Час души
Радуйся, радуйся, радуйся, Радосте наша !..
«Рано утром 1 января 2009 года идем с двумя прихожанками вдоль по Фонтанке в храм, на первую в этом году Божественную литургию, — и видим, как в автобус, стоящий у тротуара, несколько мужчин что-то несут из дома напротив. В момент, когда мы уже подошли к автобусу вплотную, туда медленно и плавно занесли… большую икону Пресвятой Богородицы. Останавливаемся и поклоняемся Ей, смутно глядящейся в глубине автобуса, во тьме первоянварского утра. Как дивно начался год... « Радуйся , радуйся , радуйся , Радосте наша ! Покрый нас, покрый нас от всякого зла честным Твоим омофором!»
Это была первая запись в моем дневнике 2009 года. С Нее начался год, Ею же и закончился — в декабре три раза была у Нее в гостях, в пещерном Храме Успения, или Храме Гробницы Пресвятой Богородицы.
Вскоре после возвращения со Святой Земли я подготовила и разместила на Книжной полке отца Константина Пархоменко Фоторассказ ИЕРУСАЛИМСКИЕ ПИСЬМА, где, среди многого прочего, рассказываю о том, как «гостила» у Матери Божьей, в Храме Ее Успения. Сегодня я помещаю рассказ о первом из трех тогдашних посещений этого храма, самом ярком, потому, наверное, что в тот будний декабрьский день было там необычно тихо и почти безлюдно...
Для начала же должна сказать, что «Иерусалимские письма» — это рассказ в жанре писем моему батюшке, отцу Константину (тогда еще не побывавшему на Святой Земле, это предстояло ему лишь через год). Итак:
Благословите, дорогой батюшка, продолжить «летопись» дня 15 декабря, начатую три (!) письма назад и далеко еще не приближающуюся к концу...
Итак, выйдя из монастыря св. Марии Магдалины и завернув за угол, мы увидели перед собой изящное сооружение из белого иерусалимского камня — так называемый Гефсиманский грот. То, что в православной традиции называется пещерой, у католиков носит название грота.
Гефсиманский грот принадлежит францисканцам и, как сообщает «Путеводитель по Израилю», «почитается католиками как место, где собирались Иисус с апостолами, где Он был предан Иудой, ранее традиция приписывала ему также и место молитвы Иисуса». Для тех, кто хотел бы узнать об этом храме подробнее, даю ссылку: http://guide-israel.ru/attractions/8048-gefsimanskij-grot/.
Я же хочу поскорее ввести читателя в греческий православный храм Успения Пресвятой Богородицы, или в храм Гробницы Богородицы, не задерживаясь на описании его истории (прекрасно изложенной все в том же Путеводителе — http://guide-israel.ru/sights-israel...of-the-virgin/ и массе других источников).
Последуем за этими людьми, спускающимися по лестнице, что ведет к храму,
и через этот несколько неуклюжий и тяжеловатый проем войдем в него...
Второй раз в жизни (а первый для моей спутницы Вероники А. был двадцать лет назад, для меня же— в 2005-м) доводилось нам видеть эти уходящие глубоко вниз ступени, отполированные, как всё во Граде Иерусалиме, до зеркального блеска паломническими стопами и осиянные иерусалимским солнцем... Слева и справа, на одном уровне, видны были ниши в стене, и возле них — красивые высокие подсвечники, которые можно увидеть только в греческих храмах.
Паломник, шедший перед нами, остановился поговорить с греческим монахом, а мы подошли сначала к нише по левую руку от входа...
...к гробнице святого праведного Иосифа Обручника...
...а затем — к нише справа... Помню, какое чувство умиления испытала я в первое мое посещение этого храма, пять лет назад, узнав, что здесь лежат святые праведные Иоаким и Анна, родители Пресвятой Богородицы. «Вот, и родителей Ее здесь положили...» — записала я тогда, еще не подозревая о том, что все было как раз наоборот: это Ее, Марию, на семейное кладбище Богоотец наших положили...
На уровне этих ниш в 12-м веке, когда сюда пришли крестоносцы восстанавливать храм, некогда разрушенный персами, находилась дневная поверхность...
Миновав затем придел Святого Первомученика Стефана по правой стене, свечную лавку под ним и невиданную россыпь лампад, свисавших сверху (все это мы видели два снимка назад), и повернув направо, мы оказались у Гробницы Пресвятой Богородицы...
Вход в Гробницу такой же низкий, как во Гроб Господень, и нужно так же согнуться и преклонить главу при входе, как и там...
Богослужебное время поделено между православными греками, коптами и армянами. Первыми, с шести утра, служат греки. Православное священство служит прямо в часовне, используя низкое каменное ложе как престол...
А вообще желающих получить более четкое, чем могу рассказать я, представление и о самом этом храме, и о Гробнице Пресвятой Богородицы, отсылаю к прекрасному источнику: Гробница Пресвятой Богородицы.
Так же, как когда-то во Гробе Господнем, войдя в часовню, я не глядя, почти зажмурившись, сделала несколько снимков. Самый вразумительный из них запечатлел ту же священную минуту, которая увековечена на иконе при входе в Гробницу: момент прощания с Пресвятой Богородицей Ее Божественного Сына и апостолов. Я слишком волновалась, чтобы кадрировать, и потому Спаситель, держащий отлетевшую от тела душу Своей Матери в виде куколки, оказался у меня заслонен огромной свечой...
Пять лет назад я пришла сюда к шести утра вместе с паломнической группой, встреченной мною накануне в Старом Городе.
«В полном молчании, — писала я тогда, — едва не на цыпочках, подходили мы к Ее иконе, известной под названием ”Иерусалимская–Гефсиманская”, и, совершив земной поклон, прикладывались к лежавшей под ней на аналое копии. Но вскоре подошел наш батюшка и попросил отойти, сказав: ”Здесь будет священство”. И мы встали в узком, метра два шириной, пространстве между стеной храма и боковой стенкой гробницы.
И вот в некотором отдалении от нас, в открытом, безо всяких Царских врат, алтаре в уголочке слева от Иерусалимской иконы, встал священник-грек, а еще несколько священников — греки и русские (переоблачившиеся в греческие священные одежды) — встали пред Гробницей Божией Матери. И началась Божественная литургия...
А потом к нам подошли и сказали: ”Будем причащаться”. Один за другим подходили мы к алтарю, где стояли священник с диаконом, и причащались Святых Таин... Когда подошла моя очередь, от волнения у меня пролилось на плат немного Крови Христовой, и диакон, державший плат, во мгновение ока... слизнул с него пролитое. Что другое могла я подумать при этом, кроме как: «Вот это вера!..»?
Потом уже, по возвращении, я рассказала об этом одному из наших диаконов, и тот сказал, что, по всей видимости, плат у греков не из мягкой материи, которая впитывает пролитое, а из такой, которая не впитывает, и если бы диакон-грек этого не сделал, Кровь могла бы пролиться на пол...
«Иерусалимская икона Божией Матери, — значится в интернет-источниках, — по преданию, была написана в 15-й год по Вознесении Господнем, в Гефсимании, и была первой из всех образов Богородицы, созданных святым Евангелистом Лукой. Предназначалась икона для иерусалимской общины. По некоторым свидетельствам, именно этот образ, находившийся некогда в храме Воскресения Христова в Иерусалиме, явился той чудотворной иконой Богородицы, от которой изшел глас к преподобной Марии Египетской, обративший ее от греховного пути».
Икона Божией Матери «Иерусалимская–Гефсиманская» прославлена как чудотворная.
«Пред иконой Божией Матери Иерусалимская молятся: от болезней глаз и слепоты. От паралича и расслабления. От холеры. От пожара. От падежа скота», — так, несколько, быть может, наивно, но с глубокой верой утверждает один из сайтов...
На скамейке у стены справа прилег отдохнуть дежурный монах. У одной моей знакомой вид лежащего в таком святом месте священнослужителя вызвал осуждение («У нас так не принято», — сказала она), меня же он, наоборот, тронул. Он у себя дома, подумала я, у своей Матери...
Видно, это ощущение передалось и нам, потому что мы присели на скамью возле жертвенника (мы тогда не знали, что это — жертвенник, но, если бы сидеть здесь было святотатственно, дежурный нам об этом сказал бы, рассудила я уже потом: греки при необходимости умеют делать довольно резкие замечания). Потом монах ушел, и мы с полчаса сидели в гостях у Матери Божией совершенно одни, тихонько разговаривая...
Поэзия камня и света...
На прощанье — этот образ юной Богородицы, необычайно трогающий душу Своей чистотой и нежностью...
Поднявшись на дневную поверхность, мы пошли было к Львиным воротам, что по другую сторону Кедронского потока, но по трезвом размышлении решили все же повернуть к «дому», которым на сегодня был для нас Спасо-Вознесенский (Елеонский) монастырь: было уже за три часа пополудни, и, если бы мы пошли в Старый Город, то не успели бы вернуться до наступления темноты (которая в это время года опускается здесь на землю рано).
...Перед нами, как на ладони, лежал путь, пройденный за день по Елеонской горе — францисканский монастырь «Pater Noster» («Отче Наш»), Еврейское кладбище, не видный отсюда за деревьями храм «Доминус Флевит» (видна лишь самая его макушечка), храм Святой Марии Магдалины, пониже — католическая базилика Моления о Чаше (Храм Всех Наций), за каменной оградой слева — монастырь св. Марии Магдалины и, наконец, увенчавший этот путь Храм Гробницы Пресвятой Богородицы...
Радуйся, радуйся, радуйся, Радосте наша !..
«Рано утром 1 января 2009 года идем с двумя прихожанками вдоль по Фонтанке в храм, на первую в этом году Божественную литургию, — и видим, как в автобус, стоящий у тротуара, несколько мужчин что-то несут из дома напротив. В момент, когда мы уже подошли к автобусу вплотную, туда медленно и плавно занесли… большую икону Пресвятой Богородицы. Останавливаемся и поклоняемся Ей, смутно глядящейся в глубине автобуса, во тьме первоянварского утра. Как дивно начался год... « Радуйся , радуйся , радуйся , Радосте наша ! Покрый нас, покрый нас от всякого зла честным Твоим омофором!»
Это была первая запись в моем дневнике 2009 года. С Нее начался год, Ею же и закончился — в декабре три раза была у Нее в гостях, в пещерном Храме Успения, или Храме Гробницы Пресвятой Богородицы.
Вскоре после возвращения со Святой Земли я подготовила и разместила на Книжной полке отца Константина Пархоменко Фоторассказ ИЕРУСАЛИМСКИЕ ПИСЬМА, где, среди многого прочего, рассказываю о том, как «гостила» у Матери Божьей, в Храме Ее Успения. Сегодня я помещаю рассказ о первом из трех тогдашних посещений этого храма, самом ярком, потому, наверное, что в тот будний декабрьский день было там необычно тихо и почти безлюдно...
Для начала же должна сказать, что «Иерусалимские письма» — это рассказ в жанре писем моему батюшке, отцу Константину (тогда еще не побывавшему на Святой Земле, это предстояло ему лишь через год). Итак:
Благословите, дорогой батюшка, продолжить «летопись» дня 15 декабря, начатую три (!) письма назад и далеко еще не приближающуюся к концу...
Итак, выйдя из монастыря св. Марии Магдалины и завернув за угол, мы увидели перед собой изящное сооружение из белого иерусалимского камня — так называемый Гефсиманский грот. То, что в православной традиции называется пещерой, у католиков носит название грота.
Гефсиманский грот принадлежит францисканцам и, как сообщает «Путеводитель по Израилю», «почитается католиками как место, где собирались Иисус с апостолами, где Он был предан Иудой, ранее традиция приписывала ему также и место молитвы Иисуса». Для тех, кто хотел бы узнать об этом храме подробнее, даю ссылку: http://guide-israel.ru/attractions/8048-gefsimanskij-grot/.
Я же хочу поскорее ввести читателя в греческий православный храм Успения Пресвятой Богородицы, или в храм Гробницы Богородицы, не задерживаясь на описании его истории (прекрасно изложенной все в том же Путеводителе — http://guide-israel.ru/sights-israel...of-the-virgin/ и массе других источников).
Последуем за этими людьми, спускающимися по лестнице, что ведет к храму,
и через этот несколько неуклюжий и тяжеловатый проем войдем в него...
Второй раз в жизни (а первый для моей спутницы Вероники А. был двадцать лет назад, для меня же— в 2005-м) доводилось нам видеть эти уходящие глубоко вниз ступени, отполированные, как всё во Граде Иерусалиме, до зеркального блеска паломническими стопами и осиянные иерусалимским солнцем... Слева и справа, на одном уровне, видны были ниши в стене, и возле них — красивые высокие подсвечники, которые можно увидеть только в греческих храмах.
Паломник, шедший перед нами, остановился поговорить с греческим монахом, а мы подошли сначала к нише по левую руку от входа...
...к гробнице святого праведного Иосифа Обручника...
...а затем — к нише справа... Помню, какое чувство умиления испытала я в первое мое посещение этого храма, пять лет назад, узнав, что здесь лежат святые праведные Иоаким и Анна, родители Пресвятой Богородицы. «Вот, и родителей Ее здесь положили...» — записала я тогда, еще не подозревая о том, что все было как раз наоборот: это Ее, Марию, на семейное кладбище Богоотец наших положили...
На уровне этих ниш в 12-м веке, когда сюда пришли крестоносцы восстанавливать храм, некогда разрушенный персами, находилась дневная поверхность...
Миновав затем придел Святого Первомученика Стефана по правой стене, свечную лавку под ним и невиданную россыпь лампад, свисавших сверху (все это мы видели два снимка назад), и повернув направо, мы оказались у Гробницы Пресвятой Богородицы...
Вход в Гробницу такой же низкий, как во Гроб Господень, и нужно так же согнуться и преклонить главу при входе, как и там...
Богослужебное время поделено между православными греками, коптами и армянами. Первыми, с шести утра, служат греки. Православное священство служит прямо в часовне, используя низкое каменное ложе как престол...
А вообще желающих получить более четкое, чем могу рассказать я, представление и о самом этом храме, и о Гробнице Пресвятой Богородицы, отсылаю к прекрасному источнику: Гробница Пресвятой Богородицы.
Так же, как когда-то во Гробе Господнем, войдя в часовню, я не глядя, почти зажмурившись, сделала несколько снимков. Самый вразумительный из них запечатлел ту же священную минуту, которая увековечена на иконе при входе в Гробницу: момент прощания с Пресвятой Богородицей Ее Божественного Сына и апостолов. Я слишком волновалась, чтобы кадрировать, и потому Спаситель, держащий отлетевшую от тела душу Своей Матери в виде куколки, оказался у меня заслонен огромной свечой...
Пять лет назад я пришла сюда к шести утра вместе с паломнической группой, встреченной мною накануне в Старом Городе.
«В полном молчании, — писала я тогда, — едва не на цыпочках, подходили мы к Ее иконе, известной под названием ”Иерусалимская–Гефсиманская”, и, совершив земной поклон, прикладывались к лежавшей под ней на аналое копии. Но вскоре подошел наш батюшка и попросил отойти, сказав: ”Здесь будет священство”. И мы встали в узком, метра два шириной, пространстве между стеной храма и боковой стенкой гробницы.
И вот в некотором отдалении от нас, в открытом, безо всяких Царских врат, алтаре в уголочке слева от Иерусалимской иконы, встал священник-грек, а еще несколько священников — греки и русские (переоблачившиеся в греческие священные одежды) — встали пред Гробницей Божией Матери. И началась Божественная литургия...
А потом к нам подошли и сказали: ”Будем причащаться”. Один за другим подходили мы к алтарю, где стояли священник с диаконом, и причащались Святых Таин... Когда подошла моя очередь, от волнения у меня пролилось на плат немного Крови Христовой, и диакон, державший плат, во мгновение ока... слизнул с него пролитое. Что другое могла я подумать при этом, кроме как: «Вот это вера!..»?
Потом уже, по возвращении, я рассказала об этом одному из наших диаконов, и тот сказал, что, по всей видимости, плат у греков не из мягкой материи, которая впитывает пролитое, а из такой, которая не впитывает, и если бы диакон-грек этого не сделал, Кровь могла бы пролиться на пол...
«Иерусалимская икона Божией Матери, — значится в интернет-источниках, — по преданию, была написана в 15-й год по Вознесении Господнем, в Гефсимании, и была первой из всех образов Богородицы, созданных святым Евангелистом Лукой. Предназначалась икона для иерусалимской общины. По некоторым свидетельствам, именно этот образ, находившийся некогда в храме Воскресения Христова в Иерусалиме, явился той чудотворной иконой Богородицы, от которой изшел глас к преподобной Марии Египетской, обративший ее от греховного пути».
Икона Божией Матери «Иерусалимская–Гефсиманская» прославлена как чудотворная.
«Пред иконой Божией Матери Иерусалимская молятся: от болезней глаз и слепоты. От паралича и расслабления. От холеры. От пожара. От падежа скота», — так, несколько, быть может, наивно, но с глубокой верой утверждает один из сайтов...
На скамейке у стены справа прилег отдохнуть дежурный монах. У одной моей знакомой вид лежащего в таком святом месте священнослужителя вызвал осуждение («У нас так не принято», — сказала она), меня же он, наоборот, тронул. Он у себя дома, подумала я, у своей Матери...
Видно, это ощущение передалось и нам, потому что мы присели на скамью возле жертвенника (мы тогда не знали, что это — жертвенник, но, если бы сидеть здесь было святотатственно, дежурный нам об этом сказал бы, рассудила я уже потом: греки при необходимости умеют делать довольно резкие замечания). Потом монах ушел, и мы с полчаса сидели в гостях у Матери Божией совершенно одни, тихонько разговаривая...
Поэзия камня и света...
На прощанье — этот образ юной Богородицы, необычайно трогающий душу Своей чистотой и нежностью...
Поднявшись на дневную поверхность, мы пошли было к Львиным воротам, что по другую сторону Кедронского потока, но по трезвом размышлении решили все же повернуть к «дому», которым на сегодня был для нас Спасо-Вознесенский (Елеонский) монастырь: было уже за три часа пополудни, и, если бы мы пошли в Старый Город, то не успели бы вернуться до наступления темноты (которая в это время года опускается здесь на землю рано).
...Перед нами, как на ладони, лежал путь, пройденный за день по Елеонской горе — францисканский монастырь «Pater Noster» («Отче Наш»), Еврейское кладбище, не видный отсюда за деревьями храм «Доминус Флевит» (видна лишь самая его макушечка), храм Святой Марии Магдалины, пониже — католическая базилика Моления о Чаше (Храм Всех Наций), за каменной оградой слева — монастырь св. Марии Магдалины и, наконец, увенчавший этот путь Храм Гробницы Пресвятой Богородицы...
