Чародейство

Кто прибегает к чародеям, или прорицателям, или обещающим при содействии демонов совершить какое-либо очищение и отвращение вреда, – таких надобно тщательно допрашивать, оставаясь ли в вере во Христа, они вовлечены были в такой грех какою-нибудь нуждою, потому что какое-нибудь несчастье или невыносимая потеря внушила им такое намерение; или совсем презревши исповедание, нами им вверенное, прибегали они к содействию демонов. Ибо если они сделали это с отступлением от веры и с тем, чтобы не веровать в поклоняемого христианами Бога, то, очевидно, их надобно будет подвергнуть осуждению как отступников. Если же довела их до этого какая-нибудь невыносимая нужда, обольстив их какою-либо ложною надеждою, то и таким должно быть оказано снисхождение, подобно тем, которые во время исповедания не могли устоять против мучений (свт. Григорий Нисский, 20, 431).

* * *

...Как торговцы невольниками, предлагая малым детям пирожки, сладкие фрукты и тому подобное, часто уловляют их такими приманками и лишают свободы и даже самой жизни, так точно и чародеи, обещаясь вылечить больной член, топят все спасение души (свт. Иоанн Златоуст, 55, 576).

* * *

Один инок в Веррии, знавший немного грамоту, как-то увидел гадательную книгу и, из любопытства разбирая тайны сатанинского гадания, невольно увлекся верою к ним. Это не прошло ему даром: в следующую же ночь он увидел перед собою эфиопа исполинского роста, который говорил: «Ты меня призывал, и вот я. Что тебе угодно – все исполню, только поклонись мне». «Господу Богу моему поклоняюсь и Тому Единому служу», – отвечал инок, угадывая, кто такой эфиоп. «Так ты не кланяешься мне, для чего же призывал меня, дозволяя себе чтение гадательных моих тайн?» – с этими словами сатана дал сильную пощечину иноку и исчез. Чувство боли и страха пробудило инока, щека его распухла и почернела так, что страшно было посмотреть на нее. С каждым днем боль усиливалась и безобразила инока. От опухоли, наконец, не видно было и глаз. Осведомившись о причине столь странной болезни, знакомые инока дали знать об этом преподобному Дионисию, который тотчас явился и, по совершении молитвы к Богу и Божией Матери, помазал елеем больное место. Инок исцелился и прославил Бога (95, 48–49).

* * *

В Константинополе был чародей, который хотел привлечь к служению бесам одного христианского отрока. Чтобы показать ему силу и величие князя бесовского, чародей увел отрока за город в пустынное место. И вот обольщенному отроку представился большой город с железными воротами. Чародей вместе с отроком входит в воображаемый город и вводит в стоящий посреди его храм. При входе в храм отрок видит множество горящих светильников и на высоком престоле некоего сидящего, подобно царю, окруженного многочисленными слугами. Это был князь бесовский, который радостно приветствовал чародея, посадил его рядом с собой и спросил, для чего он привел отрока? Чародей отвечал: «Мы – твои слуги, и он хочет быть твоим». Сатана же спросил отрока: «Мой ли ты слуга?», и отрок воскликнул: «Я служитель Отца и Сына и Святаго Духа». От этого возгласа сатана вдруг пал с престола, пали и все окружавшие его, погиб чародей, исчезли и город, и храм. Отрок остался один среди поля и, увидев около себя коня, поспешно возвратился на нем домой и рассказал о всем случившемся с ним (107, 641–642).

* * *

Один распутный египтянин воспылал страстью к благородной замужней женщине. Не сумев обольстить ее, потому что она была верна своему мужу, за которого вышла девою, бесстыдный прибег к чародею и говорил ему: «Или заставь ее любить меня, или сделай своим искусством то, чтобы муж бросил ее». Чародей, получив от него хорошую плату, употребил все свои чары и заклинания, но не смог возбудить любви в ее сердце. Тогда он сделал так, что всем, кто смотрел на нее, она казалась лошадью. Муж ее, придя домой, увидел свою жену в образе лошади. Заплакал он и зарыдал, не понимая, что же это значит. Наконец, решил он отвести ее в пустыню к преподобному Макарию Египетскому. Источник.

Когда привели ее к преподобному, то он, благословив воду и облив женщину с головой, помолился над ней, и тотчас все смотревшие на нее увидели ее как женщину. Человек Христов дал ей следующее наставление: «Никогда не прекращай посещать церковь; никогда не уклоняйся от приобщения Христовых Тайн; несчастье случилось с тобою оттого, что ты уже пять недель не приступала к Пречистым Тайнам Спасителя нашего» (101, 51–53). Источник.

* * *

Жил в Царьграде некий вельможа, имевший единственную дочь, которую хотел посвятить на служение Богу. Диавол же, ненавистник всякого доброго дела, возбудил в одном из его слуг страсть к девице, и этот слуга, желая во что бы то ни стало жениться на ней, пошел к одному из чародеев просить в своем деле совета и помощи. Тот направил юношу-слугу к сатане, который спросил его: «Веруешь ли в меня?» «Верую», – сказал юноша. Сатана продолжал: «Да, вот вы все веруете в меня, когда нуждаетесь в моей помощи, а когда я помогу вам, опять идете к своему Христу. Напиши мне собственноручно, что ты отрекаешься от Него навсегда, и тогда я исполню твое желание». Юноша исполнил сатанинскую просьбу, а сатана удовлетворил желание юноши. Возбуждаемая бесами, дочь вельможи, в свою очередь, почувствовала непреодолимую страсть к слуге и стала просить отца, чтобы он отдал ее замуж за него. Сколько ни возражал ее отец, сколько ни плакал, сколько ни умолял оставить сие намерение, дочь оставалась непреклонной и заявила отцу, что наложит на себя руки, если не будет женой слуги. Отец уступил и отдал дочь юноше.

Сначала все шло хорошо; но затем некоторые из соседей стали замечать, что юноша не ограждает себя крестным знамением, не ходит в церковь, не причащается Святых Тайн. Они сказали об этом дочери вельможи, и та поняла весь ужас своего положения. Но, к счастью, после первых приступов отчаяния она образумилась и привела своего мужа к святому Василию Великому, а тот, получив полное признание от юноши во всем и полное раскаяние, удалил его на молитву и пост в одну из келий, и сам стал молиться за него.

Прошло несколько дней, святой Василий пришел к юноше и спросил его: «Как ты чувствуешь себя, сын мой?» «В великой беде нахожусь, отче, – отвечал юноша, – ибо бесы совершенно не дают мне покоя». Святой сказал: «Не бойся, чадо, только веруй», – и, оградив юношу крестным знамением, оставил его. Придя к нему еще через несколько дней, Василий опять спросил: «Как себя чувствуешь?» «Ничего, отче, – отвечал юноша, – теперь я только издали слышу вопль бесов, уже они не мучают меня». Но вот прошло сорок дней затвора, и святой Василий снова пришел к юноше и опять спросил: «Ну, как себя чувствуешь, брат?» – «Теперь, слава Богу; ныне ночью я видел тебя, отче, боровшимся с диаволом и одолевшим его».

После сего святитель собрал весь клир церковный и множество христиан и провел с ними всю ночь в молитве о юноше. На другой день с пением псалмов привели юношу к церкви. Тут диавол со страшной силой напал на него, так что юноша стал кричать: «Святитель Божий, помоги мне!» Святой Василий сказал диаволу: «Неужели недовольно для тебя одной твоей погибели, за что же мучаешь других?» Диавол отвечал: «Обижаешь меня, Василий! Не я пришел к нему, а он ко мне, и его писание, которое у меня в руке, я покажу на Суде общему Судии». Святитель сказал: «Благословен Господь Бог мой! Эти люди не опустят простертые к небу руки до тех пор, пока не возвратишь ты мне рукописание юноши». И, обратившись к народу, воскликнул: «Поднимайте руки ваши на высоту небесную, вопя со слезами: Господи, помилуй!» И все встали на молитву. Во время молитвы, к изумлению всех, рукописание юноши слетело с верха церковного купола и упало в руки святителя Божиего. Все исполнились необычайной радости, прославили и восхвалили Бога. А святитель Василий, показав рукописание юноше, спросил его: «Знаешь, ли, брате, чья эта расписка?» «Ей, отче Божий, – отвечал юноша, – она моею рукою написана». Затем святитель разорвал рукописание, ввел юношу в церковь и сподобил Святого причащения. Юноша и жена его после сего вышли из церкви, громко славя и благодаря Бога (112, 335).

* * *

Брат, подвигнутый действием исконной злобы на ненависть к преподобному Афанасию Афонскому, непременно хотел погубить его, но, не зная, как успеть в этом преступнейшем замысле, он предался волхвованию и чарованию и, однако же, к удивлению, увидел, что все чары его против незлобивого отца не имеют никакой силы. Этот жалкий инок стал расспрашивать у другого брата: «Могут ли иметь какое-нибудь действие на человека волхвования?» Брат отвечал: «На человека благочестивого и живущего по Боге волхвования не имеют никакого действия». Услышав это, омрачившийся злобой брат пришел в себя; зная же о незлобии своего отца, явился к нему и, припав к ногам его, с великим рыданием исповедал ему грех свой и просил у него прощения, что и получил от того, который подражал Возлюбившему грешный мир даже до крестной смерти. Таков был Афанасий Афонский к согрешающим против него! (95, 36–37).

* * *

Брат преподобного Иосифа Волоколамского, отец Вассиан, рассказывал: «Однажды он в Московском Успенском соборе увидел поселянина, который прилежно молился святому мученику Никите. Видя его веру и необычайную горячность его молитвы, отец Вассиан спросил поселянина о причине такой молитвы. Тот отвечал, что, когда долгое время был тяжело болен, всегда молился и призывал на помощь святого великомученика Никиту. Родственники неоднократно советовали ему пригласить в свой дом чародея, но поселянин отказался и усердно молился святому мученику. Как-то ночью, когда все в доме спали, слышит он, что двери дома отворяются и входит светлый муж, обращаясь к нему с такими словами: «Встань и выходи ко мне». Поселянин же отвечал: «Не могу, господин мой». Явившийся повторил: «Вставай». Тогда он начал подниматься и почувствовал, что здоров. Встав, он вышел из дома и поклонился явившемуся до земли. В тот момент, когда поселянин вставал с земли, увидел он летящего, подобно птице, черного человека с огненным мечом в руке, которым тот хотел поразить поселянина. Светоносный муж запретил ему и сказал, что не его, а тех, кто ходит к чародеям. Тотчас мурин исчез, а поселянин спросил светлого мужа: «Кто ты?» Он же отвечал: «Я мученик Христов Никита, которого ты призывал себе на помощь, и послан Христом исцелить тебя за то, что не звал в дом свой чародея, но на Бога полагал всю надежду; и вот Бог прилагает к твоей жизни еще двадцать пять лет».

После этих слов святой мученик стал невидим. Наутро выяснилось, что те люди, которые посещали чародеев, по повелению святого мученика ночью были умерщвлены черным человеком (107, 644–645).

* * *

Священник села Локотни Можайского уезда Никита Маркович Чеснов поведал следующее. «В моем приходе, – говорил он, – был один крестьянин, человек зажиточный, о нем ходил слух, что он занимается чернокнижием. Когда Великим Постом этот крестьянин пришел ко мне на исповедь, то я в беседе с ним осторожно коснулся этого распространившегося в народе слуха. Выслушав меня, он изменился в лице и сделался как черная туча. Вскоре выяснилось, что этот крестьянин стал распространять обо мне враждебные толки, приписывая мне то, к чему я не был причастен.

Настал день Святой Пасхи. Я прибыл в дом крестьянина с иконами. Принял он нас всех ласково и внимательно, а по окончании молебна всему причту предложил откушать у него хлеба-соли. Лично я чувствовал в глубине своего сердца какое-то смущение, и мне не хотелось оставаться у него на угощение. Вопреки желанию, я лишь ради собратьев согласился на предложение хозяина. Когда я читал молитву Господню перед вкушением пищи, то, по особенному какому-то внушению; произносил молитвенные слова с особенной силой и верой, мысленно прося у Господа себе покрова и заступления. По окончании молитвы хозяин любезно спросил меня: «Батюшка, можно ли вам предложить что-нибудь из сих напитков?» Я попросил налить мне рюмку рябиновки. Когда хозяин наливал эту рюмку, я в глубине души своей помолился Господу, чтобы Он силою Креста Своего сохранил меня от всех бед и напастей. Хозяин уже доканчивал наливать рюмку, как я, осеняя ее крестным знамением, произнес мысленно слова: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа». В этот самый момент бутылка и рюмка в руках хозяина превратились в песок, а водка как бы в пыль. Как будто кто сильным молотком ударил в посуду. Хозяин весь затрясся и оцепенел, а мы все в смущении духа попрощались с ним и вышли из дома» (114, 194–195).