История о новооткрывшейся Белокриницкой митрополии

К материалам для истории старообрядчества в девятнадцатом столетии

Предлагаемая „История о новооткрывшейся Белокриницкой митрополии^” принадлежат перу бывшего старообрядческого епископа Ануфрия (1816–1894), видного деятеля своего времени, а вместе с тем современника и очевидца описанных им событий. Сочинение это писано в начале 60-х гг. прошлого столетия, когда автор его проживал в Москве и хотя еще числился старообрядческим епископом, но уже готовился к переходу в единоверие, которое состоялось в 1865 г. Как можно предполагать оно предназначалось для Н.И. Субботина, собиравшего в это время материалы для своей будущей „Истории Белокриницкой иерархии^”. Имея это в виду, а также зная, что автор „Истории” принимал отчасти и сам участие в изложенных им событиях, за данным сочинением нельзя не признать важного и довольно ценного значения, как одного из первоисточников для истории крупнейшего события старообрядческой церкви XIX столетия.

„История^” издается с рукописного оригинала, писанного собственноручно составителем; при этом, по возможности, сохраняется орфография подлинника. В рукописи имеются на полях примечания, принадлежащие близкому другу Ануфрия – И.3. Романову, бывшему секретарю московской старообрядческой архиепископии в конце 50-х и нач. 60-х гг. прошлого столетия. Последнему, по-видимому, был передан автором оригинал „Истории^” для переписки начисто. К тому же лицу относятся обращения автора, в скобках, находящиеся в конце сочинения. Примечания И.3. Романова печатаются под строкой.

В печати „История^” Ануфрия в своем полном виде появляется впервые. Напечатанные покойным проф. Н.И. Субботиным в числе „Записок о. Онуфрия^” („Братское Слово^” 1899 г.) две ст.: „Заметки о начале Белокр. Митрополии^” и „Путешествие Павла и Алимпия^” – по-видимому, являются лишь отдельными отрывками настоящей „Истории”.

Оригинал сочинения находится в числе бумаг нашего собрания.

П. Власов

История о новооткрывшейся Белокриницкой митрополии; начало произыде следующим образом

В 1837 году депутаты Рогожского кладбища, московского общества проживали в Петербурге и они будучи входили до министра внутренних дел, чтоб позволено было на основании указа Александра первого священников дополнять число, на места отбывших или умерших. И так будучи петербургский купец почетный гражданин Сергей Григорьевич Громов имел дерзновение лично доложить о уважении просьбы тех вышереченных просителей. Но как министр, уважая почетного гражданина честное лицо купца Громова, дружески и откровенно отвечал ему, что „Его Императорскому Величеству предложить в чину совета вашу просьбу не достает нашего духу. Мы верно знаем Его Монаршую волю, что Он никак не позволит вам по-прежнему красть священство, – чтобы это был за отец детям, когда бы им позволил и законы издавал воровать. Но я вам советую полезнее крадьбу долговременную оставить, и лучше ищите чтобы вашей веры где-нибудь, хотя бы и за границей ваш епископ был. Тогда мы всячески можем иметь правой голос предложить Его Величеству и вам даровать законное позволение, яко же и прочим всем религиям в России находящимся, то и ваше священство не будет крадено, но будет дозволено законно”.

И так раскланялся с министром вышереченный гражданин Громов; приходит к нему в дом вышереченные московские депутаты, советуют и рассуждают министрово наставление, наконец решаются приступить к розысканию способных людей, и чтоб желающего найти и послать во вселенную искать единоверных с нами еиископов и, если найдутся таковые, то ныне от ереси убедить принять на сбывшихся святоподобных случаях и примерах.

Случился в то время быть в Петербурге инок Геронтий по монастырской надобности от Серковского монастыря из Бессарабии. Призывают его на среду себя и предлагают ему иноческое отречение мира и обеты, и распятое житие. Этим его убеждают, чтоб он жертвовал себя общей ради пользы и решился бы вринуть себя, яко в пучину морскую, на безвестное странство во вселенную. Он отрицался сколько мог, предлагал им свою неспособность и говорил: „дело выше моей меры^”! Наконец убедили его соизволить, но с тем, чтоб токмо товарища ему изобрели способного к таковому начинанию и претруднейшему покушению.

Вот ищут товарища ему. Предложил Сергей Григорьевич депутатам и советуя им: „есть у меня на примете знакомой мне и способной человек, с Валдая Великодворской Петр Васильевич, бывший земской в волости писарем, но только слышу, что он отправился в монастыри стародубские”; и иноку Геронтию предложили об нем, – что согласен ли с таковым странствовать? Геронтий услыхавши за Петра Васильевича, что будуг просить его ему за товарища, будучи коротко знавши Великодворского, с радостью соизволяет с ним пожертвовать себя к назначенному странствию.

Вот г-н Громов вручает Афонию Кузмичу, бывшу тогда в числе депутатов, письмо и прочие принадлежности для странствия и отправляет с иноком Геронтием в Стародубские монастыри. И нашли его в Лаврентьевом монастыре, еще во инока не пострижена и вызывают секретно в Гомель¹ Петра Васильевича, где стояли на квартире в Гомле у некоего христианина, в нощи. Афоний Кузмич прежде открытия этой тайны предложил ему те же самые статьи, что и в Петербурге Геронтию, то есть: ко иночеству изволение и последующее крест и отречение мира и самая смерть, когда на вопросы Афониевы давал охотно слово иметь послушание со отречением мира и прочее тому подобное. Наконец открывает ему Афоний тайну и предлагает жертвовать себя общей ради пользы, и отдать в безвестное странствование во вселенную, и чтоб решился на самую смерть о розыскании епископа. Петр Васильев усумнился и начал отрицаться невозможностию, но Афоний предварительные его – о послушании напоминал, и по долгом несоизволении убедился решиться на таковое ужасное поприще. Потом сговорились, чтоб тайну хранить до время. По утру Петр Васильевич вернулся в Лаврентьев монастырь забрать свое и распрощаться с любезною братиею, и чтоб принять благословение от священноинока Иустина и отправиться на дальний путь.

Потом, соединившись с иноком Геронтием в Гомеле, поехали в Покровский монастырь; и в Покровском рукой священноинока Епифания постригли во иноки Петра Васильевича и нарекли инок Павел. Месяца марта в 1837 году поехали по направлению пославших с Покровского в Таганрог, а оттоле на судне морем ехали в Грузию, и 20 дней по Черному морю обуреваемы были волнами во отчаянном положении. Наконец пристали к берегам Имеретии, и чрез Кутаис шли в Тифлис, и из Тифлиса цель была проникнуть в черкесские горы, понеже было известно, по некоим отрывкам, якобы в черкесских горах есть бежавшие русские христианы и живут от лет Никона патриарха с епископами во всякой свободе, и чтобы туда к ним пробраться и предложить нашу нужду, чтобы послали в сане епископа к нам несчастным останкам, к российским христианам сущим. Но как по непостижимым судьбам вышнего Промысла преградило им туда, в черкесские горы, пролезти Тифлисское гражданское правительство, заметивши их предметы в черкесские горы, взяло их под стражу и определило в крепость. В том замке мысленные очи с воплем возводили к Вышнему Провидению вся на пользу строяй, ибо без его Промысла малой воробей в сеть не впадет. И так продолжалось немалое время, под вооруженною стражею воинов, и по некоему предварительному внушению дало предосторожность прежде готовым быть ко ответу военного губернатора, и на вопросы отвечали, что мы во Иерусалим намерение имели ехать, а не в черкесские горы. И которые были у них письма, приличные к их намерению, успели уничтожить и обыскавши не нашли ничего противного гражданскому правительству. И так по пересылке вернули их² каждого в свое отечестве. И так продолжалось два года, и в 1839 году в мае месяце совокупились паки воедино, отправились другим краем: из Биссарабии выехали чрез границу в Буковину и явились в Белую Криницу. Слух шел о буковинской Белокрынице, что имеет какую-то привилегию, дарованную от прежних царей. Однако они на ту привилегию не внимали. Общество³ приняло их под свое покровительство; они мало обсмотрелись, стараются выправить австрийские паспорта во Иерусалим для поклонения святых мест. И так получивши от волости арцификаты⁴, чтобы в Черновцах взять по них фрайпасы⁵ до Иерусалима. Приехали в Черновцы и некоторые от завистливых липован, предают начальству их и клевещут на них, что они есть бродяги, не хощут на месте жить, таскаются по свету, просим вельможных панов не выдать им фрайпасов, а пусть на месте живут при нашем монастырьке (такой он был тогда монастырек!). И так вернулись в Черновцы наши странники не получа желаемого. Наконец инок Геронтий поехал в Молдавию, чтобы достать ныне молдавской паспорт для путешествия во Иерусалим. И Геронтий только перешел в Молдавию⁶, попадается казакам молдавским и предали тамошней кустодии, ноги в клады забили по молдавскому обычаю. И по старанию сторонних тамошних липован⁷, давши мыто начальству, выстарали, и Геронтий вернулся ни с чем с Молдавии в Белокрыницу к товарищу своему Павлу, не получил никакого паспорта. Это продолжалось в сентябре месяце. Потом по приближении зимы оставляют предприятие свое на промысл Божий до будущей весны, и решились зимовать в том монастырьке, что при Белой Кринице. И между этим временем инок Павел пожелал видеть белокрыницкую привилегию: что она какую силу имеет? и допросил тамошних старейшин у кого она хранится, и показывают ему на пергаменте, заглавными золотыми буквами писана, на два языка писана: по-русски и по-немецки, и золотая медаль весу в 17 червонцев. Итак между разговоров карандашом списал с нее копию, и потом сошлись между собой, советовали чтобы начать на основании этой привилегии прежде правительство просить о позволении иметь нам своего епископа. Итак приглашают сельских с Белокрыницы старейшин, открывают им свою тайну о розыскании своего епископа. Но как тогда имя епископ никому не вмещалось все более токмо в смех обращали. Это и не дивно: обозревая свою бывшую нищету, невозможным полагали этому быть. Но как инок Павел способен к таковым увещаниям, никто ему не мог противится, всякие даже и гордые уста затворялись от его сильных, противным ему, возражений. И как будучи тамошние жители состояние имеют не заживное опасались и того, что епископ будет отягощать их излишнею житейскою тягостию, но как им на все были ответы дадены, что все это не будет до них касаться, абы только их одно изволение было, а мы содержание и старание свободно все на себя принимаем. Итак едва с трудом склонились ныне не препятствовать. Посем инок Павел сочинил прошение в крайзамт от лица общества на основании привилегии 1-го пункта „совершенная вольность их закона и духовенству, им и потомкам их“. Просьба была подана в Черновцах г-ну гофрату, чтоб позволено было липованским обществам иметь своего епископа, независимого от иных религий, на собственном своем содержании, не требуя от правительства никакой помощи, одно позволение, потому что мы без священства быть не можем, а хотя и бывают у нас священники, но по кратком времени паки возвращаются или в Бессарабию, или в Молдавию к нашим единоверным христианам. Итак тоже нужда бывает в священстве за неимением оного.

Потом правительство черновицкое потребовало протоколы с каждого инока и бельца, которые в том монастырьке жительствовали, наконец потребовало и устав, касающийся до религии: как веруют в Бога? и прочая сим подобная, чтоб подробно было все описано и представлено правительству. И таковая сочиненная книга называемой Устав сочинялся и толмачился по-немецки в Черновцах с протоколами жителей монастырька более года. Потом кончивши Устав подали в Черновцах в июне месяце в 1841 году⁸. Дело пошло в ход, открываются противники, начинается война с сильными и правителями градов. Первый противник черновицкий волошский епископ Евгений приискал и от светских правителей губернского львовского референда Белявского, который дал Евгению слово ко уничтожению начатого дела. Вот и успели. Губерния налагает резолюцию и возвращает Устав подателям, что не принимается во уважение их просьба: получили отказ от Черновиц и губернии, чтоб больше не беспокоить правительство таковыми просьбами.

Потом отправляются в столицу Вену инок Павел и инок Алимпий, составляют просьбы ко всем министрам, называемые краткие промемории, составляют рекурс, являются на аудиенцию, прежде к министрам, потом к самому императору Фердинанду, подают лично рекурс и монастырский Устав и жалобу в рекурсе на губернию, что не приняла во уважение просителей и не довела до императора. Монарх полагает сигнатуру по настойчивости просителей, чтобы всюду не задержано было дело. Итак закипело везде и в губернии и в Черновцах, являются комиссии в монастырь по Высочайшему определению. Спрашивает комиссия всех в обществе: желают ли они себе епископа иметь, и монастырь и общество могут ли содержать, яко же обещались, не требуя от правительства никакой на то помощи, покажут ли фундус⁹ беспечной на предбудущее время? На все был ответ и фундус показывали, как сказать пословицею: из песку веревки вились, комар за вола представлен ко миссии. Кончивши все, по нашему желанию представлено было министерству, но губерния и паки много противилась, но преодолела высшая власть. Подписывает определение император – быть по прошению липованских монахов, признается монастырь и позволяется иметь своего верховного святителя. Итак Высочайше монастырь признать и в нем епископа независима иным религиям иметь, какого пожелают из-за границы привесть. Итак министерство выдало депутатам особый лист во вселенную; открыли путь в Европу, Африку, Азию и Сирию. Отправляются прежде в Черную гору обозреть тамошние церковные чины и о трепогружательном крещении, и потом следуют в Белград в Сербии; словом все славянские края объехали и везде смотрели, но к принятию желающего, духовной особы, препятствием послужили некоторые противности.

Потом поехали в Молдавию в ясскую митрополию, но и там хотя твердо крещение трехпогружательное наблюдается, но ко приятию духовной персоны желающего не нашлось, понеже число епископов очень малое, аще и тщательно искали начиная от Ясс и дальше. Наконец обратились за Дунай в направлении к самому Царьграду. Приехали в Тульчу и в Сарыкой¹⁰ и объявляют свое намерение до Царьграда и дальше тамошним казакам. Иосиф Семенович Гончаров¹¹, очень опытный по тамошней стороне, вручил им письмо к приятелям в Царьград, чтоб приняли сих странников как его самого. Явились в Седмихолм, нашли тех благородных людей, вручают письмо от Гончарова, открывают свою причину. И те люди как есть опытные, жители цареградские, родом с Польши, благородные, зашедшие от гнева России, и так как земляки с ними от той же русской власти укрывающиеся за границей, находят способного человека от стороны самой патриархии именем Константина Ефимовича г-на Огняновича, родом сербин с Баната. Открывают ему подробно свое дело и просят его, чтоб был им за толмача, и обходят везде в Царьграде церкви и службу, и самое крещение лично чтоб видеть. И вся сия своима очима обозревши, а наипаче самое нужное для них было видеть их крещение. И как будучи своима очима верно видевши и уверивши добре и так приступают к розысканию желающего лица еще не скоро. Но прежде поехали до Иерусалима, пристали в Бейруге, пошли чрез Ливанские горы видеть антиохийскую патриархию, которой сам патриарх жительетвует в Дамаске, именем Мефодий самых древнейших лет¹². Но скудость страны и нищета духовенства, и малое число христиан-духовенства, а наипаче епископов совсем почти и нет; аще крещение и добре наблюдается да епископов нет. Итак поехали до Иерусалима. Явились в патриархию в названии поклонников ко гробу Господню; но и там духовенства очень скудно, только в самой патриархии при церкви Воскресения Христова все почти духовенство находится, а на стороне более турок нежели христиан. Итак во Иерусалиме пробывши 10 дней, смотря по их нищете и звать некого, так предлагать и не начинали: свободных епископов не имеется во всей Сирии, а которые и живут и те служат при Воскресенской церкви. Наконец поехали во Египет чрез пустыню на верблюдах.

(За сие путешествие смотри особо есть выписано; оттоле спиши).

Из Египта вернулись в Царьград и начинают сватовство чрез вышесказанного Конст. Ефимовича Огнянов. – искать желающего жениха вдовствующей убогой Невесте; понеже в Царьград есть из кого и избирать: имеется до 20 архиереев, которые без всякой вины отставлены и невинно изгнаны от своих престолов. Между прочим находился и митрополит Амбросий. Итак показали ему всю причину между нами, за какие вины мы не можем совесть свою склонить к единомыслию с ними. Наконец решается митрополит Амбросий на все предлагаемое, чтобы патриарха констант. на отлучку не требовать яко не нужное. (И прочая тамо зри в самых настоящих актах, касающихся до митрополита Амбр.).

Сообщил П. Власов