Проф. Н. А. Заозерский

Возрождение прихода, по нашему мнению, не достигло бы того благотворного значения для целой поместной Церкви, какое оно несомненно может иметь, если дело ограничивать восстановлением только особного автономного существования приходов, как мелких церковных единиц. Эти единицы должны быть связаны между собою духовным общением, духовными интересами: отдельные автономные общества прихожан должны слиться в обширнейшее общество – епархиальное с центральным пунктом – епархиальным архиереем. Параллельно с «приходским собранием» должно периодически составляться «Епархиальное Собрание», имея образцом для своего устройства «Поместный Собор»¹³ всей русской Церкви.

Возрождение прихода, как церковного общества, важно в том отношении, что оно пробудит духовный интерес к церковным делам в мирских членах церкви, как мужчинах, так и женщинах, как богатых, так и бедных, и чрез это выведет причт приходский из изолированного положения, в котором он в настоящее время пребывает. Ближайшая область, которая несомненно выиграет от возрождения общинного устройства приходов, это область и церковно-экономическая, находящаяся теперь в самом неблагоустроенном состоянии и порождающая немало элементов розни и вражды между причтом и прихожанами. Прихожане в настоящее время находятся в полной неизвестности относительно того, сколько действительно поступает в церковь доходов, и сколько церковь расходует – и куда. В недостаточной известности об этом пребывает и Епархиальное начальство и Святейший Синод, хотя для осведомления их ежегодно исписывается очень большая масса бумаги в виде так называемых «приходо-расходных книг». Эти последние суть не что иное, как арифметические письменные упражнения, которые ведет за очень умеренную плату один из членов причта в тиши своей келлии, совершенно не справляясь с наличным состоянием прихода и расхода. Бывает и так, что на несколько приходских церквей работает один писец и притом с такою наивною верою в святость своего труда, что ему и в голову не приходит мысль об ответственности за сочиняемые их фальшивые документы относительно церковной собственности, – ответственности, обычно страшной не только для эконома какого-либо общественного учреждения, но даже и для частного промышленного торгового дома. Весь причт затем утверждает своим подписом эти арифметические упражнения, и затем по полугодиям – благочинный. Единственный человек в приходе, которому хорошо известна действительность прихода и расхода – церковный староста до того привык считать себя безусловным хозяином церковного сундука, что не допускает и мысли о необходимости над собой какого-либо контроля. Да и не один он; так смотрят и все прихожане: контроль над старостою – проверка и учет наличных сумм есть посягательство на честь старосты, тяжкая обида за его бескорыстную службу. С спокойною совестью он подписывает сочиненные приходы и расходы, потому что везде в церквах так делается (и нигде более), слегка протестуя лишь в том случае, если благочинный накинет по распоряжению начальства или по своему благоусмотрению несколько рублей против предыдущего года.

Мы обращаем внимание на эту неблагоустроенность церковно-приходского хозяйства, явившуюся прямым последствием фактически сложившегося церковно-приходского уклада, не потому, чтобы на первом плане ставили финансовые интересы нашей церкви, и еще менее потому, чтобы желали выступить с каким-либо остроумным проектом лучшего финансового управления; нет, мы совсем далеки от этого. Мы обращаем внимание на эту область единственно ввиду глубокого нравственного зла, которое здесь порождает эта неблагоустроенная область. Это зло – сознательная ложь, запечатлеваемая документами, неблаговидные обвинения и пререкания между прихожанами и причтами, старостами и благочинными и всею епархиальною администрациею.

Желательно поставить дело так, чтобы имущественные интересы приходской церкви лежали близко к сердцу не причта и старосты только, но всего прихода, чтобы и ответственность за целость церковного имущества, за законное пользование им возлагаемо было опять-таки на весь приход, а не на священника и старосту, как это ведется доселе.

Эта цель и достигнута будет «возрождением прихода», как мелкой церковно-общественной единицы.

Но, как мы заметили выше, особное автономное существование приходов, не объединяемых между собою духовною связью, под главенством епархиального архиерея и его администрации – дело немыслимое и может повести церковную жизнь не к улучшению, а прямо к ухудшению. Особное автономное существование приходов может легко привести прихожан к мысли о самодовлеемости каждого отдельного прихода, каковая не замедлит выразиться в форме грубо-эгоистичного отношения к общеепархиальным и общецерковным интересам. Приход – по этому грубо-эгоистичному воззрению – существует только для себя: он есть достояние прихожан, а ни для кого и ни для чего иного. Раз укрепится и будет возрастать в сознании такое воззрение, легко зародится чувство ревности одного прихода к другому, возникнет конкуренция и вражда. В зародыше подобные отношения можно наблюдать и в настоящее время, а с дарованием приходам автономного управления они несомненно окрепнут и обострятся. Зловредные последствия таких отношений, вообще не терпимых с христианской точки зрения, обнаружатся и в самом строе каждого приходского общества – в пререканиях между причтом и мирянами. Ближайшею причиною таких пререканий будет глубоко укоренившийся в нашем мирском обществе взгляд на церковь, как на учреждение только для молитвы и обряда. Эта узость наших воззрений – наша характерная национальная черта. Все свои обязанности и обязательства по отношению к церкви мы практически сводим к этому узкому воззрению. Все понятия «церковности» у нас покрывается внешнею обрядностью. Кто у нас «церковный человек»? – Тот, кто часто ходит в церковь, исполняет тщательно обряды в храме и на дому – и все. В чем состоит процветание церкви? Во множестве храмов, роскошно украшенных, в продолжительности и истовости Богослужения, в золоченых главах храмов, больших колоколах, хороших басистых дьяконах и певческих хорах, роскошной ризнице, дорогих окладах на иконах и толстых восковых свечах. Кто хороший священнослужитель? Тот, кто имеет хорошую осанку, или «выходку», хороший голос, манеры, громко и внятно читает и поет, уставно ведет порядок службы и церковный ритуал. Далее этого наши требования нейдут; это – верх наших желаний, и раз все обстоит в этом отношении благополучно – мы с покойною совестью складываем руки и говорим: «слава Богу, все сделано; желать больше нечего».

Представьте теперь что приходы наши восстановлены, как самоуправляющиеся церковные общества, и что большинство членов этих обществ питается идеею самодовлеемости своего бытия, причем все заботы о приходе сосредоточиваются на внешнем и внутреннем благолепии храма и церковной службы. Что из этого выйдет? Только состязание между приходами насчет благолепия. А как далеко может дойти это состязание – судить можно и по существующей наличности. У нас в одной епархии, на небольшом районе ее существуют рядом приходские храмы, из коих один поражает благолепием, другой убожеством; один ремонтируется каждый год, перекрашиваясь в разные колера, и сверх того владеет неоскудевающими «секретными» суммами, другой еле влачит свое жалкое существование, едва-едва в состоянии уплачивать 25%-ную и другие подати на общецерковные и епархиальные нужды.

Принимая во внимание все эти обстоятельства, мы и настаиваем на мысли, что возрождение приходов только при том условии приведет к благим последствиям, если они будут считать себя не самодовлеющими единицами, а малыми органами в целом организме – Епархии и будут жить и дышать как своею особною, так и общеепархиальною жизнью. В настоящее время таковая внутренняя духовная связь между приходом и епархиею существует и сознается только приходским духовенством; церковная норма состоит в том, чтобы эта связь живо сознавалась и поддерживалась каждым приходом in toto – целым приходским обществом.

Что же нужно сделать, чтобы сознавалась и действовала эта норма?

Ответ простой: наряду с епархиальною правительственною организациею должен существовать орган общественно-епархиального управления – ежегодное «Епархиальное Собрание». Оно должно служить живым органом, чрез который будут публиковаться веления высшей церковной власти, доходя до крайних точек церковного организма – приходских обществ и единиц, их составляющих, и чрез который обратно будут восходить голоса этих единиц к центральной церковной власти. Для осуществления этого назначения в состав «Епархиального Собрания» должны входить те же церковно-общественные элементы, что и в состав поместного собора, т. е. представители меньших церковных обществ – монастырей и приходов, с епархиальною иерархиею во главе. Самым простым способом определения числа членов Епархиального Собрания было бы назначение от каждого прихода двух лиц – духовного и светского (от монастыря достаточно одного), но при обширности и численности наших епархий такой способ привел бы к чрезвычайной сложности состава членов Епархиального Собрания. Наши епархии имеют иногда более 1000 приходов. Во избежание такой громадности состава – и неудобной, да по существу дела и ненужной, можно принять иной способ, именно взять в образец всюду практикуемые съезды духовенства, члены коих избираются по благочиниям или по десяткам – примерно по два от благочиния. Полагая среднее число приходов епархии в 900, а благочиния – в 15, мы получим довольно умеренное количество представителей от приходов в 120 членов. Его и будет достаточно, по крайней мере на первых порах.

Предметами заседаний Епархиального Собрания должны служить как важнейшие дела общего характера, так и местного, а именно:

1) Здесь должны быть торжественно прочитываемы определения Поместного Собора и по крайней мере важнейшие законодательные постановления касательно церкви, вновь изданные.

2) Весьма полезно было бы прочитывать хотя в извлечениях отчет об общем состоянии епархии, с подробным по возможности извещением об особых выдающихся явлениях положительного или отрицательного характера, если таковые окажутся.

3) С особенным вниманием должны быть рассматриваемы те вопросы чисто практического характера, для которых созываются в настоящее время съезды духовенства, а именно вопросы а) о средствах содержания духовно-учебных заведений и церковно-приходских школ; и б) вопросы о правильной раскладке церковных податей и разных сборов на содержание этих заведений и разных учреждений миссионерских и благотворительных.

Пора же сознать, что забота о лучшей постановке¹⁴ духовно-учебных заведений есть не исключительная забота духовенства, а общецерковная забота, предмет обсуждения не съездов духовенства, а – общеепархиального собрания.

Само собою разумеется, что и Высшая церковная власть и Епархиальная могут указывать и другие вопросы и предметы для обсуждения на Епархиальных Собраниях.

Не лишним было бы постановить общим правилом, чтобы Епархиальное Собрание составлялось непременно при вступлении на паству вновь рукоположенного, или назначенного на Епархию преосвященного: в этом Собрании он увидел бы сразу всю свою паству в малом виде: кафедральный собор явился бы тогда местом собрания всей Епархиальной церкви.

Странное дело, наша Православная церковь, по всему существу своему представляющая неисчерпаемый и всегда текущий источник ассоциирующей духовно-нравственной силы, производящая из себя великое множество братств и обществ до «хоругвеносцев» включительно – менее всего в своей организации, в своем устройстве дает места общественному элементу. Даже в самом законодательстве нашем (конечно государственном, а не церковном) Церковь православная мыслится то как «вера православная восточного обряда» – т. е. как свод догматических, нравственных и литургических определений и правил, то как «ведомство православного исповедания», т. е. как система правительственных учреждений, с подведомым каждому кругом лиц, но нигде не называется обществом лиц, связанных единством веры и единством обязанностей ее исповедания. А между тем по канонической норме все ее устройство, все ее действия, все детали ее учреждений проникнуты сплошь общественным характером. Не даром же и все канонисты, православные и католические, в один голос утверждают, что все церковное право, т. е. каждое в частности «право» и каждая в частности «обязанность» публичное, а не частное – jus publicum, но не privatum.

Пора же нам ясно сознать и самым делом выражать, что мы чада единой Церкви и братия не только в те краткие моменты, когда стоим в храме и молимся, когда действительно составляем единообразно настроенное общество, но и по выходе из храма, когда рассыпаемся по своим домам или по заседаниям в разных нами сочиненных обществах, совершенно забывая о своем высшем сочленстве и братстве, связующими силами которого служат единство веры, единство духовного рождения, единство таинственного питания Телом и Кровию Христа: приход, епархия, вся русская Церковь – вот общества, по которым, в качестве непременных и деятельных членов, должны распределиться прежде всего все православно-русские христиане.