ДЕЯНИЕ ПЯТОЕ

Во имя Господа и Владыки, Иисуса Христа, истинного Бога нашего, в царствование благочестивейших и христолюбивых государей наших, Константина и боговенчанной его матери Ирины, в восьмой год их консульства, в четырнадцатый день октябрьских нонн, одиннадцатого индиктиона, собрался Святой и вселенский собор, созванный Божиею милостию и по благочестивому повелению тех же богохранимых государей в славной митрополии никейской в области вифинской. Собрались: Петр, почтеннейший первопресвитер святейшей церкви святого апостола Петра в Риме, и Петр, почтеннейший пресвитер, инок и игумен досточтимой обители святого Саввы в Риме, представители блаженнейшего и святейшего Адриана, архиепископа древнего Рима; Тарасий, блаженнейший и святейший архиепископ великоименитого Константинополя, нового Рима; Иоанн и Фома, почтеннейшие пресвитеры, иноки и местоблюстители апостольских кафедр востока.

Собравшись во святейшей великой церкви, называемой софийскою, они сели пред священнейшим амвоном храма. На соборе присутствовали также славнейшие и знатнейшие сановники, а именно: Петрона, славнейший консул, патриций и начальник богохранимой императорской свиты, Иоанн, императорский остиарий и военный логофет, и весь святой собор, в порядке, указанном в первом деянии, а равно присутствовали и почтеннейшие архимандриты, и игумены и все иноки.

Когда положено было пред ними святое и пречистое евангелие Божие, святейший патриарх Тарасий сказал: «Бог, предвозвестивший и открывший чрез пророков Своих то, что имело совершиться, чрез пророка Иеремию вещал о вводящих новизны в кафолическую церковь. Два бо зла сотвориша; Мене оставиша источника воды живы, и ископаша себе кладенцы сокрушенные, иже не возмогут воды содержати (Иер. 2, 13), потому что выражение: «кладенец сокрушенный», означает всякое еретическое слово, из которого черпали вводители ереси, направленной к обличению христиан, и напоили неопытных учением низвращенным и безрассудным. На них то ниспосылается горе в этом пророческом изречении.

Они, подражая евреям и сарацинам, язычникам и самарянам, а также манихеям и фантазиастам, то есть феопасхитам, захотели уничтожить существование (феа) честных икон; тогда как эго заповедано было святой кафолической церкви Божией с древних времен, как это будет видно из прочтения предлежащих книг».

Константин, блаженнейший епископ Константии кипрской, сказал: «пусть будут они прочитаны в обличение и торжественное посрамление этого христиано-ненавистного и лжесобраного сборища».

Леонтий, благочестивый императорский секретарь, сказал: «согласно повелению святого собора здесь находятся божественные книги, которые должны быть прочитаны, – и не только они одни, но и книги еретиков, издревле старавшихся низвергнуть честные иконы».

Святой собор сказал: «пусть они будут прочитаны».

Косма, диакон и кувуклисий, прочитал.

„Святого Кирилла, архиепископа иерусалимского, второе огласительное слово, начинающееся словами:

«Ужасное зло – грех и самая тяжкая болезнь души – беззаконие». Несколько далее говорится: «какого ты мнения о Новуходоносоре? Не слышал ли в писании, что был он кровожаден, свиреп, имел львиный нрав? Не слышал ли, что он кости царей изнес из гробов (Вар. 2. 25)? Не слышал ли, что он в плен отвел народ Божий? Не слышал ли, что он ослепил глаза царю, дав ему прежде видеть избиение чад? Не слышал ли, что сокрушил он херувимов? Не говорю херувимов умосозерцаемых и небесных, но херувимов, которые были устроены во храме и осеняли очистилище, от среды которого глаголал Божий глас»¹⁵⁴.

Святейший патриарх сказал: «припомним, как осужден был Навуходоносор, низвергший тех херувимов, и какое понес он наказание» Святой собор сказал: «по преступлению и наказание».

Святейший патриарх сказал: «итак всякий извергающий из церкви и ниспровергающий что либо священное подлежит тому же наказанию».

Петрона, славнейший патриций, сказал: «велико наказание Навуходоносора; потому что он был низвергнут с царства и семь лет пробыл в пустынях, где он ел траву, как бык».

Косма, диакон, нотарий и кувуклисий, прочитал:

„Святого Симеона столпника, жившего на чудной горе, седьмое послание к царю Иустину младшему:

«Августейший и благий государь! Кто даст глазам моим источники слез, чтобы плакать и рыдать горько и неудержимо во все дни несчастной жизни моей? Не смотря на всю ревность вашей боговенчанной и христианнейшей императорской власти эти безбожные и хуже всякой нечистоты нечистые и мерзкие самаряне, обитающие в так называемых Кастрах, близ города Порфиреона, осмелились на такие нечестивые поступки по отношению к честному дому, который ваша боголюбезная власть повелела создать там, об каких ваша богохранимая кротость в точности знает из послания, адресованного нашему смирению Павлом, святейшим епископом тогоже Порфиреона, и пересланного к нам чрез блаженнейшего патриарха восточного, который и сам сильно сокрушается об этом; не тем ли более сокрушаетесь вы, кротчайший самодержец? Таких беззаконий, какие собственными глазами видел вышепоименованный блаженнейший архиерей, достаточно, чтобы заставить камни говорить. Нашему смирению кажется, что это, дошедшее до нашего слуха, богохульное деяние, резко выдающееся по своему нечестию и дерзко направленное против Самого воплотившегося ради нас Бога Слова и всесвятой преславной Богоматери, и всечестного и всеславного креста и святых, достойно смерти и совершенной погибели. Поэтому, мы предлагаем вашему императорскому победоносному вниманию: если в случае нанесения оскорбления императорскому портрету, ваши благочестивейшие законы осмелившихся сделать это повелевают предать беспощадной и всегубительной смерти; то какому осуждению должны подлежать те, которые с несказанным бесстыдством и нечестием и, – не могу сказать, с какою силою зла, – дерзали делать такие оскорбления иконе Сына Божия и Всесвятой Преславной Богородицы, не оказывая никакого к ним сострадания? Поэтому мы умоляем вашу победоносную власть не оказывать осмелившимся сделать это никакого снисхождения, не щадить их и не принимать никакой просьбы и ходатайства за них, чтобы они не предприняли чего либо еще; каковой пример я уже видел очень хорошо и еще в августе месяце докладывал святейшему и боголюбезному патриарху, ссылаясь на то, что около него совершается; потому что Бог не сокрыл от нас их намерений. – Поэтому, августейший самодержец, мы вполне убеждены, что ваше богохранимое сердце, блистающее величием, не потерпит такого неуместного бесчестия, о каком до сих пор мы даже не слыхали, а может быть и никто из христиан. Итак я заклинаю вас, государь, Еммануилом, вышним Богом, нимало не откладывайте приведения в исполнение должного наказания; но прикажите разузнать и то, что совершено непомерным и гнуснейшим их злодеянием в колодце, как это изложено в тексте адресованного к нашему смирению послания. Ваше владычество пусть не оказывает снисхождения, если только окажется, что некоторые посевали неуместные слова; хотя бы это были люди пользующиеся властию; потому что вам дана власть Самим Богом, Который оскорблен этим – превосходящим всякое другое – нечестием; не оказывайте снисхождения, чтобы и прочие чувствовали страх во все время их отчуждения и заключения. И да постигнет их сродная им тма в предзнаменование имеющего пожечь их нескончаемого и мрачного огня. И да присудит их в подземную пропасть на вечную гибель Сам всесвягый и всемогущий Дух Иисуса Христа, Господа нашего, исходящий от Отца. Если вы, богохранимый победоносец, будете с усердием оказывать ревность по соцарствующем единородном Боге; то вы от всевидящего ока Его получите более, чем Авраам за свою жертву, и христолюбивое царствование ваше силою Его будет благословлено и возвеличено гораздо более, чем все предыдущие царствования; потому что Ему слава во веки веков. Аминь».

Святейший патриарх Тарасий сказал: «видите, какое мнение высказал этот отец»?

Василий, святейший епископ анкирский, сказал: «он считает их даже недостойными снисхождения».

Иоанн, почтеннейший инок и представитель восточных архиереев, сказал: «всем очевидно, что самаряне хуже прочих еретиков и ересь их достойна отвержения, нечестива и далека от благодати. Отвергающие честные иконы, как видно из вышеприведенного слова, гораздо хуже даже этих еретиков; но достаточно, если мы будем считать их и наравне с самарянами».

Константин, блаженнейший епископ Константии кипрской, сказал: «а я иконовредителей считаю хуже самарян. Последние поступали так по неведению, как чуждые христианства; тогда как первые поступали сознательно, и потому не заслуживают снисхождения, как написано: ведевый волю господина своего и не сотворивый биен будет много».

Николай, блаженнейший епископ кизический, сказал: «и я меньший из вас, блаженнейшие, принес книгу святого отца нашего Иоанна, епископа фессалоникского, и прошу прочитать ее».

Святой собор сказал: «пусть она будет прочитана».

Тогда взял эту книгу Димитрий, почтеннейший диакон и скевофилакс, и прочитал»:

„Иоанна, епископа фессалоникскаю из слова, начинающаюся словами: «До сих пор враг, искушая Господа и Бога нашего Иисуса Христа»......... Немного далее говорится: «язычник сказал: разве вы не пишете в церквах иконы святых ваших и не покланяетесь им, и не только (иконы) святых, но и Самого Бога вашего? Таким же образом представляй, что и мы, оказывая почтение идолам, не им самим покланяемся, но тем бесплотным силам, которым воздается чрез них служение». Христианин сказал: «но ведь мы делаем иконы тех, кои были людьми и святыми слугами Божиими и носили плоть; делаем это для того, чтобы вспоминать об них и почитать их; и потому мы не делаем ничего неприличного, изображая их такими, какими они были. – Мы не изображаем их подобно тому, как это делаете вы; потому что мы изображаем в телесном виде не бестелесных каких либо существ; при том же поклоняясь (иконам), мы прославляем не иконы, как ты сказал выше, но самих живописно изображенных, и прославляем их не как богов, – да не будет, – но как ближайших рабов и друзей Божиих, имеющих дерзновение ходатайствовать за нас. Если же мы делаем иконы Бога, то есть Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа; то мы изображаем Его так, как Он был видим на земле и обращался между людьми, а не так, как мы представляем Его в божественном естестве; потому что какое подобие и какой образ может быть у бестелесного и неимеющего (чувственного) образа Слова Отчего? Бог, то есть, естество святой и единосущной Троицы, есть дух, как написано (Иоан. 4, 24); но так как, по благоволению Бога и Отца, единородный Сын Его, Бог Слово, снизшедши с небес, воплотился нашего ради спасения от Духа Святого и непорочной девы и Богородицы Марии, то мы и изображаем человеческое Его естество, но не безтелесное Божество». Язычник сказал: «пусть будет так, что Бога Слова вы изображаете на иконах, как вочеловечившегося, но что вы скажете об ангелах? Вы и их живописно изображаете в человекообразном виде и покланяетесь им, хотя они и не люди, но называются разумными и бестелесными, каковы они и на самом деле. Таким же образом представляй, что и мы, воздавая почтение богам и служа им в лике идолов, не делаем ничего неуместного, как не делаете и вы, делая живописные изображения ангелов». Христианин сказал: «что касается ангелов и архангелов, и других святых сил, высших их, – присовокуплю к этому и наши человеческие души, – то кафолическая церковь признает их разумными, но не совершенно бестелесными и невидимыми, как говорите это вы – язычники, но только имеющими тела тонкие, воздухообразные и огнеобразные, согласно сказанному в писании: творяй ангелы Своя духи и слуги Своя огнь палящь (Евр. 2, 7). И мы видим, что многие святые отцы наши держатся этого мнения; к числу их принадлежат Василий великий и Святой Афанасий и Мефодий великий и бывшие при них. Воистину бестелесно и неописуемо одно только божественное естество, а разумные творения не вполне бестелесны и невидимы, как божественное естество; поэтому они находятся в определенном месте и описуемы. Если же ты находишь выражения, где ангелы, или демоны, или души называются бестелесными; то их называли так потому, что они не состоят из смешения четырех вещественных стихий и самые тела их не так грубы и непохожи на те, какими облечены мы. Действительно сравнительно с нами они бестелесны; но так как они были многократно и многими видимы чувственным образом в виде их собственных тел, а видимы они были теми, кому открывал Бог очи, и так как они описуемы местом; то оказывается, что они не бестелесны вполне, как бестелесно божественное естество. Итак мы не грешим, живописно изображая ангелов и почитая их; потому что мы почитаем их не богами, но разумными творениями и служителями Божиими, не бестелесными в преимущественном значении этого слова. Что же касается до изображения их в человеческом виде; так это делается потому, что они обыкновенно в этом виде являются тем людям, к которым бывают посланы единым Богом».

Святейший патриарх Тарасий сказал: «мы выслушали, что сказано отцом, – что там самаряне отвергли иконы Господа и Спасителя нашего и непорочной Его Матери, а здесь, как мы узнали, язычники. – Но отец показал, что и ангелов следует изображать; потому что они описуемы и являлись многим в человеческом виде».

Святой собор сказал: «да, владыка»!

Инок Стефан прочитал:

„Из разговора иудея и христианина“.

«Иудей сказал: «я во всем убедился и верую в распятого Иисуса Христа, – что Он есть сын Бога живого, но соблазняюсь тем относительно вас, христиане, что вы покланяетесь иконам; потому что писание решительно заповедует не делать изваяния и всякого подобия». Христианин сказал: «писание заповедует тебе не покланяться богу новому и не покланяться всякому подобию, как Богу; а иконы, которые ты видишь, пишутся для воспоминания о человеколюбивом спасении, совершенном Спасителем нашим Иисусом Христом, и изображают лице Его вочеловечившегося. Иконы святых, равным образом, показывают их подвиги в борьбе против диавола, победы их и венцы. Христиане, покланяясь им, не боготворят их, как ты думаешь; но, будучи воспаляемы ревностию, они с верою взирают на иконы святых и припоминают благочестие их. Покланяясь какому либо святому, они призывают Бога, говоря: Благословен еси Боже этого святого и всех святых, давший им терпение и удостоивший их Твоего царства. Соделай и нас соучастниками их и спаси нас молитвами их. Смотря на икону Спасителя и покланяясь ей, мы духовными очами и взором сердца обращаемся к Владыке всех Богу, и приносим Ему благодарение за то, что Он благоволил, облекшись во образ раба, принять человека, спасти мир и уподобиться нам во всем, исключая всякого греха. Итак мы покланяемся и приносим почитание не деревянной иконе или живописи, но прославляем Владыку всего Христа Бога. Впрочем, брат, я покажу тебе, что и Моисею повелено было и он устроил двух изваянных серафимов, распростершихся над скиниею свидения по ту и другую сторону, куда не следовало входить никому, кроме одного первосвященника, и тому однажды в год, чтобы принести фимиам во святое святых. – Равным образом он устроил и вылитого из меди змия и, утвердивши его посреди стана, сказал: кто будет ужален змием, пусть обратит свой взор на медного змия и верует, что он может исцелить его, – и будет исцелен. Видишь ли, как Моисей, заповедавши не делать подобия, сам сделал подобие».

Иоанн, почтеннейший инок, пресвитер и представитель восточных архиереев, сказал: «вот святейшие отцы наши ясно говорят, что отрицают домостроительство воплощения Христа Бога нашего те, которые отрицают честные иконы, как то: евреи и самаряне, так что все, отвергающие иконы, подобны им».

Святой собор сказал: «они подобны».

Епифаний, диакон и представитель Фомы, епископа сардинского, прочитал:

„Из книги апокрифических путешествий святых апостолов“.

«Итак живописец, начертав в первый день эскиз, успокоился. В следующий за тем день он навел его красками и таким образом передал икону Ликомеду, который принял ее с радостию и, поставивши ее в своей спальне, увенчал ее. Когда потом Иоанн узнал об этом, то сказал ему: любезное дитя мое! Что ты делаешь, пришедши в спальню свою и оставаясь там один? Не молюсь ли я вместе с тобою и прочими братиями? Или ты скрываешь что от нас? Сказавши это, он вошел с ним в спальню. И видит увенчанную икону старца, лежащие при ней свечи, а впереди ее подставки. Тогда, призвавши его, он сказал: Ликомед! Что это значит, что у тебя находится эта икона? Кто из богов твоих написан на ней? Я вижу, что ты живешь по язычески. – На это Ликомед ответил ему: Бог у меня один только Тот, Который воздвиг меня от смерти, а вместе и супругу мою. Но если после этого Бога следует называть богами и людей, наших благодетелей, то на иконе изображен ты; тебя я и короную, и люблю и почитаю, так как ты сделался добрым моим путеводителем. Иоанн же, не рассмотревши еще изображения своего лица, сказал ему; ты шутишь надо мною, дитя! Как ты убедишь меня, что мое изображение похоже на это? Тогда Ликомед поднес ему зеркало. Увидевши себя в зеркале и поглядевши пристально на икону, он сказал: жив Господь Иисус Христос, что похож мой образ, но ты дурно поступил в этом случае».

Еще он же прочитал из той же книги (из главы), начинающейся словами:

«Некогда желая удержать Иисуса»... Несколько далее говорится: «я осязал Его в материальном теле; но когда в другой раз я осязал Его, то под моею рукою оказалось нечто невещественное и бестелесное и как будто бы даже ничего под нею не было. Потом, когда один из фарисеев позвал Его к себе и Он согласился на приглашение; тогда присутствовали и мы с Ним и каждый из нас получил хлеб от звавших. Между прочими получил один хлеб и Он; но Свой хлеб Он благословил и разделил между нами; и каждый из нас насытился полученным им маленьким кусочком, а полученные нами хлебы (из рук хозяина) остались целыми, так что звавшие нас пришли в изумление. – Ходя с Ним я часто имел желание заметить, остается ли после Него след на земле, и хотя я и видел, как Он подымался с земли, но следа Его никогда не видел. Это, братия, я говорю вам, так сказать, для обращения вас к вере в Него; но о великих и чудесных делах Его пусть лучше будет умолчано; потому что они несказанны и, может быть, нет возможности ни рассказывать, ни выслушать об них. Прежде чем Он был схвачен беззаконниками и иудеями, руководившимися указанием нечестивого змия, Он созвал нас всех и сказал: пока Я еще не предан им, воспоем гимн Отцу и затем уже выйдем на тот путь, который предстоит. Итак Он велел нам взять друг друга за руки и таким образом составить круг, а Сам, будучи в средине, сказал: «Аминь, послушайте Меня». Затем Он начал петь гимн и говорит: «Слава Тебе, Отче»! Мы же, стоя вокруг Него, отвечали Ему: «Аминь! Слава Тебе, Слово! Слава Тебе, благодать! Аминь. Слава Тебе, Дух! Слава Тебе, Святой! Слава славе Твоей! Аминь. Хвалим Тебя, Отец! Благодарим Тебя, свет, в котором нет тмы! Аминь». Мы возносим благодарение, а Он говорит: «Хочу быть спасенным и спасти хочу. Аминь. Хочу быть освобожденным и освободить хочу. Аминь. Хочу быть уязвленным и уязвить хочу. Аминь. Пожрать хочу и хочу быть пожранным. Аминь. Послушать хочу и хочу быть услышанным. Аминь. Будучи Сам весь разумом, Я хочу, чтобы Меня уразумели. Аминь. Омытым быть хочу и омыть хочу. Аминь. Благодать руководите хором; Я хочу играть на флейте, прыгайте все. Аминь. Плакать хочу; плачьте все. Аминь». Несколько далее читаем: «Возлюбленные: Господь, воспевши это с нами, вышел, а мы как будто заблудились, или как будто были полусонные и все разбежались в разные стороны. Я же, видя Его страдания, не вынес страданий Его; но убежал на масличную гору, оплакивая случившееся. И после того, как начали кричать: возьми! Он был распят в шестой час дня и тма разлилась по всей земле. Потом Господь мой, став в средине пещеры и осветивши меня, сказал: Иоанн! Меня распинает иерусалимская чернь; Меня пронзают копьем и тростию, напояют уксусом и желчию. Тебе же говорю и выслушай, что Я тебе говорю: Я допустил тебе взойти на эту гору, чтобы ты услышал то, чему должен научиться ученик от учителя, а человек от Бога. Сказавши это, Он показал мне водруженный световидый крест и около креста великую разнообразную толпу, которая в кресте получала один образ и один вид. Самого же Господа зрел я на кресте не имеющим вида, но издающим только голос и голос не такой, какой обыкновенно мы слышали, но какой-то приятный, и добрый и воистину Божий. Голос говорил мне: Иоанн! одно ты должен услышать от Меня; потому что Я считаю нужным, чтобы ты из того, что имеет быть, услышал одно: это то, что крест света Я называл для вас иногда Словом, иногда умом, иногда Христом, иногда дверию, иногда путем, иногда хлебом, иногда семенем, иногда воскресением, иногда Иисусом, иногда Отцом, иногда Духом, иногда жизнию, иногда истиною, иногда верою, иногда благодатию».

Святейший патриарх Тарасий сказал: «окинем взором все это сочинение; оно противно Евангелию».

Святой собор сказал: «да, владыка! Оно вочеловечение называет мнимым».

Святейший патриарх Тарасий сказал: «В этих путешествиях написано, – что Он ни вкушал, ни пил, ни попирал земли ногами, подобно тому как говорят это и фантазиасты; между тем как в Евангелии о Христе написано, что Он и ел и пил и иудеи говорили о Нем: се человек ядца и винопийца (Матф. 11, 12) и если бы действительно, как они баснословили, Он не касался земли; то как же написано в Евангелии, что Иисус утомившись от путешествия сел при колодце»?

Константин, святейший епископ Константии кипрской, сказал: «это та книга, на которой основывался лжесобор».

Святейший патриарх Тарасий сказал: «это достойно смеха».

Феодор, боголюбезнейший епископ катанский, сказал: «вот та книга, что разрушила красоту святой церкви Божией».

Евфимий, блаженнейший епископ сардский, сказал: «этому сборищу и прилично было взять такую книгу в свидетельство».

Константин, блаженнейший епископ Константии кипрской, сказал: «о богохульство! Здесь говорится, что на масличной горе апостол Иоанн убежал в пещеру на время крестного страдания (Христова); между тем как Евангелие свидетельствует, что он вместе со Христом вошел во двор Каиафы, и что, вместе с святою Материю Христовою, он стоял при кресте Его».

Святой собор сказал: «всякая ересь содержится в этой книге».

Святейший патриарх Тарасий сказал: «э! э! на каких еретических книгах основывают они свою ересь».

Григорий, святейший епископ неокесарийский, сказал: «эта книга достойна омерзения и бесчестия. И из нея-то заимствовано свидетельство против икон в сказании о Ликомеде».

Иоанн, почтеннейший инок и представитель восточных архиереев, сказал: «она представляет, будто Ликомед украшал венком икону апостола (Иоанна), как язычники идолов».

Василий, блаженнейший епископ анкирский, сказал: «быть не может, чтобы Святой Иоанн богослов стал говорить противное своему Евангелию».

Святейший патриарх Тарасий сказал: «содержаться ли в Евангелии прочитанные выше мысли»?

Святой собор сказал: «да не будет! мы не принимаем ни того, что прежде сего прочитано, ни последних слов о Ликомеде».

Святейший патриарх Тарасий сказал: «Кто принимает второе, то есть сказанное о Ликомеде; тот принимает и первое точно так же, как и тот лжесобор».

Святой собор сказал: «анафема ему от первой буквы и до последней».

Иоанн, почтеннейший инок, пресвитер и представитель восточных патриархов, сказал: «вот, блаженнейшие отцы, ясно доказано, что начальники обвиняющей христианство ереси по истине суть сообщники и соучастники Навуходоносора, а также конечно и самаритан, и наконец иудеев и язычников, а кроме того и безбожных и проклятых манихеев, свидетельство которых они привели; ибо слова эти принадлежат считающим домостроительство воплощения Бога Слова воображаемым. Но да будет им анафема, а вместе и сочинениям их».

Святой собор сказал: «анафема».

Петрона, высокопочтеннейший патриций, сказал:

«Если повелишь, владыка, то пусть будут спрошены епископы аморийский и неокесарийский, читалось ли это сочинение на лжесоборе».

Григорий неокессарийский и Феодосий аморийский, будучи спрошены, сказали: «клянемся, – нет: Там этого сочинения не появлялось; нас обманули подложным листком».

Святейший патриарх Тарасий сказал: «они излагали, что им было угодно, полагаясь на свой рассудок».

Петрона, высокопочтеннейший патриций, сказал: «Но при этом они все делали по царскому соизволению».

Григорий, блаженнейший епископ неокессарийский, сказал: «владыка! несколько раз я говорил и опять говорю, что этой книги не появлялось пред нами, а предъявляли лишь ложный листок; повествование же о Ликомеде помутило и наш слух».

Иоанн, боголюбезнейший пресвитер, инок и представитель восточных архиереев, сказал: «если угодно этому святому и вселенскому собору, то пусть состоится решение, чтобы более уже никто не делал списков с этой гнусной книги»!

Святой собор сказал: «никто да не списывает ея! И кроме того мы почитаем достойным предать ее огню».

Почтеннейший чтец Петр прочитал:

„Святого Амфилохия, епископа иконийского, из сочинения о ложно надписываемых еретиками книгах, начинающегося словами.

«Мы считаем делом справедливости обнаружить и опубликовать всякое их нечестие; так как они издают какие то книги, по надписи будто бы апостольские, чем простодушные соблазняются». Несколько далее говорится: «Так мы покажем, что эти книги, которые нам предлагают отщепенцы от церкви, суть не деяния апостольские, а сочинения дьявольские». И несколько далее: «Но этого апостол Иоанн не сказал бы, когда он в евангелии написал, что Господь со креста сказал: Се Сын твой (Иоанн 19, 26) и что с того дня Святой Иоанн взял Марию во своя си (ст. 28). Как же здесь он говорит, что его и не было (при кресте)? Но нет ничего странного в этом; потому что как Господь есть истина, так диавол есть лжец. Он есть лжец и отец лжи и когда он говорит ложь, говорит от себя. Вот что следует сказать о лжи».

Святейший патриарх Тарасий сказал: «велик отец наш Святой Амфилохий; послушаем, что́ он говорит об этих лжеименных путешествиях апостольских. Мы не должны верить их надписи».

Василий, святейший епископ анкирский, сказал: «Ничто не идет более в разрез с Евангелием, как это нечестивое сочинение – Очень естественно, что в нем содержится превратное мнение и об иконах».

Святейший патриарх сказал: «отец ясно торжествует над путаницей и пустословием этой книги».

Святой собор сказал: «да, владыка»!

Никифор, блаженнейший епископ диррахийский, сказал: «Владыка! последнее нужно было прочитать для удовлетворения всех, а первого читать не следовало, потому что оно осквернило наши уши».

Святой собор сказал: «но прочитать это допущено было в видах благоразумной предосторожности».

Святейший патриарх Тарасий сказал: «пустословящие против честных икон привели свидетельство из Евсевия, из послания его к супруге Лицинния, Констанции. Посмотрим же, какого мнения держится Евсевий».

Почтеннейший инок Стефан прочитал:

„(Восьмая книга) Евсевия Памфила к Евфратиону, начинающаяся словами:»

«Господу моему исповемся выну». И несколько далее: «мы не говорим что Сын (всегда) сосуществовал Отцу, но что Отец был прежде Сына; ибо, если бы Они (всегда) существовали вместе, то каким образом Отец был бы Отцом и Сын Сыном? Или каким образом один был бы первым, а другой вторым, а также один нерожденным, а другой рожденным? Если два считаются существующими с одного времени и равночестными; то, как я сказал, или оба они нерожденны, или оба рожденны; но ни то, ни другое из этого несправедливо, потому что тогда не было бы ни нерожденного, ни рожденного: между тем одно из них почитается первым и лучшим второго и по порядку и по чести; потому что для второго оно соделалось причиною бытия и именно такого (а не другого) бытия».

Святейший патриарх Тарасий в виде вопроса сказал: «Принимаем этого?»

Святой собор сказал: «да не будет, владыка! Он более того должен быть ненавидим».

Василий, блаженнейший епископ анкирский, сказал: «да не будет, чтобы человек христианин говорил это».

Потом из того же послания было прочитано: «Сам (Сын) учит, что Един – истинный (Бог), когда говорит: да знают Тебе Единого истинного Бога. Он не говорит, что один только Бог, но что один только истинный Бог, – с необходимым прибавлением: «истинный»; потому что и Сам Сын тоже есть Бог, но Он не истинный Бог, так как один истинный Бог; почему Он и не имеет никого прежде Себя. Если же и Сам Сын есть истинный, то только как образ истинного Бога; если Он и Бог, – так как Слово было Бог, – то ничуть не единый истинный Бог».

Христофор, блаженнейший епископ кириакский, сказал: «всесвятой владыка и весь Святой и священный собор! как мы полагаем в основание своих мнений богописанные книги апостолов и пророков и прочих святых; так и тому лжесобору следовало бы взять за основание эти именно книги».

Святой собор сказал: «анафема тем книгам и пользующимся ими».

Петр и Петр, боголюбезнейшие пресвитеры и представители Адриана, папы древнего Рима, сказали: «из этого чтения стало очевидно, что тут заключается арианский смысл. Есть в этой книге Евсевия и другие богохульства, но их собор не велел читать».

Святейший патриарх Тарасий сказал: «мы отвергаем это сочинение его».

Святой собор сказал: «и отвергаем и анафематствуем».

Почтеннейший инок Стефан прочитал:

„Возражение Антипатра, епископа бострского, на апологию Оригена, написанную Ефсевием, епископом кесарийским. Книга первая, начинающаяся словами.

«Боголюбезнейший и святейший отец Иоанн! Я думал, что довольно написал и достаточно сделал для того, что было приказано твоим блаженством». Немного далее говорится: «так как этот (человек) был великий исторический муж, с любовию и усердием исследовал и пересмотрел все книги и сочинения древнейших писателей, изложил даже мнения почти всех из них и сам в течение жизни своей написал весьма много сочинений, из которых некоторые во всех отношениях достойны уважения, то, ссылаясь на мнение этого мужа, многие стараются ухватиться за него, говоря, что не решился бы принять его и Евсевий, если бы достоверно не узнал, что мнения всех древних клонятся в его пользу. Что же касается меня, то я соглашаюсь и признаю, что это великий исторический муж и от его сведения не ускользнуло ничто из сочинений древнейших писателей; потому что, пользуясь царским содействием, он легко мог доставать их себе отовсюду. Но я не утверждаю, что этот человек достиг точного познания догматов. Поэтому надобно согласиться, что он был человек многосторонне образованный; но чтобы он знал догматы, – этого допустить нельзя; напротив мы знаем, что он был весьма далек от точного поимания их». И немного далее: «о том, за что мы являемся нападающими на этого мужа, – говорить нам теперь не предстоит нужды, чтобы, точнее разбирая эту апологию, нам не доказать, что и оба они еретики, как защищающий, так и тот, в пользу кого он составил свою апологию». И несколько далее: «покажите мне кого либо из знаменитых учителей церкви, который бы ясно и не колеблясь учил, что души человеческие существуют прежде (своих тел); а не пытайся проводить каких-нибудь паралогизмов в доказательство (этого учения). Что же касается того, что ты стараешься доказать, будто подобно ему (Оригену) и некоторые другие высказывали учение о подчинении Сына Отцу; то этому я не удивляюсь; ибо это мнение твое и твоих соучастников. Теперь мы уже совсем не будем говорить об этом; потому что еще в древности это учение было опровергнуто и отвергнуто вселенским исследованием и верить ему не следует; не следует и снова исследовать его ради тех людей, по милости которых оно нам предложено. О ярый защитник оригеновых заблуждений! ты до сих пор не слыхал даже, что многие увлекаются одним только заглавием: «о началах».

Святейший патриарх сказал: «доказано, и при том голосом отцов, что это сочинение Евсевия чуждо кафолической церкви».

Димитрий, почтеннейший диакон и скевофилакс, прочитал:

„Феодора чтеца из церковной истории:

«Был один Перс, по имени Ксенайас. Календион, во время своего управления церковию, нашедши, что он перетолковывает церковные догматы и развращает селения, изгнал его из той страны. Слышав от различных лиц много рассказом о нем и тщательно обсудив эти рассказы, я передам только некоторые из них. Он убежал от своего господина в Персии (и прибыл в страну римскую)». И немного ниже: «Петр поставил его, вместо Кира, епископом иерапольской церкви. Спустя немного времени пришедшие из Персии епископы обличили его, что он раб и не получил еще божественного крещения. Петр, узнавши это, не заботился о том, чему надлежало быть, и сказал, что для восполнения божественного крещения довлеет ему рукоположение епископа»¹⁵⁵).

Стефан, диакон и нотарий досточтимой патриархии, прочитал:

„Иоанна Диакриномена¹⁵⁶ из церковной истории“.

Не следует, говорил Ксенайас, бестелесных ангелов делать телесными и изображать их в телесном образе, как будто бы они имели человеческие формы. Равным образом не следует воздавать честь и славу Христу, посредством живописной иконы Его; напротив надобно знать, что Он принимает одно только служение духом и истиною». И несколько далее: «Надобно знать, говорит он, и то, что изображать в виде голубя всесвятого и покланяемого Духа есть признак детской мысли: так как евангельские писания нигде не учат, чтобы Дух Святой был голубем, но только говорят, что Он некогда явился в виде голубя. Если же это было в видах домостроительства, а не по самой сущности Он один раз явился в таком виде; то из этого еще ничуть не следует, что благочестивым (христианам) прилично делать телесный образ Его. Уча этому, Фелоксен к учению присовокупил и самое дело; он часто низлагал иконы ангелов и уничтожал их, а иконы Спасителя скрывал в недоступные места»!

Святейший патриарх Тарасий сказал: «Послушаем, священные мужи, какие люди не принимали честных икон: непринимавшие крещения, манихействовавшие, утверждавшие, что домостроительство Христово призрачно. Из смрадного учения их получили толчек вводители этой нападающей на христианство ереси».

Савва, почтеннейший игумен обители студийской, сказал: «Благодарим Бога и доброе произволение благих владык наших за то, что лжестражи лжесобора потерпели поражение вместе с согласными с ними в мыслях еретиками».

Святой собор сказал: «анафема им». Константин, почтеннейший чтец святейшей великой церкви, прочитал:

„Из жизни блаженного отца нашего Саввы».

«Итак, когда патриархи Флавиан и Илия, как сказано, прибыли в Сидон и, написав лестное и обстоятельное послание к императору, рассеяли собравшееся в Сидоне соборище против правой веры и затем возвратились на свои кафедры; тогда приверженцы Сотериха и Филоксена вознегодовали и привели в сильную ярость императора, как будто бы он был обольщен хитростию и обманом. Затем получив власть, какой желали, они раздали достаточное количество золота антиохийскому народу и разными способами оскорбляли Флавиана, притесняли его и принуждали анафематгтвовать халкидонский собор; потом лишили его епископии и осудили на изгнание. Император же, узнав об этом, обрадовался и послал епископом в Антиохию Севера, екзарха акефалитов».

Почтеннейший инок Антоний прочитал.

„Из прошения поданного клиртами и иноками великой и святой церкви Божией антиохийской святому собору, собравшемуся в царствующем городе против еретика и акефалита Севера, и начинающаюся словами:

«Теперь время, однакожь, блаженнейшие»! И немного далее говорится: «А какие и каковые дела, блаженнейшие, дерзнул он сделать около находящихся в Дафнах источников, пользуясь при этом магиею и угождая демонам скверными курениями, о том разглашается по всему городу. Он не пощадил даже ни святых жертвенников, ни священных сосудов, одни истребляя, как нечистые, а другие расплавляя. Даже вот что дерзнул он, блаженнейшие, сделать. Сделанных во образ Святого Духа золотых и серебрянных голубей и повешенных над священными купелями и над жертвенниками присвоил себе, говоря, что не следует изображению голубя носить название Святого Духа».

Святейший патриарх Тарасий сказал: «Если святые отцы принимали посвящаемых имени Святого Духа голубей; то тем более (они принимали изображения) воплотившегося и явившегося на земле во плоти Слова? – Но поверьте, и Анастасий в Константинополе золотые и серебряные изображения конфисковал в свою пользу, как это сделал и Север».

Стефан, боголюбезнейший диакон, нотарий и референдарий, прочитал:

„Иоанна, епископа гавальского, из слова о жизни и поведении ересиарха Севера“.

«Север не оставил без оскорбления и чести ангелов; но всегда с амвона говорил длинные слова и часто даже в святилище святейшего Михаида он пытался убедить чернь в том, что ангелам приличны не пурпурные одеяния, но белые; между тем сам знал, что этим святым силам нет никакой нужды заботиться об одежде и делал это только из желания произвести разногласие по этому вопросу и многих, мыслящих неодинаково, возбудить друг против друга».

Святейший патриарх Тарасий сказал: «обратим внимание на то, что Север между прочим обличил себя в том же самом; ибо говорил, что ангелов следует представлять облаченными не в пурпурные, но в белые одежды».

Димитрий, боголюбезнейший диакон и скевофилакс, сказал: «когда я был возведен в скевофилаксы, то начал внимательно осматривать святую великую церковь Константинопольскую и нашел там две оставшихся книги в переплете, покрытом золотыми иконами. Рассматривая эти книги, я узнал, что еретики бросали в огонь и жгли (иконы). Еще нашел я книгу Константина Хартофилакса, в которой говорилось о честных иконах; но коварные люди вырезали листы, где говорилось об иконах, и вот теперь эта книга у меня в руках и я заявляю ее святому собору».

Затем развернул этот Димитрий упомянутую книжку и показал всем, что в ней вырезаны листы.

Секретарь Леонтий сказал: «Отцы! и другому надобно удивляться в этой книге: как видите, она в серебряных досках и с обоих сторон украшена иконами святых; и еретики самые иконы оставили (нетронутыми), тогда как то, что говорилось об иконах, вырезали. – Это уж дело величайшего безумия».

Святой собор сказал: «Анафема вырезавшим злодеям».

Лев, святейший епископ фокийский, сказал: «Эта книга лишилась листов, а в городе, где я живу, более тридцати книг было сожжено».

Савва, игумен студийский, сказать: «Владыки! слепым обычно не видеть света: потому что слепые душою погружены во тме».

Димитрий, боголюбезнейший диакон и скевофилакс, прочитал:

„Константина, диакона и хартофилакса святейшей великой константинопольской церкви Божией, (из слова) на всех мучеников, начинающегося словами:

«Хотя празднества Христовы». Несколько далее говорится: «Потом сказали судьи: не думаете ли вы, несчастные, что мы спасение свое полагаем в меди и в камнях? Неужели мы не обращаем взоров к некоторой промыслительной и покровительствующей силе, от которой ниспосылается нам все прекрасное? – На это мученики сказали: как же ваятели и скульпторы приготовляют множество истуканов, дают им различные образы и ставят их в храмах, а вы прославляете этих истуканов жертвами, ожидая от них помощи в затруднительных обстоятельствах? – Да что же такое у вас-то? спросили их тираны; ибо, как вы говорите, самое божество на иконах не начертывается. – Каким же образом вы порицаете нас, когда сами вы суевернейшим образом держитесь подобного же нам? – Судьи! сказали мученики: так как вы, высказывая против нас обличения, нападаете и на изображение икон; то мы рассеем ваше заблуждение и колебание относительно этого предмета. Мы не изображаем в каких либо образах и видах Божества, которое просто и непостижимо, а также не думаем посредством воска и дерева воздавать почести существу, превосходящему все существующее и существовавшему прежде (мира). Но так как первый человек за свое преступление и за свою дерзкую и непокорную отвагу был сокрушен; то природа его нуждалась в восстановителе; потому что, лежа долу и не имея уже сил вести новой борьбы и вызывать противника, она не могла отстоять себя, между тем как враг шел против нее войной. – Между тем оставалось одно средство – одержать над тиранном победу при вторичном сражении. Потому то Сам Творец Своего собственного творения, един от Троицы, Бог Слово, как древле акт творения не поручал вместо Себя кому либо другому, так и теперь, желая возобновить этот поврежденный образ, не поручил исполнение этого кому либо, но Сам Своею силою в образе человека подъял за нас подвиги. А так как всякий сражающийся побеждает противника тремя способами, или вернее одним из трех способов, то есть или обманом, или законом, или насилием; то наш первый Ратоборец два способа (из указанных выше) совершенно оставил, как нехорошие и неприличные, ни к чему неведущие и бесполезные и для тех, за кого предпринят подвиг. При них или победа была бы ложная и принадлежала бы лжи, если бы противник был низложен ложью, или же одержаю бы верх насилие, помимо всякой справедливости. Потому то Он, не одобрив ни одного из остальных способов, выступает в бой, основывающийся на законе. Приняв плоть, состоящую из падшего естества и одушевленную разумною душою, Он пребыл тем, чем был, – не оставил Своего естества и принял, кроме греха, все, из чего состоит человек, – принял плоть не призрачную». И немного далее: «итак мы пишем Его на досках в том виде, как Он явился и обращался между людьми, воспоминая при помощи божественного образа Его совершенное Им спасение, а не вырезываем, подобно вам, различных фигур, как кому вздумается».

Святейший патриарх Тарасий сказал: «язычники судили мучеников за (непочитание) идолов и говорили им: зачем вы порицаете наших идолов, когда у вас у самих есть свои иконы? Святые отвечали: мы делаем не демонских идолов, но иконы вочеловечившегося Бога Слова и святых Его, и притом мы не боготворим их».

Косьма, боголюбезнейший диакон и кувуклисий, сказал: «вот эта книга, которую я представляю, есть ветхий завет; я нашел ее в патриархии; к ней присоединены и схолии; между прочим была схолия в защиту икон, но наветники истины оторвали эту схолию. Обратите внимание на нее; она стерлась, но вникните в нее, досточтимые отцы».

Тот же почтеннейший Косьма разогнул книгу и показал всем присутствовавшим на соборе вырванное место.

Он прочитал: «следовало место: Да не будут тебе бози инии разве Мене. Не сотвори себе кумира, и всякого подобия, елика на небеси горе, и елика на земли низу и елика в водах под землею. Да не поклонишися им, ни послужиши им (Исх. 20, 3 и 4). Схолия: если мы и делаем подобия благочестивых людей; то не за тем, чтобы покланяться им, как богам, но чтобы, взирая на них, воспламеняться ревностию их. Если же мы делаем и подобие Христа; то не за тем, чтобы покланяться этому подобию, но чтобы, взирая на него, ум наш окрылялся. Мы не покланяемся тленной иконе тленного человека; но так как Бог благоволил соделаться непреложно человеком, то мы делаем Его икону как (икону) человека, хотя и знаем, что Он по естеству Бог. Самую икону мы не называем Богом, но знаем, что изображенный на иконе, подобием которого служит икона, есть Бог. Язычники же, заблуждаясь, и самые подобия называют богами и приносят им жертвы». Представлена была и другая книга, содержащая толкование писания, в которой находилась вышеизложенная схолия. Григорий, епископ неокессарийский, взял ее и прочитал; и уничтоженное было снова присоединено к ней и снова прочитано.

Святейший патриарх Тарасий сказал: «это сделали люди именовавшиеся патриахами: Анастасий, Константин и Никита».

Феодор, блаженнейший епископ Мир ликийских, сказал: «если бы это сокровище было открыто, то человеку не было бы соблазна. Но Бог да воздаст в день оный утаившим это сокровище».

Феодор, блаженнейший епископ катанский, сказал: «они достойны анафемы, потому что оказались исказителями истины и наветниками отцов, а анафематствованные ими достойны благословения».

Святой собор сказал: «горе душам тех, которые скрывали истину».

Петр, блаженнейший епископ гермийский, сказал: «да изгладятся имена их из книги живых и с праведными да не напишутся».

Константин, блаженнейший епископ Константии кипрской, сказал: «Благословен Бог, сохранивший это сокровище после стольких попыток сжечь, вырезать и уничтожить его».

Феодор, блаженнейший епископ Мир ликийских, сказал: «сделавши это, они поставили свечу свою под сосудом; но благословен Бог, воссиявший свет седящим во тме».

Косьма, боголюбезнейший диакон и кувуклисий, сказал: «вот и эту книгу мы нашли в сосудохранительнице досточтимой патриархии; в ней рассказывается о подвигах различных мучеников, а с тем вместе и о нерукотворенной иконе. Но в ней вырезаны те листы, где говорилось об иконах. И вот я показываю ее всем (вам)».

Михаил, блаженнейший епископ синадский, сказал: «Пастилларий говорил, всесвятой владыка, что искажателям и лжетолкователям божественного писания анафема».

Святейший патриарх Тарасий сказал: «но злоба их обрушилась на их голову».

Иоанн, боголюбезнейший пресвитер и представитель восточных архиереев, сказал: «правду сказать, – дурное поведение сожигавших книги и истреблявших иконы еще яснее открыло истину».

Святейший патриарх Тарасий сказал: «они искажали не только священные иконы, но и евангелия и некоторые другие священные вещи. Так вот истина становилась очевиднее во время исследования ее».

Инок Стефан сказал: «есть у нас и другая книга, пострадавшая от коварства обвинителей христианства. И если повелите, я покажу ее всем».

Святой собор сказал: «пусть она будет показана».

И затем при всем соборе она была показана; в ней на двух страницах сделаны были подчистки.

Григорий, боголюбезнейший пресвитер и игумен обители иакинфской, сказал: «Владыка! у меня есть подобный этому экземпляр этой книги. И, если прикажете, то пусть она будет прочитана».

Затем взял ее Стефан инок и книгохранитель и прочитал:

„Из четвертой книги церковной истории Евагрия“.

«Не смотря на то, что Хозрой, подошедши к городу, делал тысячи приступов, устроил большую насыпь, которая превышала даже городские стены, и прибегал к другим бесчисленным хитростям, – он принужден был отступить без успеха. Впрочем я расскажу. как было дело. Хозрой приказал своим войскам наносить как можно более дерев, чтобы между ними и городом насыпать всякого рода вещество. Дерева были наношены скорее, чем приказано, – и Хозрой построил из них стену около городской стены и, насыпая в средину землю, шел прямо к городу. Таким образом мало по малу подстроивая деревянную стену, поднимая насыпь и подвигаясь к городу, он поднялся на такую высоту, что наконец стоял выше городской стены и сверху мог бросать стрелы в тех, которые на стене обрекали себя на защиту города. Осажденные, видя, что насыпь приближается к городу, будто гора, и что неприятели намерены просто сойти в город, – решились ранним утром провести к насыпи подземный ход, который по римски называется агестою (подкопом), и там развести огонь, чтобы его пламенем дерева истребить, а насыпь обрушить в землю. Дело было совершено. Но разведши огонь, они не достигли цели; потому что огонь не имел выхода, где бы, выбравшись на воздух, мог охватить дерево. Вовсе растерявшись в своих мыслях, они несут богозданную нерукотворенную икону, которую Христос Бог прислал Авгарю, когда сей хотел Его видеть. Принесши эту всесвятую икону в выкопанный ими ров, они окропили ее водою и несколько капель бросили в огонь и на дрова. Божественная сила тотчас же явилась на помощь вере их и совершила то, чего прежде они не могли; пламень вдруг охватил дрова и скорее, чем мы рассказываем, обратил их в уголь, перешел к деревам верхним и пожрал все»¹⁵⁷.

Лев, досточтимейший чтец великой церкви царствующего Константинополя, сказал: «и я, недостойный раб ваш, когда ходил в Сирию с царскими апокрисиариями, был в Едессе и видел эту священную и нерукотворенную икону; ее верные почитают и покланяются ей».

Святейший патриарх Тарасий сказал: «вчера досточтимый игумен (обители) Максимина принес книгу «Лимонарь» и она была читана. И мы нашли в библиотеке подобный экземпляр этого Лимонаря, в котором были вырезаны те листы, где говорилось о святых иконах».

Христофор, блаженнейший епископ святой Кириаки, сказал: «всесвятой владыка! я недостойный раб осмелюсь говорить на этом святом и священном вселенском соборе. Пророческое слово говорит: в делах руку своею увязе грешник (Псал. 9, 17). Что они надеялись сделать на своем лжесоборе против нас, то послужило в обличение их самих. И одно они выбросили, другое исказили для того, чтобы открыта была истина и обличено нечестие их».

Стефан, инок и книгохранитель, сказал: «(вот) книга, представленная игуменом (обители) Максимина и содержащая слово, которое искажено в другой книге».

Затем тот же Стефан прочитал:

„Из тогоже лимонаря“.

«Некоторые из старцев говорили, что был один затворник в горе Елеонской, он был великий подвижник, но на него нападал демон блуда. Итак однажды, когда он сильно напал на него, начал старец плакать и говорить демону: доколе ты не оставишь меня? Отступи наконец от меня; не состарился ли ты со мною? Тогда демон видимо явился ему и говорит: поклянись мне, что ты никому не скажешь того, что я тебе скажу, и тогда я уже не буду нападать на тебя. Старец поклялся ему: нет! (сказал он), клянусь живущим в вышних, что не скажу никому того, что ты мне скажешь. Тогда демон говорит ему: не покланяйся этой иконе, – и я больше уже не буду нападать на тебя. – А эта икона имела изображение Владычицы нашей, святой Марии Богородицы, держащей на руках Господа нашего и Бога Иисуса Христа. Затворник говорит демону: оставь меня, я подумаю. На следующее же утро он объявил это авве Феодору Элиоту, жившему тогда в пустыне Фарской, и рассказал ему все. На это старец сказал затворнику: ты, авва, совершенно посрамлен, когда поклялся демону; но впрочем хорошо ты сделал, что сказал мне это. Лучше пусть в этом городе не останется ни одного распутного дома, в который бы ты не входил, чем тебе отказаться от поклонения Господу нашему и Богу Иисусу Христу и Его Матери. Итак наставивши Его и укрепивши многими словами, он ушел в собственное свое место. – Тогда демон снова является затворнику и говорит ему: что, дурной старик? Не клялся ли ты мне, что ты никому не скажешь, а как же ты все рассказал приходившему к тебе? Говорю тебе, дурной старик, что ты в день (страшного) суда будешь судиться как клятвопреступник. Затворник ответил ему: что я клялся, то верно, и что я преступил клятву, это я знаю; но я клятвопреступник пред Господом и Творцом, а тебя слушать не буду».

„Из тогоже Лимонаря“

«Рассказывали нам эти же отцы и то, что в то время была одна христолюбивая женщина в стране апамейской и выкопала она колодезь. Много уже она на него израсходовалась и очень много выкопала в глубину; между тем воды не нашла. Тогда она пришла в больное отчаяние; потому что много положено было хлопот и сделано расходов. Но вот однажды эта женщина видит во сне, что ей кто-то говорит, пошли и вели принести изображение аввы Феодосия скопелского и чрез него Бог подаст тебе воду. Тогда эта женщина послала двух человек своих и получила икону святого. Когда она опустила ее в колодезь; то тотчас и немедленно выступила вода, так что наполнилась половина колодца. Принесли этой воды и нам и мы пили и прославляли Бога нашего».

„Из него же“.

«Рассказывал нам Дионисий, пресвитер церкви аскалонской, об авве Иоанне отшельнике; он говорил, что это был великий человек в нынешнем поколении; в доказательство же того, что он был угоден Богу, рассказал нам следующее чудо: этот старец жил, говорит он, в пещере, находившейся во владении Сокха, отстоявшем от Иерусалима без малого на двадцать миль. Имел этот старец в пещере икону святой непорочной Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии, держащей на руках Христа Бога нашего. Когда же он желал отправиться в дальние пустыни или во Иерусалим за тем, чтобы поклониться святому кресту и святым местам, или – помолиться на гору Синай или же к мученикам, далеко отстоящим от Иерусалима (ибо это был старец очень любивший мучеников), – то к святому Иоанну в Ефес, то к святому Феодору в Евхаит, или к святой Фекле в Селевкию, или к святому Сергию в Арафас; то всякий раз он приготовлял лампадку и по своему обыкновению зажигал ее. Затем ставши на молитву о благополучном путешествии, он говорил Владычице, молясь пред ее иконою: Святая Владычица Богородица: я иду в дальний путь, требующий нескольких дней; потому ты сама позаботься о своей лампадке и сохрани ее, согласно моему расположению, неугасимою, а я отправляюсь в путь при твоей помощи. Сказавши это, он отправлялся. Совершивши же предположенное путешествие, он возвращался иногда чрез месяц, иногда и чрез два и три, а случалось и чрез пять и шесть, и находил эту лампадку полною и горящею, как оставлял ее, отправляясь в путешествие. Вставал ли он от сна или возвращался в пещеру с пути, никогда не видал, чтобы она сама собою погасла».

Василий, блаженнейший епископ анкирский, сказал: «доказано, что обычай относительно честных икон есть обычай издревле преданный».

Святейший патриарх Тарасий сказал: «уже мы насытились отеческими свидетельствами и узнали, что (обычай) воздвигать честные иконы основан на древнем предании. Итак мы являемся последователями святых отцов».

Святой собор сказал: «мы последователи их и согласны с ними».

Стефан, досточтимейший инок сказал: «есть у нас и другие книги, касающияся вопроса о честных иконах; их до пятнадцати; как вы прикажете»?

Святейший патриарх Тарасий сказал: «мы удовлетворены и довольны».

Святой собор сказал: «мы довольны».

Святейший патриарх сказал: «так как в предшествовавшем чтении было показано, что церковь была обвиняема за честные иконы евреями, язычниками, самаританами, манихеями и фантазиастами, и так как все мы убеждены (в богоучрежденности почитания икон); то справедливо нам выслушать и возлюбленного брата нашего господина Иоанна, представителя апостольских престолов востока. У него есть исследование, объясняющее откуда началось низвержение икон».

Святой собор сказал: «Владыка! мы даже просим выслушать это».

Иоанн, досточтимейший пресвитер и представитель восточных архиереев, прочитал из свитка:

«Я, ничтожный и последний из всех, хочу по сущей правде рассказать настоящему святому и священному собору вашему, – как и когда и откуда получила начало богопротивная ересь обличителей христиан и гонителей икон. Считая за лучшее быть кратким в словах, я рассудил, что хорошо было бы изложить это изследование на бумаге, чтобы ничто, относящееся к этому делу, не ускользнуло от меня. Когда умер властитель безбожных арабов, по имени Селеман; то преемником ему сделался Умар. Он, вступивши в управление, тотчас послал за непримиримым врагом христиан Масальманом и отправил его воевать против них. Но по милости великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа и родившей Его всесвятой Богородицы, он возвратился в Сирию со стыдом и потерею своего сарацинского войска, не достигши ничего из того, на что он рассчитывал. – По смерти же Умара преемником ему сделался Езид, человек пустой и легкомысленный. В Тивериаде был в это время один во как беззаконных иудеев, чародей, орудие душевредных демонов, по имени Тессаракондапихий (Сарантапихий), непримиримый враг церкви Божией. Узнавши легкомысленность владетельного Езида, этот нечестивейший еврей пришел к нему и начал показывать ему некоторые чары и предсказывать кое-что. Когда таким образом он добился милости у этого властелина и получил возможность быть с ним смелее; то сказал ему: «государь! будучи побуждаем благопожеланием тебе, я хочу предложить тебе одно легко и удобно исполнимое средство продлить жизнь твою; и ты будешь владыкой тридцать лет, если только приведешь в исиолнение мои слова». – Тогда этот безумный властитель, быв обезумлен страстным желанием долгоденствия, как человек любивший удовольствия и не знавший умеренности, в ответ на это сказал: «охотно сделаю все, что ты мне ни предложишь. Если на самом деле осуществится со мною (то, что ты обещал); то я окружу тебя величайшими почестями». На это чародей еврей сказал ему: «прикажи тотчас же без всякой отсрочки и отлагательства написать в силу твоей власти окружное послание о том, чтобы уничтожили всякое живописное изображение, будет ли оно сделано на досках, или же мозаически на стенах или же на священных сосудах и на одеждах жертвенников, и все, что только найдется подобного во всех церквах христианских, – чтобы уничтожили, равным образом и все другие изображения, какие только существуют где-либо на городских площадях для красоты и благолепия». Побуждаемый сатанинским злодейством этот чародей присовокупил: «прикажи уничтожить всякое изображение», стараясь таким образом показать самую непримиримую вражду свою к нам. И нечестивый властитель, весьма легко склонившись на его слова, послал истребить во всей находившейся под его властию стране святые иконы, и таким образом лишил церкви Божии, находившияся под его властию, их украшений, прежде чем это зло успело распространиться по земле – Так как боголюбивейшие христиане убегали, чтобы не низвергать святых икон собственными руками; то посланные для этого пригласили богоненавистных евреев и жалких арабов и таким образом сожгли честные иконы, здания же церковные то перекрасили, то соскоблили на них (живопись). Услышавши это лжеепископ наколийский и бывшие с ним также последовали беззаконным иудеям и нечестивым арабам и стали оскорблять церкви Божии. Но я думаю, что достойно будет вашего священного слуха узнать и о том, какой конец имел этот бедный и жалкий чародей еврей. С тех пор, как Езид сделал это по его совету, он прожил не более двух с половиною лет и умер, отойдя во огнь вечный, а иконы были восстановлены в их прежнем виде и прежней славе. Сын Езида, по имени Улид, велел постыдною смертию лишить жизни этого чародея, как убийцу своего отца; и он понес таким образом достойное возмездие за свое волшебство».

Святейший епископ мессинский сказал: «и я в детстве был в Сирии, когда этот правитель сарацинский истреблял иконы».

Савва, почтеннейший инок и игумен студийский, сказал: «Владыка! и мы, недостойные рабы вашей святости, просим, чтобы священные иконы были поставлены на их местах по прежнему обычаю, и чтобы благочестивые христиане совершали пред ними свои литании».

Святейший патриарх Тарасий сказал: «что скажете, честные братия»?

Святой собор сказал: «и мы все одобряем это».

Петр, святейший первопресвитер и представитель святейшего папы древнего Рима, прочитал:

«Тарасию, святейшему архиепископу Константинополя, нового Рима, и (вселенскому) патриарху и всему этому святому и вселенскому собору, Петр, первопресвитер святейшей церкви святого и всеславного апостола Петра, и Петр, пресвитер и игумен обители святого Саввы, оба представители Адриана, святейшего папы древнего Рима. Согласно тому, что провозглашено всеми нами, или лучше согласно древнему преданию кафолической церкви и всех святых отцов считаем долгом вынести на средину досточтимую икону и облобызать ее. Иереи! скажите, как вам это представляется? И еще другое предложение делаем, чтобы все сочинения, написанные против честных икон, были с анафемою уничтожены и преданы огню. Просим, и об этом высказаться, как это представляется священному собору».

Святой собор сказал: «пусть будет поставлена! пусть так будет сделано»!

Петр, боголюбезнейший первопресвитер и представитель святейшего папы древнего Рима, сказал: «если Святой собор повелит, то с завтрашнего утра пусть будет поставлена честная икона и мы все будем лобызать ее».

Святой собор сказал: «да будет так! да будет»!

Иоанн, почтеннейший пресвитер и представитель восточных архиереев, сказал: «благословен Бог, прославивший этот христолюбивый город Никею во дни христолюбивых наших императоров Константина и Ирины Благословен Бог, удостоивший его двойной славы: здесь позорный Арий был низложен; здесь же истреблена ересь богопротивных иконоистребителей. Благословен Бог, сказавший чрез святого апостола Иоанна: Аз есмь алфа и омега (Апок. 1:8, 22:13). Благословен Бог, утвердивший в этом городе православную веру».

Святой собор провозгласил, трижды произнося каждый стих отдельно: «Учение богоглаголивых отцов исправило нас. Почерпая от них, мы напились истины Следуя им, мы прогнали ложь. Будучи научены ими, мы лобызаем честные иконы. Будучи руководимы ими, мы по достоинству воздаем им поклонение. Отцы проповедуют; мы послушные чада и пред лицом матери хвалимся преданием кафолической церкви. Веруя во единого Бога, в Троице воспеваемого, мы лобызаем честные иконы. Думающие не так пусть будут далеко изгнаны из церкви. Мы повинуемся древнему законоположению церкви. Мы сохраняем постановления отцов. Прибавляющих или убавляющих что либо мы анафематствуем. Мы принимаем честные иконы. Мы анафематствуем привходящее нововведение обличителей христиан. Держащихся иного исповедания подвергаем анафеме. Обличителям христиан, то есть, иконоборцам анафема. Тем, которые берут из божественного писания изречения, направленные против идолов, и относят их к честным иконам, анафема. Не лобызающим святых и честных икон анафема. Называющим священные иконы идолами анафема. Говорящим, что христиане прибегали к иконам, как к богам, анафема. Тем, кои имеют понятия одинаковые с оскорбляющими и позорящими честные иконы, анафема. Говорящим, что кроме Христа, Бога нашего, другой избавил нас от идолов, анафема. Дерзающим говорить, что кафолическая церковь когда-либо принимала идолов, анафема».

«Многая лета императорам».

«Константину и Ирине, великим императорам и самодержцам, многая лета».

«Императорам миротворцам многая лета».

«Господи, сохрани истребителей появившегося нововведения».

«Дай им, Господи, благочестивую жизнь».