Алексей Шорохов
* * *
Осень проходит, и дни мои стали прозрачны
Что-то роднит нас еще с красотой неземною.
Вряд ли дела, что казались нужны и удачны.
Может быть, небо, пропахшее близкой зимою.
Может быть, родина... Радость ее неотмирна!
Что-то последнее есть, несравненное в этой равнине.
Что-то такое, что хочешь ответствовать мирно
Всякому «здравствуй»...
– Во веки веков и отныне!
Бесы
Россия. Ночь. Удары сердца.
Удары колокола втуне.
И никуда от них не деться.
И совесть, девочка-ведунья,
Шатается по белу снегу.
И нету места ей во святцах.
Стучится, просится к ночлегу:
– Впустите! Некуда податься...
И завывает ветер, ветер.
– Ночная гостья, сгинь!.. Останься...
А голос безнадежно светел:
– Впустите!!!
«...Ветер, вихри, танцы,
Луна, тоска...»
– Пустите ж, черти!
«Все кончено, и многим, многим
Приснится саван круговерти...»
– Пустите, я паду им в ноги!
И никуда от них не деться
Босой, юродствующей, дурьей! –
Бьет в колокол. И... медлит сердце.
Россия. Ночь. Удары бури.
1992–1993
* * *
Адские бездны
Души безполезной,
Века железного сыпь.
Катятся души
По тверди беззвездной,
Ветры гуляют, как псы.
Что же там светит,
Играя на лицах –
Зарево или восход?
Катятся души,
Забыв помолиться –
В вечность, на стужу, в расход!
Катятся души,
Тяжелые, наши,
Глупые – им по пути.
Близок огонь, безпощаден и страшен.
Боже, не дай нам уйти!
Близок огонь.
Закрываясь от света,
Шепчем, сползая во тьму:
Боже, великое солнце Завета
Не отвратить никому!
* * *
Ты уже разучился молиться
И душе твоей – впору пришлось.
Будто некая тонкая спица
Вдруг земную оставила ось.
Но, круженье ее повторяя
И не зная иного пути,
До последнего самого края
Все еще не успела дойти!
Рождество 2000 года
В поле воют провода,
А в реке бежит вода
И полощет невода,
Да.
В этом поле без следа
Исчезают поезда,
В поле каждая верста –
Та.
В небесах горит звезда.
Снег пошел и перестал.
В рукаве блеснула сталь.
Жаль.
Ночь морозна и чиста.
Поцелуй ожег уста.
И весь мир шагнул с креста
Вдаль.
* * *
Ну, замели метели... С нами Бог!
Его не сковырнуть свинцом и тленом,
В чужбину не угнать военнопленным,
Не сжечь на зорьке, как соседский стог.
И уж, конечно, не сровнять с землей,
Не разогнать, как тучи над Москвою...
А только – ждать с тревогой вековою,
Сосущей сердце медленной змеей.
А только – шаг единый не успев
И осыпая глину над обрывом,
В безмолвии внезапном и счастливом
Услышать крыльев ангельских напев!
Христос
В загустевших сумерках души,
Заметенной снегом и порошею,
Все мне кто-то, кажется, спешит
Сквозь метель – забытый и непрошеный.
День взойдет, и заискрится снег,
Зазвенит веселыми капелями.
Будто и не в жизни, а во сне
Ночь была с тревогой и метелями.
И оттаяв, будто воробей,
Сердце в глупой радости спохватится,
Что вот жизнь и проще, и добрей –
И по снегу кубарем покатится!
И такое вытворять пойдет,
И в такие пустится чудачества,
Что когда лишь солнышко зайдет,
Станет ясно – уходилось начисто!
И тогда в густой вечерней мгле
Заметенных снегом и порошею
Подберет Бредущий по земле
За детьми Своими, за продрогшими.
Вознесение
...И в небеса возносится Россия,
Как тайна тайн и высший из миров.
И. Семенова
Россия, покрытая снегом,
Вся в белом и в трепетном вся,
Каким-то вселенским ковчегом
Летит, над землею скользя.
Лишь ветер звенит в безпредельной,
Морозной и ясной ночи,
Да крест холодеет нательный,
Да кто-то вдогонку кричит.
Но поздно – в покинутых далях
Остались хула и хвала,
И громы викторий батальных,
И мирного времени лад.
Все выше, белей и родимей!..
Из ветра, и свиста, и мглы
Все явственней – хор серафимий
И вечному Богу хвалы!
* * *
А. Б. Дорину
Чужой всему уже на этом свете
И непохожий на живого... я.
Таким мои меня не вспомнят дети,
Любимые не вспомнят и друзья!
...И будет полон зал и слов, и горя,
И плача тихого единственных моих.
Но что с того, когда предстану вскоре,
Туда, где отвечать за каждый стих?
И что с того, что жизнь казалась яркой
И щедрой на дороги и сердца,
И что последней полногранной чаркой
Любви испить случилось до конца?
Все минуло... В каком-то странном хоре
Стою и жду Святого Судию.
Молитесь, братья – под ногами море!
Молитесь крепче за судьбу мою!
Ночной пожар
Ген. Полякову
Тьма за окнами – тьма, а не марево
Безпокойных больших городов.
И огромное страшное зарево
Средь ночных неподвижных снегов.
С каждым шагом тревожнее дышится,
С каждым метром – навстречу беде.
Вот сирена пожарная слышится,
Вот промчались... Но где это, где?
Ничего не видать за деревьями!
И зачем мы оставили дом
И бредем нежилыми деревнями
По дороге, покрывшейся льдом?
Что нас выгнало в поле с товарищем?
Что мы ищем в морозной ночи?
Вот проходим с опаской над кладбищем,
Где могилы неведомо чьи.
Всё тревожные мысли проносятся. –
Боже правый, прости, не суди!
И лишь пламя до неба возносится,
Как молитва из грешной груди.
* * *
Родина-мать
Уворуй благодать!
Вымани, выменяй –
Как-нибудь знать
Дай, что близко уж спасенье твое!
...Снежно, темно,
Мы с тобою вдвоем
Руслом реки занесенной идем.
А над обрывом,
У самой реки –
Все огоньки, огоньки, огоньки...
Хочется что-то такое сказать –
Справиться с этим и словом назвать!
Впрочем, похоже, тебе не понять.
Нечего, значит.
И неча пенять.
Ждут впереди нас лихие деньки –
Непониманья сухие пеньки,
Или пинки,
Или просто, без врак –
Ровный, глухой и проверенный мрак.
С долгим, как ночь, завываньем собак
Мрак...
Родина-мать,
Отмоли благодать!
Нам без нее ведь... того –
Пропадать.