Письмо митрополита Филарета к московскому военному генерал-губернатору, графу А.А. Закревскому, с мнением необходимости исполнения, высочайшего повеления 1847 года, о постепенном освобождении Преображенского кладбища от характера раскольнического заведения и сохранение в нём характера человеколюбивого заведения.

(1853 г., 7 июня.)

7 июля. 1853 года.

Конфиденциально.

Сиятельный граф, милостивый государь!

В конце прошедшего мая, московский секретный совещательный комитет о раскольниках и сектаторах, имея рассуждения о исполнении высочайшего повеления 1847 года, о постепенном освобождении Преображенского кладбища от характера раскольнического заведения, и сохранения в нём характера человеколюбивого заведения, каковым оно признаётся от правительства.

Тогда же находил я нужным сделать известным вашему сиятельству некоторые особенные обстоятельства сего дела и мои мысли; но частью не отсрочные дела службы, частью оскуднение сил не приметно похищают у меня время: и теперь только могу исполнить преднамеренное.

Предварю настоящее дело некоторыми мыслями, хотя, впрочем, вашему сиятельству не безызвестными.

Раскол есть болезнь довольно застарелая; и поэтому врачевание её не легко.

Употребляемые против него меры должны быть избираемы весьма осмотрительно. В них требуется трудное соединение двух условий: первое, чтобы они были довольно сильны для ослабления раскола; второе, чтобы они были довольно умеренны, дабы не распространяли на многих действия волнующего.

Не менее важно и то, чтобы исполнение предпринимаемых мер было искусное. Иначе наилучшие меры не только не будут совершенно полезны, но иногда даже могут принести вред. Например, изволите вспомнить, как нижегородской губернии, в селе Городц, увещанием к единоверию достигнуто было до большинства голосов, желающих обратить раскольническую часовню в единоверческую церковь, и о сем состоялось решительное повеление¹. Как упал бы дух у остальных раскольников, если бы сие искусно было исполнено! И всё искусство состояло в том, чтобы не распространять о сем предварительного слуха между окрестными раскольниками. Тогда большинство, желающих единоверия городецких обывателей, приняло бы решение сие с радостию, а меньшинство не имело бы духа возвысить голос против сего. Но небескорыстный покровитель раскола, исправник Массарий, предварительно разгласил между раскольниками многих селений, что будет, и в который день он придет потребовать ключей от часовни; и когда он пришел, несколько тысяч раскольников стояли около часовни; он, ни чего не делая, донес о том начальству, и дело кончилось тем, что часовня оставлена в руках раскольников, и следственно раскол не ослаблен, а усилен, потому что одержал победу над распоряжением правительства.

Из сего примера надобно заключить, что иногда, если и представляется надёжная мера к ослаблению раскола, трудно решиться употребить её, если притом не представляется в виду искусных исполнителей.

Что положено московским совещательным комитетом, 21 прошедшего мая, изволите усмотреть из списка с журнала, под буквою А².

Сверх мер, положенных в сем журнале, комитету предложен был вопрос: не должны ли быть взяты от Преображенского кладбища колокола из которых большой имеет до 100 пуд веса. Это было бы согласно с законом, запрещающим оказательства раскола, и с примерами подобных дел. Но большая часть членов не были сего мнения. По предосторожности, чтобы не вошли в журнал комитета суждения, клонящиеся к ослаблению существующего уже закона, надобно было предложить, что лучше уже совсем не упоминать о сей мере в журнале.

Комитету были также приведены на память некоторые значительной важности дела, начатые и оставленные без движения, и предложено не следует ли дать им движение ныне.

Первое из сих дел состояло в том, что в 1844 году, открыта была записка под заглавной отеческих завещаний, подписанная старшим попечителем Преображенского кладбища Алексеем Никифоровым, и две рукописные книги, описанные на том же кладбище, последняя при главном настоятеле Семене Кузьмиче, в которых говорится, что с 1666 года установленная Богом царская власть упразднится, что учение повелевающее молить Бога за нынешнюю царскую власть есть богомерзское предание и скверное разумение, и прочее, что обстоятельство, изволите усмотреть, из списка комитета, 14 апреля, 1844 года, прилагаемого при сем, под буквою Б.

Подвергнуть посему ответственности Алексея Никифорова и Семена Кузьмина была бы мера законная и не тяжёлая, но способная понизить самомнение раскольников. Но министр внутренних дел отложил сие дело до времени. Список с отношение его прилагается при сем, под буквою В.

Теперь Алексея Никифорова нет в живых; а Семен Кузьмин продолжает начальствовать, без сомнения, по тем же правилам, которые в 1844 году обличались.

Другое дело тоже в 1844 году начато было о найденной подлинной бумаге, данной старшинами Преображенского кладбища Афанасию Антонову на управление раскольниками в Саратове, в которой грамоте, между прочим, сказано, что их страна подлежит здешнему московскому ведомству, из чего видно, что преображенские старшины организовали из себя управление далеко простирающие свои действия. О сем прилагается при сем список с журнала комитета, 17 июня, 1844 года, под буквою Г. Дело сие также осталось без последствий.

Комитет не изъявил расположения требовать, чтобы сим делам дано было движение; и что я не настоял о внесении сего в журнал, в сем, думаю, оправдает меня вышеизложенное мной мысли об осторожности.

Вашей просвещенной ревности о благе общем предоставляю сделать из сих мыслей и сведений такое употребление, какое изволите найти справедливым и возможным³.