Трубецко́й
Трубецко́й Сергей Николаевич (1862–1905), русский православный религиозный философ, публицист и общественный деятель.
Родился в Московской губернии; происходил из княжеской семьи. Уже в гимназические годы, увлекшись философией, испытал влияние позитивизма и кантианства, от которого Трубецкой освободился после изучения трудов славянофилов, в частности *Хомякова, который укрепил в нем религиозный взгляд на мир и историю. В 1885 Трубецкой окончил Московский университет. В годы учебы он знакомился с трудами *Шеллинга и немецких мистиков: *Экхарта, *Бёме и других, что позднее сказалось на его философских воззрениях. Тесная дружба связывала его с братом, Евгением Трубецким (1863–1920), и Вл.*Соловьевым, который часто гостил у Трубецкого и умер у него на руках. Оставленный при университете, Трубецкой читал там лекции по истории философии. Большое влияние на Трубецкого оказала дружба с *Гарнаком, с которым он познакомился во время своей первой заграничной поездки. Трубецкой высоко ценил его историко-критические методы, не разделяя, однако, либерально-протестантских взглядов Гарнака. Как отмечал Н.О.Лосский, Трубецкой, вслед за Вл.Соловьевым, стремился разработать философские основы православного мировоззрения, гармонически сочетающего веру и разум. В 1890 он защитил магистерскую диссертацию «Метафизика в древней Греции». В ней он, в частности, показал, что философская мысль *античности подготовила принятие Евангелия и развитие христианского богословия. Эта работа явилась крупным событием в интеллектуальной жизни России. Она была высоко оценена в различных кругах, хотя некоторые богословы (*Антоний Храповицкий, прот.*Буткевич) подвергли ее грубым и несправедливым нападкам.
В своем общефилософском труде «Основания идеализма»(1896) Трубецкой предпринял создание целостной системы, близкой к философии Вл.Соловьева, однако он ее не успел завершить. В философском отношении он остался близок ранним славянофилам, разойдясь с ними лишь в вопросах догматики, Церкви и историософии. По его убеждению, «богословие Хомякова и его последователей не соответствовало древним нормам православия и заключало в себе уклонение от них, чрезвычайно богатое неожиданными последствиями».
Последним крупным исследованием Трубецкого была его докторская диссертация «Учение о Логосе в его истории» (М.,1900), содержащая большие библейские разделы. В качестве обществ. деятеля Трубецкой проявил себя как борец против мракобесия, как поборник свободы печати, совести и университетской автономии. Избранный ректором университета в 1905, он занимал эту должность меньше месяца, однако внезапная кончина прервала его кипучую деятельность.
Современники высоко чтили личность Трубецкого. Знаменитый русский ученый В.И.Вернадский писал: «Глубоко мистически настроенный Трубецкой был не только строгим ученым, но в своем философском идеализме был строго критическим мыслителем. Смело и безбоязненно подходил он к самым крайним положениям философского скепсиса и этим путем оживлял и очищал основы своего философского познания. Это соединение глубокого мистицизма и проникнутой им веры, критического – почти скептического – идеализма и строго научного мышления представляют ту удивительную загадку, какую дает жизнь этого замечательного русского человека». По словам *Булгакова, Трубецкой был прежде всего верующим христианином, притом, как он выражался когда-то о себе, «христианином, уверенным в своем православии». «За суровою иногда внешностью, – вспоминал философ Л.М.Лопатин, – скрывалась душа совсем простого и необыкновенно сердечного человека, а его неудержимый, всегда готовый вспыхнуть юмор придавал всей его личности неотразимую обаятельность».
В философских семинарах Трубецкого принимали участие многие студенты, ставшие впоследствии богословами и священниками, в частности: П.А.Флоренский (1882–1937), В.Ф.Эрн (1881–1917), В.П.Свенцицкий (1882–1931). После смерти философа семинар был преобразован в «Студенческое научное общество памяти кн. С.Н.Трубецкого».
Религиозное миросозерцание Трубецкого отмечено ярко выраженным христоцентризмом, который он открыто и многократно исповедовал. Сущность христианства, по его словам, «заключается прежде всего и главным, можно сказать, совершенным образом, в Личности Христа. Сама христианская Церковь есть лишь откровение этой Личности в человеческом обществе – Ее социальное тело... Я вижу в Ней божественное откровение».
Важнейшим вопросом христианского религиозного опыта Трубецкой считал отношение ко Христу. «Если во Христе мы видим Бога, то это Божество уже не есть в наших глазах отвлеченная идея, а живой нравственный образ; если мы видим в Нем Бога, то мы видим в Нем свой суд – суд и обличение всего мира, и вместе – свет мира, спасение мира, искупление, жизнь – словом, в Нем верующий понимает все то, что составляет предмет христианского учения, как живую истину веры, что оно и есть на самом деле». Трубецкому как религиозному мыслителю приходилось вести борьбу в двух направлениях. С одной стороны, он защищался от церковных консерваторов, которые осуждали его за усвоение историко-критических методов и взглядов *новой исагогики. «Я принят, – с горечью писал он, – как злейший враг людьми, которые должны были бы подать мне руку!» С другой стороны, Трубецкой полемизировал с богословами *либерально-протестантской школы, сводившими Евангелие только к *этике.
«Все Евангелие Христово, – писал он, – едва ли может характеризоваться как чисто «этическая» проповедь. Не подлежит никакому сомнению, что Христос не принес никакого нового метафизического, философского учения. Но в то же время Он едва ли может быть признан «этиком», или «моралистом», в общепринятом смысле слова. Давно замечено, что отдельные нравственные правила Христа, хотя и не в такой идеальной полноте и чистоте, находились частию в учении еврейских учителей и пророков, частию в морали языческих философов. Оригинальность нравственного учения Христа, его несравненная цельность и законченность обуславливаются тем единым и совершенно новым чисто-религиозным основанием, которое Он дал нравственной жизни, установив в Своем лице новое отношение к Богу и к миру».
Отстаивая богооткровенный характер библейского учения, Трубецкой подчеркивал, что к *Откровению нельзя подходить как к застывшей реликвии, ибо оно неотделимо от живого духовного опыта конкретной личности.
«Те истины, – писал он, – которые составляют предмет откровения, никогда не могут утратить откровенного характера и превратиться в простые воспоминания, усвояемые эмпирически. Передаются ли истины откровения от человека к человеку или же они сами открываются его любящему, жаждущему духу, – они суть всегда откровение. Если мы просто запомним их внешним образом, мы еще не знаем их... Суть не в памяти о прошлом, а в откровении, которое имеет пребывающее значение: ибо не воспоминаниями освещается откровение, но откровением светится предание».
Трубецкой придавал большое значение подготовке к принятию Евангелия в дохристианском сознании, в связи с чем часто обращался к проблемам *сравнительно-религиозного изучения Библии. Им посвящен ряд статей философа: «Вера в бессмертие», «Этюды по истории греческой религии», статьи «Логос», «Религия» в ЭСБЕ и др. Первым из русских ученых он составил библиографию по истории религий: иностранную (ВФП, 1897, №1(36) и русскую, приложенную к «Истории религий» П.Шантепи де ла Соссей (М.,1899), а также вышедшую отдельным изданием (М.,1899). Трубецкому принадлежит работа о *Ренане, в которой критически разобраны основные принципы мировоззрения французского писателя.
Проблематика ветхозаветного *богословия у Трубецкого. Философ предпринял одну из первых в русской православной науке попытку синтеза ветхозаветного богословия, построенного на данных *новой исагогики. Ранние наброски этого синтеза были изложены им в двух статьях: «Мессианический идеал евреев» и «Религиозный идеал евреев» (ВФП, 1898, №43,44). Они вошли в его диссертацию «Учение о Логосе». Вся 2-я часть этой книги («Исторические основы христианского Богосознания») посвящена Библии. Трубецкой рассматривает становление ветхозаветного *мессианизма как многопланового и динамичного учения, тесно связанного с идеей Царства Божьего. «Царство Божие – царство истины и добра, правды и блага, есть конечная цель Бога в истории, конечная цель мира, заключающая в себе весь смысл мирового процесса, его разумное основание. Это царство, которое предвозвещали пророки как божественную необходимость, приблизилось и наступает действительно в новом откровении». Однако понятие о Царстве Божьем не было дано в готовом, законченном виде. Оно раскрывалось постепенно на фоне исторического процесса и в связи с разочарованием в земной монархии. Политические катастрофы вели иудеев к духовному понятию о Царстве, хотя далеко не все из них это понятие усвоили.
Признавая принцип развития в истории Ветхого Завета, Трубецкой тем не менее не приходит к *историческому эволюционизму школы *Велльхаузена; он утверждает, что «однобожие в религии Ягве следует признать изначальным». Оно лишь временно затемнялось *двоеверием. Трубецкой дает тонкое и проникновенное описание духовного опыта *профетизма, подчеркивая тесную связь пророков с народной жизнью и социальными проблемами.
«Эта черта, – писал он, – бесконечно отделяет пророков от индивидуалистической, монашеской мистики средних веков с ее отрешением от земли, от человечества, а иногда и от церкви. А между тем именно эта черта дает нам ключ к объяснению позднейших новозаветных идей искупления и заступления всех в лице одного. Пророк борется со своим народом за Бога, и эта борьба происходит на общественном поприще проповеди обличения, учительства, но в своем сердце он борется также и с Богом за свой народ: Бог превозмогает и заставляет его говорить, когда он не хочет... Там, где нет у пророка слова утешения, там он приносит свой плач... В Боге – единственное высшее благо пророка и Израиля, его Царство, его слава, его крепость и сила».
Трубецкой прослеживает развитие «своеобразного соединения национального идеала с универсальным, народно-политической тенденции с духовно-нравственным откровением единого Божества». Сущий открывается ветхозаветной Церкви, однако это Откровение предназначено для всего мира. Подвиг истинного «мессианического Израиля» подготавливает познание тайны истинного подвига *Служителя Господня. Вера в прощение, которое принесет ветхозаветной Церкви мир и благоденствие, становится *прообразом мессианского чаяния о преображении всей твари. Израиль верил, что после покаяния Бог простит его и будет вечно пребывать среди Своего народа. Эта вера в Пришествие Сущего, в конечное Богоявление и была подлинной мессианской верой. Трубецкой подчеркивает, что ветхозаветный мессианизм нельзя отделить от всей веры Ветхого Завета. Он связан с надеждой осуществления благой воли Сущего в жизни людей, с Царством Божьим.
«Это царство есть союз, полное общение и соединение с Богом, которое осуществляется в Израиле лишь отчасти, но имеет осуществиться в нем вполне во славу избранного народа и в просвещение всех народов. Цель этого царства есть пришествие, раскрытие славы Божьей или реализация Бога на земле. Если религия Израиля есть жажда Бога, которая утоляется в сознании Его, то Христос есть оправдание этой религии, ее Мессия, – прежде всего, как воплощенное богосознание».
Трубецкой подчеркивает, что уже в Ветхом Завете предчувствуется Откровение Тринитарной тайны. Бог Ветхого Завета не просто един. Он явлен в Духе, Премудрости и Слове, учение о которых прошло ряд фаз, или этапов. «Еврейский теизм, – отмечает Трубецкой, – не сразу достиг своего высшего выражения; подчиняясь общему закону духовного роста, и вера Израиля выросла из “зерна горчичного”». Процесс этот происходил не без влияния внебиблейских религий. Следуя *Гункелю, Трубецкой признавал большую роль месопотамской символики в формировании *символов ветхозаветного вероучения. В частности, он показывал это на примере развития библейской *эсхатологии.
«Конец совпадает с началом. Сотворению неба и земли соответствует новое творение, новое небо и новая земля в конце времен; укрощению хаоса вод соответствует грядущая победа над человеческим хаосом; поражение древнего дракона бездны, о котором повествуют старинные предания вавилонян, псалмы и гимны пророков, соответствует конечному торжеству над «врагом» и хульником Божиим».
Предвосхищая открытия современной библеистики, Трубецкой прослеживает, как образы языческих богов постепенно оказываются в Библии символами твари, восставшей против своего Творца. «Древняя вера Израиля, закалившаяся в пещи вавилонской, заключает в себе не теоретическое философское отрицание тех многих богов, демонов и духов, которым поклонялись язычники, а практическое низложение их в культе единого Бога».
Много места уделяет Трубецкой рассмотрению ветхозаветной апокалиптики. Он показывает ее развитие параллельно с другими течениями *иудейства, которое многообразно проявляло себя в Предании, когда «еще не было замуровано стеною талмуда».
Религиозную жизнь *междузаветного периода, согласно Трубецкому, характеризуют насыщенность и напряженность. «Ошибочно думать, – замечает философ, – что Христос пришел в мир в период упадка, и ошибочно рисовать в черных красках среду Его для вящего контраста. Суд, который Он принес «миру сему», не имел бы универсального и общечеловеческого значения, если бы Он имел дело с исключительными явлениями религиозного вырождения. Он пришел не во время падения, а во время жатвы и нашел зрелой ниву Израиля с ее пшеницей и с ее плевелами».
Специальная глава работы Трубецкого исследует начатки гностицизма, корни которого он находит в ветхозаветной апокалиптике и *апокрифах.
Христология в системе Трубецкого. Исторический метод Трубецкого проявился в том, что к евангельской проблематике Трубецкой подходит только после подробного рассмотрения панорамы религиозной жизни междузаветного периода. Личность и учение Иисуса Христа составляют содержание заключительной главы его труда. В этой главе научно-критический подход органически сплавлен с подходом богословским. Трубецкой полемизирует с теми взглядами, согласно которым Евангелие есть лишь часть естественной эволюции древних верований. Как бы ни были значительны в учении Христа элементы ветхозаветного Предания, само явление Христа было чем-то абсолютно новым, таинственным, непостижимым. Именно поэтому с самых ранних времен возникало столько разноречивых суждений о Нем. «Единственное в истории соединение личного самосознания с богосознанием, которое мы находим только в Нем и которое составляет самое существо Его, не может быть объяснено влиянием Его среды; наоборот, все Его отношение к этой среде объясняется именно этим центральным фактом Его сознания».
Неприятие Христа и Его Крест также не могут быть объяснены только исторически, средой, в которой совершились евангельские события. Воплощение – это величайший призыв к миру, суд над ним. Иисус не начал Своей проповеди с провозглашения Себя Мессией. Люди должны были сначала узнать в Нем как в Учителе образ небесного Отца. «То было, действительно, испытание, и немногие христиане могли бы поручиться за то, чтобы они выдержали его на месте современников Христовых. Ведь Кайафа христианской догматике не обучался и видел пред собою только человека; и Петр знал только о славном Мессии, не допуская мысли о Его страданиях».
Главное в Евангелии, согласно Трубецкому, это провозглашение новых отношений между Богом и человеком и новое Откровение о «существе Божием», явленное не только в слове Иисусовом, но и в Нем Самом. Все Его нравственное учение теснейшим образом связано с этой новизной Откровения Отца Небесного и посланного Им Сына. На это указывают и *синоптики, и 4-е Евангелие (вопрос об авторстве Ин. Трубецкой считает открытым, но он убежден, что оно связано с традицией, идущей от «любимого ученика»).
Христос не отрицал Закона, но судил о нем как власть имеющий, как Тот, Кто есть «самый источник закона». «Он имеет власть учить, толковать закон, давать новые заповеди». Это не унижение Закона Божьего, а нечто вытекающее из божественной власти Христа. Слова Христа о «малейшей заповеди» (Мф.5:19), принадлежащие к категории *трудных мест, Трубецкой объясняет тем, что Христос желал сохранить эти заповеди для иудеев, чтобы облегчить им принятие Евангелия. Но по существу «закон, непреложный до конца мира, остается в полной силе лишь до пришествия царства, которое уже не пророчествуется, как прежде, до дней Иоанна Крестителя, а возвещается как непосредственно близкое». Тайна Царства заключена в его незаметном присутствии в мире уже с момента проповеди Христа. Оно есть суд миру здесь и теперь. Подчеркивая это, Трубецкой предвосхищает идею *«осуществленной эсхатологии», сформулированную в западном богословии через 30 лет после смерти философа.
В заключительном разделе Трубецкой говорит о мессианском самосознании Спасителя и *«мессианской тайне». Пророчества Христа о Своем страдании не являются, по мнению Трубецкого, легендой, созданной в первохристианской общине для объяснения сотериологического смысла Голгофы. Эти пророчества вытекают из Его мессианского самосознания. «Нельзя признать, чтобы мысль о необходимости умереть и пострадать явилась в Нем вследствие естественных соображений о вражде книжников и священников и о неизбежности роковой развязки». Он идет на смерть во имя любви и послушания Отцу и во имя любви к людям. Трубецкой отрицает мнение толкователей *эсхатологической школы в библеистике, которые считали, что сознание необходимости Своих страданий явилось у Христа лишь в конце Его служения. Мы не знаем, когда Отец открыл Ему Свою волю, но сама эта воля тесно связана с новым пониманием Мессии как Искупителя и Спасителя, прообразом которого было пророчество о Служителе Господнем (Ис.53). «Проникнутый Своим мессианизмом, Своею верою в Отца и сознанием Его промысла и всемогущества, Он осуждает всякий мирской страх; Он верит в чудо Божие и в царство Божие, как чудесно внезапно наступающее. При таких условиях Его смерть могла представляться Ему неизбежной. И это доказывается нам решительно всем, что мы знаем о Христе и Его отношении к Своей жизни и смерти; так было до самого конца, как мы видим из Гефсиманского моления о чаше».
Некоторые критики видели в экзегезе Трубецкого одну из форм *рационализма и даже отрицание Богочеловечества. Но Трубецкой лишь выступил против *монофизитского подхода к Евангелию, подчеркивая (в полном согласии с догматом Халкидонского *Вселенского собора) человеческую природу Христа. В ответе своим оппонентам (ПО, 1891, №3) философ писал:
«Христос, как мы веруем, есть истинный Бог и совершенный человек по телу, душе и духу. Всякое отрицание или умаление Его человеческого естества, какими бы благочестивыми намерениями оно ни прикрывалось, как бы ни было оно замаскировано, есть докетизм – ересь, осужденная Церковью. Евангелие сообщает много чудесного про земную жизнь Спасителя, Его рождение и Воскресение, про то, как Он исцелял больных, воскрешал умерших, ходил по водам, умножал хлебы: Он мог бы сделать и бесконечно больше. Но всего чудеснее для нас то, что Он алкал и жаждал, томился и страдал; что Он имел друзей между людьми и прослезился над умершим другом, которого Он, как Бог, был в силах воскресить; что Он тосковал в смертных муках. Всего чудеснее во всем Евангелии чудо, обнимающее все чудеса и заключающее в себе всю нашу надежду, тайну спасения нашего, это – то, что Он был человек. И потому всякое умаление или отрицание человеческого естества во Христе, всякая тень докетизма – является христианину ложью и маловерием, грехом против веры и против Христа».
♦ Собрание сочинений кн.С.Н.Трубецкого, т.1–5, М.,1907–1912.
● Арсеньев Н., Князь С.Н.Трубецкой, «Новый журнал», Нью-Йорк, 1952, №29; Блонский П.П., Кн.С.Н.Трубецкой и философия, М.,1917; *Булгаков С., Философия кн.С.Н.Трубецкого и духовная борьба современности, «Критич.Обозрение», М.,1909, №1 (и в книге: С.Булгаков, Два Града, М.,1911, т.2); прот.*Буткевич Т., Метафизические воззрения кн.Сергея Трубецкого, ВиР, 1890, №23; его же, Самооправдание или самообвинение (ответ кн.С. Трубецкому и редакции ПО), ВиР, 1891, №8; прот.Зеньковский В., История русской философии, Париж, 1950, т.2; Котляревский С., Миросозерцание кн.С.Н.Трубецкого., ВФП, 1916, №131; Лопатин Л.М., Философские характеристики и речи, М.,1911; его же, Современное значение философских идей кн. С.Н.Трубецкого, ВФП, 1916, №131; *Мелиоранский Б., Теоретическая философия С.Н.Трубецкого, ВФП, 1906, №82; П.М. В поисках за идеалами (очерк религиозно-философских воззрений Кн. С.Н.Трубецкого), «Странник», 1906, №9,10; Рачинский Г., Религиозно-филоские воззрения кн.С.Н.Трубецкого, ВФП, 1916, №131; Розанов С.С., Князь С.Н.Трубецкой, М.,1913; Сборник речей, посвященных памяти кн.С.Н.Трубецкого, М.,1909; Сборник речей, посвященных памяти кн. С.Н.Трубецкого, ВФП, 1906, № 81; Смирнов К.А., Религиозные воззрения кн. С.Н.Трубецкого (1905–1910), Харьков, 1911; Старобельский М., Библейское учение о Слове в современном его истолковании, «Миссионерское обозрение», СПб.,1901, № 2 (и в Собр.соч., СПб.,1911, т.3); Трубецкая О.Н., Кн. С.Н.Трубецкой, воспоминания сестры, Нью-Йорк, 1953; Трубецкой Е.Н., Воспоминания, София, 1921; ФЭ, т.5; Энпе (псевдоним), Князь С.Н.Трубецкой. первый борец за правду и свободу русского народа, СПб.,1905.