Глава VIII. Богослужение

Значение православного богослужения в жизни народа вообще. Влияние римско-католицизма на богослужение в униатской церкви, Состояние общественного богослужения в Литовской епархии после воссоединения униатов. Сохранившиеся в оном следы униатства и римско-католицизма и другие недостатки. Чтение и пение церковное и меры, принимавшиеся к улучшению оных. Наиболее заметно сохранившиеся следы униатства и римско-католичества в богослужении частном в совершении некоторых таинств и обрядов, а также в религиозных верованиях и обычаях православного населения епархии. Общее суждение о состоянии церковного богослужения и Литовской епархии.

В предыдущей главе мы сказали о внешнем и внутреннем устройстве церквей в Литовской епархии.

Предметом же настоящей главы послужит изображение состояния в оной самого богослужения, этого важнейшего, по взгляду правительства, средства к перевоспитанию воссоединенного народа в духе православия и русской народности. Доказывать справедливость сего взгляда правительства на важное значение церковного богослужения в воспитательном отношении нет надобности, потому что едва ли кто решится оспаривать тот факт, что, как во всей христианской церкви, так и, в особенности, в нашем отечестве, церковное богослужение для большинства православных всегда служило единственным училищем веры и благочестия, благодаря которому русский народ, не изучая уроков закона Божия и не слушая церковной проповеди и вне богослужебных собеседований, при всем том, сохранил в чистоте православную веру и до настоящего времени пребывает в детском послушании церкви и проявляет в своей нравственности добрые христианские начала.⁵⁸⁸

Но, с другой стороны, нельзя отрицать и того, что такое важное воспитательное значение церковного богослужения для народа в значительной степени обусловливается, как внешнею обстановкой в храме, так и благолепием самого богослужения, особенно хорошим чтением и пением. И католицизм хорошо понял это. Посему, зная, что темный сельский люд более, чем классы образованные, эстетически развитые, способен пленяться всем величественным и блестящим, он не пренебрегал никакими средствами для воздействия на простой народ в этом отношении, начиная от костельной обстановки и многолюдных процессий церковных, до громоносных проповедей, где главную роль нередко играет не содержание, а тон, которым они произносятся. После сего, не удивительно, что воссоединенное население Литовской епархии, находясь под сильным влиянием латинства, далеко нередко шло охотнее в костел, чем в православную церковь, которая часто, по своей малости и небогатой обстановке и особенно вследствие отсутствия надлежащего благолепия и торжественности в самом богослужении, в глазах восприимчивого, впечатлительного сельского люда поставлялась ниже костела.

Как и естественно, наиболее всего недостатков в самом совершении богослужения замечалось в первое время, после воссоединения униатов, когда воссоединенное духовенство, с одной стороны, вследствие незнания, а с другой – вследствие привычки, не могло хорошо освоиться с богослужебным чином православной церкви и примешивало к оному особенности, свойственные униатской и римско-католической церкви. Нужно заметить, что, хотя, при введении Брестской унии, и предоставлена была греко-униатам свобода отправлять свое богослужение по прежнему чину православной церкви, однако, с течением времени, особенно в начале настоящего столетия, влияние римско-католицизма сильно отразилось и на богослужебном обряде униатской церкви. Оно выразилось, между прочим, в том, что по многим церквам не стало иконостасов, вместо внятного богослужения для народа – были заведены мши,⁵⁸⁹ вместо громогласного пения – органы. Сам славянский язык, в богослужении употребляемый, сильно искажался, и некоторые священники даже просили своих епископов позволить им служить обедню на польском языке, а в поучениях к простому народу и в обучении его молитвам, по большей части, этот язык и употребляли.

Правда, пр. Иосиф, сделавшись самостоятельным епископом и подготовляя воссоединение униатов, сделал надлежащее распоряжение не только об устранении в богослужебном чине униатской церкви означенных примесей, несвойственных богослужению церкви православной, но и о вызове в Жировицы для научения правильному богослужению и для снабжения московскими служебниками священников и самих благочинных, тем не менее, как самое очищение церквей от украшений, свойственных католической церкви, продолжалось долго и после воссоединения униатов, так и самое богослужение многими священниками совершалось более чем с сомнительною точностью в отношении соблюдения богослужебного чипа прав, церкви.

Наглядным доказательством того, как совершалось богослужение униатскими священниками, может служить отправление в 1840 году литургии, в присутствии Лидского благочинного Бренна и трех священников, священником Протасевичем. Последний входные молитвы пред литургией читал настолько скоро и непонятно, что, по замечанию Бренна, едва можно было разобрать первое и последнее слово в каждой молитве, причем, вместо «Христос воскресе»⁵⁹⁰ он читал «Царю Небесный». Во время проскомидии, Протасевич, в виду сухости просфоры, предназначенной для агнца, поливал ее водою, причем не кадил воздухов и вообще совсем не употреблял кадила. Пред началом литургии, он опять читал, вместо «Христос воскресе», «Царю Небесный» и затем служил читанную мшу, причем стоявшие в алтаре священники едва могли слышать одно или два слова из ектеньи и громко произносимых им только «помолимся и предадим». На великом входе Протасевич произнес очень скоро и не внятно царскую фамилию, и местного архиерея, и, по входе, царских врат не затворял до причащения. Символ веры только начало – «верую» и потом «будущего века» – произнес во всеуслышание. Причетник же, стоя на коленах, отзывался на произносимые священником ектеньи – «Господи помилуй» и «подай Господи», а символ веры, по незнанию, не произносил. После возгласа «Твоя от Твоих», священник молитвы не читал, а только кладя спешно на себе крест, говорил: «Господи, иже не отыми от нас», и, начавши молитву «Отче наш», произнёс ее так скоро, что ничего нельзя было слышать, кроме «от лукаваго», а причётник, не зная сей молитвы, не произносил её, так же, как и народ. По возгласе «Святая Святым» и по вложении частицы Св. Агнца с надписью «Иисус» в потир, Протасевич не вливал теплоты, хотя кувшин с водой стоял на жертвеннике.⁵⁹¹ После причащения, благодарственной молитвы он не читал, но, кивая над престолом св. потиром несколько раз вокруг, начал: «со страхом Божиим». Вместо «Христос воскресе» – читал «видехом свет». Пред возглашением «благословение Господне» – назнаменовал большим пальцем правой руки крест над престолом и благословлял народ. После обедни, читал пред брачные молитвы на польском языке и, стоя на коленах, пел «под твою Милость». По примеру служащих, и весь народ, в продолжение целой обедни, стоял на коленях.

Как на очень неблагопристойное явление, имевшее место при совершении литургии Протасевичем, благочинный указал на то, что, во время освящения даров, когда священник говорил: «приимите, ядите», два сына его дрались около престола, причем младший пошел с жалобою на старшего к матери, которая с какою-то женщиною стояла на коленях в ризнице. После же обедни, одна женщина входила в алтарь.

Другой благочинный – заметил также отступление от богослужебного чина литургии в Изабеллинской церкви, где вовремя совершения обедни, дьячок пел ее в алтаре, при жертвеннике, причем ковшик для теплоты не употреблялся и был найден, после обедни, благочинным в плебании⁵⁹² вместе с крупами. К числу несообразностей, допущенных священником сей церкви во время богослужения, благочинный справедливо отнес и то обстоятельство, что он говорил, после литургии, проповедь на польском языке и, при целовании креста прихожанами, пел вместе с дьячками по-польски псалмы, чем остались недовольны некоторые древне-православные прихожане, особенно же офицеры.

Что указанные нами два примера незнания священниками православного богослужебного чина литургии и употребления польского языка при богослужении не были единственными⁵⁹³ об этом можно судить, между прочим, уже по тому одному, что Пружанский благочинный, протоиерей Бобровский, был, вообще, далеко не высокого мнения о священниках своего благочиния в отношении умения их совершать богослужение, так как они допускали много несообразностей в совершении даже литургии и церковных таинств, почему и советовал епархиальному начальству снова обратиться к тому средству, которое практиковалось раньше, во время унии, а именно, к собиранию духовенства по нескольку раз в год к местным благочинным для наставления священников в знании устава церковного, по чину православной церкви, а также – православного катехизиса.

И пр. Иосиф принял этот совет, распорядившись в 1844 году, чтобы священники Свенцянского благочиния, не знавшие, по дошедшим до него сведениям, точности богослужения и совершавшие оное без благоговения, являлись по очереди к Свенцянскому благочинному и, под его собственным наблюдением и руководством, служили от 3–4 дней, по мере их усердия и способности. Что касается до вызова священников для обучения богослужению в Жировицы, к кафедральному собору, то Бобровский был против этого, и не без основания. Непрерывные вызовы, и в большом количестве, лиц для обучения их здесь богослужению, естественно, должны были утомить членов консистории, обязанных обучать не умевших, следствием чего явилась небрежность их самих в отношении отправления богослужения, даже в праздничные дни.⁵⁹⁴ Впрочем, и вызов для изучения богослужению священников к благочинному, за что стоял Бобровский, также не всегда мог служить ручательством за успех дела, потому что одни из благочинных, как мы уже говорили в своем месте, и сами придерживались униатских обычаев, а другие – не прочь были за известную «мзду» дать нужную аттестацию в отношении, например, знания богослужения лицу, не заслуживавшему того, а, после того, нисколько не обращать внимания на этот предмет, что, по мнению почти всех ревизоров по епархии, и было причиною сохранения даже до последнего времени в силе многих униатско-католических обычаев при богослужении.

Самая посылка по епархии особых духовных сановников с целью, между прочим, ближе ознакомиться с совершением богослужения священниками началась с первого же года, после воссоединения униатов, т.е. с 1840 года. Из отчетов, представленных сими ревизорами пр. Иосифу относительно исполнения ими возложенного на них поручения, наибольшего внимания заслуживает таковой отчет протоиерея Виктора Гомолицкого, так как он осматривал церкви Слонимского благочиния, наиближайшего к тогдашнему центру епархиального управления и, следовательно, наиболее других долженствовавшего отличаться благоустройством во всех отношениях и, потому, могшего служить мерилом для суждения о других благочиниях епархии относительно большей или меньшей степени их благоустройства, хотя бы в отношении совершения богослужения. Оказалось, по отзыву Гомолицкого, что священники совершали богослужение с сомнительною точностью, а семь священников по причине, как их малого образования, так и не старательности, почти никакого богослужения не могли совершать. Во всех церквах Слонимского уезда священники продолжали служить читанные обедни, с открытыми царскими дверями, на одном агнце, без проскомидии, причем утрени, вечерни и часы служились «приватно». Дьячков и другой церковной прислуги не было при 11 церквах. Впрочем, где дьячки и были, они знали церковное пение только по прежнему напеву. В некоторых церквах, после обедни, пелись гимны на польском языке. Как бы в дополнение к сему отзыву протоиерея Гомолицкого о совершении богослужения в церквах Слонимского благочиния, другой ревизор – архимандрит Игнатий, посланный обозревать церкви Бельского и Белостокского благочиний, в своем отчете, сверх найденных и отмеченных Гомолицким недостатков, указал еще на небрежное отношение многих священников к святыне, которое выражалось в дозволении мирянам отворять и затворять царские двери, в употреблении сальных свечей, а также в поставлении на престол очков, табакерок и привешивании к нему утиральников.

К сожалению, более или менее важные отступления от богослужебного устава продолжали замечаться и в последующее время. Так, пр. Евсевий в 1849 году, при обозрении церквей Лидского и Ошмянского уездов, заметил во многих местах употребление священниками для евхаристии белого вина, при возможности иметь красное, не вливание в положенное время в чашу теплоты и не отправление в церкви ни вечерни, ни утрени, вследствие неумения.⁵⁹⁵ Что касается до монастырей, куда епархиальное начальство нередко посылало приходских священников для научения правильному совершению богослужения, то и здесь это богослужение, кроме литургии, как доносил в 1852 году благочинный монастырей, совершалось по книгам униатской печати, а потому едва ли посланные сюда священники могли научиться правильно совершать службу. И, несмотря на снабжение церквей Литовской епархии в 1853 году богослужебными книгами из синодальной типографии, протоиерей Гомолицкий уже в 1856 году, при ревизии церквей Кобринского уезда, нашел 16 униатских служебников, по которым священники продолжали служить, причем один священник положительно отказался выдать униатский служебник Гомолицкому, за что и был вызван в Вильну на эпитимию. Даже и после сего, некоторые священники продолжали служить по книгам униатской печати, на что обратил внимание митрополита Иосифа в 1865 году обер-прокурор св. Синода, предложив ему, при сем, прислать необходимые богослужебные книги из синодальной типографии.

По смерти митрополита Иосифа, на упорядочение совершения богослужения было обращено не малое внимание со стороны епархиальных преосвященных, из коих пр. Макарий в скором же времени, по вступлении своем на Литовскую кафедру, сделал распоряжение по епархии, чтобы богослужение совершалось стройно, неспешно и согласно церковному уставу, и чтобы искоренять униатские и суеверные обычаи,⁵⁹⁶ и, наконец, чтобы в сельских церквах утреня совершалась не с вечера, а утром для того, чтобы прихожане имели возможность присутствовать на ней. Тем не менее, недостатки в совершении богослужения продолжали замечаться и во все последующее время. Так, преосвященными викариями Евгением и Иосифом, при обозрении церквей разных уездов Литовской епархии, была замечена вообще неосновательность в знании священниками и псаломщиками богослужебного порядка, а также произвол, допускавший изменения и сокращения в вечернях, утренях и некоторых требоисправлениях.

Наиболее безобразно совершалось чтение псалтири. Не успевал один произнести пять слов из псалма, как другой певец затягивал – «слава и ныне». Тоже было и при чтении канона. Кроме того, некоторые священники преждеосвященных обеден не служили, частью – по неумению, частью – по другим извинениям, как, например, или петь некому, или же не для кого, и, вместо сих литургий, служили литургию св. Иоанна Златоустаго. Пр. Владимир, по поводу своего обзора церквей некоторых уездов епархии, заметил, что он, присутствуя при совершении литургии, а иногда и за вечернею, был удивлен своеобразием и отсутствием определенной системы и вообще недостатками при совершении богослужения и особенно литургии многими священниками. Как наиболее общие недостатки в сем отношении им были указаны следующие: неделание поклонов в положенное время, а также не целование Евангелия, антиминса и престола; не указывание десницею, при произношении слов: «примите, ядите» – на дискос, а при словах: «пийте от нея» – на потир. Замедление, без нужды, богослужения, с одной стороны, поклонами почти на каждом прошении ектеньи, а с другой, слишком медленным чтением молитв, так что, вследствие сего в общем выходило нетвердое и несановитое служение, причем в каждом действии служащего проглядывала неуверенность в правильности совершения оного.

Относительно служения всенощного бдения было замечено, кроме того, что священники при начале службы, ни на входе не делали поклонов и не целовали престола, а также ещё то, что положенные на вечернем богослужении стихиры не пелись, а читались,⁵⁹⁷ так что псаломщики, когда им было велено петь их, от непривычки пели очень дурно. Наконец, относительно приготовления запасных св. Даров, как пр. Иосифом и Евгением, так и пр. Владимиром, было замечено, что многие священники не умели делать того, так что во многих церквах на св. Дарах почти не было заметно св. крови, хотя| священники уверяли, что напоение это было, «но выцвело». Пр. Сергием, бывшим епископом Ковенским, кроме других недостатков, замеченных во время совершения богослужения, было указано еще на то, что священники, во время всенощного бдения, вынесши Евангелие для целования народу, затворяли царские двери, как бы не сознавая великого значения священной книги – Евангелия, находящейся на престоле, и того, что они через это как бы разрывали связь между Евангелием и алтарем. По справедливому мнению пр. Сергия, обычай не затворять в это время алтарь особенно должен был поддерживаться в западном крае, в виду того, что у римско-католиков алтарь совсем не отделяется преградою и они относят это к преимуществу своей церкви пред православною.

Но самым существенным недостатком, замечавшимся всеми ревизорами в богослужении и отвлекавшим простой народ от посещения православных храмов, было отсутствие во многих церквах Литовской анархии хорошего чтения и пения. По замечанию пр. Авраамия, чтение во многих приходских церквах совершалось невнятно и неотчетливо, так как чтецы, по большей части, читали только для себя и своим глухим и поспешным выговором не давали возможности народу слышать раздельное и внятное чтение, почему и предлагал сделать обязательным для псаломщиков чтение, например, шестопсалмия посреди церкви.⁵⁹⁸

Что оденется церковного пения, то необходимость улучшения постановки оного в приходских церквах обусловливалось особенно тем, что в некоторых костелах заведено было общее пение духовных песней, весьма нередко привлекавшее в костел и православных. Хорошо сознавало эту необходимость и Литовское епархиальное начальство, которое в 1871 году, по поводу замечания пр. Евгения, что плохое чтение и пение по церквам производило неблагоприятное впечатление на прихожан и даже нерасположение к посещению храма, также высказалось за то, что благолепие богослужения и его влияние на сердца молящихся обусловливается, между прочим, и церковным пением, особенно при участии в нем народа, почему и предписало всем благочинным епархии обсудить на благочиннических съездах средства и способы к развитию по церквам общенародного пения.

Тем не менее, особенных результатов это распоряжение не принесло. Правда, в отчетах пр. ревизоров указывались некоторые местности Литовской епархии, где было достаточно, по-видимому, развито хоровое пение при богослужении, как, например, во многих приходах Бельского и Брестского уездов, где в народе хорошо сохранились, по мнению пр. Евгения, древние православные напевы, Киевский и Болгарский, и особенно в Клещельском благочинии, где во многих церквах пели по древнему напеву и всею церковью. Однако, пр. Авраамий в 1883 году нашел, что это участие народа в общенародном пении в Клещелях, столь успешно привитое к народу в прежнее время, в последнее время сильно упало.⁵⁹⁹ Вообще, по замечанию сего преосвященного, общее и хоровое пение в церквах находилось еще в зачаточном состоянии, выражаясь в участии в сем пении небольших хоров, составляемых из учеников местных народных школ, взрослых крестьян, а иногда, любительниц-девиц-дочерей священников и псаломщиков, причем пение сих хоров было всегда партесное, отличавшееся, кроме того, по справедливому замечанию пр. Евгения, громогласием и, потому, не возбуждавшее молитвенного духа народа. Что же касается состояния церковного пения в большей части церквей Литовской епархии, то, как мы уже сказали, после предписания епархиального начальства, состоявшегося в 1871 году, о принятии духовенством епархии надлежащих мер к возвышению церковного пения, улучшения в оном не последовало, частью, по вине псаломщиков, кои оказывались или слабогласными, или малоискусными, не могшими, по замечанию пр. ревизоров, пропеть и прочитать все необходимое; частью же, по вине священников, которые, по замечанию ревизорского отчета за 1872 год, равнодушно относились к церковному пению, как бы к предмету, их не касающемуся, тогда как для исправления псаломщиков достаточно было указать на то, что в пении было неприлично, а для развития в прихожанах любви к церковному пению, сделать только наставление и поощрение.

Между тем, более участливое отношение священников к делу церковного пения через руководство поющих или непосредственно, или через псаломщика и учителя в школе, могло бы оказать большую пользу в отношении устройства общенародного пения, так как, по наблюдению пр. Сергия, там, где раз установилось общее пение, благодаря способному человеку-руководителю, там оно продолжалось и по выбытии его и продолжалось прихожанами. Вообще же, по справедливому мнению сего преосвященного, для улучшения постановки пения в приходских церквах епархии следовало, между прочим, обратить особенное внимание на способность к пению определяемых на псаломщические места и на знание ими пения; в случае же затруднительности отыскания достаточного количества людей, способных к управлению хором, особенно в бедных селах, по крайней мере, хотя в виде опыта, образовать должность учителя общего церковного пения, избрав для сего на первый раз способного к сему человека, который бы в известном приходе обучал общему пению, доколе оно там не установится удовлетворительно, а, потом, отправлялся бы в другой приход для того же дела.

Пр. Авраамий, также поддерживая эту мысль пр. Сергия о назначении особенных руководителей пения и о посещении ими, по временам, приходов, в благоприятное для их целей время, чтобы поддержать и направлять общее пение, и указывая на недостаточное сознание причтами важности церковного пения, особенно общенародного, справедливо писал: «если бы местные причты вполне уяснили для себя всю важность и благотворность этой меры, а с нею, неизменное преимущество православной церкви, призывать всех верующих сынов своих к живому, разумному и словесному участию в служении Богу, и, проводить её с надлежащей энергией и настойчивостью, несмотря на некоторые неизбежные при этом трудности, тогда от одной этой меры можно было бы ожидать большего привлечения народа в православные храмы в воскресные и праздничные дни и сильнейшего отвлечения его от костёлов.»⁶⁰⁰

Впрочем, в последнее время желание преосвященных ревизоров о распространении общенародного пения в церквах Литовской епархии, по-видимому, близко к осуществлению, потому что на помощь к устройству сего пения пришли церковно-приходские училища,⁶⁰¹ и, наконец, особая школа в Вильне, открытая в 1897 году, благодаря высокопр. Иерониму, бывшему Литовскому архиепископу, с целью приготовления псаломщиков и учителей церковного пения в возрасте 16–18 лет и 21–23, предварительно выдержавших испытание в знании курса двухклассных церковно-приходских школ и, притом, обладающих музыкальным слухом и даром голоса, в числе на первое время 15, при двухгодичном курсе, которые, познакомившись в сей школе с искусством церковного пения, могли бы быть, в некотором смысле, реорганизаторами оного в приходе. Будущее, конечно, покажет успеху сего училища. Тем не менее, и в настоящее время нельзя не приветствовать появления сей школы, которая, при надлежащем руководстве, несомненно должна принести посильную помощь тому делу, которое так долго не имело о себе надлежащей заботливости,⁶⁰² несмотря на все свое великое значение для успехов православной церкви в столь окатоличенном и ополяченном крае.

Доселе мы говорили о недостатках, замеченных в богослужении общественном и отчасти объясняющихся ещё не отжившим влиянием католичества и унии. Но с особенной живучестью сохраняются следы сего влияния в богослужении частном – требах, а также в поддержании среди народа церковного почитания множества своеобразных святынь, в устройстве разного рода религиозных процессий и, наконец, в религиозных обычаях народа. В совершении таинства крещения самым существенным отступлением от устава церкви православной и подражанием обучаю церкви римской следует, конечно, считать обливание крещаемого, вместо погружения его. Как на важное отступление от устава православной церкви, стали указывать на крещение через обливание ревизорские отчеты по Литовской епархии собственно только со времени вступления на Литовскую кафедру архиепископа Макария. Так, пр. Евгений и Иосиф указывали в своих отчетах за 1870–1872 годы, что таинство крещения во многих местах, даже в Слонимском, Бельском, Кобринском и Волковысском уездах, совершалось через обливание, и что причина сей неправильности скорее лежала в самих пастырях, нежели в пастве и, что, кроме того, это крещение совершалась вне церкви, в людской, или в кухне священника.

Такое важное отступление от устава православной церкви послужило даже поводом к справедливому порицанию за это священников на страницах печати. Так, по поводу крещения через обливание, в Церковном Вестнике за 1892 год писалось: «правда, крещения через обливание требуют прихожане от своего священника, особенно в Виленской и Ковенской губернии,⁶⁰³ где особенно силен католический элемент и где ксендз часто оказывается имеющим большое влияние на овец православного пастыря, причем другим местным условием, влияющим на способ совершения таинства крещения и на место совершения его, является повсеместный почти в западном крае обычай крестьян привозить для крещения детей в поздний вечер, а иногда и в полночь, но, тем не менее, от священника и его нравственного влияния на паству зависит вывести эти обычаи. Все дело основывается скорее на нерадении священника, находящего для себя более легким и удобным обливать, чем погружать, и при этом иногда приводящего в свое оправдание тоже основание в пользу обливательного способа крещения, каковой приводят и католики».

Устойчивость такой практики в некоторых местах автор заметки довольно основательно объясняет аристократизмом священников, тем панским духом, вследствие которого священники не желают «пачкаться» ради мужика. Не менее справедливо и то замечание, западнорусса, автора сей заметки, что никакие предписания епархиального начальства не помогут, если они, по прежнему, будут парализоваться ленью и упрямством тех, кто должен их выполнять и что, пока само духовенство не убедится в необходимости и не захочет твердо стоять на страже православия, и обливание и другие католические обряды надолго сохранят свою силу, а вместе с ними в сознании народа будут удерживаться те или другие католические воззрения, связанные с этими обрядами.⁶⁰⁴ Вместе с обливательным крещением у некоторых священников Литовской епархии, несмотря на запрещение епархиального начальства, сохранилось обыкновение давать имена ново крещенным римско-католические или, хотя и православные, но чрезвычайно редко употребляющиеся и положительно недоступные для правильного произношения их простым народом, что, между прочим, служило причиною неудовольствия на священников и со стороны прихожан.⁶⁰⁵

При совершении браков, даже в шестидесятых годах, некоторые священники делали то отступление от чина бракосочетания по обряду православной церкви, что требовали, по униатскому обычаю, присяги от новобрачных.⁶⁰⁶ В последующие времена этого отступления, по-видимому, уже не было, но зато священники продолжали по местам венчать браки в дни постные и подпраздничные и даже в один день 10–23 браков, одновременно по нескольку пар, с возложением на брачующихся, за недостатком венцов, икон и даже венков из цветов, причем, конечно, для скорости, допускалось значительное сокращение богослужебного обряда и неизбежно происходили в церкви разного рода беспорядки.⁶⁰⁷

Относительно исповеди и св. причастия должно заметить, что влияние католицизма сказалось здесь в очень частом приступании к сим таинствам со стороны прихожан. Крестьяне не только великим постом бывают у исповеди, но большинство их, особенно женщины, во все посты, а некоторые почти каждый месяц. Православное духовенство северо-западного кран указывает на это обстоятельство, как на доказательство своего влияния на прихожан «отличающихся-де таким благочестием». По-нашему же мнению, частое приступание к исповеди и св. причастию прихожан в сем крае считать доказательством их благочестия и приверженности к православию можно только с большой осторожностью. Дело в том, что в весьма значительной части случаев, прихожане приступают к исповеди и затем ко св. причастию не подготовленными к сим таинствам.⁶⁰⁸ По общему признанию священников, говение в том смысле, с каким соединяется понятие о нём в православной церкви, очень туго прививается в народе, даже в таких местностях, как Бельский уезд, Гродненской губернии, где разве только в Великий пост иной прихожанин попостится дня 2–3, а громадное большинство ограничивается воздержанием от пищи с вечера и в Церковь является только прямо к исповеди. Особенно любят крестьяне исповедоваться и приобщаться⁶⁰⁹ в церквах во дни храмовых праздников, для чего собираются в весьма значительном количестве из разных соседних приходов.

Этой обычай привлекает в таковые места и соседних священников, присутствие которых здесь вызывается многочисленностью собравшегося народа, удовлетворить религиозные потребности которого было бы не под силу одному местному священнику. Нередко число желающих исповедоваться достигает в эти дни до нескольких сотен. Понятно, конечно, что даже несколько священников не в состоянии бывают надлежащим образом выслушать исповедь кающихся и преподать им вразумление, в котором они так нуждаются.⁶¹⁰ В результате выходит, что не подготовивший сам себя говением прихожанин и не получивший духовного утешения от священника на исповеди – приступает неподготовленным к принятию св. тайн.

Впрочем, даже и в то время, когда прихожанин приступает к исповеди в своей приходской церкви в воскресные и праздничные дни, он нередко не получает должного вразумления и наставления от исповедующего его. Это происходит от небрежного отношения к делу исповеди самих священников, на что жаловался пр. Евгений, в 1872 году, указывавший на тот факт, что многие пастыри, особенно молодые, будучи далеки от жизни своих прихожан и пастырской о них заботливости, не сознавали всей важности исповеди, не старались дать ей религиозно-нравственно-воспитательный характер т не думали через неё возвысить свой авторитет перед прихожанами. Напротив того, их поспешная небрежность и нескрываемое чувство досады охлаждали усердие прихожан, следствием чего было то; что новообращённые после исповеди в церкви, шли в костел.⁶¹¹

В отчете о достоянии церквей Виленского, Вилейского и Трокского уездов за 1875 год также указывалось на то, что много отталкивала прихожан церквей этих уездов от посещения церкви разница между исповедью в церкви и костеле. Тогда как ксендз выслушивал с терпением самые мельчайшие подробности, давал ответы на самые маловажные вопросы, отчётливо раскрывал сущность и значение вопросов и недоумений важных, с надлежащим именно сему, а не другому грешнику, приличным наставлением, многие священники спешили как можно скорее отделаться от исповедника, и часто, не вслушавшись и не дослушав исповеди, отпускали. Для всех у них был один прием, одна речь, иногда сопровождаемая нескрываемой досадой и суровостью. К тому же, по замечанию пр. Евгения, говеющие часто не знали времени исповеди.

Таинство елеосвящения почти нигде не совершается над больными в Литовской епархии, по обычаю римско-католиков. К числу унаследованных от римско-католицизма обычаев нужно, конечно, отнести очень часто наблюдаемое самовольное погребение прихожанами покойников, без участия в том священника. Впервые на это было обращено внимание консистории в 1852 году ревизорскими отчетами преосвященных викариев по церквам Пружанского, Волковысского, Дисненского, Глубокского и Ковенского благочиний.⁶¹² Консистория причиною указанного явления признала на сей раз одно только то обстоятельство, что почти в каждой деревне было свое кладбище, а священнику, по многочисленности оных, не было возможности иметь надлежащего за сим наблюдения. Став на эту одностороннюю точку зрения на самовольное погребение прихожанами покойников, консистория от 4 февраля 1853 года циркулярно вменила, было, в обязанность всем благочинным и священникам внушить всем прихожанам, чтобы они, без разрешения священника, не хоронили умерших⁶¹³ и, кроме, того обязала благочинных представить свои соображения на счет того, которые из кладбищ, за их ненадобностью, могли бы быть закрыты.

Между тем, когда эти соображения были представлены, сама консистория, вопреки своему первоначальному предположению закрыть излишние кладбища, приняла оные как бы под свою защиту, отказавшись закрывать их под тем предлогом, что якобы в законе не имеется прямых предписаний о закрытии излишних кладбищ и что это закрытие могло бы послужить поводом к ропоту прихожан. После того, вопрос о самовольном погребении прихожанами покойников оставался открытым до 1887 года, когда пр. Алексий обратил на это внимание и предложил консистории войти в обстоятельное суждение о мерах для прекращения этого важного нарушения церковных правил.

На этот раз консистория обсудила этот вопрос со всех сторон и нашла не мало причин, способствовавших самовольному погребению покойников. Так, по мнению консистории этот незаконный и чуждый уставам церкви обычай происходил прежде всего от того, что прихожане не редко требовали от священников похорон покойников или в сам день смерти или же на другой день, не обращая внимания ни на известный закон, ни на дни праздничные, в которые погребение до определенного времени не допускается, и потому, встретив со стороны священников отказ в удовлетворении подобных их незаконных требований, погребали покойников самовольно, а для записи умершего в метрические книги выбирали для себя более удобное время и тогда уже приглашали священников для совершения панихиды или отпевания погребенного.

Другою причиною указанного явления служило отсутствие во многих приходах общего кладбища, находящегося около церкви и под наблюдением причта. Несмотря на все удобство устройства таких кладбищ в приходах тесно сплоченных, упрямство и невежество народа и считали для себя унизительным устройство и содержание таких кладбищ, почему пригорок или песчаная площадка у деревни для жителей представлялись удобным кладбищем, где и погребали покойников, при участии причта, а чаще, если деревня была расположена вдали от церкви, без участия оного. Третьею причиною самовольного погребения прихожанами умерших консистория считала существование в народе заимствованного у католиков убеждения, что при похоронах для покойника важно не то, чтобы он был погребен священником, а то, чтобы был погребен на избранной и освященной молитвами церкви и святою водою земле для кладбища.⁶¹⁴

Не умолчала, впрочем, консистория и о том, что нередкое самовольное погребение прихожанами покойников, без участия причта, вызывалось иногда настойчивым требованием причтами известной платы за погребение, что представлялось для родственников умершего непосильным и даже вымогательством и возбуждало их неудовольствие против причта. Но какие бы то ни были причины самовольного погребения покойников прихожанами, однако, оно влекло за собою большие затруднения для самих крестьян и по записям актов погребения в книги и по получению о том метрических свидетельств, так как священники нередко отказывались, согласно закону, вписывать в метрические книги акты погребения таких умерших, кои были погребены самими крестьянами. Отсутствие же этих записей имело нередко своим последствием весьма значительный ущерб для родственников умершего по делам о правах на наследство, о льготах по воинской повинности, по семейному положению, по освобождению от денежных окладов и натуральных повинностей и во многих других отношениях.

В виду сего, консистория предписала духовенству епархии, чтобы оно приложило все заботы к искоренению в народе обычая самовольного, без христианского отпевания, погребения умерших, убеждая к тому и в церковных собеседованиях и в домашних беседах и при других случаях и указывая на то, что такое деяние противно правилам христианской церкви и несогласно с законами государства и что оно дает полное право священникам не записывать в метрики погребенных, без священнического отпевания, вследствие чего возникает для родственников последних много хлопот и материальных убытков и даже возможность быть привлеченными к ответственности за то, и чтобы само избегало, при случаях платы за погребение, таких действий, и требований, которые могли вызвать неудовольствие прихожан и побудить их к самовольному, без участия причта, погребению покойников.

В то же время от имени архиепископа Алексия Литовское епархиальное начальство обратилось с просьбою к Виленскому генерал-губернатору о том, чтобы на общий обычай у римско-католиков погребать покойников, без чина погребения, совершаемого ксендзом, было обращено надлежащее внимание, так как, без прекращения сего обычая, нельзя было ожидать, чтобы православное население, смешанное с католическим, оставило обычай погребения умерших, без участия причта и христианского отпевания, а к губернаторам Виленской, Ковенской и Гродненской губернии – о том, чтобы они сделали распоряжение, как об устройстве при церквах, на основании закона, общих кладбищ на общественных или приобретенных приходами землях, где мог бы быть надлежащий контроль со стороны духовенства над погребаемыми умершими, так и о закрытии и об ограничении количества частных кладбищ при деревнях, иногда открываемых без ведома полиции.

Как на остатки униатства нужно указать и на то еще, что в большей части приходов Литовской епархии, вообще, не в обычае совершение молебнов и панихид, а также чтение Псалтири по умершем и поминовение усопших в положенное церковью время, как-то, в девятый и сороковой день, а также поминальные субботы и подача просфор для поминовения. Взамен сего, обыкновенно дают на обедню за живых и умерших, предварительно дав на запись их у священника 15–20 копеек, причем подача этих записей приурочивается наиболее всего к большому празднику в приходе или фесту, по обычаю римско-католической церкви, в которой закупные мши или обедни совершались отдельно по каждой записке, на одном и том же престоле и по нескольку раз в один день, особенно в большие праздники, чтобы занять собравшийся народ непрестанным богослужением.⁶¹⁵

К глубоко сохранившимся в жизни православного населения северо-западного края следам униатства должно отнести также необыкновенно сильную привязанность народа к разного рода религиозным торжественным собраниям или празднествам и, притом, не только в церквах, по и костелах. А число таких праздников очень велико. Это объясняется тем, что во времена унии почти в каждом приходе было одно или несколько святых мест, как-то: «кринички», «колодези», «каплички», не говоря уже о чудотворных иконах. Каждая из указанных святынь имела свою историю, мало разнящуюся от других. Почти все эти места ознаменованы явлением на нем или иконы, или необыкновенного огня, или другим каким-либо чудом. Особенным искусством в объявлении таких чудесных мест отличались униатские монахи.

Между тем, и по уничтожении унии, воссоединенное духовенство, по местам, продолжало поддерживать веру в народе в эти чудотворные предметы и, главным образом, потому, что это приносило ему большие доходы, вследствие множества богомольцев, стекающихся в эти места. Мало того, находились священники, которые сами распространяли в народе суеверные сказания о разных чудесах, как поступил, например, в 1852 году священник Токарского прихода Б., совершавший необычайные богослужения у одного креста, доверившись рассказу одной женщины о чудесном явлении ей на сем месте.⁶¹⁶

Подобного же рода случай, только более важный, имел место в том же году в Вильне, следовательно, на глазах самого митрополита Иосифа, и состоял в том, что настоятель Николаевской церкви и в тоже время член консистории, протоиерей Корсакевич, дозволил себе самовольно открыть в церкви этой для почитания тело под названием «Иоанна пресвитера» и устроил над ним раку с балдахином и надписью над пей: «Святый преподобный пресвитер Иоанн», причем было заведено служение ему молебнов и поминание его имени на отпустах.⁶¹⁷

Впрочем, и до последнего времени причастность некоторых священников к поддерживанию в народе суеверного почитания разных мнимых святынь не прекращалась, вызывая неудовольствие против священников, имевших в своем приходе какую-либо из этих святынь, привлекавшую к себе массу богомольцев, со стороны соседних священников, не имевших у себя такой святыни. Но всего не извинительнее то, что некоторые священники поддерживали в народе почитание святынь, принадлежавших к католической церкви. Так, в Молчадской церкви, Слонимского уезда, до 1865 года в часовне стояла якобы чудотворная статуя Антония Падуанского, величиною в рост человека, которая продолжала чествоваться православными прихожанами. В честь сего католического святого отправлялось в православной церкви торжественное богослужение, на которое стекалось множество богомольцев, доставлявших щедрые дары здешнему духовенству.

И хотя в 1865 году, надо полагать, по распоряжению гражданской власти, была удалена эта статуя и на место её в часовне поставлена икона пр. Антония, однако, это не мешало народу собираться, по-прежнему, сюда массами⁶¹⁸ и почитать Антония Падуанского. Уже в недавнее время, а именно в 1882 году, в № 38 Литовских епархиальных ведомостей была помещена заметка относительно появления в последнее время многих рассказов о разных чудесных событиях, как-то: открытии целебного источника, отражении стопы на камне, или явлении иконы на придорожном дереве, как было, например, в Велико-Берестовицком приходе, где одна женщина⁶¹⁹ объявила, что видела двух женщин, окруженных сиянием и велевших ей три раза в сутки приходить на место видения и молиться здесь. В доказательство же действительности бывшего ей видения женщина эта ссылалась на данное ей предсказание, что она, в течение недели, будет нема и что видение всем откроется на третий день, после праздника св. апостолов Петра и Павла, и будет сопровождаться чудесами. Между тем, молва о сем видении из Велико Берестовиц, где тогда была ярмарка, распространилась настолько, что 2 июля на месте явления было до 5 тысяч человек, которые, по обыкновению, клали на оном месте холст и деньги и в таком количестве, что бывали дни, когда собиралось денег ежедневно до 300 рублей. Дело окончилось тем, что полиция отправила эту женщину в Гродну, а местный священник и ксендз были приглашены обратиться к народу с увещанием не верить мнимому чуду; деньги же, собранные в количестве 4500 рублей и записанные, было, в книги Велико-Берестовицкой церкви, были отправлены в Гродненское губернское правление.⁶²⁰

Наиболее часто употребляемою внешнею формою выражения почитания народною темною массою того или другого, по его взгляду, святого места, служила постановка крестов на оном. Тому, кто проезжает по селениям в северо-западном крае, приходится весьма часто встречать деревянные кресты, поставленные не только при везде и выезде из деревни, но часто и в разных местах, в самой деревне.⁶²¹ Обычай итог ставить кресты чисто римско-католический, усвоенный бывшими униатами, которые, подобно римско-католикам, совершали свои религиозные процессии с чтением евангелий у сих крестов. Как чуждый православной церкви и в то же время служивший причиною различного рода недоразумений⁶²² и даже беспорядков, обычай этот неоднократно вызывал распоряжения гражданского начальства, направленные к уничтожению его. Так, уже в 1842 году последовало предписание Министерства Внутренних Дел о не дозволении выставлять на полях и дорогах и вне костелов каких-либо священных изображений, в роде, например, крестов, так как они нередко обращались в орудие корыстолюбивых видов неблагонамеренных людей. Означенное распоряжение министерства было тем более целесообразно, что было, между прочим, направлено к прекращению споров между православным и римско-католическим духовенством из-за крестов, так как первое нередко приносило жалобу на последнее за то, что оно отклоняло православных и особенно вновь присоединившихся из римско-католичества от православной церкви, пользуясь для того крестными ходами к крестам, выдаваемым за чудотворные.⁶²³

Между тем, М. Н. Муравьев, вступив в управление северо-западным краем, и от себя сделал распоряжение, чтобы не ставили самовольно крестов, так как поляки обращали их в памятники политических событий, а католическое духовенство совершало к ним торжественные ходы. Вскоре последовали новые два циркуляра, первый от 8 августа 1864 года, по поводу якобы воспрещения означенному духовенству в некоторых приходах ставить кресты даже на кладбищах, каковое превратное толкование первого указа делалось для возбуждения неблагоприятного впечатления в народе, а второй от 23 сентября того же года, по поводу излишнего усердия полицейских чинов в исполнении указанного распоряжения, выражавшегося в воспрещении поставления крестов даже на кладбищах. Последним циркуляром предписывалось уездным начальникам полиций доводить до сведения начальства только о тех крестах и священных изображениях, которые воздвигались римско-католическим духовенством вне кладбищ и, притом, с политической целью.

И, тем не менее, гродненский губернатор, имея, надо полагать, в виду и распоряжение Министерства Внутренних Дел, последовавшее относительно постановки крестов в 1842 году, отнесся к пр. Игнатию с просьбою об исполнении сего циркуляра и православным духовенством. Преосвященный же, со своей стороны, опираясь на букву последнего циркуляра генерал-губернатора, ответил ему в том смысле, что у православных нет никаких политических целей при поставлении крестов, а только религиозные. Когда же он донес о сем митрополиту Иосифу, последний потребовал от консистории заключения по возбужденному вопросу о крестах. Но она, почему-то, замедлила исполнить распоряжение митрополита, и только уже через 5 лет, при архиепископе Макарии и, притом, после неоднократных отношений Гродненских губернаторов к пр. Игнатию касательно наказания священников за самовольную постановку крестов, сделала предписание духовенству, чтобы оно, без крайней нужды, не ставило крестов и не допускало других делать это на дорогах и полях, кроме кладбищ, в крайнем же случае, просило разрешения у начальства и заботилось о сохранении поставленных крестов в подобающем благолепии, не допуская, чтобы они покрывались мхом, а в случае неблаговидности крестов, употребляло их на печение просфор.

Восстановлять же разрешалось только те кресты из пришедших в ветхость, которые имели свое историческое значение, или же к которым народ питал «особое, невымышленное благоговение», с испрашиванием на то разрешения епархиального начальства через благочинных. А чтобы не ослаблять в прихожанах религиозного чувства, выражающегося в их желании ставить кресты с целью принести Богу посильную жертву, консистория вменила в обязанность духовенству внушать им, чтобы они, вместо крестов, иногда дорогостоящих, приобретали в свои дома благолепные иконы, которых у многих совсем не было, или же направлять их усердие на украшение своих храмов. При сем, консистория взяла на себя обязанность доводить до сведения гражданского начальства о крестах, поставленных с её разрешения.⁶²⁴

Однако, и после сего распоряжения консистории, священники продолжали ставить, без разрешения своего начальства кресты, и тем вызывать жалобы на себя со стороны гражданского начальства, как, например, это было в 1871 году, когда консистория, на основании жалобы Гродненского губернатора на некоторых священников, поставивших самовольно кресты, по случаю холеры, одного из сих священников оштрафовала, а другим сделала замечание, Тоже повторилось и в 1873 году, когда консистория оштрафовала, по жалобе опять Гродненского губернатора, двух священников одного на 10 рублей за освящение, без разрешения начальства, креста, а другого на 12 рублей также за своевольное освящение и дозволение крестьянам водрузить крест, и притом, с латинской надписью, близ Зельвянского православного кладбища.

Тем не менее, несмотря на все указанные распоряжения консистории относительно постановления крестов, униатские обычаи столь еще твердо сохранились в народе, что и в 1892 году Литовское епархиальное начальство, в виду частого поступления к нему, особенно в последнее время, просьб, как отдельных лиц, так и целых деревень, о разрешении им постановить придорожные и при их деревнях кресты, на основании указа св. Синода 1870 года относительно сего предмета, снова должна была рекомендовать причтам церквей располагать своих прихожан, вместо распространенного обычая ставить кресты на открытых местах, выражать свои чувства преданности воле Божией каким-либо соответствующим случаю пожертвованием в приходский храм.⁶²⁵

К остаткам униатства и католицизма нужно отнести еще, конечно, и сильную привязанность народа к разного рода религиозным процессиям, особенно же крестным ходам.⁶²⁶ Последние совершаются, как около храма, так и у крестов, поставленных при дорогах, и настолько часто, что без них не обходится почти ни одного праздничного богослужения, особенно же во дни храмовых праздников в церкви⁶²⁷ или чествования какой-либо местной святыни, почитаемой чудотворною и привлекающей, потому, сюда массу народа. Обыкновенно, после литургии, при пении тропаря, крестный ход идет кругом церкви, причем священник, идущий с крестом, останавливается на каждой стороне и осеняет народ крестом со словами: «Господу помолимся, рцем вси», на что певчие отвечают пением: «Господи помилуй». Если в ходу несколько священников, то один из них окропляет народ, при осенении крестом, св. водою, а в других местах, кроме того, на каждой стороне храма читается по зачалу из 4-х евангелистов, причем в летнее время тут же, около церкви, произносится одним из священников «казание», т.е. проповедь. В некоторых местах праздничное богослужение обязательно заканчивается вечерней, на которой, после «ныне отпущаеши», иногда опять бывает крестный ход около церкви.⁶²⁸

Между тем, самый обычай посещения народом и священниками тех мест, где совершаются или храмовые праздничные богослужения, или в честь какой-либо иконы, имеет свои не выгодные стороны. Не отрицая, конечно, того, что прихожане видят здесь более торжественное богослужение, а помощь соседних священников бывает необходима для удовлетворения религиозных требований собравшегося в большом количестве народа, тем не менее, нельзя, однако, оставлять без внимания и того обстоятельства, что частое посещение народом храмовых и других праздников и не только по соседним церквам, но и костелам, с целью только увидеть более торжественное богослужение,⁶²⁹ как справедливо жаловались некоторые священники, сопровождается равнодушием народа к своему приходскому храму, выражаемом в редком посещении оного и в скудости жертв на благоукрашение его.

С другой стороны, священники, ради посещения соседних храмовых праздников, оставляют свои церкви без службы даже в такие великие праздники, как Троицын день, и, таким образом, лишают оставшихся дома своих прихожан возможности быть за богослужением и через то вызывают справедливый ропот последних и еще более охлаждают их по отношению к посещению своего приходского храма. На это последнее обстоятельство было обращено внимание консистории преосвященными викариями Иосифом и Евгением в 1871 году. Тем не менее, консистория отклонила от себя окончательное решение вопроса относительно обычая посещения прихожанами и священниками других церквей во время праздников впредь, «до всестороннего разъяснения сего обстоятельства», и ограничилась одним только предписанием благочинным иметь неослабное наблюдение за таковым обычаем, предупреждая зависящими мерами, чтобы в важнейшие праздники церкви не оставались без богослужения и чтобы священники не пребывали на этих праздниках в соседних церквах долгое время. В таком неопределенном положении остается этот вопрос и по настоящее время.⁶³⁰

Но в то время, как указанные униатские обычаи продолжают еще сохраняться и доселе, некоторые обряды и обычаи православной церкви не только не поддерживались, но даже как бы совершенно игнорировались самим Литовским епархиальным начальством. Это прежде всего должно сказать относительно такого величественного и внушительного для иноверцев обряда, как обряд православия. После митрополита Иосифа, совершившего сей обряд в Виленском кафедральном соборе в 1858 году с двумя своими викариями, обряд этот как бы был предан забвению до самого 1887 года, когда пр. Алексий 22 февраля, в неделю православия, возобновил его совершение и тем положил конец распускавшимся в обществе слухам, даже среди самого православного духовенства, что исполнение сего обряда воспрещено в Вильне из политических соображений. Этот же архипастырь, имея в виду, с одной стороны, ту пользу, которую принесло бы прихожанам близкое знакомство священников⁶³¹ с их нуждами и потребностями духовными и через то сблизило бы между собою пастырей и пасомых, а с другой – ввести древний прекрасный обычай русской Православной церкви, сделал распоряжение относительно посещения прихожан священниками в праздники Рождества Христова, св. Пасхи и Богоявления, а также в храмовые праздники, и не только по Вильне, но и по всей епархии, с крестом. И там, где это распоряжение было приведено в исполнение священниками, главным образом, великороссами, в 1888 и 1889 годах в праздник Пасхи священники уже ходили, по примеру великоросских приходов, по многим деревням даже с иконами, каковое шествие от одной деревни до другой, сопровождаясь общенародным пением тропаря «Христос воскресе», представляло умилительное зрелище и производило не только на православный народ, но и на иноверцев, впервые еще видевших таковое, сильное впечатление.

К сожалению, означенное распоряжение архипастыря в громадном большинстве приходов не было приведено в исполнение, между прочим, вследствие укоренившегося во многих сельских приходах униатского обычая, чтобы в праздник Рождества Христова и св. Пасхи обходили прихожан одни псаломщики по «спеванке». Сами же священники обходят лишь только в некоторых местах своих прихожан с молитвою и окроплением св. водою их жилья в рождественский и великий посты, а также, наблюдая католический обычай освящения пасхального стола, приготовляемого очень часто за несколько дней до самого праздника, объезжают в последние дни страстной седмицы для освящения сих столов дома своих прихожан, оставляя через то церковь без богослужения в такие великие дни.⁶³²

Таким образом, из всего сказанного о состоянии церковного богослужения в Литовской епархии нельзя не вывести того заключения, что оно еще далеко не достигло надлежащей степени благолепия и уставности, в православном смысле сего слова, так как продолжает еще сохранять во многом следы влияния униатства и католичества. Посему, нельзя не согласиться с справедливостью замечания, сделанного автором писем из северо-западного края (см. книгу Странника за октябрь 1896 года) относительно настоятельной необходимости придать должное благолепие церковному богослужению в сем крае и через то дать осязательно почувствовать его удивительную красоту и торжественность забитой и, потому, иногда апатичной душе здешнего простолюдина, который, хотя и набожен и почтителен к духовенству, но у которого все-таки нет того, что с первого взгляда бросается в глаза у великороссов – это любви к своему приходскому храму и того душевного тяготения к нему, которое наблюдается в приходах великоросских.

Причин такого явления, конечно, не мало, но, во всяком случае, не последнее место среди них занимает и отсутствие истового, благоговейного богослужения, которое влекло бы народ к храму и содействовало перевоспитанию его в духе православия и русской народности.