа тоже называю Богом, как это велит мне делать христианское учение. Но когда понял, что иного мне Церковь не предложит и на Боговоплощении все в христианстве завязано настолько, что без него ничего в Церкви не останется, я с трепетом принял этот страшный и прекрасный дар любви, который Бог принес на землю. Скажите, отец Михаил, чем я мог воздать Богу за это? Глупый вопрос, да? Нам нечем Богу воздать. Разве только доказать свою признательность Ему в выполнении заповедей и старании нести остальным людям весть о воскресшем Христе. Как обидно, если хоть для кого-то Его жертва окажется напрасной только потому, что он о ней ничего не знал. Все равно, что погибнуть от духовной жажды близ источника Божьих благословений.
- Которые изливаются через Церковь.
- Точно! А теперь скажите, как после такого откровения можно не причащаться, как не исповедоваться? Но все это потом, а сперва – Евангелие – благая весть о прощении грехов через Христа.
- Все это красиво в теории. Но ты забываешь, что бытовое миссионерство сложно даже не тем, что нет достаточно богословски подготовленных людей. В отличие от массовых проектов, здесь ты не спрячешь своего сердца. Вот, например, я. Хоть сам себя считаю искренним верующим, но когда для ектеньи выхожу на церковный амвон, то словно перевоплощаюсь. И со стороны, пожалуй, кажусь более благоговейным, чем есть на самом деле. Но в обычной обстановке, один на один с человеком, деваться некуда и в глазах, и в поведении читается больше, чем мы хотим сказать. Тогда если есть любовь, то она есть, а если ее нет, то ее отсутствие уже не заменишь ни красивыми фразами, ни громкими речами. Вот люди и не решаются идти на это, чтобы не выглядеть ханжами.
- Но, с другой стороны, ведь мы же стараемся. Мы не задались целью сознательно лицемерить, чтобы затащить человека в церковь. Да, может быть у нас нет к нему любви такой, как к кому-то из очень близких. Может быть, вообще нет ни к кому любви, но мы разумом понимаем, что человеку необходимо услышать весть о спасении и как получается, так и ищем к нему подход. Думаете, я на вопросы и реплики некоторых людей никогда не срываюсь? О-о! Особенно, когда вижу, как они хитрят и изворачиваются, чтобы оправдать свое пребывание вне Бога. Но все равно, перебарываю себя и стараюсь хоть в какой-то степени проявить к нему любовь. В конце концов, мы все не идеальны.
- Это да. И даже кто имеет много любви, способен иногда раздражиться и все прочее.
- Более того скажу, и в самом святом человеке все равно нет полноты Христа. Если станем дожидаться, когда мы будем совсем как Христос, тогда Его повеление идти проповедовать Евангелие окажется вообще неисполнимым. Но Господь, тем не менее, именно нам доверил проповедовать ближним.
- Само слово «проповедь» не подходит для бытового миссионерства, - возразил дьякон – Такое миссионерство все-таки основано на беседе, на открытии душ, на дружбе. Когда мы говорим не о проповеди в церкви, а об общении людей, то слово «проповедь» становится злым, будто ты выше всех и сверху вниз проповедуешь «этим грешникам».
- У нас принято, что не надо проповедовать им вообще, - огрызнулся Артем.
- Не то чтобы «не надо», но обычно в этом смысле все стрелки переводят на священников: «Без благословения ничего нельзя».
- Либо «высокодуховно» высказываются что: «я лучше делами буду проповедовать».
- Это другая крайность, – поддержал его отец Михаил, - когда человек склоняется к мысли, что по вопросам веры вообще не стоит говорить. Или станет ждать какого-то удобнейшего случая, когда другой сам начнет его расспрашивать и задавать правильные вопросы, на которые нужно будет только ответить «да» или «нет».
- Такой случай никогда не подвернется! – рассмеялся юноша. – Да и добрые дела, они, конечно, могут сподвигнуть человека спросить: «С какой стати ты на мой счет так расщедрился?» И тогда ему ответить: «Я – верующий!» Но все равно, придется сказать Евангелие, от этого никуда не денешься. И потом, что это за ответ: «Я – верующий»? Потому-то бытовое миссионерство – это, конечно, дела, дружба, отношения. Но все равно нужно рассказать, что Христос – Бог и что Он умер и воскрес, чтобы нас спасти. И чем раньше это скажем, тем лучше.
- В этом ты, пожалуй, прав. А то тоже получится нечестно. Человек смотрит на нас и видит только с одной стороны, а мы ему не открываемся как Христиане. И вдруг, когда-нибудь выясняется, что ты – православный и ценности совершенно не те, что у него. Оказывается, тебя интересует совсем не то, что его. А что его интересует – ты считаешь мерзостью и все отношения с твоей стороны – это тривиальное актерство…
Полина слушала весь разговор, стоя рядом, и сердце ее наполняла гордость за такого умного и мудрого отца, который запросто размышляет на сложнейшие богословские вопросы. В то же время, в ней росло недоумение, почему эти темы они дома раньше никогда не обсуждали? Идея бытового миссионерства ее озадачила, вдохновила,…впрочем, не на столько, чтобы потом продолжить этот разговор наедине с отцом. Так что, купив ложку для Матвея, они поспешили к матери в роддом.
И вот, спустя несколько месяцев, они с Артемом встретились опять. О нем после того дня девушка никогда не вспоминала. Зачем? Из-за своей застенчивости она не смогла бы с ним даже нормально поговорить. Да к тому же, не с ее средним умишком тягаться с парнем, который, не смотря на свой юный возраст, в богословских познаниях практически не уступал ее отцу. Но, если быть до конца откровенным, интеллектуальная разница между ею и Артемом, действовала на Полину завораживающе. Как смотрел вечно снующий под ногами первоклассник на снисходительного к его юлению старшеклассника; как относился бы древний грек к бессмертному небожителю, сойди он с Олимпа; так относилась школьница Полина к окончившему семинарию Артему. Готовая внимать всему, что бы он ни сказал, она совершенно не представляла, что можно вымолвить в ответ. Короче, «прильпне язык к гортани».
Еще не успев поравняться с его прилавком, Полина неуверенно застыла. Развернуться и пойти обратно или обойти Артема со спины, пока ее присутствие не обнаружилось? Или все же она не переломится, если хотя бы поприветствует его?
- Здравствуйте! – это все, что она смогла из себя выдавить, решительно шагнув в его сторону.
Обычное каждодневное слово очень часто выручает немногословных людей. Недаром воспитательница в детском саду называла его «волшебным».
- Привет, коли не шутишь! – бойко отозвался он. – Постой! Ты же, кажется, дочка отца Михаила? Точно! Я тебя с ним на православной ярмарке видел.
Простота, с какой он разговаривает, опять поразила девушку. Но куда больше удивило, что в пылу летних дебатов с отцом, ее все-таки заметили, и вообще – до сих пор помнят.
- Как идет торговля? – кивнула Поля на книги, чтобы хоть как-то продолжить диалог.
- Что торговля? Продажа духовной литературы – только предлог, чтобы здесь находиться. Ярмарка же торговая.
- Ну, тогда, как дела? – краснея, попыталась она исправить свой неуместный вопрос, пока ее не посчитали полной дурой.
- А вот они не очень. Похоже, я попал впросак с этой миссионерской акцией.
- Не оправдались какие-то надежды?
- Вообще-то я рассчитывал, что люди будут останавливаться, услышав мои кричалки. Если завязался бы диалог, можно было отойти в сторонку, рассказать о Боге поподробней. Или другой вариант – заинтересуются книгами, начнут искать Бога…Я собирался всем, кто купит хоть одну книгу, дарить Новый Завет с миссионерской брошюркой и адресом храма. Просто так не дарить, как на православной ярмарке, чтобы не потерялась их ценность. Сама понимаешь, народ здесь не такой подготовленный, как там… Но я никак не предполагал, что люди со скоростью молнии будут пролетать мимо.
Сейчас народ, особенно в крупных городах, уже ничем не удивишь. Я надеялся, может их привлечет моя вывеска «Хлеб Божий» - какое-никакое яркое пятно. Но люди потеряли любопытство вместе с любознательностью, и я не знаю, вместе с чем еще…
Полина наморщила лоб.
- Может, с доверием?
- Ну, да, конечно. Иеговисты свое дело сделали с этими бесплатными книжками на перекрестках.
Полина усмехнулась. Ее усмешка в данный момент разговора выглядела вполне уместно. Но на самом деле, она просто радовалась, что до сих пор попадает впопад и никто не заметил ее волнения.
- Вон, глянь. Рядом с нами торгует женщина, - продолжил Артем, не представляя, о чем сейчас думает его собеседница, - у нее и то люди, а когда она отходит, то меня спрашивают: «Где здесь продавец?»
Полина посмотрела в указанном направлении. Женщина в красной куртке продавала какие-то шкатулки, обереги в виде подковы, корзинки, сувенирчики, деревянные чесалки. Двое стояли перед ней и что-то выбирали. Конечно, нельзя было сказать, что у нее полный аншлаг, но все же, какое-то оживление.
Девушка впервые взглянула на ярмарочную площадь не с точки зрения покупателя, которому побыстрее нужно протолкавшись между всеми, ухватить товар подешевле, а с точки зрения продавца, которому этот товар необходимо сбыть. В крытом грузовике с картошкой и морковью два молодца постоянно что-то передвигали, подтаскивали, распаковывали завязанные сетки. У весов же орудовала женщина, отмеряя кому, чего, сколько надо. Человек десять стояло к ним, и постоянно кто-то еще прибывал, оценивал ситуацию, оставался в очереди или шел дальше. У прилавка с печеньями и конфетами очередь не толпилась. Но виной тому были цены, взлетевшие после последнего удорожания сахара. Однако не проходило и минуты, чтобы перед ними кто-то хотя бы, не останавливался. У женщины с вязаными носками задерживались нечасто, но без выручки она все же, не оставалась. Только Артема никто не удостаивал вниманием.
- Божий хлеб послаще сдобы. Ты скорей его попробуй! – прокричал Артем, завидев мужа с женой, в четырех руках несших полные сумки.
Те покосились в его сторону и прошествовали дальше. Полине показалось невероятным, что столько усилии, знаний, талантов могут быть потрачены впустую. Если бы подобное случилось с ней – неумехой, она не удивилась. Но с умным и таким замечательным Артемом…Нет, так неправильно! В негодовании у нее сам собой вырвался вопрос.
- Неужели, за весь день совершенно никто не подошел?
- Была здесь одна, - усмехнулся парень, - долго объясняла, как нужно чистить матрицу души. На мои доводы вообще не реагировала. Насилу от нее отделался.
- Так как же чистить матрицу? – совершенно естественно рассмеялась девушка.
- Я тебе сейчас даже не воспроизведу. Подобные словосочетания нам с тобой вообще неизвестны. Эх! Пожалуй, пора сворачивать лавочку. Все равно из этой затеи ничего не получается. Только лишний раз убедился, что личное миссионерство в быту – это самое лучшее.
- Ну, не знаю… Вот, например, я не представляю, что можно о Боге сказать, хотя бы, соседу?
- Говорить нужно Евангелие и оно всегда Христоцентрично. Мы предлагаем людям завязать личные отношения с Христом, Который был распят за наши грехи.
- А порядок изложения какой? – не унималась Полина.
- Сама-то как думаешь?
Девушка пожала плечами.
- Порядок может быть разный. - Продолжил Артем, начиная упаковывать книги в коробки. – Опять, применять какие-то схемы…они срабатывают при массовых мероприятиях. А в личном общении человек может задать вопрос, и весь твой план порушится. Тут очень тонкая грань. Я до сих пор не знаю, как соблюсти баланс: рассказать больше о любви Бога или о Его строгости? Поэтому, обычно добавляю, что спасение принадлежит нам на определенных условиях. Не просто покрестился – и все в ажуре. Но мы должны жить со Христом, держаться за Него, просыпаться с Ним, каждый шаг делать вместе с Ним. Ибо Он о Себе сказал: «Я есмь путь и истина и жизнь».
Разговор давно стал интересен и даже захватил девушку. Теперь было неважно, как она выглядит в чужих глазах и что про нее думает Артем. Но чтобы других призывать ко Христу нужно очень много знать. Даже элементарно, хотя бы представлять…
- …с чего же начать такую беседу? Скажем, подойду я к соседу: «Ой, дядя Вася, вы знаете, «Христос моя сила, Бог и Господь», уже совершенно расслабившись и, начав шалить, пропела девушка часть знакомого с детства ирмоса канона.
- Я бы просто дал соседу высказаться. При желании, с любого разговора можно свернуть на духовную тему. А для мало знакомых у меня всегда при себе имеется несколько просветительских брошюр. На, возьми, может, и тебе они пригодятся. - И Артем пододвинул стопку, от которой ей неудобно было отказаться. – Все очень просто. выходишь из маршрутки – даешь водителю, завязала на улице или в очереди диалог – нате вам листовочку. Конечно, не все захотят тебя слушать. Но нужно хотя бы пытаться, набираться опыта, вообще, постоянно в голове держать эту проблему. Как-то ВКонтакте, на страничке «Православие» я прочел цитату Чарльза Сперджена: «Каждый христианин является или миссионером, или самозванцем». По-моему, очень правильно подмечено.
У Артема зазвонил телефон. Оттуда понеслись слова песни.
«Человеку выбор дан – небо или ад!
В том, что изберёшь себе – Бог не виноват.
Он изменит жизнь твою раз и навсегда,
Если ты Ему ответишь: «Да»!
- Если православные умолкнут, то мобильники возопиют! – сказал он, подмигнув Полине, не торопясь отвечать на звонок, пока слова песни не начали повторяться. – Аллё? Мам, я скоро приду…Нет, не очень удачно…Ага.
- Где ты взял такую песню? - поинтересовалась девушка, когда разговор закончился.
- В Интернете, конечно. Опять же, какие мелодии для звонка мы используем? Пусть даже по звонку люди знают, что с этим человеком можно поговорить о Боге. А даже, если и не решатся на прямой разговор, то хоть вспомнят или подумают о Господе. У тебя какой звонок?
Полина достала мобильник, покопалась в нем, что-то нажала…Вдруг из него во всю силу ударил колокол и чуть погодя по всем торговым рядам разлился радостный пасхальный перезвон. Люди оглянулись в сторону Полины и Артема.
- Ого! Мощно! – засмеялся парень, - вполне в духе Православия. Если проповедь, то безмолвная. Но вообще – здорово! Впервые за весь день на нас обратили внимание. Нужно будет учесть на будущее этот факт.
Увидев проходящую мимо большую группу людей, Артем перестал складывать книги и обратился в их сторону.
- Хоть вкусны торты, да плюшки, не насытишь ими душу. Божий хлеб тебя спасет. Для души он словно мед!
Реакции со стороны прохожих не последовало.
- Мне же еще мед нужно купить! – спохватилась Полина.
Рядом с этой робкой, открытой добру девушкой, Артем почувствовал себя средневековым рыцарем. Захотелось ее опекать, наставлять, да элементарно – хоть в чем-то помочь.
- Подожди. Сейчас допакуюсь и отведу тебя к одному мужику. Он на той стороне площади торгует. – Засуетился парень, видя, как всполошилась Полина.- У него нормальный мед и не очень дорогой. Я у него сам в прошлом году брал.
Окно дяди Наума, как всегда было открыто. Передавая мед и сдачу, Полина протянула и брошюрку Артема. Едва слышно она прошептала: «А эта книжечка вам от меня». К большему она была не готова…пока.
Ещё я пишу рассказы. Занимаюсь этим активно последние лет пять. Одни из них предназначены для верующих, воцерковленных людей, дабы побудить их к личному миссионерству, а другие призваны привлечь к Богу и Церкви тех, кто еще пока не нашел Бога и не слышал Евангельской вести.
Хотелось бы поделиться своим творчеством, ведь пишу о том, что считаю важным и ценным для всех людей. Ну и, быть может, смогу как-то усовершенствоваться, узнав мнения о своих рассказах других людей, услышав критику других авторов.
Рассказ "МИССИОНЕРСКАЯ ЯРМАРКА"
Рождение маленького братика внесло немало корректив в размеренную жизнь Полины. В отличие от родителей, ей не приходилось купать маленького Матвея, вставать по ночам, разогревать молочную смесь или менять подгузники. Но даже через стенку сквозь сон Поля слышала сперва покрёхтывание, потом писк, неумолимо перераставший в бурный плач, если заспавшиеся мама и папа вовремя не успевали ликвидировать причины недовольства младенца. Так что выпускной класс обещал стать для Поли особо «весёлым».
Девушка была не очень общительна, даже скорее застенчива, что вовсе не означало отсутствие характера. С обостренным чувством справедливости и желанием помочь в чужой нужде, она умела переступать свою природную робость.
Доброе сердце было не единственным её украшением. Темно-каштановые волосы переливающимися волнами закрывали спину до пояса. Не худая и не толстая, не высокая, но и не низкорослая, была она, что называется, «самое то». Несмотря на несколько широковатую форму лица, крупные карие глаза и приятного очертания губы обещали, что через год-другой девушка будет достаточно миловидна. Но пока это представлялось очевидным только людям более старшего возраста. Среди же сверстников Полина не пользовалась особой популярностью. Впрочем, она к этому не стремилась. Предстоящий ЕГЭ, к которому надлежало подготовиться в условиях хаоса, вызванного появлением на свет младенца, и неизвестность, куда поступать после школы, волновали её гораздо больше.
Стояла сухая солнечная и прохладная погода. Первые заморозки кружевами инея обрамляли нападавшую на землю листву. На клумбах разноцветные астры стояли бодрячком, но в других цветах уже чувствовалось увядание. Полина шла по двору, шурша листьями, расстилавшимися ковром под её ногами. Одиннадцатый класс и рождение братика заставляли её воспринимать себя совсем взрослой. Теперь уже она не могла себе позволить, как когда-то, зарыться в кучу прелых листьев, подождать случайного прохожего и, неожиданно выскочив из засады, крикнуть: «Ва-а-а!» И, если честно, состояние взрослости ей очень нравилось.
Несмотря на утреннюю свежесть, окно соседа с первого этажа, как всегда, было открыто настежь. С тех пор, как три года назад дядя Наум переехал сюда, он постепенно стал в курсе местных новостей и связующим звеном всего их двора. Без расспросов или комментариев он не пропускал никого. Поэтому соседи в шутку прозвали его «нано контроль». Если судить по возрасту, Полине дядя Наум скорее приходился дедом. Волос на его голове оставалось совсем немного, а те, что еще сохранились, были абсолютно седые. Морщины вдоль и поперек избороздили смуглое лицо мужчины, всю жизнь бороздившего речные глади от Астрахани до Москвы. Худое поджарое тело круглый год не покидал на веки вечные прилипший загар. Привыкший к открытому пространству, он с большим удовольствием проводил бы время во дворе, но некоторые нюансы его болезни не позволяли инвалиду надолго отлучаться из квартиры. Потому-то окно и не закрывалось до наступления настоящих морозов.
Когда Полина поравнялась с окном дяди Наума, тот уже выглядывал на улицу, облокотясь на узкий подоконник.
- Доброе утро, моя хорошая. Опять в школу? Я смотрю, вы на пасеку так и не собрались. Что отец? Передумал ехать?
- Пока не получается, сами понимаете – от ребенка никуда. Решили мёд на ярмарке купить. Сегодня как раз после школы собираюсь туда. Мама поручила хоть литровую банку на ближайшее время взять.
Ещё с медового Спаса они всей семьёй собирались съездить на монастырскую пасеку и пополнить свои запасы, но всё как-то не складывалось. Сперва отец настоятель был в отпуске, а собственной машиной отец диакон (папа Полины) до сих пор не разжился. На Успение они ехать не могли. Кто же уезжает на престольный праздник из своего храма? Потом Полю собирали в школу…
- Ах, ты ж, понимаешь! Какая помощница выросла! Раз так, может, и мне, старику, на ярмарке меда прикупишь?
Дядя Наум редко обременял просьбами, да и девушка догадывалась, что он весьма ограничен в возможностях куда-либо выйти. Поэтому, взяв у него деньги, Поля поспешила на занятия.
От школы ярмарочная площадь располагалась всего в квартале. После уроков Полина достаточно быстро до неё добралась и с удовольствием окунулась в суету рыночной толпы.
Пожалуй, в любом городе осенью проходят подобные ярмарки, куда съезжаются с окружающих сёл и фермерских хозяйств все, кто надеется сбыть здесь свой товар. Оттуда и название – «сельскохозяйственная». Повсюду внутри огороженной площади сновали мужчины с полными мешками на плечах, неся их к машинам, припаркованным чуть поодаль. Женщины старательно укладывали овощи в сумки на колесах, периодически приподнимая их, дабы убедиться, смогут ли потом втащить тележку на ступеньки автобуса. Капуста и картошка, красно-зелёный болгарский перец и румяные яблоки постепенно из грузовиков перекочевывали в закрома горожан.
Мёд тоже продавали, но Полина с удивлением обнаружила, что не знает, по каким признакам его выбирать. Янтарную жидкость, разлитую по банкам, народ расхватывать не спешил. Иногда покупатели клали мёд на ноготь, нюхали, пробовали на вкус разовыми ложками, проводили какие-то другие непонятные Полине манипуляции. И где-то мёд покупали, а от других прилавков отходили раздосадованные. Немного растерявшись, девушка собралась сначала пройти всю ярмарку и только потом решать, где и что покупать. Когда она находилась уже в конце площади, её внимание привлекло странное зазывание. Какой-то парень стоял за прилавком и выкрикивал: «Припасти продуктов впрок - мудрый жизненный урок! Но мудрей, пожалуй, тот, кто хлеб Божий припасёт!» На столе перед ним лежали книги с ценниками. Над всем этим между двух шестов растянулась узкая полоса баннера с надписью «Хлеб Божий». Два этих слова по краям обрамляли изображения булок и книжек. Подойдя чуть ближе, Полина, к своему удивлению, в продавце книг узнала Артёма из Покровского храма. С ним она познакомилась летом на православной ярмарке, где они с папой в честь рождения братишки искали Матвею именную ложку.
В тот летний день шёл дождик, и, по контрасту с ним, атмосфера в крытом стадионе, арендованном специально для этого мероприятия, казалась особо праздничной. То и дело встречались знакомые лица, неизменно озарявшиеся улыбкой. Отовсюду слышались радостные поздравления дьякону с рождением сына. Им часто приходилось перебрасываться какими-то новостями то со священниками, то с прихожанами своего и чужих храмов. Полина чувствовала, что находится рядом с местной знаменитостью.
Тем временем ярмарочная кутерьма не прекращалась. С разных сторон неслось:
- Поделки воспитанников дома-интерната. Покупаем. Жертвуем. Не проходим мимо!
- Псалтирь на год. Именные кирпичики. Заказываем требы!
- Через десять минут начнётся показ документального фильма «Форпост». Желающих просим пройти в кинозал.
- Епархиальные богословские курсы по изучению Евангелия! Сестра, вы читали Евангелие? Замечательно! А хотите ещё глубже его понимать? Чтобы более осмысленно воспринимать постулаты Христианской веры, советую записаться на наши курсы.
К последнему призывал черноволосый парень среднего роста с чуть крючковатым носом. Вид у него был бы вовсе ястребиный, но умные добрые глаза как-то всё смягчали. А впалые щеки и узкие длинные пальцы рук придавали его внешности интеллигентности. Выглядел он не старше двадцати пяти. Сзади него красовался стенд с фотографиями, на которых мужчины и женщины сидели за партами и смотрели на священника, который что-то им объяснял. На столе перед парнем лежала стопка Новых Заветов в красных обложках, в каждый из которых была вложена какая-то брошюра. Такие Новые Заветы Полина уже видела. Их можно было выписать для бесплатного распространения.
- И когда же приступать к занятиям, Артём?
- А! Отец Михаил! – воскликнул парень, тряся в приветствии руку, поданную дьяконом для пожатия. – В октябре. Как раз, когда у народа сады-огороды закончатся. Так что, если есть кого, – приглашайте.
- А как благотворительный концерт? Слышал, что акция получилась не очень удачной.
- Смотря что считать удачей. Денег, конечно, на лечение подростка собрали немного. Да и присутствовали в основном воцерковлённые, хотя и не только. Я видел в зале несколько новых лиц. Уже неплохо.
Вообще, к подобным массовым мероприятиям я отношусь как к «звоночкам». Сокурсников по семинарии одно время расспрашивал, каким образом они уверовали. Имею в виду не тех, кто в церкви с детства, а кто «пропадал и нашёлся». По моим подсчётам, таким ребятам требовалось шесть-семь «звоночков» с разных сторон, ну, то есть что-то о Боге им напоминающее. Поэтому провал миссионерской акции – не всегда поражение. Иногда – это очередной шаг к успеху.
- Он что, уже семинарию закончил? – удивилась Полина, с долей недоверия разглядывая молодое лицо собеседника её отца. – Неужто и я однажды смогу вот так свободно изъясняться, а не мямлить, как в школе на литре?
- Я знаю одного деревенского батюшку, – начал отец Михаил, – который подобные «звоночки» специально устраивает. Ходит он по электричкам и всем о Боге рассказывает.
- Это не обязательно делать специально. Едешь куда-нибудь, и по дороге возьми и заговори с попутчиком, – продолжил тему Артём. – У нас в храме есть такая Мария Фёдоровна. Одевается, как бомж, а осанка – словно у королевы. Так вот, она лишь заходит в транспорт, без тени смущения на весь автобус: «С праздником, братья и сестры (ну, там, с Рождеством или просто с воскресным днём)!» Я когда впервые такое увидел, начал брошюрками её снабжать. Сама она хоть и языкастая, но может такого наговорить, что потом десять богословов не разберут эти дебри. А в готовом тексте фразы все выверены, отшлифованы. Теперь только успевай печатать. Брошюрки мигом разлетаются. И попробуй только у неё их не взять – замучает вопросами: «Почему, доченька, не берёшь?» У неё все «доченьки» да «сыночки», будь тебе семнадцать или семьдесят лет. И начнёт от сотворения мира доказывать, что «наша вера правая, вера православная». Одной объяснит, другая без писка возьмёт, лишь бы к ней не приставали.
Все рассмеялись, даже Полина.
- Лично я считаю, миссионерствовать всё-таки лучше в том же районе, где храм располагается.
- Нет, отец Михаил. Это не работает. Я объявлениями о курсах обклеил все подъезды вокруг Покровского храма. Ни один по ним не пришёл.
- Потому, что предлагал то, что есть у тебя, а не то, что им нужно. Сперва выясни, в чем нехватка у жителей именно того микрорайона. Может, это кафе или клуб велосипедистов. Нужно просто взять опросный лист и пойти по квартирам: «Мы из такой-то церкви. Проводим анкетирование – чем наш приход может помочь местным жителям». А потом, если кафе, то – православное, с вечерами встреч, с приглашенными гостями. Я и сам не прочь спеть пару песен в подобном заведении. А если иная нужда и она требует средств, то с результатами опроса – к спонсору из того же района. Чаще всего он сам заинтересован в местном благоустройстве, но не знает, кто бы этим мог заняться…
Поняв, что разговор затягивается, Полина отошла в сторону, как всегда делала, когда отец слишком увлекался своими знакомыми. Обойдя вокруг все близлежащие лавочки с поделками и книжками, она вернулась и встала рядом с отцом, все еще продолжавшим обсуждать ту же тему.
- …говорите: близлежащие дома, – возмущался Артем, – хотя бы кто в храме на Крещение и Пасху роздал Евангелие и брошюры. Всего два раза в год невоцерковленный народ к нам валом валит, а мы каждый раз упускаем такую шикарную возможность рассказать им о Христе!
- Не знаю, кто из прихожан перед Пасхой сможет от своих дел оторваться для подобных акций? У меня матушка с Великого Четверга из кухни не вылезает. Все там что-то варит, парит, скребет. А я всю Страстную седмицу на богослужениях. Какое там дополнительное миссионерство?
- Поручите все молодежи.
Поля чуть слюной не поперхнулась, когда Артем кивнул в ее сторону.
- Молодежь пусть учится и подтягивается по алгебре, – заступился за свою дочку дьякон.
- Да… Сперва – учится, потом – женится, чуть погодя – дети, житейские нужды…
- Во-во! Стать хорошей женой и воспитать детей христианами – это тоже миссионерство. Если бы мы рожали, как мусульмане, то за счет только естественного прироста наши храмы заполнились.
- В этом вы, действительно, правы.
- Руфин. Руфина! Да идем же скорей! В том ряду можно записаться в паломничество! – прокричала какая-то гиперактивная женщина своей менее расторопной знакомой.
- Я там тоже видел нашу паломническую службу. – Подтвердил отец Михаил ее находку. – Сейчас вообще благодать – хоть в Дивеево езжай, хоть в Бари, к святителю Николаю. Можно даже на Афон махнуть. Это тоже своего рода миссионерство, раз уж у нас такой разговор зашел.
- Паломничество, безусловно, хорошее средство приближения к Богу, когда в мозгах наведен порядок и сердце раскаянное. – Было видно, что Артем старательно подбирает слова. – А если в понимании человека – это только какие-то магические манипуляции? Если для него молитва – не общение с Богом, а что-то наподобие заклинания?
- Вот для того-то ваши епархиальные курсы и существуют, чтобы разъяснить людям смысл всего.
- Эх, отче! По идее, на любой православной ярмарке должны не только требы и книги предлагать. Обязательно присутствие того, кто сможет ответить на вопросы или хотя бы, как я, приглашать в места, где эти вопросы можно разрешить. Но вы бы знали, сколько копий пришлось сломать в миссионерском отделе, доказывая необходимость моего присутствия здесь. Не говоря о том, что не всякий решится на курсы пойти. За весь сегодняшний день я записал лишь три человека. Да и сейчас, как видите, очередь к нам не выстраивается. В последнее время мне все более кажется правильным достигать людей в личной, индивидуальной беседе. Но что у нас, отец Михаил, с таким «бытовым» миссионерством? Одна полуграмотная Мария Федоровна и я – выпускник семинарии, еще не знающий куда приткнуться? А в остальных рядовых христианах что-то не особо замечал рвения в этой области. Как-то не логично получается. Если мы действительно верим в посмертное воздаяние, почему тогда ничего не делаем для вечной участи окружающих? Выполнить заповедь о любви к ближнему – это же не только старушку через улицу перевести или уступить место в транспорте беременной женщине. В первую очередь – это поделиться известием о воскресшем Христе. Помните, как преподобный Серафим Саровский обращался к каждому пришедшему к нему: «Радость моя, Христос воскресе!» Не знаю, в полноте ли его визитеры понимали смысл слов старца или считали их обычным пасхальным приветствием? Но преподобный пытался донести до них смысл Евангелия, а мы это делаем, хотя бы неверующим родственникам?
- Часто родственники не желают ничего знать о Боге. Не случайно в святом Писании говорится: «Не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и у сродников и в доме своем».
- Часто родственникам говорят о Боге и Церкви либо вещи второстепенные, либо вовсе ошибочные. Что может сказать обычная церковная бабушка своему повзрослевшему внуку? Постись, молись, причащайся. А зачем? с какой стати ему себя ограничивать и выглядеть среди друзей белой вороной? Опять же, Евангелия он от нее не услышит.
- А сам-то ты, где его услышал?
- О! В одной богословской книге. К тому времени я уже несколько месяцев воцерковлялся и даже прочел все четыре Евангелия, но все равно еще не понял, каким таким чудесным образом смерть Иисуса Христа две тысячи лет назад может помочь мне сегодня. И вдруг, после той книжки до меня дошло, что Иисус – воплотившийся Бог, принял на Себя вину грехов всего мира. Да что мира! Все мы эгоисты. Мои, мои собственные грехи, с которыми я сроднился, Он взял на Себя. А потом так раз – и умер. Мой грех убил Его. А когда Христос воскрес, то уже в Свою очередь, Он убил грех. Мой грех убил! Ну и одновременно, излечил всю человеческую природу. И теперь это врачевство от греха доступно каждому, кто поверит Христу, крестится, и своей жизнью подтвердит верность Ему.
Я потом ходил как ошалелый: «Да, нет же! Не может Бог ради нас воплощаться и претерпевать весь тот ужас, который выпал на долю Христа!» Я даже какое-то время просил у Бога Отца прощение, что в молитвах Христа тоже называю Богом, как это велит мне делать христианское учение. Но когда понял, что иного мне Церковь не предложит и на Боговоплощении все в христианстве завязано настолько, что без него ничего в Церкви не останется, я с трепетом принял этот страшный и прекрасный дар любви, который Бог принес на землю. Скажите, отец Михаил, чем я мог воздать Богу за это? Глупый вопрос, да? Нам нечем Богу воздать. Разве только доказать свою признательность Ему в выполнении заповедей и старании нести остальным людям весть о воскресшем Христе. Как обидно, если хоть для кого-то Его жертва окажется напрасной только потому, что он о ней ничего не знал. Все равно, что погибнуть от духовной жажды близ источника Божьих благословений.
- Которые изливаются через Церковь.
- Точно! А теперь скажите, как после такого откровения можно не причащаться, как не исповедоваться? Но все это потом, а сперва – Евангелие – благая весть о прощении грехов через Христа.
- Все это красиво в теории. Но ты забываешь, что бытовое миссионерство сложно даже не тем, что нет достаточно богословски подготовленных людей. В отличие от массовых проектов, здесь ты не спрячешь своего сердца. Вот, например, я. Хоть сам себя считаю искренним верующим, но когда для ектеньи выхожу на церковный амвон, то словно перевоплощаюсь. И со стороны, пожалуй, кажусь более благоговейным, чем есть на самом деле. Но в обычной обстановке, один на один с человеком, деваться некуда и в глазах, и в поведении читается больше, чем мы хотим сказать. Тогда если есть любовь, то она есть, а если ее нет, то ее отсутствие уже не заменишь ни красивыми фразами, ни громкими речами. Вот люди и не решаются идти на это, чтобы не выглядеть ханжами.
- Но, с другой стороны, ведь мы же стараемся. Мы не задались целью сознательно лицемерить, чтобы затащить человека в церковь. Да, может быть у нас нет к нему любви такой, как к кому-то из очень близких. Может быть, вообще нет ни к кому любви, но мы разумом понимаем, что человеку необходимо услышать весть о спасении и как получается, так и ищем к нему подход. Думаете, я на вопросы и реплики некоторых людей никогда не срываюсь? О-о! Особенно, когда вижу, как они хитрят и изворачиваются, чтобы оправдать свое пребывание вне Бога. Но все равно, перебарываю себя и стараюсь хоть в какой-то степени проявить к нему любовь. В конце концов, мы все не идеальны.
- Это да. И даже кто имеет много любви, способен иногда раздражиться и все прочее.
- Более того скажу, и в самом святом человеке все равно нет полноты Христа. Если станем дожидаться, когда мы будем совсем как Христос, тогда Его повеление идти проповедовать Евангелие окажется вообще неисполнимым. Но Господь, тем не менее, именно нам доверил проповедовать ближним.
- Само слово «проповедь» не подходит для бытового миссионерства, - возразил дьякон – Такое миссионерство все-таки основано на беседе, на открытии душ, на дружбе. Когда мы говорим не о проповеди в церкви, а об общении людей, то слово «проповедь» становится злым, будто ты выше всех и сверху вниз проповедуешь «этим грешникам».
- У нас принято, что не надо проповедовать им вообще, - огрызнулся Артем.
- Не то чтобы «не надо», но обычно в этом смысле все стрелки переводят на священников: «Без благословения ничего нельзя».
- Либо «высокодуховно» высказываются что: «я лучше делами буду проповедовать».
- Это другая крайность, – поддержал его отец Михаил, - когда человек склоняется к мысли, что по вопросам веры вообще не стоит говорить. Или станет ждать какого-то удобнейшего случая, когда другой сам начнет его расспрашивать и задавать правильные вопросы, на которые нужно будет только ответить «да» или «нет».
- Такой случай никогда не подвернется! – рассмеялся юноша. – Да и добрые дела, они, конечно, могут сподвигнуть человека спросить: «С какой стати ты на мой счет так расщедрился?» И тогда ему ответить: «Я – верующий!» Но все равно, придется сказать Евангелие, от этого никуда не денешься. И потом, что это за ответ: «Я – верующий»? Потому-то бытовое миссионерство – это, конечно, дела, дружба, отношения. Но все равно нужно рассказать, что Христос – Бог и что Он умер и воскрес, чтобы нас спасти. И чем раньше это скажем, тем лучше.
- В этом ты, пожалуй, прав. А то тоже получится нечестно. Человек смотрит на нас и видит только с одной стороны, а мы ему не открываемся как Христиане. И вдруг, когда-нибудь выясняется, что ты – православный и ценности совершенно не те, что у него. Оказывается, тебя интересует совсем не то, что его. А что его интересует – ты считаешь мерзостью и все отношения с твоей стороны – это тривиальное актерство…
Полина слушала весь разговор, стоя рядом, и сердце ее наполняла гордость за такого умного и мудрого отца, который запросто размышляет на сложнейшие богословские вопросы. В то же время, в ней росло недоумение, почему эти темы они дома раньше никогда не обсуждали? Идея бытового миссионерства ее озадачила, вдохновила,…впрочем, не на столько, чтобы потом продолжить этот разговор наедине с отцом. Так что, купив ложку для Матвея, они поспешили к матери в роддом.
И вот, спустя несколько месяцев, они с Артемом встретились опять. О нем после того дня девушка никогда не вспоминала. Зачем? Из-за своей застенчивости она не смогла бы с ним даже нормально поговорить. Да к тому же, не с ее средним умишком тягаться с парнем, который, не смотря на свой юный возраст, в богословских познаниях практически не уступал ее отцу. Но, если быть до конца откровенным, интеллектуальная разница между ею и Артемом, действовала на Полину завораживающе. Как смотрел вечно снующий под ногами первоклассник на снисходительного к его юлению старшеклассника; как относился бы древний грек к бессмертному небожителю, сойди он с Олимпа; так относилась школьница Полина к окончившему семинарию Артему. Готовая внимать всему, что бы он ни сказал, она совершенно не представляла, что можно вымолвить в ответ. Короче, «прильпне язык к гортани».
Еще не успев поравняться с его прилавком, Полина неуверенно застыла. Развернуться и пойти обратно или обойти Артема со спины, пока ее присутствие не обнаружилось? Или все же она не переломится, если хотя бы поприветствует его?
- Здравствуйте! – это все, что она смогла из себя выдавить, решительно шагнув в его сторону.
Обычное каждодневное слово очень часто выручает немногословных людей. Недаром воспитательница в детском саду называла его «волшебным».
- Привет, коли не шутишь! – бойко отозвался он. – Постой! Ты же, кажется, дочка отца Михаила? Точно! Я тебя с ним на православной ярмарке видел.
Простота, с какой он разговаривает, опять поразила девушку. Но куда больше удивило, что в пылу летних дебатов с отцом, ее все-таки заметили, и вообще – до сих пор помнят.
- Как идет торговля? – кивнула Поля на книги, чтобы хоть как-то продолжить диалог.
- Что торговля? Продажа духовной литературы – только предлог, чтобы здесь находиться. Ярмарка же торговая.
- Ну, тогда, как дела? – краснея, попыталась она исправить свой неуместный вопрос, пока ее не посчитали полной дурой.
- А вот они не очень. Похоже, я попал впросак с этой миссионерской акцией.
- Не оправдались какие-то надежды?
- Вообще-то я рассчитывал, что люди будут останавливаться, услышав мои кричалки. Если завязался бы диалог, можно было отойти в сторонку, рассказать о Боге поподробней. Или другой вариант – заинтересуются книгами, начнут искать Бога…Я собирался всем, кто купит хоть одну книгу, дарить Новый Завет с миссионерской брошюркой и адресом храма. Просто так не дарить, как на православной ярмарке, чтобы не потерялась их ценность. Сама понимаешь, народ здесь не такой подготовленный, как там… Но я никак не предполагал, что люди со скоростью молнии будут пролетать мимо.
Сейчас народ, особенно в крупных городах, уже ничем не удивишь. Я надеялся, может их привлечет моя вывеска «Хлеб Божий» - какое-никакое яркое пятно. Но люди потеряли любопытство вместе с любознательностью, и я не знаю, вместе с чем еще…
Полина наморщила лоб.
- Может, с доверием?
- Ну, да, конечно. Иеговисты свое дело сделали с этими бесплатными книжками на перекрестках.
Полина усмехнулась. Ее усмешка в данный момент разговора выглядела вполне уместно. Но на самом деле, она просто радовалась, что до сих пор попадает впопад и никто не заметил ее волнения.
- Вон, глянь. Рядом с нами торгует женщина, - продолжил Артем, не представляя, о чем сейчас думает его собеседница, - у нее и то люди, а когда она отходит, то меня спрашивают: «Где здесь продавец?»
Полина посмотрела в указанном направлении. Женщина в красной куртке продавала какие-то шкатулки, обереги в виде подковы, корзинки, сувенирчики, деревянные чесалки. Двое стояли перед ней и что-то выбирали. Конечно, нельзя было сказать, что у нее полный аншлаг, но все же, какое-то оживление.
Девушка впервые взглянула на ярмарочную площадь не с точки зрения покупателя, которому побыстрее нужно протолкавшись между всеми, ухватить товар подешевле, а с точки зрения продавца, которому этот товар необходимо сбыть. В крытом грузовике с картошкой и морковью два молодца постоянно что-то передвигали, подтаскивали, распаковывали завязанные сетки. У весов же орудовала женщина, отмеряя кому, чего, сколько надо. Человек десять стояло к ним, и постоянно кто-то еще прибывал, оценивал ситуацию, оставался в очереди или шел дальше. У прилавка с печеньями и конфетами очередь не толпилась. Но виной тому были цены, взлетевшие после последнего удорожания сахара. Однако не проходило и минуты, чтобы перед ними кто-то хотя бы, не останавливался. У женщины с вязаными носками задерживались нечасто, но без выручки она все же, не оставалась. Только Артема никто не удостаивал вниманием.
- Божий хлеб послаще сдобы. Ты скорей его попробуй! – прокричал Артем, завидев мужа с женой, в четырех руках несших полные сумки.
Те покосились в его сторону и прошествовали дальше. Полине показалось невероятным, что столько усилии, знаний, талантов могут быть потрачены впустую. Если бы подобное случилось с ней – неумехой, она не удивилась. Но с умным и таким замечательным Артемом…Нет, так неправильно! В негодовании у нее сам собой вырвался вопрос.
- Неужели, за весь день совершенно никто не подошел?
- Была здесь одна, - усмехнулся парень, - долго объясняла, как нужно чистить матрицу души. На мои доводы вообще не реагировала. Насилу от нее отделался.
- Так как же чистить матрицу? – совершенно естественно рассмеялась девушка.
- Я тебе сейчас даже не воспроизведу. Подобные словосочетания нам с тобой вообще неизвестны. Эх! Пожалуй, пора сворачивать лавочку. Все равно из этой затеи ничего не получается. Только лишний раз убедился, что личное миссионерство в быту – это самое лучшее.
- Ну, не знаю… Вот, например, я не представляю, что можно о Боге сказать, хотя бы, соседу?
- Говорить нужно Евангелие и оно всегда Христоцентрично. Мы предлагаем людям завязать личные отношения с Христом, Который был распят за наши грехи.
- А порядок изложения какой? – не унималась Полина.
- Сама-то как думаешь?
Девушка пожала плечами.
- Порядок может быть разный. - Продолжил Артем, начиная упаковывать книги в коробки. – Опять, применять какие-то схемы…они срабатывают при массовых мероприятиях. А в личном общении человек может задать вопрос, и весь твой план порушится. Тут очень тонкая грань. Я до сих пор не знаю, как соблюсти баланс: рассказать больше о любви Бога или о Его строгости? Поэтому, обычно добавляю, что спасение принадлежит нам на определенных условиях. Не просто покрестился – и все в ажуре. Но мы должны жить со Христом, держаться за Него, просыпаться с Ним, каждый шаг делать вместе с Ним. Ибо Он о Себе сказал: «Я есмь путь и истина и жизнь».
Разговор давно стал интересен и даже захватил девушку. Теперь было неважно, как она выглядит в чужих глазах и что про нее думает Артем. Но чтобы других призывать ко Христу нужно очень много знать. Даже элементарно, хотя бы представлять…
- …с чего же начать такую беседу? Скажем, подойду я к соседу: «Ой, дядя Вася, вы знаете, «Христос моя сила, Бог и Господь», уже совершенно расслабившись и, начав шалить, пропела девушка часть знакомого с детства ирмоса канона.
- Я бы просто дал соседу высказаться. При желании, с любого разговора можно свернуть на духовную тему. А для мало знакомых у меня всегда при себе имеется несколько просветительских брошюр. На, возьми, может, и тебе они пригодятся. - И Артем пододвинул стопку, от которой ей неудобно было отказаться. – Все очень просто. выходишь из маршрутки – даешь водителю, завязала на улице или в очереди диалог – нате вам листовочку. Конечно, не все захотят тебя слушать. Но нужно хотя бы пытаться, набираться опыта, вообще, постоянно в голове держать эту проблему. Как-то ВКонтакте, на страничке «Православие» я прочел цитату Чарльза Сперджена: «Каждый христианин является или миссионером, или самозванцем». По-моему, очень правильно подмечено.
У Артема зазвонил телефон. Оттуда понеслись слова песни.
«Человеку выбор дан – небо или ад!
В том, что изберёшь себе – Бог не виноват.
Он изменит жизнь твою раз и навсегда,
Если ты Ему ответишь: «Да»!
- Если православные умолкнут, то мобильники возопиют! – сказал он, подмигнув Полине, не торопясь отвечать на звонок, пока слова песни не начали повторяться. – Аллё? Мам, я скоро приду…Нет, не очень удачно…Ага.
- Где ты взял такую песню? - поинтересовалась девушка, когда разговор закончился.
- В Интернете, конечно. Опять же, какие мелодии для звонка мы используем? Пусть даже по звонку люди знают, что с этим человеком можно поговорить о Боге. А даже, если и не решатся на прямой разговор, то хоть вспомнят или подумают о Господе. У тебя какой звонок?
Полина достала мобильник, покопалась в нем, что-то нажала…Вдруг из него во всю силу ударил колокол и чуть погодя по всем торговым рядам разлился радостный пасхальный перезвон. Люди оглянулись в сторону Полины и Артема.
- Ого! Мощно! – засмеялся парень, - вполне в духе Православия. Если проповедь, то безмолвная. Но вообще – здорово! Впервые за весь день на нас обратили внимание. Нужно будет учесть на будущее этот факт.
Увидев проходящую мимо большую группу людей, Артем перестал складывать книги и обратился в их сторону.
- Хоть вкусны торты, да плюшки, не насытишь ими душу. Божий хлеб тебя спасет. Для души он словно мед!
Реакции со стороны прохожих не последовало.
- Мне же еще мед нужно купить! – спохватилась Полина.
Рядом с этой робкой, открытой добру девушкой, Артем почувствовал себя средневековым рыцарем. Захотелось ее опекать, наставлять, да элементарно – хоть в чем-то помочь.
- Подожди. Сейчас допакуюсь и отведу тебя к одному мужику. Он на той стороне площади торгует. – Засуетился парень, видя, как всполошилась Полина.- У него нормальный мед и не очень дорогой. Я у него сам в прошлом году брал.
Окно дяди Наума, как всегда было открыто. Передавая мед и сдачу, Полина протянула и брошюрку Артема. Едва слышно она прошептала: «А эта книжечка вам от меня». К большему она была не готова…пока.
