Раздел 1. Этапы формирования теософии. Деятельность и письменные труды её основоположников.

Елена Петровна Блаватская родилась в 1831 г. в дворянской семье. Отец её, обрусевший немец, был военным, а мать, происходившая из знатного русского рода Долгоруких – довольно известной в свое время писательницой. Елена лишилась её в одиннадцать лет, после чего со своей сестрой Верой и братом Леонидом долго жила у бабки и деда по материнской линии. Впоследствии она вспоминала: «Жили в Саратове, когда дедушка был гражданским губернатором, а до того в Астрахани, где у него под началом было много тысяч (что-то около 8 000 или 10 000) калмыков-буддистов»²¹. Там она уже в раннем детстве познакомилась в какой-то степени с буддизмом махаяны.

В детстве Елена любила подолгу фантазировать вслух и рассказывать свои грёзы, казалось, не менее реальные для неё, чем настоящая жизнь. Сестра Елены впоследствии вспоминала, что она собирала в музее бабушки детей и там поражала их воображение рассказами о невероятных приключениях экспонатов в якобы бывших их прошлых жизнях с твёрдой уверенностью и убеждением очевидца, который твёрдо знает, о чём говорит²². Свойство это не исчезло с годами. По свидетельству двоюродного брата Елены С.Ю. Витте она «могла, смотря в глаза, говорить и рассказывать самые небывалые вещи, выражаясь иначе – неправду, и с таким убеждением, с каким говорят только те лица, которые никогда кроме правды ничего не говорят»²³.

Ещё одной важной стороной характера Елены было своенравие. Именно по причине его она в семнадцатилетнем возрасте в 1848 г. вступила в брак с сорокалетним Никифором Васильевичем Блаватским, вице-губернатором Еревана. В своей биографии Блаватской теософка Е.Ф. Писарева утверждает, что Елена вышла замуж за намного старшего её и нелюбимого человека чтобы «вырваться на волю» из уз предрассудков и этикета «высшего света»²⁴. Это объяснение явно не соответствует действительности: брак с человеком более высокого положения никак не мог освободить Елену от «высшего общества» с соответствующими нормами поведения. Тетя Блаватской Н.А. Фадеева свидетельствует, что у неё и не было столь серьезных соображений: причиной брака был легкомысленный характер девушки. Елену спровоцировала гувернантка, говоря, что при её характере вряд ли найдется мужчина, который согласился бы жениться на ней. Чтобы еще более усилить свои слова, гувернантка добавила, что «даже тот старый человек, над которым она так смеялась и называла “ощипанной вороной” (имеется в виду Н.В. Блаватский – Д. Д.), даже он не пожелал бы иметь её своей женой!»²⁵ Этого было достаточно, чтобы через три дня она добилась от него предложения. Об этом же писала сама Блаватская: «Я обручилась, чтобы отомстить моей гувернантке, даже не думая, что уже не смогу освободиться»²⁶. На самом деле расторгнуть обручение было вполне возможно, но Елена не хотела сделать этого из самолюбия: ведь тогда она стала бы посмешищем для родственников и знакомых.

Неоднократно пересказывая впоследствии историю своего брака, Елена Петровна с каждым разом увеличивала разницу в возрасте со своим супругом, пока генерал Блаватский не превратился в старого развратника, домогавшегося юной девочки. Так, давая в 1874 г. интервью американской газете, Блаватская заявляла: «Когда мне было шестнадцать лет, они выдали меня замуж за Н. Блаватского; он был губернатором Еривана. Только подумайте! Ему было семьдесят три, а мне шестнадцать»²⁷. На самом деле Никифору Блаватскому во время вступления в брак было сорок лет и разница в двадцать два года не была чем-то удивительным в то время. Родственник Блаватской по линии Долгоруких свидетельствует: «В этом [браке] нет ничего невозможного или необычного, мой собственный отец был на 35 лет старше, чем моя мать и их брак был заключён исключительно по любви»²⁸. Более того, отец самой Елены Блаватской был старше её матери на пятнадцать лет!

Через несколько недель после свадьбы в октябре 1848 г. Елена Блаватская бежала от мужа. Отец был согласен принять её обратно и даже послал за ней слуг, но Елена села на пароход и отправилась в Константинополь, чтобы отныне вести странствующую жизнь. Начиная с этого момента в биографии Блаватской выдумка и реальность становятся совсем трудноразличимы. Согласно рассказам самой Блаватской двадцать пять лет её жизни со времени побега от мужа до приезда в Америку представляли собой цепь необыкновенных событий – достаточно странных, чтобы вызвать недоверие, хотя и не совсем невероятных²⁹. Довольно редко навещая своих родных в России, Блаватская путешествовала по Европе, Азии, Северной и Южной Америкам. В её впоследствии составленную теософскую биографию входят: трёхдневное пребывание в пирамиде Хеопса, исследование магии у индейцев Канады и Соединенных Штатов в 1850 и 1851 гг., участие в революционных боях в Италии в 1867 г., где Блаватская получила, по её словам, ранение, перевод книг Чарльза Дарвина на русский язык, встречи с эзотериками в Египте, колдунами вуду и магами Мексики.

Средства на жизнь в этот период Елена Петровна добывала различными способами: небольшое денежное пособие высылал ей отец, а сама она зарабатывала, как рассказывала впоследствии, выступая в цирке наездницей, давая фортепианные концерты, торгуя страусиными перьями, а затем чернилами, наконец, проводя спиритические сеансы³⁰. При этом, как она признавалась позднее: «три четверти времени духи говорили и отвечали моими собственными – для успехов планов моих – словами и соображениями. Редко, очень редко не удавалось мне посредством этой ловушки узнавать от людей самых скрытных и серьёзных их надежды, планы и тайны. Завлекаясь мало-помалу, они доходили до того, что, думая узнать от духов будущее и тайны других, выдавали мне свои собственные»³¹. Иногда Блаватская воровала, ведь, как она писала, «обстоятельства и вечная борьба всей жизни моей … изощрила хитрость во мне, как у краснокожего индейца»³². Так однажды в Баден-Бадене Блаватская проиграла большое количество денег в рулетку и и восполнила нехватку средств заказной кражей, в чём хвастливо написала начальнику жандармского управления, не проявляя при этом какого-либо смущения и стыда, а даже гордясь ловким воровством. «Я – женщина без предрассудков и если вижу пользу какого-нибудь дела, то смотрю только на светлую его сторону» – откровенно признавалась она ему³³.

Впечатляющие неразборчивость и беспринципность Блаватской не принесли ей, однако, благосостояния – в конце 1872 г. она оказалась в Одессе без работы и почти без денег. В этой ситуации она предприняла попытку устроиться тайным агентом в III Охранное отделение (занимавшееся политическим сыском), написав 26 декабря письмо его начальнику. Не ограничившись этим, Елена Петровна явилась через несколько недель к начальнику Жандармского управления Одессы, вторично предложив свои услуги сыскного агента «за границею или в России», основанием для этого выставив то, что она «всегда чувствовала и на деле успешно применяла своё призвание к сыскной части»³⁴. По результатам встречи руководитель одесских жандармов охарактеризовал её в донесении начальнику отделения политического сыска следующим образом: «Госпожа Блаватская женщина бойкая, развитая, ловкая, живая, несколько эксцентричная и энергическая и обладает, как мне кажется, необходимыми для тайного агента качествами, если только окажется возможным положиться на добросовестность её намерений»³⁵.

Желание Блаватской стать международной агентессой несомненно связано внутренней логикой с её оккультной стезёй, ведь оккультизм и шпионаж психологически близки друг другу – и тот, и другой сулят тайное могущество³⁶. И даже приёмы деятельности оккультиста и шпиона, как показывает вышецитировавшееся письмо Блаватской – схожи. Однако, несмотря на развитые шпионские способности Елены Петровны, описанные ей в письме похождения были слишком двусмыслены и корыстно – беспринципны, чтобы на неё можно было положиться в качестве тайного агента спецслужбы Российской империи. Неудивительно, что руководство III Охранного отделения отвергло предложение Блаватской. 26 января 1873 года на прошения Блаватской была поставлена резолюция: «Оставить без последствий» то есть отказать в вербовке. Вскоре Блаватская опять выехала заграницу в поисках новых приключений. Через несколько месяцев она создаст главную авантюру своей жизни – Теософское движение³⁷.

Здесь нужно упомянуть о событии, по словам Блаватской, важнейшем в данный период её жизни – путешествии в одиночестве по Тибету и общении там в течение семи лет с махатмами. «Махатмы, учителя» – это сверхлюди, великие мудрецы, наставляющие избранных «эзотерическим знаниям». «Махатма – это тот, кто путём специальной подготовки и образования развил в себе такие высшие способности и достиг такого уровня духовного знания, которые станут доступны обычным людям лишь после бессчетного множества перевоплощений на пути космической эволюции»³⁸. Махатмы согласно теософии самоотверженно помогают людям развиваться, иногда для этого воплощаясь. Поэтому они называются основоположниками теософии «спасителями». Эти «спасители» образуют Белое братство, базирующееся в тибетских Гималаях. Гималайское Братство махатм, по словам Блаватской, избрало её, чтобы передать миру их учение и разгромить заблуждения спиритизма, с этими целями послав в 1873 году в США³⁹. Однако, как пребывание Елены Петровны в Тибете в 1850–60 годах, так и посланничество тибетских махатм мало соответствуют реальным фактам: в то время иностранцам доступ в Тибет был закрыт. Кроме того, в уже цитировавшемся выше письме Блаватской начальнику III отделения и непосредственной беседе с начальником жандармов Одессы она, показывая широту своей деятельности, хвастливо сообщает о многих странах, где она бывала, и среди них ни Индия, ни Тибет не упоминаются. А ведь это было бы в то время очень кстати для российской разведки – именно 1870-е годы были временем начала активной экспансии Российской империи в Центральной Азии. В то время в кругах российской политической элиты неоднократно составлялись проекты военного похода на Индию, а британская печать в свою очередь активно обсуждала связанные с этим опасения⁴⁰. Если бы Блаватская действительно каким-то сумела побывать в крайне труднодоступном для иностранцев Тибете и получать там знания на местных языках, это было бы настоящей находкой для спецслужб. Елена Петровна не могла этого не сознавать, ведь, как показывают её записи, она внимательно следила за политической коньюктурой. Наконец, если бы высшими духовными существами – махатмами действительно заранее планировалась проповедь Блаватской их учения, то опять-таки стала бы немыслимой попытка вербоваться в разведчики – «нелегалы».

На самом деле, как показали исследования П. Джонсона, Л. де Местра и А.И. Андреева, образы теософских махатм синтезированы Блаватской на основе ряда реальных прототипов. Зачастую они имеют собирательный характер: Блаватская в описаниях таинственных оккультных учителей человечества ловко и непринужденно, хотя и противоречиво описывает в рамках одного образа черты нескольких современных ей политическо – религиозных деятелей, смешивая их с впечатлениями от своего спиритического духообщения⁴¹.

Достоверно известно то, что к 1873 году Е.П. Блаватская, уже как минимум несколько лет занимавшаяся распространением спиритизма и спекуляциями на медиумических сеансах, о чём она честно признаётся в письме начальнику одесского политического сыска, оказалась, что называется, «на мели». Все затеи провалились, в российскую разведку, несмотря на усилия, её не взяли. Это было бы полным жизненным фиаско почти для любого человека, но только не для такой авантюристичной особы, какой была Елена Петровна Блаватская. Летом 1873 года Блаватская из Одессы уехала в Париж и там села на пароход в США со средствами, достаточными лишь для оплаты проезда. Оказавшись в Нью-Йорке практически без средств к существованию, она была вынуждена поселиться в женском рабочем общежитии, с трудом сводила концы с концами, зарабатывая шитьем кошельков и салфеток для вытирания чернильных перьев, до тех пор пока не получила небольшое наследство от отца. Вскоре было растрачено и оно. Но вот для Елены Петровны наступил судьбоносный момент – в октябре 1874 г. состоялась встреча с Г.С. Олькоттом. Это произошло в селении Читтенден (штат Вермонт, США), где Олькотт тогда занимался исследованием спиритических феноменов.

Генри Стил Олькотт (Olcott) родился в 2 августа 1832 г. в городе Ориндж (штат Нью-Джерси, США). В молодости он занимался сельским хозяйством, написав даже руководство по выращиванию заменителей сахарного тростника «Сорго и имфей» («Sorghum and Imphee»). Потерпев неудачу в создании «Школы фермера» в г. Уэстчестере (штат Нью-Йорк, США), с 1859 г. Олькотт стал работать редактором в сельскохозяйственном разделе издания «Нью-Йорк трибьюн» («New York Tribune») и опубликовал ещё две книги по сельскому хозяйству. С началом Гражданской войны в США Олькотт вступил в армию Севера, но вскоре заболел дизентерией и был демобилизован в чине полковника. После этого с 1862 г. он шесть лет работал уполномоченным Военного департамента США, а затем стал заниматься частной адвокатской практикой в Нью-Йорке. Профессиональная деятельность не давала ему удовлетворения, а семейная жизнь, несмотря на рождение четверых детей, окончилась разводом. В связи с этим Олькотт увлекся спиритуализмом, интерес к которому появился у него еще в юности⁴². В июле 1874 г. Олькотт купил свежий номер популярной спиритуалистской газеты «Баннер оф лайт» («Banner of Light»), в котором была напечатана статья о паранормальных феноменах на ферме семейства Эдди в селении Читтенден (штат Вермонт, США). После относительного спада популярности в 1860-е годы, спиритуализм в Америке вновь переживал период возрождения, и в читтенденские явления вызвали немалый интерес. Полковник решил съездить туда, чтобы на них посмотреть. В августе и сентябре 1874 г. он посетил ферму несколько раз, о чем опубликовал статьи в газетах «Нью-Йорк сан» («New York Sun») и «Нью-Йорк график» («New York Graphic»).

В Читтендене некая Мэри Эдди обладала даром ясновидения и передала своим детям целый набор паранормальных способностей, в том числе левитацию и умение материализовывать духов. Они нашли им выгодное применение, начав устраивать регулярные публичные спиритуалистические спектакли на ферме, на которые собиралось порой до тридцати зрителей, в числе которых был и Олькотт. В один из визитов на ферму Эдди 14 октября 1874 г. он встретил Е.П. Блаватскую. Она польстила Олькотту, сказав, что заинтересовалась читтенденскими феноменами благодаря его статьям в «Дэйли график», а затем стала демонстрировать свое спиритическое могущество, взяв в свои руки контроль над феноменами на ферме Эдди. В ходе очередного сеанса она вывела на сцену собственную группу материализовавшихся духов, среди которых были: дядя Блаватской, её две русские служанки, персидский купец, курдский воин и другие. Это очень впечатлило Олькотта и отныне он стал преданнным сотрудником Блаватской.

С фермы Эдди Блаватская и Олькотт вместе отправились в Нью-Йорк. Поначалу они жили порознь, но полковник проводил в гостиной Блаватской всё свободное время. Апартаменты Елены Петровны, прозванные ей самой буддийским монастырём – «ламасери», часто становились местом собраний «самых странных и оригинальных людей Нью-Йорка», желавших обсудить оккультные вопросы. Очевидец, посещавший тогда гостиную Блаватской, вспоминал впоследствии, что при наличии подходящих слушателей она могла часами рассуждать на разные темы «с самым авторитетным видом». Далеко не все соглашались с эксцентричными вещаниями Елены Петровны, но некоторые готовы были стать её учениками⁴³. В марте 1875 г. Олькотт получил необычное письмо. Оно было написано золотыми чернилами на зеленой бумаге, вложено в черный конверт и подписано учителем Туититом Беем из некоего египетского оккультного братства «Луксор». Туитит Бей предложил полковнику стать его учеником под непосредственным руководством Блаватской, которая уже знала об этом предложении и сопроводила его своей объяснительной запиской. Письмо Олькотту было первым из множества подобных посланий, которые после стали весьма часто приходить разным людям, связанным с Теософским обществом. Блаватская называла её сама «материализацией» и говорила, что они передаются от учителей «посредством некоторого вида психологического телеграфа… Существует, так сказать, некая электромагнетическая связь на психологическом плане между Махатмой и его челами (то есть учениками – Д. Д.)»⁴⁴, с помощью которой пишется такое письмо. Согласно Блаватской махатма привлекает внимание ученика при помощи оккультного колокольчика, затем посылает ему свои мысли и тот записывает их на бумаге. «Мне необходимо разглядеть в астральном свете факсисмиле послания и по этой астральной матрице я “осаждаю” его на бумагу»⁴⁵. Хотя «махатмы очень редко пишут свои письма обычным путём»⁴⁶, иногда их письма появлялись на столе уже написанными, иногда падали с потолка, как казалось, без всякого человеческого вмешательства. Многие небезосновательно подозревали Блаватскую в инсценировке ряда этих «чудес» – о скандале, связанном с ними, речь пойдёт ниже. В сопроводительной записке к первому письму учителей Олькотту Блаватская выражала уверенность, что полковник оценит всю важность этого письма, и одновременно предостерегала его: «Подумайте, Генри, прежде чем бросаться очертя голову… Пока еще есть время, вы можете отказаться. Но если вы сохраните письмо, которое я вам посылаю, и согласитесь на слово “неофит”, вы влипли, дружище, и обратной дороги уже не будет»⁴⁷. К тому времени полковник уже горячо желал встать на оккультный путь и принял предложение Туитита-Блаватской, как видно, не придав должного значения грозному предупреждению.

Обращение Олькотта стало началом осуществления замысла Блаватской о широком распространении своих оккультных идей. Для этого необходимо было облечь доктрину, якобы полученную от учителей – махатм, в письменную форму и представить её последователей духовной элитой, создав из них организацию. По существу была поставлена задача воплотить в реальность свою замену Библии и Церкви, как это и бывало обыкновенно в сектантских движениях. И вот в 1875 г. Блаватская взялась за написание книги «Разоблачённая Изида» (Блаватская в одном из писем прямо называет «Разоблачённую Изиду» «библией теософов»)⁴⁸. Способ написания своего «священного писания» Блаватской явно был подсказан уже бывшими прецедентами в мире оккультного сектантства Америки XIX века. Так, на первом заседании Теософского общества известный спиритический автор Эмма Хардинг-Бриттен (Hardinge Britten), рассказала присутствующим, в том числе и Блаватской, о грядущей публикации своей новой книги «Искусство магии» («Art Magic», вышла в 1876 г.)⁴⁹. Хардинг-Бриттен заявила, что подлинный автор книги – оккультный адепт «шевалье Луис» (chevalier Luis), для которого она была лишь переводчиком и секретарём – стенографисткой. Когда книга вышла из печати, данные претензии были встречены с большим скептицизмом. Один обозреватель отметил, что автор книги – несомненно сама Хардинг-Бриттен и она представляет собой «перефразировку книг, доступных каждому студенту даже с ограниченными возможностями». Были определены реальные источники «Искусства магии». Ими оказался ряд общедоступных книг того времени по оккультизму: Еннемозера «История магии» (Ennemoser «History of magic»), Хоувита «Сверхъестественное» (Howitt «Supernatural»), Салверта «Философия магии» (Salverte «Philosophy of Magic»), Дженингса «Розенкрейцеры» (Jennings «Rosicrucians»). Несмотря на это, Олькотт, приобретший «Искусство магии», был очень впечатлён им⁵⁰. В свою очередь для Блаватской выход книги Э. Хардинг-Бриттен и восторг Олькотта послужил мощным стимулом – ей тоже захотелось написать яркий оккультный труд. После выхода «Искусства магии» Елена Петровна активно занялась написанием своего опуса. Если помнить о прототипе, неудивительно, что труд Блаватской постигло то же разоблачение в плагиате, что и «Искусство магии» – источники его были аналогичными. Но не только источники, а также и представления о мире, человеке, отражённые в «Искусстве магии», были во многом заимствованы в «Разоблачённую Изиду». Важные доктринальные заимствования в «Разоблачёную Изиду» были сделаны также из писаний близкого по убеждениям к Хардинг-Бриттен Паскаля Беверли Рэндольфа (Randolph), видного американского идеолога реформированного спиритуализма, розенкрейцера и сексуального мага, покончившего жизнь самоубийством в год основания Теософского общества⁵¹.

Образ написания «Разоблачённой Изиды», очевидно, была вдохновлён ещё одним важным примером из среды американского сектанства – «Книгой Мормона» Джозефа Смита. Подобно «Книге Мормона», согласно утверждениям Блаватской и Олькотта, части «Разоблачённой Изиды» появлялись из потустороннего мира. После ночного сна Блаватская подходила утром к столу и будто бы обнаруживала стопки бумаги в десятки листов, исписанные неизвестной рукой. Иногда махатмы овладевали её телом и писали рукой «матери теософии». В таких случаях Олькотт наблюдал радикальные изменения в почерке Блаватской. Кроме того, она утверждала, что получила доступ к потусторонней «астральной библиотеке», откуда черпала необходимые для книги материалы. Вначале Блаватская хотела её назвать «Ключ к таинственным вратам» («Skeleton Key to mysterious Gates»), что отражено в частности в письме А. Аксакову от 20 сентября 1875 г⁵². Затем книга была переименована в «Покров Изиды» («The Veil of Isis»), и первый её том вышел с этим названием. Однако издатель Д.В. Боутон (Bouton) письмом от 8 мая 1877 г. известил Блаватскую, что в Англии уже опубликована другая книга с таким же названием, после чего произведение Елены Петровны ещё раз поменяло название на «Разоблачённая Изида» («Isis Unveiled»), с которым оно и вышло в 1878 г.⁵³

«Разоблачённая Изида» – это изложение оккультных концепций. Она разделена на две части под названиями «Наука» и «Теология». Первая часть начинается с критики дарвинистов, которые обвиняются в том, что изучают лишь законы, управляющие материальным миром. Блаватская утверждает, что в природе есть и другие законы, известные лишь оккультистам, и что эти законы также должны быть предметом изучения. Во второй части «Разоблачённой Изиды» сравниваются различные религиозные учения: буддизм, брахманизм, гностицизм, каббала и другие. Блаватская приходит к выводу, что древнейшими, изначальными из них являются буддизм и брахманизм и, по сути, они представляют собой одну религию, отличаясь только терминами и способами изложения одних и тех же знаний. Эти и другие утверждения подобного рода вызвали заслуженную резкую критику ученых, в частности Макса Мюллера, одного из крупнейших востоковедов того времени. В своей работе «Эзотерический буддизм» он обращает внимание на то, что Блаватская в принципе не имела языковых инструментов, чтобы найти в сокровищницах мировых священных писаний какие-то доселе сокрытые ценности – её ошибки в цитировании с санскрита, греческого и латинского до смешного грубы. Выражаясь образно, Мюллер говорит, что Блаватская – это женщина, которая думает, что она может летать, не имея для того крыльев, даже таких, какие были у Икара: «Её книга, называющаяся “Разоблачённая Изида”, в двух томах больше, чем 600 страниц каждый, ощетинившаяся примечаниями и ссылками на всяческие авторитеты, как стоящие, так и нет, свидетельствует об огромном количестве проделанной тяжелой работы и неверно направленной изобретательности. Указывать её грубые ошибки можно бесконечно»⁵⁴.

Обесценивает содержание «Разоблачённой Изиды» и её плагиативный характер. Всеволод Соловьёв отмечает: «Человеку, не знакомому или мало ещё знакомому с предметом, конечно, легко и даже неизбежно покажется, что автор во всяком случае, обладает большими познаниями, большой учёностью. Но разочарование наступает весьма скоро по мере ознакомления с литературой предмета, с действительно учёными оккультистами и каббалистами … я познакомился с сочинениями разных каббалистов и оккультистов и яно увидел, как может увидеть всякий, что “учёные” сочинения Елены Петровны – компиляция, сделанная без всякой системы, главным образом по французским источникам»⁵⁵. Американский исследователь Уильям Коулман, проанализировав «Разоблачённую Изиду», нашёл в ней около двух тысяч неуказанных заимствований из книг других авторов. Он выявил, что в «Разоблачённой Изиде» «цитируются со ссылками примерно 1400 книг, но на самом деле автор всё это скопировал из 100 книг, дав ссылки ещё на 1300 книг». В «Изиде» содержится около 2100 цитат и соответствующих ссылок на книги, которые на самом деле были процитированы по вторичным источникам, а не оригиналам. Из этого числа только 140 имеют правильные ссылки на те вторичные источники, из которых Блаватская их взяла. Остальные цитаты оформлены так, чтобы создать видимость того, что автор читал и использовал оригиналы, тогда как на самом деле это было не так. Многочисленные читатели «Разоблачённой Изиды», а впоследствии также «Тайной доктрины» и «Теософского словаря» были введены в заблуждение. Обманным образом создавалась видимость, что Блаватская прочитала очень много, обладает обширной эрудицией, «на самом деле её круг чтения очень ограничен, и она глубоко невежественна во всех областях знания»⁵⁶. В частности ряд цитат в «Изиде» из мистиков прежних времён: Парацельса (Paracelsus), ван Гельмонта (Van Helmont), Кардана (Cardan), Флада (Fludd), Гафареля (Gaffarel) и других были взяты не из оригиналов. Все они были скопированы из книг, содержащих цитаты из произведений этих авторов. Таким же образом дело обстоит с её цитатами из Иосифа Флавия, Филона Александрийского, Оригена, Климента Александрийского, Тертуллиана, Евсевия Кесарийского, святого Иустина Мученика, священномученика Иринея Лионского , классических авторов древности: Гомера, Овидия, Горация, Виргилия, Платона, Плиния и многих других. Вот перечень книг, из которых Блаватская при написании «Разоблачённой Изиды» осуществляла плагиат более всего⁵⁷:

Как видно из списка, это приемущественно спиритические, масонские книги и книги по магии. Проверка указанных Коулманом скрытых заимствований, предпринятая американским исследователем Брюсом Кэмпбеллом, подтвердила их⁵⁸. Таким образом, Блаватская обманывала, утверждая своё знание громадного количества книг, цитируемых в «Разоблачённой Изиде». Этот факт говорит также о том, что махатмы, по вдохновению которых была написана «Изида», вовсе не обладают сверхмудростью.

Не только научная несостоятельность и плагиативный характер содержания обесценивают построения Блаватской. Подобно «Книге Мормона», которую писатель Марк Твен назвал «хлороформом на бумаге», труд Блаватской – большая по объёму, но в целом скучная, путанная, бессвязная книга. Американское издание «Спрингфильд рипабликен» («Springfield Republican») охарактеризовало книгу в своей рецензии как «большое блюдо объедков»⁵⁹, а выдающийся отечественный философ Владимир Соловьёв отозвался о ней так: «систематичность и последовательность мышления отсутствуют вполне. Более смутной и бессвязной книги я не читал во всю свою жизнь»⁶⁰. У его брата, известного писателя и исследователя оккультизма Всеволода Соловьёва «Изида» оставила аналогичное впечатление: «Системы никакой и, в конце концов, полнейшая беспорядочность, настоящая каша»⁶¹. И это закономерно. Ведь, как свидетельствует в своих воспоминаниях о Блаватской Олькотт: «она работала без определенного плана... Они (идеи) приходили хаотичным бесконечным потоком … каждый параграф полностью завершался независимо от предыдущего или последующего»⁶². Путаность, бессвязность и ложность построений «Разоблачённой Изиды» были столь вопиющими, что их частично вынуждена была признавать и сама Елена Петровна. Незадолго до смерти она писала, что в «Изиде» множество неверных цитат, она содержит бесполезные повторы, крайне раздражающие отступления от темы и множество грубых ошибок. Работа «не имеет в себе системы; как заметил один мой друг, она выглядит, поистине, как масса параграфов, независимых и не имеющих между собой связи, которые будучи сильно перетряхнуты в корзине для бумаг, затем вынуты наугад и опубликованы»⁶³. Неужели всемогущие сверхмудрецы махатмы не могли помочь ей должным образом в осуществлении их плана? Тогда они вовсе не те, кем они представляются Блаватской!

Во время работы над «библией теософов» Блаватская принялась обдумывать создание и своего суррогата Церкви. Теософское общество появилось 7 сентября 1875 г., когда некий Джордж Фельт (Felt) читал лекцию на квартире у Блаватской собравшейся у неё группе интересующихся оккультными явлениями. Лекция Фельта называлась «Забытый канон пропорций египтян» и была посвящена математической формуле, которой пользовались древние для планировки строений, в частности египетских пирамид. Фельт утверждал, что эта формула была известна только посвященным, положившим её в основу эзотерической оккультной науки, и теперь он хочет данную формулу найти. Присутствовавший каббалист Пэнкоуст (Pancoast) спросил Фельта, можно ли использовать эту формулу для призывания духов, на что тот ответил положительно. Завязалась оживленная дискуссия о вызывании духов, во время которой Г. Олькотт, посоветовавшись с Блаватской, поднялся и произнес речь. Суть её состояла в том, что все эти идеи настолько интересны, что следует организовать общество для их изучения. Все присутствующие единодушно проголосовали за его предложение. Члены новосозданной организации выбрали руководителей. Один из них, Уильям Джадж (Judge), предложил избрать президентом полковника Олькотта. Олькотт в качестве ответной любезности выдвинул на пост секретаря общества кандидатуру Джаджа. Оба предложения были приняты. Д. Фельта выбрали вице-президентом.

Вскоре новосозданное общество присвоило себе название – Теософское общество (Theosophical Society) и обозначило программу своей деятельности. Спустя одиннадцать лет после основания общества Блаватская писала о «Первой программе Теософского общества»: «чтобы не оставалось места никакой неясности, членам Теософского общества необходимо напомнить о его становлении в 1875 году … Общества, чьи задачи были определены следующим образом. 1. Всеобщее Братство. 2. Отсутствие различия между членами по национальности, вероисповеданию и социальному положению… 3. Изучать философию Востока и особенно индийскую, постепенно в различных печатных трудах знакомить общественность с экзотерическими религиями в свете эзотерических учений. 4. Противодействовать материализму и богословскому догматизму любыми возможными способами, демонстрируя существование в природе оккультных сил, неизвестных науке, и наличие психических и духовных сил в человеке»⁶⁴. В этом описании, как и вообще весьма часто, Блаватская грубо искажает факты. При основании общества задачи, позднее обозначенной первой, поставлено не было. Она появилась впервые спустя три года в «Послании Теософского общества» 1878 года. Именно тогда лозунг «братства человечества» был заявлен, притом сразу в качестве первоcтепенного.

Важное изменение в уставе Теософского общества было обусловлено серьёзными причинами. Одной из них было влияние на становление теософии масонства. В ноябре 1877 г. Блаватскую приняли в лондонскую масонскую ложу по обряду, который был создан специально для женщин: впоследствии, когда некоторые попытались усомниться в истинности её посвящения, Блаватская опубликовала свой масонский диплом⁶⁵. Первая задача теософского общества повторяет содержание первого пункта главы «Об обязанностях франкмасона» масонской «Новой книги конституций» Андерсона⁶⁶.

Ещё одной важной причиной изменения устава общества было то, что его основатели Блаватская и Олькотт решили отправиться в Индию. К этому их подвигли трудные обстоятельства. Несмотря на определённую популярность «Разоблаченной Изиды», Теософское общество прозябало, причиной чему были в большой степени сами его создатели. Первым разочарованием стала неспособность Д. Фельта выполнить свои обещания. Олькотт впоследствии вспоминал, что с большим трудом уговорил его прочитать еще две лекции, но никаких значительных оккультных феноменов кроме «помахивания исчезающего хвостика элементала» (согласно теософии «элементалы» – существа из духовного мира – Д. Д.) теософам он так и не показал. «Е.П.Б. (тремя инициалами по английскому обычаю Блаватскую кратко называли близкие ей люди – Д. Д.), которая в то время день и ночь трудилась над своей первой книгой “Разоблачённая Изида”, вскоре отказалась даже посещать наши собрания, не говоря уж о том, чтобы показать хотя бы самый маленький феномен»⁶⁷. Поэтому за два года после основания Теософского общества большинство первоначальных членов покинуло его ряды, а новых присоединилось очень мало. К концу 1878 г. основатели остались почти в одиночестве. Книга Олькотта о его исследованиях спиритизма «Люди с того света» («People from the Other World»), опубликованная в 1875 г., не имела успеха, денег не хватало. И вот Блаватская с Олькоттом придумали выход из положения – поехать в Индию.

Индия не случайно привлекла внимание основоположников теософии. Ещё XVII-XVIII веках в западневропейском эзотеризме стало происходить постепенное смещение приоритетного интереса от герметическо – египетского материала к индийскому. В 1618 г. Генрих Нойгуз опубликовал трактат на латинском языке, в котором утверждал, что розенкрейцеры перебрались в Индию и именно поэтому они столь неуловимы. В последующие два столетия представления об Индии как стране исконной сокровенной мудрости получили на Западе большое распространение⁶⁸. Основоположники теософии активно включились в этот «тренд», для начала завязав переписку с индийским неоведантистским обществом «Арья Самадж» («Arya Samaj»), возглавлявшимся свами Даянандой Сарасвати (Dayananda Sarasvati). Не долго думая, не разбираясь подробно в его учении, они скоро провозгласили заочное объединение Теософского общества и «Арья Самадж» под водительством Даянанды⁶⁹. Кстати этому, согласно Блаватской и Олькотту, «учителя» категорично повелели срочно переезжать в Индию. Однажды вечером один из «учителей» будто бы явился ему. На этот раз он был не из Луксора, а Индии. Посетитель положил руку на голову полковника и сообщил, что в его жизни настал решающий момент: ему надлежит уехать в Индию и совершить там выдающуюся работу на благо человечества. Более того, «учителя» предостерегли Олькотта и Блаватскую: если они немедленно, в декабре 1878 г. не покинут Нью-Йорк, на них обрушатся оккультные несчастья. Над компаньонами действительно нависла реальная угроза, правда иного рода – от требующих возврата долгов кредиторов. Блаватская получила американское гражданство и вскоре они с Олькоттом сели на корабль в Индию. Последний получил от правительства США дипломатический паспорт и рекомендательное письмо к индийскому консульству Соединённых Штатов Америки.

Блаватская и Олькотт достигли берегов Индии в середине февраля 1879 г. На пристани Бомбея общество «Арья Самадж» приготовило им торжественную встречу, с музыкой, цветами и слонами. В свою очередь теософская пара сразу стала подчёркнуто показывать свои симпатии к Индии – в знак этого Олькотт тотчас по прибытии поцеловал индийскую землю. Однако, несмотря на это, отношения теософов с «Арья Самадж» быстро испортились. Одной из причин этого было то, что основатели Теософского общества столь же симпатизировали индуизму, как и буддизму. В мае 1880 г. Блаватская и Олькотт ездили на Цейлон, где оба приняли участие в «панча шила» – обряде вступления в буддизм. Олькотт выступил на нескольких публичных митингах в защиту буддизма, поддержал требование развития буддийской системы образования, а в июле 1881 г. опубликовал «Буддийский катехизис» («The Buddhist Catechism») своего авторства. Все это заигрывание с буддизмом было неприемлемо для «Самаджа» ревновавшего о восстановлении позиций индуизма.

Ещё одной причиной скорого отвержения обществом «Арья Самадж» теософии была демонстрация Блаватской «оккультных феноменов». В бомбейском доме, где она остановилась, начали происходить необычные явления: на цветочной клумбе внезапно появлялись брошки, из воздуха возникали чашки, без видимого источника звука вдруг начинала играть музыка. Эти феномены Блаватская использовала для приобретения авторитета себе и проповедуемому ей учению. Однако увлечение сверхъестественными трюками противоречило традиционно критическому отношению духовной практики индуизма – йоги, к использованию оккультных сил для произведения впечатления на окружающих. Кроме того, многие феномены Блаватской оказались и вовсе фальшивыми. К примеру, брошка, «чудесно» появившаяся однажды на клумбе у дома Блаватской, как выяснилось, была отдана в залог неким жителем Бомбея, а Елена Петровна её выкупила. Всё это привело к решительному разрыву «Арья Самадж» с теософией. Его руководитель Даянанда Сарасвати опубликовал воззвание ко всем членам общества, предостерегавшее их от контактов с теософами как «атеистами, лжецами и эгоистами»⁷⁰.

Ещё до этого знаменательного разрыва феномены Блаватской заинтересовали некоторых индийских англичан, и она получила доступ в их круг. Таким образом Елене Петровне удалось приобрести связи и влиятельные знакомства. Альфред Синнетт (Sinnett) и Алан Хьюм (Hume) стали двумя наиболее ценными для теософии представителями «высшего света» Британской Индии. А. Синнетт был в то время редактором алахаббадской газеты – «Пионер» («The Pioneer»). Он вместе с женой увлекся спиритическими сеансами и явлениями духов, через это заинтересовавшись теософией. В декабре 1879 г. Олькотт с Блаватской гостили дома у Синнеттов в Симле и между ними сложились дружеские отношения. Находясь под впечатлением феноменов Блаватской, А. Синнет описал их в книге «Оккультный мир» («Occult world»). Алан Хьюм был знакомым Синнета. Он служил офицером в англо-индийской армии, а потом перешёл на гражданскую службу, где поднялся до поста секретаря правительства Индии. Менее доверчивый, чем Синнетт, Хьюм, однако, тоже был заинтригован Блаватской и её таинственными учителями – махатмами.

Чтобы привлечь Синнетта и Хьюма к теософии Блаватская организовала переписку между ними и двумя махатмами – Морией и Кут Хуми. Переписка продолжалась с 1880 по 1884 год, многочисленные ответы учителей на вопросы Синнетта и Хьюма были полностью опубликованы лишь через сорок лет (в 1923 г.) в виде книги под названием «Письма махатм к А.П. Синнетту» («The Mahatma Letters to A.P. Sinnett»)⁷¹. Зато почти сразу же после появления «Писем махатм» А.П. Синнетом на основании их содержания была составлена и издана книга «Эзотерический буддизм» («The Esoteric Buddhism»). Послания от Мории и Кут Хуми приходили вышеописанным способом «электромагнетического телеграфа». Иногда письма Синнета и Хьюма возвращалось к ним с пометками, сделанными рукой учителей, однако в стиле, свойственном самой Блаватской. И это не удивительно. Через много лет в посмертно опубликованной автобиографической книге «Ранние дни теософии в Европе» А. Синнет признался: «Письма не были в начале тем, чем я их считал – письмами, действительно написанными учителем, а затем посланными оккультным способом мадам Блаватской или подброшенными где-то в доме, где я их находил. Они … в большинстве случаев, если не всегда, были диктовками компетентному писцу, обладающему способностью яснослышания и таким писцом обычно была мадам Блаватская»⁷². Да и сама Елена Петровна в «Тайной доктрине» вполне ясно говорит, что автором «Писем» являются не столько махатмы, сколько она сама: «Писательница настоящего знала все, что “обнародовано” в “Эзотерическом буддизме” и гораздо больше, многие годы раньше, чем это стало её долгом передать малую часть Тайной Доктрины двум европейцам, одним из которых был автор “Эзотерического буддизма” (А. Синнет)»⁷³.

Вскоре после своего появления теософский «Эзотерический буддизм» был подвергнут учёными востоковедами жёсткой критике. Один из них, Т.В. Рис-Дэвидс, «патриарх западной буддологии»⁷⁴, писал: «Одна из книг о теософии была названа “Эзотерическим буддизмом”. Для меня так и осталось загадкой, почему автор её выбрал это странное название для своего сочинения, тем более что эта книга не касается ничего эзотерического и не подходит под название “буддизм”»⁷⁵. Рис-Дэвидс выражает сожаление, что неуместное название привело к смешению подлинного буддизма с очень сомнительным учением, представляющим собой «реакцию полукультурных умов против грубого материализма, в состав которого входят исторические ереси самого поразительного свойства»⁷⁶. Аналогичное заключение сформулировал и Макс Мюллер. Поскольку «Эзотерический буддизм» является преимущественно произведением самой Блаватской, она стала защищать его, заявив, что с названием книги произошла ошибка, оно якобы было неправильно понято. Ошибка якобы возникла из-за «неверного понимания истинного смысла названия прекрасного труда Синнетта “Эзотерический буддизм” (“Esoteric Buddhism”), последнее слово в названии которой следовало бы писать с одной, а не с двумя буквами “d”, так как имелся в виду “будхизм”, производное от слова “бодхи” (разум или мудрость), а не буддизм, религиозная философия Гаутамы (with one, instead of two, d"s, as then Budhism would have meant what it was intended for, merely “Wisdomism” (Bodha, bodhi, “intelligence”, “wisdom”) instead of Buddhism, Gautamás religious philosophy)»⁷⁷. В «Тайной доктрине» она разъясняет подробнее: «“Эзотерический буддизм” (“Esoteric Buddhism”) явился прекрасным трудом с очень неудачным названием, хотя название это означало то же, что и название настоящего труда – “Тайная доктрина” … справедливости ради, я должна добавить, что “Эзотерический буддизм” (“Esoteric Buddhism”) был представлен мне в законченном виде и я была в полном неведении, каким образом автор намеревался писать слово “будхизм” (Budhism). Ответственность за эту ошибку падает на тех, кто первыми привлекли общественное внимание на эти темы и не позаботились указать разницу между “буддизмом” (Buddhism), религиозной системой этики, проповеданной Владыкою Готамою и названной по его титулу Buddha – Озаренный – и “будизмом” от Budha – Мудрость или Знание – способность познавания, от санскритского корня budh – знать (Buddha, the “Enlightened” – and “Budhism”, from Budha, Wisdom, or Knowledge (Vidyâ), the faculty of cognizing, from the Sanskrit root Budh, to know)… Избежать это печальное недоразумение было легко: нужно было с обоюдного согласия лишь изменить правописание слова и писать “будизм” вместо “буддизм” (“Budhism”, instead of “Buddhism”)»⁷⁸. Эти оправдания не могли развеять скептицизма востоковедов, ведь, как отмечал Макс Мюллер, санскритский корень «budh» в той грамматической форме, в которой он употреблён в названии книги, должен иметь именно форму «buddh»⁷⁹. Знаменитый британский учёный видел в прецеденте с названием произведения проявление только лишь невежества Блаватской в санскритской грамматике. Однако есть свидетельство, говорящее о сознательной лживости псевдолингвистических оправданий Блаватской – письмо Г. Олкотта редактору «Индиан спектэйтор», написанное 29 мая 1878 г. в Нью-Йорке, то есть за несколько лет до выхода «Эзотерического буддизма», когда не было нужды оправдывать его название. Из него ясно, что на самом деле никакой ошибки с названием, о которой пишет Блаватская, не было: «We understand Buddhism to really mean the religion of Bodh or Buddh [Wisdom] – in short, Wisdom-Religion … we understand it, Sakkya Muni taught the pure Wisdom, or “Buddh” Religion, which did antedate the Vedas»⁸⁰. Как видно, здесь значение «мудрость» – «Wisdom» усваивается именно слову «Buddh» – оно отождествляется с учением Будды Шакьямуни и теософией как якобы его истинной наследницей. Это же видно из предисловия к «Эзотерическому буддизму» А. Синнета. В действительности основоположники теософии считали, что теософия является истинным «Buddhism» именно с двумя «d». Оправдания же Блаватской по поводу названия «Эзотерического буддизма» являются одной из её плохо состряпанных фальсификаций (об этом также говорит тот факт, что и впоследствии до сих пор данная работа Синнета издаётся теософами под первоначальным названием «Esoteric Buddhism», а не «Esoteric Budhism»).

Фальсификация с названием «Эзотерического буддизма» зиждилась на ещё более масштабной фальсификации его первоисточника – «Писем махатм». Происхождение их, как мы видели выше, крайне сомнительно. Содержание их также носит обманный характер. Так, в «Письмах» множество выдержек из священных буддистских книг, подразумевающих их перевод махатмами с оригиналов на санскрите, тибетском, китайском языках и пали. У. Коулман проследил происхождение цитат из священных буддистских книг в доступных ему «Письмах махатм». Все они оказались скопированными из современных Блаватской английских переводов этих книг, включая даже примечания и объяснения английских переводчиков. Главным образом они были взяты из перевода с китайского языка работы Била «Катена буддистских писаний». В ряде других мест, где автор «Писем махатм» собственными словами излагает буддистские термины и идеи, Коулман обнаружил, что текст скопирован почти слово в слово из книги Т.В. Рис-Дэвидса «Буддизм» («The Buddhism») и нескольких других европейских публикаций. Все буддийские идеи и термины «Писем» и «Эзотерического буддизма» были скопированы с современных английских переводов, включая подчас даже примечания и объяснения переводчиков. При этом употреблённые махатмами термины на санскрите и тибетском языке «почти все использовались в нелепо ошибочной и абсурдной манере. Автор тех писем был ignoramus в санскрите и тибетском языке; погрешности и грубые ошибки в словах из этих языков точно соответствуют известному невежеству мадам Блаватской»⁸¹.

Более детальный анализ всех «Писем махатм» А.П. Синнету и А.О. Хьюму стал возможен после опубликования в 1923 году их полного корпуса. Исследование, предпринятое Гарольдом и Уильямом Хэар (Harold, William Hare) показало, что английский язык «Писем» несет характерные черты самой Блаватской: насыщен французскими выражениями и английскими кальками французских выражений (в XIX веке в русских дворянских семьях из иностранных языков преимущественно изучали французский), изобилует многочисленными ошибками в пунктуации, орфографии и грамматике английского языка (в одном из писем – 70 орфографических ошибок), характерен американизмами (след пребывания Блаватской в США), в «Письмах» присутствуют итальянские словечки (подхваченные, видимо, во времена революционной деятельности Блаватской). Вместе с тем исследование Хэар подтвердило выводы У. Коулмана: собственно индийские священные буддийские тексты автор писем знает плохо, цитируют их с ошибками и искажениями, переходящими в грубые фальсификации. Зато махатмы оказались способны точно воспроизвести двадцатичетырёхстрочный пассаж из современного им спиритуалистического журнала, выдав его за свой! Это вызвало возмущение подлинного автора текста – Генри Киддла и Блаватской с Синнетом пришлось весьма неуклюже оправдываться в плагиате⁸².

С октября 1879 г. начал издаваться первый и основной печатный орган Теософского общества – журнал «Теософист» («The Theosophist» – выходит по настоящее время), редактором которого стала Блаватская. В мае 1882 г. в местечке Адьяр, близ большого индийского города Мадрас (ныне Ченнай) Теософским обществом было куплено поместье, куда в конце года переехала его штаб-квартира (она находится там и доныне). В феврале 1884 г. Олькотт и Блаватская отбыли в Лондон чтобы уладить возникшие в Лондонской ложе Теософского общества беспорядки⁸³. После пребывания в британской столице осенью этого же года Елена Петровна отправилась в г. Эберфельд, а затем переехала в г. Вюрцбург (Германия), где начала работу над своей новой книгой – «Тайной доктриной» («The Secret Doctrine»).

Между тем в Адьяре помощники Блаватской и Эмма и её муж Алексис Куломб (Coulomb) обнародовали письма, написанные Блаватской и содержавшие указания относительно того, как устраивать всевозможные фальшивые феномены, а также представили в доказательство применявшееся для осуществления феноменов инсценировочное оборудование: шкаф с двойным дном и перегородку на шарнирах. Э. Куломб рассказала, как Блаватская с её помощью изготовила куклу по прозвищу Кристофоло, насаженную на длинный бамбуковый шест, чтобы в полумраке выдавать её за явление учителя – махатмы. Это раскрытие грубого мошенничества Блаватской до сих пор столь сильно обличает её, что теософские авторы предпринимают вот уже более ста лет постоянные попытки дискредитировать признания Куломбов. Так, в частности они пытаются принизить их положение: теософский биограф Блаватской Б. Цырков называет Куломбов «слугами Блаватской»⁸⁴. На самом деле Алексис Куломб занимал должность помощника секретаря Теософского общества и являлся членом Контрольного совета Теософского общества, сформированного Олькоттом перед отъездом в Европу, а Эмма была библиотекарем штаб-квартиры Теософского общества⁸⁵.

Разоблачительные публикации четы Куломб осенью 1884 г. совпали с прибытием в Адьяр по поручению лондонского Общества психических исследований (далее ОПИ) учёного Ричарда Ходжсона (Hodgson) с целью изучения феноменов Блаватской. Комитет ОПИ после анализа и обсуждения исследований Ходжсона пришёл к следующему заключению, опубликованному в декабре 1885 г.: «мы не считаем её (Е.П. Блаватскую) ни устами тайных пророков, ни просто обыкновенной авантюристкой; мы думаем, что она заслуживает звания и вечной памяти в качестве одной из самых утончённых, хитрых и интересных обманщиц в истории»⁸⁶. Блаватская тяжело переживала своё разоблачение, получившее большой общественный резонанс. К. Вахтмейстер, жившая с ней в это время в Вюрцбурге, вспоминала: «Е.П.Б. получила экземпляр получившего широкую известность доклада Общества психических исследований … Я никогда не забуду этот день и тот наполненный слепым и безнадёжным отчаянием взгляд, который она обратила ко мне, когда я вошла в её кабинет и обнаружила её сидящей за столом с открытой книгой в руках ... “теперь, когда ко мне прилепили ярлык величайшей мошенницы века … кто же станет слушать меня и читать “Тайную доктрину”?»⁸⁷

Как и на чету Куломб, теософы вот уже более ста лет «поливают грязь» на Ходжсона, обвиняя его в неправильном ведении расследования и пристрастности. Среди неоднократных попыток показать несостоятельность расследования Ходжсона выделяется исследование В. Хариссона⁸⁸. Оно послужило основой для пресс-коммюнике Общества психических исследований 1986 года, в котором было выражено сомнение в правильности расследования Ходжсоном феноменов Блаватской. Некоторые теософы поспешили объявить его полной победой правоты и невинности Блаватской против обвинений ОПИ. Однако на самом деле пресс-коммюнике ОПИ 1986 года лишь сообщает о том, что расследование Р. Ходжсона было поставлено под сомнение работой В. Хариссона, при этом отмечается, что достоверность последней и справедливость её выводов лежат целиком на ответственности самого В. Харрисона и не является официальной позицией ОПИ: «Работа доктора Хариссона представляет только его личные взгляды»⁸⁹. Кроме того, как справедливо отмечает специалист по истории Теософского движения П. Джонсон, работа Хариссона не объясняет многих фактов, которые вскрыло расследование ОПИ 1885 года⁹⁰.

Вообще необходимо признать, все позднейшие попытки перерасследовать расследование Ходжсона носят призрачный характер. Причина этого проста: на месте с реальными фактами работал только Ходжсон, а все остальные позднейшие исследователи этого дела имели и имеют дело лишь с его текстами и «Письмами махатм» в Британском музее. И в этом громадный недостаток позднейших исследователей, ведь возможность без повторного допроса свидетелей, повторного исследования большой части вещественных доказательств достоверно «перерасследовать» дело очень призрачна, по сути эфемерны. Фактически все эти попытки зашли к настоящему времен в тупик.

При таком положении дела открытие в 1988 году в «Центральном государственном архиве Октябрьской революции, высших органов государственной власти и органов государственного управления СССР» в Москве (ныне в Государственом архиве российской Федерации) новых рукописных признаний Блаватской при попытке вербовки в Третье охранное отделение по сути вывело исследование дела о подлогах Блаватской из тупика на новый уровень, ведь данные тексты содержат собственноручные признания Блаватской в совершении ей фальсификаций.

В доказательство того, что Е.П. Блаватская якобы не совершала фальсификаций Ч. Ледбитер заявляет: «Она не могла бы поддерживать необходимого обмана и в течение десяти минут – её сразу бы выдала её почти первобытная прямота. Сама идея о каком-либо обмане в связи с Блаватской немыслима для всякого, кто был с ней знаком … прямо она высказывала в точности то, что думала и чувствовала. Абсолютная искренность была одной из самых выдающихся черт её удивительно сложного характера … если и была когда-нибудь на этой земле личность совершенно непригодная для шпионской работы, то этой личностью была мадам Блаватская»⁹¹. Предлагая свои услуги спецслужбе, сама Блаватская описывала собственные способности совсем иначе: «Я играла все роли, способна представлять из себя какую угодно личность; портрет не лестный, но я обязана Вашему Превосходительству показать всю правду и выставить себя такою, какою сделали меня люди, обстоятельства и вечная борьба всей жизни моей, которая изощрила хитрость во мне, как у краснокожего индейца. Редко не доводила я до желаемого результата какой бы то ни было предвзятой цели»⁹². Далее в этом же письме Блаватская описывает то, как она в 1853 г. в Баден-Бадене проиграла все свои деньги в рулетку, после чего решила заработать, выкрав за плату для «одного неизвестного господина» два письма, «спрятанные очень хитро» у другого, неизвестного ей человека. У Блаватской получилось это сделать, чем она в данном письме и хвалится. Там же она откровенно пишет о том, как занималась фальсификациями на спиритических сеансах в Каире. В свете этого неудивительно, что, как пишет теософский биограф Блаватской: «даже Олькотт … иногда сомневался в ней, хотя он-то, старый неверующий дурак, знал её лучше всех»⁹³. Именно потому, что Г.С. Олькотт знал Елену Петровну лучше, чем многие другие, он имел большие основания не доверять ей.

Вернувшиеся в декабре 1884 г. в Адьяр Блаватская и Олькотт попали в эпицентр скандала с поддельными феноменами. Дезавуировать его было невозможно. Блаватской в свойственном ей стиле стала было вставать в горделивую позу, заявляя: «Если с точки зрения точной науки, строгих экспертов и суждений дурацкого мира я мошенница, – пусть так. Я начинаю скорее гордиться подобными качествами, чем наоборот»⁹⁴. Однако этот задор не мог разрешить по существу тот глубокий кризис, в который ввергли Теософское общество разоблачения Куломбов – Ходжсона. Блаватской невыносимо было более оставаться на месте её разоблачений и в марте 1885 г. она навсегда уехала из Индии в Европу. Елена Петровна поселилась сначала в Вюрцбурге (Германия), затем переехала в Остенде (Бельгия). Там она продолжила работу над самым значительным трудом своей жизни – «Тайной доктриной». Первоначально эта книга планировалась как новая версия «Разоблачённой Изиды» с перераспределением содержания и дополнениями. Блаватская писала А.П. Синнету в начале 1884 года: «Я, охромевшая и полумёртвая, теперь снова должна просиживать ночами, переписывая всю “Разоблачённую Изиду”, называя её “Тайной доктриной” и делая из первоначальных двух томов три, а то и все четыре»⁹⁵. «Я очень занята “Тайной доктриной”. То, что было в Нью-Йорке (когда она писала “Разоблачённую Изиду” – Д. Д.), повторяется еще несравненно яснее и лучше!.. Я начинаю надеяться, что эта книга отомстит за нас (намёк на скандал с феноменами – Д. Д.). Такие предо мной картины, панорамы, сцены, допотопные драмы!.. Еще никогда я лучше не слышала и не видела (имеется в виду ясновидение и яснослышание – Д. Д.)»⁹⁶. Однако построения «Разоблачённой Изиды» с таким сарказмом были приняты востоковедами, что Елене Петровне пришлось искать новую почву для «проращивания теософии в глубь столетий». Блаватская нашла замечательный ход: «Тайная доктрина» пишется как комментарий к некоей «Книге Дзиан», которую никто, кроме Блаватской, никогда не видел, и которая провозглашена ей древнейшей книгой человечества⁹⁷. По словам Блаватской, «Книга Дзиан» – это «архаический манускрипт, коллекция пальмовых листов, приведенных особым, неизвестным науке, способом в состояние непро-ницаемости для воды, огня и воздуха»⁹⁸. Написан он якобы на никому не ведомом священном языке сензар. Таким образом, если «Разоблачённая Изида» была подобна «Книге Мормона» лишь по медиумической форме на-писания, то «Тайная доктрина» явила по образу своего происхождения более полную её аналогию. Так же, как и «Книга Мормона», она представляла собой комментарий к никому неведомому священному писанию, написанному на неизвестном языке, переведённому и объяснённому оккультным образом. Как видим, пребывание Блаватской в США не прошло напрасно, она многому научилась у американских коллег.

Название «Книги Дзиан» («Book of Dzyan») согласно самой Блаватской происходит от санскритского слова «джнана» (jnana), означающего «мудрость, божественное знание»⁹⁹. Однако исследователи склоняются к другой версии происхождения названия. Ученый Леонард Босман (Bosman) в своей работе «Мистерии Каббалы» («The mysteries of the Qabbalah») пришёл к выводу, что она получила своё название от трактата «Sifra Di-Tseniutha», одной из частей Зогара¹⁰⁰. Данную этимологию поддержал известный гебраист Гершом Шолем (Scholem). Он обратил внимание на то, что Блаватская сама намекает на существование связи между этими двумя книгами. В начале «Разоблачённой Изиды» она пишет: «Где-то в этом обширном мире существует одна старая книга… Это единственный ныне существующий экземпляр оригинала. Наиболее древний европейский документ по оккультизму Siphra Dzeniouta был составлен по ней»¹⁰¹. Г. Шолем приходит к выводу, что транскрипция, с помощью которой воспроизведено арамейское название, «не оставляет сомнения в том, что она имела в виду». «Sifra» переводится с арамейского языка как «книга», а «Dzeniouta» сходно с «Dzyan». При написании своих произведений Блаватская активно использовала книгу оккультного автора XVII века Кнорра фон Розенрота «Разоблачённая Каббала» («Kabbala Denudata»), в которой содержался латинский перевод «Sifra Di-Tseniutha» и видимо решила использовать, модифицировав, понравившееся ей название¹⁰². Таким образом, очень вероятно, что название «Книга Дзиан» представляет собой модификацию заглавия одной из частей Зогара¹⁰³.

На книгу Розенрота «Тайная доктрина» Блаватской походит не только названием. Как «Разоблачённая Каббала» была составлена из противоречащих друг другу текстов, так же, только ещё более непоследовательной, противоречивой оказалась «Тайная доктрина»¹⁰⁴. В 1886 г. Блаватская послала из Германии её рукопись на отзыв индийскому теософу Субба Роу, надеясь, что он поможет окончить работу. Тот ответил, что «Тайная доктрина» представляет собой столь «безнадёжную хаотичную беспорядочную кучу»¹⁰⁵, что заниматься ей не имеет смысла. Тогда Блаватская прибегла к помощи нескольких своих британских почитателей. Весной 1887 г. по приглашению братьев Арчибальда и Бертрама Кейтли (Keightley) она переехала из Бельгии в Лондон. Бертрам Кейтли вспоминал впоследствии, что Блаватская дала ему с братом прочитать рукопись «Тайной доктрины» и попросила совета относительно того, как её привести в порядок. Кейтли пришли к заключению, что «весь этот материал нужно перелопатить заново, расположив его согласно определённому плану, поскольку в том порядке, который она имела в тот момент, книга представляла собой еще одну “Разоблаченную Изиду”, но гораздо более худшую в смысле отсутствия плана и последовательности. Немного побеседовав с нами, – вспоминал Б. Кейтли, – Е.П.Б. послала нас к черту и позволила делать [с книгой] все, что мы захотим. Она более чем пресытилась этой заклятой книгой, отдала её нам, полностью освободила свою голову от всего, что было с ней связанного, а мы получили возможность улучшать её настолько, насколько были в состоянии»¹⁰⁶. Братья Кейтли решили разделить книгу на четыре тома, первый из которых повествовал бы об эволюции космоса, второй – об эволюции человека, третий – о жизни великих оккультистов, и четвёртый – об оккультной практике. Печатная версия «Тайной доктрины», вышедшей в октябре 1888 г., состояла из двух томов, соответствующих по содержанию первым двум томам согласно вышеприведённому разделению Кейтли. Ещё два тома анонсировались в предисловии книги, но ни один из них не был опубликован в течение жизни Блаватской. В 1897 году, спустя шесть лет после её смерти, был выпущен третий том. Он содержал тексты на различные темы и некоторые из наставлений Блаватской близким ученикам. Как резюмирует исследователь Б. Кэмпбелл: «несмотря на то, что есть большие основания полагать, что она не намеревалась этот материал публиковать в качестве третьего и четвёртого томов “Тайной доктрины”, нет сомнений, что это подлинный текст Блаватской»¹⁰⁷.

Подобно тому, как это было с «Разоблачённой Изидой», У. Коулман выявил более реальные, чем «станцы Дзиан» источники, из которых Блават-ская черпала материал для «Тайной доктрины». Согласно исследованию Коулмана, представления Елены Петровны об индийской религиозной мысли, отражённые в «Тайной доктрине», основаны не на никому не ведомых древних манускриптах, а нескольких современных Блаватской книгах: переводе Уильсона «Вишну Пурана» (Wilson «Vishnu Purana»), Уинчелла «Мировая жизнь» (Winchell «World Life») и Доусона «Индийский классический словарь» (Dowson «Hindu Classical Dictionary»)¹⁰⁸. Кроме этой вторичности выраженных в «Тайной доктрине» знаний Блаватской обесценивает книгу то, что, как ни старались Арчибальд и Бертрам Кейтли придать хаотичной куче текстов Елены Петровны последовательность и связанность, «Тайная доктрина» так и осталась противоречивой, путанной, а оттого нелепой. Как справедливо отмечает Н.А. Бердяев, оккультная теософия угашает истоки творчества¹⁰⁹. Пример тому – главный труд теософии «Тайная доктрина». Подобно «Разоблачённой Изиде» это скучное и нелепое сочинение.

Между тем, со времени отъезда Блаватской из Индии в 1885 г. безраздельное главенство в штаб-квартире Теософского общества в Адьяре получил Г. Олькотт. Он стал редактором главного печатного органа общества – журнала «Теософист», сделав его рупором своих представлений об организации Теософсого общества и его первоначальной истории, в которых первое место отводилось самому Олькотту – позднее эти публикации вылились в шеститомные «Листы старого дневника» («Old Diary Leaves»). Данное положение дела не устраивало Блаватскую – подлинным лидером в обществе она считала только себя. Поэтому в 1887 г. Блаватская основывает в Лондоне другой альтернативный теософский журнал – «Люцифер» («Lucifer»). Продолжает она и осуществление масштабных писательских проектов. В 1889 г. в Лондоне выходит в свет её работа «Ключ к теософии» («The Key to Theosophy»), как сама Блаватская её представляет, «Ясное изложение в форме вопросов и ответов этики, науки и философии, для изучения которых и было основано Теософическое общество»¹¹⁰. На самом деле почти ничего научного и философского в книге не излагается – здесь представлены оккультные концепции Блаватской. Параллельно «мать теософии» обращается к разработке учения об индивидуальном духовном развитии. Этому она посвящяет «Голос безмолвия» («The Voice of the Silence»), опубликованный в 1889 г. Елена Петровна утверждала, что данное произведение представляет собой перевод заученной ей на память никому неведомой «Книги золотых правил». Как и «станцы Дзиан», «Книга золотых правил» была якобы написана на загадочном языке сензар в незапамятные времена. У. Коулман в своей работе указывает более прозаические – реальные источники «Голоса безмолвия» – несколько современных Блаватской западноевропейских переводов и изложений буддистских священных книг¹¹¹. При этом по оценкам специалистов среди всех произведений Блаватской именно «Голос безмолвия» наиболее близок подлинному буддизму махаяны¹¹². Вполне вероятно, что в качестве основы для его составления Блаватская употребила перевод неизвестной европейцам тибетской буддистской рукописи, использовав его в контексте создания своего теософского учения.

В 1888 г. в Лондоне для желающих более глубокого изучения теософии Блаватская учреждает «Эзотерическую секцию Теософского общества», называемую ещё «Ложей Блаватской», и пишет для состоящих в ней «Наставления». Несмотря на болезни, «мать теософии» активно работает. В начале зимы 1889 г. она писала сестре: «Чем занята? Это я-то?!.. Вот пересчитай … мои занятия: каждый месяц пишу от 40 до 50 страниц Эзотерических Инструкций, – наставления в тайных науках … Потом издание “Люцифера” на мне лежит: от передовика до статьи более или менее забирательной за моей подписью, до корректуры. “Теософическое обозрение” (“Revue Theosophique”) тоже… Да и самой кушать: значит еще и хлебную статейку в чужие журналы поставить надо. Да приемы по субботам, да митинги (встречи – от английского meeting – Д. Д.) каждый четверг…»¹¹³ Этими насыщенными трудами по распространению теософии Блаватская продолжала заниматься до конца своей жизни. 8 мая 1891 г. она скончалась в Лондоне во время эпидемии гриппа.

Кончина Е.П. Блаватской стала началом новой эпохи развития теософии – она была связана главным образом уже с другими лидерами. Хотя Г. Олькотт ещё ряд лет продолжал оставаться президентом Теософского общества, но он, как и прежде, являлся больше организатором, а на идейном горизонте теософии стали всё заметнее восходить две новых звезды – Анни Безант и Чарльз Ледбитер.

Ещё при жизни Блаватской и Олькотта стала восходить новая «звезда» теософского движения – Анни Безант (Annie Besant). Анни Безант, урождённая Вуд (Wood), родилась в 1847 г. в Лондоне. Отец её умер рано, оставив семью в стесненных обстоятельствах. Анни взяла на воспитание богатая одинокая подруга её матери. В результате девочка получила довольно хорошее образование. Она была религиозна в детстве и впоследствии вышла замуж за будущего англиканского священника Фрэнка Безанта, родив двух детей. Однако постепенно Анни стали овладевать сомнения в вере, к которым присоединились семейные неурядицы. В 1872 г. Безант по её собственному выражению «порвала с христианством»¹¹⁴, а вскоре оставила мужа. Анни занялась политикой и стала сотрудницей радикала – атеиста Чарльза Брэдлоу (Bradlaugh). Брэдлоу был хорошим оратором и под его руководством она развила красноречие. Анни Безант вместе с Ч. Брэдлоу боролись за права женщин, свободомыслие, отмену цензуры. В 1876 г. они издали книгу о контроле над рождаемостью – контрацепции с непристойными иллюстрациями, за что вскоре предстали перед судом. Условная судимость Анни дала Фрэнку Безанту опеку над двумя общими детьми, но не остановила радикальных устремлений его бывшей супруги. В последующие годы А. Безант двигалась от свободомыслия к социализму. Параллельно с этим она заинтересовалась оккультизмом в форме спиритизма и ясновидения, прочитав и вышедшие в 1880-е годы в Англии книги А. Синнетта.

После выхода в 1888 г. «Тайной доктрины» редактор лондонского журнала «Обозрение обозрений» («The Review of Reviews») У. Стед (Stead) попросил Анни Безант написать к ней рецензию. Прочитав книгу, Анни была восхищена ей и захотела встретиться с автором. Весной 1889 г. она пришла в гости к Блаватской. В «Автобиографии» («An autobiography») Безант вспоминала, что, хотя Блаватская говорила с ней энергично и увлеченно, она не сказала ничего важного, «ни слова об оккультизме, ничего мистического – обычная светская дама, которая решила поболтать со своими вечерними гостями»¹¹⁵ до того момента, пока гости не поднялись, чтобы распрощаться с Блаватской. Тогда «два сверкающих, пронизывающих глаза посмотрели на меня, и она сказала с особой интонацией: “О, моя дорогая миссис Безант, если бы вы только присоеденились к нам!”»¹¹⁶ Это был мастерский психологический ход, окончательно увлекший Анни Безант в теософию.

Анни обратилась к теософской деятельности со свойственной ей энергией и энтузиазмом. Она стала ежедневно посещать Блаватскую и скоро превратилась в её ближайшую сотрудницу. Елена Петровна оценила способности А. Безант. Она восклицала: «Это такое приобретение, что я не нарадуюсь! У нас именно не доставало красноречивого оратора. Я говорить совсем не умею (Е.П. Блаватская действительно не обладала ораторскими способностями – Д. Д.). А это – соловей какой-то! И как глубоко умна, как всесторонне развита!.. Уж эта помощница не изменит ни делу, ни даже мне»¹¹⁷. Вскоре Безант стала вторым редактором журнала «Люцифер» и президентом Ложи Блаватской.

В 1893 г. Безант как представитель президента Теософского общества посетила Всемирный религиозный парламент в г. Чикаго (США). В этом же году Анни впервые приехала в Индию. Олькотт устроил гостье экскурсию по индийским теософским ложам, где она успешно выступала с речами, собиравшими тысячные аудитории. Столь хороший прием воодушевил Безант, симпатии к Индии привели к тому, что эта страна сделалась местом её постоянного пребывания. Олькотт продолжал управлять Теософским обществом в целом, а Безант стала главой его Эзотерической секции. Кроме того, она основала в Бенаресе «Центральный индийский колледж», деятельность которого под контролем Безант приобрела теософский характер.

Анни Безант взяла в свои руки и контроль над письменным наследием Блаватской, опубликовав в своей редакции третий том «Тайной доктрины», что вызвало неоднозначную реакцию членов Теософского общества. Многие из них были этим недовольны, в результате возникли движения под девизом «Назад – к Блаватской». Их возглавили некоторые ученики Блаватской, в частности один из основателей Теософского общества и глава его Американского филиала У. Джадж. Потерпев неудачу в борьбе за главенство над теософским движением, он заявил, что Безант и Олькотт своими ошибками и заблуждениями исказили деятельность Теософского общества и в 1895 г. провозгласил создание независимого от них «Теософского общества в Америке». За Джаджем последовали 75 американских лож. После смерти Джаджа в 1896 г. эту организацию возглавила Кэтрин Тингли, получившая впоследствии известность своими экспериментами по созданию оккультных общин в Пойт-Лома (Калифорния, США).

Несмотря на серьёзные проблемы, А. Безант продолжала бурную теософскую деятельность, вдохновляемая ещё одним новым лидером теософского движения – Ледбитером. Чарльз Уэбстер Ледбитер (Charles Webster Leadbeater) ещё более, чем Блаватская, был человеком двойной жизни: он рассказывал о своей жизни удивительные, увлекательные истории, которые, однако, далеко не всегда соответствовали действительности¹¹⁸. Для того чтобы быть ближе по возрасту к Безант Ледбитер исказил даже дату своего рождения с реального 1854 на 1847 год! Родился Чарльз в городе Стокпорте (Великобритания) в семье бухгалтера (хотя сам он утверждал, что его отец был директором крупной компании). На девятом году жизни юный Ледбитер остался без отца, рос в стесненных условиях и не получил серьёзного систематического образования (сам он утверждал впоследствии, что закончил Оксфордский университет). Благодаря родству с настоятелем англиканского прихода в городе Брэмшотт (Bramshott) получил возможность 1878 г. стать там священником. Но приходское служение не удовлетворяло Ч. Ледбитера: он увлекся спиритизмом и оккультными феноменами. В 1883 г. Ледбитер стал членом Лондонской ложи Теософского общества, вскоре после чего захотел войти в личный контакт с махатмами. Он обратился за помощью в этом к Е.П. Блаватской, которая устроила ему послание наподобие тех, что были прежде А.П. Синнету. Махатмы сообщили Чарльзу, что он принят в ученики. Вскоре от них последовало повеление отправиться с Блаватской в Адьяр, что Ледбитер и исполнил, оставив священство.

Во время путешествия в Индию Блаватская обращалась с Ледбитером сурово. Так, она заставила его пройтись по палубе на глазах у всех пассажиров с горшком, полным фикалиями. Ледбитер вспоминал впоследствии, что если до того был «вполне добропорядочным и совестливым» скромным священником, то «через несколько недель её (Блаватской – Д. Д.) воспитания я достиг стадии, на которой совершенно закалился по отношению к насмешкам и меня уже нисколько не заботило, что о мне подумают другие. Я имею это в виду совершенно буквально … я на самом деле не заботился о том, что подумают или скажут обо мне люди и вообще никогда не обращал на это внимание и с тех пор не обращаю!»¹¹⁹ Дальнейшая жизнь, скандальные истории, которыми прославился Ледбитер, подтверждают данное признание, за исключением однако того, что он был действительно «вполне добропорядочным и совестливым» пастырем. Ещё во время служения Ледбитера в Брэмшоттте «ходили слухи о его противоестественных занятиях с мальчиками, находившимися под его попечением. Во дни его приходского служения ходили разговоры о нём и мальчиках из церковного хора»¹²⁰.

Вскоре после прибытия в Индию в 1886 г. Ледбитер перехал на Цейлон, где занялся изданием газеты «Буддист» («The Buddhist»), отстаивавшей буддизм перед лицом христианской миссии. На острове Ледбитер познакомился с мальчиком по имени Курупумулладж Джинараджадаса (Jinarajadasa). Увлёкшись этим подростком, он вернулся вместе с ним в 1889 г. в Англию¹²¹. Джинараджадаса стал ближайшим учеником и сотрудником Ледбитера, а позднее – президентом Теософского общества. По возвращении в Англию состоялось другое важнейшее знакомство Ледбитера – с Анни Безант. Между ними быстро возникла симпатия. Вообще женщин Ледбитер недолюбливал и даже брезговал ими – он, например, не мог здороваться с ними за руку или находиться в комнате наедине, но Анни Безант стала исключением. В свою очередь и Безант при всех её способностях к деловой, административной активности явно не хватало мужчины, который бы духовно ей руководил. Им стал Чарльз Ледбитер. Развернувшись в полную мощь под опекой своей новой покровительницы, Ледбитер поднялся на роль второго человека в Теософском обществе. Однако влияние Анни было не единственной причиной его успехов в Теософском обществе. Священник – ренегат обладал даром рассказчика и популяризатора, который он активно и весьма успешно использовал для распространения своих представлений о теософии.

В 1895 г. Ледбитер стал заместителем секретаря Британского филиала Теософского общества и занялся написанием книг. Появление первой из них – «Астральный план» («The Astral Plane»), было обставлено в характерном для Ледбитера фантастическо – приключенческом стиле. Велев своему секретарю Джинараджасе подготовить из набросков чистовик, Ледбитер сообщил, что рукопись попросил у него сам махатма Кут Хуми так как «желает поместить её в музей анналов Великого Белого Братства. Учитель объяснил, что “Астральный план” – не обычное произведение, но поворотная точка в интеллектуальной истории человечества»¹²². Когда вскоре готовая рукопись исчезла со стола Ледбитера, он заявил Джинараджадасе, что в астральном теле сам лично доставил рукопись «учителю».

В конце 1890-х – начале 1900-х годов Ледбитер совершил несколько теософских миссионерских поездок в Америку, Европу и Азию, добившись значительных успехов, за что Г. Олькотт несколько раз выносил ему благодарность. Параллельно с этим Ледбитер занялся «оккультными исследованиями», уединяясь с Анни Безант и Джинараджадасой, а иногда ещё несколькими помощниками. Как впоследствии вспоминал Джинараджадаса, «каждый полдень, когда погода была хорошей, два наших исследователя с их помощниками уходили в лес с ковриками и подушками»¹²³ чтобы там при помощи ясновидения производить «исследования». У «исследований» было три объекта, совершенно разнородных: всемирная история, формы мыслей и строение физической материи. История была прослежена «исследователями» на много тысяч лет назад, а «вкладом» в точные науки стало «открытие» двух новых химических элементов, названных «оккультум» и «калон» (неизвестных науке и доныне). Результатом этих «достижений» стало появление ряда впечатляюще – фантастических книг, написанных Ледбитером и Безант в соавторстве¹²⁴.

Кроме «оккультных исследований» другим большим увлечением Ледбитера была педагогическая работа с молодыми людьми. В 1897 г. он начал писать статьи в журнал «Люцифер» о духовном обучении детей, а в 1902 г. Теософское общество открыло под руководством Ледбитера молодёжную ложу и журнал, посвященный молодежному теософскому движению. Кроме того, с Чарльзом во время его поездок обычно находились один – два мальчика, доверенных ему родителями на воспитание. Эти мальчики стали причиной больших проблем Ледбитера и всего Теософского движения. В январе 1906 г. четырнадцатилетний воспитанник Ледбитера рассказал своим родителям, что тот учит его мастурбировать под видом оккультных упражнений. Мать этого мальчика написала возмущённое письмо Безант, намекнув в нём, что мастурбация – только подготовительный этап к удовлетворению Ледбитером гомосексуальной похоти. Поначалу Анни не хотела признать факты аморального поведения своего партнёра, однако под давлением общественности наконец перестала безоговорочно его защищать, допустив, что Ледбитер впал в заблуждение. Безант оказалась в сомнительном положении, ведь в течение нескольких лет она вместе с Ледбитером регулярно посещала «учителей» в тонком теле. Во время них все серьезные решения по Теософскому обществу получали высшее одобрение махатм и Безант часто ссылалась на эти санкции. Теперь же выходило, что аморальный человек, сексуальный извращенец может быть посланцем махатм, из чего следовало, что послания эти были ложными. Между тем в номере гостиницы г. Торонто (Канада), где останавливался Ледбитер, было найдено письмо, написанное им одному из подопечных. Часть его была на английском языке и касалась духовных вопросов, а другая – зашифрованная – являлась руководством по маструбации. Ледбитер в частности писал воспитаннику: «Мой дорогой мальчик... Дважды в неделю это позволительно, но вскоре ты поймешь, что дает наилучший эффект... Спонтанные проявления нежелательны, и их следует избегать. Если это происходит само по себе, надо тереть его чаще; но не слишком часто, иначе ему будет плохо… Приятное ощущение от этого восхитительно. Тысяча поцелуев, дорогой…»¹²⁵. В результате скандал с Ледбитером разгорелся ещё сильнее. Исполнительный комитет Теософского общества в Америке под руководством Г. Олькотта настаивал, чтобы Британское отделение осудило Ледбитера как гомосексуалиста и педофила. От Ледбитера потребовали объяснения своего поведения, однако тот сразу же подал в отставку с должности секретаря отделения. Олькотт настаивал на том, чтобы он позором был изгнан из общества, но под давлением сторонников Ледбитера принял его отставку по собственному желанию. Безант, в видах будущего избрания себя президентом Теософского общества также публично обвинила Ледбитера и напоказ разорвала с ним отношения. Однако на самом деле это был лишь тактический манёвр – тесный союз Ледбитера и Безант не распался. В августе того же 1906 г. они уже снова проводили вместе время в Германии, занявшись оккультным исследованием химии и мировой истории.

В феврале 1907 г. скончался президент-основатель Теософского общества Г. Олькотт, а четыре месяца спустя состоялись выборы нового президента. Анни Безант давно уже стала самой влиятельной фигурой Теософского общества, к тому же она, как утверждала сама, получила назначение преемницы Олькотта от самих махатм¹²⁶. Это впрочем не избавило её от необходимости выборов посредством процедуры голосования. Для того чтобы победить Безант пообещала, что не станет реабилитировать Ледбитера до истечения двухлетнего срока. Ход имел успех и её выбрали большинством голосов.

К концу 1907 г. Безант сумела убедить Совет Теософского общества восстановить членство Ледбитера, что вызвало многочисленные возмущения. Многие члены общества и даже целиком всё Сиднейское отделение в знак протеста вышли из его рядов. Несмотря на это, «тандем» Безант и Ледбитера оставался незыблемым. Так, когда в 1909–1910 гг. Безант совершала длительное турне по Америке и Англии, она поручила ему вместо себя проводить ежедневные наставления сотрудникам штаб-квартиры Теософского общества в Адьяре. Ледбитер вспоминал впоследствии: «В течение этого времени я прочитал множество неформальных лекций и ответил на сотни вопросов»¹²⁷. Сказанное им записывалось стенографически, и было издано в виде книги под названием «Внутренняя жизнь» («Inner Life»). «Внутренняя жизнь» – самая большая работа Ледбитера, в которой рассматриваются различные стороны доктрины и духовной практики теософии. Вместе с тем её содержание в силу специфики написания несколько фрагментарна и, как говорит сам Ледбитер, «содержит некоторое количество повторов, хотя последние были по возможности удалены … темы были упорядочены… Из предметов, которые тут разбираются, многих я уже касался в прежних своих книгах, но во всех случаях в связи с этими темами здесь представлены результаты последних открытий»¹²⁸.

Между тем авантюристичный характер Ледбитера не давал ему покоя. Вскоре он занялся подготовкой явления махатмы Майтрейи. Хотя Блаватская заявляла о том, что с начала XX-го века до 1975 года не воплотится никакой учитель, Ледбитер, будучи её учеником, однако не внял предсказанию. Он заявил, что махатма Майтрейя (обитавший в ученике Иисусе последние три года его жизни как Христос) совсем скоро явится среди людей, чтобы возвестить начало новой эпохи, и что он, Ледбитер, ищет орудие для его предстоящего явления. После этого Ледбитер занялся, выбором кандидата для вселения «спасителя» из множества мальчиков. Он решил, что нашёл его в лице юного Хьюберта ван Хука из Чикаго. В ноябре 1909 г. Хьюберт был привезён в Адьяр, чтобы приступить к особой подготовке для мессианского служения. Но к тому времени, когда ван Хук приехал в Мадрас, Ледбитер обнаружил другого, более многообещающего кандидата. Весной 1909 г. во время купания на море Ледбитер однажды обратил внимание на одного индийского мальчика, Джидду Кришнамурти (Krishnamurti), имевшего, по словам Ледбитера, особенную ауру. Он был сыном отставного государственного служащего Джидду Нарьяньяха (Narianiah) – теософа, жившего в крайней бедности на окраине Адьяра. Ледбитер попросил Нарьяньяха привести мальчика к нему в гости и, положив Кришнамурти на голову ладонь, стал изучать его прошлые воплощения. Эти исследования продолжались несколько дней, наконец Ледбитер сообщил, что у Кришнамурти лучший набор воплощений, чем у Хьюберта и стал опекать его. При помощи Ледбитера Кришнамурти стал проходить оккультное обучение у махатмы Кут Хуми, которого он посещал каждую ночь в астральном теле для получения наставлений. На этом поприще Кришнамурти вскоре достиг больших успехов: Ледбитер заявил, что у него «самый быстрый период испытания, о котором я когда-либо слышал»¹²⁹. Между тем к обучению обычному, интеллектуальному Кришнамурти обладал очень слабыми способностями. Он был «настолько глуп, что его преподаватель часто выгонял его из класса… Его били ежедневно, потому что он не учил уроков»¹³⁰. Вместо того, чтобы следить за словами учителя, он имел обыкновение стоять возле открытого окна и глядеть по сторонам, открыв рот. Снова и снова Ледбитер просил закрыть его, тот подчинялся, но тут же приоткрывал опять¹³¹. Поразительным достижением для этого недоразвитого паренька, с трудом говорившего по-английски, являлся выход за его авторством в 1910 г. книги «У ног учителя» («At the Feet of the Master»), в которой повествовалось об оккультном общении Кришнамурти с Кут Хуми и о тех наставлениях, которые тот ему дал (притом Ледбитер заявил, что весь текст книги Кришнамурти запомнил наизусть, что при его вышеуказанных интеллектуальных способностях очень маловероятно). Объяснить этот факт можно только тем, что большую часть книги написал за него Ледбитер, в подтверждение чего говорит то, что она по своему стилю была похожа на написанное последним ранее. В характерной для Ледбитера манере выход книги был обставлен им фантастическими объяснениями. Так, он заявил, что отнёс текст произведения на проверку махатме Кут Хуми. Тот «прочел, изменил местами одно или два слова, добавил некоторые связующие или пояснительные замечания, а также несколько других изречений, которые, как я помню, он говорил Кришнамурти. Затем он сказал: “Да, это как будто правильно, так пойдёт”, но добавил: “Покажем это Господу Майтрее”. Мы пошли вместе. Он взял рукопись и показал её самому Мировому Учителю, который прочел и одобрил её. И именно он сказал: “Вы должны из этого сделать хорошую маленькую книгу”»¹³². Согласно данному указанию Майтрейи Ледбитер будто бы и понёс книгу в типографию. «У ног учителя» принесло Кришнамурти популярность: его имя стало известно широкой аудитории. В марте 1910 г. Безант убедила отца Кришнамурти отказаться от опеки над ним и увезла его в свой дом в Бенаресе. Кришнамурти стали обучать там Ледбитер и другие деятели Теософского общества.

Для набирания новоявленным «мессией» популярности в 1911 г. Безант свозила Кришнамурти в Лондон. Когда он вернулся из этой поездки, на собрании «Ордена звезды Востока» в декабре 1911 г. Кришнамурти, как руководитель ордена, торжественно вручил вступившим в него свидетельства о членстве. Согласно Ледбитеру, собравшиеся стали свидетелями исхождения от Кришнамурти необычайной могущественной и великой силы, подобного сошествию Святого Духа на апостолов в день Пятидесятницы¹³³. Многие теософы пали ниц перед Кришнамурти, в глазах других «смущенный индийский юноша протягивал бумажки странно ведущим себя людям»¹³⁴. Заметили также, как Безант жестами призывала других пасть ниц, тогда как сама она с Ледбитером продолжала сидеть на своём месте. В феврале 1912 г. Безант с Кришнамурти снова отправились в Англию. Анни захотела дать Кришнамурти непременно хорошее европейское образование в Оксфорде – довольно странное обстоятельство в подготовке будущего эзотерического «спасителя». Однако Кришнамурти, как ни старался, не смог сдать вступительные экзамены в университет, поэтому вопрос об его высшем образовании отпал.

Между тем Безант основала «Группу желтой шали», а в её составе – «Пур-пурный орден» («Purple Order»). Руководителем обеих организаций был провозглашён Кришнамурти. Каждый член их носил особые знаки отличия – желтую шаль и пурпурную ленту. Предполагалось, что в них входят те немногие посвященные, которые должны способствовать Кришнамурти в выполнении его миссии на Земле в качестве учителя мира. В 1911 г. был основан еще более претенциозный «Орден восходящего Солнца» («Order of the Rising Sun»), который три месяца спустя переименовали в «Орден звезды Востока» («Order of the Star in the East»). В него посвящались те, кто верил в особое предназначение Кришнамурти – не обязательно члены Теософского общества, хотя, как правило, именно они входили в ряды обеих организаций. Внешние знаки посвящения в «Группу жёлтой шали», «Пурпурный орден», «Орден звезды Востока» были учреждены явно по образцу масонской обрядности (ленты через плечо со специфической символикой, пятиконечная звезда – знак «Ордена звезды Востока»). Это было связано с масонскими увлечениями Безант и Ледбитера. В 1902 г. Анни вступила во французскую ложу «Права человека» («Le Droit Humain»), а вскоре решила основать особое теософское течение масонства – так называемое со-масонство (Co-Masonry) с учреждением его лож в Бенаресе и Лондоне; в 1910 г. по инициативе Безант был построен со-масонский храм в Адьяре¹³⁵. В этом же году масонский журнал «Акация» («Acacia») сообщил, что в сентябре 1909 г. в Чикаго состоялось торжественное открытие А. Безант масонской ложи № 351. При этом указывалось, что Безант является главным инспектором 33-й степени, вице-президентом высшего масонского совета и делегаткой масонства для всемирного Масонского совета и делегаткой масонства для Великобритании, Индии и других английских колоний¹³⁶. Активно включился в деятельность со-масонства Ч. Ледбитер. Он занялся разработкой его идейных оснований, в 1926 г. выпустив работу: «Жизнь, скрытая в масонстве» («The Hidden Life in Freemasonry»). В ней очередной раз явственно проявился бурный полёт фантазии Ледбитера. Со-масонство он возводит к мистериям Древнего Египта, главой истинных масонов всего мира объявляет одного из махатм, который якобы воплощался неоплатоником Проклом, Роджером и Фрэнсисом Бэконом, Христианом Розенкрейцем, графом Сен-Жерменом и т. д.¹³⁷. Не забыл Ледбитер наделить пышным титулом и себя, представляясь обладателем высшей 33-й степени масонского посвящения.

Параллельно Ледбитер организовал ещё одно авантюрное предприятие. Он возымел желание стать епископом. В связи с этим его друг Джеймс Уэджвуд (Wedgwood), бывший глава Английского отделения Теософского общества и высокопоставленный со-масон, сумел добиться рукоположения себя в епископы Старокатолической Церкви и в свою очередь в июле 1916 г. рукоположил в епископы Ледбитера. Однако вскоре, летом 1917 г., глава Старокатолической Церкви Великобритании заявил, что Уэджвуд никогда не был епископом Церкви, потому что он получил рукоположение от человека, который был запрещён в служении за сексуальные извращения¹³⁸. Более того, Уэджвуд не был даже членом Старокатолической Церкви. Однако, несмотря на всё это, он и Ледбитер активно продолжили свою «церковную» деятельность. Вскоре в «Теософисте» было опубликовано заявление, что теософская группа псевдостарокатоликов взяла имя «Либеральная католическая церковь» («Liberal Catholic Church»). Она стала существовать под этим именем как формально независимая организация, фактически тесно связанная с Теософским обществом. Благообразное название этой организации странным образом сочеталось с её скандальным характером. В 1919 г. четыре из шести «священников» Либеральной католической церкви в Лондоне оказались вовлечены в полицейское расследование сексуальных извращений Уэджвуда. Спустя несколько лет полиция Австралии расследовала факты аморальных отношений Ледбитера с мальчиками. Cледствие пришло к заключению: «имеются большие основания верить, что он (Ледбитер) является половым извращенцем»¹³⁹.

Тем временем Ледбитер совместно с Безант продолжал организовывать поддержку Кришнамурти, необходимую для выполнения его миссии «спасителя». Да и сам образ живого осязаемого учителя – махатмы принёс теософии популярности. В результате количество членов Теософского общества увеличилось с тринадцати тысяч в 1907 г. до шестнадцати тысяч в 1911 г., когда в него каждую неделю принимали новых кандидатов. В 1920 г. популярность Кришнамурти помогла увеличить число членов Теософского общества до тридцати шести тысяч, а в 1928 г. их уже было сорок пять тысяч. В связи с подготовкой явления «учителя» Ч. Ледбитер написал книгу «Учителя и путь», вышедшую в 1925 г. А. Безант предпослала ей своё предисловие, в котором говорит: «В ней говорится о многих вещах, которые до сих пор изучались и обсуждались в сравнительно узком кругу, состоящем из людей уже достаточно опытных в теософическом знании… Быстрые изменения в мире мысли, происходящие от близости пришествия Мирового Учителя, делают целесообразным сообщение некоторых сведений о той области мира, где он живет. Возможно, они смогут в некоторой степени подготовить общественную мысль к восприятию его учений»¹⁴⁰. Под пером Ледбитера этот план вылился в сказочно – фантастическое детальное описание жилищ нескольких махатм, описание деятельности «учителей» и способов оккульного развития.

Сам Кришнамурти в то время также был уверен в своём мессианстве. Он выразил эту уверенность в частности в письме Ледбитеру от 9 февраля 1927 г.: «Я знаю мою судьбу и мою работу. Я знаю определённо и это моё собственное знание, что моё сознание растворено в сознании учителя и что он совершенно наполнил меня. Я ощущаю и знаю также, что моя чаша почти полна до краёв и что она изольётся вскоре. До того времени я должен блюсти себя с напряжённым терпением»¹⁴¹. Реклама Кришнамурти набирала всё большие обороты. Наконец в апреле 1927 г. в теософском лагере Оммен (Голладия) Безант сделала публичное заявление, не оставлявшее сомнений в явлении оккультного «Спасителя мира»: «Священный Дух сошёл ещё раз на человека, Кришнамурти, жизнь которого совершенна, что могут засвидетельствовать знающие его» и заканчивавшееся словами «Мировой учитель здесь»¹⁴².

Однако Кришнамурти вдруг отказался от роли теософского «мессии». 2 августа 1929 г. в Оммене, в присутствии трех тысяч человек, он произнес речь, в которой отверг существование теософских махатм и значение в деле духовного развития вообще каких-либо авторитетов, в том числе теософских (Кришнамурти в частности сказал: «Я настаиваю, что истина – это земля без дорог и вы не можете приблизиться к ней каким бы то ни было “путём”, в любой религии, в любой секте»¹⁴³). Затем Кришнамурти заявил о роспуске «Ордена звезды Востока» и вышел из Теософского общества, начав жизнь в качестве «независимого» эзотерического учителя. Впоследствии в работе «Жизнь в свободе» («Life in Freedom») он утверждал, что теософские идеи ему стали противны ещё со времени первого приезда в Европу: «Когда я прибыл в Европу первый раз … я был возмущён теософами со всем их жаргоном, их теориями, их собраниями и их объяснениями жизни. Когда я приходил на [теософское] собрание, лекторы повторяли идеи, которые не удовлетворяли меня и не делали меня счастливым»¹⁴⁴. Зачем же Кришнамурти тогда столь долго – 17 лет после этого – продолжал не только публично поддерживать положения теософии, но и, более того, выступал в роли теософского учителя мира? Имеющиеся данные приводят к выводу, что Кришнамурти использовал теософию и её лидеров для получения известности и денег (к моменту отвержения теософии он получил от них большое состояние движимого и недвижимого имущества, позволившего ему быть совершенно независимым материально). Вместе с тем он, очевидно, на определённом этапе жизненного развития понял бесперспективность своего положения махатмы. Ведь оно обязывало к проявлению сверхчеловеческого могущества, сверхчеловеческих знаний и прочего, на что Кришнамурти не был способен, идти же по стопам фальшивых «феноменов» Блаватской он не пожелал. Поэтому «мессианство» Кришнамурти было завершено позорным для Теософского общества образом. Для многих его членов это было ужасным потрясением. Они почувствовали себя ограбленными и преданными, в результате чего многие совсем разуверились в теософии и покинули Теософское общество. Достигнув благодаря рекламе Кришнамурти как нового Христа планки в сорок пять тысяч членов, за несколько лет оно уменьшилось на треть. Катастрофа авантюры Кришнамурти была личной катастрофой и позором организовывавшей её Безант. В январе 1930 г. она заявила, что просила разрешения махатм уйти с поста главы Теософского общества в отставку, но они якобы воспретили ей это¹⁴⁵. Находясь в некоем забытьи продолжающейся личной привязанности к Кришнамурти, Безант продолжала писать положительные публикации о его новых инициативах, однако позорное противоречие этого с отречением несостоявшегося «спасителя» от теософии не могло не вызывать у неё глубочайшего внутреннего диссонанса. В связи с этим здоровье Безант ухудшилось и через четыре года, 20 сентября 1933 г., она скончалась. Ледбитер последовал за ней в иной мир 1 марта 1934 г.

Следующим после Безант главой Теософского общества стал «епископ» Либеральной католической церкви Джордж Арундейл (Arundale). Будучи его президентом в 1933–1945 гг., он продолжил воплощение в жизнь ряда общественных предприятий Безант. Однако уже не было новых динамичных инициатив. Целью Д. Арундейла главным образом стало достижение консолидации Теософского общества после шокирующего потрясения, которое оно испытало в связи с уходом Кришнамурти¹⁴⁶. Подобный же некреативный характер носило последующее возглавление Теософского общества К. Джинараджадасой. Он, как преданный ученик Ч. Ледбитера, кодифицировал и продвигал идеи своего скандально известного учителя. При последующих президентах Теософское общество до настоящего времени доктринально обращено в прошлое, к идеям, провозглашённым основоположниками теософии Е. Блаватской, Г. Олькоттом, А. Безант и Ч. Ледбитером во времена их бурной деятельности. Таким образом, для изучения положений теософии необходимо обратиться к наследию четырёх основоположников теософии.