Зинаида Гиппиус

Гиппиус Зинаида Николаевна (1869–1945) – поэт, прозаик, литературный критик. Ей, как и ее мужу Дмитрию Мережковскому, суждено было стать знаковой фигурой русского модернизма. Они встретились впервые на Кавказе: ему было 23 года, ей шел 19-й. Он уже издал первую книгу стихов и входил в круг друзей и поклонников умершего Надсона. Она тоже пережила свою «надсониаду», что и способствовало их сближению. С тех пор, вспоминала она, за 52 года совместной жизни они «не разлучались ни на один день», являя собой «идеальную пару» как в жизни, так и в творчестве. Вскоре, благодаря Мережковскому, в печати появились ее первые стихи, и «надсовщину» они преодолевали вместе. Для Мережковского этапной стала поэтическая книга «Символы» (1892), положившая начало символизму и мистическим исканиям целого ряда поэтов. «Беспощадна моя дорога, // Она к смерти меня ведет. // Но люблю я себя как Бога, – // Любовь мою душу спасет», – напишет она в своих «скандальных» стихах, заняв особое место среди современных ей стихописателей. В предисловии ко второму сборнику (1903) она писала, выражая свое поэтическое кредо: «Я считаю естественной и необходимейшей потребностью человеческой природы – молитву. Каждый человек непременно молится или стремится к молитве, – все равно сознает он это или нет, все равно, в какую форму выливается у него молитва и к какому Богу обращена. Форма зависит от способностей и наклонностей каждого. Поэзия вообще, стихосложение в частности, словесная музыка – это лишь одна из форм, которую принимает в нашей душе молитва».

В начале XX века дом Мережковского и Зинаиды Гиппиус стал одним из центров литературной и религиозно-философской жизни Петербурга. Помимо пяти стихотворных книг, вышли сборники ее рассказов, критические исследования, книга мемуаров «Живые лица» (Париж, 1925).

Георгий Адамович писал в 1968 году, подводя итог многолетней творческой жизни Зинаиды Гиппиус: «Думаю, что в литературе она оставила след не такой длительный и прочный, не такой яркий, как принято утверждать. Стихи ее, при всем ее мастерстве, лишены очарования. „Электрические стихи» – говорил Бунин, и действительно, эти сухие, выжатые, выкрученные строки как будто потрескивают и светятся синеватыми искрами. Однако душевная единственность автора обнаруживается в том, что стихотворения Гиппиус можно без подписи узнать среди тысяч других. Эти стихи трудно любить – и она знала это, – но их трудно и забыть». Адамович отказывал ей в «музыке», подчеркивая: «Музыка была в нем, в Мережковском, какая-то странная, грустная, приглушенная, будто выхолощенная, скобческая, но несомненная». Тем не менее нашелся композитор, который услышал словесную музыку именно в стихах Зинаиды Гиппиус. Это был молодой Николай Мясковский, создавший в 1905–1908 и 1913–1914 годах 27 романсов на стихи Зинаиды Гиппиус, ставших одним из знаменательных явлений романсного Серебряного века.

В эмиграции Дмитрий Мережковский напишет ностальгические стихи: «...Тишь, глушь, бездорожье, // В алых маках межи. // Русское, русское – Божье // Поле зреющей ржи. // Господи, что это значит? // Жду, смотрю, не дыша... // И от радости плачет, // Богу поет душа». Зинаиде Гиппиус принадлежат такие же молитвенные строки:

Господи, дай увидеть!

Молюсь я в часы ночные.

Дай мне еще увидеть

Родную мою Россию.

Как Симеону увидеть

Дал ты, Господь, Мессию,

Дай мне, дай увидеть

Родную мою Россию.

Ни Дмитрию Мережковскому, ни Зинаиде Гиппиус не суждено было увидеть Россию...

Тени луны неподвижные...

Небо серебряно-черное...

Тени, как смерть, неподвижные...

Живо ли сердце покорное?

Кто-то из мрака молчания

Вызвал на землю холодную,

Вызвал от сна и молчания

Душу мою несвободную.

Жизни мне дал унижение,

Боль мне послал непонятную...

К Давшему мне унижение

Шлю я молитву невнятную.

Сжалься, о Боже, над слабостью

Сердца, Тобой сотворенного,

Над безконечною слабостью

Сердца, стыдом утомленного.

Я – это Ты, о Неведомый,

Ты – в моем сердце, Обиженный,

Так подними же, Неведомый,

Дух Твой, Тобою униженный,

Прежнее дай мне безмолвие,

О, возврати меня вечности...

Дай погрузиться в безмолвие,

Дай отдохнуть в безконечности!..

1897

Ни о чем я Тебя просить не смею,

все надобное мне – Ты знаешь сам;

но жизнь мою, – то, что имею, –

несу ныне к Твоим ногам.

Тебе Мария умыла ноги,

И Ты ее с миром отпустил;

верю, примешь и мой дар убогий,

и меня простишь, как ее простил.

1901

Романс Н.Я. Мясковского (1921).

Я в себе, от себя, не боюсь ничего,

Ни забвенья, ни страсти.

Не боюсь ни унынья, ни сна моего –

Ибо всё в моей власти.

Не боюсь ничего и в других, от других;

К ним нейду за наградой;

Ибо в людях люблю не себя...

И от них Ничего мне не надо.

И за правду мою не боюсь никогда,

Ибо верю в хотенье.

И греха не боюсь, ни обид, ни труда...

Для греха – есть прощенье.

Лишь одно, перед чем я навеки без сил, –

Страх последней разлуки.

Я услышу холодное веянье крыл...

Я не вынесу муки.

О Господь мой и Бог! Пожалей, успокой,

Мы так слабы и наги!

Дай мне сил перед Ней, чистоты пред Тобой

И пред жизнью – отваги...

1901

Иисус в одежде белой,

Прости печаль мою!

Тебе я дух несмелый

И тяжесть отдаю.

Иисус, детей надежда!

Прости, что я скорблю!

Темна моя одежда,

Но я Тебя люблю.

1901

Мы не жили – и умираем

Среди тьмы.

Ты вернешься... Но как узнаем

Тебя – мы?

Все дрожим и себя стыдимся,

Тяжел мрак.

Мы молчаний Твоих боимся...

О, дай знак!

Если нет на земле надежды –

То всё прах.

Дай коснуться Твоей одежды,

Забыть страх.

Ты во дни, когда был меж нами,

Сказал Сам:

«Не оставлю вас сиротами,

Приду к вам».

Нет Тебя. Душа не готова,

Не бил час.

Но мы верим,– Ты будешь снова

Среди нас.

1901

Я чту Высокого,

Его завет.

Для одинокого –

Победы нет.

Но путь единственный

Душе открыт,

И зов таинственный,

Как клич воинственный,

Звучит, звучит...

Господь прозрение

Нам ныне дал;

Для достижения –

Дорогу тесную,

Пусть дерзновенную,

Но неизменную,

Одну, – совместную –

Он указал.

1902

Подолгу бремя жизни нес

Я, долгу мрачному послушен.

Мне мир казался миром слез,

И к смерти был я равнодушен.

Несправедливостью судеб

Я огорчался в час раздумий,

Но зарабатывал мой хлеб

Без возмущений и безумий.

Не ненавидел никого

И не любил я через меру.

В конец, блаженный для всего,

Хранил заботливую веру.

Всегда скромны мои мечты,–

Мечтал о том лишь, что возможно...

И от соблазнов красоты

Я удалялся осторожно.

Я тихо жил – умру легко;

Был ни веселым, ни унылым;

Не заносился высоко

И брал лишь то, что мне по силам.

Я, раб Господень (имярек),

Кончиной близкою утешен.

Я очень скромный человек;

Господь простит мне, в чем я грешен.

1902

За Дьявола Тебя молю,

Господь! И он – Твое созданье.

Я Дьявола за то люблю,

Что вижу в нем – мое страданье.

Борясь и мучаясь, он сеть

Свою заботливо сплетает...

И не могу я не жалеть

Того, кто, как и я, – страдает.

Когда восстанет наша плоть

В Твоем суде, для воздаянья,

О, отпусти ему, Господь,

Его безумство – за страданье.

1902

Дышит тихая весна,

Дышит светами приветными...

Я сидела у окна

За шерстями разноцветными.

Подбирала к цвету цвет,

Кисти яркие вязала я...

Был мне весел мой обет:

В храм святой завеса алая.

И уста мои твердят Богу

Сил мольбы привычные...

В солнце утреннем горят

Стены горницы кирпичные...

Тихо, тихо. Вдруг в окне,

За окном,– мелькнуло белое...

Сердце дрогнуло во мне,

Сердце девичье, несмелое...

Но вошел... И не боюсь,

Не боюсь я Светлоликого.

Он как брат мой...

Поклонюсь Брату, вестнику Великого.

Белый дал Он мне цветок...

Не судила я, не мерила,

Но вошел Он на порог,

Но сказал,– и я поверила.

Воля Господа – моя.

Будь же, как Ему угоднее...

Хочет Он – хочу и я.

Пусть войдет Любовь Господняя...

Март 1904

СПб.

Пуста пустыня дождевая...

И, обескрылев в мокрой мгле,

Тяжелый дым ползет, не тая,

И никнет, тянется к земле.

Страшна пустыня дождевая...

Охолодев, во тьме, во сне,

Скользит душа, ослабевая,

К своей последней тишине.

Где мука мудрых, радость рая?

Одна пустыня дождевая,

Дневная ночь, ночные дни...

Живу без жизни, не страдая,

Сквозь сон все реже вспоминая

В тени угасшие огни.

Господь, Господь мой, Солнце, где Ты?

Душе плененной помоги!

Прорви туманные наветы,

О, просияй! Коснись! Сожги...

1904

Ни воли, ни умелости,

Друзья мне – как враги...

Моей безмерной смелости,

Господь, о помоги!

Ни ясности, ни знания,

Ни силы быть с людьми...

Господь, мои желания,

Желания прими!

Ни твердости, ни нежности..

Ни бодрости в пути...

Господь, мои мятежности

И дерзость освяти!

Я в слабости, я в тленности

Стою перед Тобой.

Во всей несовершенности

Прими меня, укрой.

Не дам Тебе смирения, –

Оно – удел рабов,

Не жду я всепрощения,

Забвения грехов,

Я верю – в Оправдание...

Люби меня, зови!

Сожги мое страдание

В огне Твоей Любви!

1904

Открой мне, Боже, открой людей!

Они Твои ли, Твое ль созданье,

Иль вражьих плевел произрастанье?

Открой мне, Боже, открой людей!

Верни мне силу, отдай любовь.

Отдай ночные мои прозренья,

И трепет крыльев, и озаренья...

Отдай мне, Боже, мою любовь.

И в час победы – возьми меня.

Возьми, о жизни моей Властитель,

В Твое сиянье, в Твою обитель,

В Твое забвенье возьми меня!

1904

Господь. Отец.

Мое начало. Мой конец.

Тебя, в Ком Сын, Тебя, Кто в Сыне,

Во Имя Сына прошу я ныне

И зажигаю пред Тобой

Мою свечу.

Господь. Отец. Спаси, укрой –

Кого хочу.

Тобою дух мой воскресает.

Я не о всех прошу, о Боже,

Но лишь о том,

Кто предо мною погибает,

Чье мне спасение дороже,

О нем, – одном.

Прими, Господь, мое хотенье!

О, жги меня, как я – свечу,

Но ниспошли освобожденье,

Твою любовь, Твое спасенье –

Кому хочу.

1911

Громки будут великие дела.

Сологуб, 7.8.14

Поэты, не пишите слишком рано,

Победа еще в руке Господней.

Сегодня еще дымятся раны,

Никакие слова не нужны сегодня.

В часы неоправданного страданья

И нерешенной битвы

Нужно целомудрие молчанья

И, может быть, тихие молитвы.

8 августа 1914

СПб.

Твои народы вопиют: доколь?

Твои народы с севера и юга.

Иль Ты еще не утолен?

Позволь Сынам земли не убивать друг друга.

Не Ты ль разбил скрижальные слова,

Готовя землю для иного сева?

И вот опять, опять Ты – Иегова,

Кровавый Бог отмщения и гнева!

Ты розлил дым и пламя по морям,

Водою алою одел Ты сушу.

Ты губишь плоть... Но, Боже, матерям –

Твое оружие проходит душу!

Ужели не довольно было Той,

Что под крестом тогда стояла, рано?

Нет, не для нас, но для Нее, Одной,

Железо вынь из материнской раны!

О, прикоснись к дымно-багровой мгле

Не древнею грозою, – а Любовью.

Отец, Отец! Склонись к Твоей земле:

Она пропитана Сыновней кровью!

Ноябрь 1914

СПб.

Вместо елочной, восковой свечи

бродят белые прожекторов лучи,

сверкают сизые стальные мечи

вместо елочной, восковой свечи.

Вместо ангельского обещанья

пропеллера вражьего жужжанье,

подземное страданье ожиданья

вместо ангельского обещанья.

Но вихрям, огню и мечу

покориться навсегда не могу.

Я храню восковую свечу,

я снова ее зажгу

и буду молиться снова:

родись, Предвечное Слово!

Затепли тишину земную,

Обними землю родную...

Декабрь 1914

Рождество, праздник детский, белый,

когда счастливы самые несчастные...

Господи! Наша ли душа хотела,

чтобы запылали зори красные?

Ты взыщешь, Господи, но с нас ли, с нас ли?

Звезда Вифлеемская за дымами алыми...

И мы не знаем, где Царские ясли,

но все же идем ногами усталыми.

Мир на земле, в человеках благоволенье...

Боже, прими нашу мольбу несмелую:

дай земле Твоей умиренье,

дай побеждающей одежду белую...

Декабрь 1914

СПб.

Стоны,

Стоны,

Истомные, бездонные,

Долгие, долгие звоны

Похоронные,

Стоны,

Стоны...

Жалобы,

Жалобы на Отца...

Жалость язвящая, жаркая,

Жажда конца,

Жалобы,

Жалобы...

Узел туже, туже,

Путь все круче, круче,

Все уже, уже, уже,

Угрюмей тучи,

Ужас душу рушит,

Узел душит,

Узел туже, туже...

Господи, Господи, – нет!

Вещее сердце верит.

Тихие ветры веют.

Боже мой, нет!

Мы под крылами Твоими.

Ужас. И стоны. И тьма... –

а над ними

Твой немеркнущий Свет!

Декабрь 1914

СПб.

Радостные, белые, белые цветы...

Сердце наше, Господи, сердце знаешь Ты.

В сердце наше бедное, в сердце загляни...

Близких наших, Господи, близких сохрани!

Март 1915

СПб.

Милая, верная, от века Суженая,

Чистый цветок миндаля,

Божьим дыханьем к любви разбуженная,

Радость моя – Земля!

Рощи лимонные – и березовые,

Месяца тихий круг,

Зори Сицилии, зори розовые, –

Пенье таежных вьюг,

Даль неохватная и неистовая,

Серых болот туман –

Корсика призрачная, аметистовая

Вечером, с берега Канн,

Ласка нежданная, утоляющая

Неутолимую боль,

Шелест, дыхание, память страдающая,

Слез непролитых соль –

Всю я тебя люблю, Единственная,

Вся ты моя, моя!

Вместе воскреснем за гранью таинственною,

Вместе – и ты, и я!

Ноябрь 1916

СПб.

Памяти В. А. Р. Р.

О, сделай, Господи, скорбь нашу светлою,

Далекой гнева, боли и мести,

А слезы – тихой росой предрассветною

О нем, убиенном на поле чести.

Свеча ль истает, Тобой зажженная?

Прими земную и, как невесте,

Открой поля Твои озаренные

Душе убиенного на поле чести.

Февраль 1918

СПб.

Из тяжкой тишины событий,

Из горькой глубины скорбей,

Взываю я к Твоей защите,

Хочу я помощи Твоей.

Ты рабьих не услышишь стонов,

И жалости не надо мне.

Не применения законов –

А мужества хочу в огне.

Доверчиво к Тебе иду я,

Мой дух смятенный обнови.

Об Имени Своем ревнуя,

Себя во мне восстанови.

О, пусть душа страдает смело,

Надеждой сердце бьется вновь...

Хочу, чтобы меня одела,

Как ризою, – Твоя любовь.

17 октября 1919

Струись,

Струись,

Холодный ключ осенний.

Молись,

Молись

И веруй неизменней.

Молись,

Молись

Молитвой неугодной.

Струись,

Струись,

Осенний ключ холодный...

Сентябрь 1921

Висбаден

Я от дверей не отойду,

Пусть длится ночь, пусть злится ветер.

Стучу, пока не упаду.

Стучу, пока Ты не ответишь.

Не отступлю, не отступлю,

Стучу, зову Тебя без страха:

Отдай мне ту, кого люблю,

Восстанови ее из праха!

Верни ее под отчий кров,

Пускай виновна – отпусти ей!

Твой очистительный покров

Простри над грешною Россией!

И мне, упрямому рабу,

Увидеть дай ее, живую...

Открой! Пока она в гробу,

От двери Отчей не уйду я.

Неугасим огонь души,

Стучу – дрожат дверные петли,

Зову Тебя – о, поспеши!

Кричу к Тебе – о, не замедли!

Ноябрь 1925

Девочка маленькая, чужая,

Девочка с розами, мной не виденная,

Ты знаешь все, ничего не зная,

Тебе знакомы пути неиденные –

Приди ко мне из горнего края,

Сердцу дай ответ, неспокойному...

Милая девочка, чужая, родная,

Приди к неизвестному, недостойному...

Она не судит, она простая,

Желанье сердца она услышит,

Розы ее такою чистою,

Такой нежной радостью дышат...

О, будь со мною, чужая, родная,

Роза розовая, многолистая...

1 января 1925

Париж

Стихотворение посвящено «маленькой Терезе» – Марии-Франсуа Терезе Мартен (1873–897), французской монахине-кармелитке, канонизированной в 1925 году, высоко чтимой Мережковским и Гиппиус. В варшавской газете «За свободу!» (1929, № 135) стихотворение было опубликовано с пояснениями Гиппиус: «Я пишу о ней, потому что, как все, тоже люблю ее, и потому что ныне ей... „поручена Россия«. Это – маленькая „Тереза Младенца Иисуса», теперь уже „святая". Наша современница». Во время войны Зинаида Гиппиус написала еще одну стихотворную молитву, обращенную к святой Терезе.

* * *

Прошло мне сквозь душу твое железо.

Твое ли, твое ли? Ведь ты тиха.

Ужели оно – твоего Жениха?

Не верю, не верю, и в это не верю!

Он знал и Любовь, и земную потерю.

Страдал на Голгофе, но Он же, сейчас,

Страдает вместе и с каждым из нас.

Тереза, Тереза, ведь ты это знала.

Зачем же ты вольно страданий желала?

Ужель, чтоб Голгофе Его подражать,

Могла ты страданья Его умножать?

Тереза, Тереза, Тереза, Тереза.

Так чье же прошло мне сквозь сердце железо?

Не знаю, не знаю, и знать не хочу.

Я только страдаю, и только молчу.

1941–1942