преподобный Нил Синайский

5. ПОДОБНЫЕ ПРЕДЫДУЩИМ МЫСЛИ И УВЕЩАНИЯ, ИЗВЛЕЧЕННЫЕ ИЗ ДРУГИХ ПИСАНИЙ ПРЕП. НИЛА (Из первого слова к Евлогию монаху. ч. I, 223)

1. Похвально мужество добродетели и во время мира, но еще похвальнее доблесть ее во время наступившей брани.

2. Добродетель являет себя не только в том, что делает, но и в бедствиях, противоборствующих ей.

3. Бесстрастен, кто одержал победу, перенося страдания во многих бранях; а говорящий, что приобрел добродетель без брани, еще страстен.

4. Сердце, у которого нет брани, лишается возможности оказать добродетель; потому что добродетель получила название свое от доблестных подвигов, делом являемых на брани.

5. Будем решительно отревать услаждение помыслами, обращая на них весь гнев, чтоб иначе, с услаждением принимая помыслы, не сделаться нам сочувственными и к предметам их.

6. У человека не безмолвного душа борется с впечатлениями чувств, а любитель безмолвия, охраняющий чувства, борется с помыслами.

7. От благодати приявшие силу на подвижнические труды, да блюдутся от мысли, что имеют ее сами от себя естественно. Виновник всего доброго в нас есть Давший слово о заповедях, как и виновник всего худого – лукавый подлагатель прелестей. Поэтому какое ни сделаешь добро, принеси благодарение Виновнику добра; худое же, докучающее тебе позывами, относи к родоначальнику всего худого.

8. Конец же всякого труда (затруднения, скорби) – приноси благодарение Богу – Благодателю, чтобы таким искренне принесенным благодарением посрамлена была злоба врага. Кто к делу присовокупил благодарность, тот будет иметь неокрадомым сокровище сердца, соорудив против греха двойную стену с бойницами.

9. Достоин похвалы тот муж, который с деятельною жизнью сочетал умственную, чтоб нива душевная, орошаясь из обоих источников, обильнее произращала добродетели. Ибо умозрение окрыляет умную сущность к созерцанию вещей совершеннейших, а деятельность умерщвляет «уды, яже на земли, блуд, нечистоту, страсть, похоть злую» (Кол. 3, 5). Посему препоясавшийся всеоружием деятельности и умозрения удобно уже наступает на демонское лукавство.

10. Демоны воюют с душой помыслами, а им, чувствительнее для них, противоборствует терпение; и они, видя этого мощного предводителя битвы, с робостью вступают уже в борьбу.

11. Если хочешь успешно вести брань с полчищем демонов, то врата души своей (чувства) заграждай уединенным безмолвием и ухо свое прилагай к словесам отеческим, чтобы, научившись таким образом лучше распознавать терния помыслов, пожигать их гневом и отвержением.

12. Когда внимаешь советам отцов, будь не судией их дел, но уразумевателем и изучателем изречений их.

13. У врагов в обычае внимание вопрошающего отводить на деятельность советующего, чтоб, настроив тебя быть строго разборчивым его судией, лишить полезного от него совета.

14. Когда предлагается тебе совет, не отвергай его, хотя бы ты был и сам сведущим.

15. Кто не допускает до слуха отеческую заповедь, тот преслушает и заповедь закона.

16. Не в удовольствие только свое беседуй о преуспеяниях отцов, но требуй от себя, быть и самым трудолюбивым делателем оных.

17. Трудолюбно старающийся познать, какой помысел какому подвигу противоборствует, будет искусным в борьбе с прелестью вражьей.

18. Ведай, что вместо того подвига, которого в целой совокупности духовных твоих трудов недостает, вкрался похитивший его, обычно противящийся ему, помысел.

19. Помни, с благоразумием в подвижнических трудах хранить и сердце, чтоб забвение попечения о вещах лучших, похитив его, не предало в плен помыслам. Забвение о сем пленении сговаривается со злобою (врагом), чтоб, как скоро оно окрадет ум, она (злоба – враг) проворнее входила в него и расхищала его, как угодно.

20. Когда один любит выслушивать, как другой кого-либо поносит, тогда они оба служат орудиями двум духам, взаимно друг другу содействующим: ибо злослушание разжигает злоречие, и злоречие вызывает злослушание; и обе они на пагубу сердцу любят друг друга.

21. Заграждай слух свой от пересудов, чтоб не грешить двояко, и тем, что себя приучаешь к пагубной страсти, и тем, что других не удерживаешь от языкоболия.

22. Любящий насмехаться разбойнически окрадает душу лучших (его людей), клеветами прокапывая слабый слух.

23. Убегающий от языка, который злословит ближнего, и свое собственное прогонит злословие.

24. С приятностью слушающий злословящего ушами всасывает яд зверя (из бездны).

25. Ухо твое да не вкушает сего горького яда, чтоб и тебе не поднести другому такого же снадобья.

26. Не обморочивай слуха своего пересудами, чтобы, продав себя этой страсти, не стать тебе рабом многих страстей; потому что одна страсть, нашедши для себя место в тебе, в то же гнездо (или стойло) введет и другие страсти; делается же рабом многих страстей владычественный ум тогда, когда сопрягшись с какой-либо страстью, совсем отбрасывает подвижнические труды.

27. Что достойно в тебе зависти, то скрывай наипаче от завидующего.

28. Когда друг твой, считая унижением для себя добрую славу о делах твоих, уязвится завистью и даже вздумает некоторым укором омрачать ее, смотри, не уязвись и сам, попустив влиться в душу твою горькому яду огорчения. О том и забота у сатаны, чтоб его завистью разжигать, а тебя огорчением съедать.

29. Но смиримся лучше и «большею» таковых «честью» почтим (Рим. 12, 10), – стараясь и трапезою укротить озверившийся от ревнивости дух их.

30. Одного терпеливого пустынножителя старца некто усиливался вывести из пустыни, по причине глубокой его старости. Но старец сказал ему: «Перестань вынуждать меня к этому; потому что для меня – злодея еще не кончился срок изгнания».

31. Когда я просил его сказать мне слово в назидание, он ответил: «трудолюбно взыщи прежде всего вкоренения страха Божия в сердце, – и тогда внутри себя будешь всегда находить потребное слово, учащее человека разуму».

32. Сей же старец, будучи вопрошен о стяжании страха, сказал так: «кто заботливо блюдет память о смерти, тот руководится сим и к страху суда».

33. Побуждаемый страхом, будь ежедневным собеседником Божественных Писаний; чрез собеседование с ними выживешь ты беседы (приражения) чуждых помыслов.

34. Кто поучением в Божественных Писаниях собирает сокровище духовного ведения в сердце, тот легко изгоняет из него помыслы.

35. При ночном чтении на бдениях, слушая Божественные Писания, не будем оглушать слуха сном, ни предавать душу в плен помыслам; но жалом Писаний будем уязвлять сердца, чтоб, пришедши в сокрушение, восприять ревность о спасении и пресечь противную нерадивость.

36. Горящий любовью к Богу памятованием о небесном изгоняет из мысли всякое человекоугодие.

37. Свидетельницу дел твоих – совесть свою – не отсылай к помыслу, презирающему падение и сладкоречиво о нем говорящему.

38. Не угасишь телесных страстей, если к плоти своей не приложишь врачевства подвижнических трудов, сокрушающих ее страсти. Не угасишь и душевных страстей, если и не исполнишь прежде сердце твое плодами любви.

39. Страсти телесные ведут начало свое от естественных потребностей плоти, – и против них нужно воздержание; а страсти душевные порождаются от потребностей душевных, – и против них потребна молитва.

40. Любовь есть полнота бесстрастия, – изглаждение страстей: она приносит долготерпение, охлаждает кипящий гнев, внушает смирение, смиряет гордыню.

41. Любовь собственно ничего не имеет, кроме Бога; потому что Бог есть любовь.

42. Страхом Божиим облекись поверх страха мук вечных, – чтоб страхом огня геенского возжечь в себе неугасимую горячность (к делу Богоугождения), и скорее умудриться против злокозненности помыслов; ибо страх – начало премудрости.

43. По опыту изъясняющий обольщения помыслов не всеми познан будет, а только теми, которые сами опытны; потому что путь к ведению сего один для всех опыт.

44. Училище опытного ведения есть жизнь деятельная, которую восприяв трудолюбнейше, и себя узнаем, и помыслы различать научимся, и Бога уведаем.

45. Силою для умирения помыслов твоих да будут дела; потому что деятельное премудрее знательного и говорительного, равно как и многотруднее; при деятельности слова сверкают, как молния, а когда нет дел, слова не сверкают силою дел.

46. Помыслы, избодая душевное око, ослепляют нас, чтоб мы и наилучшими из заповедей пользовались наихудшим образом.

47. Лютуют демоны на тех (братий), которые отличаются повиновением своему авве, и скрежещут на них зубами, потому что с повиновением они сопрягли и беспопечительное отречение от мира.

48. Тем, которые покорны своему отцу, демоны, всякие изыскивая предлоги, готовят огорчение на него, и в случае движения при сем гнева возбуждают на него серчание, а потом мало-помалу возгнетают и ненависть к нему за то, что он будто несправедливо наказывает и лицеприятен; делают это демоны для того, чтобы, разными способами поколебав душу, похитить ее из отеческих объятий.

49. Иногда демоны возвеличивают подвижнические труды в помыслах, а иногда уничижают их, как ни к чему не служащие, чтобы где вложить высокоумие, а где посеять отчаяние. Возвеличивают они труды тех, которых не могут довести до разленения, чтобы ввести их в высокоумие, а тем, которые не соглашаются вдаться в высокоумие, твердят одно то, что подвиги их ни к чему не служат, чтоб, приведя их чрез то в разленение, ввергнуть в отчаяние.

50. Когда помыслы возвеличивают наши подвижнические труды, тогда, отринув их с презрением, будем уничижать душу; а когда уничижают сии труды, как ни к чему не служащие, тогда сколько есть сил будем возвеличивать Христово милосердие.

51. В какой мере удручаешь свое тело, в такой же испытуй свою совесть. Познавай себя самого, ощущая тайные расхищения помыслов, чтобы, оставаясь нечувствительным к тайным их окрадениям, не придти нам в омрачение от мысли, будто бы добродетели пожинаются одною суровостью жизни.

52. Как не бывшее в деле золото, вложенное в плавильную печь, делается чище; так и новоначальный монах, переплавив нравы свои в обители, делается светлым посредством опытов терпения. Приказаниями братий обучается он послушанию, а наказаниями наказующего (аввы или старца) уготовляется иметь вкорененным долготерпение. И если он с радостью будет принимать оскорбления и возлюбит смирение в уничижениях, тогда, став выше противоположных тому страстей, начнет далее рязсеявать добродетелями, по мере более и более даруемых ему благодатью сил.

53. Ум тогда ощутит упокоение, когда, отсекши причины страстей, вступит в созерцание, а до отсечения страстей ощущает он и труд и опасности, нетвердою ногою исходя на борьбу с соперниками.

54. Старцы очень одобряют отшельничество, когда оно бывает в свое время, – т.е., когда кто приступает к нему, усовершившись в добродетелях в общежитии. И такой пусть сначала испытает себя, может ли с успехом жить в отшельничестве; и если найдет сие для себя невозможным, по недостатку сил, пусть возвратится в общежитие, чтоб иначе, не имея сил противостоять ухищрениям помыслов, не лишиться рассудка.

55. Как плачущей вдове утешителями служат сыновья так падшей душе утешение – подвижнические труды, которые рассеивают помыслы отчаяния, углубляют верующее покаяние, провозглашают милосердие Христово и заглаждают содеянные грехи.

56. Как молодой пес покушается унести хлеб у младенца, так лукавый помысел разумение у сердца. Поэтому не как младенцы, будем смотреть на лукавство противных сил, чтоб не предать им душу на расхищение.

57. Как сверкающий сонм звезд светлым делает небо; так истина Божественных словес, как бы светильник внося внутрь, осиявает человека. Посему будем все носить один и тот же образ истины, потому что «Господь вселяет единомысленные в дом» (Пс. 67, 7).

58. Как солнце светозарными лучами улыбается всей земле, так любовь светозарными деяниями приветствует всякую душу. Если приобретем ее, то угасим страсти и просияем до небес. Всякий труд совершишь, как скоро улучишь святую любовь; а когда нет ее, ни в чем нет успеха, – тогда и гнев свирепеет, и нравы грубеют, и к трудам по высокомудрию примешивается тщеславие.

59. Прежде должно побороться со страстями и со многим трезвением предать памяти, что было во время брани, и потом по испытанному на себе сообщать и другим правила борьбы и делать для них победу удобнейшею, сказывая наперед способы, как вести брань. Иные и одолели в себе страсти, может быть, долговременным строгим житием, но не знают способа победы, потому что, как в ночном сражении, не следили они за ходом всего дела, и ум их не познал вражеских злоумышлений.

60. Вкусивший безмолвия и начавший сколько-нибудь упражняться в созерцании не согласится связать ум заботами о телесном и, отвлекши его от духовного ведения, обращать к делам земным, когда он большею частью парит превыспренно.

61. Когда покорены страсти, ни откуда не беспокоят уже враги, и оборонительных оружий не нужно употреблять в дело; тогда можно приступать и к возделыванию душ других. А пока самовластвуют еще страсти, продолжается еще брань с мудрованием плоти, не должно отымать рук от оружия, но непрестанно надлежит иметь их под руками, чтобы злокозненные враги не обратили нашего упокоения в случай к нападению и не пленили нас без пролития крови.

62. Св. Моисей дает Израилю, когда он войдет в землю обетованную и потребит живущие там народы, такой урок: «внемли себе, да не взыщети последовати им, по потреблении их» (Втор. 12, 30). – Этот урок очень пригоден для тех, которые, по отсечении страстей, не обращают тщательного внимания на свое сердце. Ибо в таком случае начинают возникать в них, как некие отпрыски, образы давно бывшего; и кто дает им свободу часто западать во владычественный ум, не возбраняя им входа туда, тот снова откроет в себе приют страстям, после победы над ними, делая таким образом жизнь не безопасною от борений. Ибо страстям, когда они даже укрощены и, подобно волам, приобучены есть сено, свойственно, по нерадению укротителя, снова делаться дикими и приходить в зверскую свирепость.

63. «Проклят, иже положит идола в сокровении» (Втор, 27, 15). Не одно и то же навсегда что-нибудь сокрыть в земле, – и положить в сокровении. Сокрытое в земле и не являющееся уже чувству со временем изглаждается и из памяти, а положенное в сокровении, хотя утаивается от посторонних, но часто видимое положившим обновляет воспоминание о себе. Таким, положенным в сокровении идолом, бывает всякий срамный помысел, образовавшийся в мысли и не изверженный, но втайне удержанный. Кто так делает, тот подвергается прописанной в законе каре; потому что лелеяние им помысла срамного есть то же, что поклонение идолу.

64. Не надобно давать доступ к сердцу представлениям, повреждающим помысел; потому что, если сердце ввергнется в омрачение нечистых помыслов, то уже будто насильно и против воли увлекается к страстному делу.

65. Дух Святой написал жития святых, чтобы каждый из проходящих какой-либо образ жития возводился к истине подобными примерами.

66. Недавно еще освободившимся от мятежей мирских советовать должно пребывать в безмолвии (внутри стен обители или дома), и частыми выходами не растравлять ран сердца чрез чувственные впечатления, и к старым кумирам греховным не привносить новых изваяний. Трудно это безмолвие для отрекшихся недавно от мира; ибо тогда память приводит в движение всю, хранящуюся в ней, нечистоту, не имев досуга делать это прежде по причине множества дел, непрерывно чередовавшихся. Но так бывает только в начале; со временем же безмолвие, вооружившись терпением, совсем освободит ум от смущения скверными помыслами.

67. Ум едва только уклонившихся от греха подобен телу, начавшему восстановляться в силах после долговременного недуга, для которого, как не укрепившегося еще совершенно, и маловажный повод бывает причиною возвращения болезни. Силы его еще слабы; почему должно бояться, чтоб не возвратилась страсть, если кто даст ей повод раздражиться, дозволяя себе кружиться в толпе народной. Окрепшим и возмужавшим подвижникам можно и сюда смело выходить на брань; а кто не в состоянии еще бороться, тот пусть в безмолвии, оставаясь дома, находит себе безбедную безопасность.

68. Когда бывает истинная внутри тишина и не только движения страстные, но и воспоминания о них утихают; тогда душа, мирно в себе пребывая, имеет возможность усматривать впечатленные прежде и кроющиеся в ней образы, вступать в борьбу с каждым из них и исторгать их из сердца. Когда же образы привходят одни за другими, тогда невозможно изгладить прежних отпечатков; потому что мысль занята новыми образами, которые при непрестанном влечении помрачают душевное зрение. Как желающие ложе реки увидеть сухим никакой не получат пользы, исчерпывая воду на том самом месте, на котором, по их мнению, лежит искомое ими; потому что опустевшее место тотчас вновь наполняется притекающею водою; а когда преградят течение воды сверху, без труда откроется дно, так как оставшаяся вода стечет сама собою и сухою оставит им землю для желаемого исследования: так удобно бывает истощить впечатленные образы страстей, когда чувства ничего уже не доставляют извне; когда же подобно потоку дают они новые и новые впечатления, тогда не только трудно, но и невозможно совершенно очистить душу от страстных образов и движений.

69. Пророк повелевает: «истребить семя от Вавилона» (Иер. 50, 16). Для нас в этом совет – истреблять образы, пока они еще во влагалищах чувств, чтобы, пав на землю сердца, не дали ростков и, напояемые дождем частого с ними собеседования, не принесли плодов зла. Другой же Пророк даже ублажает тех, которые не дожидаются созрения страстей, но истребляют, пока они еще походят на младенцев, питающихся сосцами, говоря: «блажен, иже имет и разбьет младенцы твоя о камень» (Пс. 136, 9). Нечто подобное означает и сказанное Иовом; «мраволев погибе, занеже не имеяше брашна» (4, 11). Видно, что великий Иов, желая изобразить злокозненность страсти, изобрел для нее сложное наименование: (мравий и «лев»), составив его из имен самого сильного льва, и ничтожнейшего всех тварей муравья; потому что приражения страстей начинаются тонкими помыслами, неприметно вкрадываясь на подобие муравьев, но после разрастаются и делаются для подвергающегося сим приражениям не менее опасными, как и нападение льва. Почему подвижнику надлежит побороть страсти, когда они приступают еще как муравьи, приманкой имея свою ничтожность; ибо если успеют достигнуть силы льва, делаются непреоборимыми, и сильно беспокоят. Тут отнюдь не должно давать им пищи; пищей же их, как говорено уже было не однократно, служат посредством чувств входящие образы страстей, которые питают страсти, каждый вооружая против души своего кумира.

70. И в храме Законодатель устроил «окна решетчатая» (Иез. 41, 16), – означая сим, что вознамерившимся сохранить сердце свое чистым, как храм, подобно тому, как там решетчатыми окнами сделано, что ничто нечистое не могло входить внутрь, должно оградить чувства страхом будущего суда, как решеткой, которая преграждала бы вход вновь рождающимся и вторгающимся внутрь нечистым образам.

71. 71, Кто, во время борьбы с раздражающим (страстные движения) зрением, в состоянии страхом угрожающих в будущем наказаний привести себя в столь напряженное противоборство, с каким обуреваемый в море борется с волнами; тот без труда одолеет поборающих его, не чувствуя наносимых ударов, так что скажет: «биша мя, и не поболех, – и поругашася ми, аз же не разумех» (Прит. 23, 35), т.е. они били меня, думая наругаться, а я и не чувствовал ударов, потому что «стрелы младенцев быша язвы» их (Псал. 63, 8); не обратил я внимания и на обольщение их, не показав и вида, что замечаю присутствие их.

72. Отрекаться от мирских дел нет пользы для тех, которые не остаются при своей решимости, но снова увлекаются и уступают помыслу, и часто возвращаются к оставленному, обличая тем пристрастие к тому, как жена Лотова, которая, озревшись вспять, стала столп слан, во вразумление подобных людей. Частые склонения к тому, от чего мы удалились, без сомнения повлекут вспять от неустановившегося еще доброго навыка, и, ослабляя стремление вперед, всецело опять привлекут к себе и заставят возвратиться к прежним худым делам. Старая недобрая привычка от этого еще более усилится и едва ли позволит снова возвратиться к начатому было навыкновению в добрых нравах. Ибо от привычки происходит навык, а навык обращается в природу; превратить же и изменить природу трудно. Посмотри на душу, следующую своим привычкам, как она восседает на идолах своих, как пригвожденная к ним: «не могу», говорит, «востати пред тобою, яко обычная женская ми суть» (Быт. 31, 35). И душа, с давнего времени упокоевающаяся делами житейскими, восседает на них, как на идолах и прикована к ним так, что расстаться с ними не может и не хочет.

73. Святые Божии убегали городов, зная, что обращение с людьми развратными гораздо тлетворнее заразительной болезни. Илия, оставив Иудею, обитал на пустынной и наполненной зверями горе Кармильской. Учителю сему подражал в пустыннолюбии и ученик его Елиссей. И Иоанн жил в пустыне Иорданской, питаясь акридами и диким медом, в показание, как не трудно удовлетворять потребностям телесной жизни. А может быть и Моисей нечто подобное предвозвещал, давая Израильтянам закон – собирать манну только на один день; чем внушалось, что заботу о человеческом содержании должно ограничивать одним днем. Да и все Святые, «ихже не бе достоин мир», оставив обитаемую вселенную, «в пустынях скитались» (Евр. 11, 37. 38), бегая благовидных человеческих пороков, чтоб силою их стремления, как потоком, не увлечься в общее течение мирской жизни, пагубной.

74. Сотворены мы по образу Божию для того, чтоб сохранять в себе черты оного, и тем, которые взирают на нас, отличным житием представлять ясные признаки Богоподобия. Я, говорит Бог, «щедр и милостив, долготерпелив и многомилостив» (Пс. 102, 8; Иоил. 2, 13), и соблюдаю правду. Вот черты Божеского лика. По ним узнается и душа, причастившаяся Богоподобия и ставшая сродственной с Божеством. По любви к Богу возревновав о полноте совершенства Богоподобного, и воспящаемая узами связующего ее тела, восприемлет она труды на труды в стремлении к очищению себя, пока преуспеет приобрести то, чем отличается Божеское естество – благость, долготерпение, доброту и человеколюбие. И является тогда она «малым чим умаленной от Ангел» (Пс. 8, 6).⁸

75. Кто убегает мирской мятежности, не допускает себя до тревог житейской суетности, уклоняется от сообщества с людьми легкомысленными и необстоятельными, дома большую часть времени проводит безмолвно в молитвах, в изучении Словес Божиих, при редких выходах из дома виден степенным, кротким, нераздражающимся, сострадательным, братолюбивым; такого кто не назовет подлинно Божиим ревнителем, истинным образом и подобием Бога, озаренным Божественными лучами Божией благости, и свое Богу уподобление светло проявляющим добродетелями, как привлекательнейшими какими цветами.

76. Вот отличительные черты Бога, – и человека, ревнующего об уподоблении Богу: тихость, незлобие, негневливость, независтливость, благотворительность, сострадательность, непамятозлобие, добролюбие, доброта, почтительность, блюдение пользы других, общительность, услужливость, нелюбочестие, – коротко сказать, все, в чем обилие благости являет Бог, Который «солнце Свое сияет на злые и благие, дождит на праведные и неправедные» (Мф. 5, 45). По сим чертам узнается старающийся быть подражателем Богу.

77. Достаточно было бы и сего указания, чтобы благопокорных научить совершенной жизни; но, зная, как иные с трудом приводятся к тому, св. Павел многими внушениями старается искусно отвлечь нас от суеты, возбуждая ревность нашу разными похвальными наименованиями. То говорит он: «храм Божий есте» (1Кор. 3, 16); то: «якоже чада света ходите» (Еф, 5, 8); то: «достойно благовествованию Христову жительствуйте» (Фил. 1, 27); то: «телеса ваша удове Христови суть» (1Кор. 6, 15); в одном месте называет нас «святыми и непорочными» (Еф. 1, 4), а в другом – «невинными и целыми, чадами Божиими непорочными» (Фил. 2, 15). Обо всем этом говорит он, как о находящемся в нас, хотя того нет еще в нас, – с тою целью, чтоб, ужаснувшись, как бы такие похвалы не обратились нам в укоризну и посмеяние, если не оказываемся такими, возревновали мы всею ревностью сделаться и пребывать такими. Почему св. Апостол не ограничивается одними сими похвалами, но приписывает и разные способы и меры, как можем мы «достигнуть в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова» (Еф. 4, 13).

78. Прежде всего требует он, чтоб мы умерли и распялись для мира, так чтобы ни мало не ощущать ни наслаждений, ни скорбей мирских. «Умросте», говорит, «и живот ваш сокровен есть со Христом в Бозе» (Кол. 3, 3), желая показать, как живут совостающие со Христом, «вышних взыскующие» и «горняя мудрствующие», умершие «от стихий мира», и не живущие уже более по ним. Еще говорит он: «представляйте себе Богови, яко от мертвых живых» (Рим. 6, 13), желая с одной стороны, чтоб мы умерли именно тому, чем в действие приводятся страсти плоти, похотствующей на духа, с другой же повелевая жить тому, чем совершаются дела добродетели в благоугождение Богу. Посему-то и жертвою живою именует «умертвивших уды, яже на земли» (Рим. 12, 1; Кол, 3, 5) и ходящих «в обновлении жизни» (Рим. 6, 4), не к худу движимых, по жертвенном умерщвлении, и не праздными пребывающих для добрых дел; потому что будучи жертвою живою не утратили на то силы, но как цветущею и юною пользуются ею против враждебного издавна мудрования плоти, неувлекаемые уже сими неразумными пожеланиями, так как совершенно перешли из телесной жизни в духовную, и живут не плотью, но духом.

79. К тем, которые, быв обложены плотью, перестали уже быть тревожимы ее требованиями беспорядочными, говорит Апостол: «несте во плоти, но в дусе» (Рим. 8, 9). Потому что грех не царствовал уже в мертвенном теле их, и не понуждал их насильственно слушаться собственных повелений, противовоюя закону ума и обычно пленяя их неким законом, сущим во удех; но возцарствовал закон духа жизни о Христе Иисусе, пленяющий их во всецелое послушание заповедям Христовым. В сем устроении они не услаждаются только лучшим по внутреннему человеку, но совершают его, с готовностью отмстить телу всякое преслушание прежнее, допущенное в угодность ему, противоположными тому трудами ради добродетели. – Какое же это отмщение и как совершается, сему так учит Апостол: «якоже представисте уди ваша рабы нечистоте и беззаконию в беззаконие: тако ныне представите уды ваша рабы правде во святыню» (Рим. 6, 19). Как велик этот труд, знают те, которые, будучи преобладаемы привычкой, принуждены бывают худой навык преобразовать в добрый. Велик труд, но не жалеющие себя преуспевают в сем благодатью Божией. После многократных отступлений и многократных устремлений вперед, возмогают они наконец совсем отступить от худых влечений, коим преданы были, и все расположение свое вполне обратить от худшего к лучшему, – чтоб все члены употреблять против враждебных страстей, сделав их из орудий неправды орудиями правды.

80. Прилагайте попечение о движениях мысли, наблюдая как производит она воспоминания о вещах, пристрастно или беспристрастно принимая в себя представления сих вещей. Многие уступают страстям больше в помыслах, чем в действиях, невидимо с ними соглашаясь и ими услаждаясь. Внутренне они падшие, хотя видимых падений за ними не водится. И бывает, что иной по наружности кажется совсем безукоризненным, – сам только сознавая укрываемую внутри гнусность и краснея оттого, что невидимое противоположно видимому, истина противоречит почтенной наружности и заставляет совесть справедливо стыдиться. Такой чем отличается от гроба, когда душа его помышляет о не должном и полна срамных чувств? Не хуже ли даже он гробов. Гробы не долго заключают в себе зловоние, пока в теле остаются еще влаги, но как скоро соки истощаются, пресекается и зловоние; сердце же, исполненное срамных помышлений, всегда внушает омерзение, будучи зловоннее гниющего тела, – и само только наслаждается собственной своею срамотою.

81. Как удовольствие и печаль следуют за пожеланием (то за исполнением его, а эта за неисполнением), а пожелание возбуждается ощущением (впечатлением от внешних вещей, или помыслов о них); то не допустивший сего последнего (впечатления, помысла) не дает места и первым (пожеланию и удовольствию или печали): подобно тому, как сокрушивший голову змеи, ущемленной во входе, за дверью оставляет все влекущееся за головою тело ее, которое без сомнения взошло бы свободно в дверь, если бы выставившаяся вперед голова нашла себе свободный вход. Таков закон внимания к себе или трезвения.

82. Если кто вожделевает худое что, то удовлетворит ли он или не удовлетворит свое вожделение, то и другое одинаково вредно для него, – т.е. как радость в первом случае, так и печаль во втором. Ибо печаль эта не «печаль по Бозе», которая, по словам св. Павла, «покаяние нераскаянно во спасение содевает» (2Кор. 7, 10); и радость сия не о Господе радость, как радуются веселящиеся с доброю совестью (Фил. 4, 4). Эта радость есть какое-то душевное обольщение, демоном внушаемое, как зависящая не от вкушения существенного блага, а от увлечения призраком его.

83. Вот отличительные черты того способа, каким добродетель приверженного к ней умудряет идти к возможному преуспеянию. Преспеяние представляется не очень отдаленным, чтобы не показалось, будто бы добродетель хочет устрашать великим отдалением, но не стоит оно неподвижно чтоб могло быть уловлено преследующим, и сие для того, чтобы он до смерти не прекращал своего усердия, но во всю жизнь усиливал рачительность, распространяя ее на все.

84. Если и времени целой жизни недостаточно для попечения о добродетели, и подвизающимся, по причине противободрствующих членов, потребна великая трезвенность; то при рассеянии и переменчивости мыслей, как нам успешно совершить путь столь долгий и трудный, и охранить себя от козней противников, которые многочисленны и не видны, и в оружие против нас употребляют наши страсти и чувства, низлагают нас тем самым, чем Божия благость вооружила нас в защиту против них? Посему необходимо быть внимательными и не увлекаться тем, что противникам нашим споспешествует против нас. Это же очевидно: что не содействует нам к успеху в нашем подвиге, то служит в пользу противникам.

85. Какими помыслами должны водиться намеревающиеся дать правильный ход своим мыслям? – Внимай. – Давид в одном месте сказал: «поучение сердца моего разум» (Пс. 48, 4); в другом: «во оправданиях Твоих поучуся» всегда (Пс. 118. 16); и еще: «поучуся во всех делех Твоих, и в начинаниях Твоих поглумлюся» (76, 13). – Делай так, – и вечно подвижный ум твой не будет иметь времени уноситься к ненадлежащему, но неотступно будет заниматься тем, углубление во что доставляет наслаждение и великую пользу, увеселяя чувство зрением, а душу созерцанием.