Александр Одоевский

Одоевский Александр Иванович, князь (1802–1839) – поэт, декабрист. «Мир сердцу твоему, мой милый Саша! // Покрытое землей чужих полей // Пусть тихо спит оно, как дружба наша // В немом кладбище памяти моей!..» – писал Лермонтов в стихотворении, посвященном памяти Александра Одоевского. Их дружба на Кавказе была освящена именем Пушкина. Одоевского перевели на Кавказ рядовым в Нижнегородский драгунский полк в июле 1837 года после десятилетней сибирской каторги. Лермонтов в том же июле 1837 года был причислен корнетом в тот же драгунский полк. Ссыльный Одоевский прибыл на Кавказ автором ответа на пушкинское крамольное послание декабристам «Во глубине сибирских руд», ссыльный Лермонтов – столь же крамольного стихотворения «Смерть поэта». Они познакомились в Ставрополе в октябре и дальше в Тифлис отправились вместе. Лермонтов напишет об этом почти двухмесячном путешествии: «Мы странствовали с ним // В горах востока, и тоску изгнанья // Делили дружно». Одоевский умер на Кавказе от тифа в роковые пушкинские тридцать семь. Лермонтов напишет: «Под бедною походною палаткой // Болезнь его сразила, и с собой // В могилу он унес летучий рой // Еще незрелых, темных вдохновений, // Обманутых надежд и горьких сожалений!» Лермонтова ждала на Кавказе роковая дуэль.

Одоевский был поэтом-импровизатором, редко записывал летучий рой своих стихов. И все-таки некоторые из них сохранились. Среди них – стихотворение, созданное в пасхальную ночь Воскресения Христова (18 апреля 1826 года) в каземате Петропавловской крепости. Второе стихотворение «Что мы, о Боже? – В дом небесный...» также относится ко времени заточения, когда в тех же казематах Кондратии Рылеев создаст предсмертные молитвы, Федор Глинка «Песнь узника», Гавриил Батеньков – «Тюремную песнь».

Воскресение

В каземате Петропавловской

крепости, в Петербурге, в ночь

светлой седмицы 1826 года

Пробила полночь... Грянул гром,

И грохот радостный раздался;

От звона воздух колебался,

От пушек, в сумраке ночном,

По небу зарева бежали

И, разлетался во тьме,

Меня, забытого в тюрьме,

Багровым светом освещали.

Я, на коленях стоя, пел;

С любовью к небесам свободный взор летел...

И серафимов тьмы внезапно запылали

В надзвездной вышине;

Их песни слышалися мне,

С их гласом все миры гармонию сливали.

Средь горних сил воскресший Бог стоял.

И день, блестящий день сиял

Над сумраками ночи;

Стоял Он радостный средь волн небесных сил,

И полныя любви, божественные очи

На мир спасенный низводил,

И славу Вышняго, и на земле спасенье

Я тихим гласом воспевал.

И мой, мой также глас к Воскресшему взлетал:

Из гроба пел о воскресении.

* * *

Что мы, о Боже? – в дом небесный,

Где Сын Твой ждет земных гостей,

Ты нас ведешь дорогой тесной,

Путем томительных скорбей,

Сквозь огнь несбыточных желаний!

Мы все приемлем час страданий

Как испытание Твое;

Но для чего, о Безконечный!

Вложил Ты мысль разлуки вечной

В одно ночное бытие?