Взгляд на характер и направление западных христианских исповеданий

(лекция, читаемая в светском обществе любителей духовного просвещения)

Верую во единую, святую, соборную

и апостольскую Церковь (Симв. Веры)

Милостивые государи и государыни!

В то отдаленное от нас время, когда учение Божественного нашего Учителя и Искупителя было проповедуемо во всем мире святыми Его учениками и апостолами, всякий, желавший от суетных человеческих мудрований перейти на путь истины и спасения, мог без особенного труда найти этот путь и с полным убеждением в непреложной истинности принимаемых им живительных словес содевать свое спасение в страхе Божием. Юная Церковь Христова сияла тогда полным светом совершавшихся в ней видимых чудесных знамений присутствия Божественного Духа: даром языков и истолкования языков, даром пророчества, чудесного исцеления больных и т. д.; поэтому не хитросплетения языческих философов, ни суетность идолопоклонства, ни наконец суемудрие еретиков не могли возбуждать в истинных членах Церкви сомнения в истинности и спасительности избранного ими пути. По премудрому устроению Божественной Главы Церкви нужно было путем чудес доставить христианству вход в очерствелые сердца иудеев и язычников, и потому – пока св. Вера наша была подобна нежному растению, только что насажденному и неукоренившемуся еще, – Господь обильно орошал ее благодатными водами видимых чудес. Подобно тому, как заботливый садовник часто поливает молодое, еще не окрепшее деревцо, но потом мало по малу прекращает это поливание, коль скоро дерево, укрепившись, в нем более не нуждается, – так поступил Господь по отношению к святой своей Церкви: когда вещание апостолов во всю землю изыде и в концы вселенныя глаголы их, тогда видимые, чудесные знамения присутствия Святого Духа становились постепенно излишними для дальнейшего насаждения евангельского благовестия, и потому стали оскудевать в Церкви Господней. Тем не менее, и во времена последующие, – в приснопамятном периоде вселенских соборов, – истинная Церковь, среди возникавших постепенно ересей, все еще очевидным для всякого образом – даже по внешнему своему объему, по силе и успеху своей проповеди, – свидетельствовала пред лицом всего света о значении своем, как истинной Церкви Христовой.

Если мы, м. и гг., от этих отдаленных времен обратимся к современному нам состоянию христианских обществ, то какое отличное от тогдашнего зрелище представится нашим взорам! Мы встречаем в христианском мире многочисленные, друг другу враждебные, религиозные общества и вероучения, из которых каждое себе собственно приписывает название истинной Христовой Церкви, сохранившей во всей полноте и чистоте истинное учение Спасителя и благодатные дары Его животворящего Духа. – Где же теперь в числе этих столь разнообразных и многочисленных обществ найти то, которое по праву усвояет себе наименование истинной Церкви? Где человеку, нелицемерно и искренно ищущему своего спасения, найти путь, на котором Сам Господь руководит чад своих к горнему отечеству, и на котором животворящий Дух Господень присутствует – не мнимо – но истинно и действительно, по обетованию Божию, Утешителем и Наставником на всяку истину? – Вот вопрос, который естественно может возникнуть в душе каждого, знакомого сколько-нибудь с многообразием современных нам христианских вероисповеданий и с тем, часто весьма заманчивым, блеском, которым многие из них окружены.

Но касается ли этот вопрос собственно нас, христиан православных? Пусть на западе Европы, при постоянной текучести религиозных идей, при непрерывном возникновении новых сект и исповеданий и взаимном их столкновении, рождаются во многих душах сомнения, которые вызывают на то, чтобы испытующим взором сопоставлять и сравнивать догматические разности и их относительное значение; – а у нас? Ужели православному христианину можно усомниться в истинности и чистоте той Церкви, заявившей святость свою сонмом многочисленных отечественных наших подвижников и великих святителей, – Церкви, столь тесно связанной с историческим бытом нашего отечества, что отделение их друг от друга представляется делом совершенно невозможным? Да, скажем, было действительно время, когда отчужденность нашего отчества от всего западно-христианского мира делала излишним всякое сравнительное испытание истин Веры, когда русский человек, довольный своим, не знал и не желал чужого. Но переменились времена; настало новое время для России, время сближения ее с образованным западом. Открылось для нас новое поле, дотоле неведомое и чуждое нам, поле современной образованности, блестящей, громкой, заманчивой и благотворной в умственном, промышленном и житейском отношении; но, увы, вместе нередко гибельной и тлетворной по своим плодам. Мы увидели около себя у других народов, предупредивших нас по цивилизации и умственному развитию, много такого, что составляло и составляет достойный образец для подражания, и стараемся по мере возможности усвоять себе все то, что там является нам усовершенствованным и выработанным многовековыми трудами и усилиями. Что же? Не естественно ли придти к заключению, что если, как мы видим, науки, произведения искусств и промышленности, условия и организация общественной жизни, словом сказать, почти все, относящееся к жизни и быту народов, на западе является в формах более развитых и усовершенствованных, чем у нас, – то ужели Вера составляет в этом случае исключение? Ужели она одна – в противоположность всему прочему – является у нас более чистою, святою и совершенною, чем у опередивших нас в историческом отношении народов? Вопрос этот легко может рождаться у многих, не знающих основательно православия, при взгляде на самое состояние некоторых главных, существующих на западе, христианских обществ.

Посмотрите например на римскую церковь: вам представится громада пышного, по видимому хорошо организованного и оживленного во всех частях своих целого; вы увидите общество, которое как будто всею своею историей говорит вам: «я столп и утверждение истинны; меня врата адовы не могли одолеть; твердо и незыблемо устояла я в течении всех христианских веков, – устояла как скала в то время, когда около меня повсюду, на колеблющихся волнах всемирных движений, падали, возникали, и снова рушились религиозные и политические здания»! И даже ныне, когда великие события, совершающиеся на западе, по-видимому, потрясают здание римского папства в самых его основах, римский католик однако с самоуверенностью укажет вам на историю, и скажет, что церковь западная неоднократно подвергалась таким же, если еще не большим, потрясениям, – и тем не менее победоносно выходила из борьбы. Мало того: «посмотрите», скажет далее римская церковь, «посмотрите на успех моих миссий, постепенно ведущих меня ко всемирному владычеству; посмотрите на внешний блеск и благолепие мое; взгляните на многочисленность моих знаменитых богословских светил, – и скажите потом сами, не ясно ли все это свидетельствует о том, что на мне печать Святого Духа, на мне помазание от Святого, в моем собственном ложе путь, истина и живот!»

Взглянем за тем на общество протестантов, – и опять многочисленны и приманчивы черты, на первый раз представляющиеся нашим взорам. Правда, мы уже не видим той округленности, того единства, которые поражают и привлекают к себе при взгляде на папство; но за то – какое движение, какая деятельность, какие ясные, по видимому, признаки жизни! «У нас», скажут протестанты, «все кипит, все дышит и развивается». «Посмотрите», скажут они далее, «на наши университеты с их цветущими богословскими факультетами; посмотрите на наши библейские общества, на наше проповедничество, наше миссионерство, на многостороннее богатство нашей богословской литературы; как громко, как ясно все это свидетельствует о внутренней жизни наших религиозных обществ; как очевидно, что у нас собственно истина, у нас сила Христа Спасителя и Дух Его».

Действительно, скажем с своей стороны, и у тех и у других много привлекательного; много такого, что объясняет нам, почему люди, суждения которых основываются на одном поверхностном преимуществе внешних, часто случайных, свойств и обстоятельств, могут увлечься и, тайно или явно, оставить православную веру своих предков, чтобы вступить в общество латинян или протестантов. Но для того, чтобы отдать известному церковному обществу действительное предпочтение, достаточно ли судить о нем по внешнему блеску его более или менее заманчивой наружности? Другими словами: может ли преимущество миссионерской, литературной или проповеднической деятельности служить признаком действительного преимущества известной церкви, – вот вопрос, который тем более заслуживает нашего внимания, что обыкновенно люди останавливаются на этих именно предметах, как более ясных и ощутительных для каждого, и по ним готовы – без дальнейших исследований – склониться тайно или явно на сторону того общества, у которого эта собственно сторона более развита, более благовидна. На решении этого вопроса я потому теперь позволю себе остановить ваше благосклонное внимание.

Господь учредил Церковь свою собственно для того, чтобы она, будучи телом Его, теснейшим образом с Ним соединенным, продолжала дело Его на земле; поэтому в собственной своей жизни и деятельности Он даровал ей на все грядущие века образец того, как она должна вести себя в известных случаях, на что собственно она должна обращать свое внимание, и к каким целям она должна стремиться. Таким образом, чтобы определить, на сколько внешний блеск и земные преимущества могут служить признаком истинно верной своему делу Церкви, нет лучшего и более надежного средства, как обратиться к самому Господу Иисусу. Что же мы тогда видим? Рожденный от бедной и незнатной Матери, без какого-либо высокого, научного образования, Господь в течении всей своей земной жизни оставался чуждым всякому внешнему блеску и велелепию. Правда, Господь творил чудеса; были случаи (как наприм. после нагорной беседы и при вшествии Его в Иерусалим), когда Его окружала и внешняя слава, когда народ иудейский хотел поставить Его царем земным, или восклицал: осанна, сыну Давидову. Но придавал ли сам Господь какое-либо особенное значение этой внешней славе? Нет, мы знаем, напротив, что, когда иудеи просили у Него знамений внешних, Он ответил им: род лукав и прелюбодей знамения ищет, знамение же не дастся ему; знаем и то, что Господь избегал внешних, суетных почестей, имел преимущественно общение с мытарями и грешниками, и избрал великих учеников и апостолов своих из числа людей необразованных, бедных и занимавшихся презренным ремеслом. Внешняя слава и мирские преимущества не составляли, следовательно, существенного признака истинного Посредника Бога и человеков; на каком же основании станем по ним судить об относительном превосходстве той или другой из церквей, которые называют себя невестами Христовыми, продолжающими дело Его на земле? Неосновательность подобных суждений особенно ясно обнаружится, если обратим внимание на то, как сам Господь судил о значении общества своих последователей. Царство мое несть от мира сего, говорит Господь, давая тем разуметь, что оно должно быть выше мирских выгод и почестей. Блажены есте, егда поносят вы, и рекут всяк зол глагол на вы лжуще Мене ради; радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех. И действительно, бесславна была доля первых великих провозвестников Евангелия, когда они, жертвуя всем для прославления имени Распятого, терпели гонения и поношения от иудеев и язычников, когда имя их проносили яко зло, и среди непрерывных клевет и поруганий, подвергали их жестоким истязаниям и позорной смерти ради Того, о Немже живем, движемся и есмы! Не было в Церкви Христовой, среди тяжких гонений, ни великих ораторов, ни образованных по стихиям мира сего ученых, – и тем не менее Церковь (по сознанию всех нынешних христианских обществ) была истинным телом Христовым, чуждым, правда, миру и блеску его, но оживленным внутренно и действенно могущественным дыханием Божественного Духа; она была осенена живительною благодатию Христовою, и не предания человеческие, ни стихии мира сего, ни философия не имели для нее значения. Наступили потом, по устроению невидимой Главы Церкви, времена более благоприятные для внешней славы невесты Христовой, времена Златоустов, Афанасиев и Василиев Великих; Церковь Божия восторжествовала в римской империи над тьмою языческих суеверий, стала усвоять себе и благолепие внешних обрядов, стала раскрывать святые истины богопреданной Веры в формах научных и по правилам ораторского искусства. Но значит ли это, что она – вследствие подобной, более благоприятной внешней обстановки – сделалась более прежнего чистою и святою? Нет, без сомнения, не скажет этого никто, ни из единоверцев наших, ни из иноверцев. Церковь Христова, столп и утверждение истины, была тою же – по внутренней силе и достоинству – и в то время, когда она среди жестоких гонений лишена была и учено-образованных пастырей и великих ораторов и внешней славы в глазах суетно превозносившихся своею мудростью язычников, и в то время, когда она, восседая на императорском престоле в лице Константина Великого и его преемников, усвоила себе все внешние выгоды господства, блеска и науки. Образованный и красноречивый Павел ничем существенно не превосходствовал в лике апостолов пред простым и необразованным рыбарем Петром; почему же? Потому, что по обетованию Господню им одинаково ниспослан был Дух Святой, который наставлял их на всяку истину так, что устами их говорил Сам Дух истины. Очевидно, что таким образом собственные их более или менее недостаточно развитые способности и личное их образование не могло иметь никакого влияния на истинность и святость их учения и основанных ими церквей; Дух Святой совершал дело Христово через них так, что личные качества их не могли ни совершенством своим увеличить, ни недостатками своими умалить силу и действенность благодати в Церкви.

Но Божественный руководитель, Дух Святой, по тому же непреложному обетованию Господню, не оставил Церкви и после смерти первых провозвестников Евангелия: да будет с вами в век, сказал о нем Господь своим ученикам, да останется, т. е. Дух Святой в обществе чад Божиих до кончины века тем же живоносным и деятельным руководителем к горнему отечеству, каким Он явится к вам скоро после моего отшествия от вас, – да останется тем же, не смотря на все внешние перевороты и более или менее благоприятные обстоятельства, так, чтобы Церковь мою и врата адова не могли одолеть. Что же? Ужели после этого скажем, что достоинство или святость Церкви зависит от степени внешних преимуществ, которыми она окружена? Ужели скажем, что превосходство литературной, проповеднической или ученой деятельности может быть принято во внимание при суждении о внутреннем превосходстве того или другого христианского общества? Ужели наконец в частности мы, м гг., сопоставляя и сравнивая между собою ныне существующие христианские церкви, должны обратиться к этим внешним преимуществам и по ним произносить свое суждение? Нет, Дух Святой, идеже хощет, дышет, и сила Божия в немощех совершается, а потому человеческие власти и науки здесь не могут быть приняты во внимание.

Итак, пусть латиняне и протестанты превозносятся своими богословскими системами, своим проповедничеством и количеством своих знаменитых ученых! Нам же нужно для суждения о том, где истинная Церковь, найти другие признаки, более соответствующие сущности и значению Церкви.

Но где же эти признаки? На чем остановиться, если внешние преимущества сами по себе не могут иметь никакого веса? – Ответить на этот вопрос не трудно: если истинной Церкви Господь даровал обетование, что Дух Святой будет с нею в век, что Он будет всегдашним живительным ее началом, имеющим во все времена предохранять ее от заблуждений, – то стало быть и ныне мы должны признать истинною Церковью ту, которая еще хранит в себе дар божественной благодати, не погасила в себе Духа истины и не отогнала от себя Его живоносного руководства. Эта истина сама по себе так ясна, что с нею не может не согласиться каждый христианин, к какому бы вероисповеданию он не принадлежал; но по видимому мы этим не приблизились к решению своего вопроса. В самом деле, в настоящее время, когда присутствие Святого Духа уже редко обнаруживается видимым, внешне-осязательным образом, – как было в Церкви первенствующей, – по чем нам с достоверностью узнать, в каком собственно из нынешних обществ христианских обитает благодатная сила Всесвятого Духа? Сказать ли с православными, что она у нас, – сказать ли с папистами и со строгими лютеранами, что она в церкви латинской или в обществе лютеран, – согласиться ли наконец с большинством протестантов в том, что Дух Святой действует своею благодатью во всех христианских обществах, созидая повсюду из истинных поклонников Божиих духовное, невидимое стадо Христово?

Для решения этого вопроса обратимся не к хитросплетениям философствующего по стихиям мира сего разума и не к обыкновенному человеческому смыслу. Нет, мы обратимся к самому слову Божию, – истинному и сильнейшему орудию для разрешения всех недоумений в деле Веры и спасения, – и посмотреть, не можем ли мы при свете самого откровения Божия извлечь что-нибудь для себя в настоящем случае.

Не утешайте Духа Святаго Божия; храни дар Божий, живущий в тебе... Этими и подобными изречениями св. апостолы прежде всего удостоверяют нас в том, что благодать Святого Духа нигде не действует непреодолимо, и что таким образом, как мы уже заметили, от нашего собственного содействия и соучастия зависит сохранить Его спасительное руководство. Дух Святой, дарованный на всегда истинной Церкви, отступается следовательно от тех частей Церкви, которые сами не соблюдают условий, необходимых для сохранения в себе божественного дара благодати. Далее, обращаясь к вопросу о том, какими именно следствиями, какими наиболее ясными и ощутительными плодами обнаруживается присутствие Святого Духа, мы видим, что Спаситель собственными своими изречениями не оставляет в этом отношении места никаким недоумениям: Я умолю Отца, говорит Он, и даст вам другаго Утешителя, да пребудет с вами в век, Духа истины, котораго мир не может принять, потому что не видит Его и не знает Его; а вы знаете Его, ибо Он с вами пребывает и в вас будет. И этот Утешитель, продолжает далее Господь свою беседу, научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам (Ин.14:16, 17, 26). Итак Дух Божий есть Дух истины, и ближайшею целью Его пребывания в обществе верующих есть неизменное сохранение истиннаго, преданнаго Спасителем учения! Не очевидно ли, что ближайшим внешним выражением и плодом сохранения Святого Духа в известном обществе должно быть неизменное сохранение божественной истины в ее первоначальной, ничем не омраченной чистоте? Таким образом, подобно тому, как мы о разных частных лицах можем сказать, имеют ли они в себе Духа Божия или нет, смотря потому, исполняют ли они те условия, которые необходимы для сохранения в себе дара благодати, и обнаруживают ли они те плоды, которые не могут не проистекать при действительном присутствии в нас Святого Духа, – так точно, по тем же признакам, можем судить безошибочно о том, какое из именующих себя христианскими обществ действительно составляет собою истинное царствие Божие на земле. Но если, как мы видели, сохранение чистого, истинного учения Христова есть собственно плод пребывания Духа Божия в известной Церкви, то останется еще нерешенным вопрос о том, соблюдение какого именно условия необходимо со стороны того или другого христианского общества для сохранения в себе непогрешимого руководства Духа Божия и, вместе с тем, правой, богопреданной Веры. Прямым ответом на этот вопрос служат многознаменательные слова Спасителя, обращенные к ученикам во время последней беседы Его с ними пред крестными страданиями. Заповедь новую даю вам, сказал Господь в эти важные и торжественные минуты, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга. Потому узнают есть, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою.¹ Да, теснейшая, всех объединяющая любовь, как отражение той бесконечной божественной любви, которая составляет самое, так сказать, существо Божие, которая послужила и источником домостроительства нашего спасения, и ныне еще неразрывными и непостижимыми узами соединяет Христа Спасителя с Его таинственным телом Церковью, – вот вместе с тем признак истинных учеников Христовых, вот условие для сохранения в известном обществе верующих живительного руководства Святого Духа! Итак, если известное общество присно противится Духу Святому, т. е. вместо того, чтобы хранить возгревать в себе главное свойство учеников Христовых, любовь, увлеклось гордостью, корнем всякого зла, и таким образом в суд впаде диавол, – то оно этим погашает в себе свое живительное духовное начало, и скоро само начинает обнаруживать плачевные следствия подобной перемены, – в искажении чистого, богопреданного учения Веры. Церкви своей Господь даровал свою силу для того, чтобы она совершала и продолжала дело Его на земле; поэтому она также, как и сам Господь, должна быть проникнута все целою любовию, должна вследствие этого переносить безропотно те же страдания и лишения, должна устоять в тех же искушениях, каким подвергся Господь, должна употреблять дарованную ей благодатную силу Господню для того, чтобы служить, быть всем слугою, а не повелевать, и, сохраняя свойственную ей духовную власть в лице пастырей своих, не владычествовать в духе гордого мира; – только под этим условием известное церковное общество может пребывать во внутреннем общении с Главою Церкви и с животворящем Его Духом.

Посмотрим теперь на римскую церковь, и предложим себе вопрос: исполнила ли она этот долг свой, устояла ли она против искушения впасть в гордость и самомнение? Нет, скажем в ответ прямо и решительно; вся история римской церкви, равно как весь нынешний ее быт, громко и ясно свидетельствует для всякого свободного от предубеждений человека, что она не устояла. Она употребляла вверенные ей дары благодати не на бескорыстное служение, а на то, чтобы оградить себя от временных нужд, чтобы приобрести внешние выгоды и тленную славу. Посмотрите на римских первосвященников, на их внешний блеск, роскошь и гражданскую силу; можно ли в них узнать Того, чей образ, во всей его простоте и во всем величии, должны носить на себе все, совершающие дело Его на земле?

«Но», скажут нам, «эти недостатки могут служить к обвинению римских первосвященников, а не самой церкви латинской». «Положим», скажут, «на римском престоле восседали нередко люди недостойные своего высокого призвания; однако может ли это служить укором самой церкви, которая тем не менее может быть также истинна и свята, как она была по началу»? Да, скажем в ответ, было действительно время, когда развивавшаяся уже в римских первосвященниках гордость, противная любви и смирению христианскому, отчуждала их самих от животворящего Духа истины², не отчуждая еще церкви западной: но наступило за тем и другое время, когда обуявшая западных епископов гордость овладела всею подчиненною им церковью, так что она стала усвоять одной себе права, принадлежащие всей Христовой Церкви, когда она по отношению к восточным своим братьям совершила как бы нравственное братоубийство, и вместе с тем – своевольным изменением неизменного и вселенского образца Веры – положила начало дальнейшим своим уклонениям от истины.

Римская церковь была поставлена как бы на высокую гору с видом на весь западный христианский мир; но – она отпала от божественного плана, и является ныне пред нашими взорами под видом царства земного с внешним блеском, с мирскими правами и преимуществами, а вместе с тем – с противными Богу средствами для достижения своих целей. Исказив истинный дух и характер Церкви, заменив живительное руководство Святого Духа человеческим авторитетом папы, как «непогрешимой» якобы главы Церкви, римская церковь не могла уже более сохранять вверенное ей божественное учение от искажений и наростов человеческих; обуяла ее похоть гордости житейской и побуждала ее к тому, чтобы святотатственною рукою посягать на то учение, от которого ни едина йота не может погибнуть в истинной Церкви, дондеже вся будут. И вот является постепенно учение об исхождении Святого Духа не только от Бога Отца, но и от Бога Сына, учение об опресноках, вместо квасного хлеба при совершении таинства Евхаристии, приобщение мирян под одним видом хлеба, учение о безбрачии духовенства, об индульгенциях и чистилище, многочисленные более мелкие отступления от истинного древнего учения, частью догматические, частью обрядовые, и наконец в новейшее время, как венец всего выработанного папскою «непогрешимостью», учение о непорочном зачатии Божией Матери.

Ужели же мы, по зрелом обсуждении дела, можем отдать предпочтение истинности обществу, которое само столь очевидным образом свидетельствует о своем растлении? Не должен ли напротив всякий, не обольщенный блеском внешних преимуществ, но желающий в столь важном деле основать свои убеждения на тщательном и беспристрастном исследовании, дойти до отвержения римского учения, искусно, правда, прикрывающего свои недостатки, но, тем не менее, искаженного почти во всем своем составе?

И вот мы действительно и видим, что еще во времена ослеплявшего толпу блеска внешней славы и могущества римской церкви стали являться люди, которые во имя божественной истины вооружились словом и делом против незаконно наложенных на запад оков римского первосвященника; во имя Евангелия возвышали голос свой против Рима вальденсы, альбигенсы, виклефиты, гусситы и другие возникавшие постепенно в недрах западного общества секты. Все они свидетельствовали о внутреннем растлении римского христианства.

Наконец в XVI-м веке совершилась давно подготовлявшаяся на западе реформация: явилась новая, обширная, доныне существующая отрасль христианских вероисповеданий, известных под именем протестантских. Наученные горьким опытом времен минувших, протестанты вознамерились с большею отчетливостью и с беспристрастием освободить христианство от всех наростов человеческих, омрачавших истину под фирмою мнимой непогрешимости пап. Они поставили себе целью восстановить апостольское учение в его первобытной, ничем не омраченной, чистоте, и на месте средневековых сводов схоластических систем воздвигнуть здание новое и истинно святое.

Если бы протестанты остались верными этой цели и для осуществлении ее избрали законные и действительные средства, то без сомнения и здание, воздвигнутое ими, было бы зданием Христовым и истинно богоугодным сосудом животворящего Духа. Но к несчастью – такова мысль человеческая и исторический ход ее изменений: одна крайность вызывает другую, одно злоупотребление – другое противоположное. Забывая слова Писания: аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущии, реформаторы XVI-го века не позаботились о том, чтобы на место отверженного римского христианства найти на началах завещанной Спасителем объединяющей любви – единый источник живота и истины, Вселенскую Церковь, и с нею соединиться для утоления жаждавших на западе воды живы. Вместо этого они решились путем собственных исследований воссоздать христианство; они возмечтали без внешнего посредства освященного самим Господом церковного авторитета и без руководства богопризванных пастырей усвоить себе божественную истину и дары благодати при посредстве одного свят. Писания, и с суетною надеждою на непосредственное озарение и освящение свыше каждого частного лица. Следствием этого было неизбежно то, что протестантство не только не восстановило христианства в его чистоте, но напротив вдалось в новые, еще большие заблуждения. Дух гордости и самомнения, обуявший римскую церковь и бывший виною ее падения, воцарился с самого начала и на почве протестантизма, и утвердил там – еще при жизни Лютера и Кальвина – направление противное христианскому смирению и положившее собою основу развившемуся у протестантов в последствии рационализму и безбожию.

Каждый, кто с беспристрастным вниманием остановится на нынешнем состоянии протестантских вероучений, не может не видеть, что, при всем кажущимся блеске богословской и проповеднической деятельности, протестантам недостанет того, без чего никакое общество не может быть признано истинно законным преемником апостольских церквей. Вместо единства, основанного на смиренном подчинении ума в послушание Веры и на нераздельном от истинного христианства духе братского единения и любви, – мы видим в протестантстве бесконечное разнообразие и разногласие религиозных убеждений, утвердившееся на началах ничем не обуздываемой свободы человеческой мысли. Вместо апостольского преемства пастырей церкви и неприкосновенности богодарованных им прав, мы у протестантов встречаем опять новый плод той же гордости, того же гибельного для христианства самомнения – в учении о всеобщем священстве, подрывающем собою все основы богоучрежденного церковного порядка, точно также как учение протестантское о свободе совести и мысли колеблет все опоры и все содержание благодарной истинны.

Возможно ли теперь человеку, искренно ищущему своего спасения, найти для души своей надлежащее успокоение в недрах такого общества, в котором каждое частное лицо предоставлено водительству своих собственных, более или менее шатких и ошибочных убеждений, и кругом себя – вместо незыблемо прочного, всегда и повсюду одинокого божественного авторитета – в делах веры встречает бесконечно разнообразные и взаимно противоречивые мнения своих богословов и религиозных партий? Нет, благочестивая и не омраченная предубеждениями душа христианина равно лишена истинного, религиозного успокоения и под гнетом незаконного папского деспотизма, и под кровом протестантской, мнимо евангельской свободы! И действительно, обращаясь к опыту наших дней и останавливаясь вниманием на нынешнем состоянии западно-христианских обществ, мы увидим полное подтверждение истинности слов наших. Римская церковь по видимому еще процветает; посредством чуждых духу церкви конкордатов или договоров с гражданскими властями³ она приобретает себе новые, небывалые прежде права; но как мало религиозное состояние чад ее соответствует собою этой блестящей и для многих заманчивой наружности! Грубое суеверие и самое крайнее невежество, нередко нарочито поддерживаемое самим духовенством, идет повсюду у папистов рука об руку с самым решительным и холодящим душу неверием и безбожием, и даже там, где усилиями более благонамеренных римских священников и миссионеров в народе поддерживается вера и благочестие – эта вера и это благочестие принимают вид безотчетной привязанности к внешней обрядности, или поддерживает и развивает стремления, чуждые духу Рима и его первосвященника (каковы на пр. стремления галликанские и неокатолические⁴

И что после этого сказать о протестантах? Всякий, кто сколько-нибудь знаком с современною нам протестанско-богословскою литературою, может по отзывам самих протестантов судить о том, до какого владычества в душах протестантских христиан достиг особенно несколько времени тому назад с одной стороны холодный и равнодушный ко всему священному индифферентизм с его неизбежными плодами, рационализмом и безбожием⁵, с другой – у простого народа фанатизм, увлекающий его как беззащитный, колеблемый ветром, тростник во след разнообразных, часто нелепых и гибельных заблуждений⁶

Когда теперь от этой грустной картины обратить свои взоры на свою собственную церковь, то каким сладостным чувством благодарения Всевышнему невольно наполняется сердце наше при мысли о том, что истинная, ничем не омраченная Вера и руководимая Духом Божиим апостольская Церковь, – это ничем не оценимое благо, которого мы напрасно стали бы искать на образованном западе, сохранилось во всей своей целости и неповрежденности на востоке, колыбели христианства, и служит наилучшим залогом благоволения к нам небесного Отца и высокого, предначертанного нашему отечеству, назначения. Пусть каждый с строгим беспристрастием испытует Церковь нашу по ее учению, характеру и постановлениям, – и он легко убедится в ее истинности и апостольском достоинстве.

Ив. Осинин