О том, что стремящихся к монашеской жизни нужно принимать в монастырь после длительных испытаний, ибо только после этого из них по большей части и выходят самые опытные братья; и о том, какие дела следует поручать им

А. Из жития святого Пахомия

У святого Пахомия еще в юности сердце загорелось любовью к Богу, и он решил стать монахом. Он прослышал об анахорете по имени Паламон, который жил в уединении, и захотел поселиться рядом с ним. Юноша подошел к его келье, за которой простиралась пустыня, и постучался. Отшельник приоткрыл дверь и спросил:

– Чего тебе? Кого ищешь? – нужно заметить, что за многие годы уединенного подвига старец стал крайне суров.

– Господь послал меня к тебе, – ответил Пахомий, – чтобы ты постриг меня в монахи.

Старец сказал:

– Ты не можешь стать монахом. Монашеский труд – дело нелегкое. Сюда уже многие приходили, но быстро сникали, не выдержав суровой монашеской жизни.

На это юноша сказал:

– У различных людей и намерения не всегда одинаковы. Прими меня, и время известит тебя обо мне.

Старец посмотрел на него и сказал:

– Я же сказал тебе, что здесь ты не сможешь жить. Иди в другое место и совершай подвиг столько-то времени. Потом приходи, и я тебя приму. Жизнь тут суровая: по Божьей благодати я ничего не вкушаю, кроме хлеба с солью. От вина и елея я вовсе отказался. Сплю только полночи, другую половину провожу в молитве и изучении слова Божия.

Услышав это, юноша почувствовал благоговение перед суровым старцем. По благодати Божией он решил в душе мужественно переносить любые тяготы и сказал:

– Верую Господу, что Он подаст мне силу и терпение и да удостоюсь я твоими преподобными молитвами закончить здесь свою жизнь.

От таких слов святой Паламон проникся спасительной верой и решимостью юноши, отворил дверь, принял его и облачил в монашескую схиму. С этого дня они вдвоем совершали единый подвиг и вместе проводили время в молитвах. Их рукоделием было прядение шерсти и изготовление мешков. Трудились они до изнеможения по заповеди апостола (Еф. 4:28) не для того, чтобы обеспечить себе покой и не для того, чтобы скопить денег, но только для того, чтобы накормить нищих. Когда Паламон видел послушание Пахомия во всем и его преуспеяние в подвиге, он весьма радовался и прославлял Бога.

Б. Из того же жития

Святой Пахомий всегда молился о том, чтобы на нем исполнялась лишь воля Божия. Когда прошло некоторое время его подвига, он бодрствовал и творил эту молитву, явился ему ангел Господень и сказал: «Воля Божия в том, чтобы ты служил Ему и примирял с Богом род человеческий». Ангел трижды произнес эти слова и отступил от него. Пахомий вознес благодарение Богу и, получив извещение о том же в бывшем ему снова видении, начал принимать всех, кто с покаянием приходил к Богу, и после длительного испытания постригал их в монахи. Он запрещал заниматься житейскими попечениями и каждого поощрял понемногу в назначенном ему подвиге.

В. Из жития преподобной Феодоры

Блаженнейшая из жен Феодора, решив отречься от мира и от всего мирского, оделась в мужское платье, чтобы скрыть свои премудрые намерения от лукавого, а также от мужа, который непременно станет упорно ее разыскивать, и потому отправилась в мужской монастырь, расположенный в восемнадцати милях от Александрии. Подойдя к воротам, она попросила братьев принять ее в число подвижников. Отцы, не подозревая, что перед ними женщина, а не мужчина, сказали, что прежде чем ее впустят, она должна провести ночь под открытым небом, дабы доказать свое мужество. Блаженная восприняла эти слова с радостью, хотя знала, что в этом совершенно диком и пустынном месте по ночам звери нападают (на людей), но тем не менее решила исполнить сказанное на деле и всю ночь провела у монастырских ворот, ибо Укротивший некогда свирепость львов ради Даниила провидел, на какую высоту добродетели поднимется преподобная, и сохранил ее невредимой от хищников. Увидев это, монахи поняли, что Богу угодно, чтобы она была вместе с ними, и радушно приняли святую.

Настоятель монастыря, решив поговорить с ней наедине, стал подробно расспрашивать:

– Кто ты такой и по какой причине хочешь стать монахом. Не скрываешься ли ты от заимодавцев, не разыскиваешься ли за убийство и не оставил ли свой дом, потому что не можешь прокормить детей и по этой причине решил отказаться от мирских одежд?

– Отнюдь нет, отче, – ответила Феодора, – просто я хочу уйти от мирских забот и от родственников и оплакивать свои грехи.

– Как зовут тебя? – спросил настоятель.

– Мое имя Феодор, – ответила мужественная женщина.

– Только не думай, брат Феодор, – добавил он, – что здешняя жизнь не знает труда. Но если ты решил взять на себя бремя послушания, то помогай братьям во всех нуждах и не только в самом монастыре, где нужно ухаживать за садом и огородом, терпеливо носить воду и вовремя поливать, но, разумеется, и вне обители. Если понадобиться послать тебя в город по какой-либо надобности, не отказывайся. Однако не думай, что эти послушания могут послужить тебе предлогом для освобождения от подвижнических трудов. Более того тебе придется еще и постоянно пребывать в посте и молитве, по ежедневному правилу петь псалмы, вечерню и утреннее славословие. А кроме того нельзя пропускать ничего из так называемых часов. Трудом и земными поклонами измождай свою плоть, чтобы отражать нападения врага.

Блаженная крепко запомнила слова настоятеля, восприняв их с душевной радостью, и обещала все исполнять охотно. Так она вошла в истинное монашеское братство. И Феодора, дав обет Богу, с радостью распрощалась со всеми своими плотскими помышлениями и сразу же принялась за работу, ничего не откладывая (на потом) и не оправдываясь никакими другими делами. В течение восьми лет она поливала сад и огород, обеспечивая потребности монастыря, целыми днями молола зерно, месила тесто, пекла лепешки и варила овощи и всегда успевала вовремя приготовить еду, от которой не отвращались и умерщвлявшие свою плоть монахи. Несмотря на это, блаженная никогда не пропускала ни одной службы в храме, ибо Бога любила всей душой.

И хотя она сама избрала такой образ жизни, преисполненный слишком утомительными трудами, давняя мысль о былом грехе никак не давала ей покоя. А когда к концу дня работа заканчивалась, наступала ночь, и можно было заснуть, воспользовавшись отмеренным монахам отдыхом, бедняжка била себя в грудь, и из ее души вырывались рыдания.

– Прости мой грех, Господи, – говорила она, – что я из-за своей красоты лишилась целомудрия.

Она покупала на рынке масло, зерно и другой необходимый товар и на верблюде привозила его в монастырь. Проще говоря, не было ни одного дела, где бы Феодора не отличилась и не превзошла бы своим рвением других.

Г. Из жития святой Мелании Римляныни

Святая Мелания основала монастырь в Иерусалиме у Елеонской горы, в котором было более девяноста дев, и поставила над ними игуменьей монахиню, выделявшуюся среди них (даром) слова и еще своей жизнью. Сама же она стала для них служанкой и любящей матерью: всячески помогала им, исцеляла их и со смирением давала спасительные наставления. Святая учила сестер послушанию и убеждала в необходимости повиноваться начальникам. Ведь и повседневная жизнь, говорила она, стоит главным образом на том, что Царь есть Царь, а подданный – подданный. Если это изменить, нарушится порядок, а с уничтожением сословий не останется и никаких дел, и привела такой пример.

Как-то к великому старцу пришел юноша и попросил принять его в ученики. Чтобы сразу же показать, каким должен быть ученик, старец велел ему изо всех сил бить и пинать ногами истукана, стоявшего неподалеку, что юноша послушно исполнил. Старец спросил его, не сказала ли статуя что-нибудь и не возмущалась ли. Юноша ответил, что ничего такого не произошло. Тогда святой велел снова бить статую и к побоям прибавить еще и оскорбления и повторить это трижды. И тем не менее истукан остался истуканом, бездушным и безгласным.

Тогда старец сказал:

– Если и ты вот так же сможешь терпеть и ничем не возмущаться, как этот истукан, как бы с тобой ни обращались, тогда смело приступай и учись у нас в свое удовольствие. В противном же случае даже не пытайся остаться с нами.

Д. Из Палладия

Ученик Антония Великого Кроний, рассказывая мне о Павле, прозванном Простым за свою необычайную незлобивость и простоту нрава, говорил, что упомянутый Павел был человеком деревенским и занимался земледелием. Он был женат на женщине красивой, но распутной. Она давно грешила с соседом, но муж ничего не знал об этом, потому что по своему чистосердечию не допускал даже мысли о такой подлости. Как- то, вернувшись с поля, он неожиданно вошел в дом и застиг врасплох жену в прелюбодеянии. Павел смущенно улыбнулся и сказал им:

– Хорошо, хорошо. По правде сказать, какое мне дело. И клянусь Иисусом, я отрицаюсь от нее. Забирай ее себе вместе с детьми. А я ухожу в монахи.

Никому ничего не сказав, Павел обошел восемь монастырей и, добравшись до блаженного Антония, постучался к нему в дверь. Великий святой вышел к нему и спросил:

– Чего тебе?

– Хочу стать монахом, – ответил Павел.

– Тебе уже шестьдесят. Ты стар и не можешь монашествовать здесь. Лучше иди в деревню и работай себе. Живи трудом и благодари Бога. Тебе не вынести скорбей пустыни.

– Как советуешь, так я и сделаю, – сказал Павел.

– Я же тебе сказал: ты стар и не сможешь понести тяготы монашеской жизни. А уж коли хочешь в монахи, иди в киновию – там полно братьев, вот они смогут понести твои немощи. А тут я один, ем раз в пять дней, и то скудно и не досыта.

Такими словами Антоний пытался отговорить гостя, но тот не отступал. Святой вернулся к себе в пещеру, запер дверь и не показывался три дня. Павел же оставался за дверью и ждал.

На четвертый день Антонию понадобилось по какому-то делу выйти (на улицу). Он открыл дверь, вышел и, увидев Павла, сказал:

– Уходи отсюда, старик, что ты мне надоедаешь? Нельзя тебе здесь оставаться.

– Зачем мне искать другое место для могилы, если помирать, то только здесь, – сказал Павел.

Антоний внимательно посмотрел на него и заметил, что у старика нет никакой пищи, ни хлеба, ни воды – совершенно ничего. И тем не менее вот уже четвертый день, как он стойко переносит голод. Святой испугался, как бы бедняга не умер, ведь тогда на его душу падет позор за жестокое обращение с гостем. Он позвал Павла к себе и, смочив финиковые ветви, сказал:

– Бери и плети веревку, как я.

К девяти часам старик с большим трудом сплел пятнадцать оргиев⁵⁵. Антоний посмотрел на его плетение и остался недоволен.

– Плохая работа. Расплети и сделай заново, – сказал он (думая), что Павел в преклонном возрасте и после четырех дней голодания не выдержит и уйдет – так святой испытывал терпение гостя. Но Павел распустил веревку и принялся снова плести ее из тех же ветвей, с трудом справляясь с ними, потому что они уже скрутились и затвердели. Видя, что старик не возроптал и не смалодушничал, нисколько не обиделся и даже бровью не повел, Антоний сжалился над ним и после захода солнца предложил:

– Папаша, не съесть ли нам немного хлеба?

– Как скажешь, авва, – был ответ.

И эти слова еще больше расположили к нему Антония Великого, особенно то, что старик не набросился тотчас по первому же зову на еду, но отдал все на его волю. Святой сказал:

– Принеси стол.

Павел исполнил. Тогда Антоний принес четыре сухих куска хлеба унций ⁵⁶ по шесть каждый, размочил для себя один, а гостю – три. Затем стал петь псалом, какой знал, и пропев его двенадцать раз, столько же раз помолился, чтобы и в этом испытать Павла. Гость горячо молился вместе с ним. И только после молитв они принялись за трапезу – время уже было позднее. Антоний Великий съел один кусок, но второй не взял. Старик же, евший медленнее, еще не справился с первым. Святой ждал, пока он доест, и когда тот закончил, предложил:

– Отче, возьми еще кусок.

– Если ты будешь, и я буду, – сказал Павел. – А если нет, то и я не стану.

– Мне довольно, – сказал Антоний Великий, – я монах все- таки.

– И мне довольно. Я тоже хочу стать монахом.

Они встали. Антоний прочел двенадцать молитв и двенадцать псалмов. Павел молился вместе с ним. Затем они легли спать. Но не надолго, только до полуночи. А в полночь встали и пропели псалмы до рассвета. Когда Антоний увидел, что старик охотно делает все вместе с ним, сказал:

– Смотри, брат, если выдержишь вот так подвизаться каждый день, то оставайся.

– Если ты хочешь показать мне что-то еще, то не знаю. А все, что мы до сих пор делали вместе, было для меня нетрудно.

Через несколько месяцев великому святому было открыто, что Павел весьма совершен душою, бесхитростен и чист, и с помощью Божией благодати, Антоний построил ему келью в трех-четырех милях от своей, и сказал:

– Ну, вот, с Божьей помощью ты стал монахом. Теперь поживи один, чтобы обрести опыт бесовских искушений.

И Павел Препростой провел в одиночестве один год. За совершенство в подвижнической добродетели он удостоился благодатного дара исцелять всяческие болезни и изгонять бесов.

Однажды к Антонию Великому привели юношу, с давних пор одержимого демоном, который хулил даже небо. Святой, пристально посмотрев на страдальца, сказал приведшим его людям:

– Это дело не по мне. Я еще не удостоился власти над бесовскими начальниками такого ранга, этот дар есть у Павла Простого, – и вместе с пришедшими людьми пошел к старцу и попросил его:

– Авва, изгони беса из мальчика. Пусть он вернется домой здравым и славит Господа.

– А ты на что? – спросил Павел.

– Нет времени. Я сейчас занят другим делом, – ответил Великий и, оставив одержимого, вернулся в свою келью.

Павел встал, помолился и, повернувшись к бесноватому, сказал:

– Авва Антоний повелел тебе оставить человека, чтобы прославить Бога.

– Не выйду, старый обжора и пустобрех, – завопил демон, изрыгая ругательства.

Павел снял с себя милоть и принялся колотить одержимого по спине, приговаривая:

– Выходи! Так повелел авва Антоний.

Бес стал еще громче поносить Павла и Антония:

– Ненасытные дармоеды, полудохлые храпуны, алчные жадины. Вы мне не начальники. У нас с вами нет ничего общего. Что вы нас тираните?

– Не выйдешь? – сурово спросил Павел. – Тогда я сейчас же иду к Христу и все скажу Ему. Ох, и достанется же тебе.

Злобный демон начал проклинать Господа и вопить, что не выйдет.

Услышав такое, Павел не мог не разгневаться. Он вышел из кельи прямо в плотный полуденный зной (в такое время жара в Египте, особенно в этой местности, – как в Вавилонской печи). Встав на камне, как столп, он взмолился:

– Ты видишь, Иисусе Христе, распятый на Кресте при Понтийском Пилате, я не сойду с этого камня, не буду ни есть, ни пить и умру, если Ты сейчас не услышишь меня и не изгонишь демона из человека и не сделаешь его свободным от этого нечистого духа.

Павел еще произносил эти слова, а бес уже принялся кричать из человека, оставшегося в келье:

– Ухожу, ухожу. Уже выхожу. Меня выгоняют. Это насилие. Тирания. Я оставляю этого человека и больше не трону его. Меня выгоняет смирение и простота Павла. И куда мне теперь? Не знаю...

И тотчас нечистый вышел из юноши, обратившись в огромного дракона, длиной примерно в семьдесят локтей, и унесся в сторону Красного моря.

Вот какое дело совершил Павел Препростый и (одновременно) смиренномудрый. Тем самым Господь показал, какой чести и славы Он удостаивает людей за простоту и смирение. Демона, от которого не смог избавить юношу Антоний Великий, Павел довольно быстро изгнал благодаря своей простоте и смирению, хотя он подвизался всего лишь год. На нем исполнилось реченное Святым Духом: ...и говорит Господь. А вот на кого Я призрю: на смиренного и сокрушенного духом и трепещущего перед словом Моим. (Ис. 66:2). Обычно низшие злые духи изгоняются мужами высокой веры, а начальники демонов бегут от самых смиренных.

Е. Из Палладия

Святой Пахомий постоянно молил Бога открыть ему Свою волю. И вот через некоторое время, когда он не спал и молился, ему явился ангел Господень и сказал:

– Божья воля в том, чтобы служить Ему и примирять с Ним человеческий род. Поэтому принимай тех, кто с покаянием обращается к Богу, и по уставу, который я тебе дам, станешь руководить ими.

С этими словами ангел протянул ему медную скрижаль, на которой было написано: «Позволяй каждому есть и пить по потребности. Не возбраняй ни поститься, ни есть. Однако тяжелые труды возлагай на таких, кто покрепче и больше ест, а легкие – на более слабых и подвижников-аскетов. В монастыре устрой отдельные кельи – по три монаха в каждой. Трапезничать всем следует в одном помещении. Спать они не должны лежа – сделай для них сидения с наклонными спинками, и пусть они кладут на них свои подстилки и спят полулежа.

Если придет кто-нибудь из другой обители, где иной устав, то с ним не есть, не пить и не впускать его в монастырь, кроме случая, когда его найдут на дороге. Но войдя однажды, он должен остаться с ними навсегда. Раньше трех лет не допускай его к подвигам. Пусть (сначала) усердно потрудится и только через три года выходит на поприще. Головы они должны покрывать гладкими куколями, как у детей, с начертанным на них красным крестом. Эти куколи должны скрывать лица, чтобы один брат не видел, как ест другой. За трапезой нельзя разговаривать, ни смотреть по сторонам – только на свою доску с едой и на стол, дабы хранить глаза (от греха). Ангел положил братии совершать в течение всякого дня двенадцать молитв, вечером тоже двенадцать молитв и глубокой ночью двенадцать, а в девятый час – три и после каждой молитвы петь псалом».

Пахомий Великий возразил Небесному посланцу, что этих молитв маловато. На это ангел сказал, что такое количество молитв он положил, дабы и слабые могли свободно и без печали выполнять правило, а совершенным нет нужды в уставе, ибо каждый из них, находясь в одиночестве в келье, всю свою жизнь проводит в созерцании Бога. Устав же я дал тем, кто еще не достиг зрелости ума, для того чтобы они, подобно нерадивым слугам, по страху перед Владыкой исполняли свое служение, пока не достигнут свободы духа⁵⁷. Дав этот устав и тем самым исполнив свое служение, ангел отлетел. Это правило приняли семь монастырей, где число братьев доходит до семи тысяч и где они занимаются всякими ремеслами. Доходами от своих трудов монахи обеспечивают самих себя да еще женский монастырь, расположенный на (острове посреди) Нила, где около четырехсот насельниц⁵⁸, а остатки весьма часто они раздают бедным и заключенным.

Ж. Из святого Ефрема

Брат, если хочешь стать монахом, то первым делом утвердись в осознании того, что ты уже порвал с этой жизнью и потому смотри на этот мир и его славу, как на рухнувшую декорацию. А если ты не подготовишь себя к этому, то не сможешь жить по-монашески, побеждать похоти и мирские страсти, обрекающие человека на адские муки. И потому нет лжи в том, что сказал Господь: Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною, ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее (Мф. 16:24–25). Итак знай и то, что с человеком, приходящим к Богу, случаются искушения, скорби, труды, отчаяние, нагота, невзгоды, унижения и тому подобные вещи. Тем самым испытывается терпение человека и раскрывается его стремление к Господу. И полную победу над всеми этими искушениями одерживает тот, кто с открытым сердцем отдает себя под руководство своего Богом данного игумена. Ведь Господь требует от нас только совершенного намерения. Он вселяет в нас силу и дарует победу, как написано: Защититель есть всех уповающих на Него (Пс. 17:31)

Итак, обо всем этом я тебя заранее предупредил для того, чтобы ты, ступив (на новую стезю) и, возможно, столкнувшись с (трудностями), не жалел и не говорил, что ты, мол, даже не предполагал, что такое может произойти с тобой. Теперь ты предупрежден о том, что тебя ждет, и подготовишь к этому свое сознание. Фундамент заложить легко, гораздо труднее завершить здание. И чем выше поднимаются стены, тем сложнее работать строителям. Послушай Спасительный глас, нас умудряющий: Ибо кто из вас, желая построить башню, прежде не сядет и не вычислит издержек, имеет ли он, что нужно для совершения ее, дабы, когда положит основание и не возможет совершить, все видящие не стали смеяться над ним, говоря: этот человек начал строить и не мог кончить? (Лк. 14:28–30). Битва для воина длится недолго, а для монаха – до отхода ко Господу.

Для этого монаху следует браться за свой труд со всем усердием, терпением и очищением (через покаяние). Ведь если ты, возлюбленный, вознамерился убить льва, действуй решительно, не то он сокрушит твои кости, как глиняный горшок. Если ты бросился в море, не падай духом, пока не доберешься до суши, иначе камнем пойдешь на дно. Вот ты сегодня перед входом (к Сущему) обещаешь выдержать все, смотри – завтра на деле не откажись от своих слов. Ибо Божьи ангелы незримо стоят рядом и слышат все, что исходит из твоих уст. Видишь, ни единая душа не принуждает тебя силой, ты сам по своей воле и искренне берешь на себя обеты и потому впредь не нарушай данных Богу обещаний, ибо Он погубит говорящих ложь (Пс. 5:7).

Если ты, возлюбленный, заложил доброе начало, то старость твоя будет благословенна, и ты будешь, как светоч, озаряющий путь Господень для многих. Закладывай основание прочное, чтобы твое сооружение росло в высоту. Если после великих почестей суетной жизни ты пошел в монахи, храни себя от беса высокоумия, чтобы он не завладел тобой и не увлек в погибель. И нет ничего зазорного, если ты подчиняешься Господу и своими собственными руками творишь благо.

Ведь малые тяготы и скорби, которые ты претерпеваешь ради Господа, становятся для тебя подателями вечной жизни. Да что говорить? Насколько одна драхма меньше тысяч талантов золота, настолько же и все тяготы уединенной жизни малозначительны по сравнению с грядущей славой, которой удостоятся ревностные и усердные труженики в будущем. Ведь отдаешь малое – обретаешь великое.

Если над тобой поставят начальствующим брата, и ты будешь зависеть от него, не терзай себя мыслью, что я, мол, сын великих и славных родителей, а он – из каких-нибудь ничтожных и жалких нищих, а, может быть, даже из рабов, да еще и профан в мирской премудрости, а я в ней сведущ и после всего этого как я могу подчиняться ему? Терпеть такое положение для меня оскорбительно. Возлюбленный, не думай так и выкинь из головы подобные мысли. Ибо кто так рассуждает, тот еще не совлекся ветхого человека, погубившего себя лживыми страстями. Мы же, возлюбленный, раз Бог отдал нас единодушным с нами братьям в рабство, то будем терпеть, дабы удостоиться свободы праведников. Будем помнить Владыку всех, Кто был богат и ради нас обнищал, чтобы мы обогатились Его нищетой. Он становился и самарянином и бесноватым, дабы исцелить нас от безумия.

И потому без смущения подставь свою выю под это благое ярмо, чтобы обрести покой для своей души. Послушай об этом вот какую притчу.

Два атлета пошли вместе на борьбу с противниками. На одном была роскошная одежда, на другом – рубище. Но оба разделись и вышли на стадион обнаженными. Ибо разве может блестящая одежда повлиять на исход схватки с противником? И потому атлет сразу же отделывается от нее как от совершенно бесполезной для победы, ибо на арене в борьбе с соперниками требуется проявить мужество и мастерство, а вместе и силу. Вот так и ты, не жалей об оставленном, ведь другие тоже оставили (свое имущество) и совлеклись ветхого

человека ради того, чтобы облечься в нового. Однако смирение захвати с собой, зная, что ты вышел на схватку обнаженным, как и другие твои соратники, и помни о сказанном в Писании: что высоко у людей, то мерзость пред Богом (Лк.16:15). И не превозносись мирской мудростью, ибо сказано: Мудрость мира сего есть безумие пред Богом. И еще: Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым. (Кор. 3:18–19).

Итак, не заботься о прежней жизни, дабы дерзновенно просить у Бога прощения прошлых грехов. Коли ты отказался от ветхого (человека) и смирил свои помыслы, то собирай сокровища некрадомые, служа и принося пользу братьям. Как убирают навоз со двора, так и ты всеми силами старайся выскрести из своего внутреннего человека мирские страсти. Когда станешь очищать кухню от золы, вспомни слова пророка: Я ем пепел, как хлеб, и питье мое растворяю слезами (Пс. 101:10). А увидишь тленное пламя, подумай о вечном огне и пылающих в нем грешниках, восплачь о совершенных тобой прегрешениях. И при этом используй все, в смиренномудром и доброжелательном смысле, и получишь величайшую пользу, и тем самым обретешь Божию благодать. Как говорится, Господь гордым противится, смиренным же дает благодать (Притч. 3:34). Если ты изнемогаешь от многих трудов, то подумай об изгнанниках, каторжанах, невольниках в горьком рабстве под стражей и подчиняйся своему о Господе настоятелю. Ибо терпишь свое рабство не из-за человека, но ради Христа. Неужели позор ради царя усердно трудиться и считать оскорбление честью и тяжкий труд отдыхом? Если же мы не хотим терпеть бесчестие и труд ради Господа, то зачем было оставлять мир?

Возлюбленный, разве не честь и не блаженство ли страдать ради Господа? Если же страдаешь ради Него, знай, что ты даешь мало, а получаешь много. Выходит, терпение необходимо, чтобы творить Божью волю и получить обетование. Как сказал Господь: Претерпевший до конца спасется (Мф. 10:22).

Уж если должны смиряться люди, оставившие свои богатства, то насколько же больше следует смирять себя и уничижать тем, кто попал в монашескую жизнь после жалкого мучительного существования. Им нужно смиряться, никогда не превозноситься, даже если (начальствующие), возможно, предпочтут не их, а других, и проявлять всяческую кротость и смиренномудрие, постоянно помнить и размышлять о благодеяниях Господа, от какого отчаяния этого века Он избавил их, дабы они не потеряли благоразумие и не забыли свое прежнее униженное положение. Иначе легко впасть в надменность, а за свою неблагодарность к Благодетелю послушайте сказанное Господом в псалме: Но человек в чести не пребудет; он уподобится животным, которые погибают (Пс. 48:13).

Вот почему, возлюбленные, давайте служить Господу в глубоком смиренномудрии во все наши дни, ибо Он восставляет от земли нищего и от гноища возвышает убогого (Пс. 112:7). Да удостоит Он в конце и нас славы кротких и смиренных, ибо написано: Господь... поступающим надменно воздает с избытком (Пс. 30:24).

З. Из аввы Кассиана

В киновиях Египта и по всему Востоку соблюдают следующие уставные правила. Каждый приходящий в такую общежительную обитель и желающий стать монахом принимается в братию не сразу, но лишь после того, как пройдет испытание и докажет свое стремление к Богу, смирение и терпение и к тому же еще и проявит послушание. Только после такой проверки его берут в монастырь и наставляют в том, что ему должно отказаться от своего имущества и от накопительства. Он отдает все, что у него прежде было, ему даже не разрешается носить одежду, которая на нем и в которой он пришел в обитель. Собирается братия, его выводят на середину, снимают с него всю одежду, и авва собственноручно облачает его во все монастырское. С помощью этого чина новичок познает, что совлекается всего мирского, гордыни и самоуверенности и облекается в нищету Христову и (теперь) может без смущения считать себя полноправным членом братства.

Снятую одежду принимает эконом и хранит ее отдельно до тех пор, пока брат в различных искушениях не докажет своего преуспеяния, стойкости и терпения. Если находят, что во всех испытаниях он проявляет мужество, усердие и горячую ревность, как и вначале, то его принимают в братию. А если видят, что новоначальный ропщет или грешит непослушанием, то снимают с него монастырскую одежду, возвращают ему мирскую и выпроваживают за ворота. Все это исполняется в точности, и потому по своему желанию просто так выйти из киновии невозможно. А кто не соблюдает своих собственных обетов, того тоже снова переодевают в мирское платье и отпускают.

И как уже говорилось, после тщательной проверки, если новоначального найдут безукоризненным, все равно не сразу позволяют ему присоединиться к братии, но передают (монаху), которому поручена забота о странниках, чтобы слушаться его и помогать ему во всем. Новоначальный брат должен служить и заботиться о гостях.

Если в течение года новичок безупречно послужит странникам и научится смирению и долготерпению, тогда его присоединят к братии. [Наставник же, принимающий новоначального]⁵⁹, должен позаботиться о том, чтобы познакомить брата, каким путем он может достичь совершенной добродетели, и прежде всего научить его побеждать свои страсти, дабы он умел заставлять себя исполнять дела, которые ему не по вкусу. В противном случае, говорят отцы, человек не сможет обуздывать страсти, избавиться от гневливости, раздражительности, стяжать истинное смирение и установить добрые отношения с братией в киновии, и если прежде всего послушанием не умертвит своеволия.

Когда после обучения и руководства новоначальный преуспеет в своем деле, то его наставляют в том, чтобы не утаивать свои помыслы, но всякий раз, когда они приходят, открывать их духовному отцу. Ибо оценку помыслов не следует доверять собственному сердцу, но только многоопытному отцу, который может достоверно отличить, какой помысел хорош, а какой плох. Также соблюдаются послушания. Никто не дерзнет сделать что-нибудь без (благословения) аввы, даже выйти из своей кельи. Его повеления они стараются исполнить с таким усердием, как если бы их дал сам Господь.

Монахи сидят по кельям, со всем усердием занимаясь рукодельем, чтением и молитвой. Как только послышится стук в дверь, созывающий на общую молитву или послушание, они не медля оставляют дела и дружно идут исполнять повеление, всей душой ревнуя о благодетели послушания, потому что считают ее выше не только рукоделия и чтения, но даже и безмолвия в келье и других добродетелей. Все прочее для них малозначимо. Не стоит напоминать, что ни у кого из монахов нет никакого имущества, кроме верхней и исподней рубахи, сандалий, милоти⁶⁰ и циновки. Для них считается позором сказать «моя книга», «мое перо», «моя дощечка» ⁶¹ и вообще еще что-то «мое».

Каждый из них с самого начала своим трудом и потом ежедневно пополняет доход монастыря, который обеспечивает не только его собственные нужды, но еще хватает и на помощь странникам и бедным. Поступая так, они не кичатся, не превозносятся; никто за свой труд и пот не требует дать ему отдыха больше положенного или приобрести какую-нибудь вещь. Монах рассматривает себя всего лишь как пришельца из данного мира и считает себя скорее рабом и слугой братьев, а не господином хотя бы обычной земной вещи. Если он разобьет чашку или сломает какую-нибудь вещь, должен исповедовать авве свой грех небрежности и после покаяния получить прощение.

Когда монах, если его зовут на работу или службу, поздно откликнется или грубо и дерзко отвечает, или выполняет послушание с ропотом и кое-как, или труду и послушанию предпочитает чтение, или слишком медленно совершает порученные ему дела, или после службы не сразу возвращается к своей работе, или с кем-нибудь вступает в беседу без всякой нужды, или откровенно возьмет кого-нибудь за руку, или сотворит еще что-нибудь в том же роде, то на него накладывается епитимия. Все братья собираются в храме, он повергается ниц и просит прощения за свой грех.

Если обнаружится, что монах повинен в таких грубых проступках, как гордыня, высокомерное прекословие, выход из монастыря без разрешения аввы, встреча с женщинами и с кем бы то ни было вне обители, гневливость, драчливость, враждебность, злопамятство; сребролюбие, которое точно проказа души; приобретение какой-либо вещи, а не получение ее от аввы; вкушение пищи без благословения, т.е. тайноядение, и тому подобные падения, то они наказываются не упомянутой выше епитимией, а гораздо более тяжким и продолжительным наказанием. Если брат и после этого не исправляется, его выгоняют вон. В своем служении монахи проявляют такое смиренномудрие и усердие, точно рабы перед своими господами.

И. Из Постановлений святых апостолов⁶²

Впервые приступающих к таинству благочестия дьяконы должны отвести к епископу или пресвитерам. И пусть новички объяснят причины, по которым они обратились к Слову Господню, а приведшие их подтвердят сказанное ими. Необходимо тщательно исследовать их поведение и жизнь, рабы они или свободные. И если кто из них окажется рабом, спросить господина, не поручится ли тот за него. Если нет, то отказать ему, пока не представит одобрения от своего господина.