Древнеиндейское вероучение и сравнение его с христианством

Предположив выпустить в свет свой литературный труд, мы имели в виду вкратце изложить основные черты древнеиндей­ского религиозного учения и в некоторых пунктах также кратко сопоставить его с христианством, и чрез то показать преимущественное значение последнего в сравнении с первым. Кратким изложением индейского вероучения мы стараемся избежать многих часто затемняющих дело мелких подробностей, в которых не всякий почему бы то ни было в состоянии разобраться. Преследуя в своем сочинении краткость и точность изложения, мы желаем чрез это каждому читающему наше сочинение ясно усвоить слож­ное индейское вероучение, и кратким сопоставлением его с христианством дать возможность ясно представить преимущественное значение христианства пред религиею индейцев, а чрез все это вообще подготовить читающего к усвоению и пониманию более сложных, объемистых и обстоятельных научных сочинений подобного же содержания.

Основные черты того учения, которое признается за самую древнюю и первоначальную религию индейского народа, следующие: Брама вечный, единый Господь (Исвара), всемогущий, премудрый, углублен первоначально в самосозерцание. В известное время он своею волею призывает к бытию духов, образуемых из своей собственной природы, способных к усовершенствованию, но с возможностью лишиться его: то и другое зависит от их воли. Сотворенный первым из этих духов есть Брама, часто заступающий место Брамы Исвары. Самые ближайшие за ним духи суть Вишну и Шива. Кроме них было сотворено бесчисленное множество других духов. По долгом времени, после нескольких тысячелетий, некоторые духи возмущаются против установленного Вечным порядка: они хотят быть независимыми, и соблазняют даже многих других духов. Между этими соблазнителями выдаются преимущественно Магазура и Равана. Они увещеваются к послушанию, и за свое сопротивление ниспровергаются во тьму. Духи, оставшиеся верными, просят за них. Вечный внимает их просьбе. Он чрез Браму, облеченного им своею властью, творить телесный мир. В этом мире падшие духи должны пройти восемь кругов наказания и покаяния и семь кругов очищения и исправления, чтобы опять достичь своего первоначального блажен­ства. В восьми кругах наказания и покаяния духам определено пройти восемьдесят девять различных тел, из которых предпо­следнее есть тело коровы, последнее – тело человека. Поэтому ника­кого живого существа не должно умерщвлять – это было бы нару­шением дела покаяния. В силу этого и самоубийство, как новое возмущение и негодование против присужденного покаяния, наказы­вается вечным осуждением. Преступления удлиняют время покая­ния, производят даже то, что дух начинает свое странствова­ние сначала. Взаимная любовь сокращает время покаяния. Вишну принимает усовершенствовавшийся дух, по смерти человеческого тела, в свое лоно, и приводит его в круги очищения. Время наказания и очищения соразмерено. Если оно протекло, то духи, не достигшие кругов очищения, прогоняются в вечный мрак, и круги покаяния уничтожаются Шивою, а круги очищения охраняются Вишною, пока все странствующие в них или проходящие ими духи сделаются блаженными. Магазуре и Раване также открыт путь помилования, но им дается и власть, чтобы находящихся в покаянии духов искушать к отпадению. Духи, пребывшие верными, получают по своей просьбе позволение от времени до времени нисходить в телесный мир, принимать человеческий образ, чтобы советом, увещанием, примером руководить своими падшими братиями и охранять их от соблазна, представляемого Магазурою и его приверженцами, так как, в противном случае, испытание падших в человеческом теле было бы очень трудным делом. Верные духи являются царями, полководцами, мудрецами и проч. Такой порядок Вечного прежде сообщался падшим только устно; а когда соблазнительное влияние Магазуры опять начало увеличи­ваться, и стало снова больше отпадать кающихся духов, тогда Вечный, по просьбе верных, позволяет изложить установления его (Вечного) письменно, и Брама Индра, дух, пребывший вер­ным, явившийся на земле в человеческом образе, перевел постановления Вечного на санскритский язык. От сего Брамы Индры происходят брамины, как стражи, провозвестники, толкователи закона, как руководители покаяния падших духов, как посредники между ними и Вечным. Брама Индра возвратился на небо, когда он увидел власть Магазуры бдительною, и влияние его сильным. – После Брамы Индры сошел с неба Вишну, – при дальнейшем упадке явился Кришна. После этого начинается век положительного перевеса Магазуры над падшими. Только некоторые из падших восходят в круги очищения, небесные духи реже сходят. Сравнительно с другими духами, Вишну принимает большее число человеческих видов. Люди становятся постоянно хуже, – поэтому Шива господствует, как страшный разрушитель. С этого времени начинается ожидание воплощения Брамы, Вишну и Шивы в одной личности, и в этом воплощении все-таки будет выдаваться страшный Шива.

Брамины, толкователи закона, данного Вечным, переведенного их праотцем на санскритский язык, с представлением, что люди суть кающиеся духи, соединяли учение о степенях между людьми по достоинству их существования, и развили это учение в так называемую сословную, кастовую систему. Вообще брамины всячески простирают свое влияние чрез размножение мнимо-священных предписаний, которых они считаются стражами, и чрез бесчисленное множество опирающихся на них правилах и церемоний. Они стараются религиозные представления облечь в символы, исторические факты в мифы. Таким образом, происходит мифология. Брама Исвара, Вечный, Всеединый Господь, приходит мало-помалу в забвение, брамины настаивают более на почитании Брамы.

Древнейшим символом для Брамы Исвары служит свет, солнце; то же самое скоро становится символом и для Брамы, первосозданного. Поэтому брамины называются еще детьми солнца, а доброжелательные к ним князья – детьми луны. Позднее символ колеблется еще более; даже Вишну и, наконец, Шива имеют символом солнце, но каждый в особом значении, сообразном, в основном учении, отличительному о них представлению. Брама – солнце утреннее, Вишну – свет солнца восходящего, все согревающего, поддерживающего и охраняющего, Шива – солнце полу­денное, с жаром, все опаляющим и пожинающим. Безгранич­ное и несносное деспотство браминов, выражающееся в более и более увеличивающемся осложнении системы культа Брамы, вызы­вает реакцию князей и среднего сословия, они склоняются к почитанию милостивого Вишну и его воплощений. Тогда брамины, не имея возможности отрицать господства Вишну, приноравливаются к образованию культа его.

Культ Шивы образуется браминами, соответственно представле­нию о характере этого духа-разрушителя, и превосходит все другие культы безумными упражнениями в покаянии, соединенными с омерзительнейшим развратом. Князья и народ мало-помалу освобождаются от влияния браминов, но первоначальное почитание Господа и Творца вдруг переходит в идолопоклонство. За это время падения возвышаются отдельные брамины, чтобы воспрепят­ствовать вырождению, порче, и привести людей к первоначальному учению, но все напрасно. Сами даже некоторые брамины презирают старую, простую религию, – обоготворение героев очень для них выгодно, блеск с символами и аллегориями очень привлекательны. И, таким образом, вырождение распространяется до последнего времени, причем, кроме приведенных трех форм культа, воз­никает еще множество религиозных сект. Между этими много­численными религиозными сектами отметим особенно одну, как заключающую в себе полную разгадку вырожденной первоначаль­ной индейской религии и содержащую необычайное число после­дователей в Индии, Тибете, Китае, Японии и на соседних остро­вах. Это секта буддистов. Основатель ее Будда родился около 1027 года до Рождества Христова и происходит от одного из благороднейших браминских родов. Сказания о нем полны чудес.

Рождение, старость, болезнь и смерть человека Будда считает бедствиями, которых никто не может избежать, и которые отрав­ляют все радости жизни. Но человек, не смотря на невозмож­ность предотвратить помянутые бедствия, все-таки стремится изыс­кать средства устранить их. Будда далее объявляет, что он уже являлся в бесчисленных воплощениях, что все прежние воплощения Брамы, Вишну и Шивы принадлежат ему, что он проделывает непрерывный ряд таких воплощений, и что он есть сама воплощенная, вечная премудрость (Будда). После дол­гих упражнений в покаянии Будда понял тленность и пустоту всех земных вещей и нашел, что все состоит в воображении. В руководство для земного образа жизни Будда дает десять основных правил, именно: не убивать, не красть, быть цело­мудренным, не лжесвидетельствовать, не лгать, не клясться, не произносить срамных (бранных) слов, быть бескорыстным, не мстить, не быть суеверным. Истребление или уничтожение земного бытия, этого только воображаемого мира, есть освобождение от всякого бедствия, есть соединение с Буддою, уничтожение в нем. Будда есть Вечное (Вечная премудрость), дух есть только пре­ходящий призрак его. Так как чрез веру в Будду люди могут победить искушения и сделаться блаженными, то Будда устно научает своих учеников его учение записать в нескольких сотнях томов. Сие вероучение будет существовать 5000 лет, а потом явится в Индии другой Будда, как мировой учитель. Личность, в которой снова является Будда, после смерти одного тела, обозначается всякий раз раньше.

Брамины вместо того, чтобы остаться верными стражами древних традиций, становятся поэтами, и для дальнейших родов становится постоянно труднее разузнавать подлинный смысл этих стихотворений. Позднейшие поколения стараются поэтому чрез собственное размышление объяснить мир явлений и свое объяснение заменить символами и аллегориями священных писаний, как имеющих в себе непреложность истины. Сии размышления позднейших индийских поколении создают известные философские поло­жения, которые браминами считаются то как истинное древнейшее учение, то представляются противоречащими последнему. Одним из таких учений признается ими буддизм, от которого происхо­дит множество сект и философем, в высшей степени различных по содержанию.

По буддизму состояние человека, в котором он находится, несчастное. Никакой человек в этом случае не может оказать помощи, тогда как, чтобы сделать человека блаженным, достаточно одного божественного наставления, которое, конечно, должно состоять в непрестанном откровении Будды. Освобождение от господства чувственности есть путь, на котором человеческий дух опять соединяется с Богом.

Что касается творения, то оно, по учению Будды, представ­ляется так: Вечный создал духов из своего существа. – Это учение в позднейшее время является более наглядным и определенным. – Телесный мир создан Богом для падших духов, как средство наказания и место покаяния для них. Жизнь духа в человеческом теле имеет, следовательно, целью только покаяние и наказание за совершенное прежде преступление. Тело создано смертным. Если оно один раз умерло, то более с своим духом никогда не соединится. Падший дух получает возможность опять достигнуть своего прежнего счастливого состоя­ния, причем он подвергается продолжительному покаянию, строгому испытанию в своем послушании, и подчиняется искушениям своего прежнего искусителя. Брама Исвара дал закон для падших, и сам удаляется от мира, предоставляет падших самим себе и допускает, чтобы духи, пребывшие верными, чаще нисхо­дили на землю в человеческом образе помогать своим падшим братиям советом, увещанием. Но эти небесные духи, как часто они ни нисходят, все-таки не могут привнести никакой существен­ной перемены. Всякое существование само по себе несчастно, потому что оно есть разделение, отпадение от Единого Вечного, жизнь вне его. Это несчастное состояние произошло чрез возникновение индивидуального бытия, которое есть отложение от Единого, – поэтому спасение – только в уничтожении всякой индивидуальности и личности, в обезличении и слиянии с Единым, в погружении в Него и уничтожении в Нем.

По индейскому учению, Брама, Вишну и Шива суть три лица Св. Троицы. Брама есть самый высший духовный князь. Он всеми другими духами почитается за представителя Вечного. Он творит силою Брамы Исвары и украшает телесный мир по его повеле­нию. Вишну по повелению Вечного изводит падших из тьмы, в которую они были прогнаны, вводит их в круги покаяния, приводит исправившихся в круги очищения и занимается охране­нием этих кругов. Шива, облеченный властию Брамы, по его повелению низвергает падших во тьму. Он всегда приводит в исполнение наказания, и, наконец, имеет занятие опять разрушать и уничтожать телесный мир. Так как Брама Исвара, Вечный, удаляется от мира, то поэтому вся надежда и утешение опираются на Браму, Вишну и Шиву, и особенно на Вишну, от воплоще­ний которого больше ожидается помощи, потому что он преиму­щественно приводит в исполнение дело милосердия и милости. – Цель и польза этих воплощений, по представлению индейцев, та, чтобы духи, пребывшие верными, приходя на землю, утешали своих падших братиев, ободряли и предохраняли против искушения к новому падению. Далее, в виду большей для себя помощи, индийцы развивают учение о воплощении Брамы, Вишну и Шивы в одной личности.

Изложивши в кратких чертах учение индейцев о Боге, мире и человеке, сопоставим его с христианским вероучением о тех же предметах, и увидим, насколько христианство превос­ходнее индейской религии.

По учению индейцев, первоначально существует углубленное в самосозерцание одноличное божество – Брама Исвара. Не так учит христианство. По христианскому учению, изначала, от веч­ности, существует Бог Троичен в лицах: Отец, Сын и Святый Дух, Троица Единосущная и Нераздельная. – Брама Исвара, по представлению индейцев, в известное время творит духов, способных к совершенству, но с возможностью и лишиться дарованного им совершенства. И сотворенный первым из этих духов есть Брама, заступающий часто место Брамы Исвары. Та­ким образом, по учению индейцев, первый из сотворенных духов, Брама, творение, становится Богом, с чем здравый смысл никак не может согласиться. Далее, тот же Брама, первосозданный, будучи совершенным, заключает в себе возмож­ность по своей воле и лишиться своего совершенства. С христиан­ской точки зрения немыслимо иное представление о Боге, как существе совершеннейшем с чистою неизменяемо доброю волею. – Самые ближайшие к первосозданному, Браме, у индейцев Вишну и Шива, духи, тоже сотворенные, и с ролью божества: Вишну – божество милостивое, Шива – грозное, карающее... Творение не может быть Богом, а понятию о божестве совершенно чуждо понятие о нем, как о существе мстительном и карающем. Бог, как существо всесовершеннейшее, есть Бог всеблагий, т. е., в высшей степени добрый. И признавать, – как индейцы, доброго да злого бога, значит, в одно и то же время измышлять разных по своим отличительным свойствам богов и не иметь понятия о всесовершенстве. Вместо Брамы Исвары, Единого, Вечного, Гос­пода, по учению индейцев, заступает первосозданный, Брама, творение Брамы Исвары. Значит, более совершенное у индейцев заменяется менее совершенным, заступающим место божества, что несообразно со здравым смыслом.

Невидимый мир, по учению индейцев, состоит из множе­ства сотворенных Вечным духов. Первосозданный дух – это Брама, заступающий место Брамы Исвары. За ним следуют Вишну и Шива. Это, по представлению индейцев, в одно и то же время творения и божества. Кроме сих главных верховных духов, по индейскому вероучению, было сотворено множество и других духов. После известного времени некоторые из духов возмущаются против установленного Вечным порядка, желая быть независимыми. И так как они, не смотря на увещание к пови­новению Вечному, остаются при своем сопротивлении, то ниспро­вергаются за это во тьму. Духи, оставшиеся верными, просят Вечного за непокорных, и Вечный, по их просьбе, чрез Браму, облеченного его силою, творит телесный мир, в котором падшие духи должны за свое преступление нести известные наказания, чтобы опять достигнуть своего прежнего, утраченного ими, блажен­ства. Следовательно, по учению индейцев, телесный или видимый мир, не объясняется планом творения божия, но произошел после, и, именно только вследствие отпадения некоторых духов, чтобы служить для них местом покаяния. Но, по христианскому учению, телесный мир так же, как и духовный, как существен­ное начало, принадлежит к одному великому делу божию, в котором выражается Его бесконечная любовь. Видимый мир имеет назначение служить для удовлетворения высших стремлений чело­века познавать истинное и саму истину – Бога, постигать прекрас­ное и виновника красоты – Творца, высокое и святое и Высшего Святейшего Мироздателя. Таким образом, по христианскому учению, видимый мир является выражением идеи бесконечного, и бесконечное существо, Бог, живет и одухотворяет его.

Природу человека индейцы отожествляли с природою живот­ных. На все существующее, также и на человека, в Индии смотрели, как на прямое произведение живущего в мире Брамы, и человек считался искрою Брамы. Человек живет жизнью Великого, Всеобщего Духа, и должен, по представлению индейцев, некогда погрузиться в него, слиться с ним и в нем исчезнуть. Брама живет во всем существующем в мире, напр., в живот­ном, – человек поэтому, пожалуй, то же, что и животное. Не таков христианский взгляд на человека. По христианскому учению, человек есть соединенное существо природы и духа, и составляет третий необходимый член в природе. Бог, сотворивший в мире все премудро, преимущественно проявил свою премудрость в сотворении человека, создавши его по образу Своему и по подобию, т. е. особенным, отличным от всех прочих земных творений, образом. И человек, сотворенный существом свободно-разумным, как образ невидимого Бога, носит в себе отпечаток боже­ственных свойств. Таким образом, человек есть сотворенное земное существо, а не падший дух, заключенный в тело из преж­него блаженного состояния, как думают индейцы, но сотворен, как единство природы и духа, как посредствующий член между телесным и духовным миром. Он не поставлен на земле для того, чтобы примирить, как говорят индейцы, прежнее преступ­ление или победить злых духов, но он поставлен господином земного творения, и должен быть тем, чем и для чего сотворил его Бог, должен быть участником того блаженства, для кото­рого Бог сотворил его способным.

Человек состоит из души и тела, с чем согласны и индейцы. Только, по их понятию, человеческий дух есть дух падший, который за свои преступления послан в тело человека, как в темницу, и жизнь духа в человеческом теле имеет своею целью покаяние в прежде совершенных преступлениях. – По христианскому учению, человеческий дух не есть существо падшее, прежде сотворенное, согрешившее и за свои преступления посланное в человеческое тело в наказание. Нет, Бог создал человеческую душу по образу и по подобию Своему, одарил ее разумом, стремящимся к Богопознанию, и совестью, направляющею его свободную волю к добру. «Этою душою Бог отличил чело­века от животных» (Начал. настав. в прав. христ. вере, Дим. Сокол.). Таким образом, дух человеческий не есть дух падший, а свободно-разумный дух, с высшими способностями, образ и подобие Божие. Он не послан в тело человека в наказание, но создан для человека с высокими своими способностями для того, чтобы человек познавал Бога чистым умом и пламенел к Нему чистым сердцем, затем, чтобы тщательно исполнял Его святой закон и упражнял свою волю в добре, и, таким обра­зом, в общении с Богом и прославлении Его мог бы «нахо­дить для себя всецелое удовлетворение всех своих высших потребностей и стремлений, и отсюда почерпать возможное для себя блаженство» (Халкиливанов). – По представлению индейцев, человек одаряется духом, согрешившим заранее, прежде своего существования в человеческом теле. По учению христианскому, грех привнесен и вышел в мир чрез первого человека, как разлад грешника, с самим собою, Богом и творением, и чрез прародителей перешел на всех их потомков.

Человеческий дух, по мнению индейцев, жил в чисто духовном состоянии и наслаждался блаженством неба. Но об этой жизни духа ни у кого из них, конечно, не сохранилось никакого воспоминания. На вопрос, почему же человеческий дух из блаженного состояния перешел в тело, индейцы отвечают: по причине преступления, – тогда как о последнем обстоятельстве они опять столь мало знают, как и о самой жизни человеческого духа в воображаемом ими его блаженном состоянии на небе без тела. Индейцы думают, что человеческий дух, испытывая различные переселительные процессы, в теле животных и в теле человеческом должен раскаиваться в преступлениях, нести наказание. Но в чем бы то ни было раскаиваться не возможно, когда вовсе нельзя припомнить или даже предположить вины пре­ступления. Раскаяние предполагает или ясное сознание вины или полную уверенность в возможности ее, но у индейцев нет ни того, ни другого. Притом, мы вовсе никогда не замечали, чтобы животное, в которое, по представлению индейцев, входит человеческий дух, могло в чем-нибудь раскаиваться, – это немыслимо, так как у животных нет самосознания и свободы.

Смотря на тело, как на временную темницу, как на место наказания для человеческого духа за его преступления, индейцы и на смерть тела смотрят так, что, если оно умерло, то уже ни­когда более со своим духом не соединится. Тогда как, по христианскому учению, при конце видимого мира, тела умерших людей, действием всемогущества Божия, соединятся с их душами, «оживут, и будут духовны и бессмертны» (Простр. Катих. Фила­рета).

Такая противоположность воззрений индейцев и христиан на человеческий дух и тело порождает и различные взгляды тех и других на жизнь человека. По понятиям индейцев, земная жизнь человека сопровождается рядом переселительных процес­сов, пока человеческий дух не перейдет в чисто духовное состояние. С христианской точки зрения, человек должен здесь, на земле, постоянно жить жизнью гармонии с Богом и творением Его, жизнью святою. Он должен познавать Бога, как своего Творца, и творения Божии, так как в них сокрыта Божия сила и Божия премудрость (Псал. 103:24). Он должен направлять свою волю к добру, так как Бог есть высочайшее и совершен­нейшее добро, источник всякого добра (Псал. 72, 25:26). И так как Бог есть источник чистейшей радости и блаженства, то человек должен располагать свое сердце так, чтобы оно в одном Боге – Творце искало и находило для себя радость, покой и блаженство. – Индейцы считают жизнь человеческую несчастием, страданием, а христиане усовершенствованием для человека под влиянием любви к своему Творцу Богу, источнику всякого совер­шенства. У индейцев с понятием о жизни является разочарова­ние, так как самое бытие, по их представлению, есть зло, и целью нравственного совершенства поставляется окончательное унич­тожение личного бытия, слияние с Брамою и полнейшее уничтоже­ние в нем. Тогда как у христиан понятие о жизни заключает в себе светлую успокоительную надежду. И так как последняя, конечная цель человеческого существования есть та, чтобы человеку быть облаженствованным в Боге чрез теснейшее соедине­ние с Ним, что вполне совершится при конце видимого мира, при всеобщем воскресении, когда будет Бог всяческая во всех (1Кор.15:28): то отсюда становится очевидным, что «все вни­мание и старание христианина должны быть в сей жизни устрем­лены на то, чтобы, сколько возможно, уподобиться Богу. Этого требует от нас сам Бог, повелевая нам подражать Его свя­тости: Святи будите, яко Аз свят есмь (1Петр.1:16): будите вы совершени, учит Иисус Христос, якоже Omец Небесный совер­шен есть (Мф.5:48). В приближении к святости бесконечно святого Бога будет, между прочим, состоять блаженство буду­щей жизни человека, которое не только никогда не умалится, но вечно будет возрастать, по мере большого приближения чело­века к Богу. И как Иисус Христос целию Своей жизни имел славу Своего Отца, то с христианской точки зрения жизнь чело­века всецело должна быть направлена к прославлению имени Божия (1Кор.6:20).

Индеец низко, разочарованно смотрит на человека, малым чем отличает его от животных: тогда как самосознание человека, просвещенного светом христианской веры, открывает ему его высокие преимущества (совершенства) в дарованном ему богоподобии. – Сепаративному взгляду индейца на человека и человече­скую жизнь немало способствует и своеобразное понятие его о воплощении духов. По представлению индейцев, духи, пребывшие верными, воплощаются только для того, чтобы утешить своих падших братиев, ободрить их и предохранить против искуше­ния к новому падению, а не для того, чтобы люди могли получить от них избавление, а только совет, увещание, утешение, спасение от кратковременной опасности. О существенной перемене в отношении людей здесь, по понятию индейцев, не может быть и речи. Недостаточность помощи со стороны воплощающихся духов становится ясною индейцам, и они, утешая себя надеждою полу­чить большую помощь, измышляют поэтому учение о воплощении Брамы, Вишну и Шивы в одной личности.

В связи с такою сепаративною теориею индейцев о вопло­щении стоит учение их о человеческом духе. Падший (не иначе) дух в человеческом теле сам непосредственно за свое преступ­ление примиряется с Богом чрез раскаяние в преступлениях, чрез победу искушения, чрез добрые дела, причем от доб­рых духов, являющихся в человеческом образе, он ожидает для себя, как сказано, исключительно одной только помощи, и ничего более, ничего другого. Понятие об искуплении, как о нем учит христианство, как удовлетворении за грехи человече­ского рода, как примирении его с Богом чрез послушание и смерть вочеловечившейся сугубой по естеству личности Триединого Бога, не только чуждо индейскому представлению о значении чело­веческой жизни, но, лучше сказать, находится с ним в пря­мом противоречии. Держась помянутых воззрений на воплощение духов и человеческий дух, индейцы не могли и думать об Иску­пителе в христианском смысле.

Искупитель, по христианскому учению, есть Христос, обещан­ный Мессия, день Которого желал видеть Авраам. Он есть вто­рое лицо Святой Троицы, Сын Божий, рожденный от Бога Отца прежде всех веков, и равный по Своему существу с Богом Отцем. Он ради спасения людей сошел с неба, принял чело­веческую плоть, кроме греха, воплотился от Святого Духа и Девы Марии, и сделался человеком, не переставая быть Богом. Он во время Своей земной жизни преподал людям всесовершеннейшее учение, которое заключается в Четвероевангелии. Он за грехи людей, после всевозможных клевет на Него, руга­тельств над Ним Его злодеев, жестоких биений и заушений, был осужден, распят и якобы злодей пригвожден ко кресту. В третий день Своей смерти силою Своего божества чудесно воскрес из гроба с пречистою Своею плотию. По воскресении Своем из мертвых, в продолжение сорока дней чудесно являлся Апостолам, преподавая им славное учение о царстве Божием. После сего на горе Елеонской, в виду Своих учеников, вознесся на небо и сидит одесную Бога Отца. При конце мира, при всеоб­щем воскресении, опять придет Он на землю, но не в уничи­жении, как прежде, а во всей силе и славе Своего божества, произведет суд над всеми людьми, воздаст каждому по его делам, будет царствовать в вечной славе Своей, и тогда наста­нет для людей вечная жизнь, «для верующих, любящих Бога и делающих добро жизнь столь блаженная, что мы теперь сего блаженства и вообразить не можем» (Катех. Филар.), а для неверующих и беззаконников жизнь вечной смерти, вечного мучения, «вместе с диаволами» (Там же).

Не имея понятия об Искупителе в христианском смысле, индейцы не имеют и не могли иметь и веры в Него, как Сына Божия, Посланника, в Которого должны веровать все люди, чтобы чрез Него прийти к Богу Отцу и иметь вечную жизнь (Ин.14:16). Индейцам, лишенным веры в Иисуса Христа, чужда и христианская надежда, как успокоение сердца в Боге чрез И. Христа, и соединенная с сею надеждою уверенность, «что Он печется о нас и дарует нам обещанное блаженство» (Кат. Филар.). Индейцы даже и не могли иметь христианской надежды, так как главный предмет ее есть Иисус Христос и те духовные блага, кото­рые Он обещал верующим в Него, «в особенности же веч­ное спасение, которое есть не что иное, как теснейшее соединение верующих с Иисусом Христом», и чрез Христа: Приидите ко Мне вси труждающиися и обременении и Аз упокою вы (Мф.11:28). Не имея христианской надежды, индеец очень много полагался на свои силы, но, создавая все-таки свое бессилие предотвратить житейские бедствия, выработал мрачный взгляд на жизнь, как на несчастие, будучи чужд того христианского взгляда, что наше состояние, в котором мы теперь находимся, есть состоя­ние временное, переходное, только приготовительное, и что полного счастия и блаженства в настоящей земной жизни мы не только не можем получить, но не вправе даже того и желать (Флп.3:20).

С понятием о христианской надежде соединяется особое, принадлежащее ей свойство – преданность воле Божией. Бог, по христианскому учению, есть Промыслитель, Который всегда печется о людях (Mф.6:30), и преданность воле Божией служит для христианина источником многих благ и внешнего счастия, предотвращает бедствия и несчастия (Иак.4:7; Иов.42:12–13), тогда как, по индейскому учению, Брама Исвара, Вечный, создавши мир, удалился от него, предоставив и человека самому себе. Отсюда у индейцев и своеобразное понятие о воплощениях духов и особенное воззрение на жизнь, как только на бедствие. По индей­скому вероучению, жизнь – бедствие, и бедствие – жизнь. Но по светлому христианскому учению, бедствия суть воспитательные сред­ства в духовной жизни, средства, назначенные для очищения чело­века от греха, пособия и поощрение к преуспеянию в духовной жизни. Поэтому христианин в бедствиях жизни видит несомненный признак любви Божией к себе и своего всыновления Богу (Евр.12:6–7). И что есть верх всякого совершенства в хри­стианстве, так это то, что христианин во время своих бедствий и несчастий, причиняемых ему его врагами, благословляет только своих врагов, сознавая, что они против своей воли и своего желания послужили и служат к его нравственному совершенству (Рим.12:13). Такой взгляд на жизненные несчастия, бедствия, и полнейшая готовность переносить их с полнейшим терпением основываются на христианской надежде на подвигоположника Иисуса Христа, Который облегчит нашу скорбь, превратит печаль в радость (Пс.125:5–6) и утешит страждущего христианина тем, что настоящие бедствия суть ничто в сравнении с будущею славою на небе (2Кор.4:7), и что несравненно большие сладост­ные награды ожидают истинного терпеливца в будущей блажен­ной жизни (Mф.5:10–11; 1Пет.1:6–7).

Слабый ум индейца, усвоив своеобразное понятие о чело­веке, существование которого, по его понятию, должно кончиться полнейшим уничтожением его личности чрез слияние с Брамою, не имеет представления и о любви к Богу, как постоянном стремлении человека к общению с Богом и к соединению с Ним, посредством живой веры и дел благочестия. По учению слова Божия, Бог есть всесовершеннейший Дух (Ин.4:24), – одна духовность Бога нисколько не препятствует нам любить Его, так как душа человеческая, как существо духовное, имеет сродство с Богом: сего бо, сказано в Божественном Писании, и род есмы (Деян.17:18). По своему сродству с Богом, по своей духовности, душа человека, как образ и подобие Божие, чувствует в себе необходимое влечение к Богу, как Источнику всякого совершенства, истины, добра и красоты. Подобное стрем­ление к общению с Богом наглядно усматривается в человече­стве и до времени пришествия в мир Иисуса Христа. Так, в Ветхом Завете были благочестивые ревнители о богоугодной жизни, напр., Ной, Авраам, Исаак, Иаков, и притом, что еще заме­чательнее, были ревнители благочестия даже и не среди только народа Божия, но и вне его, как, Мелхиседек, многострадаль­ный Иов и проч... – Христианин в Иисусе Христе не только приблизился к Богу Отцу, но и входит с Ним в самое тес­нейшее и такое общение, что Бог Отец и Сын Божий и Дух Святый приходят к нему и устрояют в нем для себя обитель (Ин.14:23). – Существуя вне понятия о любви к Богу, индейцы, по своему вероучению, не могли иметь истинных понятий о за­гробной жизни. По вероучению индейцев, жизнь человека со смертью кончается, и человеческое тело никогда с душою не соединится, и человека, как личности, по смерти вовсе не будет: он чрез погружение в Браме совершенно, так сказать, уничтожится, как бы его и не было. Вследствие таких крайних понятий о человеке индейцы в своей жизни далеки были, следовательно, и от того, чтобы с понятием о смерти, как учит христианство, соединять понятие о переходе в иную вечную жизнь на небе, откуда христиа­нин ожидает пришествия во славе Спасителя (Флп.3:20), и чтобы при всех бедствиях и земных несчастиях утешать и успокаивать себя тем, что подвиг земного испытания не долго продолжится, и все человеческое поколение перейдет к отцам и праотцам, и там Испытующий сердца и утробы, Небесный Царь воздаст каждому по его делам (Mф. 16:27), и переносив­ших терпеливо все житейские невзгоды вселит в стране мира, света и покоя, где нет ни болезни, ни печали, ни воздыхания, но жизнь бесконечная. Не имея такого утешительного, светлого и высокого понятия о загробной жизни, какое преподает своим последователям христианство, индейцы в силу своего вероучения не могли и устроять свою жизнь, как учит христианство, т. е. быть святым храмом и во всем всецело прославлять Бога (1Пет. 2, 5, 9, 4, 11; 1Кор. 6:20)¹.

Священник Константин Далматов