Глава 18. О том, что в Боге нет сложности
Из [вышеизложенных] предпосылок можно сделать вывод, что в Боге нет сложности.116
Ибо во всяком сложном должны быть действительность и возможность. В самом деле, несколько [компонентов] могут стать просто одним только в том случае, если нечто там будет действительностью, а нечто другое – возможностью. Ибо [компоненты], существующие в действительности, могут соединиться, только будучи либо связаны, либо собраны вместе, – но в этом случае они не составят просто одно. Кроме того, вещи, собранные из частей, в отношении своего единства существуют потенциально: ибо они соединились актуально лишь после того, как были соединимы потенциально. Но в Боге нет потенции. Следовательно, в Нем нет какой-либо сложности.
И еще. Всякое сложное вторично по сравнению со своими составляющими. Значит, первое сущее, которое есть Бог, ни из чего не сложено.
К тому же. Всякое сложное потенциально разрушимо, поскольку сложно; хотя в некоторых [вещах] есть нечто иное, препятствующее разрушению. А что разрушимо, того может и не быть. Что не подходит Богу, так как он сам по себе есть необходимое бытие (I, 15). Следовательно, в Нем нет никакой сложности.
Далее. Всякий сложный состав нуждается в составителе. В самом деле: если он состав, он состоит из многих; но [вещи], сами по себе многие, не сойдутся воедино, если их не соединит некий составитель. Следовательно, если бы Бог был сложен, у него был бы составитель, ибо сам Он не мог бы себя составить, так как ничто не может быть причиной себя самого; этот составитель был бы первее Бога, что невозможно. Составитель для сложного есть действующая причина. Следовательно, у Бога была бы действующая причина. И в этом случае Он не был бы первой причиной, что мы приняли выше.
И еще. Во всяком роде всякая [вещь] тем благороднее, чем она проще. Например, в роде «горячего» – огонь, не имеющий никакой примеси холодного. Следовательно, предел благородства117 для всех сущих должен быть и пределом простоты. Но [вещь], благороднейшую из всех сущих, мы называем Богом, потому что Он – первая причина; а [всякая] причина благороднее [своего] следствия. Значит, никакая сложность не может быть ему свойственна.
Кроме того. Добро всякой сложной [вещи] не есть добро той или иной ее части, но целого. Говоря «добро» я имею в виду доброту118 целой [вещи], ее совершенство, а части несовершенны с точки зрения целого. Так, части человека – не человек, и части числа, например, шестерки, не обладают совершенством в качестве шестерок, и точно так же части линии не достигают в совершенстве той меры [длины], которая обнаруживается в целой линии. Следовательно, если Бог сложен, то совершенство и доброта его как Бога обнаруживается в целом, но не находится ни в одной из его частей. Но тогда в нем не будет того чистого добра, которое свойственно ему [как Богу]. Следовательно, Он не будет первым и высшим благом.
И еще. Прежде всякого множества следует найти единство. Но во всяком сложном есть множество. Следовательно, то, что прежде всех, то есть Бог, должно быть свободно от всякой сложности.
* * *
Примечания
compositio – сложность, состав, от componere – складывать, составлять; причастие compositus – сложный, составной. У Аристотеля сложными (τά σύνθετα) называются все вещи и существа, состоящие из материи и формы, т.е. все, кроме Бога и не существующей в действительности материи (см. Метафизика 1023 а 31; 1029 b 23 и т.д.).
quod est in fine nobilitatis: finis означает предел, конец и цель. Порядок бытия, или онтологическая иерархия ориентированы на цель. Ибо Творец всего сущего, Бог, есть высшее благо и является создателем и причиной всех вещей именно как их цель. Понятие благородства у Фомы всегда связано именно с иерархической структурой бытия и означает высоту на онтологической лестнице, ведущей к цели – Богу. Поскольку всякое сущее стремится быть, оно стремится к Богу, источнику бытия, и к простоте, т.е. на языке Аристотеля, к форме, к преодолению в себе материи – начала небытия и несовершенства.
Фома употребляет слово bonitas для обозначения не внешнего проявления вещи, а ее внутреннего сущностного достоинства. Так, для прямой линии bonitas состоит в том, чтобы быть прямой, без малейшей кривизны; для человека bonitas – быть разумным, поскольку разумность входит в состав его субстанциального определения; bonitas двойки в том, чтобы быть двойкой, без избытка и недостатка и т.п. – В русском языке было два производных от слова добро (как лат. bonitas производно от bonum): доброта и добро та. Слово доброта, употребительное и сейчас, означает внешнее проявление: добродушие, доброжелательство. Слово добро та, вышедшее из употребления (осталось только производное добротный), означало внутреннее совершенство, «достоинство вещи, прочность, качество ее выработки» (см. Толковый словарь В.И.Даля). Мы решили воспользоваться для перевода bonitas этим устаревшим словом за неумением найти лучшее.