Глава XI. Религия и культура Аккада

Около 2311 г. до н. э. бо́льшая часть шумерских городов была объединена под властью аккадского царя Саргона Великого, создавшего в результате завоеваний первую в истории Древнего мира империю – сильное централизованное государство – Аккадское царство. Аккадцы получили своё имя от названия города Аккадé (шумер. Агаде), отстроенного царём Саргоном и ставшего столицей государства во время его правления. В отличие от шумеров аккадцы были семитами.

В 2137 г. до н. э. Аккадское царство было завоёвано пришедшими с севера воинственными горными племенами кутиев²⁵⁰, захвативших и разрушивших его столицу.

При внуке Саргона Великого – Нарам-Суэне – Аккад вернул себе былое могущество. Нарам-Суэн, подобно своему славному деду, также стал героем поздних легенд и сказаний. Высшего же рассвета аккадское царство достигло в эпоху третьей династии Ура (ок. 2050–1950 гг. до н. э.). Затем наступила долгая эпоха раздробленности месопотамских городов-государств, закончившаяся образованием Вавилонского царства около 1700 г. до н. э. под властью Хаммурапи – царя из династии амореев²⁵¹.

Аккадцы появились в Верхней Месопотамии примерно в начале III тыс. до н. э., придя, как предполагают некоторые учёные, из пустынь Аравийского полуострова. Соседствуя с шумерами, со временем они переняли от них многие достижения культуры, в частности письменность, в основном сохранив то, что было создано шумерами, и приспособили это наследие к своей культуре и к своим потребностям. Так, например, шумерское чтение клинописных знаков они заменили на аккадское, оставив неизменным состав идеограмм (детерминативов), то есть знаков, обозначающих класс объектов, и несколько дополнив состав слоговых элементов.

Месопотамия – родина верующих

Месопотамия – регион, в котором происходят, согласно текстам Священного Писания, многие библейские события. Культура Междуречья явилась средой, из которой в буквальном смысле «вышел» отец всех верующих – Авраам. До своего призвания Богом он жил в городе Уре – в одном из крупнейших центров шумеро-аккадской цивилизации. И взял Фарра Аврама, сына своего, и Лота, сына Аранова, внука своего, и Сару, невестку свою, жену Аврама, сына своего, и вышел с ними из Ура Халдейского, чтобы идти в землю Ханаанскую; но, дойдя до Харрана, они остановились там (Быт.11:31).

Законы, действовавшие в Месопотамии, использовались, в том числе, и ветхозаветными праотцами. «Семейные отношения еврейских патриархов – наилучший комментарий к законам Хаммурапи. Можно сказать, что и Авраам, и Иаков, и Лаван жили по вавилонскому праву. Это не только видно из своеобразной, как бы чисто вавилонской полигамии, но, например, из спора Лавана с Иаковом, – в случае истребления скота хищными зверями убыток терпит владелец и т. п.»²⁵².

Аккадское царство было двуязычным. При этом у языков было чёткое функциональное распределение: аккадский язык был языком канцелярии, официальных документов и судебной системы, а шумерский использовался как язык литературы, язык сакральный: для совершения богослужений и чтения священных текстов.

Аккадцы отнюдь не стремились к уничтожению достижений Шумера. Напротив, Аккадское царство стало образцом успешного взаимодействия, взаимопроникновения двух культур, в связи с чем в исторической науке принято говорить о шумеро-аккадском культурно-религиозном синтезе.

Вместе с тем аккадцы не просто слепо заимствовали и усвоили культурные достижения и религиозные представления шумеров, но и подвергли некоторые из них переосмыслению и творческой переработке, внеся нечто новое в копилку религиозных идей Древнего Междуречья.

Так, например, с торжеством семитского владычества в религиозной литературе Месопотамии появляется новый литературный жанр. Особое распространение получают так называемые гимны личного покаянного характера, или покаянные псалмы, как их ещё иногда называют. В них человек говорит о своём недостоинстве и тварной ограниченности, умоляет бога, невзирая на совершенные грехи, простить и помиловать молящегося:

Велика моя скверна, я грешил постоянно, Пусть уйдёт моё горе, пусть сокроется в тень. <...> Человек ограничен, ничего не знает, Люди, сколько их есть, что они понимают? Зло творит он или благо, не знает никто. <...> Грех, что я совершил, обрати мне во благо, Вину, что я совершил, пусть ветер развеет. Многие скверны мои сними, как одежду, Боже, грехов моих – семью семь, отпусти мне грехи!²⁵³

Особое внимание следует обратить на структуру построения текста гимна. Как можно заметить, многие предложения состоят из развёртывающихся от центра к началу и концу фразы рядов параллельных синонимических конструкций:

Велика моя скверна / я грешил постоянно;

Грех, что я совершил, обрати мне во благо, / Вину, что я совершил, пусть ветер развеет;

Многие скверны мои сними, как одежду, / Боже, грехов моих – семью семь, отпусти мне грехи.

Подобная фигура речи, построенная на синонимическом параллелизме и состоящая в центральной симметрии сложной фразы, части которой зеркально отражают друг друга, в риторике известна как хиазм²⁵⁴. Такие конструкции весьма часто встречаются в библейских текстах, например в 50-м псалме царя Давида. Для наглядного сравнения приведём параллельно отрывки из аккадского и библейского текстов.

Использование схожих риторических фигур и тропов, несомненно, говорит о культурной близости данных текстов, об их принадлежности к общей литературно-поэтической традиции, сформированной цивилизацией Месопотамии.

Аккадцы унаследовали шумерскую иерархию божеств, но внесли в неё некоторые коррективы. Божества верховной триады сохранили своё положение, немного изменив имена: Ану (шумерский Ан), Энлиль и Эа (шумерский Энки). Однако эти боги постепенно выходят из сферы активного религиозного почитания.

Более значимыми становятся для аккадцев планетарные боги, иерархия которых была сохранена, но боги при этом стали носить аккадские имена:

– Шамаш (шумерский Уту) – бог Солнца;

– Син (шумерская Нанна-Син) – богиня Луны;

– Иштар (шумерская Инанна) – богиня звезды Венеры.

Центральным божеством в этой триаде, очевидно, был бог Солнца Шамаш – «светоч богов» и «водитель людей»²⁵⁵, как говорится о нём в одном дошедшем до нас религиозном тексте. Ему приписывается универсальность, ведь Солнцу поклоняется вся тварь на земле, даже там, где люди верят в иных богов. Шамаш утверждает справедливость в мире, «карая преступивших стези жестокой дланью»²⁵⁶, «клеветнику и говорящему злое в возмездие стирая главу»²⁵⁷, творит он «суд небес и земли»²⁵⁸ и «ведёт все народы как единый язык»²⁵⁹.

Шамаш живёт в божественном свете, и познать его невозможно, как невозможно человеку смотреть на слепящее дневное солнце. Здесь, по выражению М. Элиаде, «свет выступает как атрибут прежде всего божественный»²⁶⁰, символ трансцендентности – непознаваемости божества.

Новым важнейшим божеством в аккадском пантеоне стал Мардук – бог мудрости, стихий, «судья мира» и «владыка богов», потеснивший со временем Шамаша и Энлиля.

Соотнесение важнейших богов с небесными светилами привело к бурному развитию в Месопотамии астрологии, а также различных видов магии и ворожбы. Со временем мода на эти занятия широко распространилась по всему Ближнему Востоку.

Аккадцы оставили миру два больших эпических произведения-поэмы:

– космологическую поэму «Энума элиш» (аккадск. Enūma eliš), которая названа так по первым словам «Когда вверху...»;

– и героический «Эпос о Гильгамеше», начинающийся словами «О всё видавшем» (аккадск. ša nagba imuru).

Из них мы можем узнать о космологических, антропогонических и «сотериологических» представлениях носителей этой культуры.

Наиболее известный из аккадских мифов содержится в космогонической поэме «Энума элиш». Она задумывалась не только как повествование об истории творения, но и как поэтическое прославление верховного бога Мардука, рассказывающее о его творческих деяниях. Космология, как она представлена в «Энума элиш», является подтверждением могущества и силы Мардука.

Поэма начинается так:

Когда вверху не названо небо, А суша внизу была безымянна, Апсу первородный, всесотворитель, Праматерь Тиамат, что всё породила, Воды свои воедино мешали²⁶¹.

Итак, согласно этой поэме, вначале существовала неделимая водная субстанция, из которой происходит первая пара богов: Апсу и Тиамат. Бог подземных (пресных) вод Апсу символизирует мужское начало, Тиамат – богиня морской воды, символизирует женское начало. От союза Апсу и Тиамат рождается множество новых богов. Одними из первых рождённых божеств были бог неба Ану и бог земли и мудрости Эа (или Эйя). Однако новые боги постоянно раздражали Апсу и Тиамат непрестанным шумом и суетой, которые мешали им спать. В результате рассерженный Апсу решает с ними покончить, несмотря на уговоры своей жены Тиамат смилостивиться и проявить терпение.

Узнав о решении отца, молодые боги «заметались. После затихли, безмолвно сидели. Но разумом мудрый, хитроумный, искусный, всеведущий Эйя придумал выход»²⁶². При помощи магических заклинаний Эйя погружает Апсу в сон и похищает его тиару и божественное сияние, водружает их на себя, а затем убивает Апсу.

Теперь Эйя становится владыкой вод, которые он называет с тех пор «апсу» (с аккадск. букв. «бездна»). На мёртвом Апсу Эйя сооружает свою обитель, где его супруга Дамкина рождает Мардука, самого «героического и импозантного бога»²⁶³, по словам С. Крамера:

В покое судеб и предначертаний Бог зачал мудрейшего из мудрых. В апсу зарождён был Мардук. В светлом апсу зарождён был Мардук <...> Его лик был прекрасен, сверкали взгляды! Изначально властна, царственна поступь! <...> Он ростом велик, среди всех превосходен, Немыслимо облик его совершенен – Трудно понять, невозможно представить!²⁶⁴

Расстроенная смертью супруга Тиамат замышляет отомстить молодым богам за его гибель. Возвысив Кингу – одного из перворождённых богов, Тиамат ставит его главой своего войска, состоящего из ужасных чудовищ. К груди Кингу мать-богиня Тиамат прикрепляет «Таблицы судеб» – важнейший атрибут, сакральный символ власти богов, где начертаны ме всего мира²⁶⁵.

Никто из молодых богов не решается сразиться с Кингу, и тогда вперёд выступает Мардук, но ставит условие, что ему будет принадлежать верховная власть в пантеоне. Боги в страхе соглашаются и объявляют на совете Мардука царём богов.

Мардук вступает в поединок с Тиамат и Кингу. В отверстую пасть Тиамат Мардук направляет четыре ветра и затем пронзает раздувшееся тело богини стрелой, разрывает его на две части, одна из которых становится небом, а вторая – землёй. Из петли хвоста Тиамат Мардук сделал верёвку, ставшую своеобразной Осью мира (axis mundi) и связующую небо и землю. Кингу был пленён и лишён «Таблиц судеб», которые Мардук прикрепил себе на грудь.

На общем совете богов было решено казнить Кингу. Ему перерезали жилы, а из вышедшей крови был сотворён человек, которому Эйя определил предназначение – служить богам. Завершается «Энума элиш» описанием строительства святилища Мардука (его дворца) в Вавилоне, где боги устроили большой пир и провозгласили пятьдесят имён Мардука.

Аккадская космогоническая концепция обращает на себя внимание своей явной амбивалентностью. С одной стороны, и мир, и человек созданы Мардуком – высшим богом, и потому они несут на себе отпечаток божественного совершенства и божественного образа. С другой стороны, будучи сотворёнными из тел Тиамат и Кингу (антагонистов Мардука), мир и человек принадлежат по своей материальной природе демонической сущности, содержат в себе начала хаоса и разрушения.

О всё видавшем до края мира, О познавшем моря, перешедшем все горы, О врагов покорившем вместе с другом, О постигшем премудрость, о всё проницавшем: Сокровенное видел он, тайное ведал, Принёс нам весть о днях до потопа, В дальний путь ходил, но устал и смирился, Рассказ о трудах на камне высек²⁶⁶.

Так начинается древнейшая дошедшая до нашего времени эпическая поэма «Эпос о Гильгамеше». Она повествует о подвигах Гильгамеша (см. рис. 30) – мифического правителя города Урука, и его друга Энкиду, а также рассказывает о неудачной попытке главного героя преодолеть человеческую смертность и найти средство вечной молодости. Там же мы находим и первую историю о Всемирном потопе и о единственном спасшемся после него человеке.

Рис. 30. Гильгамеш со львом

Поэма была создана в период Аккадского царства примерно в XXII в. до н. э. Некоторые её эпизоды были найдены на шумерском языке, что, несомненно, свидетельствует о сюжетной древности самого мифа.

Текст дошёл до нас в нескольких версиях, но даже самый ранний из известных нам вариантов сохранился по спискам VII в. до н. э. Эти списки были найдены в XIX в. английскими учёными при раскопках клинописной библиотеки ассирийского царя Ашшурбанапала²⁶⁷.

Главный герой эпоса – Гильгамеш – реальное историческое лицо. Первое письменное свидетельство о нём встречается в списке шумерских царей, составленном на рубеже III–II тыс. до н. э. В соответствии с этим списком Гильгамеш (шумер. Bil-ga-mes) являлся пятым после потопа царём города Урука.

Согласно мифу Гильгамеш был сыном богини Нинсун и жреца города Урука, являясь на две трети богом и на одну – человеком. Автор эпоса описывает его как сильного и чрезвычайно смелого мужа, успешного государственного деятеля, благоукрашающего город и укрепляющего его военную мощь, но в то же время вселяющего в жителей ужас и трепет своей жестокостью, поскольку «днём и ночью буйствует плотью»²⁶⁸. Жители молятся богам, прося их послать Гильгамешу противника, который бы сразил его. Боги создают огромное существо, полудикаря по имени Энкиду, покрытого шерстью и живущего вместе с лесными зверями.

Гильгамеш, узнав об Энкиду, посылает к нему куртизанку Шамхат, дабы та, соблазнив Энкиду, лишила его былой силы и его покинули бы дикие животные. После семи дней наслаждений Энкиду чувствует, как ослабели его мышцы, что его избегают звери, «но стал он умней и разуменьем глубже»²⁶⁹. Энкиду возвращается к женщине, которая советует ему выйти из леса к людям и показать всем свои способности. Выслушав Шамхат, Энкиду соглашается с её суждениями, ибо «его мудрое сердце ищет друга»²⁷⁰.

Такого друга он находит в Гильгамеше, с которым сначала вступает в схватку. Гильгамеш проникается дружескими чувствами к Энкиду, и они вместе отправляются в кедровый лес, охраняемый чудовищем Хумбабой. Друзья убивают чудовище, срубают священный кедр и возвращаются в город.

К Гильгамешу – герою, овеянному славой, – воспылала любовью богиня Иштар (см. рис. 31) и предложила ему жениться на ней. Тот, вспоминая об участи Таммуза (шумер. Думузи), отказывается, говоря ей с презрением:

Зачем ты хочешь, чтоб я взял тебя в жены? Я дам тебе платьев, елея для тела, Я дам тебе мяса в пропитание и в пищу, Накормлю я тебя хлебом, достойным богини, Вином напою, достойным царицы, <...> Но в жены себе тебя не возьму я! Ты – жаровня, что гаснет в холод, Чёрная дверь, что не держит ветра и бури, Дворец, обвалившийся на голову герою, <...> Сандалия, жмущая ногу господина! Какого супруга ты любила вечно? Какую славу тебе возносят? Давай перечислю, с кем ты блудила!²⁷¹

Рис. 31 Иштар

Разгневанная таким ответом, Иштар просит Ану, своего отца, сотворить «Небесного Быка», чтобы покарать Гильгамеша. Ану исполняет просьбу Иштар, но Гильгамеш и Энкиду побеждают быка и насмехаются над богиней, бросая в её сторону кусок бычьей плоти, оторванный у сражённого животного²⁷².

Во сне Энкиду получает весть, что боги прокляли его, он заболевает и через 12 дней умирает.

Гильгамеш семь дней оплакивает друга и, поражённый его гибелью, проникается страхом смерти. Он идёт вслед за солнцем, преодолевая различные препятствия, проникает во врата, куда уходит светило, блуждает во тьме 12 часов и выходит на другую сторону света, где живут боги. Там он встречает богиню Сидури, которая советует ему наслаждаться данной ему жизнью и не думать о бессмертии:

Гильгамеш! Куда ты стремишься? Жизни, что ищешь, не найдёшь ты! Боги, когда создавали человека, Смерть они определили человеку, Жизнь в своих руках удержали. Ты же, Гильгамеш, насыщай желудок, Днём и ночью да будешь ты весел, Праздник справляй ежедневно, Днём и ночью играй и пляши ты! <...> Своими объятьями радуй подругу – Только в этом дело человека!²⁷³

Гильгамеш не сдаётся, и тогда Сидури отправляет его к Утнапишти – единственному человеку, пережившему потоп. Утнапишти, узнав о цели прихода Гильгамеша, начинает его увещевать:

Почему, Гильгамеш, ты исполнен тоскою? Потому ль, что плоть богов и людей в твоём теле, Потому ль, что отец и мать тебя создали смертным? Ты узнал ли, – когда-то для смертного Гильгамеша Было ль в собранье богов поставлено кресло? <...> Слова совета нет для тебя никакого! Ярая смерть не щадит человека²⁷⁴.

Бракованный брак

Повествование об отношениях Иштар и Гильгамеша особенно интересно тем, что Иштар была небесной покровительницей Урука. В связи с этим вполне закономерен вопрос: почему же Гильгамеш вступил в прямой конфликт с божеством, которое помогало его родному городу?

Брак с Иштар означал бы для Гильгамеша соединение с ней и, следовательно, приобщение к миру мертвых. Ведь сама Иштар спускалась в Подземное царство и в некотором смысле оказалась «заражена» тлением и смертью. Потому связь с Иштар была бы для героя равносильна отказу от главного дела его жизни – поиска бессмертия и вечной молодости²⁷⁵.

Рассказывая Гильгамешу о потопе, а также историю своего спасения, Утнапишти говорит, что бессмертие было даровано ему по общему решению богов и заступничеством богов Нинурты²⁷⁶ и Эйя.

«Кто же ныне для тебя богов собрал бы, чтоб нашёл ты жизнь, которую ищешь?» – вопрошает он Гильгамеша. «Вот шесть дней и семь ночей не поспи-ка», – предлагает Утнапишти, намекая герою на инициационное испытание, которому подвергся сам, странствуя по водам семь суток. Пройдя данное испытание, человек становится способным преодолеть собственную природу: побороть сон и повторить подвиг самого Утнапишти.

Но утомлённый Гильгамеш засыпает и, проснувшись, умоляет Утнапишти открыть ему секрет бессмертия. Бессмертный указывает ему на некогда спрятанное богами растение, растущее на дне моря и дарующее вечную молодость (ср. с даосскими представлениями об эликсире бессмертия). Гильгамеш опускается в водную пучину, достаёт растение и идёт домой. В то время как, остановившись по дороге у источника, он утоляет свою жажду, выползшая змея съедает растение бессмертия и, сбросив шкуру, уползает²⁷⁷. Гильгамеш рыдает, взывает к Утнапишти и возвращается в свой город ни с чем.

Итак, история Гильгамеша есть не что иное, как попытка человека победить смерть и обрести вечность. Гипотетически она могла бы завершиться удачно, ведь удалось же это Утнапишти. Но, несмотря на все пройдённые испытания, герой терпит крах из-за нелепой «случайности», неумения воспользоваться неожиданным подарком судьбы и вынужден смириться с неизбежной конечной участью человека.

Показательно, что для достижения своей цели герою необходимо преодолеть ряд инициационных испытаний: идти вслед за солнцем, путешествовать во мраке, спускаться в морские глубины, не спать и т. д. Иначе говоря, посредством совершаемых подвигов Гильгамеш надеется пережить ритуальную смерть и воскресение. При условии успешного прохождения всех испытаний человек может рассчитывать на то, что без помощи богов обретёт вечную жизнь. В этом смысле драма Гильгамеша, не сумевшего достигнуть своей цели, – это повествование о крахе инициации.

Рис. 32. Гильгамеш, убивающий быка

Аккадская религиозная мысль на примере Гильгамеша ещё раз утверждает непреодолимость расстояния между людьми и богами и показывает пределы возможностей человека, сотворённого смертным и для услужения богам. Вместе с тем, как пишет М. Элиаде, «человек не замкнут в своём одиночестве», поскольку в силу своего божественного происхождения «причастен стихии духовности» и имеет надежду «посредством ритуалов и молитв получить благословение богов»²⁷⁸.

Победа над Небесным Быком (символом уранического бога] означала победу над первым, старшим поколением богов и выражала надежду на то, что новое поколение героических богов дарует людям обновление жизни и спасение. Победив быка, Гильгамеш, по сути, повторил поступок бога Мардука, который перед тем, как возглавить пантеон, связал бога Ану и таким образом установил своё верховенство в собрании богов²⁷⁹.

Один из главных ритуалов Аккада был связан с празднованием акиту – Нового года. В четвёртый день празднования в храмах читали «Энума элиш».

Ритуал продолжался в течение 12 дней и имел довольно сложный состав. В него входили следующие сакральные действия:

– церемония царского искупления, которая соответствовала «заточению» Мардука;

Верховный жрец в храме Мардука снимал с царя символы власти и бил его по лицу. Унижение царя символизировало заточение Мардука в глубине вод-апсу и переход мира в докосмогонический хаос. Царь заявлял о своей невиновности, а жрец от имени Мардука обещал ему помощь и процветание.

– освобождение Мардука;

Народ «ищет» Мардука, «заточённого в горе» (формула, которая обозначала смерть божества – подобно заточению Инанны (Иштар) в Подземном царстве, которую надо было выкупить из ада). После этого Мардука «спасают» и возвращают на его законное место. Этим подчёркивается признание богами верховной власти Мардука.

– ритуальные битвы, триумфальная процессия, торжественный пир;

Триумфальное шествие в Бит Акиту – дом новогоднего празднества возглавлялось царём, олицетворявшим Мардука, вышедшего на битву с Тиамат и Кингу. Торжественный пир символизировал победу Мардука.

– иерогамия царя с храмовой жрицей;

В этом ритуале царь олицетворял Мардука, жрица – богиню, а близость между ними – творческую созидательную силу божества и союз неба и земли.

– определение богами судеб на ближайшие двенадцать месяцев.

Подобно тому как Мардук в «Энума элиш» определял новые ме и законы, управляющие жизнью Вселенной, «ритуальное» сотворение года обеспечивало плодородие, благополучие и богатство нового мира.

Являясь мистическим, пророческим конструированием наступающего года, ритуал демонстрировал верховную власть Мардука, в руках которого находились «Таблицы судеб», а значит, и судьбы всего мира.

Данный многоступенчатый ритуал выражал очень важную для культуры Месопотамии идею – идею сакральной, божественной природы царской власти. Царь был посредником между богами и людьми, поскольку по своему земному происхождению принадлежал миру людей, а по своим обязанностям был непосредственным преемником богов, являя собой живую «икону» Мардука. Как пишет М. Элиаде, «царь разделял с богами их природу, но богом не становился»²⁸⁰. Такое двойное происхождение позволяло царю представлять перед богами свой народ, а также брать грехи своих подданных на себя, то есть исполнять роль искупителя грехов народа.

Связь небесного и земного реализовывалась также в строительстве храмов и городов, являвшихся отражением небесных образов и святилищами, т. е. местами соприкосновения человеческого и божественного. Модели городов и храмов имеют трансцендентную природу, поскольку их прообразы существуют уже на небе. Таким образом, города и храмы являются своего рода imago mundi.

Идею храма и города как imago mundi аккадцы заимствовали у шумеров и передали впоследствии вавилонянам. Сам город Вавилон был ничем иным, как Bāb-il-āni (с аккад. – букв. «врата богов»), т. е. axis mundi – местом, где боги спускались на землю. Таким образом, ритуальное значение строительства святилища или города сохранило свой сакральный смысл и в более позднюю эпоху.

Мир воспринимался в Междуречье как отражение божественного бытия, и потому устанавливались определённые соответствия между земным, миром богов и определяемой ими судьбой.

Например, ритуально используя некий металл или драгоценный камень, ассоциированный с определённой планетой, человек считал, что получает таким образом покровительство и помощь соответствующего планетарного божества.

Это дало мощный толчок развитию гадательной практики, ворожбы, астрологии и толкования снов. В это время развивается магия и различные оккультные дисциплины. Наиболее распространёнными формами было гадание по внутренностям животных, а также гадание на воде. Расшифровав знаки судьбы, человек узнавал будущее и мог избежать благодаря этому многих несчастий.

Все указанные выше ритуальные традиции, взяв своё начало в шумеро-аккадской культуре, благополучно пережили смену многих исторических эпох. Без серьёзных структурных изменений эти традиции были заимствованы Вавилонским, а затем и Ассирийским царствами, внёсшими в имеющийся материал незначительные, большей частью лингвистические изменения.

* * *

Аккад явился прямым наследником шумерской цивилизации. Усвоение многих духовно-культурных достижений Шумера происходило не механически, но в творческом их осмыслении и дополнении. Это позволило явить миру гармоничный синтез двух культур. Кратко отметим основные религиозные «новации» цивилизации Аккада.

В Аккаде появилась новая форма молитвословий: гимны (псалмы) покаянного характера. Позднее данный жанр религиозной поэзии распространился по всему Ближнему Востоку. Ярким примером этому являются тексты библейских псалмов, в которых мы находим немало тех же риторических приёмов и фигур речи, что и в аккадских гимнах.

Аккадские тексты демонстрируют идею универсальности верховного бога. Его символом становится солнце, видимое на всём пространстве бытия человечества²⁸¹.

Вместе с тем аккадские гимны утверждают трансцендентность верховного божества. Образом её служит свет, исходящий от солнца и не дающий возможности человеку смотреть на светило. Этот образ неприступности божества стал весьма распространённым на Ближнем Востоке и был воспринят авраамическими религиями. (Ср.: [Бог] имеющий бессмертие, <...> обитает в неприступном свете, [Его] никто из человеков не видел и видеть не может (1Тим.6:16). «Аллах – свет небес и земли. <...> [Это] средоточие света. Аллах направляет к Своему свету того, кого пожелает» (Коран (пер. М.-Н.О. Османова) 24:35). «Свет Аллаха совершенен...» (Коран (пер. М.-Н.О. Османова) 61:8).)

Религия Аккада утверждает наличие изначального несовершенства человеческой природы. Онтологическое противоречие было заложено в самом акте сотворения людей, во время которого для создания человека используется демонический материал.

Аккадские мифологические тексты содержат рассказ о стремлении человека преодолеть свою ограниченность и обрести бессмертие («Эпос о Гильгамеше»). Метод, предлагаемый для достижения бессмертия, носит инициационный и ритуальный характер. Несмотря на провал героем обряда инициации, ему тем не менее удаётся получить доступ к растению жизни: он спускается во глубину моря – в бездну апсу – туда, где был рождён Мардук, т. е. перемещается в центр мира (omphalos, axis mundi). Показательно, что это нечто, пребывающее в центре мироздания и дарующее бессмертие, представлено в образе растения. Данный образ сохранился и в других религиозных традициях. (Ср.: И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни²⁸² посреди рая (Быт.2:9). «Соделал еси спасение посреде земли, Щедре, да спасемся. Волею на Древе распялся еси. Эдем затворенный отверзеся, горняя и дольняя тварь, язы́цы вси спасени покланяются Тебе»²⁸³.)

Герой «Эпоса о Гильгамеше» – царь, который не только сам стремится к бессмертию, но и видит себя посредником между миром богов и миром людей. Неслучайно, заполучив растение жизни, он не сам его съедает, но берёт его с собой, чтобы принести в свой город и поделиться им со своим народом. Успех его миссии означал бы онтологический прорыв. Путём от смерти к вечной жизни могли бы вслед за ним пойти и его подданные, т. е. потенциально все представители человечества²⁸⁴.

В аккадской мифологии явственно проступает идея царя-искупителя. (Ср.: Также и воины ругались над Ним, подходя и поднося Ему уксус и говоря: если Ты Царь Иудейский, спаси Себя Самого. И была над Ним надпись, написанная словами греческими, римскими и еврейскими: «Сей есть Царь Иудейский» (Лк.23:36–38). «Насажденное в краниеве месте Древо сущаго живота, / на немже содела спасение Превечный Царь посреде земли, / возносимо днесь, освящает мира концы, / и обновляется Воскресения дом»²⁸⁵.)

1. Ассиро-вавилонский эпос. Переводы с шумерского и аккадского языков В.К. Шилейко. СПб.: Наука, 2007.

2. Емельянов В.В. Ритуал в Древней Месопотамии. СПб.: Азбука-классика: Петербургское востоковедение, 2003.

3. Крамер С. Мифология Шумера и Аккада // Мифология Древнего мира. М., 1977.

4. Фридрих Й. История письма. М.: Наука, 1979.

5. Элиаде М. История веры и религиозных идей. T. 1. М.: Академический проект, 2009.

6. «Я открою тебе сокровенное слово». Литература Вавилонии и Ассирии / пер. с аккадск. М.: Художественная литература, 1981.