Илья Британ
Британ Илья Алексеевич (1885–1942) – поэт, прозаик, драматург, публицист. Учился на юридическом факультете Казанского университета и был слушателем Московской духовной академии. На тридцатом году жизни ушел в монастырь, описав позднее свой непростой путь:
... Но скоро злая жизнь зажгла его грехами:
Восславил он разгул, пленил его порок;
Им проклят был Господь, и ночью в темном храме
Рука, сорвавши крест, нажала на курок.
Потом опять и книг, и жутких дум провалы.
В семнадцать он борец за вольность, он – Спартак;
Но скоро дух остыл: земной свободы мало.
В 1923 году был выслан из Советской России. Первые поэтические книги «Богу», «С детьми», «Разноцвет» вышли в 20-е годы в Берлине. В 30-е годы переехал в Париж, где в 1942 году был расстрелян немцами как заложник. В авторском манифесте к книге «Полдень» (Берлин, 1925) провозглашал: «Поэзия – путь к Богу. Поэт – Божий... Кто ищет земного, тот не родился... Без Святого и без Поэта миру не устоять... Ибо Господь – Поэт... Слово найдет себя – только не мешай...»
* * *
Вербочки – нежнее детских щек
Светлые росинки на цветах...
Господи, Ты все-таки далек!
Господи, какой же я монах!
Вербочки – как девичьи глаза;
Тихая улыбка на губах...
Господи, зачем мне небеса!
Господи, какой же я монах!
Вербочки – как радость на земле;
Солнышко играет на крестах.
Господи, скорей приди ко мне!
Господи, какой же я монах!
* * *
Лампада под зеленым абажуром
Библия, – раскрыт Екклезиаст;
Часики с подклеенным амуром. –
Прошлого могила не отдаст?
Призраки бездушные без плоти;
Пес уныло дремлет на ковре;
Строки о забвенье на блокноте. –
Прошлое вернется на заре?
Пальма никнет серая горбато;
Мебели потрескавшейся вздох. –
Разве сил, растраченных когда-то,
Так и не заметит гордый Бог?
Память ищет правды в знаках стертых.
Тленное раздумие откинь:
Чаю воскресения из мертвых,
Жизни в веке будущем... Аминь!
* * *
Время было к вечерне. Огнями заката
Догорали поля. По дороге небес
Табуны облаков – золотые телята
Промелькнули домой за коричневый лес.
Тихо ныл коростель; а во ржи перепелка
Отвечала ему. Задремали цветы.
Серебрилась роса. Из туманного шелка
В молодых камышах холодели пруды.
Плыл сиреневый звон. Аромат на поляне,
Тяжелея, дрожал. Возвращались стада.
Торопливо, без слов проходили крестьяне.
Где-то плакал ребенок. Блеснула звезда.
Кто-то песней смеялся. Позвали кого-то.
Шла слепая старушка в избушку свою.
И покой, и отрада. И грусть, и забота. –
Это было в России... Быть может, – в Раю..
* * *
Птицы черными крыльями хлопали
Серый дождь упадал на поля,
И озябли безмолвные тополи,
И озябла старушка-земля.
Я рыдал о заброшенных хижинах,
Я молился и верил опять,
И хотелось утешить обиженных
И весь мир на груди приласкать.
В сердце вспыхнула чистая лилия,
Радость Вечности мудро постиг;
Но, смеясь над порывом безсилия,
Мне шепнул сатана: «Еретик».