Отшельничество

Кто живет в пустыне и безмолвствует, тот избавлен от трех браней: от брани чрез слух, от брани чрез язык и от брани чрез видение того, что может уязвлять сердце его (прп. Антоний Великий, 89, 95). Источник.

* * *

...Пустыня есть самое пригодное место для размышления о смерти и верное убежище от увлечения вещами мирскими, покоящими плоть (прп. Антоний Великий, 89, 95). Источник.

* * *

...Удаление от мира состоит не в том, чтоб телом быть вне мира, но чтобы душою оторваться от пристрастия к телу, не иметь у себя ни города, ни дома, ни собственности, ни товарищества, быть нестяжательным, не беспокоящимся о средствах жизни, беззаботным, избегающим всякого сношения с людьми, не знающим человеческих правил, готовым принимать напечатлеваемое в сердце Божественным учением (свт. Василий Великий, 10, 9).

* * *

Посмотри на дикого осла в пустыне; никто не садится на хребте его. Посмотри на серну в пустыне, никто не стрижет ее волос. <...> Источник.

* * *

Смотри на животных, и беги в пустыню, и не оставляй ее. Возьми для себя в пример пернатых и не нарушай обета отшельничества. Не ищи обитаемых мест, чтобы на душу свою не навлечь тебе смерти, не оставляй пещер и вертепов, чтобы не стали блаженнее тебя мертвые. Не люби городов и не пренебрегай дебрями (прп. Ефрем Сирин, 34, 294–295). Источник.

* * *

Пещеры, служившие убежищем тебе, уготовят для тебя чертог на небесах (прп. Ефрем Сирин, 34, 296–297). Источник.

* * *

...Жизнь пустынная, отшельническая, удаляющаяся и чуждающаяся общения с людьми, хотя сама по себе важна и высока, даже выше сил человеческих, однако же ограничивается только преуспевающими в оной, отрицается же от общительности и снисходительности – свойств любви, которая, как известно... есть одна из первых достохвальных добродетелей. Сверх того, такая жизнь, как не обнаруживающаяся в делах, не может быть поверяема и сравниваема с другими родами жизни. Напротив того, жизнь общественная, провождаемая в кругу других, кроме того, что служит испытанием добродетели, и распространяется на многих, и ближе подходит к Божию Домостроительству, которое и сотворило все, и связало все узами любви, и наш род, после того как он утратил свою доброту чрез прившедший грех, снова воззвало посредством соединения и обращения с нами (свт. Григорий Богослов, 13, 271–272).

* * *

Блажен, кто ведет пустынную жизнь, не имеет общения с привязанными к земле, но обожил свой ум (свт. Григорий Богослов, 15, 273). Источник.

* * *

Высока жизнь целомудренных нестяжателей, привитающих в горах; но гордость и их низлагала неоднократно, потому что они, не измеряя своей добродетели другими совершеннейшими образцами, иногда в сердце своем именуют высотою, что невысоко, а нередко, при пламенеющем уме, ноги, как горячие кони, несут их далее цели. Посему или на легких крылах несись все выше и выше, или, оставаясь внизу, совершай безопасное течение, не страшась, что какая-нибудь тяжесть преклонит крылья твои к земле, и ты, вознесшись, падешь жалким падением (свт. Григорий Богослов, 15, 275). Источник.

* * *

...Жизнь пустынная освобождает избравшего оную от мирских треволнений и через молчание соделывает его собеседником Ангелов и, насколько возможно, возвышает ум до созерцаний Божественных (свт. Григорий Нисский, 25, 274). Источник.

* * *

Тело отделить от души может только сочетавший их, душу же от тела – и тот, кто стремится к добродетели (в отшельничестве). Ибо отшельничеством отцы наши называют память о смерти и бегство от тела (т. е. чтоб плотиугодия не творить в похоти) (авва Евагрий, 89, 576).

* * *

...<Отшельники> гораздо выше и славнее самого царя. Если бы ты мог отворить двери сердца их и увидеть душу их и всю красоту внутреннюю, – ты упал бы на землю, будучи не в состоянии вынести сияния красоты, светлости тех одежд и блеска их совести (свт. Иоанн Златоуст, 50, 705).

* * *

...Пустыню искать должно совершенным, очищенным от всякого порока, и по совершенном очищении от пороков в обществе братий уходить в нее не по малодушию, а для Божественного созерцания, с желанием высшего ведения, которое может быть приобретено только в уединении и только совершенными. Ибо какие пороки не уврачеванные мы перенесем в пустыню, они будут скрыты в нас, но не истреблены. Ибо уединение как способно приводить чистых нравами к чистому созерцанию и ясным ведением открывать знание духовных тайн, так и пороки неочистившихся не только не очищает, но еще увеличивает. Отшельник дотоле кажется себе терпеливым и смиренным, пока не сталкивается в сношении ни с каким человеком. А когда встретится какой-нибудь случай к раздражению, то он тотчас возвращается к прежней страсти, ибо тотчас обнаруживаются пороки, которые скрывались, и как необузданные и от продолжительного покоя утучневише кони с рвением вырываются из своих затворов и с большим стремлением и неистовством влекут своего всадника к погибели. Ибо если страсти не будут прежде очищены, то более неистовствуют в нас, когда от людей не бывает повода обнаружить их на деле. По неупражнению, от беспечности мы погубляем и малое терпение, которое, казалось, имели, находясь вместе с братиями, ради стыда их и людского замечания. Как все ядовитые роды змей или звери, пока находятся в пустыне и своих логовищах, пребывают как бы безвредными; однако же из-за этого нельзя считать их безвредными, потому что некому вредить. Ибо это зависит не от доброты их, а от необходимости пустыни. А как улучат удобный случай укусить, они скрытый в них яд и злость души тотчас изливают и выказывают. Потому ищущим совершенства недостаточно не гневаться на человека. Ибо помним, что когда мы пребывали в пустыне, то сердились на писчую трость, когда не нравилась толстота или тонкость ее; так же на ножик, когда иступленным лезвием не скоро перерезывал; тоже на кремень, если не скоро вылетала искра огня из него, когда мы спешили к чтению, вспышка негодования простиралась до того, что возмущение духа не иначе мы могли подавить и успокоить, как произнесши проклятие на бесчувственные пещи или, по крайней мере, на дьявола. Посему к достижению совершенства недостаточно одного только отсутствия людей, чтобы не на кого было гневаться; если наперед не будет приобретено терпение, то страсть гнева также может устремляться на бездушные вещи и по малым поводам. Находясь в нашем сердце, она не допустит ни приобрести постоянное спокойствие, ни освободиться от прочих пороков; разве в том думаем приобрести какую-нибудь пользу, или врачевство нашим возмущениям, что бездушные, немые вещи не отвечают на проклятия или гнев наш и раздражительность нашего сердца не возбуждают к большему воспламенению безрассудной ярости (прп. Иоанн Кассиан, 56, 110–111).

* * *

...Поскольку отвержение мира есть не что иное, как знак умерщвления и креста, то оно и не может начаться и созидаться на другом основании, как на признании себя духовно умершим для дел этого мира, и на уверенности, что он и телесно имеет умереть в каждый день... (прп. Иоанн Кассиан, 56, 158).

* * *

...Совершенство пустынножителя состоит в том, чтобы иметь дух свободный от всего земного и соединять его со Христом, сколько дозволяет человеческая слабость (прп. Иоанн Кассиан, 56, 521).

* * *

Отшельничество хоть и хорошо, но мы не считаем его полезным для всех. Ибо для многих оно не только бесплодно, но и гибельно (прп. Иоанн Кассиан, 56, 612). Источник.

* * *

...Лучше приобретать малый плод в пустыне, нежели домогаться большой пользы в мире, которая хотя бы и была приобретена прибыльным обращением многих, но пребыванием в мире и ежедневным развлечением вовсе утрачивается (авва Авраам, 56, 617–618). Источник.

* * *

Удаление от городской молвы столько полезно в деле спасения, что Сын Божий, оставив города, на вершинах гор ублажил живущих в чистоте; тем самым, чему научал делами Своими, показывая, что не отрешившемуся от земного и не восшедшему на высоту добродетели невозможно удостоиться ублажения от Бога, или улучить будущие блага. Ибо кто мудрствует горняя, тот вселяется там, идеже есть Христос одесную Бога седя (ср.: Кол. 3, 1) (прп. Исидор Пелусиот, 60, 55).

* * *

Немало сведений придало мне уединенное отшельничество. Ибо, кто остается среди мятежей и намерен познать небесное, тот забыл, что посеянное в тернии им и бывает подавляемо (см.: Мк. 4, 7). И кто не отрешился от всего, тот не может познать Бога (прп. Исидор Пелусиот, 60, 228). Источник.

* * *

Ничего не потеряешь ты из того, что оставил для Господа; ибо в свое время оно придет к тебе многократно (умноженно) (прп. Марк Подвижник, 89, 542). Источник.

* * *

...Умерщвление себя для мира состоит не только в удалении человека от общения в собеседовании с тем, что есть в мире; но и в том, чтобы в беседе ума своего не вожделевал мирских благ (прп. Исаак Сирин, 58, 168). Источник.

* * *

...Если не устрашит сердца страх геенны, и любовь не приведет к желанию блаженств, то не возбудится в сердце ненависти к миру сему (прп. Исаак Сирин, 58, 171–172). Источник.

* * *

Надежду... и страх <Божий> утверждают в уме удаление от людей и непрестанная молитва (прп. Исаак Сирин, 58, 311).

* * *

Если мир и что в мире проходит все, а Бог нетленен и бессмертен, то радуйтесь все, которые ради Его оставили тленное. Тленно же не только богатство и деньги, но и всякое удовольствие и наслаждение греховное есть тля. Одни заповеди Божии свет суть и жизнь, – и так всеми именуются (прп. Симеон Новый Богослов, 77, 510–511). Источник.

* * *

Жил в миру юноша, желающий стать монахом. Он упрашивал отца отпустить его в монастырь, но тот не соглашался. Однако близкие друзья отца уговорили его, и он отпустил сына. Юноша, оставив родительский дом, поступил в монастырь.

Постригшись в монашество, он начал исполнять монастырские послушания и ежедневно поститься. Потом он стал принимать пищу раз в два дня, наконец, раз в неделю. Настоятель монастыря, видя это, удивлялся и благословлял Бога за его воздержание и подвиг. После некоторого времени юный монах начал убедительно просить настоятеля, чтобы он отпустил его на отшельничество в пустыню. Авва сказал ему: «Сын! Отвергни это помышление, ты не сможешь вынести тяжкого подвига отшельнической жизни, в особенности же искушений и злохитросгей дьявола. Если последует искушение, некому будет там успокоить тебя и избавить от возмущений, которые нанесет тебе враг». Но монах еще настойчивее просил об уединении. Авва, видя, что нет никакой возможности удержать его, сотворил молитву и отпустил.

Молодой монах пошел в пещеру и начал безмолвствовать, употребляя в пищу финики, воду пил из источника. Прожил он шесть лет отшельником, никого не видя. И вот приходит к нему дьявол в виде старца-аввы. Лицо у него было страшное. Брат, увидев его, испугался, пал ниц и начал молиться, потом встал. Дьявол сказал: «Помолимся, брат, еще». Они помолились, и, когда окончили молитву, дьявол спросил: «Сколько времени ты здесь живешь?» Он отвечал: «Шесть лет». Дьявол сказал: «Ты мой сосед! А я только четыре дня тому назад узнал, что ты живешь здесь. Моя келья недалеко отсюда, одиннадцать лет я не выходил из нее, вышел только сегодня, узнав, что ты живешь по соседству. При таком известии я подумал: схожу к этому человеку Божию и побеседую с ним о пользе для наших душ. Скажу ему и о том, что отшельничество наше не приносит никакой пользы, так как мы не причащаемся Святых Тела и Крови Христовых, что я боюсь, как бы нам не сделаться чуждыми Христу, если мы удалимся от этого Таинства. Да будет тебе известно, брат, что в трех милях отсюда есть монастырь, имеющий пресвитера, сходим туда в воскресный день или через две недели, причастимся Тела и Крови Христовых и возвратимся в наши кельи». Совет дьявола понравился брату.

Когда наступил воскресный день, дьявол опять пришел и позвал: «Пойдем, пора». Они отправились в вышеупомянутый монастырь, где был пресвитер. Войдя в церковь, потали на молитву. По окончании молитвы брат оглянулся и, не видя того, кто привел его, подумал: «Куда он ушел? За какой-либо нуждой?» И долго ждал его, но он не приходил. Не найдя, стал спрашивать у братии того монастыря: «Где тот авва, который вошел со мной в церковь?» Они отвечали: «Мы не видели никого, видели только тебя одного». Тогда брат понял, что это был демон, и сказал сам себе: «Смотри, с какой хитростью дьявол извлёк меня из моей кельи». Но что из того? Я пришел для доброго дела: причащусь Тела и Крови Христовых и вернусь в свою келью». По совершении Литургии, когда брат хотел возвращаться, его остановил авва того монастыря, сказав: «Не отпущу тебя! Прежде раздели трапезу с нами». По окончании трапезы брат возвратился в свою келью. Источник.

И вот опять пришел к нему дьявол в образе мирского молодого человека, осмотрел его с головы до ног и говорит: «Это – он самый!» Потом снова начал смотреть на него. Брат спросил его: «Почему ты так смотришь на меня?» Он отвечал: «Думаю, что ты не узнаешь меня. Впрочем, как и узнать после столь продолжительного времени! Я – сосед твоего отца». Назвал по имени своего отца, а также отца монаха, сестры и его самого по его прежнему имени и сказал: «Мать и сестра твои умерли уже более трех лет тому назад, а отец умер только что и сделал тебя своим наследником и сказал: «Кому мне завещать имущество, как не сыну, мужу святому, который оставил мир и проводит отшельническую жизнь ради Бога. Ему предоставлю все мои блага». Потом, обратись к нам, отец твой сказал: «Если кто из вас имеет страх Божий и знает, где находится мой сын, пусть известит его, чтоб он пришел сюда, принял имущество и раздал его нищим за свою душу и за мою». Многие отправились искать тебя, но не нашли, а я, придя сюда по своим делам, узнал тебя. Не медли! Пойди продай все и исполни волю отца». Брат отвечал: «Мне не следует возвращаться в мир». Дьявол сказал: «Если не пойдешь, имущество пропадет, а ты дашь ответ перед Богом. Что плохого в том, что говорю: пойди и раздай имение нищим и сиротам как благой распорядитель, чтоб блудницы и развратные люди не расхитили оставленного бедным? Что отяготительного в том, если ты пойдешь и, во исполнение воли отца, подашь милостыню ради спасения своей души? Потом возвратишься в келью». Обольстив брата, дьявол возвратил его в мир. Он проводил его до города и тут оставил. Монах хотел войти в дом своего отца как уже умершего, но сам отец вышел ему навстречу. Увидев сына, отец не узнал его и громким голосом спросил: «Ты кто?» Монах смутился и не мог ничего ответить. И начал отец его допрашивать, откуда он. Тогда монах в смущении сказал: «Я твой сын». Отец удивился: «По какой причине ты возвратился сюда?» Монах постыдился объяснить истинную причину своего возвращения, но сказал: «Любовь к тебе заставила вернуться, потому что я очень жалел тебя». Он остался в отцовском доме. По прошествии некоторого времени впал в любодеяние и подвергся тяжкому наказанию от своего отца. Несчастный! Он не прибег к покаянию, остался в мире. По этой причине я говорю, братия, что монах ни при каких обстоятельствах не должен оставлять своей кельи, кто бы ни советовал ему это (106, 486–490).

* * *

Авва Арсений, еще находясь при царском дворе, молился Богу так: «Господи! Научи меня, как спастись?» И был ему голос: «Арсений! Бегай от людей, – и спасешься» (97, 12). Источник.

* * *

Авва Аммун из Раифа пришел однажды в Клисму посетить авву Сисоя и, видя, что старец скорбит об удалении из пустыни, сказал ему: «Что ты скорбишь, авва? И что ты в такой старости мог бы сделать теперь в пустыне?» Старец, устремив на него печальный взор, сказал: «Что ты говоришь мне, Аммун? Разве не довольно для меня было бы в пустыне и одной свободы ума моего?» (97, 254).

* * *

Был в этих странах и другой отшельник, живший в окрестностях Сиены. В первое время своего поселения в пустыне, питаясь травами и кореньями трав – песчаная почва производит самые сладкие и благовонные травы – и будучи несведущ в выборе, он часто подвергался болезни желудка. Нелегко и было различать достоинство корней по запаху: одинаково были они сладки; но в некоторых из них таился смертоносный яд. От такой пищи у отшельника начала повреждаться внутренность, сделались во всем мучительные боли, он не смел уже ничего употребить в пищу, получив чувство опасения ко всем травам и корням. Источник.

Наступил седьмой день неядения, отшельник едва дышал, как приходит к нему птица, называемая казуар. Когда птица приблизилась, отшельник кинул ей связочку трав, собранных им прежде, но к которой он не смел прикоснуться. Птица, отбрасывая в сторону ядовитые травы, выбрала для своей трапезы безвредные. Таким образом святой муж, наставленный, что он может вкушать и что должен отвергать, избежал и опасности голодной смерти, и отравления ядовитыми травами (106, 170). Источник.

* * *

В пещерах Святого Иордана жил один отшельник по имени Варнава. Однажды он отправился утолить жажду из Иордана. В ногу его вонзилась спица, и он оставил ее в ноге, не допуская, чтобы врач осмотрел его. Нога начала гноиться, и он принужден был отправиться в лавру «Башен» и взять себе келью. Между тем нарыв в ноге увеличивался со дня на день, а старец говорил всем, навещавшим его: «Чем более страждет внешний человек, тем более возрастает в силе внутренний». Источник.

Прошло несколько времени с той поры, как отшельник Варнава ушел из своей пещеры к «Башням». В оставленную пещеру пришел какой-то другой отшельник и, войдя внутрь, увидал Ангела Божия, стоявшего пред престолом, который воздвиг и освятил старец. Источник.

– Что ты здесь делаешь? – спросил отшельник Ангела. Источник.

– Я – Ангел Господень, – отвечал он, – и этот престол вверен моему смотрению от Бога с той поры, как был освящен (102, 17). Источник.

Фома из Эги рассказал нам: «Я вышел из Эги после праздника. Стояла страшная стужа. Я зашел в монастырь аввы Феодосия в Скопле. При мне произошло следующее. В той местности жил отшельник, питавшийся травою... По воскресным дням он приходил в монастырь и причащался Святых Тайн. Однажды отшельник, придя в соблазн, целых пять недель не являлся, вопреки своему обычаю, в монастырь. Иноки были этим опечалены. Во время моего пребывания в монастыре, в воскресный день, он, наконец, пришел туда. Увидав его, отцы монастыря возрадовались и, пав пред ним, просили прощения. Пал и он пред ними, и затем облобызались. Приняв Пречистое Тело и Кровь Господа нашего Иисуса Христа, отшельник, будучи в полном здравии, лег посреди церкви и тотчас скончался. Отцы монастыря поняли тогда, что отшельник предузнал свою кончину. Потому то он и пришел в монастырь, чтобы «пойти ко Господу, примирившись со всеми» (102, 81–82). Источник.

* * *

Об авве отшельнике Марке, жившем близ монастыря Иентуклы, рассказывали, что он в течение шестидесяти девяти лет вел такой образ жизни: постился по целым неделям, так что некоторые считали его бесплотным. Трудился день и ночь по заповеди Христа и все раздавал бедным, не принимая за то никакого воздаяния. Узнав об этом, некоторые христолюбивые люди пришли к нему, прося взять от них то, что принесли в знак своей любви к нему. «Не возьму, – сказал старец, – потому что труды рук моих питают меня и тех, кто во имя Божие приходят ко мне» (102, 19). Источник.

* * *

Рассказывали об одном отшельнике, жившем в ближайших горах. Он был велик в очах Божиих и много лет провел в уединении, питаясь растительностью. Скончался он в малой пещере, а мы, долгое время не видя его, полагали, что он просто удалился в другую пустыню.

Однажды ночью он явился во сне нашему настоятелю авве Юлиану и сказал: «Возьми несколько братии и ступай, перенеси меня сюда из того места, где я лежу на горе под названием «Олень». Авва Юлиан, взяв с собой братий, пошел на указанную гору. Долго проискали они останки отшельника, но не нашли: вход в пещеру со временем закрылся сучьями и снегом. После долгих поисков авва Юлиан сказал: «Пойдем, чада, сойдем с горы». Лишь только мы начали спускаться, как вдруг подошел олень и, остановившись недалеко от нас, начал рыть землю. Тогда авва воскликнул: «Поверьте мне, здесь лежит раб Божий!» Расчистив это место, мы нашли тело отшельника, принесли его в обитель и там предали земле (102, 79–80). Источник.