Глава 5. О цели Деяний святых Апостолов

Важность определения цели священной книги для нашего исследования. – Сущность новейших взглядов на цель и метод священной книги Деяний. – Очерк воззрения ново-Тюбингенской школы по этому вопросу. – Краткий разбор их. – Чисто историческая цель Деяний. – Возражения отрицательной критики против такого понимания цели свящ. книги. – Опровержение их

После того как теперь твердо установлен тот факт, что Дееписателем был св. Лука, ученик и спутник Ап. Павла, сам собой решается первый и важнейший для определения исторической достоверности этого памятника первохристианской письменности³⁴⁵ вопрос об отношении свящ. писателя к рассказываемым им событиям. Отношение это самое близкое, – как современника и даже непосредственного соучастника в некоторых событиях, занесенных на страницы Деяний. Источник, из которого такой писатель черпает свои сведения, самый надежный. Это одно в достаточной мере утверждает историческую достоверность содержания Деяний. – Но кроме этого внешнего отношения писателя к предаваемым им событиям, для определения степени достоверности их важно и необходимо с научной точки зрения составить себе правильное представление о внутреннем, субъективном отношения писателя к ним. Здесь мы разумеем выяснение той задачи, какую имел св. Лука при составлении Деяний, той цели, какой он хотел достигнуть. Деяния представляют собой не дневник и не хронику, а прагматическое изложение событий из перво-христианской церковной жизни. При исследовании такого произведения очень важно отыскать основную точку зрения, с какой свящ. писатель подбирал факты, располагал их по известному плану, уловить руководящую идею, которая освещает все содержание Деяний.

Цель написания Деяний, с тех пор как началось научное определение её, понималась различным образом. Все попытки определить ее распадаются на два класса. Одни ученые хотят видеть в Деяниях историю в собственном смысле слова. Другие рассматривают Деяния, как такое произведение, в котором писатель только под формою истории хотел распространить известные догматические воззрения. «Судя по тому, замечает Пфлейдерер, что Лука обозначает Евангелие (Деян.1:1), как первую часть своего повествования он этим самым дает нам право считать точку зрения, поставленную им во введении к Евангелию, за руководственную и при суждении о Деяниях. Он хочет здесь, как и там (Лк.1:1–4), писать историю с целью обосновать в читателях твердые религиозные убеждения».³⁴⁶ Выходя в своем суждении из совершенно правильной точки отправления, Пфлейдерер, однако, делает неправильный вывод. По его взгляду такая практическая цель, какой руководился Дееписатель, была пагубна для исторического характера книги. Она внесла тенденциозность в Деяния, «более или менее сильно помрачила историческую объективность» повествования св. Луки.³⁴⁷ Этот взгляд очень распространен в науке. Иногда он выражается гораздо резче. По Ренану «Деяния это – догматическая история, имеющая своей целью подкрепить ортодоксальные учения того, времени и передать другим те идеи, которые были выражением благочестивой настроенности автора, нравились ему. Прибавим еще, продолжает Ренан, что иначе и быть не могло. Сведения о происхождении каждой религии получаются по рассказам верующих; только скептик может писать историю ad narrandum».³⁴⁸ По замечанию другого критика метод произведения св. Луки далеко не надежен. «Пробным камнем для исторической истинности событий служила не фактичность их, как вывод исторического исследования, не эмпирически констатированная действительность, но идеальное понимание христианства, по которому, как по объективному масштабу, перерабатывался находящийся в распоряжении автора материал. Что с догматической точки зрения признано истинным, то и должно быть исторически действительным. Каждое предание, содержание которого не согласовалось с этой точкой зрения, рассматривалось, как противоречащее действительности, а потому изменялось, дополнялось, или совсем устранялось».³⁴⁹ Таково содержание взглядов новейшей отрицательной критики на цель и метод Деяний. Но в существе дела они далеко не новы. Первый, кто положил в основание Деяний догматическую тенденцию, был Шнекенбургер. Св. Лука, полагает он, при написании Деяний имел в виду иудействующих христиан «Цель книги – защита апостольского достоинства Павла, его личного и апостольского поведения по отношению к язычникам против всех упреков и нападений иудаистов». Для этого св. Лука изображает в Деян. Ап. Павла близким к иудействующим, заботливо опуская и видоизменяя все, что могло раздражить иудаистов. Путь, которым хочет достигнуть этого св. Лука, состоит в проведении полной параллели между Ап. Павлом и остальными Апостолами, преимущественно Ап. Петром.³⁵⁰ Поэтому «образ Павла и его деятельности, как он выступает в Деяниях, односторонен, не вполне согласен с само изображением Павла в посланиях, по своему качеству такой, какого не мог бы начертить автор – последователь Павла без побочной апологетической цели». Очевидно, автор хочет дать «апологию Ап. Павла против иудаистов» из действительной истории этого Апостола и первохристианского общества.³⁵¹ – Воззрение Шнекенбургера было усвоено учеными ново-Тюбингенской школы. Баур³⁵², Швеглер,³⁵³ Целлер³⁵⁴ – корифеи этой школы – согласно рассматривают Деяния, как тенденциозное произведение, цель которого «примирительно-апологетическая». Поэтому они совершенно отказывают Деяниям в исторической достоверности.

Принципиальная несостоятельность воззрений Тюбингенской школы не раз вскрывалась в нашей литературе. Достаточно поэтому лишь вкратце отметить несостоятельность суждений тюбингенцев о Деяниях. Прежде всего напомним, что они имеют свой корень в общей точке зрения тюбингенской критической школы на первохристианство. Исходя из гегелевского пантеистического положения: все существующее развивается в противоположных моментах, Баур и его школа не могут себе представить перво-христианской церкви без борьбы двух противоположных направлений, – связанных с именами Апп. Петра и Павла. Отсюда Тюбингенская школа разделяет все книги Нового Завета на две группы: 1) произведения, указанных двух основных направлений, – подлинные памятники перво-христианского времени, и 2) книги среднего, примирительного между ними направления. Последние книги – тенденциозные, особенно кн. Деяний апостольских, позднейшего происхождения. Точка зрения Тюбингенской школы фальшива; спекулятивный принцип её ложен. Она забывает, что если может существовать развитие христианства, то только субъективное; развивается не само христианство, как совокупность божественных учреждений, а развивается, совершенствуется только дух человеческий под влиянием христианства. Но главное опровержение всех построений тюбингенских ученых относительно направления Деяний представляет сама свящ. книга. Говорят, что св. Лука своим произведением хотел воздействовать примирительным образом на враждующие между собой партии христиан из Иудеев и из язычников. Но кто хочет примирить две партии, тот должен воздержаться от малейшего намека на то, что только может тем или другим способом раздражить страсти какой-либо из партий. Между тем в Деяниях проводится мысль, что иудеи своим отношением к христианству давали повод к перенесению евангельского благовестия в среду язычников. Ап. Петр в своих первых речах обвиняет Иудеев за то, что они Иисуса Назорея, Мужа, засвидетельствованного от Бога силами и чудесами, и знамениями … взяли и, пригвоздив руками беззаконных, убили» (Деян.2:22–3), что «они отреклись от Святого и Праведного и просили даровать им человека, убийцу, а Начальника жизни убили» (3, 14, 15). Первомученик Стефан в сильной обличительной речи против Иудеев взывал: «жестоковыйные люди с необрезанным сердцем и ушами вы всегда противились Духу Святому, как отцы ваши, так и вы. Кого из пророков не гнали отцы ваши? Они убили предвозвестивших пришествие Праведника, Которого предателями и убийцами сделались ныне вы. Вы, которые приняли закон при служении Ангелов, и не сохранили» (7, 51–3). Ту же самую мысль о постоянной упорной неверности древнего ветхозаветного Израиля, как и современного, Богу, Его обетованиям, нарочитым посланникам проводит Ап. Павел в речи, которую он произнес в синагоге Антиохии Писидийской (13, 16–41). Тут же «Павел и Варнава с дерзновением сказали: вам первым надлежало быть проповедано слову Божию; но как вы отвергаете его и сами себя делаете недостойными вечной жизни; то вот мы обращаемся к язычникам. Ибо так заповедал нам Господь: «Я положил Тебя во свет язычникам, чтобы Ты был спасеньем до края земли» (13, 46–7). В этих словах, произнесенных Апостолом Павлом в самом начале его благовестия, он как-бы объявляет план своей будущей деятельности. И Деяния представляют Иудеев везде враждующими против Апостола; они гонят и преследуют его из города в город. Поэтому Апостол обращается с проповедью к язычникам и находит среди них радушный прием. В самом конце Деяний, как бы для усиления именно такого впечатления от повествования своего, св. Лука влагает вновь в уста Ап. Павла следующие слова: «Хорошо Дух Святый сказал отцам нашим через пророка Исаию: пойди к народу сему и скажи: слухом услышите, и не уразумеете, и очами смотреть будете, и не увидите. Ибо огрубело сердце людей сих, и ушами с трудом слышать, и очи свои сомкнули, да не узрят очами, и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их (Ис.6:9–10). Итак, да будет вам известно, что спасение Божие послано язычникам: они и услышат» (28, 25–8). Можно представить себе, на сколько примирительно могла подействовать на иудействующих христиан книга с таким общим заключением, как логическим выводом из всего повествования писателя – униониста!.. Св. Дееписатель, который так мало щадил чувства строгих иудео-христиан, мог рассчитывать на примирение с ними! Правильно замечает Пфлейдерер, что кн. Деяний была «самым неудобным средством» для цели примирения христиан из язычников и Иудеев путем уступки им со стороны первых.³⁵⁵ – Тем не менее принципы Тюбингенской школы живучи в известной области богословской науки до последнего времени. И в новейшее время свящ. книга Деяний рассматривается, как компромисс между двумя основными направлениями перво-христианской церкви, но уже компромисс не умышленный, тенденциозный, а в качестве отзвука действительного хода жизни. Свящ. книга Деяний написана будто бы с точки зрения той примирительной, посредствующей партии, которая была равнодействующей между прежними крайними – языко-христианами и строгими христианами из Иудеев, образовалась на развалинах последних. Эту точку зрения Овербек называет «выродившимся павлинизмом» под влиянием иудейских элементов, всегда существовавших в христианской церкви.³⁵⁶ Она была выражением сознания тогдашней церкви. К его воззрению примыкают Гарнак³⁵⁷ и Пфлейдерер. Последний, указавши на то, что ко времени Деяний различие между иудейством и христианством потеряло свою первоначальную резкость, значительно смягчилось, сгладилось³⁵⁸, продолжает: «автор Деяний понимал первохристианское время и возникновение языко-христианства в свете своего настоящего, с точки зрения современных фактических отношений и апологетических интересов; то и другое – факты и интересы его времени действовали в одинаковом направлении на его понимание исторического прошедшего; естественно, оно должно было представляться в таком освещении, которое затрудняло до невозможности объективно правильное изложение в существенных чертах».³⁵⁹ «Автор дает историю, но так, как она представлялась ему и его современникам»³⁶⁰. Не трудно видеть внутреннюю слабость и подобной поправки основного взгляда тюбингенской школы на свящ. кн. Деяний. В принципе и здесь допускается, что вселенское христианство, выражением которого явилась между прочим свящ. кн. Деяний, было следствием компромиссов между двумя борющимися партиями. Но что говорит нам история распрей религиозных сект? Заключали ли они когда-нибудь какие-либо компромиссы, составляли ли трактаты? Появлялись ли здесь посредники, которым удавалось составить из нескольких враждебных сект, одну вселенскую церковь? На эти вопросы нельзя дать неопределенных ответов. Дух партий в религии не только не содействует соглашениям, но постоянно увеличивает разногласия. Об этом свидетельствует история внутренних разделений во всех религиях в мире. Когда это было, чтобы враждебные секты слились в одну, и из этого слияния получилась единая церковь. Непримиримость религиозных партий вошла в пословицу. Таким образом и намеченная поправка тюбингенской теории разрушается при соприкосновении с историческими фактами и свойствами человеческой природы.

Излагая мнения отрицательной критики о тенденции Деяний, мы попутно указывали на неосновательность их. Но общая мысль критики, что в основе Деяний лежит определённая идея, которая руководит свящ. писателем при составлении им своего повествования, должна быть признана верною. Слабая сторона критики состоит в том, что она к вопросу о цели Деяний подходила с готовым убеждением в не историчности содержания самой свящ. книги. Между тем Дееписатель прежде всего преследует чисто-историческую цель, как он об этом заявляет в прологе к первой части своего исторического повествования – Евангелию (Лк.1:1, 3). Положим, что свящ. писатель при написании Евангелия не имел в виду Деяний.³⁶¹ но во всяком случае тесная связь разбираемого нами повествования с Евангелием, продолжение которого оно должно было составлять по мысли самого свящ. писателя (Деян.1:1), дает право переносить туже цель с Евангелия и на Деяния. Довольно странное недоумение должен был бы испытывать читатель (Феофил), к которому были направлены оба произведения св. Луки, если бы он, получивши второе, как продолжение первого, нашел бы их не связанными одинаковой целью, общей руководящей мыслью, совершенно разнородными. И зачем нужно было свящ. писателю вводить в заблуждение или, по крайней мере, разочаровывать читателей в их надежде встретить, согласно заявлению его самого, в Деяниях продолжение начатого им исторического повествования?

Нисколько не говорит против чисто исторического интереса писателя Евангелия и Деяний, если он имеет в виду и практическую цель – создать в читателях посредством своих произведений твердые религиозные убеждения (Лк.1:4). Напрасно выводят отсюда, что «историческая верность для автора неважное дело, назидание составляет для него все».³⁶² Практическая цель не исключает чисто исторической. Если и правда, что всякий исторический рассказ религиозного характера, «хоть в малой степени, имеет практическую цель назидания, подкрепления веры, обоснования её, оправдания и защиты», то далеко не так, справедливо, «будто историческая объективность рассказа от этого более или менее сильно помрачается».³⁶³ И св. Лука желанием обосновать в сознании читателя начала христианского учета указывает лишь на тот мотив, который побуждал его к историческому наследованию христианства. Он хочет историческим путем отыскать «твердое основание его. Он удовлетворяет этим первому пробуждению религиозного сознания, которое хочет отдать себе отчет «о своем уповании». Тут чувствуется запрос философствующего ума христианского богослова, который хочет оправдать в своих глазах содержание своей веры. И очень естественно, если он на первых порах ищет «твердого основания» не в теоретических рассуждениях, отвлеченных соображениях, а оглядывается назад, на историческое прошедшее христианства, обращается прямо к фактам этого, столь близкого ему, прошлого. Исторический интерес писателя коренится и обусловливается религиозно-апологетическим. Но этот последний не имеет ничего общего с апологиями низшего разбора – полемическими в которых ради интересов полемики легко возможны, как показывает опыт, затемнения или даже искажения истины. Апология вызывается здесь не какою-нибудь стороннею, внешней, случайной причиною, она вытекает из внутреннего запроса религиозного сознания свящ. писателя. Очевидно, в нем говорит искренний религиозный интерес, который обеспечивает чистоту его стремления к познанию исторической истины; поэтому мы не имеем права обозначать этот религиозный мотив писателя, как «тенденцию» в обычном смысла этого слова, или сомневаться на основании его в том, что свящ. писатель преследует чисто историческую цель. Кроме того, при суждении об историографическом методе всякого писателя вообще никогда не следует упускать из виду общую, современную ему, точку зрения на историографию. И на историческом произведении св. Луки отразились господствующие в историографии первого века идеи «Историки с Тимогена вышли из риторских школ; их истории – род прикладной риторики или по Дионисию уясненное на примерах φιλόσοφος θεωρία. Это означает начертанную по правилам школы картину с моральными целями, чтобы пробудить живое чувство добродетели. Этого отзвука (Reflexion) древней религии и нравов требовало тогдашнее время, и с этой точки зрения освещали свой материал одинаково как неверующий Диодор, так Дионисий и Плутарх, одушевление которых было теплее и глубже. Мораль, а не политика и практическая мудрость, была жизненным принципом тех исторических писаний, которые являлись только прикладной, иллюстрированной примерами, философией нравов».³⁶⁴ Хорошо образованный писатель третьего Евангелия и Деяний, воспитавшейся в Антиохии³⁶⁵, где особенно процветала литература и притом чисто риторическая,³⁶⁶ платил отчасти дань своему времени, когда при написании своего исторического произведения в двух частях имел в виду и моральную цель создать в своих читателях твердые религиозные убеждения (Лк.1:4). Это обстоятельство в свою очередь еще не говорит против исторического достоинства его произведений и не дает права сводить их в разряд тенденциозных писаний, полных разными риторическими прикрасами и прямыми фантастическими выдумками. Ведь сумел же Арриан в своей истории об Александре Великом отрешиться от риторических недостатков историографии своего времени и писать по непосредственным свидетелям и очевидцам.³⁶⁷ С таким же правом мы можем допустить у св. Луки, если не встречаем препятствий с других каких-либо сторон, при всем усвоении им основной идеи современной ему историографии, пользование чистыми источниками, без всякой предвзятой тенденциозной окраски. Не показывает ли уже пролог его Евангелия, что ему хорошо был известен камень преткновения историков его времени (πολλοὶ ἐπεχείρησαν), и он чувствовал себя в состоянии избежать его? И, действительно, после какого тщательного исследования предмета своего повествования свящ. писатель принимается за свои повествования. Он решается писать, «последовавшу выше вся испытно – παρηκολουθηκότι ἄνοθεν πᾶσιν ἀκριβῶς» (Лк.1:3). Паρακολουθέω в смысле sequor mente, investigo и отсюда perscrutor, intelligo³⁶⁸, т. е. исследовать со всей внимательностью, полнотой, через что достигается понимание, познание вещей. Св. писатель усиливает свою речь, прибавляя, что он пишет «παρηκολουθηκότι ἀκριβῶς». Ἀκρίβεια – точность «означает здесь нечистоту религиозных представлений», по которым писатель, как по объективному масштабу, «судит об исторической действительности».³⁶⁹ Употребляемое для обозначения чистоты религиозных воззрений (Деян.26:5, 18, 26), ἀκρίβεια значит также точное, аккуратное исследование и изложение дела, вещей. У Дан. VII, 16 ἀκρίβεια в смысле somnii accurata explicatio quae omnia recte exponit. Ср. Мф.2:8 – «тщательно (ἀκριβῶς) разведайте о младенце»; Втор.18:19. Иосиф. Флав. Autiqu. 9, 10, 2 τὴν ἀκρίβειαν τῶν πραγμάτων παραδιδόναι в см res accurate narrare.³⁷⁰ – Итак, писатель Евангелия и Деяний, преследуя чисто историческую цель, хочет дать в них тщательно проверенное и вполне согласное с объективною истинностью, действительным ходом дела историческое повествование.

Что же служит предметом исторического повествования св. Луки? В широком и общем смысле – христианское учение, в котором был наставлен Феофил (Лк.1:4) Частнее предмет Евангелия св. Лука определяет так: «первую книгу написал я о всем, что Иисус делал и чему учил от начала до того дня, в который Он вознесся» (Деян.1, 1–2). Св. Лука таким образом в первой части своего повествования захватывает начальный фазис развития христианства – его обоснование и утверждение – через изображение исторической деятельности Христа. Судя по тому, что Деяния составляют собою прямое продолжение Евангелия, мы должны ожидать здесь изображения дальнейшей судьбы христианства в его историческом осуществлении через ближайших преемников Христа – Апостолов, «Деяния Апостолов». Так и надписывается наша книга. В одной из своих бесед св. Златоуст³⁷¹ высказывает ту мысль, что это надписание произошло от самого св. Луки.³⁷² Во всяком случае надписание это очень древнее и общераспространенное. Его уже около средины II века употребляют отцы церкви. Им злоупотребляют фабрикаторы апокрифов II-го века (Acta Pauli et Theclae). Оно сохраняется во всех древних греческих кодексах.³⁷³ Замечательно, что греческое слово πράξεις удерживают в надписании Деяний и переводы, как-то Пешито, коптский и Арабский.³⁷⁴ Итак, сообразно и надписанию свящ. книги мы в праве ожидать от неё историю деятельности Апостолов, как непосредственных продолжателей дела Христа на земле. Однако содержание свящ. книги не отвечает вполне нашим ожиданиям. За исключением перечисления Апостолов (Деян.1:13) и редкого выражения οἱ ἀπόστολοι о большей части Апостолов из 12-ти ничего не говорится в Деяниях. Если там и встречаются имена Апп. Иоанна и Иакова, то они значительно исчезают за личностями Апп. Петра и Павла, около которых группируется все повествование Деяний. С другой стороны, в Деяниях встречается не мало заметок о деятельности других мужей не Апостолов, как-то свв. Стефана и Филиппа, Варнавы и Аполлоса, равно как и таких рассказов, которые имеют отношение не столько к Апостолам, сколько к первохристианской общине и её состоянию. – Надписание Деяний, по-видимому, не вполне совпадает с содержанием самой свищ, книги. Но против этого с правом указывают на то, что надписание Деяний и не обещает дать, изображение «всех Деяний всех Апостолов»: лучшие кодексы дают такую формулу надписания Деяний – πράξεις ἀποστόλων.³⁷⁵ Судя по тому, что Дееписатель прилагает название Апостолов к Павлу и Варнаве (14, 4, 14, 19), не принадлежащих к числу 12-ти, необходимым признаком которых он ставит личное обращение с Иисусом Христом на земле (1, 21–2:10, 41), он сам, очевидно, употребляет его не только в приложении к непосредственным учениками Иисуса Христа, но и в переносном смысле благовестника Евангелия, отожествляя его с понятием εὐαγγελιστής (Деян.21:8). – Название свящ. книги, строго говоря, нельзя считать неправильным и неподходящим к содержанию Деяний святых Апостолов.

Деятельность Апостолов, согласно заповеди Иисуса Христа (Мр.16:15), после вознесения их Учителя, выразилась в том, что «они пошли и проповедывали всюду, при Господнем содействии и подкреплении слова последующими знамениями» (Мр.16:20). Это свидетельство Евангел. Марк дает на основании опытного знакомства с апостольскою по вознесении Господа, так как он находился то при Апостоле Павле (Деян.12:25; 13, 13), то при деятельностью Апостоле Петре (1Петр.5:14). Св. Лука в конце Евангелия замечает о призвании Апостолов к проповеднической деятельности Писанием. «Так написано, и так надлежало пострадать Христу, и воскреснуть из мертвых в третий день, и проповедану быть во имя Его покаянию и прощению грехов во всех народах, начиная с Иерусалима. Вы же свидетели сему». – Такие слова влагает св. Лука в уста Иисуса Христа перед Его вознесением. Естественно ожидать, что св. Лука во второй части своего исторического повествования о христианстве дает очерк деятельности Апостолов по распространению и утверждению ими христианства, принесенного на землю Иисусом Христом. В этом видит большинство представителей положительной критики задачу и цель писателя Деяний. Не без основания она догадывается, что Дееписатель, приводя слова Иисуса Христа к Апостолам: «вы будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии, и даже до края земли» (Деян.1:8), ставит их как бы темой своего повествования, указывает задачу и цель его. Эти слова имеют тесное соотношение с приведенным нами местом из Евангелия Луки (24, 46–8), где Христос, прощаясь с учениками, намечает круг их деятельности после Своего вознесения. И не даром, конечно, св. Лука повторяет их снова в начале своего второго сочинения, после того как он определил предмет содержания Евангелия. Из новейших ученых Майерхофф первый ясно определил предмет исторического повествования Деяний в указанном смысле и направил критику на истинный путь в отыскании цели Деяний. Выходя именно из слов Деян.1, 8, Майерхофф цель Дееписателя указывает в том, чтобы «изложить экстенсивное и интенсивное распространение христианской церкви от её первого основания в Иерусалиме, средоточии иудейства, до тогдашнего центрального пункта язычества – Рима, её внешнее стеснение, которое всегда служило новым средством к большему распространению её, и внутреннее устройство церкви».³⁷⁶ По такой схеме, как отлично показывает Пфлейдерер, движется весь рассказ кн. Деяний. «В первой части (гл. 1–12) описывается прежде всего начало христианской общины в Иерусалиме (гл. 1–5), потом вызванное первыми преследованиями распространение христианства во всей Иудее и Самарии (гл. 6–12). С 13 гл. начинается вторая главная часть Деяний, которая изображает вне-палестинское распространение Евангелия через Ап. Павла, описание чего продолжается до прибытия Ап. Павла в Рим, как до такого момента, с которого христианская миссия на западе римской мировой империи становится на твердую ногу, и до самых крайних границ государства распространение её вполне обеспечивается».³⁷⁷ Дееписатель неоднократно оттеняет ту главную мысль, которую он хочет провести через содержание своего повествования. «Господь же ежедневно прилагал спасаемых к Церкви» (2, 47); «многие же из слушавших уверовали» (4, 4); «и была рука Господня, и великое число, уверовав, обратились к Господу» (11, 21); «слово же Божие росло и распространялось» (12, 24) – такими и подобными формулами свящ. писатель заканчивает почти каждый свой отдельный рассказ, более или менее самостоятельный отдел. Этим он старается показать, почему его занимает тот или другой факт, почему он заносит на страницы своего повествования то или другое событие. Все занимает его по стольку, поскольку это служит мотивом к усилению евангельской проповеди и умножению числа верующих. Этот интерес направляет Дееписателя в выборе фактов для повествования, в неодинаковом объеме изложения их (ср. описание смерти св. Стефана и Ап. Иакова, брата Иоаннова). Отсюда объясняется, почему св. Лука не дает полного жизнеописания Апп. Петра и Павла, хотя история распространения Евангелия сосредоточивается главным образом около этих личностей, опускает многие факты из жизни св. Павла, известные нам из его посланий. Напрасно отрицательная критика считает такие пропуски за признак особой скрытной тенденции Деяний, и заподозривает на основании этого историчность повествования Дееписателя. Св. Лука пользуется биографическим элементом для достижения более общей цели, которую он поставил себе. Он хочет дать описание распространения и развития христианства, главнейшими носителями которого в эпоху Апостольскую являлись Апп. Петр и Павел.³⁷⁸ Из этой же цели объясняется еще другая особенность Деяний. Повествование Деяний только в немногих и очень коротких, хотя и типичных, чертах раскрывает перед нами картину внутреннего состояния первохристианской общины. Как же только оно отрешается от Иерусалима и переходит к описанию устройства вне-Палестинских христианских общин, мы не встречаем почти никаких сообщений о внутренней жизни ново устроенных церквей. Ни важная встреча Апп. Петра и Павла в Галатии, ни история Коринфского кровосмесника не входят в содержание повествования Деяний. Дееписатель занимается более и, можно сказать, исключительно внешней стороной церкви христианской, а не внутренней. Ясный знак и прямой вывод, что свящ. писателя интересует собственно движение Евангельской проповеди, распространение христианства. Свящ. книга Деяний представляет собой не церковную историю Апостольского века, которая охватывала бы все стороны тогдашней церковной жизни. Она касается частного факта из области этой истории – самого процесса распространения Евангелия.

Против указанного понимания цели Деяний вооружается Блэк, возражения которого устаивает и повторят между прочим Шнекенбургер. Само по себе мало вероятно так аргументируют они, чтобы Дееписатель предметом своего исторического повествования поставил факт распространения христианской церкви от Иерусалима до Рима. Не видно, что могло дать писателю повод выбрать именно такую тему для своего повествования. В это время «Рим не был еще главным пунктом христианской церкви» Кроме того, Дееписатель не сообщает ничего, когда и как проникло христианство в Рим, а этого следовало бы ожидать от него, если бы он имел в виду приписываемую ему цель.³⁷⁹ Однако, Дееписатель далеко не случайно и не без основания оканчивает свое повествование о распространении христианства именно в Риме, а не в каком-либо другом большом главном городе – Ефесе, Коринфе. Собираясь описать всеобщее распространение Евангелия через изображение главным образом судеб жизни великого Апостола языков, Дееписатель само собой должен был довести свою историю до Рима, как конечной цели своего повествования. Конечно, Рим во время появления Деяний еще не был «главным пунктом христианской церкви». Но Ап. Павел, как показывает его послание к Римлянам, ясно уже прозирал, какое великое значение должна иметь христианская община в столице мира для всей церкви. Средоточный пункт язычества должен был сделаться средоточием новообразующейся церкви из язычников. Этот взгляд Ап. Павла усвоил себе, и верный ученик его – писатель Деяний, когда он в обосновании христианства в Риме видел твердое обеспечение мировой миссии христианства.³⁸⁰ Распространение христианства, когда последнее проникло в Рим, достигало такого пункта, где цель мирового назначения христианства могла считаться завершенной. Таким образом не случайно и не по произволу Дееписатель заключает свою историю о распространении христианства в Риме.

Но если, действительно, Дееписатель своей целью имел исторически проследить движение христианства от Иерусалима до Рима, то почему он ничего не сообщает, каким путем христианство проникло в Рим? Он рассказывает, как Ап. Павел прибыл в Рим, но не христианство.³⁸¹ Объяснение для этого можно подыскать в некоторой особенности писательских приемов св. Луки, которая (особенность) легко замечается при некотором внимании к самому движению повествования Деяний. Св. Дееписатель особенно, как только он переходит ко второй части своего повествования, везде распространение Евангелия в языческих землях связывает с личностью Ап. Павла. История распространения христианства тесно переплетается с личной историей самого Апостола. Все другие проповедники христианства рядом с великим Апостолом языков невольно отступали на задний план, и св. Писатель вовсе не интересовался их миссионерской деятельностью. Даже в первой части он только кратко касается проповеди диакона Филиппа, «разпявшихся от гонения, бывшего после Стефана» (11, 19), и то по стольку, поскольку они были в этом отношении предшественниками Апостола языков. Мы ничего не слышим о деятельности Ап. Варнавы и Марка, после того как они разлучились с Ап. Павлом и начали действовать самостоятельно и независимо от него (15, 39). Только в общих чертах Дееписатель сообщает нам об Аполлосе (18, 24–28). Нет, поэтому, ничего удивительного, если мы не встречаем, в Деяниях никаких сведений о возникновении в Риме христианской общины, которая обязана своим происхождением не самому Ап. Павлу, а кому-нибудь другому. Но во всяком случае Дееписатель совершенно чист от упрека, который незаслуженно делает ему Овербек, будто он занимается больше прибытием Ап. Павла в Рим, а не успехами христианства. Дело в том, что с прибытием Ап. Павла в Рим в христианскую общину мирового города вливается новая жизнь. Св. Лука отмечает знаменательный факт из пребывания Ап. Павла в Риме – полный разрыв его с иудейством и обоснование совершенно самостоятельной христианской общины из язычников: «итак да будет вам (иудеям) известно, что спасение Божие послано язычникам; они и услышат» (28, 28). Сам по себе этот факт не составляет нового явления в истории христианства. Он повторялся не раз прежде, при каждом выступлении Апостола с проповедью в новом месте (Деян.13, 46; 18, 6 и пр.). Но он, как и всегда прежде, давал повод к большему распространению христианства. Без сомнения, теми же результатами сопровождался он и теперь. Ап. Павел в послании к Филипийцам сам свидетельствует, что его прибытие в Рим в качестве узника послужило к большему успеху благоветвования, узы его сделались известными всей претории и всем ирочим, братья начали проповедывать слово Божие с большею смелостью, безбоязненностью (Фил.1:12–14). Этот успех проповеди, как можно проследить по свидетельствам гражданских историков, выразился в том, что римские язычники перестали смешивать здешних христиан с иудеями, как было прежде; в среду них проникло сознание, что христианство, хотя оно вышло из иудейства, совершенно самостоятельная, отличная от иудейства, религия. Так, во время императора Клавдия христиане совершенно исчезали среди мятежных Иудеев.³⁸² Напротив, теперь, ко времени Нерона, они отличаются от Иудеев, и тот же самый Светоний называет их собственным их именем – «христианами».³⁸³ Если таким образом христиане только теперь, приблизительно к 64 г., ко времени пребывания Ап. Павла в Риме, отличаются в сознании Римлян от Иудеев, то отсюда ясно, что прежде различие между христианами и иудеями не было заметно для постороннего глаза, что христиане исповедовали свою веру, не порывая, вероятно, связи с синагогами. По крайней мере по 16 гл. посл. к Римлянам можно думать, что у римских христиан не было твердой церковной организации. С другой стороны, из сравнения тех же свидетельств можно заключать, что христианская община теперь значительно возросла и умножилась, проникнув собственно в языческую среду (Фил.1:13), чем по необходимости привлекала на себя внимание Римлян. То и другое обусловливалось прибытием Ап. Павла в Рим. Если теперь св. Лука не ограничивается простым замечанием о прибыли Ап. Павла в Рим, а подробно рассказывает о его разрыве с иудеями, то это прямой знак, что главный интерес его покоится не на личности св. Павла, безотносительно к его апостольскому призванию, а на деятельности его по распространению христианства, которое ставится Апостолом на иную почву, имеющую возрастить христианство в древо, покрывающее собою весь мир.

После этих замечаний можно видеть несправедливость указаний Шнекенбургера и Целлера, что факту посещения Ап. Павлом Рима св. Лука приписывает значение, не совсем правильное в историческом отношении. Представляя Рим, как главное место обоснования Ап. Павлом вселенской церкви, св. Лука будто бы впадает в противоречие с посл. к Римлянам, в котором Апостол смотрит на Рим, лишь как на промежуточный пункт своей благовестнической деятельности между язычниками, тогда как в Деяниях он представляется, как собственно цель и направляющий пункт деятельности Апостола.³⁸⁴ – Нечто подобное такому впечатлению от Деяний, действительно, получается. Но это зависит от того, что св. Лука и имел целью дать историю распространения христианства от Иерусалима именно до Рима. Поэтому, как только он довел свое повествование до Рима, он и оканчивает свой труд. Но из самой формы окончания Деяний, совершенно аналогичной к тому же с окончанием Евангелия св. Луки, где рассказ, подобно Деяниям, как-то сразу, неожиданно обрывается, видно, что свящ. писатель ни в том, ни в другом своем повествовании не хотел в сущности остановиться на этом, а думая о продолжении. Св. Лука указывает не завершительный пункт деятельности Ап. Павла, а своей цели, с которой он садился за написание Деяний. Не исторического, противоречащего посланию к Римлянам, здесь нет ничего.

Итак, тот вывод, что Деяния изображают, с точной последовательностью распространение христианской церкви от Иерусалима, главного города иудейского народа и иудейской церкви, до Рима, главного города языческого мира и церкви из язычников, стоить твердо.

Главное и более веское возражение против такого определения цели Деяний идет, на наш взгляд, от Овербека. Он указывает на то, что это определение все-таки не охватывает всего содержания книги. Занесение многих и очень важных фактов на страницы Деяний с этой точки зрения остается необъяснимым и непонятным. Как подходят под указанную цель тройной рассказ об обращении Ап. Павла, замечания об исполнении им предписаний закона Моисеева, его путешествиях в Иерусалим, а прежде всего и главнее всего подробное изложение судебного процесса над ним (21, 17 и дал.)? Очевидно, повествование Деяний ведется в духе той апологетической тенденции, при помощи которой св. Лука хочет оправдать обращение Ап. Павла с проповедью к язычникам.³⁸⁵ Для разбора этого очень серьезного возражения обратимся опять к заключению Деяний. Отдел, которым заканчивается свящ. книга, – пребывание Ап. Павла в Рим, по замечанию того же Овербека, принадлежит с одной стороны к невероятным рассказам Деяний, а с другой стороны самым резким образом обнаруживает помянутую тенденцию, которая проходит через всю книгу.³⁸⁶ К анализу заключения Деяний мы теперь и переходим.

Нам уже пришлось отметить, что Деяния заканчиваются ex abrupto. Самые последние, заключительные стихи (30–31) «относятся к предшествующему рассказу, как довольно частые общие замечания, посредством которых кн. Деяний после подробного изложения целого ряда событий дает рассказу формальную округлость и переходит к следующему (ср. 6, 7; 14. 28; 15, 35). Они относятся ко всей кн. Деяний также, как краткое общее замечание Еванг. Луки (24, 52) к целой книге. Как там 52 ст. составляет переход к следующей кн. Деяний, такое же значение имеют и здесь ст. 30–31»³⁸⁷. Таким образом заключение свящ. книги нужно искать несколько выше в ст. 27–8³⁸⁸, где Апостол возвещает о переходе Евангельской проповеди от Иудеев к язычникам. Вообще факт разрыва со стороны Ап. Павла сношений с иудейством вследствие непринятия ими его благовестия занимает центральное место в рассказе Дееписателя о пребывании Ап. Павла в Риме. А то обстоятельство, что св. Лука и прежде в повествовании о благовестнической деятельности Апостола не опускает рассказать и особенно подчеркнуть подобные происшествия, увеличивает важность последнего отдела Деяний о римских событиях. Не без основания поэтому Шмидт думает найти в этом отделе или, лучше сказать, в отмеченном нами центральном факте его, надежную точку опоры для определения исторической темы всей свящ. книги.³⁸⁹ Передадим этот факт, как он излагается в Деяниях. Ап. Павел, повествует Дееписатель, по уговору с иудеями в назначенный день «от утра до вечера излагаю им учение о царствии Божием, приводя свидетельства и удостоверяя их о Иисусе из закона Моисеева и пророков. Одни убеждались словами его, а другие не верили. Будучи же не согласны между собой, они уходили, когда Павел сказал следующие слова: Хорошо Дух Святый сказал отцам нашим через пророка Исаию: Пойди к народу сему и скажи: слухом услышите, и не уразумеете, и очами смотреть будете, и не увидите. Ибо огрубело сердце людей сих, и ушами с трудом слышать, и очи свои сомкнули, да не узрят очами, и не услышать ушами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их (Ис.6:9, 10). Итак, да будет вам известно, что спасение Божие послано язычникам: они и услышат» (Деян.28:23–28).

В приведенном отделе, резюмирующем все содержание свящ. книги, не трудно подметить две главные мысли, которые хочет провести свящ. писатель. Он указывает с одной стороны на универсальное назначение спасения во Христе, проповедь Его и язычникам, а с другой стороны выражает свой взгляд на фактическое осуществление этого назначения в историческом порядке распространения христианства. Этот порядок, как он нашел себя завершение в Риме, состоял в отлучении Иудеев от спасения и в переходе его к язычникам помимо и независимо от Иудеев. Но неоспорим тот факт, что для первохристианского сознания такой ход благовестия Христе давал повод к большому соблазну. Невольно возникал вопрос: как же иудейство, от Бога получившее начало, с такими высокими обетованиями о Мессии и спасении в Нем, «его же всыновление, и слава, и заветы, и законоположение, и служение, и обетование, его же отцы, и от него же Христос по плоти» (Рим. 9, 4–5), как же иудейство очутилось вне спасения, и язычники получают его помимо Иудеев? Этот вопрос был жгучим в первохристианском обществе. О всей напряженности его достаточно свидетельствует послание к Римлянам, центральный отдел которого (IX–XI гл.) занят именно решением этого важного недоумения. Оно же лежало в основе тех интриг и нападок Иудеев на св. Павла, которыми последние окружали каждый шаг проповеди Апостола язычникам. Христиане из Иудеев собственно не имели ничего против благовестия Евангелия язычникам, но они никак не могли помириться с тем, что спасение язычникам предлагалось помимо синагоги: «если не обрежетесь по обряд Моисееву, не можете спастись», (Деян.15:1) учили они. Иудейство должно служить переходной ступенью к христианству, первенство в этом отношении должно было принадлежать иудеям. Это убеждение воспитывалось в иудеях тысячелетней историей. И нельзя сказать, чтобы оно было плодом только иудейского религиозного фанатизма и национальной исключительности. Оно выходило из прямого смысла благословения Божия, данного Аврааму, что «в семени его благословятся все племена земные». Оно поддерживалось целым циклом других подобных пророчеств и Божественных обетований. Неужели Бог нарушили свои обетования? Неужели Он забыл, что иудеи были семенем Авраама, рабами Его, чадами Иакова, которого Он избрал? Не оказывался ли теперь Мессия, Которого они с таким нетерпением ожидали, более языческим Мессией, чем иудейским? – Такая проблема, соблазнительная для иудео-христианского сознания, была не меньшим соблазном и для язычников, знакомых с высокими обетованиями иудейства. Дееписатель, писавший историю распространения христианства от иудейского Иерусалима до языческого Рима, не мог не иметь в виду этой проблемы, занимавшей умы перво-христианского общества. Тем менее это можно ожидать от св. Луки, так как он не был простым историком-эпизодистом, а историком в лучшем смысле этого слова. Это, конечно, не значит, что он писал свою историю ради указанной проблемы и по поводу её. Мы хотим только сказать, что она невольно должна была занимать св. Дееписателя. Обрывая свою историю в Риме, как завершительном пункте своего повествования о вселенском распространении христианства, Дееписатель бросает ретроспективный взгляд на самый исторический порядок, посредством которого совершилось это распространение. Общий принцип, которому следовал этот порядок, как его формулирует Ап. Павел в своем послании, можно кратко представить в следующем положении: «падение Иудеев» предопределённое в Божественном совете о домостроительстве спасения всех людей во Христе, «спасение язычников» (Рим.11:11). В сущности, ту же самую принципиальную мысль проводит и Ап. Павел, когда он, по повествованию св. Луки, в заключительной главе Деяний, объясняя неверие иудеев пророчеством Исаии, заключает: «итак, да будет вам известно, что спасение Божие послано язычникам». Замечательно при этом, что указанный принцип и Дееписатель, и Ап. Павел извлекают из одного и того же пророчества Исаии. Историческое распространение проповеди о спасении во Христе, как оно и осуществилось фактически в своем движении от Иерусалима до Рима, должно следовать именно такому порядку: проповедь спасения должна вызвать отвержение её иудеями, результатом чего является призвание в ограду спасения язычников, – Анализ последнего отдела Деяний показывает, что целью св. Луки было представить «каким образом» Евангелие в историческом осуществлении стало «силою Божиею ко спасению всякому верующему. иудею же прежде и Еллину» (ср. Рим.1:16). В частности, имея в виду неверие Иудеев, как необходимый момент в порядке распространения христианства, св. Лука в своем описании исторического осуществления этого порядка выдвигает ту сторону, из которой можно видеть религиозное ослепление Иудеев и собственную их вину в потере первенства в достижении спасения, – После этого понятно, почему Дееписатель заносит на страницы своего повествования все факты, в которых отношение Ап. Павла к иудейству представляется в благоприятном свете, почему он так подробно распространяется о судопроизводстве над Апостолом, в котором наглядно обнаружилась враждебность Иудеев к Апостолу, именно как лучшему выразителю универсальности христианства. Все это очень естественно встретить у писателя, который имеет целью дать историко-философский очерк универсального распространения христианства. – Появление подобных фактов и рассказов в Деяниях совершенно объяснимо без предположения у свящ. писателя особой догматико-апологетической тенденции.

Вместе с тем, в рассказе Деяний и о римских событиях во время посещения Апостолом Рима нельзя видеть особенной апологетической тенденции, которая будто бы проходит через всю свящ. книгу и особенно ярко отпечатлевается в заключительной сцене Деяний. Здесь св. Лука сжато выражает свой принципиальный взгляд на всемирную историю распространения христианства. Нам пришлось уже отметить совпадение взгляда св. Луки в данном случае с воззрением самого Ап. Павла, которое он проводит последовательно в посл. к Римлянам. В этом мы приобретаем новое и надежное основание для подлинности свящ. книги, поскольку она происходит от ученика и спутника Ап. Павла, и её исторической достоверности, поскольку она изображает ход распространения христианства. Впрочем, по Овербеку во взгляде св. Луки на порядок всемирного распространения христианства не достает одного звена, и очень важного, сравнительно с Ап. Павлом. Тогда как по Апостолу призвание язычников должно иметь благотворное значение для самих же отверженных Иудеев, возбудить в них ревность ко спасению (Рим.11:11), св. Лука совсем не отмечает этого завершительного акта в истории христианства. По Деяниям вера язычников везде имеет последствием не благородное соревнование, а враждебную зависть Иудеев (XIII, 45; XVII, 5).³⁹⁰ Совершенно справедливо, что Ап. Павел в посл. к Римлянам отмечает факт отвержения Иудеев в связи с уверенностью, что Бог не совершенно оставил свой народ. Он основывает это не только на примере своей собственной личности (Рим.11:1–2), на благодати Божией (11, 5), но также на предназначенном в писании ослеплении народа (11, 8), при чем он цитирует то же самое место писания, которое приводится в Деяниях 28, 25. Также и тут он находит обоснование надежды на лучшее будущее народа, поскольку такое определение Божие было бы непонятно, если бы Бог не хотел сохранить этот народ для будущего исполнения Своего обетования. Можно думать, что и Дееписатель приводит теже слова пр. Исаии не без отношения к той утешительной мысли, что призвание язычников послужит ко благу самих Иудеев, возбудивши в них ревность ко спасению. А то обстоятельство, что св. Лука, не смотря на отвержение иудеями проповеди Апостола, сообщает постоянно о его новом обращении к иудеям с попыткой привлечь их ко спасению, может наводить на мысль, что и св. Лука в неверии Иудеев видит лишь временное ослепление, после которого должно последовать обращение Иудеев. Если, наконец, св. Лука не так ясно, как Ап. Павел, оттеняет этот последний, завершительный момент истории распространения христианства – обращение Иудеев – то это совершенно понятно. По Апостолу Павлу обращение Иудеев последует тогда, когда в церковь войдет «полнота языков» (Рим.11:25). А св. Лука, как известно, прекращает свою историю как раз на том пункте, когда церковь христианская лишь получает прочную основу для осуществления своего вселенского назначения. Понятно, почему в его изложении истории распространения христианства не входит последний завершительный её момент. Но это нисколько, однако не мешает находить в воззрении св. Луки на всемирную историю христианства близкие точки совпадения со взглядом на тот же предмет Апостола Павла и заключать отсюда к правильному понимают Дееписателем исторического порядка распространения христианства и вполне верному изображению его в свящ книге. Чисто исторический характер содержания Деяний едва ли после этого может подлежать какому-либо сомнению.