17. О смерти и жизни загробной

Много есть на свете такого, чего люди боятся и от чего у них выступает холодный пот на лбу.

Один боится больше одного, другой – другого.

Но есть одна вещь, перед которой все одинаково бессильны, хотя бы у них были миллионы золота или несколько грошей, царство или старое тряпье; перед этим одним стоят все на одной линии: цари и нищие, ученые и мужики, цветущая юность и поблекшая старость; это одно столь страшное и наводящее дрожь – это смерть.

И не столько самый процесс умирания, не самые страдания, страх и борьба, сопровождающие таинственное разлучение души и тела.

Они очень часто мучительны и трудны, но часто также, насколько мы можем судить, незначительны, едва чувствуются. Нет, не Физические страдания делают смерть такой ужасной, а то, что со смертью прекращается тот образ существования, который один только нам известен, и мы погружаемся в неизведанный мрак.

Что человек переживает внутренне в момент смерти, когда совершается разделение души и тела, кажущихся нам неразлучными, на всем этом лежит густое покрывало (Функе «Школа жизни», стр. 26–27).

По учению нашей Православной Церкви, смерть есть разлучение души от тела, после чего душа остается одна сама с собой, а тело предается земле и превращается в прах.

Слово и понятие смерть на земле в первый раз явились в раю из уст Самого Бога, Который сказал Адаму и Еве, нашим прародителям: «если вкусите, смертию умрете» (Быт. 2, 17).

Одна истинная христианка, находясь при конце своей жизни, пересказала другу, доверенному по христианству, следующее.

В прошлую ночь вполне ясно явилась мне во сне покойная моя сестра и с невыразимой добротой мне сказала:

– Любезная сестра, ты слишком боишься близкой твоей смерти. Хочешь ли знать, что такое смерть?

– Ах, да – отвечала я, – скажи, что такое смерть?.. Мне так бывает тяжело, когда я о ней подумаю...

– Хорошо, любезная, я покажу тебе, что такое смерть! Смотри, вот она!

Тут явившаяся тихо склонилась на сооу и тотчас из ее тела изошел чрезвычайно тонкий светлый образ человеческий: то была смерть. Тут я проснулась.

(«Воскресн. чтен.», 1838 г.).

Ничто так не ужасает нас, как смерть, и потому мы стараемся не только самой смерти избегать, но и от беседы о смерти всегда отвернуться и напоминание о ней заглушить чем только можно.

Так, некоторые, особенно из богатых и знатных, часто бегут из своих домов, если там почил и находится покойник.

Далее священные песни, которыми Святая Церковь сопровождает усопших, для большей части христиан сделались приводящими в уныние и печаль.

Что святее, умилительнее той песни, которую Святая Церковь торжественно воспевает над усопшим и которою испрашивает у Спасителя нашего блаженного упокоения умершему? Всем известна эта песнь: со святыми упокой, Христе, душу раба Твоего... Запойте же эту песнь, и что увидите? Горький плач, тяжкое рыдание, часто безотрадное терзание, вместо того, чтобы пасть на колени и проливать перед Спасителем молитвенные слезы о блаженном упокоении почившего. Отчего происходит такая боязнь смерти?

Оттого, что мы мало думаем о ней, мало или совсем не готовимся к ней.

Если бы мы поступали наоборот, тогда бы мы и не боялись смерти, а, напротив, желали бы ее, как избавительницу нашу от сей превратной, суетной жизни. Поминай последняя твоя, то есть смерть, и вовек не согрешишь, учит Слово Божие (Сир. 7, 39). И действительно, ничто так не удерживает от грехов, как постоянное памятование смерти: оно очищает нас и все более и более приближает к Богу.

«Не бойся смерти, – говорит святой Димитрий Ростовский, – но готовься к ней, проводя святую жизнь; если будешь готов к смерти, не убоишься смерти, если возлюбишь всем сердцем Господа, то сам пожелаешь ее» («Воскрес, собесед.», в. 3, стр. 24).

Какие безотрадные, гнетущие душу слова, и сколько мучительных дум они выражают! Умереть, перестать мыслить и чувствовать, сделаться добычей червей... Какой тяжкий удар самомнительности и тщеславию того, кто носит в себе печать Божественного достоинства (Быт. 1, 28)!

Посвятить всю свою жизнь, все дарования и силы одной великой задаче, могущей облагодетельствовать человечество, и быть застигнутым смертью у самого порога к достижению вожделенной цели... Легко ли это для великого ума и воли непреклонной! Любить и бесконечно быть любимым дорогим существом, слиться духом с его душой и собственными руками схоронить свое счастье, свою радость в земле... Что может сравниться с этим горем, с этим несчастьем в нашем и без того печальном мире!

Сиротство и беспомощность детей, горькая участь вдовы, тяжкие предсмертные страдания... И еще сколько бедствий вносит смерть в земную жизнь нашу, и не считается ли она величайшим, ни с чем не сравнимым злом многими, весьма многими из нас!

Да, братия, смерть – это зло, враг, это неприятное, тяжелое зрелище, но только для тех, кто не имеет упования жизни вечной (1Фес. 4, 13–14), кто в земных радостях и утехах видит конечную цель своего бытия и не в силах возвыситься умом своим и сердцем до познания и любви иных благ: духовных, нетленных, вечных – на небесах.

Но не зло, не скорбь и отчаяние приносит смерть тому, кто от всего сердца верует в век грядущий, кто на земную жизнь свою смотрит, как на время своего приготовления к вечности, кто за подвиги веры и добра ищет себе венцов неувядающих (1Петр. 5, 4) и радостей непрекращающихся.

Для таких людей смерть, напротив, истинное желание сердца, благо, высшее всех сокровищ земных, словом, для истинного христианина смерть – это великое благодеяние Божие (прот. Д. Никитин).

Неизбежный, неотвратимый час! Когда и где ты меня постигнешь? Он может постигнуть тебя везде, может пасть на тебя во всякое время, даже тогда, когда ты меньше всего думаешь о том.

Итак, будь готов к этому часу, ежедневно ожидая его, приучись мыслить о нем часто, чаще, нежели о самой необходимой для тебя пище! Вот ты один теперь на ложе, среди ночной тьмы. Помысли же, что эта ночь последняя для тебя, что солнце не взойдет уже – разве над гробом твоим, и что, быть может, ты скоро переселишься за грехи твои в тьму ужаснейшую, вечную! Ты встаешь от ложа своего; ты смотришь на восходящее солнце и пробуждающуюся природу. Наслаждайся прекрасным зрелищем, но думай – вот последнее здесь для меня наслаждение! Это последний мой день – и солнце зайдет для меня навсегда, и все скроется от моих глаз. Увижу ли я там другое солнце? Озарит ли меня свет вечный?

Тебя окружает семейство, к тебе собрались родные твои и друзья. Благодари Господа и за этот драгоценный дар Его. Но и здесь, говорю тебе, может быть, в последний раз дается тебе это утешение. Спеши проститься со всяким, кого ты опечалил или оскорбил, скорей передавай твоему семейству добрые советы и сердечные завещания, не откладывай до другого дня тех благодеяний, какие можешь и намерен оказать своим ближним.

Спеши; время летит и приближает нас к вечности. Бог сподобил тебя быть сегодня в церкви, слышать святые молитвы и песнопения Церкви; ты стоял перед лицом всепримирительной Жертвы! Это величайшее благо в здешней жизни. Но что если и это последняя милость Божия тебе! Представь, вот скоро затворятся для тебя не только двери храма Божия, но и двери покаяния. Поспеши же воспользоваться временем благодати, молись усердно о себе и ближних перед алтарем милосердия, молись так, как бы ты молился в последний раз в жизни.

Что если ты умрешь не в храме, не в семействе, и не там, где всё напоминает нам о нашем долге? Что если ты умрешь в каком-нибудь шумном светском собрании, где, предаваясь одним чувственным удовольствиям, все прочее забываем? Тогда еще нужнее не забывать смертного часа. Представь себе и среди удовольствия этот грозный час. Пусть возмутит он все твои суетные радости, пусть помрачит обольстительный блеск света!

Иначе горе тебе, когда здесь же, среди угех и смеха, внезапно поразит тебя голос с неба: безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя! (Лук. 12, 20). Берегись, чтобы из вихря радостей вдруг тебя не перенесли в страну вечного плача!

Ты в летах преклонных? Помни всегда и помышляй о том, к чему склоняют тебя лета, и в сокрушении сердца оплакивай грехи молодости. Или ты юноша, цветущий здоровьем и красотой? Не забывай, что все это цвет, скоро опадающий.

Веселись, юноша, в юности твоей, радуйся всему, как дару Божию, но знай, что за все это Бог приведет тебя на суд (Еккл. 11, 9).

Словом, в каком бы ты ни был состоянии, что бы ни делал, не забывай своего часа смертного. Во всех делах твоих помни о конце твоем, и вовек не согрешишь (Сир. 7, 39). («Воскресн. чтен.», 1844 г., стр. 427.)

Смерть возле нас: она смотрит нам в глаза и ждет лишь повеления Творца, дабы пожать нас, как серп пожинает колос. Хотя мы и бежим от нее, но не убежим: она везде близ нас.

Иной меры не знает своим замыслам, но смерть мгновенно полагает всему земному предел.

Нежеланная эта гостья имеет всюду вход свободный: и в чертоги царей, князей и богачей, и в хижины убогих страдальцев, везде для нее отворены двери, простирает она свои объятья – и жертва у ног ее.

Смерть грешников люта (Пс. 33, 22).

Как надо нам стараться о жизни богоугодной, чтобы избавиться от страшной участи, ожидающей грешных!

Будем помнить свой смертный час. Блажен и преблажен, кто стяжал это спасительное памятование, – его уже никакая мирская суета не отвлечет от Бога, ибо он тогда ясно видит, что весь мир и все, что в нем, совершенно ничтожно: смертный час мгновенно лишит человека не только всех его богатств, но даже и самой жизни.

Будем чаще напоминать себе о переселении в загробный мир – и спасемся («Душепол. собесед.» в. 7).

Напрасно пророк Давид просил Господа, чтобы Он сказал число дней его, да разумеет он, сколько ему остается прожить (Пс, 38, 5).

Промысел всеблагой и премудрый не дает нам этого опасного знания, чтобы неизвестностью последнего дня предохранить от отчаяния тех, которые увидали бы себя слишком близкими к своему концу, обуздать излишнюю уверенность тех, которые полагали бы себя еще далекими от смерти, и заставить всех неусыпно бдеть над собой и не ленясь исполнять свои обязанности.

Это спасительно для нас, что Бог оставил неизвестным день смерти: да занимается каждый спасительной мыслью о последнем дне своем (Блаж. Августин).

Каждому человеку определено умереть, а затем предстать на суд Божий.

Мы с тобой, читатель, твари смертные. Мы видим, что многие из наших друзей и родственников полагаются во гроб, многие, которые были молоды, как и мы, и которые, по-видимому, долго могли жить, изъяты от нас. Одних скрыли от нас болезни продолжительные и изнурительные, другие похищены неожиданно без предварительного признака смерти. Один Богзнает, когда мы последуем за ними в вечность. День смерти нашей неизвестен нам. Наше время в руках Божиих, смерть может прийти и до вечера.

Мы знаем, что наступит минута смерти, знаем, что она не очень далека, но не знаем, как она близка. Если так, то какое легкомыслие откладывать дело покаяния на будущее время!

Мы не знаем, доживем ли до утра; а так как покаяние есть дар Божий (Деян. 5, 31), то он, если мы не заботимся о том, чтобы теперь просить Его о том даре, и не хотим слышать Его предостерегающего голоса, скажет нам: звал, и вы не послушались, простирал руку мою, и не было внимающего, и вы отвергли все мои советы и обличений моих не приняли: за то и я посмеюсь вашей погибели: порадуюсь, когда придет на вас ужас, как буря, и беда, как вихрь, принесется на вас, когда постигнет вас скорбь и теснота. Тогда будут звать меня, и я не услышу; с утра будут искать меня, и не найдут меня (Притч. Сол. 1, 24–28).

После смерти следует суд. Ибо всем нам должно явиться пред судилище Христово, чтобы каждому получить соответственно тому, что он делал, живя в теле, доброе или худое (2Кор. 5, 10).

Кто же туда должен явиться? – Все: молодой и старый, богатый и бедный, без различия и исключения. Зачем? – Чтобы дать отчет во всех своих сокровенных мыслях и делах Всемогущему Судии. У Него есть памятная книга (Малах. 3, 16), в которую записываются все худые мысли, слова и дела, и все это к вечному нашему посрамлению будет тогда обнаружено, если не будет изглажено бесценной кровью Иисуса Христа.

В Апокалипсисе мы читаем, что иные в тот день скажут горам и камням: «Падите на нас и скройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца» (6, 16). Дай Бог, чтобы это не случилось ни с тобой, ни со мной. Но чтобы избежать это страшное состояние, мы должны искать Господа, когда можно найти Его; призывать Его, когда Он близко. Да оставит нечестивый путь свой и беззаконник – помыслы свои, и да обратится к Господу, и Он помилует его, и к Богу нашему, ибо Он многомилостив (Исайя 55, 7).

Теперь день милости; поздно будет просить милости, когда настанет день суда. Если ты умираешь, не имея части со Христом, то лучше бы тебе не родиться; потому что лучше тебе не быть, чем быть вечно в аду. Вот участь непомилованного грешника! Это Бог сказал, а в Нем лести нет («Воскресн. чтен.», 1841 г., стр. 375).

Священномученик Пионий (память 11 марта), приведенный на место казни, сам снял с себя одежду и, возблагодарив Господа, лег на крест, распростерши руки, чтобы их пригвоздили ко кресту.

Когда это было сделано, воин сказал ему: «Покорись царскому велению, Пионий, и я сейчас выну гвозди, и ты останешься жив». Пионий кротко взглянул на него и сказал: «Уснуть хочу, чтобы проснуться в лучшей жизни».

Тогда подняли крест и поставили его прямо, а к подножию креста положили дров и хворосту и зажгли. Святой мученик, закрыв глаза, молился. Поднялось пламя и объяло крест. Присутствовавшие, не слыша Пиония, думали, что умер, но через некоторое время он открыл глаза, посмотрел на народ, и сказав: «Господи, прими дух мой!» – предал душу Богу. Когда огонь погас, увидели, что тело его невредимо и что лицо его сияет небесной радостью.

Святой Лаврентий (память 10 августа), лежа на огненном одре, говорил сожигаемый: «Благодарю Тя, Господи Иисусе Христе».

Святые Сатурнин и Сисиний (память 7 июня), испытывая множество тяжких мук, взывали: «Слава Тебе, Господи Иисусе Христе, яко сподобихомся друзи быти рабом Твоим, пострадавшим за Тя».

Святой Киприан (память 30 августа), услышав себе от мучителя смертный приговор: «Киприан да будет усечен мечом», – сказал: «Богу благодарение!»

Святой Иаков Персианин (память 27 ноября) был весь изрезан по суставам, и при отсечении каждого перста или другого какого-либо члена тела произносил молитву и благодарение Богу.

Святая мученица Агаоия (память 5 Февраля) в великой радости, как бы на пир и веселье, шла в темницу, вручая себя Господу своему.

Святая Фекла (память 24 сентября), восторжествовав над зверями, огнем и узами, говорила так: «Если бы мне и всякий день должно было страдать в огне, от зверей, в узах и темнице, все сии страдания и самая смерть ради веры во Христа казались бы мне приятнее самых изысканных наслаждений в жизни, лишь бы мне сподобиться ради Тебя и за святое имя Твое, Господи, достойно понести мучения». Святой мученик Акакий (память 7 мая), когда был приведен за город на место, где должна была совершиться его казнь, преклонил колена и воскликнул: «Слава Тебе, Боже! Твоему безмерному величеству подобает хвала, ибо

Ты прославился в нас, обремененных грехами! Чем более являешь Ты нам благодеяний, тем более сияет милость Твоя и слава! Благословенно буди имя Твое, Господи, за то, что меня недостойного сподобил Ты чести назваться мучеником Христовым! Сию же честь Ты мне даровал не в воздаяние за мои дела, но только по неизреченной Твоей благости и по человеколюбию Твоему. Благословляю Тебя, Боже, с Единородным Твоим Сыном и Духом Святым, яко Твоя есть слава и честь и ныне, и во веки веков, аминь!» Затем святой мученик был казнен. Христиане благоговейно похоронили его.

Святой праведной Симеон, как только увидел Спасителя, сделался покоен, хотя тут же он вспомнил, что ему вскоре после этого должно будет умереть, потому что так было ему предсказано Духом Святым. Видя перед собой Спасителя, он не боялся увидеть смерть свою. Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему, с миром: яко видесте очи мои спасение Твое...

Братия христиане! При воспоминании нашем о том, что и нам надобно будет когда-нибудь умереть непременно, очень многое нас беспокоит, тревожит, страшит, ужасает; но если при этом мы будем помнить о нашем Спасителе, то во всем легко можем себя успокоить. Я боюсь иногда, чтобы не умереть скоро? Спаситель мой не даст мне умереть прежде времени; жизнь моя в Его спасительных руках.

Меня иногда беспокоят предсмертные мучения умирающих? Ужасны эти мучения; страшно смотреть, в каких иногда муках умирают люди. Но что же мне слишком беспокоиться от этого теперь? Спаситель мой будет со мной, когда я буду умирать; а при Нем мне не будут мучительны предсмертные муки. Ужасает меня иногда мысль, что меня опустят в могилу, засыплют землей, и я там сгнию, истлею, обращусь в землю, в прах; но я, по Его гласу, и из гроба встану живой.

Иногда меня тревожит участь детей моих, родных, близких моему сердцу; умру я: как они будут жить без меня?

Кто им поможет в нужде, кто в горе их утешит, кто научит их доброму, кто от худого сохранит? Ах, до каких иногда слабостей и пороков доводят людей нужда и бедность, невежество и необразованность! В какие преступления люди иногда впадают только потому, что некому за ними посмотреть и некому их вразумить! А впрочем, что же мне и этим слишком тревожиться? Спаситель мой – и их Спаситель, и они у меня знают Его. Так, Господи, Ты и в нужде поможешь, и в горе утешишь, и доброму научишь, и от худого сохранишь детей моих, родных моих, и всех близких моему сердцу, когда меня при них не будет. Тебе, Христу Богумоему, теперь я их поручаю; Тебе же поручу их, когда умирать буду; и верую, что Ты их не оставишь, заступишься, спасешь, помилуешь и сохранишь. Страшат меня по смерти вечные муки. Страшны эти муки!

Вечно скорбеть, вечно плакать, вечно в огне гореть, вечно во тьме сидеть! Впрочем, что же мне в уныние приходить от этого страха? Лучше молиться Спасителю, чем унывать. Да, Спаситель мой – спасение мое от вечных мучений по смерти. Еще я молюсь, чтобы Он избавил меня от огня неугасимого и прочих вечных мук, молюсь теперь и умру с этой молитвой, а если умру с молитвой к Спасителю, то Он спасет меня и от вечных мучений.

И еще многое может нас тревожить, страшить, ужасать, когда мы будем думать о нашей смерти; но во всем мы легко можем себя успокоить, если только будем помнить, что у нас есть Спаситель, Господь Иисус Христос. Спаситель наш спасает нас от всякого страха, успокаивает нас при всяком беспокойстве. Да, Господи, многого приходится мне бояться; кажется, не проходит дня без того, чтобы я чего-нибудь не боялся – за себя или за других, больше же всего и чаще всего боюсь за себя из-за моих грехов.

Но когда о Тебе, моем Спасителе, я вспомню, то тотчас успокаиваюсь от всякого страха; тогда и грехов моих меньше боюсь, потому что уповаю, что Ты меня и от них спасешь, как бы они ни были тяжки. О, я был бы покойнейший человек, если б о Тебе всегда помнил! Напомни же, Господи, Ты Сам мне о Себе, когда я забуду вспомнить. Помня Тебя и успокаиваясь Тобою, я боюсь только одного – чтобы мне после не забыть Тебя. Но, впрочем, и тут я верую и уповаю, что Ты меня не забудешь, не забудешь, если бы я стал когда забывать о Тебе. О, Ты всегда мой Бог, Ты мое вечное упование (из поуч. прот. Р. Путятина).

1) Помнить, что следует нам умереть, неизбежно умереть, а когда – неизвестно.

2) Вспоминать осужденных на смерть преступников, которые с часу на час ожидают, когда их поведут на смерть, потому что и мы все судом Божиим приговорены к смерти. Бог сказал праотцу нашему Адаму и всем нам: земля еси и в землю отъидеши (Быт. 3, 19).

И мы должны каждый день ждать исполнения того определения Божия, так как не знаем, в который час Господь наш придет: утром, или в полдень, или вечером, или ночью, или днем; да и повседневные случаи то же нам показывают.

3) Поминать умирающих и утопающих на море. Кто бывал при этих случаях, те знают, в каком страхе и смятении тогда находятся люди.

4) Твердо помнить, что и с тобой то же может случиться, что с другим случилось. Многие нечаянно утонули, и с тобой это может случиться; многих живых земля пожерла, и с тобой это может случиться; многие поражены громом и молнией, и с тобой то же может быть. Многие легли спать и не встали, и ты себе того ожидай. Многие, ходя, сидя, обедая, окончили свою жизнь, и ты тому же случаю подлежишь.

Иные вином и сном отягченные не пробудились, и будут спать до трубы Архангельской, и ты себе того ожидай.

Иные умерли в объятиях блудниц; иные поражены судом Божиим в воровстве, убийстве, хищении, разбое, и ты того бойся. А что с тобой до сего времени не случилось ничего подобного, то делает благодать Божия, ведущая тебя на покаяние, и за то ты всегда благодари Бога и вперед бойся и с опаской поступай.

Прочие люди, которых сказанное постигло, не ждали этого, но с ними случилось, чего они не ждали; и с тобой может быть так. Помни, христианин, что ты бесчисленным случаям смертным подлежишь, и рано или поздно все равно умрешь (из твор. св. Тихона, еп. Ворон., т. 1, стр. 181).

Каждый человек в последние минуты своей жизни возбуждает глубокое внимание в окружающих его людях к своим словам. И неудивительно, когда умолкает в человеке всякая страсть, исчезает всякое обольщение мирское, когда совесть раскрывается со всей своей силой, когда взор духовный проникает в другую жизнь, тогда слово человека не может быть пусто, незначительно; оно слышится как бы из другого мира и более имеет значения, чем обыкновенное слово.

Чем человек выше при жизни, тем мы больше желаем услышать его слово при кончине, будет ли оно выражением его собственных чувств в такие великие минуты, или наставлением для других, – все равно оно будет для нас в высшей степени назидательно.

Приведем здесь слова некоторых подвижников Божиих, будучи уверены, что они при своей краткости могут возбудить в душе внимательного читателя много спасительных мыслей, а в сердце его пролить много христианского утешения.

Преподобный Арсений, тот великий подвижник Христов, который прямо от царского двора в Константинополе удалился в пустыню африканскую и стал простым отшельником, более сорока лет провел в самых строгих подвигах добродетели. Умирая, он не переставал плакать так же, как и во всю монашескую жизнь свою.

– Правда ли, что и ты, отец, страшишься? – спрашивала его братия.

– Правда, – отвечал он, – настоящий мой страх всегда был со мной с того самого времени, как я сделался монахом. – И так он скончался.

Преподобный Агафон перед смертью три дня пробыл с открытыми и неподвижными глазами. Брат толкнул его и спросил:

– Авва Агафон, где ты?

– Стою перед судилищем Божиим, – отвечал он.

– И ты, отец, боишься?

– Сколько мог, я трудился в исполнении заповедей Божиих, но я человек; почему мне знать, угодны ли мои дела Богу?

– И ты не уверен, что твои дела угодны были ли Богу?

– Не имею дерзновения, пока не предстану Богу, потому что иное суд человеческий, и иное суд Божий.

Когда же они еще хотели спросить его о чем-то, он им сказал:

– Сделайте милость, не говорите больше со мной, мне несвободно, – и тотчас скончался с радостью.

Преподобный Вениамин, умирая, говорил детям своим: «Вот что делайте и можете спастись: всегда радуйтесь, непрестанно молитесь, о всем благодарите» (1Сол. 5, 16–18).

Когда преподобный Иоанн, игумен великой Киновии, был при смерти и отходил к Богу охотно и радостно, окружавшая его братия просила, вместо наследства оставить им какое-нибудь краткое и спасительное наставление, как им достигнуть совершенства во Христе. Авва, вздохнув, сказал: «Я никогда не творил своей воли и никого не учил тому, что сам прежде не исполнил».

О преподобном Сисое есть следующее сказание: перед смертью, когда около него сидели отцы, лицо его просияло, как солнце. Он говорил отцам:

– Вот пришел авва Антоний.

Немного после опять говорит:

– Вот пришли пророки, – и лицо его заблистало еще светлее. Потом он сказал:

– Вот вижу лик апостолов.

Свет лица его удвоился, и он с кем-то разговаривал. Тогда старцы стали его спрашивать:

– С кем ты, отец, беседуешь?

Он отвечал:

– Вот пришли ангелы взять меня, а я прошу, чтобы на некоторое время оставили меня для покаяния.

Старцы сказали ему:

– Ты, отец, не имеешь нужды в покаянии. Он отвечал им:

– Нет, я уверен, что и не начинал еще покаяния.

А все знали, что он совершен. Вдруг опять лицо его заблистало, подобно солнцу. Все ужаснулись, а он говорит им:

– Смотрите, вот Господь... Он говорит: «Несите ко

Мне избранный сосуд пустыни».

После сего он тотчас предал дух, и был светел, как молния. А комната вся наполнилась благоуханием («Воскресн. чтен.», 1852 г., № 37).

Перед страхом смерти и при увядающих и слабеющих силах все бывшие поклонники суеты и мирских удовольствий, нередко всеми оставленные, вглядываются в свое прошедшее, и что же видят: сколько безрасчетно потраченных часов, сколько бесполезных дней, сколько в небрежении оставленных добрых дел.

Сколько раз, думает каждый из них, откладывал я на завтра то, что мог бы сделать сегодня! Сколько душ, которые мог бы я утешить и укрепить, я оставил без всякого участия? Сколько бедных, с которыми я не разделил свой хлеб? С другой стороны, как скор был я на злое! Сколько притеснений оказал я тем людям, которым бы должен всячески содействовать для блата ближних и для славы имени Божия!

Сколько обид и грубых душевных ран нанес я, по своей жестокости, тем, которые поистине могли носить имена друзей человечества! Я думал, что время, мне данное, никогда не кончится, что силы мои душевные и телесные никогда не умалятся.

Но вот эти двенадцать часов дневных, вся жизнь моя, прошли бесполезно. Солнце склоняется за горизонт!

Мрачная долина смерти уже распростирает свои тени: какая сила поддержит мои колеблющиеся стопы? Какое сияние озарит тогда мои потухающие очи; какой голос скажет мне слово утешения и мира?

О, Боже! Какая мрачная ночь объемлет меня!.. («Сбор, поуч.» диак. Миролюбова, стр. 162.)

Жизнь свою Иван Петрович проводил в супружеском согласии и трудолюбии; отца своего, жившего у него, почитал; младшую дочь обучил грамоте; праздники почитал, пьянству и праздности не предавался. Во всем доме у них довольство; икон много, и перед каждой иконой свечка.

О своей смерти Иван предузнал заранее: «В настоящем году один из нас умрет, сердце мое чувствует», – говорил он жене. Затем и словами, и поступками он стал предсказывать близость своей смерти, обладая полным здоровьем. Занимаясь заготовлением гробов, по местному обычаю из цельных деревьев, он в Великий пост привез пять колод для своей семьи. Из назначенной для себя он начал выделывать гроб прежде других, предрекая близкую свою смерть. Заметив это, жена с беспокойством сказала свекру, чтобы он уговорил Ивана оставить такую работу.

Сын беспрекословно послушался отца. На Пасхе, или несколько ранее, почувствовав легкую боль в себе, Иван сказал: «Вот и смерть моя приходит: пошлите поскорее за священником».

По приезде священника он пожелал не только исповедаться и приобщиться Святых Тайн, но и собороваться.

После сего день ото дня он стал слабеть, хотя ни в чем особенной боли не чувствовал. Среди пасхальной недели слег и приглашал знакомых и родных прощаться.

Жене же сказал: «Я умру в субботу; вам придется делать мне гроб в воскресенье, зачем вы мне помешали изготовить его заранее? Вы в воскресенье не делайте его, а отложите до понедельника; я ничего, полежу, Бог даст».

Родные, признав эти слова больного признаком потери им сознания, вслух выразили это свое мнение; но он, улыбнувшись, сказал: «Ох, Боже мой! Вы думаете, что я без памяти? Нет, все помню и опять повторяю: не делайте гроб в воскресенье»; обещание было дано, и болящий успокоился. В субботу он стал чувствовать приближение смерти и велел зажечь свечи перед иконами, а в руки свечи не взял, велел погодить.

Но через некоторое время, попросив подать свечу, поспешно подозвал жену свою и, дунув на нее, спросил: «Слышишь ли от меня запах смертной гнилости?» Получив отрицательный ответ, на вопрос жены, как поминать его, что раздать из имущества на поминовение души, муж, в дарованном ему в час исхода непостыдном уповании, мог дерзновенно сказать: «Как хотите, так и поминайте; я же, слава Богу, запас себе». Вслед за тем он мирно скончался. Гроб ему сделан был в понедельник. От тела его и на третий день запаха тления не было («Душепол. собесед.», 1888 г., стр. 78).

Последняя наша доля на земле – смерть. Ничего нет в жизни вернее ее, а между тем мы так мало думаем о ней.

Время, вестник смерти, идет быстро, все сокрушая на пути, и этим дает нам знать о своем приближении. Каждое движение наше, каждый наш шаг, каждый вздох все больше и больше приближают нас к гробу, а мы как бы этого не замечаем.

Смерть постоянно около нас ходит; она то и дело берет из нашей среды то одного, то другого, она то и дело напоминает нам этим, что и до нас рано ли, поздно ли дойдет черед, что и нам не миновать грозной, всесокрушающей косы, а мы-то и не обращаем на это внимания.

Своими глазами мы видим, как то тут, то там умирают люди молодые и старые, богатые и бедные, знатные и простые, часто сами провожаем тело умершего на могилу, сами, пожалуй, и гроб его опускаем в могилу. Но отдавая последний долг другому, о себе и забываем.

Болезни и смертельные припадки тревожат и устрашают даже и праведных людей, но во сто раз сильнее они потревожат человека грешного.

При смерти такого человека его обступят кругом духи злые, которым он служил и которые определены для его наказания. При виде умирающего человека они употребят всю свою силу; напоминанием смерти будут тревожить его; в сердце его будут внушать печаль, что он расстается с нажитым добром; представят все грехи его и будут устрашать вечной смертью и Божиим правосудием; страшный вид духов будет тревожить душу его; болезни изнурят тело... Да, смерть грешника люта, как говорит святой пророк Давид!

Такому человеку тяжело слышать, что смерть приближается, потому что всякому больному, а тем более человеку грешному, смерть ужасна. Как бы отважен ни был человек на войне, где он думает о победе, а не о смерти, сколько бы он ни был храбр и силен, но как вспомнит о смерти, то уже от одной этой мысли ему делается страшно. Праведный же человек, который служил Богу всеми своими мыслями, всем сердцем своим, тот, вспоминая о смерти, хотя и боится ее, но страх этот скоро проходит; человек отдается на волю Божию, просит помощи и защиты от нападающего на него душевного неприятеля, и тогда сердце его наполняется надеждой, которая известна только людям праведным.

Если праведный человек, захворав, узнает от врача, что смерть уже близка к нему, то по большей части старается преодолеть душевные искушения, чтобы последние минуты своей жизни употребить на молитвы к Богу. Потом имущество свое распределяет родным, а часть его назначает бедным, чтобы молили Бога за его душу, зная, что от нескольких часов зависит награда всей его жизни, и, приготовясь таким образом к смерти, спокойно умирает в надежде на будущее блаженство. Напротив, совсем не то бывает с человеком грешным, когда врачи оставят его и когда родные станут просить его написать духовную, так как жизнь его, по мнению врачей, находится в опасности.

Какой ужас тогда наполнит сердце грешника, вся кровь в нем как бы застынет, сердце затрепещет! С ужасом он обращает мутные взоры свои назад и боится за свою прошлую жизнь.

«Ах, приходит конец мой! – подумает тогда грешник. – Свет теперь не для меня! Лучше бы мне не родиться, нежели дождаться этого ужасного времени». Тут-то человек вспомнит все прошедшее: и богатство, и славу, и великолепные дома свои, и все имение свое...

Всё, что при жизни он ценил легко, считая себя достойным получить больше, всё это теперь ему покажется великим.

Не один человек с испорченной совестью, лежа на смертном одре, зальется горячими слезами, сожалея, что все его сокровища, нажитые великими трудами, останутся наследникам, а он ничего не сможет взять с собой в непостижимую вечность.

Иному придет на мысль: «Вот я оставлю друзей, которые всегда старались угождать мне, оставлю свою жену, с которой столько лет прожил счастливо». Другой подумает: «Кому достанутся имения мои и дома великолепно построенные? Я думал их распространить, хотел еще более их украсить, а теперь лишаюсь всего и буду помещен в страшное жилище, сложенное из нескольких досок. Прежде все мои родные, все друзья и слуги старались предупреждать все мои повеления, во всем мне повинуясь; кто имел во мне нужду, осыпали меня дарами; друзья старались всегда угощать меня и за особую честь считали, когда, бывало, приезжал к ним! А теперь все пойдут за гробом моим с радостью, а иные с омерзением. Наследник, которому я не давал воли, обрадуется: моя смерть ему послужит началом радостей. Найдутся и такие, что когда красота моя превратится в гной и мерзость, в платки спрячут носы свои. Друзья и товарищи едва удостоят меня только тем, что когда гроб мой опустят в хладную могилу, то бросят на него несколько горетей земли». Иной с ужасом скажет: «Ах, славный я был человек!

Все меня почитали; друзья и слуги меня окружали; что ж буду я после смерти? Страшно и подумать: черви будут грызть мое тело, всю жизнь гордившееся, и я через некоторое время со всей моей славой превращусь в прах...»

Эти и подобные им мысли будут мучить грешников при их смерти, а от них произойдет отчаяние и затем вечная смерть.

Человек же, который живет праведно, умирая, ни о чем другом не думает, как о спасении своей души. Если у него есть имущество, то оставляет его наследникам без печали, надеясь наслаждаться благами в жизни будущей.

Если он беден и имеет много детей, то, оставляя их сиротами, поручает их милосердному Богу, твердо надеясь, что Всевышний не оставит детей погибнуть в сиротстве, детей такого человека, который всю жизнь свою употребил на служение Богу, а не заботился собирать тленные сокровища.

Пророк Давид имел своим другом Ионафана, сына иудейского царя Саула. Изгоняемый Саулом Давид так печалился, так сокрушался, что, обнимаясь с Иоанафаном при разлуке, горько плакал: «И целовали они друг друга, и плакали оба вместе», – говорит Священное Писание (1Цар. 20, 41).

Как же будет рыдать грешник, разлучаясь со своими друзьями, со своими сокровищами не на время, но на бесконечную вечность? Да, этот плач и это терзание будут совсем другие! Увидит он себя, окруженным родственниками, детьми, родителями, женой и друзьями, и подумает, что они видят его уже в последний раз, что ему с ними надо совсем разлучиться. Их печаль усилит его мучения, скорбь его будет неутолима, так как у него уже не будет никакой надежды увидеться с ними.

Тогда придет в мысль его позднее раскаяние, и подумает этот несчастный: «Ах, зачем я не любил больше всего Создателя моего, для Которого я создан. Если бы я служил Ему в продолжение жизни моей, если бы я любил Его больше всего, то эта неумеренная страсть к родным моим и друзьям не терзала бы меня так, что при конце жизни моей я не могу любить надлежащей любовью Творца моего. Ужасом поражают меня слова Господа: «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня» (Матф. 10, 37).

В то же время грешник, разлучаясь с мирскими удовольствиями, почувствует всю мерзость их, так как болезнь и представление о смерти все прочие удовольствия делают неприятными, гнусными. Так, например, если человек захворает от сладкого напитка, то этот напиток, так приятный ему прежде, при смерти сделается до того ему отвратителен, что он не в силах будет и взглянуть на него, когда вспомнит, что от него теряет драгоценный дар Божий – жизнь.

Таким же образом и грешник, умирая, возненавидит всех своих друзей и все свои выгоды, которые он любил больше, чем Бога.

Ежели он в болезни почувствует облегчение, то опять, надеясь жить, начнет желать выздоровления, начнет желать наслаждаться прежними выгодами; но как болезнь снова усилится, то опять все то, чего он желал, будет ему противно. А если человек находится в таком положении, то разве ему можно думать тогда о спасении души?

И ты, человек, представляя себе это, как можешь откладывать исповедь до последнего конца твоей жизни? Если святые люди, думая о смерти, трепетали, то тем больше тебя, грешная душа моя, должна тревожить смерть.

Скажите вы, люди, привыкшие вести жизнь разгульную, если бы вам какой-нибудь царь предложил избрать в вашей нынешней жизни одно из двух: или год веселиться, а потом быть в постоянной работе и мучении до самой смерти, или чтобы вы терпели недостатки, беспокойства и разные беды в продолжение года, а потом вам дано будет все, чего только пожелаете, и будете наслаждаться этим до самой смерти? Конечно, вы бы согласились на последнее условие. Лучше потерпеть один год, а потом всю жизнь жить счастливо, чем веселиться один год и затем всю жизнь мучиться.

А Бог милосердный, Царь всей природы, дает на нашу долю не год, а день, еще меньше (если всю нашу жизнь сравнить с вечностью, то земную жизнь нельзя назвать и минутой), пожить умеренно, свято, а потом всю вечность наслаждаться благами, а мы лучше избираем минуту пожить весело и вечно мучиться, нежели минуту потерпеть и вечно царствовать. Как же таких людей не назвать сумасшедшими, не знающими собственной пользы?!

Итак, пора нам опомниться, христиане! Что нам в свете и его суетной роскоши, так сильно призывавших нас к себе? Поверьте, что все нажитые сокровища при жизни, все наши выгоды при приближении часа смертного, если не запасешься добрыми делами, будут нам противны, мерзки.

Вспомним, что на тот свет не возьмем своих сокровищ; хотим или нет, а всё должны будем оставить у дверей гроба. На похороны нам ведь немного нужно, очень немного: для могилы – сажень земли, для гроба три, много четыре доски, да на саван, чтобы обернуть грешное тело, лоскуток какой-нибудь, – вот и все, что нужно на наши похороны. Вспомним всё это и тогда поймем, что мы напрасно тешились земными богатствами. Представьте себе, что жизнь человека, живущего в роскоши, похожа на оливковый плод, который, пока на дереве висит, то, пользуясь чистым воздухом, растет и тучнеет; но вот приходит конец лета, олива падает, ее собирают, кладут в ступу, бьют и выжимают из нее то, что она получила от дерева и из воздуха. Подобное делается и с грешниками.

Все сокровища, имения, выгоды, все те удовольствия, которыми пользовался грешник во время своей жизни, смерть выжимает из него; и все добро, нажитое его трудами, достается другому. Наги мы вышли из чрева матери своей, наги и в землю пойдем. Запомним этот пример. То же будет и с нами, когда пройдет лето жизни нашей; смотрите, чтобы и нам не попасть в ступу вечной смерти, где злой дух будет беспрестанно выбивать из нас прежнюю роскошь, которую теперь каждый день стараемся умножить. Свое имение мы получили от отца нашего или деда и оставим его наследникам своим, для них мы и трудимся, и их добром управляем. Нашим добром мы могли бы назвать то добро, которое бы от нас никогда не уходило, которое мы могли бы перенести и на другой свет, а так как мы, умирая, не можем взять с собой ничего, то и имение, которое мы нажили, не наше, а наших наследников, зачастую и наших недругов, которые, обижая нас всю жизнь, наконец завладеют и нашим имением.

Собственно, нашим добром мы только можем назвать добродетель и праведную жизнь; его мы везде нести с собой можем, везде с ним будем счастливы и можем получить вечное блаженство. Мне случалось быть при смерти скупых людей. Умирая, они бранили своих детей, говоря: «Проклятые, вы скоро истратите то, что мы собирали с большим трудом!»

Один монах рассказывал, что он находился при смерти богача, который велел ему сделать густую лепешку.

Вложив в нее свои бриллиантовые вещи, он вместе с лепешкой ел и глотал их, так что брат его, узнав о том, едва мог вырвать у него из рук оставшиеся с лепешкой вещи; но когда тот отнимал от него такую пищу, он сильно укусил его за руку. Вот до чего доводит наш враг дьявол!

Как же нам можно, не покаявшись в грехах, ждать смерти и отлагать время до времени покаяние!

Не дожидаясь смерти, теперь начнем оплакивать грехи свои, а когда захвораем, то будет уже поздно; болезнь не даст нам по-христиански приготовиться к смерти.

Перед смертью злые духи, как ненавистники рода человеческого, будут больше всего употреблять свои искушения, чтобы человеку не дать подумать о покаянии.

Душа наша, занятая болезнью, ни о чем другом не будет думать, как о болезни.

Еще живому человеку, при его смерти, злой дух представит опасность, которая отстоит от него на один только шаг. Внушит ему, что в такое короткое время перед смертью прощения нельзя получить; скажет ему, что определение Господне уже вышло, чтобы быть ему в аду. Такими и подобными представлениями злой дух будет устрашать грешника, лежащего при смерти, чтобы он не прибег к милосердию Божию и не покаялся в своих грехах.

Чтобы человека привести в еще больший ужас и отчаяние, враг наш представит и ту страшную мысль: как может грешник надеяться, чтобы Бог простил ему грехи? Сильный и справедливый Бог за один только грех осудил нас на вечные мучения, и первых людей, за неисполнение Его заповеди, выгнал из рая; чего же тогда ждать нам, не знающим и числа своих грехов? Что же должно ожидать нас, как не ад, для которого мы всю жизнь работали и к которому так стремились?

Итак, опомнись, душа моя несчастная, еще у тебя есть пока свободное время. Пока есть еще у тебя здравый рассудок, узнай число твоих грехов, при смерти не до того тебе будет. Твои желания тогда будут подобны быстрому коню, который, понуждаемый шпорами, и хочет бежать, и не пускает его вперед узда, или человеку, видящему страшный сон, который оборачивается во все стороны и ниоткуда не имеет помощи; голова его наполнена ужасом, сердце усиленно бьется, горло хрипит, тело дрожит, но нет у него силы, чтобы спастись от видимого страха; все силы его уснули. Так же будет трепетать и грешник во время своей кончины, видя перед собой врага своего.

Глаза его остолбенеют, захрипит у него в горле, бока окостенеют, заболит грудь, сердце затрепещет, ноги задрожат, лице станет холодно, как лед, уста посинеют, руки сделаются неподвижны, на всем теле выступит холодный пот; он будет метаться из стороны в сторону на постели своей, не будет иметь силы и способности защититься от нападающего на его душу неприятеля. Тогда смерть заглянет ему в глаза и, как искусный воин овладевает крепостью, так и смерть, расслабив тело то болезнью, то страхом, наконец завладеет им и разлучит его с душой навеки.

Когда смерть приближается к человеку, он начинает сомневаться о своей жизни, а потом отчаивается в ней. Не утешат тогда его ни родственники, ни дети, за воспитание которых ему придется дать ответ на Страшном суде Христовом; тогда собственная его кровь не будет ему мила. Придет к нему жена и станет с друзьями утешать его, но и она, бедная, не принесет несчастному отрады.

Смерть ужасна! Она ничего другого не представит нашим мыслям, кроме ужаса и отчаяния. Несчастный ни во что тогда ставит пластыри, приложенные к его ранам; лекарства кажутся ему причиной смерти, так как тело, язык, руки и ноги его больше уже не повинуются ему. Но вот смерть, исполняя свой долг, приближается к человеку, лежащему на смертном одре. Как тяжело ему видеть, когда начнут молиться за его душу! Жить и тревожиться ему остается еще несколько минут. Теперь он ничего не видит, кроме своих грехов. Страшен ему гнев Господень.

Кровь в нем стынет, на сердце его будто гора навалится...

Хочет он отрешиться от представляющихся ему грехов его, но они везде его преследуют; везде он как бы слышит слова: «Мы плоды твоей жизни, мы от тебя и теперь не отступим»... Как тогда грешник будет мучить себя своими мыслями! Не раз пожалеет о прошедшем, не раз проклянет он жизнь свою, что не умел заслужить вечного блаженства, но будет уже поздно...

О, смерть! Как скоро ты приходишь к нам! Не успеем узнать, что мы живы, а ты часто уж и жизнь нашу прекращаешь! Какими местами, какой неизвестной дорогой ты к нам идешь? Как сильна твоя власть, если никто не может тебе противиться?! Ни богатый своими сокровищами, ни ученый человек хитростью своей, ни бедняк смирением!

Все изменяется от времени, все переменяется: лета, свет, жизнь наша, плоды, состояние; одна ты остаешься неизменна – твое свойство разрушать все тленные существа. Знай, человек, что время твоей смерти неизвестно: может быть, умрешь завтра, может быть, сегодня или в тот самый час, когда ты вовсе и не думал о смерти. Наша жизнь всегда убывает, время проходит, и человек идет все ближе к смерти.

Умилосердись же сама над собой, душа моя, пока еще есть в тебе сила. Посмотри, ведь недалеко от тебя твой гость, которого ты ожидать должна, родясь на свет; он едет к тебе на бледном и тощем коне, имя его – смерть.

Приготовься и запасись всеми добродетелями, покайся в грехах своих, люби больше всегоБога, живи набожно, и гость этот не будет тебе страшен, когда придет в дом твой. Проснись, проснись, несчастная душа моя! Чего еще ты ждешь? Не хочешь ли, чтоб грех тебя пробудил?

Да, он пробудит тебя, но весьма поздно. Знаешь ведь, что умереть тебе надо один только раз; как же не думаешь, чтоб умереть хорошо? А кто жизнь свою всю провел в грехах, тому умереть хорошо нельзя. Покайся в грехах, бедный грешник! Ты умрешь непременно, хотя вечный враг твой дьявол и уверяет тебя, что будешь жить долго, что ты еще недавно рожден и можешь жить до 100 лет; не верь ему, знай, что можно умереть и завтра, смерть никого не пощадит, как бы кто здоров ни был, какой бы ни обладал силой, всё от смерти не уйдет. Мало ли ты знал таких людей, которые с тобой жили дружно, а теперь уже их нет в числе живущих, и кости их превратились уже в прах. С тобой то же самое может быть завтра!

О дражайший наш Спаситель! Дозволь нам искренним сердцем повергнуть все наши моления к Святому Твоему престолу, перед которым святые и ангелы преклоняют колена. Просим Тебя со слезами: услышь наш бедный глас. Помоги несчастной нашей душе покаяться в грехах, будь милосерд к нам, Создатель. Воззри на несчастную нашу душу; она стопет под тяжестью греха. Мы уже находимся почти на самом краю погибели, а если Ты не подашь нам десницы Своей, то скоро, очень скоро мы впадем в нее, и никогда уже оттуда не выйдем.

Знаем мы, что Ты не хочешь, чтоб грешник погиб. Ты желаешь, чтобы весь род человеческий получил спасение, да мы сами о том не заботимся. Ты нас всегда призывал к Себе, хотя мы и не слушали Твоего голоса. Можешь ли теперь не принять нас, когда мы просим Тебя со слезами принять нас к Себе?

Ты с тем умер, чтобы мы жили вечно; может ли Твое милосердие перенести, чтобы мы умерли, когда Ты, для нашего спасения, воскресши из мертвых, живешь и будешь жить вечно? (Состав, по соч. Эмина и др., свящ. Успенский.)

Был пустынник, старец жизни святой. Послушник его в одно время отлучился в город, который был недалеко от их пустыни. В городе погребали тогда градоначальника, человека злого и порочного. Погребение было пышное, гроб был великолепный, провожало покойного все городское духовенство, народу была тьма всякого звания и состояния. Послушник пустынника, посмотрев на погребение и сделав все свои дела, возвратился в свою пустынь; что же он увидел?

Святого его старца растерзал лютый зверь. «Увы, Господи, где же правда? – возопил ученик. – Злой градоначальник умер так славно, погребен так пышно; а мой святой старец...» Когда он плакал так, взывая к Богу, перед ним предстал ангел и сказал: «Что ты плачешь о лютой кончине своего учителя и завидуешь славной смерти градоначальника? Тот градоначальник, живя во грехах, однажды сделал одно доброе дело, и в награду за то славно погребен на земле; но за злые свои дела он понесет наказание: муки вечные ожидают его в будущей жизни. Твой же учитель, святой старец, всю жизнь делал угодное Богу, но как человек однажды учинил некоторый малый грех и за этот-то грех умер такой лютой кончиной. Зато теперь он будет чист от своего греха и потому несомненно будет в раю».

Так вот почему иногда добрые и честные люди умирают злой и мучительной смертью, а злые и порочные умирают славной и, по-видимому, спокойной кончиной.

Святой Афанасий Александрийский так разрешает это недоумение: «Благочестивые, умирающие горькой смертью, имели какой-нибудь малый грех, от которого такой бедственной смертью разрешились, чтобы удостоиться больших почестей» (см. «Христианск. чтен.», 1842 г., ч. 2, июнь).

И потому когда видите или слышите о лютой смерти праведного и славной кончине порочного, то не смущайтесь, а научайтесь из этого тому, как всегда правдивы неисповедимые суды Божий. У Бога никакое доброе дело не оставляется без награды, и никакое дело худое не оставляется без наказания. В Боге нет лицеприятия; добро и в порочном Бог награждает, а зло и в праведнике, наказывает.

Итак, не слишком радуйся, когда тебе в жизни все удается, когда во всем ты успеваешь: быть может, Бог воздаст тебе за свои труды в сей жизни, а для будущей ничего не оставит; все здесь получишь, а там не будет тебе ничего. И особенно бойся своему во всем счастью, когда ты за свое счастье Бога не благодаришь и ближних не делаешь счастливыми.

С увеличением твоего счастья непременно надобно тебе умножать благодарение к Богу и прибавлять заботы о счастье других. Счастье бедственно для того, кто не делает счастливыми других. А как нелегко, как трудно при счастье своем помнить о несчастье других! И потому-то еще скажу: не слишком радуйся своему счастью. Не предайся излишней скорби и при несчастье. Всякое несчастье, малое и великое, посылается нам от Бога в наказание за наши грехи, малые и великие. А если Бог наказывает нас чем-нибудь здесь, то это явный знак, что Он хочет нас там помиловать.

Тут потерпим временно за грехи, зато там будем покойны, вечны (из поуч. прот. Путятина).

Как нам жить на земле, этому нас учат гораздо чаще, чем тому, как умирать. А между тем последнее нам было бы полезно не менее первого. В жизни, если в чем и ошибаемся, дело большей частью так или иначе можно исправить; а ведь умирают только однажды. Всем нам, говорит Слово Божие, единою лежит умрети, потом же суд, потому-то многие из великих людей науку умирать и называют важнейшей из всех наук. Из нее, братия, мы ныне намерены дать вам два урока от преподобных отцов Афонских. Выслушайте их со вниманием.

Преподобный Павел Ксиропотамский (память 28 июля) за два дня до кончины созвал братство Ксиропотамской и Новой обители, и когда братия окружила болезненный одр его, преподобный сказал: «Дети! Еще два дня, и меня не будет между вами. Вы знаете и видели, как я жил в этом святом месте; как от юности своей хранил заповеди отцов моих: умоляю и вас твердо хранить их, возлюбленные!»

Горький плач и слезы братства заглушали предсмертные слова достоблаженного Павла. «Отче, – говорили ему братия, – не оставляй нас в сиротстве и не лишай духовных твоих наставлений: видя дивные твои подвиги, мы полагали, что ты никогда не должен умереть, а между тем ты отходишь от нас, – утешение наше, отец наш, наставник!» Тронутый слезами и плачем братии, заплакал и сам умирающий старец и сквозь слезы продолжал:

«Перестаньте, братия, плакать! Не смущайте моего сердца своим плачем. Что делать! Настало время, которого постоянно желала душа моя и страшилась плоть моя». При этих словах он встал и надел на себя мантию и, помолившись, приобщился Пречистых Христовых Тайн. Вдруг на лице его засиял божественный свет так, что окружавшая его братия, пораженная такой славой лица его, преклонилась ниц. Вслед за тем он сел и, проговорив всегдашнюю свою молитву: «Упование мое Отец, прибежище мое Сын, покров мой Дух Святой – Троица Святая, слава Тебе!» – сказал еще несколько слов братии в назидание и, наконец склонившись на смертный одр и скрестив руки на груди, возвел молитвенные очи на небо, вздохнул, и душа его тихо и мирно отошла к Богу. Это было июля 28-го дня (Пат., ч. 1, стр. 71–72).

Не менее была замечательна и кончина преподобного Симеона, отца преподобного Саввы,архиепископа Сербского. Перед смертью Симеон призвал своего возлюбленного сына, просил его молитв, благословил его, завещал перенести кости свои в родную землю. Потом призвал к себе всю иночествующую братию и, называя каждого по имени, благословлял, просил себе его молитв и, предавая всех их Господу и Пречистой Его Матери, распустил братию по кельям.

Была уже ночь, и вот, крайне дряхлый, внезапно встает он с одра своего как юноша и как бы ожидает светлых гостей небесного Царя: украсившись одеждой святого ангельского образа, Симеон причастился принесенных ему в келию страшных и животворящих Тайн, и за все благодарил Бога. После того объяли его, как человека, предсмертные страдания...

Сын его Савва прочитал у его одра всю Псалтирь. Они взаимно увещевали друг друга не скорбеть и вместе воссылали к Богу благодарственные молитвы. Когда рассвело, Савва внес родителя своего в церковный притвор.

Вокруг Симеона стояла братия и плакала, расставаясь с отцом; преподобный едва мог подать знак рукой, чтобы удержались от плача. Светло было лицо его, казалось, будто вместе с таинственными посетителями поет он псалом, но никто не видел этих посетителей и не мог расслышать псалма, кроме последних слов: всякое дыхание да хвалит Господа.

Тогда только уразумели, что отходивший воспевал песнь ангельскую вместе с ангелами, и до конца жизни прославлял Бога. После сей песни Симеон уже ничего более не говорил, а только светло взирал на образ Христов, как бы вручая Ему свою душу; благовонием Фимиама исполнилась вся храмина: так сладостно уснул святой старец! (Пат., ч. 1, стр. 226–227.)

Вот, братия, вам уроки из науки, как должно умирать! Примите их к сведению и чаще вспоминайте о них.

Вспоминая о них, вы вместе будете вспоминать и о собственной смерти и постепенно приготовляться к ней, удерживаясь от грехов и ревнуя о добродетели смерти. После такого приготовления смерть для вас будет не страшна, а радостна («Душепол. собесед.», 1888 г., ст. 142, 144).

Обычай поминать усопших существует с очень древнего времени. Наша Святая Церковь, завещая поминать умерших собратьев, установила и особенные дни, в которые она призывает нас молиться о родных, друзьях, знакомых и за всех вообще умерших.

Преимущественными днями поминовения считаются: третий, девятый, сороковой, годовой; и дни родительские, как то: родительская суббота на неделе мясопустной, Троицкая суббота, субботы 2-й, 3-й и 4-й недель Великого поста, Радоница (вторник на Фоминой неделе), 29 августа в день усекновения главы святого Иоанна Предтечи, и Дмитриевская суббота перед 26 октября: это установление Святой Церкви есть дело благоугодное, спасительное и для умерших, и для нас, их поминающих.

Основанием поминовения усопших служат слова Спасителя: просите и дастся вам, толцыте и отверзется (МатФ. 7, 7). Этими словами Иисус Христос повелевает нам просить у Него всего, что служит во спасение нам и нашим ближним и самим умершим, и обещает исполнить моление наше.

Православная Церковь всякий раз молит Господа Бога об умерших, когда совершается Божественная литургия. Если мы, живые, имеем нужду в ходатаях за грехи свои, то тем более умершие в грехах ждут нашего ходатайства перед Богом. Кто из христиан перешел из сей жизни, не очистив грехов своих искренним покаянием и добрыми делами, таковой вне Царствия Небесного подвержен вечному мучению в аду. Только мы, люди живые, можем ходатайствовать перед Богом за умерших, можем низвести Его милосердие на усопших.

Самая любовь и благодарность наша к умершим нашим ближним не требует ли, чтобы мы и по смерти не забывали их? Но чём лучше можно помянуть их, как не молитвой к Богу, прося Его милосердие смягчить участь осужденных, избавить их от адских мучений и даровать блаженство праведников?

Ты лишился отца, матери, которым тяжких и продолжительных трудов стоило тебя вырастить, воспитать, пристроить. При жизни их ты не успел достойно возблагодарить их за попечение о тебе. Так вот чем заплати за все заботы о тебе: помяни их перед Престолом Божиим, подай об упокоении душ их милостыню бедным. У тебя не стало мужа, ты потерял жену, тебе горька эта потеря; с ней, кажется, половина тебя перешла в могилу. Да и как можно забыть тех, с которыми мы в течение нескольких лет делили радости и печали, кто был нашим сотрудником во всех заботах житейских? Так не забывай – помяни дражайшую потерю перед Престолом Господним, подай за нее милостыню бедным.

Тебя оставили твои дети без подпоры и утешения в старости, ты жалеешь о них? Вот чем изъяви свою жалость к ним: помяни их!

Так, братия, самая естественная сердечная любовь и привязанность наша к умершим родным нашим, не оканчивающаяся со смертью их, должна побудить нас к поминовению их.

Итак, не напрасно заповедала нам Святая Церковь поминать усопших: этого требует наша любовь к ним и польза для них и для нас. Поэтому жалко видеть таких христиан, которые не поминают умерших, как будто у них никто из близких сердцу не переселился в вечность.

Будем, братия, поминать наших усопших родственников, знакомых и даже врагов своих, потому что смерть мирит со всеми. Может быть, за это, когда умрем, и нас кто-нибудь помянет («Вест, духов.», 1895 г. стр. 269–272).

Душам умерших с верой, но не успевших принести плодов достойных покаяния, спасительны бывают приносимые за них молитвы, благотворения, совершаемые в их память, а в особенности приношение за них бескровной жертвы тела и крови Христовых. Об особенной умилостивительной силе для умерших бескровной жертвы святой Кирилл Иерусалимский говорит: «Превеликая польза будет душам, о которых приносится моление, когда предлагается святая и страшная жертва» (Тайноводств., слово V, гл. 9). О том же учит и святой Златоуст: «Да не обленимся и приносить за них молитвы, ибо предлежит общая для всего мира очистительная жертва. И, без сомнения, возможно приобрести им прощение через дары, приносимые за них, и через именуемых вместе с нами» (на 1 Кор. бесед. 41). Тоже, наконец, подтверждают и примеры. Вот один из них.

1) Был, говорит святой Григорий Двоеслов, монах, который, разболевшись к смерти, поведал своему родному брату, что в келии у него скрыто золото. А нужно заметить, что монастырь, в котором он жил, был общежительный, и устав его был таков, чтобы у братии все было общее и никто не имел права что-либо считать своим и тем более утаивать. О поступке инока узнали и другие монахи, а затем, как начальнику, сказано было и мне.

Чтобы инок почувствовал тяжесть своего греха и раскаялся в нем, я запретил братьям навещать его. А после его смерти, чтобы на будущее время отвлечь других от подобного греха, повелел похоронить его вне монастырского кладбища и на его могилу бросить утаенное им золото. Все было исполнено. Но вот прошло тридцать дней после его смерти, и мне стало чрезвычайно жаль его. Думая, что в загробном мире он страдает, я стал изыскивать средства, чтобы облегчить его участь, и остановился на следующем. Призвав эконома, я повелел ему отслужить по умершему тридцать заупокойных литургий и заповедал также всем творить общую молитву о нем. Такое распоряжение мое было для усопшего чрезвычайно благотворно. В самый день, когда по нем была совершена последняя тридцатая литургия, он явился своему родному брату и сказал: «Доселе, брат, я жестоко и страшно страдал; теперь же мне хорошо, и я нахожусь во свете». Брат умершего передал о своем видении инокам, и все они убедились, что покойный был избавлен от муки ради принесенной за него спасительной жертвы.

Итак, братия, с верой в великие и беспредельные заслуги пострадавшего и умершего за нас Господа сколь можно чаще поминайте молитвенно сами и просите служителей алтаряпоминать перед престолом Божиим во время принесения бескровной жертвы ваших усопших братии. Благотворная сила сей жертвы простирается, как видите, и за пределы сего мира и, конечно, дает и душам тех, кого вы поминать будете, ослабу и покой («Пролог в поуч.», стр. 205).

Братия христиане! Молитесь об умерших ваших родственниках, молитесь и о каждом умершем христианине, потому что от этого души их получают великое утешение. Вот вам и пример, что так бывает.

2) Один юноша с острова Кипр был взят в плен, уведен в Персию и там посажен в темницу. Родители сначала не знали, где находится их сын; услышав, что он умер, стали по душе его делать поминовения в Рождество Христово, Пасху и в день Святой Троицы.

Спустя четыре года юноша убежал из плена и пришел к родителям. Обрадованные родители после первых объятий и слез сказали: «Мы слышали, что ты умер, и молились об упокоении твоей души». «В какой месяц и день вы это делали?» – спросил юноша и, когда узнал от них время молитв, очень удивился и сказал: «Ах, любезные родители! Вы и не знали, сколько добра своей молитвой мне сделали, потому что в каждый из этих дней ко мне в темницу приходил некто в белых ризах, снимал с меня оковы и выпускал из темницы, так что этого никто видеть не мог; а на другой день я опять был в темнице и в оковах» («Учил, благоч.», 1820 г., ч. 2, стр. 109).

Известно, что многие, умирая, просят живущих, чтобы молились о душах их, подавали за них милостыню; но живые, схоронив умершего, даже родного, часто забывают просьбы его.

Кто забывает это делать, тот здесь претерпевает мучения от совести, а на том свете даст ответ Богу; а умершие, за которых не подана нами здесь милостыня, не получают прощения в грехах.

Откуда, спросите, я знаю это? Из книги житий святых.

В Прологе, под 24 августа, блаженный Кир-Лука рассказывает как очевидец об этом так: «Когда я был еще молод, в стране моей умер князь и погребен был во гробе. Раз я иду в училище, вдруг вижу в одном гробе стоящего человека, всего опаленного, подобно головне, и призывающего меня сими словами: «Я оставил в духовном завещании своем запись, чтобы подавали по душе моей милостыню и тем избавили бы ее от мучения; но ничего не подано родными. Скажи им, чтобы дали за меня.

Если не дадут, то я буду таким же, каким меня видишь, то есть буду мучиться». Я же, как в то время был еще мальчик, испугавшись виденного, убежал, и по грубости и малой смышлености своей никому о том не сказал ни слова. Уже много лет прошло, но до сих пор все еще мучит меня совесть».

Это рассказанное святым Лукой обстоятельство прошу вас, братия, запомнить хорошенько. Не забывайте виденного святым, подавайте всегда за своих умерших милостыню, спасайте их молитвами и приношениями.

Спасая умерших ближних, вы тем спасете и себя («Рук. сельск. паст.», 1861 г., стр. 247–248).

Кладбище – место печали, слез, и в то же время оно для нас есть место родное, дорогое, священное: тут, под святым крестом, покоятся наши деды и отцы, наши сродники и знакомые. На кладбищах, среди могил, стоит церковь Божия, наша молитвенница за живых и умерших; под ее материнским покровом ютятся христианские могилы.

Церковь, везде и всегда спасительная, на кладбище особенно необходима: на могилах – слезы и скорби, в церкви – утешение и вразумление.

На кладбищах слезы и рыдания, а посещать их следует, и почаще: большая польза от этого. Побываешь на кладбище, посмотришь на могилки и подумаешь о кончине своей, а мысль о смерти остерегает от многого дурного и многому доброму поучает. Тебя мучит корысть и жадность богатства, но умрешь, на тот свет ничего не возьмешь, там не спросят почестей и денег, а скажут: где твои дела добрые? Тебя бедность одолела, болезни изнурили здоровье, тебе живется тяжело на свете – не ропщи, возложи печаль твою на Господа, предайся в руки Божий; кроме этой жизни есть еще другая жизнь – загробная, там Праведный Бог наградит тебя за твое терпение.

Обходя могилы, замечаешь: тут погребен старец, а здесь дитя малое, там лежит юноша, а рядом покоится мужчина лет 30–40: смерть не разбирает возраста. Не будь беспечен, ожидай ее каждый день, каждый час живи так, чтобы всегда быть готовым предстать на суд Божий. Помни смерть, могилу и суд Божий – и вовек не согрешишь.

Помолишься на могилках родителей и сродников – как будто повидаешься с ними, на душе сделается легче, спокойнее. Великое дело молитва: она преклоняет Господа на милость; она сближает нас с людьми, с которыми мы разлучены; она прогоняет уныние и тоску; она вселяет в сердце утешение и надежду. Нет горя, нет печали, которого бы не усладила молитва, не облегчила.

Сердце наше переполнено любовью и благодарностью к нашим родителям, к нашим благодетелям; но их нет здесь на земле, они отошли к Господу на тот свет, чем мы заявим к ним чувства свои? Молитвой. Помолись дома, помолись на кладбище, поклонись дорогой могиле – и на душе твоей станет спокойнее.

Посещение кладбища успокоительно и назидательно для нас, живущих, спасительно и для умерших наших сродников. Как бы ни жил человек на земле, какую бы благочестивую и богобоязненную жизнь он ни вел, а все умирает не без грехов, а после смерти сам загладить грехи не может. Вот сродники и знакомые и должны молиться за умерших, чтобы Господь простил им всякое согрешение вольное и невольное.

Святая Церковь поучает, что великая польза бывает душам умерших людей, за которых возносится молитва и бескровная жертва, то есть служится Божественная литургия, на каждой службе совершая моление о всех прежде почивших отцах и братьях наших (из поучен, прото-пресвит. А. Желобовского).

Хорошо пахнет роза, но она окружена шипами. Лилия полевая душиста, но она растет посреди терния. Приятна весна, но она очень скоро проходит. Лето прекрасно, но красоту его разрушает зима. Приятна, мила жизнь, но ее мгновенно поглощает смерть.

Но есть страна, где розы без шипов, где трава сорная не мешается с цветами, где вечная весна. Среди этой страны растет дерево жизни, орошают ее реки радости, и цветы там никогда не вянут.

Там бесчисленное множество блаженных духов, окружая престол Господа, поют Ему гимн вечный. Там ангелы славословят Бога, и херувимы летают на крыльях огненных. Страна эта – Небо, живут тут одни добродетельные люди; нечестивым там нет места. Ничего вредного нет в этой стране.

И наша земля хороша, потому что она земля Божия, но та страна еще прекраснее. Не будет там ни притеснений, ни огорчений, ни болезней. Там зимний холод не будет нас изнурять, а летние жары – томить нас. В стране той нет ни ссоры, ни брани, все нежно любят друг друга.

Когда умирают наши родные и друзья и их зарывают в землю, то мы уж здесь не увидим их больше. Но увидим их там, на небе, опять обнимем их, опять будем жить с ними и уже никогда не разлучимся. Там мы встретим всех добродетельных мужей, упоминаемых в святых книгах: Авраама, Моисея, пророка Илию, Даниила и многих других.

Там увидим мы Господа нашего Иисуса Христа, Который открыл нам вход в эту блаженную страну. Здесь мы Его не можем видеть, но зато можем любить Его.

Живя на земле временно, мы должны думать о небе, где будем жить вечно. Оно наше истинное отечество («Христианск. чтен.», 1825 г., ч. 17, стр.118).

Тем из святых, которые, удостоясь при жизни видеть загробный мир, оставили нам о нем сказания, мы должны быть благодарны особенно. Ибо подобные сказания решают много для нас весьма затруднительных вопросов, рассеивают много неосновательных наших суждений и утверждают нашу веру в истину Евангельскую. В доказательство сего вот вам сказание одного благочестивого мужа, который удостоился видеть жилища святых.

Поставлен я был, – говорит он, – на некотором ровном месте, где все было хорошо, весело и приятно, а в стороне от него было еще лучшее место, злачное и прекрасное, всей прелести которого словами передать невозможно. Посреди этого последнего сидел старец многочестный, а около него были дети, число которых превосходило число песка морского.

Желая узнать, кто сей старец, я спросил о нем сопутствовавших мне апостолов Андрея и Иоанна, и они сказали, что это Авраам, а место, где были дети, называется лоном его. Поклонившись величайшему из патриархов, я приведен был своими путеводителями на место, называемое Елеон, где росло бесчисленное множество деревьев, и под каждым была сень. Тут было также множество людей, и многие были известны мне. Одни из них воспитывались при дворе царском, другие были простыми гражданами, некоторые земледельцами, а иные иноками. Все эти, известные мне, были уже умершие.

Когда я хотел расспросить подробно о видимом мной месте, апостолы предварили меня и сказали: «Ты желаешь знать, что есть сей великий и прекрасный Елеон, и что всё, что ты видишь в нем? Знай, что он есть то, о чем ты часто слышишь, именно он есть дом Отца Небесного, в котором обители многи суть. И эти обители всем разделяются, смотря по их благочестию и по мере добродетелей».

Какой же из затрудняющих нас вопросов решает это сказание? Тот, где наши дети, умирающие в младенчестве.

Что с ними? Где души их? – часто думаем мы и, по своему маловерию, предаемся иногда неумеренной скорби о разлуке. Но вот ясно, что они на лоне Авраама, что, следовательно, об их участи беспокоиться нечего, и что справедливо слово Господне: таковых есть Царство Небесное (Мф. 19, 14).

Какое неосновательное суждение наше рассеивает это сказание? То, будто «в мире никак нельзя спастись, а можно только в монастыре или в пустыне какой». На деле, как видите, выходит не так. Есть в Царстве Небесном, как слышали в сказании, вместе с монахами и воспитывавшиеся при дворе царском, и граждане, и земледельцы.

Значит, ясно, что не место спасает или губит человека, а спасают или губят одни дела. Будем же помнить, что Господь, как говорит преподобный Нифонт, равно приемлет в Свои объятия праведную душу с престола и от сохи, из алтаря и с поля брани, и каждый пусть в своем звании пребывает.

Итак, братия, справедливо, что мы должны быть особенно благодарны святым, которые, удостоясь видений, оставили нам о них свои сказания. Благодарность же свою выразим им тогда, когда будем внимательны к их сказаниям и когда будем пользоваться заключающимися в них уроками на спасение души своей («Прол. в поуч.», стр. 47).

Человек умирает. Его душа сбрасывает с себя тленную оболочку тела и свободная вступает в иной мир, в иную жизнь, жизнь загробную...

Куда же, зачем улетает она? Каков тот мир, куда она вступает для новой жизни?

Неведом и полон таинственности этот мир. Непроницаемая завеса скрывает его от очей человеческих. Немногие из живых людей удостоились приподнять край этой завесы, да и те немногие, которым удалось это, не могли передать виденное ими своим земным собратьям. Неизреченны слова, которые слышал великий апостол Павел, будучи восхищен еще при своей жизни в рай, и нельзя их пересказать человеку (2Кор. 12, 4). К чему же нам и знать то, что мы понять не можем?

Вот, по учению Святого Писания, куда улетает душа наша, разлучившись с бренной оболочкой тела, – она отходит к престолу Судии, дабы выслушать Его нелицеприятный приговор. На этом пути душа подвергается испытанию на мытарствах, где злые духи задерживают и обличают все грехи, сделанные во время земной жизни.

Ученику преподобного Василия Нового, жившему в X в., Григорию, были открыты в видении блаженной Феодорой обстоятельства смертного часа и странствования души по мытарствам.

Когда блаженная Феодора, возлежа на смертном одре, готовилась испустить последний вздох, духовными очами увидела она множество нечистых духов, которые яростно смотрели на умирающую, как бы готовясь ее растерзать. При виде их затрепетала душа блаженной и замерла от страха. Но в то же время она увидела двух светлых ангелов, которые, сияя небесным светом, также приблизились к одру смерти и отогнали от нее бесов. Злые духи в ярости отступили и стали с нетерпением ожидать кончины Феодоры.

И вот пришла смерть, и последний вздох вылетел из уст блаженной. Светоносные ангелы взяли душу Феодоры на руки и понесли, а бесы, скрежеща зубами, хотели вырвать ее и низвести на дно ада. Но сила добрых дел, содеянных блаженной на земле, и особенно силамолитв духовного отца Феодоры преподобного Василия Нового, победили ухищрения демонов и отогнали их прочь.

Тогда ангелы понесли душу блаженной по загробной стезе к Престолу Всевышнего.

«На этой стезе, – поведала блаженная Феодора, – вначале встретили нас злые духи первого мытарства, на котором истязаются грехи празднословия. Мы остановились, и перед нами вынесены были все слова, произнесенные мною непотребно и безрассудно. Я видела записанными там все свои буесловия, сквернословия, все мирские бесстыдные песни, бесчинные крики, смех и хохот. Всем этим злые духи обличали меня: я молчала, как безгласная, ибо лукавые правильно указывали мои грехи. Когда я молчала и от страха трепетала, святые ангелы положили несколько из моих добрых дел, а недостающее восполнили из молитв преподобного Василия, и этим выкупили меня».

Подобным же образом душа блаженной Феодоры, сопровождаемая ангелами, миновала следующие мытарства – мытарства лжи, клеветы, чревоугодия, лености, воровства, сребролюбия, лихоимства, неправды, зависти, гордости, гнева и злопамятства. На всех этих мытарствах злые духи подробно исчисляли все грехи, содеянные душой на земле, но ангелыпротивопоставляли им добрые дела блаженной и особенно молитвы преподобного Василия, и этим искупали душу.

«Скажите мне, – спросила Феодора ангелов, когда они миновали мытарства злопамятства, – откуда страшные властители воздушные знают так подробно все злые дела людей, и не только явные, но и тайные?» Ангелы отвечали: «Всякий христианин после святого крещения получает от Бога приставленного к нему ангела-хранителя, который, невидимо храня человека, наставляет его на всякое доброе дело и записывает все добрые дела его, за которые человек может получить от Господа милость. И князь тьмы также назначает одного из лукавых духов, чтобы он, ходя вслед за человеком, замечал все злые дела его и, поощряя его своими кознями к таким делам, записывал все худое, что человек сделает. Когда же душа разлучится с телом и хочет идти к Создателю своему на небо, то лукавые духи возбраняют это, показывая ей содеянные грехи. Если душа имеет более добрых дел, чем грехов, то они не могут удержать ее, а если грехов найдется больше, то они удерживают душу на некоторое время и мучают ее, пока силой молитв Церкви и милостыни ближних душа та не получит прощения.

Если же какая душа окажется настолько грешной и нечистой перед Богом, что не будет для нее никакой надежды на спасение, то бесы тотчас низводят ее в бездну; там погибшие души содержатся до Второго пришествия Господня, и потом, по соединении со своими телами, будут с дьяволами мучиться в геенне огненной. И то заметь еще, что этим путем восходят и подвергаются испытанию в мытарствах лишь те, которые просвещены верой и святым крещением. А когда умирают неверующие, бесы без всякого испытания берут их души и низводят в пропасть».

Беседуя таким образом, душа Феодоры достигла мытарства убийства и счастливо миновала как его, так и следующее мытарство чародейства. Затем она продолжала беседу с ангелами.

«Все ли христиане, – спросила она, – проходят через эти мытарства, нет ли возможности пройти без испытания?» Ангелы отвечали: «Нет иного пути для душ, но не все они бывают истязаемы, а лишь те, которые творили неполное исповедание грехов своих. Ибо кто чистосердечно рассказывает на исповеди все свои худые дела и кается о сделанном, того грехи невидимо заглаживаются Божиим милосердием. И когда покаявшаяся душа приходит сюда, воздушные истязатели, разогнувши свои книги, не находят в них ничего записанного, и такая душа с радостью восходит к Престолу Божию».

Так рассуждая, достигли они страшного мытарства блуда. С великим трудом освободилась душа блаженной Феодоры от бесов этого мытарства, равно как и следующих за ним других блудных мытарств. Наконец, благодатью Божией, счастливо миновала она и два последних мытарства, ересей и жестокосердия, и приблизилась к вратам небесным. Светлые, как солнце, юноши с радостью встретили спасенную душу и ввели ее внутрь.

«Что я видела там, – говорит блаженная Феодора, – и что слышала, чадо Григорий, того нельзя и высказать. Я видела то, чего никогда не видело око человеческое, и слышала, чего ухо никогда не слышало, и чего никому из живущих на земле не представляло желание или воображение. И приведена я была к Престолу Божию славы неприступной, окруженному херувимами, серафимами и множеством воинов небесных, всегда славящих Бога неизреченными песнями. Павши, поклонилась Богу, а небесные силы воспели сладкую песнь, прославляя Божие милосердие, не побеждаемое грехами человеческими. И пришел глас от велелепной главы, повелевавший приведшим меня ангелам показать мне райские обители и все мучения грешников.

И я видела прекрасные обители апостольские, пророческие, мученические и прочие все красоты неизреченной, и слышала глас духовной радости, веселья и торжества. Потом низведена была я в преисподнюю и там зрела страшные муки грешников, слышала вопли, плач и рыдания. Оттуда провели меня ангелы в ту обитель, где я теперь нахожусь, и водворили тут».

Из этого повествования блаженной Феодоры видно, что души усопших, пройдя страшный путь мытарств, подвергаются частному суду. Души праведников при этом награждаются блаженством, как и праведный Лазарь тотчас по смерти был отнесен ангелами на лоно Авраамово (Лук. 16, 22), а души грешников, как души евангельского богача, удаляются от лица Божия и ввергаются в ад. Но как те, так и другие не получают при этом полного воздаяния. Праведники получают полное блаженство лишь после всеобщего суда, при Втором пришествии. Равным образом и грешники, осужденные на частном суде, не все навеки ввергаются в ад – для некоторых из них возможен переход даже в светлые обитали рая.

Это суть те, которые хотя на земле и не принесли плодов достойных покаяния, но умерли с семенами веры и благочестия. Такие узники ада могут получить прощение, но не за собственное покаяние, а ради благотворения людей, находящихся в живых, ради молитв, воссылаемых за них Церковью Тому, Кто обетовал: «еже аще что просите от Отца во имя Мое, то сотворю» (Иоан. 14, 13). Вот отчего Святая Православная Церковь и возносит непрестанно свои молитвы за усопших, особенно при совершении святейшего таинства Евхаристии («Русск. паломн.», 1887 г., № 35).

Когда человек приближается к смерти и уже не подает никакой надежды на выздоровление, то плачут о нем родные и близкие его, приготовляясь к разлуке с ним.

Так и душа человеческая, грехами своими удалившаяся от Бога, когда уже не остается никакой надежды на спасение ее, оплакивается ангелами Божиими и святыми угодниками, разлучающимися с ней на веки вечные.

Горе тебе, душа моя, возлюбила ты временную сладость жизни земной и вознерадела о небесном, вечном! Горе тебе, душа моя, смрад грехов твоих удалил от тебя ангела-хранителя твоего, и приблизился к тебе лютый твой враг, дух злобы, ищущий поглотить тебя и заживо ввергнуть в бездну адскую!

Горе тебе, душа моя. Единородный Сын Божий, Бог всесильный, всемогущий жил на земле в уничижении, не имел, где главы подклонить, хулимый, досаждаемый, укоряемый и наконец после лютейших мучений распятый на кресте между разбойниками и проливший пречистую Свою кровь ради твоего спасения, – а ты, окаянная, о том только и думаешь, как бы тебе здесь, на земле, больше поблаженствовать, о том лишь заботишься, как бы достигнуть исполнения греховных прихотей твоих, которым нет ни меры, ни границы, ни предела.

Убойся часа смертного, внезапно постигающего человека, – убойся Страшного суда Божия, убойся муки вечной. Восстань, воспряни, да пощадит тя Христос Бог, везде сый и вся исполняли (И. А.).

Харьковская помещица Ц. жила благочестиво, но была небогата, и скорбела, что имела малые средства, и как-то ей вообще все плохо удавалось. Похворав, она умерла.

Семейные ее желали, чтоб отпевание совершено было духовником ее, но он жил неблизко, почему прошло несколько дней, пока он прибыл. К удивлению всех, умершая лежала в гробу, как живая, так что ее не решались хоронить. Наконец по прошествии 9 дней предложено было предать ее земле.

Накануне дня, назначенного для погребения, вечером умершая явственно произнесла: «Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси воистину Христос» – и далее до конца. Окружавшие ее перепугались. Мнимо умершая ожила и вот что рассказала.

Когда душа моя оставила тело, она понеслась в какое-то беспредельное пространство, и вдруг громовой голос поразил мой слух: «Ты желала богатства и довольства в сей жизни, не верила словам Моим, что удобее есть велбуду сквозе иглине уши пройти, неже богату в Царствие Божие внитщ смотри, что же тебе осталось от богатства? Для чего ты не умела терпеть? Какого бы ты блаженства удостоилась!.. И не верила, что твои грехи числом равны числу песчинок морских, смотри же сама сюда».

Вдруг предо мной, – говорила ожившая, – открылись все грехи жизни моей. Ужаснувшись их бесчисленности, я начала просить возвратиться к жизни, но ужасный голос отвечал: «В таком-то году такая-то душа просила того же самого и не получила (это была моя мать); в таком-то году такая-то душа просила того же самого и не получила (это была моя сестра), но ты возвратишься к жизни, верь словам Моим».

Тогда явилась мне женщина, которой лице сияло необыкновенным светом, так что я смотреть не могла. Она сказала мне: «Смотри радость праведников». И я увидела ликованье неизъяснимое. «Смотри же и участь грешников», – продолжала она.

И услышала я такой вопль, такой стон, что описать невозможно. «Взгляни теперь на место, тебе приготовленное (оно было неизъяснимо прекрасно), если ты будешь оного достойна, старайся не потерять его. Если будешь жить осторожно, сама приду за тобой и введу тебя в этот покой».

После этого я закричала: «Верую, Господи, и исповедую, яко Ты ecu воистину Христос» – и прочее, и с сими словами опомнилась» («Душ. разм.», 1882 г., стр. 136).

О, грешная душа моя, ты теперь так много суетишься в этом мире и так пристращаешься к земным предметам!

Подумай, посуди, что будет с тобой, когда, лишенная всех радостей земных, всюду беззащитная, всеми оставленная, обремененная тяжкими грехами, не омытая слезами покаяния, предстанешь ты в соединении с телом, в котором грешила, на славное и страшное судилище Христово, где нет ни ходатайства, ни заступления, где всякое раскаяние уже поздно и никакое исправление невозможно?

Вспомни, что ты явишься тогда открыто перед светлыми очами такого грозного Судии, на Негоже не смеют и чини ангельстии взирати без страха и трепета, перед Которым ничто не сокрыто, но вся нага и объявлена (Евр. 4, 13), так что и несоделанное нами Ему уже известно! Вспомни, что с тобой на суд тогда перед Господом предстанут и будут обличать тебя перед всеми не только все дела твои или негодные слова, но и самые худые помышления!

Прежде всего, предстанут на суд Божий дела нашего детства, в котором проявлялся зародыш дальнейшего направления нашей злой воли и которые мы теперь скрываем от нашей совести под легким названием «детских шалостей».

Предстанут и обличат нас и гадкие порывы нашей юности, в которой мы охотно и беззаботно расточали на худое и всего больше на дела плотской любви свои цветущие силы, отравляя пороком и душу, и тело.

Предстанут и обличат нас тогда все негодные поступки зрелого мужества, по-видимому, более рассудительные, но зато и более преступные.

Наконец и все беззакония старости дряхлой, которая за недостатком сил телесных ко греху на деле грешила больше только слухом, зрением и осязанием... Все это, для нас прошедшее и, может быть, при слабой памяти забытое, представится тогда нам так же ясно, живо, как будто мы сейчас все это совершили... Мало этого: с нас взыщется тогда не только за каждое скверное дело, но даже за всякое праздное, особенно кощунственное слово, которое, как нам казалось, и исчезло в воздухе после того, как мы произнесли его. Нет, оно не пропало бесследно, а навсегда осталось в уме и сердце какого-нибудь младенца или отрока, при котором было сказано, который запомнил его на целую жизнь и им отравил свою невинную душу. И этого мало: не одни дела или слова будут испытуемы от нас на этом суде Христовом, но и самые мысли и чувства худые.

Книга всеведения Божия и книга совести каждого грешника тогда раскроется перед всеми; и вся вселенная тогда узнает всю прошедшую жизнь каждого грешника.

О каждом грехе, скрытом нами на исповеди, узнают подробно и ясно не только все наши родные, но и знакомые, и чужие, и не только люди, но и Ангелы. О, страшен суд Твой, Господи! (Из пропов. прот. Полисадова, т. 1, кн. 2, стр. 5–7).

Мысль о том, что мы в лучшем мире увидимся с любезными нашему сердцу, нераздельна с мыслью об истинном бессмертии души; их нельзя разделить, не опровергнув нашего понятия о совершенстве и любви Всевышнего.

Взаимные отношения душ в будущей жизни мы можем себе представить только весьма неясным образом; и потому мы будем здесь довольствоваться только тем, что об этом говорит нам Откровение. Относительно наших сведений о будущей жизни мы все не более, как дети. Будем же с детским смирением и преданностью Тому веровать, Кто обещал любящим Его блага за гробом, каких не видел глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку (1Кор. 2, 7).

Затем, так как мысль о будущей жизни вообще и о свидании в вечности в особенности имеет тесную связь с благороднейшими движениями нашего сердца и тем самым с нашей нравственностью, то мы и должны, кроме памяти о нашем земном существовании и здешних делах, допускать еще и продолжение за гробом чистых душевных отношений наших – любви и взаимной привязанности... На Страшном суде Иисус Христос, Царь живых и мертвых скажет в ответ праведным: «Истинно говорю вам, поскольку вы сделали сие одному из братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Матф. 25, 40). Вот самое неопровержимое подтверждение памяти душ по смерти о делах и лицах!

Конечно те, которые без ужаса не могут помыслить о встрече в вечности с лицами, судьба которых была связана здесь с их судьбой, те всеми силами готовы опровергать эту истину, но напрасно. Эта истина неоспорима!

Легкомысленные родители, вы первые увидите детей своих, которых вы оставили на произвол! Вы узнаете их, вы сойдетесь с ними и содрогнетесь, когда они с дикими воплями отчаяния станут упрекать вас в их невозвратной погибели, и вы ясно увидите в себе врагов этих несчастных жертв, погубленных вашей беспечностью, вашей неблагоразумной привязанностью и вашей снисходительностью к их дурным наклонностям.

Вы себялюбцы, создавшие себе отдельный мир, божеством которого считаете самих себя, вы, которые издеваетесь над христианином, жертвующим временем и достоянием для блага ближнего, кто вас встретит в вечности с чувством признательности? Увы, никто!

И потому и вы должны быть там навсегда отчужденными из среды сынов Божиих... Да и кто там полюбит вас?

Если вы, по расчетам житейским, и предпринимали что на земле полезное, то вы уже потребовали за это награду и получили ее! Вы подавали милостыню, вы делали ничтожные благодеяния, но не для того ли, чтобы показать себя перед людьми и заслужить их похвалу? Вы и достигли этого! В течение вашей жизни вы не знали, что такое любовь; вы других людей считали такими же бесчувственными, как и сами; чувство любви в душе вашей не считалось благом. И потому как без любви вы вступаете в ряды обитателей вечности, то и там вам удел – одиночество и сиротство.

Трепещи и ты, человек алчный, присвоивший себе достояние вдов и сирот, и ты, расточивший в пиршествах имущество отцов и дедов, собранное ими для помощи бедным! Трепещи! Ты увидишься со всеми, на чьи страдания ты здесь смотрел так презрительно и гордо. Сообрази число презренных тобой людей и содрогнись!

Обманывай здесь самого себя, ослепляй других, как сумеешь, там – рушатся все твои средства.

Напрасно ум твой говорит: нет Бога, нет вечности, люди больше не увидятся друг с другом! Но совесть говорит тебе противное, и когда воспоминание о грехах приводит тебя в трепет, одна она, не обманывая тебя, говорит, что наступит суд, что явится Бог, грозный Судия и Воздаятель... Бог...

Вечность... Страшный суд... Свидание душ!.. Трепещи, дерзкий развратник, при одной мысли о неизбежности всего этого!.. Трепещи, коварный соблазнитель невинности, принесший ее в жертву огрубелым чувствам своим!..

Отец сирот, которых ты обрек на нищету и стыд, в вечности предстанет свидетелем против тебя; он скажет, что ты сделал их бедняками и оставил без утешения!.. Жестокосердый! Есть Бог, есть суд и наказание: твои жертвы, в свою очередь, оставят тебя неутешным у подножия Престола грозного Судии.

Как грешник ни старается оттолкнуть от себя мысль о будущем свидании, но она страшит его. Она вселяет в истинного христианина чувство собственного достоинства и его высокого назначения. Она проясняет жизнь его, смягчает горесть последней минуты. Она дает ему силу для добродетели и победы над грехом. Она объясняет человеку значение божественных слов: «Побеждающий не потерпит вреда от второй смерти» (Откр. Иоан. 2, 11).

Благочестивый старец, приближающийся к могиле для отдохновения подобно утомившемуся путнику, – ты блажен! Ты знаешь, что потерял, но ты знаешь также и то, что должен обрести. Можешь ли ты еще быть счастлив на земле? Чувства твои притупились; умственные способности лишились прежней живости. Так в старом дереве хотя и есть еще жизненная сила, но уже органы его зачерствели и не передают ветвям, растущим на вершине, питательных соков. Некоторые из побегов, хотя и покрываются бессильной зеленью, но уже не цветут и не дают плодов. На земле ты почти чужестранец. Давно покинули тебя друзья детства; ты их пережил, большая часть из них уже покоятся в холодной могиле. Скоро возле их праха почиет и твой прах.

Но там, в небесном отечестве, ты встретишь их, они ожидают тебя в горней обители, и ты скоро соединишься с ними. Друзья детства твоего вновь окружат тебя; существа, дорогие сердцу, которым ты закрыл глаза, вновь встретят тебя с приветом и улыбкой. Скоро свободная и вновь юная твоя душа устремится к ним с торжественным кликом: Слава Господу, я совершил добрый подвиг! Слава Всевышнему, я победил!

Мы увидимся! Юноша, девица, дети благочестивых родителей, оплакивающие потерю отца, матери, вы снова их увидите! Что было для вас святее, дороже любви родительской? Доброта отеческая смягчала печаль вашу; нежные заботы матери отгоняли беспокойства, вас тревожившие. Вы лишились этих утешителей; но еще немного времени, и вы опять будете с ними.

Путь, ведущий к ним, часто труден, усеян терниями, но это верный путь. Это тот самый путь, который указал Спаситель ученикам Своим: путь святости и добродетели. Не покидайте этой небесной стези, не забывайте виновников дней ваших!

Когда страсти будут волновать кровь вашу, когда неукротимые желания повлекут вас к искушениям, когда наступит минута, в которую вы должны будете избирать между невинностью и грехом, между твердостью духа и слабостью, когда наконец вас покинут добрые намерения ваши, и голос святой веры не будет иметь более отзыва в сердце вашем, тогда подумайте об умерших родителях ваших, подумайте о том, что вы их снова увидите, и чувство собственного достоинства возвратится к вам, и вы снова вступите на путь добродетели.

Вспоминайте о тех, кого вы утратили, и в молитвах ваших – в храме и дома.

Вспоминайте о них в беседах ваших, в лишениях и горестях, и вы не уклонитесь от пути благочестия, ведущего к свиданию с ними. Любовь есть духовная, невидимая связь, простирающаяся и за могилой в пределы вечности, она связывает благочестивые души здесь и там, она соединяет Небо с землей, подобно тому, как любовь Божия обнимает всю вселенную и разливает в ней благодать.

Когда вам представится случай сделать добро врагу или удержать клеветника, устроить или поддержать полезное предприятие, помочь страждущему, покинутой семье, подумайте тогда о тех, которых вы скоро увидите.

Тогда вам улыбается добрый ангел и вечность ободряет вас к продолжению истинной борьбы и к полной победе.

Там мы снова увидимся!.. Слезы матери, проливаемые на гробе младенца, слезы вдовы одинокой, слезы дружбы – вы будете осушены; вы увидите тех, которые на ваших руках кончались...

Святая утешительная вера! Проливай твои благодеяния на мою душу. И я потерял тех, кого любил, и я в одиночестве оплакиваю мои радости, поглощенные могилой. Могилой?.. Что я говорю? Нет! Я любил не прах бесчувственный, я любил душу, исполненную христианских добродетелей, душу, взорами беседовавшую со мной, обращавшуюся ко мне со словами чистой любви. Эта душа еще живет, потому что Господь живет, она еще любит, потому что Господь любит. Отрадная, божественная мысль! Да, вы любите меня, души бесценные, вы, о которых льются мои слезы, любовь моя стремится к вам, несмотря на разделяющую нас бездну смерти.

Но нет, смерть нас не разлучила. Может ли она разрушить связь, утвержденную рукой Всевышнего? Моя печаль – плод сожаления, а не сомнения. Мы там будем принадлежать друг другу, где нет ни горя, ни разлуки, где всё – радость, совершенство, восторг.

Бог создал нас друг для друга, для взаимного бессмертного существования, а не для одиночества или минутного соединения во время краткой земной нашей жизни. На земле Он назначил наше первое свидание, чтобы мы с большим рвением стремились к небесному нашему назначению.

Там, а не здесь, истинное мое отечество. Туда обращаются мои взоры, благоговение и любовь моя. Я живу на земле в кругу смертных – для душ прославленных, бессмертных.

Меня оскверняет еще грех, но я очищусь от него. Порочные желания бесчестят мое сердце, но я исторгну их из него. Если я сделал какую несправедливость, я исправлю ее. Оскорбил ли кого из спутников моего земного странствования, я примирюсь с ним!

Мы увидимся... Правда это повелевает, Бог этого хочет. О, как много должен я благодарить милосердие Божие!

Как выразить мою признательность? Я чувствую также, что Ты, мой Бог, мой предвечный Отец – источник счастья всего мира. Я буду искать уединения, паду ниц перед Тобою со слезами грусти, восторга и благоговения, и рыдания мои, радости мои всегда будут во славу Твою! (Свящ. Н. Успенский.)