Бог велел делиться
Последнее слово
Возвращаюсь с праздничной службы в честь Преображения Господня. Выхожу из метро, и тут ко мне подходит маленький человечек примерно моих лет. «Дайте, пожалуйста, рубль на выпивку! — с обескураживающей откровенностью говорит он и добавляет: — Мне и моей собачке». Неподалеку действительно скромно стоит старенькая такса. Я отхожу в сторонку и начинаю доставать мелочь. Вместо рубля попадаются двухрублевка и полтинничек. «Вот, — говорю, — даже два с полтиной!» Никогда не подаю пьяницам, но тут какое-то явное исключение... «Скажи даме спасибо!»— поклонившись мне, обращается проситель к своей собачонке. Наверное, она как-то выдрессирована на этот счет, но ее в этот момент кто-то загораживает, и она начинает суетливо метаться. Проситель же снова мне кланяется, а потом вдруг, как будто вспоминая что-то давно забытое, неуверенно поднимает правую руку и... складывает пальцы в крестном знамении. А затем, словно одумавшись, потерянно отходит в сторону...
По дороге к дому я какое-то время размышляю над этим маленьким инцидентом, но вскоре другие мысли и впечатления вытесняют его из души...
Вечером сажусь за компьютер и начинаю новую запись, памяти прот. Бориса Николаевского, скончавшегося 21 августа 1954 года. В четвертый уже раз в своем дневнике обращаюсь я к его «Духовным беседам» (см. предыдущие записи: Исповедь кающегося грешника, «Пошли Лазаря!..», Вопль Давидов). Захожу за какой-то справкой об отце Борисе в интернет — и вижу маленький комментарий к «Духовным беседам» некоей 27-летней Ольги из Германии : «Великолепная книга!!! Написана простым, доступным языком, с великой любовью ко всему человечеству, а не только к православным, просто за душу берет... Одна из тех книг, которые хочется перечитывать снова и снова».
И тут в памяти моей неожиданно всплывают две эти жалкие фигурки: пьянчужки и его песика, и я задаю себе вопрос: а как бы батюшка Борис поступил на моем месте? И понимаю, что он мимо этого человека не прошел бы. Не оставил бы его неясное душевное движение без ответа...
Но дела уже не поправишь. Одна надежда, что последняя проповедь-исповедь протоиерея Бориса Николаевского, произнесенная за неделю до кончины, умудрит на будущее мое сердце и, может, чье-то еще...
Последнее слово
Произнесено в Лесном 15 августа 1954 года в воскресный вечер после акафиста
Родные мои, дорогие и милые!
Каждый раз, когда я выхожу к аналою на беседу с вами, в голове моей упорно является мысль: последний раз, последняя моя беседа…
Ведь вы сами знаете и видите мое положение: ведь в день Преображения Господня будет год после моей операции, год уже, а легче все нет… Теперь я сроднился с мыслью о близком конце. Ложусь спать и думаю — встану ли я; утром просыпаюсь с удивлением: еще день мне разрешено жить.
Пишу беседу, и упорно стоит на сердце — эта беседа будет последняя! И это все так возможно, что и сказать нечего.
Для чего я это вам говорю?
А я хотел бы, чтобы вы на каждую беседу смотрели так, что, может быть, и не будет их больше. Смотрели, как на духовное завещание своего духовного отца, и слушали бы, и запоминали как последнее мое слово.
Вот и сегодня я предложу вам беседу необычную, скажу вам о своих переживаниях, которые (как я бы хотел) чтобы и у вас были…
Благослови нас, Господи!
Стоим мы за обедней в храме, слышим слова Господа Христа, взятые из Евангелия: Приимите, ядите, сие есть Тело Мое, яже за вы ломимое во оставление грехов!..
Сколько раз в жизни моей я слышал и сам произносил эти слова, потрясающие слова Господа Иисуса Христа. И каждое новое повторение этих слов все глубже и глубже проникает в душу мою. Какое это потрясающее Таинство! Ангелы Божии, Херувимы, Серафимы в это время предстоят Престолу Божию, со страхом и трепетом смотрят на то, что находится у нас на Престоле…
Ведь это То самое истинное Тело Господа Иисуса Христа, самая истинная Кровь Его, То самое Тело, с которым Господь Иисус Христос жил на земле, ходил в Палестине, то Тело, Которое было истерзано римскими солдатами, прибито ко Кресту гвоздями. Та самая Кровь, которая была в Теле Христовом, была пролита на Голгофе…
И вот это самое Тело и Кровь Христовы сейчас перед нами на Престоле; какая это Великая Тайна!..
И я, пораженный величием этой Тайны, стою, поникши головою, стою перед Святым Престолом, и страх объемлет душу мою; немеет язык, сердце замерло, и только слезы льются обильно, и не умею я сказать ничего, лишь только шепчу беззвучно:
«Господи, помилуй! Господи, помилуй! не уничтожь меня сейчас: я ведь стою этого, уничтожить меня легче, чем мошку, червяка любого… Несчастнее, грешнее, сквернее меня никого не было, нет и не будет. Беззакония моя, яко бремя тяжкое, отяготеша на мне! И что скажу, Господи?.. Не знаю, что лучше мне можно сказать, как только: Господи, помилуй! Так хочу упасть к ногам Твоим, Господи, но и этого не могу я сделать по болезни моей… И так горько мне, Господи! Ведь я пришел сюда, чтобы просить у Тебя, Господи, того, что так надо мне, а мне много надо: меня надо исцелить от болезни моей, меня надо вразумить и сердце раскрыть, чтобы в нем зачалась хоть искра любви к Богу и людям. Ведь этого ничего у меня нет…
Ни дел добрых, ни молитвы искренней, ни слезы покаянной; не летит мое сердце к Господу, не тоскует о ничтожестве своем. А годы прожиты, а волосы белые, а ноги не ходят, сердце отказывается служить — одним словом, нет у меня ничего доброго, Господи! А ведь как всего этого хочется! Ведь страшно на Суд Господень, уже недалекий, прийти обнаженным от всего того, что христианину нужно иметь. Где же получить все это? Получить можно только у Господа Иисуса Христа.
А за что? Чем я заслужил такие подарки! На что надеюсь я? На свои заслуги? На свою работу?
Да нет этого ничего у меня… Я хуже всякого нищего… Если даст Господь, так только из жалости, из милости Своей; ведь я погибаю, и окончательно погибну, если не сжалится Господь. Вот я зову эту милость Божию, с тоской прошу: Господи, помилуй, Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного! Сотвори, Господи, так, как будто у меня ничего худого никогда не было…
Забудь все мерзости мои, все прости мне, Господи!.. Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей! Сделай меня чистым, безгрешным! Сделай, чтобы я на Суд Твой пришел, как младенец непорочный, который еще не успел согрешить…»
Ум мой, голова говорит: не следует так просить. А сердце не унимается и шепчет мне: «Проси, проси»! Он беспредельно милостив. Он Сам сказал: Всякий просящий получает — просите и дано будет вам… И я снова стенаю и молю:
«Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей!.. Твой Апостол сказал: Кровь Иисуса Христа очищает нас от всякого греха. Я и пришел сюда за тем и молю Тебя: сподоби меня причаститься Святых Таин так, чтобы и меня совсем очистила Пречистая Кровь Твоя! Верю я этому, Господи, помоги моему неверию!» — и хлынули слезы ручьем…
Так вот, мои дорогие, родные, любимые, дай, Господи, чтобы у вас застонало сердце, как стонет оно у меня сейчас.
Для того я и говорю, чтобы вы уразумели эти страшные и вместе бесконечно дорогие, бесценные минуты во время обедни, когда поют: «Тебе поем…» и т.д., до конца обедни, и не пропустили бы их без пользы для себя.
Пусть сердце ваше затрепещет о нечистоте своей. А когда это будет? А будет обязательно, если добиваться того станете, — и тогда не придумывайте, какую в ту пору молитву читать, а что сердце подскажет, то и говорите, как и я сейчас говорил, и это будет верно — только больше тоски о грехах своих, о нашем неумении стать лучше, о ничтожестве своем, да еще слез, слез больше, не жалейте…
И меня в то время помяните, живого или мертвого.
Слезы — великое дело, это и есть сердце сокрушенное и смиренное, которого Господь не отвергает. Помните, преподобный Пимен сказал: «Плачьте, братья, иного пути нет…».
Мы, люди, и то жалеем плачущего человека, и невольно тянемся к нему, чтобы помочь, утешить его: нам его жалко, — а у Господа жалости-милости безмерно больше, чем у нас.
Видя наши слезы, Господь приласкает нас, а враг — диавол убежит от нас, его жжет слеза покаянная. И еще скажу: когда сердце так размякнет — кайтесь, называйте грехи свои, просите прощения у Господа, потихоньку, про себя кайтесь и плачьте о грехах своих… Нет лучшего времени для покаяния, как когда сердце охвачено сокрушением, когда оно стонет под бременем грехов своих. Вы приходите на исповедь к священнику и не знаете, не умеете ничего сказать, говорите: «Спроси, батюшка».
А почему так? Да потому, что вы раньше не просматривали грехов своих, не открывали перед Богом душу свою, не страдали за нечистоту свою. Если бы вы сначала Господу Богу один на один покаялись, тогда было бы что священнику сказать. Все вспомните тогда у аналоя, что глубоко выстрадано, того забыть нельзя. Сделайте так, как сейчас говорю, и будет милость Божия с вами.
А сейчас попутно еще на один вопрос отвечу: откуда мы узнаём о беспредельной милости Божией?
А вот послушайте. По всякому закону преступник подлежит наказанию. Его не спросят, хочет ли или не хочет он, накажут обязательно, когда суд присудит… Так и в Законе Божием: если виноват ты, то не уйдешь от наказания. А мы сами отлично понимаем и чувствуем, что мы пред Господом Богом виноваты: совесть‑то никуда не денешь, она колет и колет виновного грешника. А в книгах Ветхого Завета ясно указано наказание за преступление Закона Божия — смерть, написано: «Смертию умреши».
А как же мы с вами, грешники, живем и живем, хотя человек одного дня без греха не проживет? Если попроще это нам пояснить, то надо сказать так: все люди грешники, все нарушают Закон Божий, все должны были страдать вечно в темницах адовых. Но вот пришел на землю Сын Божий — Господь наш Иисус Христос, о Нем сказано у Апостола: Он греха не сотворил, и не обретеся лесть в устах Его.
Он заступился за людей. Люди согрешили, люди оскорбили Господа Бога, виноваты и должны понести наказание, а Сын Божий взял на Себя все человеческое наказание. Он умер на Кресте за всех людей. Я должен был умереть позорною казнью, ведь я виноват за мои‑то грехи, а не кто другой, а Господь взял на Себя мою вину и наказания, и я стал чист, как будто и не грешил никогда. Искупил ны есть от клятвы законныя честною Своею Кровию.
Поймите все величие совершенного на Голгофе… мы свободны от наказания, мы все искуплены Господом Христом. Он умер вместо меня, вместо всех людей. Прошлое все забыто, заглажено. Человек поставлен на верную дорогу: Иди и впредь не греши.
Старайся, борись с грехом, который кругом тебя в мире живет. Силы нет — Господь поддержит. Упал в грех — снова кайся искренне, вставай, опять иди. Молись, взывай: «Господи, помилуй нас! Пощади нас! прости нас! Ради имени Твоего Святого!..» Св. Златоуст молился: «Господи! Пошли благодать Твою в помощь мне, да прославлю Имя Твое Святое!» А мы что скажем? «Ради молитв Пречистой Матери Твоей, ради молитв Твоих Святых, ради молитв Ангелов Хранителей наших услыши нас! Господи, помилуй нас! Ты пришел грешников спасти — вот мы, тяжкие грешники, пред Тобою — спаси нас, Господи! Помилуй нас!»
А как же молиться вашему пастырю, когда вижу и знаю позорные стороны жизни нашей! Ведь я ответ держу не только за себя, но и за всех вас… кто ко мне обращается. Я и это скажу вам, что я сейчас просил у Господа.
Я принес к Престолу Господню свое грешное сердце. Стою, плачу, тоскую… О чем? А все о том же. Господи, помилуй нас! И особенно прошу о вас, мои дорогие и родные мои! Как мне ответить на вашу любовь ко мне? И я зову: «Помилуй, Господи, всех, кто любит меня, кто жалеет меня! Буди милостив к тем, кто милостив ко мне, кто молится за меня, кто думает обо мне, кто страдает душою за меня, кто заботится обо мне, кто утешает меня… Кто снисходит к ничтожеству моему…
Господи, Господи! Если я еще смею называть Тебя так! Помилуй всех, Господи, и воздай им любовью Твоею за их любовь к Твоему служителю, обласкай, утеши их Твоим утешением! Они видят во мне Твоего служителя, ищут у меня совета, вразумления себе, указать путь к Тебе… А я… ничего не умею, не знаю, и сам на этом пути не стою…
Боже, Боже мой! Как тяжко мне мое ничтожество! Прости меня, если еще можно простить меня. Прости ради них, исцели от болезни моей по молитвам их! Продли жизнь мою для них! Открой мне разум, и скажу им Имя Твое! Скажи мне, Господи, все, что надо нам для спасения, и я им скажу, да прославится среди нас Пречистое Имя Твое! Господи Небесе и земли! Помяни меня, грешного раба Твоего, студного и нечистого, во Царствии Твоем!
Господи, Ты видишь тоску мою!.. Омой меня моими слезами и ими очисти меня.
Ты поставил меня пастырем душ человеческих… помоги же мне выполнить Твою волю. Я хочу хорошо сделать дело, порученное Тобою, а ни силы, ни умения, ни разума нет…
Неужели кто погибнет из‑за меня, из‑за моего неумения, моего ничтожества? Страшно и подумать так. А мне тогда — где место будет?.. Господи, сотвори с нами по милости Твоей! Ведь Ты, Господи, любишь нас больше, нежели мы сами умеем любить себя!
Больше не смею ничего говорить. Все сказанное вылилось от искреннего сердца. Если я и в этом, и сейчас чем‑либо оскорбил Тебя, Господи, прости меня.
Аминь.
Духовное завещание Батюшки
Записано духовной дочерью отца Бориса 15 августа 1954 года,
в воскресенье после службы
Плачьте о себе и имейте твердое упование на Господа.
Старайтесь приобрести умную молитву «Господи Иисусе Христе, помилуй мя, грешного», беспрерывную. Главное в этой молитве — внимание к себе, к словам молитвы. Следить: что делается у нас внутри? Когда будет внимание, будет благоговение и страх Божий — придет и сердечная молитва. А когда сердечная молитва, то и умиление, сокрушение о своих грехах, слезы…
Слезы привлекают милость Божию к себе.
Враг всеми силами старается отвлечь от молитвы. Он окрадывает все хорошее, все доброе, добытое большим трудом, и опустошает храмину нашей души, если мы не будем бдительны, если не будет трезвения.
[Батюшка много говорил на примерах об окрадывании врагом человеческой души.]
У одного выкрадывают духовный смысл поста, который заключается в умном воздержании, и оставляют ему одни грибки, капусту, горох да сухарики с водичкой. Самое существенное у поста выкрадено: нет умного воздержания в помыслах, в словах, в вожделениях, а потому и нет самой внутренней сущности поста.
У другого выкрадывают глубокий духовный смысл черной одежды, черной рясы, знаменующей собой траур по себе как по мертвецу и мертвенное отношение ко всему земному, плотскому, вещественному (не знаю, у кого это есть, а у меня — нет) и оставляют ему одну рясу, и притом непременно добротную, шелковую да фасонно сшитую, и душа с гордостью носит сию добротную одежду, не замечая своей окраденности и наготы перед Богом.
У иного выкрадывают любовь к храму, к церковной молитве и оставляют душе одно внешнее стояние. Душа стоит в храме, а умом бродит по базарам, занимается куплей, продажей, ходит по улицам, ведет разговор, всякую беседу… С кем? Конечно, с мысленными обольстителями и ворами…
Не избежали сих злохитрых врагов и предстоятели Св. Престола. Враги окрадывают почти всех, за исключением весьма редких, благоговейных, которые оградили себя трезвением, вниманием и слезами…
У других же они выкрадывают духовный смысл духовного сана, благоговение, страх, веру, выкрадывают благодать христианства и апостольства и оставляют им одно внешнее пышное служение да болезненную алчность к непомерным безбожным доходам.
При всей нашей бдительности мы не можем избежать вражиих сетей, если не привлечем к себе смирением милость и благодать Божию.
Как врага отогнать? Один исповедник (Пимен Великий) сказал: «Братия! Давайте плакать!…» Все святые плакали и считали пропащим тот день, который проходил без плача. ВО ВРЕМЯ ПЛАЧА ВРАГ НЕ ПОДХОДИТ К ЧЕЛОВЕКУ, НЕ СМЕЕТ ПОДОЙТИ, ЕГО ЖЖЕТ СЛЕЗА ПОКАЯННАЯ — ЭТО ВЕЛИКАЯ ТАЙНА…
P. S. Говорил батюшка о великой милости Божией к человеку. В деле спасения души эта милость так часто проявляется.
Больше всего внимания он уделил раскрытию значения величайших моментов в жизни, когда за Божественной литургией произносятся слова: «Приимите, ядите…» и «Твоя от Твоих…». Он просил нас не пропускать этого момента, дорожить этим временем. В это время у Господа можно выпросить все, потребное для души.
Он говорил о своих переживаниях в этот момент великий и о том, как он молится за всех и за нас во время «Тебе поем»: «Крест… На Кресте Распятый Христос… Кровь льется… Божественная кровь… Здесь, на Престоле, — истинное Тело Христово… Истинная Кровь Христова… Потрясающее Таинство!!! Потрясающая Тайна… Тайна великая…»
Состояние батюшки очень взволнованное, точно он в последний раз говорил, точно прощался с нами… И все плакали…
Батюшка был такой родной-родной, такой близкий… Он обнимал нас всех своею любовью, жалостью, признательностью, благодарностью; мало этого, у него было покаянное состояние, он словно каялся перед нами. Его душа раскрылась перед нами… И чувствовалось, что мы у него в самом сердце… И он, такой близкий… родной… был в наших сердцах, в сердце каждого человека, стоящего здесь… Сотни сердец слились в одно большое сердце. Это сердце было переполнено взаимной любовью, скорбью, сокрушением… покаянием.
Все плакали…
Душа раскрылась перед Батюшкой в сокрушении о своих грехах, беспомощности, бессилии, в страхе перед будущим. Неизвестность… Предчувствие скорого расставания с Батюшкой… Слезы лились рекой…
На прощание он просил ничего никому никогда не говорить о нем: ни плохого, ни хорошего. Говорил, что люди неправильно его понимают и толкуют каждый по‑своему. Ему больно от этого…
Запись эта сделана сразу же по возвращении из храма в день беседы.
Говорил Батюшка в последний раз. 21 августа в 11‑м часу дня его не стало с нами. Он перешел в вечную жизнь…
Продолжение: «С ним мы молились, с ним мы плакали, с ним мы каялись...»
Последнее слово
Возвращаюсь с праздничной службы в честь Преображения Господня. Выхожу из метро, и тут ко мне подходит маленький человечек примерно моих лет. «Дайте, пожалуйста, рубль на выпивку! — с обескураживающей откровенностью говорит он и добавляет: — Мне и моей собачке». Неподалеку действительно скромно стоит старенькая такса. Я отхожу в сторонку и начинаю доставать мелочь. Вместо рубля попадаются двухрублевка и полтинничек. «Вот, — говорю, — даже два с полтиной!» Никогда не подаю пьяницам, но тут какое-то явное исключение... «Скажи даме спасибо!»— поклонившись мне, обращается проситель к своей собачонке. Наверное, она как-то выдрессирована на этот счет, но ее в этот момент кто-то загораживает, и она начинает суетливо метаться. Проситель же снова мне кланяется, а потом вдруг, как будто вспоминая что-то давно забытое, неуверенно поднимает правую руку и... складывает пальцы в крестном знамении. А затем, словно одумавшись, потерянно отходит в сторону...
По дороге к дому я какое-то время размышляю над этим маленьким инцидентом, но вскоре другие мысли и впечатления вытесняют его из души...
Вечером сажусь за компьютер и начинаю новую запись, памяти прот. Бориса Николаевского, скончавшегося 21 августа 1954 года. В четвертый уже раз в своем дневнике обращаюсь я к его «Духовным беседам» (см. предыдущие записи: Исповедь кающегося грешника, «Пошли Лазаря!..», Вопль Давидов). Захожу за какой-то справкой об отце Борисе в интернет — и вижу маленький комментарий к «Духовным беседам» некоей 27-летней Ольги из Германии : «Великолепная книга!!! Написана простым, доступным языком, с великой любовью ко всему человечеству, а не только к православным, просто за душу берет... Одна из тех книг, которые хочется перечитывать снова и снова».
И тут в памяти моей неожиданно всплывают две эти жалкие фигурки: пьянчужки и его песика, и я задаю себе вопрос: а как бы батюшка Борис поступил на моем месте? И понимаю, что он мимо этого человека не прошел бы. Не оставил бы его неясное душевное движение без ответа...
Но дела уже не поправишь. Одна надежда, что последняя проповедь-исповедь протоиерея Бориса Николаевского, произнесенная за неделю до кончины, умудрит на будущее мое сердце и, может, чье-то еще...
Последнее слово
Произнесено в Лесном 15 августа 1954 года в воскресный вечер после акафиста
Родные мои, дорогие и милые!
Каждый раз, когда я выхожу к аналою на беседу с вами, в голове моей упорно является мысль: последний раз, последняя моя беседа…
Ведь вы сами знаете и видите мое положение: ведь в день Преображения Господня будет год после моей операции, год уже, а легче все нет… Теперь я сроднился с мыслью о близком конце. Ложусь спать и думаю — встану ли я; утром просыпаюсь с удивлением: еще день мне разрешено жить.
Пишу беседу, и упорно стоит на сердце — эта беседа будет последняя! И это все так возможно, что и сказать нечего.
Для чего я это вам говорю?
А я хотел бы, чтобы вы на каждую беседу смотрели так, что, может быть, и не будет их больше. Смотрели, как на духовное завещание своего духовного отца, и слушали бы, и запоминали как последнее мое слово.
Вот и сегодня я предложу вам беседу необычную, скажу вам о своих переживаниях, которые (как я бы хотел) чтобы и у вас были…
Благослови нас, Господи!
Стоим мы за обедней в храме, слышим слова Господа Христа, взятые из Евангелия: Приимите, ядите, сие есть Тело Мое, яже за вы ломимое во оставление грехов!..
Сколько раз в жизни моей я слышал и сам произносил эти слова, потрясающие слова Господа Иисуса Христа. И каждое новое повторение этих слов все глубже и глубже проникает в душу мою. Какое это потрясающее Таинство! Ангелы Божии, Херувимы, Серафимы в это время предстоят Престолу Божию, со страхом и трепетом смотрят на то, что находится у нас на Престоле…
Ведь это То самое истинное Тело Господа Иисуса Христа, самая истинная Кровь Его, То самое Тело, с которым Господь Иисус Христос жил на земле, ходил в Палестине, то Тело, Которое было истерзано римскими солдатами, прибито ко Кресту гвоздями. Та самая Кровь, которая была в Теле Христовом, была пролита на Голгофе…
И вот это самое Тело и Кровь Христовы сейчас перед нами на Престоле; какая это Великая Тайна!..
И я, пораженный величием этой Тайны, стою, поникши головою, стою перед Святым Престолом, и страх объемлет душу мою; немеет язык, сердце замерло, и только слезы льются обильно, и не умею я сказать ничего, лишь только шепчу беззвучно:
«Господи, помилуй! Господи, помилуй! не уничтожь меня сейчас: я ведь стою этого, уничтожить меня легче, чем мошку, червяка любого… Несчастнее, грешнее, сквернее меня никого не было, нет и не будет. Беззакония моя, яко бремя тяжкое, отяготеша на мне! И что скажу, Господи?.. Не знаю, что лучше мне можно сказать, как только: Господи, помилуй! Так хочу упасть к ногам Твоим, Господи, но и этого не могу я сделать по болезни моей… И так горько мне, Господи! Ведь я пришел сюда, чтобы просить у Тебя, Господи, того, что так надо мне, а мне много надо: меня надо исцелить от болезни моей, меня надо вразумить и сердце раскрыть, чтобы в нем зачалась хоть искра любви к Богу и людям. Ведь этого ничего у меня нет…
Ни дел добрых, ни молитвы искренней, ни слезы покаянной; не летит мое сердце к Господу, не тоскует о ничтожестве своем. А годы прожиты, а волосы белые, а ноги не ходят, сердце отказывается служить — одним словом, нет у меня ничего доброго, Господи! А ведь как всего этого хочется! Ведь страшно на Суд Господень, уже недалекий, прийти обнаженным от всего того, что христианину нужно иметь. Где же получить все это? Получить можно только у Господа Иисуса Христа.
А за что? Чем я заслужил такие подарки! На что надеюсь я? На свои заслуги? На свою работу?
Да нет этого ничего у меня… Я хуже всякого нищего… Если даст Господь, так только из жалости, из милости Своей; ведь я погибаю, и окончательно погибну, если не сжалится Господь. Вот я зову эту милость Божию, с тоской прошу: Господи, помилуй, Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного! Сотвори, Господи, так, как будто у меня ничего худого никогда не было…
Забудь все мерзости мои, все прости мне, Господи!.. Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей! Сделай меня чистым, безгрешным! Сделай, чтобы я на Суд Твой пришел, как младенец непорочный, который еще не успел согрешить…»
Ум мой, голова говорит: не следует так просить. А сердце не унимается и шепчет мне: «Проси, проси»! Он беспредельно милостив. Он Сам сказал: Всякий просящий получает — просите и дано будет вам… И я снова стенаю и молю:
«Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей!.. Твой Апостол сказал: Кровь Иисуса Христа очищает нас от всякого греха. Я и пришел сюда за тем и молю Тебя: сподоби меня причаститься Святых Таин так, чтобы и меня совсем очистила Пречистая Кровь Твоя! Верю я этому, Господи, помоги моему неверию!» — и хлынули слезы ручьем…
Так вот, мои дорогие, родные, любимые, дай, Господи, чтобы у вас застонало сердце, как стонет оно у меня сейчас.
Для того я и говорю, чтобы вы уразумели эти страшные и вместе бесконечно дорогие, бесценные минуты во время обедни, когда поют: «Тебе поем…» и т.д., до конца обедни, и не пропустили бы их без пользы для себя.
Пусть сердце ваше затрепещет о нечистоте своей. А когда это будет? А будет обязательно, если добиваться того станете, — и тогда не придумывайте, какую в ту пору молитву читать, а что сердце подскажет, то и говорите, как и я сейчас говорил, и это будет верно — только больше тоски о грехах своих, о нашем неумении стать лучше, о ничтожестве своем, да еще слез, слез больше, не жалейте…
И меня в то время помяните, живого или мертвого.
Слезы — великое дело, это и есть сердце сокрушенное и смиренное, которого Господь не отвергает. Помните, преподобный Пимен сказал: «Плачьте, братья, иного пути нет…».
Мы, люди, и то жалеем плачущего человека, и невольно тянемся к нему, чтобы помочь, утешить его: нам его жалко, — а у Господа жалости-милости безмерно больше, чем у нас.
Видя наши слезы, Господь приласкает нас, а враг — диавол убежит от нас, его жжет слеза покаянная. И еще скажу: когда сердце так размякнет — кайтесь, называйте грехи свои, просите прощения у Господа, потихоньку, про себя кайтесь и плачьте о грехах своих… Нет лучшего времени для покаяния, как когда сердце охвачено сокрушением, когда оно стонет под бременем грехов своих. Вы приходите на исповедь к священнику и не знаете, не умеете ничего сказать, говорите: «Спроси, батюшка».
А почему так? Да потому, что вы раньше не просматривали грехов своих, не открывали перед Богом душу свою, не страдали за нечистоту свою. Если бы вы сначала Господу Богу один на один покаялись, тогда было бы что священнику сказать. Все вспомните тогда у аналоя, что глубоко выстрадано, того забыть нельзя. Сделайте так, как сейчас говорю, и будет милость Божия с вами.
А сейчас попутно еще на один вопрос отвечу: откуда мы узнаём о беспредельной милости Божией?
А вот послушайте. По всякому закону преступник подлежит наказанию. Его не спросят, хочет ли или не хочет он, накажут обязательно, когда суд присудит… Так и в Законе Божием: если виноват ты, то не уйдешь от наказания. А мы сами отлично понимаем и чувствуем, что мы пред Господом Богом виноваты: совесть‑то никуда не денешь, она колет и колет виновного грешника. А в книгах Ветхого Завета ясно указано наказание за преступление Закона Божия — смерть, написано: «Смертию умреши».
А как же мы с вами, грешники, живем и живем, хотя человек одного дня без греха не проживет? Если попроще это нам пояснить, то надо сказать так: все люди грешники, все нарушают Закон Божий, все должны были страдать вечно в темницах адовых. Но вот пришел на землю Сын Божий — Господь наш Иисус Христос, о Нем сказано у Апостола: Он греха не сотворил, и не обретеся лесть в устах Его.
Он заступился за людей. Люди согрешили, люди оскорбили Господа Бога, виноваты и должны понести наказание, а Сын Божий взял на Себя все человеческое наказание. Он умер на Кресте за всех людей. Я должен был умереть позорною казнью, ведь я виноват за мои‑то грехи, а не кто другой, а Господь взял на Себя мою вину и наказания, и я стал чист, как будто и не грешил никогда. Искупил ны есть от клятвы законныя честною Своею Кровию.
Поймите все величие совершенного на Голгофе… мы свободны от наказания, мы все искуплены Господом Христом. Он умер вместо меня, вместо всех людей. Прошлое все забыто, заглажено. Человек поставлен на верную дорогу: Иди и впредь не греши.
Старайся, борись с грехом, который кругом тебя в мире живет. Силы нет — Господь поддержит. Упал в грех — снова кайся искренне, вставай, опять иди. Молись, взывай: «Господи, помилуй нас! Пощади нас! прости нас! Ради имени Твоего Святого!..» Св. Златоуст молился: «Господи! Пошли благодать Твою в помощь мне, да прославлю Имя Твое Святое!» А мы что скажем? «Ради молитв Пречистой Матери Твоей, ради молитв Твоих Святых, ради молитв Ангелов Хранителей наших услыши нас! Господи, помилуй нас! Ты пришел грешников спасти — вот мы, тяжкие грешники, пред Тобою — спаси нас, Господи! Помилуй нас!»
А как же молиться вашему пастырю, когда вижу и знаю позорные стороны жизни нашей! Ведь я ответ держу не только за себя, но и за всех вас… кто ко мне обращается. Я и это скажу вам, что я сейчас просил у Господа.
Я принес к Престолу Господню свое грешное сердце. Стою, плачу, тоскую… О чем? А все о том же. Господи, помилуй нас! И особенно прошу о вас, мои дорогие и родные мои! Как мне ответить на вашу любовь ко мне? И я зову: «Помилуй, Господи, всех, кто любит меня, кто жалеет меня! Буди милостив к тем, кто милостив ко мне, кто молится за меня, кто думает обо мне, кто страдает душою за меня, кто заботится обо мне, кто утешает меня… Кто снисходит к ничтожеству моему…
Господи, Господи! Если я еще смею называть Тебя так! Помилуй всех, Господи, и воздай им любовью Твоею за их любовь к Твоему служителю, обласкай, утеши их Твоим утешением! Они видят во мне Твоего служителя, ищут у меня совета, вразумления себе, указать путь к Тебе… А я… ничего не умею, не знаю, и сам на этом пути не стою…
Боже, Боже мой! Как тяжко мне мое ничтожество! Прости меня, если еще можно простить меня. Прости ради них, исцели от болезни моей по молитвам их! Продли жизнь мою для них! Открой мне разум, и скажу им Имя Твое! Скажи мне, Господи, все, что надо нам для спасения, и я им скажу, да прославится среди нас Пречистое Имя Твое! Господи Небесе и земли! Помяни меня, грешного раба Твоего, студного и нечистого, во Царствии Твоем!
Господи, Ты видишь тоску мою!.. Омой меня моими слезами и ими очисти меня.
Ты поставил меня пастырем душ человеческих… помоги же мне выполнить Твою волю. Я хочу хорошо сделать дело, порученное Тобою, а ни силы, ни умения, ни разума нет…
Неужели кто погибнет из‑за меня, из‑за моего неумения, моего ничтожества? Страшно и подумать так. А мне тогда — где место будет?.. Господи, сотвори с нами по милости Твоей! Ведь Ты, Господи, любишь нас больше, нежели мы сами умеем любить себя!
Больше не смею ничего говорить. Все сказанное вылилось от искреннего сердца. Если я и в этом, и сейчас чем‑либо оскорбил Тебя, Господи, прости меня.
Аминь.
Духовное завещание Батюшки
Записано духовной дочерью отца Бориса 15 августа 1954 года,
в воскресенье после службы
Плачьте о себе и имейте твердое упование на Господа.
Старайтесь приобрести умную молитву «Господи Иисусе Христе, помилуй мя, грешного», беспрерывную. Главное в этой молитве — внимание к себе, к словам молитвы. Следить: что делается у нас внутри? Когда будет внимание, будет благоговение и страх Божий — придет и сердечная молитва. А когда сердечная молитва, то и умиление, сокрушение о своих грехах, слезы…
Слезы привлекают милость Божию к себе.
Враг всеми силами старается отвлечь от молитвы. Он окрадывает все хорошее, все доброе, добытое большим трудом, и опустошает храмину нашей души, если мы не будем бдительны, если не будет трезвения.
[Батюшка много говорил на примерах об окрадывании врагом человеческой души.]
У одного выкрадывают духовный смысл поста, который заключается в умном воздержании, и оставляют ему одни грибки, капусту, горох да сухарики с водичкой. Самое существенное у поста выкрадено: нет умного воздержания в помыслах, в словах, в вожделениях, а потому и нет самой внутренней сущности поста.
У другого выкрадывают глубокий духовный смысл черной одежды, черной рясы, знаменующей собой траур по себе как по мертвецу и мертвенное отношение ко всему земному, плотскому, вещественному (не знаю, у кого это есть, а у меня — нет) и оставляют ему одну рясу, и притом непременно добротную, шелковую да фасонно сшитую, и душа с гордостью носит сию добротную одежду, не замечая своей окраденности и наготы перед Богом.
У иного выкрадывают любовь к храму, к церковной молитве и оставляют душе одно внешнее стояние. Душа стоит в храме, а умом бродит по базарам, занимается куплей, продажей, ходит по улицам, ведет разговор, всякую беседу… С кем? Конечно, с мысленными обольстителями и ворами…
Не избежали сих злохитрых врагов и предстоятели Св. Престола. Враги окрадывают почти всех, за исключением весьма редких, благоговейных, которые оградили себя трезвением, вниманием и слезами…
У других же они выкрадывают духовный смысл духовного сана, благоговение, страх, веру, выкрадывают благодать христианства и апостольства и оставляют им одно внешнее пышное служение да болезненную алчность к непомерным безбожным доходам.
При всей нашей бдительности мы не можем избежать вражиих сетей, если не привлечем к себе смирением милость и благодать Божию.
Как врага отогнать? Один исповедник (Пимен Великий) сказал: «Братия! Давайте плакать!…» Все святые плакали и считали пропащим тот день, который проходил без плача. ВО ВРЕМЯ ПЛАЧА ВРАГ НЕ ПОДХОДИТ К ЧЕЛОВЕКУ, НЕ СМЕЕТ ПОДОЙТИ, ЕГО ЖЖЕТ СЛЕЗА ПОКАЯННАЯ — ЭТО ВЕЛИКАЯ ТАЙНА…
P. S. Говорил батюшка о великой милости Божией к человеку. В деле спасения души эта милость так часто проявляется.
Больше всего внимания он уделил раскрытию значения величайших моментов в жизни, когда за Божественной литургией произносятся слова: «Приимите, ядите…» и «Твоя от Твоих…». Он просил нас не пропускать этого момента, дорожить этим временем. В это время у Господа можно выпросить все, потребное для души.
Он говорил о своих переживаниях в этот момент великий и о том, как он молится за всех и за нас во время «Тебе поем»: «Крест… На Кресте Распятый Христос… Кровь льется… Божественная кровь… Здесь, на Престоле, — истинное Тело Христово… Истинная Кровь Христова… Потрясающее Таинство!!! Потрясающая Тайна… Тайна великая…»
Состояние батюшки очень взволнованное, точно он в последний раз говорил, точно прощался с нами… И все плакали…
Батюшка был такой родной-родной, такой близкий… Он обнимал нас всех своею любовью, жалостью, признательностью, благодарностью; мало этого, у него было покаянное состояние, он словно каялся перед нами. Его душа раскрылась перед нами… И чувствовалось, что мы у него в самом сердце… И он, такой близкий… родной… был в наших сердцах, в сердце каждого человека, стоящего здесь… Сотни сердец слились в одно большое сердце. Это сердце было переполнено взаимной любовью, скорбью, сокрушением… покаянием.
Все плакали…
Душа раскрылась перед Батюшкой в сокрушении о своих грехах, беспомощности, бессилии, в страхе перед будущим. Неизвестность… Предчувствие скорого расставания с Батюшкой… Слезы лились рекой…
На прощание он просил ничего никому никогда не говорить о нем: ни плохого, ни хорошего. Говорил, что люди неправильно его понимают и толкуют каждый по‑своему. Ему больно от этого…
Запись эта сделана сразу же по возвращении из храма в день беседы.
Говорил Батюшка в последний раз. 21 августа в 11‑м часу дня его не стало с нами. Он перешел в вечную жизнь…
Продолжение: «С ним мы молились, с ним мы плакали, с ним мы каялись...»
