Юрий Кублановский

Гляжу на двор и мысленно прощаюсь.

Гляжу на двор, где строится собор,

где иноки и братья тешут камень,

несут желтками сдобренный раствор,

усердствуют, – и чую, дело жизни

окончится, должно быть, без меня.

Собор Преображения Господня!

Оплот Христовой веры в Соловках!

Еще в зачатке каменные стены,

еще не все поставлены леса,

а я уж вижу мощные апсиды,

и ярусы богатых закомар,

и звучные кресты на гордых главах.

Но надо ехать. Кончат без меня.

И без меня торжественный молебен

впервые в новых стенах прозвучит.

Прощай, обитель, в коей я молился,

нес послушания, спасался, согрешал.

Прощай, родная сердцу солеварня,

и церковь Богородицы, прощай,

с приделом Иоанна. Уезжаю.

Прощай, Святое озеро, всегда

дающее для наших трапез рыбу.

Прощайте, заповедные леса,

никто из иноков не запятнал вас кровью

убитой дичи и не оглушил предсмертным

стоном бедного косого. Так будет впредь.

А мне пора в Москву.

Иль впрямь на драгоценную парчу

так трудно променять простую рясу?

Иван мне письма шлет: «Озолочу!»

Я подзову его к иконостасу

иль сам взойду на плаху к палачу.

... Иль Грозный думает, что я лишь раб и вша,

что я польщусь на сан митрополита,

его дары руками вороша,

не замечая, сколько перебито?

Нет, русской церковью неможно помыкать!

Помилуй, Бог! Чтоб этими руками

я крест давал Малюте целовать?

Есть Божий Промысел.

Прощаюсь с Соловками.

1972