«Для чего притчами говоришь им?»
Почему притчи так притягательны для ума и сердца человеческого? Почему они бывают так действенны? Почему почти треть дошедших до нас слов Господа Иисуса Христа – это притчи?
Ответ Спасителя, вынесенный вместе с вопросом в эпиграф, не прост и многослоен, как и сами притчи. Мы читаем (или слушаем) этот ответ, читаем или слушаем притчу и... встречаем все новые и новые вопросы. Пожалуй, чем больше вопросов порождает притча, тем она значимее, – и именно притчи Христовы остаются для нас и вечным вопросом, и вечным ответом.
Автор и поныне важнейшего свода толкований Нового Завета, Феофилакт Булгарский пишет: «Господь притчами говорил по многим целям, именно, чтобы слушателей сделать более внимательными и возбудить ум их к наследованию того, о чем говорится (ибо мы, люди, обыкновенно более занимаемся прикровенными речами, и на ясные мало обращаем внимания), и чтобы недостойные не поняли того, что говорится таинственно», – и тут же добавляет: «и по многим другим побуждениям говорит Он притчами».
Святитель Иоанн Златоуст в беседе на 44-й Псалом говорит: «Не смущайся, что он (речь идет о псалмопевце пророке Давиде) употребляет речь загадочную и весьма трудную для разумения; он делает это для того, чтобы возбудить слушателя; так как речь легкая для разумения доводит многих до невнимательности, то он и говорит притчею. Потому и Христос многое говорил в притчах, а наедине ученикам объяснял их. Притча отличает слушателя достойного от недостойного; достойный старается узнать смысл сказанного, а недостойный оставляет его без внимания. Так и было тогда, иудеи и трудною для разумения речью не возбуждались и не располагались делать вопросы: так мало они внимали сказанному! Прикровенная речь вообще может сильно побуждать к исследованию».
Притчи Христовы – это отдельная тема, а точнее, это во многом основа жизни всякого христианина; какими бы плохими читателями Евангелия мы ни были, мы помним многие из Его притч – и о блудном сыне, и о заблудшей овце, и талантах, и о десяти девах – мудрых и неразумных... Эти и другие притчи нашего Спасителя вошли в наш язык, в образы искусства, они прорастают в нас внутренним знанием, познаются на протяжении всей жизни.
Неудивительно, что вслед за Единым Пастырем Добрым, за Господом Иисусом Христом, ученики Его и пастыри народа Его поучали чад своих притчами – и Христовыми притчами, которые они изъясняли, и множеством других, по научению Духа Божия.
«Притчи православных старцев» – так называется наша книга. Напомним, что старец – это носитель Духа Божия, тот, кто в Новозаветной Церкви осуществляет призвание пророка – возвещать волю Божию людям; тот, кто осуществляет духовное руководство людьми, потому что Дух Божий в Святой Соборной и Апостольской Церкви подает этот дар. Служение старца в Церкви мог нести и простой монах вне священнического сана, как это было в древних монастырях первых веков, и монах в сане (как Серафим Саровский, как Оптинские старцы), и священник белого духовенства (святые праведные Иоанн Кронштадтский и Алексий Московский, Мечев), и, конечно же, епископ (святитель Феофан Затворник – очень яркий пример такого руководства) ...
Служение старца – это служение любви, любви Божией к людям; мудрость его – Божия мудрость. Как многомерную, превышающую человеческое, ограниченное грехом сознание Божию мудрость и силу передать человеку? Притчи – простые наружно, глубокие по сути, образные повествования – часто позволяют сделать это. По самой природе притчи говорится она устно, по случаю, когда человек может быть готов услышать и понять (славянское слово «притча» означает что- то, что «приткнули» к месту: спросил человек о чем-то важном, а ему в ответ историю на тему). Притча сперва рассказывается, иногда рассказывается из века в век, от учителя к ученикам и от тех – к новым слушателям, прежде чем будет записана (или так и останется незаписанной, ненапечатанной, устной). Есть, конечно, исключения – например, в нашей книге много притч святителя Николая Сербского из разных его книг: духоносный старец и одновременно изумительный писатель, он сочинял и записывал притчи, чтобы они стали наставлением всему любимому им сербскому народу и православному миру. Но гораздо, гораздо чаще притча сказана – и записана с той или иной степенью художественности, простоты, точности... А бывало и так, что старцы – не только юродствовавшие – прибегали к притчевому поведению: вместо ответа на вопрос монах вдруг берет корзину с камнями, или вдруг «ни с того ни с сего» заставляет своих учеников выдергивать молодые деревца (этот и другие подобные примеры вы найдете в нашей книге). Вместе со словесным разъяснением такое поведение превращается в притчу.
А бывает и так: история не выдумана, она произошла вот с таким-то человеком вот в таком-то месте, и мы даже спустя полтора тысячелетия можем сказать, с кем это было и где. Но реальное событие в духовном осмыслении православного старца обретает и для поучаемых им глубину и силу поучения – и уже как притча живет веками в устной передаче, а то и в сборнике-патерике – сперва рукописной, и только долгое время спустя печатной книге...
Важно то, что через тысячу лет такая притча остается столь же юной, столь же глубокой, поучительной, животворной, как при первом звучании. Древнюю притчу пересказывает старец Паисий Афонский и... переделывает в басню Иван Андреевич Крылов. Не зная, что ей больше тысячи лет, и не догадаешься...
Впрочем, чему же тут удивляться? Это в самой природе притчи. Ведь притчи Христовы не устарели за две тысячи лет, не устареют и никогда: небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут (Мф.24:35). Эту общезначимость и вечную юность унаследовали от притч Учителя и притчи православных старцев.
И в конце книги, который делу венец, мы все-таки вернемся к притчам Самого Спасителя – лишь в той мере, в какой объясняли их нам старцы Православия...
И, приступив, ученики сказали Ему: для чего притчами говоришь им? Он сказал им в ответ: для того, что вам дано знать тайны Царствия Небесного, а им не дано, ибо кто имеет, тому дано будет и приумножится, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет; потому говорю им притчами, что они видя не видят, и слыша не слышат, и не разумеют; и сбывается над ними пророчество Исаии, которое говорит: слухом услышите – и не уразумеете, и глазами смотреть будете – и не увидите, ибо огрубело сердце людей сих и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули, да не увидят глазами и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и да не обратятся, чтобы Я исцелил их. Ваши же блаженны очи, что видят, и уши ваши, что слышат...