Введение

Разрабатывая в течение последних десяти лет для своих университетских лекций специальный курс: «Три первые века христианства», автор настоящего исследования имел возможность довольно близко подойти к знакомству со многими, весьма важными и глубоко интересными сторонами этой, единственной в своем роде, и несравнимой эпохи, уже давно и вполне заслуженно получившей славное имя «светлой зари» христианской истории.

Почти с первых же лет работы автора над этим курсом его особое внимание привлек и остановил на себе один знаменательный церковный институт, который, несмотря на свою огромную роль в исторических судьбах всей церкви, у исследователей начального её периода до сих пор стоял как будто бы в тени и, можно сказать, почти вовсе не подвергался планомерной и систематической научной обработке. Нетрудно, конечно, догадаться, что мы говорим о церковном соборе – этом основном жизненном нерве всей исторической церкви и главном средоточии её внутреннего, идейно-догматического самоопределения и её внешнего, церковно-канонического устроения. И хотя, разумеется, бесспорно, что высший расцвет и наиболее напряженная работа церковных соборов принадлежат лишь следующему, второму периоду церковной истории, получившему от них и самое свое имя – «эпохи вселенских соборов», тем не менее, как прочный фундамент церковных соборов, так и все основные ступени их последовательного развития и роста, доведенная почти до полной формировки их главных типических видов, всецело должны быть отнесены на долю предыдущего периода, т.е. поставлены в заслугу эпохе первых трех веков, которая во всех отношениях, а в том числе и в соборном, подготовила и определила собой последующий период – «эпоху вселенских соборов».

В наше время, очевидно, под влиянием целого ряда крупных исследований и открытий в области церковной археологии, эпиграфики и литературы, западная наука переживает период усиленного интереса к первым векам христианства. А это, в свою очередь, повлекло за собой и более ясное сознание не только чисто исторического интереса той эпохи, но и глубоко идейное, жизненно-нормативное её значение. Чтобы не показаться голословными, сошлемся, в подтверждение сказанного, на авторитете одного из крупнейших современных канонистов – лейпцигского профессора R. Sohm’a: «История церковного права – говорит он – имеет своей задачей сделать возможным понимание ныне действующая церковного права, выявить его исторические основы, из которых возникла вся правовая жизнь современности... С этой точки зрения, само собою понятно, величайшее значение выпадает на долю первых христианских времен. Какие идеи относительно внешней организации получила церковь от своего Господа и Учителя и как осуществила их во дни первохристианства? Как произошло, что возникло церковное право и какое действие оказали первоначальные христианские идеи на образующееся церковное право и на все последующее развитие от начала до наших дней»? Вот вопросы, которые сам R. Sohm признает настолько принципиально важными для всей современной церковно-исторической и канонической науки, что ради них он считает «научно необходимыми (ist es wissenschaftlich notwendig) переместить теперь исходный пункт истории церковного устройства на древнейшее время», мотивируя это тем основательным соображением, что «в течение трех первых веков имело место неизмеримо важнейшее (die weitaus wichtigste) развитие церкви в области, как учения, так и устройства. Все последующее (курсив наш) зависит от них. Отказ от самостоятельного исследования первого времени есть отказ от решения задачи, которая поставлена здесь наукой»². Отсюда с полной очевидностью вытекает, что исследование древнейших церковных соборов эпохи первых трех веков, составляет ближайшую, очередную задачу историко-канонической науки, стремление к посильному разрешению которой и явилось для нас первым и главными стимулом приступить к настоящему труду.

К этому принципиальному, научно-теоретическому мотиву не замедлили вскоре присоединиться для нас еще и другой, побочный, жизненно-практического, прикладного характера. Имеем в виду тот повышенный и даже обостренный интерес к вопросам соборной организации и истории соборов, вообще, какой стал ясно наблюдаться в широких кругах не только церковного, но и светского общества, за последнее время, начиная еще со знаменитого мартовского доклада (1905 г.) самого Святейшего синода «О преобразовании управления Российской церковью на соборном начале», где так убедительно и авторитетно раскрыта вся настоятельная необходимость поскорее вернуться к практике соборов, как «основной форме церковного управления по каноническим началам»³ (I Вселенского собора пр. 5, Антиохийского, 16). Тогда же, как известно, для предварительной разработки вопросов предстоящего всероссийского собора было организовано и первое «Предсоборное Присутствие», в состав которого входило всего около ста членов, из числа нашего высшего архиерейства, известных ученых богословов, канонистов и практических знатоков церковного быта. Памятником работы этого Присутствия, являются четыре больших, печатных тома «Журналов и Протоколов», представляющие богатый материал по самым разнообразным вопросам и сторонам церковной истории, ее каноники, современной церковной жизни и различных проектов ее лучшего устройства.

При всем нашем уважении к почтенной работе «Предсоборного Присутствия 1905–1906 года», на котором были собраны церковные «мужи совета и разума» чуть ли не со всей русской земли, мы все же не можем не отметить одного, бросающегося в глаза крупного дефекта в его работе, который, судя по выпущенными в свет «Протоколами», состоит в полной разрозненности, несогласованности, а нередко даже и прямо в противоречивости взглядов, высказываемых равно авторитетными специалистами по одним и тем же вопросам. И лично мы примеров такого рода всего больше наблюдали, именно, в вопросах истории первых трех веков, в частности, и по преимуществу – даже в суждениях и взглядах на церковные соборы этого периода, по отношению к которым крупными специалистами высказывались самые разнообразные, порой чуть ли не диаметрально противоположные и, к сожалению, иногда почти одинаково далекие от исторической правды мнения, как это было, например, в дебатах об Апостольском соборе, в суждениях о составе карфагенских соборов и в целом ряде других, аналогичных случаев. Если исключить отсюда все привходящие влияния, более или менее, случайного происхождения и субъективного характера, то основную причину всего этого надо искать опять все в той же недостаточности научной разработки начальной истории соборов, на которую мы уже сетовали выше. Стремление восполнить указанный недостаток, желание пойти на встречу назревшей не только научной, но вместе и церковно-жизненной потребности в более точном, полном, исторически-правдивом и строго объективном воспроизведении начальной поры истории соборов и послужило для автора, как исходным побудительным мотивом, так и конечной, идеальной целью его настоящего труда, которая, как и всякий идеал, больше осталось для него, конечно, в области стремлений, чем перешла в сферу достижений.

Что касается того пути, каким автор шел к выполнению своей задачи, т.е. плана и метода его работы, то они естественно определялись самым существом темы и характером исследования. Тема книги – церковные соборы, рассматриваемые в плоскости их истории. А эта история имеет две стороны: одну, которую условно можно назвать внутренней, или предметной, и которая касается поводов и самого существа соборных прений и решений, и другую – внешнюю, или формальную, которая относится к вопросам организации собора и его фактического процесса. Центр тяжести нашего исследования падает на вторую, формально-каноническую сторону истории соборов. Но нам приходилось все же немало внимания уделять и первой, внутренно-предметной (догматической или чаще дисциплинарной) стороне соборной истории, поскольку знакомство с ней оказывалось необходимым, в интересах более широкого и правдивого воспроизведения всего целого и, в частности, для освещения той же организационной стороны соборов. И мы, с тем большей готовностью и даже охотой, становились на такой путь, что вопросы о сущности монтанизма или о пасхальных, покаянных и крещальных спорах древнейшей церкви, с которыми связано большинство наших соборов, крайне важны и интересны и сами по себе, а между тем освещение их в русской литературе еще далеко нельзя признать исчерпывающим и полным.

Ближе определяя самые детали нашего метода, мы должны сказать, что они состоят, во-первых, в извлечении всех сохранившихся источников по тому или другому древнейшему собору или целой однородной группе их; во-вторых, в тщательном историческом, филологическом и логическом анализе и комментировании таких источников; в-третьих, в дополнительном освещении первоисточников другими данными, взятыми или из аналогичной церковной же, или из синхронистичной общественно-гражданской и политической истории; в-четвертых, в сводке и классификации всего добытого таким путем материала по известным рубрикам (например, состав, объем, характер собора и т.д.); и, в-пятых, (иногда) в ознакомлении или с последующими историческими отголосками соборов, или с тем влиянием, какое они оказывали на общую эволюцию церковно-административного строя. Наконец, в самом расположении всего этого материала мы довольно строго держались предметно-хронологической нити исследования, благодаря чему весь наш труд представляет из себя ряд связных, последовательных монографий, или глав, из которых каждая рассматривает свой специальный цикл соборов. Начав с иерусалимского Апостольского собора, которому мы посвящаем первую, так сказать, вступительную главу книги, дальше мы ведем исследование в таком порядке, что, прежде всего, трактуем о противо монтанистических соборах половины II века (II гл.), затем, о пасхальных соборах конца II века (III), далее, о малоизвестных соборах первой половины третьего века (IV гл.), потом, о карфагенских соборах Киприановой эпохи по делу падших (V гл.) и по спорам о крещении (VI гл.) и заканчиваем все это Антиохийскими соборами по делу Павла Самосатского (VII гл.).

В такой своей работе мы почти не имели никаких аналогичных прецедентов или готовых образцов, не только в довольно еще бедной по истории первых трех веков русской литературе, но и в сравнительно уже богатой иностранной церковно-исторической или канонической литературе данного периода. Правда, одно время мы возлагали большие надежды на книгу небезызвестного английского богослова Е.D. Pysey’я, прельстясь ее крайне заманчивым для нас заголовком: «The Councils of church from the council of Ierusalam A. D. 51 be the council of Constantinopol A. D. 381». Но когда, после долгих поисков, нам удалось, в конце концов, заполучить самый экземпляр этой книги из-за границы, то пришлось жестоко разочароваться. Книга Pysey’я оказалась довольно устаревшей (1857 год) поверхностной и легковесной компиляцией, где интересующим нас соборам хотя и отведено около ста страниц, но из них, по крайней мере, семьдесят посвящены не истории соборов, а соборной теории, которая к тому же трактуется автором в каком-то совершенно неприемлемом, специфическо-католическом, вернее, даже ультрамонтантском духе.

Ближе всего, как по общей своей структуре, так и по своему характеру, методу и плану наша работа стоит к классической серии Conciliengeschichte почтенного католического историка епископа Hefele († 1893 г.), именно, к двум первым главам первой книги из этой серии. Но чтобы уяснить различие нашей работы от этого наиболее родственного ей прецедента позволим себе указать хотя бы только на тот, чисто внешний признак, что наше исследование ровно в двенадцать раз, по своему объему превышает размеры соответствующего отдела у Hefele: то, что у него заняло место всего на протяжении шестидесяти страниц (83–143), у нас разрослось уже в целую монографию, свыше семисот страниц.

Работа наша всецело состоит на почве текста Евсевия и Киприана. К выяснению и освещению дела привлечено, насколько это оказалось для нас возможным, все то, чем располагает современная западноевропейская наука по истории первохристианства вообще, и его соборов, в частности, и по преимуществу. Из не одной сотни имен почтенных тружеников науки, плодами работ которых мы с благодарностью воспользовались, считаем своим нравственным долгом особо выделить и подчеркнуть три крупных имени, которыми мы обязаны больше всего, это – имя почтенного католического ученого епископа Hefele – корифея истории соборов, имя лейпцигского профессора В. Sohm’а – виднейшего и талантливейшего современного канониста и имя знаменитого берлинского профессора Ad. Harnach'a – настоящего отца новейшей церковно-исторической науки.

А. Покровский

Москва, 1914 года, июня 1 дня.