Книга притчей. Марк Мангано

Книга Притчей помогает нам стать мудрее и учит жить благословенной жизнью пред нашим Богом, в кругу семьи и среди людей. Эта книга рассказывает о мудрости, исходящей от Бога, и делится опытом повседневной жизни людей, верующих в Бога. По словам бывшего премьер министра Великобритании Лорда Джона Рассела, в словах этой книги живет «мудрость многих и разум Одного». Испанский романист XVI века, Мигел де Сервантес, писал: «Притчи – это короткие высказывания, появившиеся в результате продолжительного опыта».⁶⁷⁴

Известно, что притчи⁶⁷⁵ встречаются в тексте Библии повсюду. Их можно обнаружить и в исторических повествованиях (Суд.8:2,21; 1Цар.10:12, 24:13), и в Псалмах (33:12‒15), и в пророках (Иер.13:12‒14; Иез.12:22‒23, 16:44, 18:2–3), и в Евангелиях (Мк.10:25,31; Лк.4:23), и в посланиях (Иак.1:19‒20; 1Пет.4:8). Но большую часть из них, можно встретить, конечно же, в ветхозаветной книге Притчей.

Мудрость, а, соответственно, и литературу мудрости невозможно ограничить одним, отдельно взятым, народом. К этому же выводу подводит нас и Ветхий Завет. Пророки многократно напоминали Израилю и Иуде о том, что мудрость имела место и среди других народов, но часто она приводила к обольщению, ведя народы мира к гордыне, а народ Божий – к отрешению от Бога (Ис.19:11‒15; Иез.28:6‒10).

Литература Месопотамии (Шумерская и Аккадская), Египта и северозападных семитских народов насыщена тематикой и идеями, имеющих множество точек соприкосновения с книгой Притчей.⁶⁷⁶ Такая согласованность неудивительна в силу общечеловеческого характера мудрости, как об этом повествуется в 3 книге Царств 4:30: «И была мудрость Соломона выше мудрости всех сынов востока и всей мудрости Египтян».

Наиболее известное сходство прослеживается между отрывком из книги Притчей 22:17‒24:22 и египетским Учением Аменемопа, написанным в тринадцатом или двенадцатом веке до н.э. Сходства напоминают нам о том, что всем людям свойственно рассуждать о перипетиях окружающей жизни. «Даже в ограниченных рамках и без посланного свыше откровения, человек вполне способен обоснованно мыслить и мудро рассуждать».⁶⁷⁷ Различие, тем не менее, вполне очевидно: библейская мудрость всесторонне отражает взаимоотношения между Богом и человеком, в то время, как мудрость других народов, часто остается прагматичной и мирской.

Цель библейской книги Притчей означена в отрывке 1:2‒6, за которым, в стихе 7, следует девиз всей книги. В стихе 2 сообщается, что книга была составлена для того, чтобы читатель познал мудрость и сущность жизни. Мудрость позволяет человеку поступать праведно перед Богом и справедливо по отношению к людям (стих 3). Благодаря мудрости мы приобретаем чувство цели, в противоположность юношеской импульсивности (стих 4). Книга будет равно полезной и для юноши (стих 4) и для умудренного сединами старца (стих 5). Она поможет решить множество загадок и жизненных тайн (стих 6).

Девиз книги: «Господа бойся – вот в чем начало познания» (стих 7), утверждает, что главный источник мудрости – страх Божий. «В действительности, мудрость, – пишет Мотьер, – это откровение Божье, в котором Господь предлагает своему народу Самого Себя в качестве жизненного пути».⁶⁷⁸

Мудрость (9:3) призывает каждого человека быть гостем в ее доме (9:4) и отведать ее угощений (9:2:5). Мужчины и женщины, принявшие предложение госпожи Мудрости, смогут насладиться ее обещанием: «Со мной, Премудростью, продлятся твои дни и умножатся годы жизни» (9:11).

Глупость также призывает всех посетить ее дом (9:15‒16) и отведать ее стряпню (9:17). Принявшие предложение хозяйки этого дома, окажутся в силках ее проклятия: «А тот и не знает, что зовут его к теням, что гости ее в глубинах Шеола» (9:18).

Составление плана книги Притчей неминуемо приводит к обсуждению вопроса об авторстве книги. Упрощенно, план книги может выглядеть так:

1:1‒7 Заголовок, введение и девиз (6 притчей)

1:8‒9:18 Отец наставляет своих сыновей (249 притчей)

10:1‒22:16 Притчи Соломона (375 притчей)

22:17‒24:22 Высказывания мудрых (70 притчей)

24:23‒34 Продолжение высказываний мудрых (12 притчей)

25:1‒29:27 Продолжение притчей Соломона, отредактированных Езекией (137 притчей)

30:1‒33 Высказывания Агура (33 притчи)

31:1‒9 Высказывания царя Лемуила (8 притчей)

31:10‒31 Дань благодетельной жене, записанная в виде акростиха (22 притчи)

Соломон, Агур и Лемуил (а также мать Лемуила) – вот основные авторы книги Притчей. Из 912 собранных притчей, 512 (56%) приписываются Соломону, 33 (4%) – Агуру, 8(1%) ― Лемуилу. Если считать Соломона автором и первых двух разделов (1:1‒7 + 1:8‒9:18), с чем некоторые не согласятся, то его перу будет принадлежать уже 84% книги.

Общее число притчей, найденных в книге (с 10:1 по 22:16), а именно 375, оказывается численным эквивалентом букв, из которых состоит имя «Соломон». Если применить те же рассуждения к числу притчей, яко бы отредактированных Езекией, то цифровой эквивалент его имени будет на единицу меньше, чем число, выражаемое именем «Езекия».

В свете отрывка из 3 Царств 4:23, вклад Соломона в эту книгу вполне объясним. Здесь автор приписывает Соломону авторство 3000 притчей! Притчи 1:1 намекает на то, что Соломон – основной автор, и, возможно, главный зачинатель сборника.

Разделы, авторами которых названы Агур и Лемуил, можно считать вообще анонимными, ибо об этих авторах ничего доподлинно не известно.

Соломон жил в десятом веке до н.э., а Езекия, который, возможно, трудился над собранием и редактированием книги, правил с 715 по 686 гг.

Притчи – это краткие, меткие высказывания. В них нет места пустословию. Пятнадцатая глава, например, включает тридцать три притчи, каждая из которых состоит из 8 слов (не считая союзов, предлогов и частиц).

Притчу легко вспомнить. Вот некоторые примеры, которые так и просятся с языка. «Нет совета – не будет успеха в деле. А если советников достаточно – все выйдет» (15:22). «Несчастью предшествует гордыня, а падению – высокомерие» (16:18). «Глумливо вино, и брага буйна, кого они валят с ног, тому мудрым не быть» (20:1).

Притчи обычно воспринимаются как безусловная истина. В них изложены обобщения сделанные на основе опыта. Маузер напоминает нам, что «притчи не содержат исключения, необычные и беспрецедентные примеры».⁶⁷⁹

Основная ошибка при толковании притчей возникает, когда их начинают путать с заповедями или обещаниями. Притчи ни в коем случае нельзя воспринимать, как непреложные заповеди. Рассмотрим классический пример: «Не отвечай глупцу по-глупому, чтоб ты сам ему не уподобился. Отвечай глупцу по-глупому, чтоб он мудрым себе не показался» (26:4‒5). Так как же нужно отвечать глупцу? Невозможно, чтобы эти два призыва были одновременно верны! Только умелое толкование подскажет, к каким случаям относится первая часть притчи, а к каким – вторая». Рассмотрите в том же свете следующие пары уже современных притчей. «Поспешишь людей насмешишь» и «Тише едешь, дальше будешь». Или, например, «Сделал дело – гуляй смело» и «Работа – не волк, в лес не убежит».

Пословицу также нельзя воспринимать в качестве обещания. Сколько родителей-христиан, считавших Притчи 22:6 обещанием Божьим, впоследствии разочаровались в Боге, стали считать себя неважными родителями или же корили себя за недостаток упорства?⁶⁸⁰

Среди притчей также присутствует разнообразие типов. Например, существуют притчи типа «лучше», то есть те, что предлагают читателю лучший путь: «Лучше бедняк, что живет непорочно, чем богач, чьи пути превратны» (28:6). Одна из таких притчей встречается в тексте книги дважды: «Лучше жить на краю кровли, чем делить кров со сварливой женой» (21:9, 25:4). Другие высказывания типа «лучше» можно найти в следующих местах: 12:9, 15:16‒17, 16:8,16,19,32, 17:1,12, 19:1,22, 21:19, 22:1, 25:6‒7; 27:5,10 (ср. 3:14, 8:19).

Есть притчи-блаженства. «Блажен человек, обретший мудрость, человек, достигший разумения» (3:13); «Блажен, кто слушает меня, у порога моего днюет и ночует, с двери моей глаз не сводит» (8:34); «Кто презирает соседа – грешит, но блажен, кто заботится о несчастных» (14:21); «Кто рассудителен, обретет благополучие, а кто надеется на Господа – блаженство» (16:20); «Праведник живет непорочно, блаженны его потомки!» (20:7); «Блажен, кто всегда страшится Господа, а жестокосердный попадет в беду» (28:14). «Нет пророческих видений – и разнуздан народ, но блажен, кто соблюдает Закон» (29:18, ср. 3:18,33, 5:18, 8:32, 10:6‒7,22, 11:11,26, 20:21, 22:9, 24:25, 27:14, 28:20, 30:11, 31:28).

Довольно большая группа притчей объясняет читателю, что есть «мерзость». Господь ненавидит/питает отвращение к коварным (3:32, 11:20), к путям и мыслям нечестивых (15:8,9:26), к надменным сердцем (16:5), к людям с лживыми устами (12:22), к лживым весам (11:1, 20:10:23) и нечестному судопроизводству (17:15). Притчи 6:16‒19, возможно, самый известный отрывок этой группы: «Шесть вещей ненавидит Господь, и седьмая для Него – мерзость: заносчивый взгляд, лживый язык, руки, проливающие невинную кровь, сердце, что замышляет злодейство, ноги, спешно бегущие ко злу, лжесвидетель, дышащий ложью, и тот, кто сеет раздоры между братьями».

Последний пример, кстати, также относится к группе так называемых «списков», которые встречаются в Прит.30:15Ь‒16, 18‒19, 21‒23, 24‒28, 29‒31. Пользуясь форматом х/х+1, притчи-списки направляют внимание читателя к концу к последнему из перечисленных предметов. Например, автор (Агур) подчеркивает четвертый предмет в притче, построенной в формате три-четыре: «Три вещи меня поражают, и четвертой я не понимаю: пути орла в небесах, пути змеи на скале, пути корабля среди моря, пути мужчины к девушке» (30:18‒19).

Последняя глава книги Притчей, записанная в виде акростиха (31:10‒31), возвышает добродетельную женщину. Отдельные намеки на ценность такой женщины уже не раз встречались в книге. Например: «Достойная жена – венец для супруга» (12:4); «Кто нашел жену – нашел сокровище и обрел благоволение Господне» (18:22); «Дом и богатство – наследие отцов, а разумная жена – дар от Господа» (19:14).

Также встречается и антитеза к теме добродетельной жены. «Лучше жить на краю кровли, чем делить кров со сварливой женой» (2Г.9; 25:24, ср. 21:19). «Как дождь в ненастный день, так и сварливая баба; унимать ее – что удерживать ветер или масло сживать в ладони» (27:15‒16).

Добродетельную женщину/жену превозносят и дети и муж: «Поднимаются дети и славят ее, муж ею не нахвалится» (31:28). Ее благословляют все, с кем она сталкивается дома или в городе: «Воздайте же ей по заслугам, у ворот городских дела ее восхваляйте!» (31:31). Но превыше всего ей похвала Господа. В Слове Божьем, Библии, мы читаем: «Она дороже любых самоцветов... хвала женщине, что боится Господа» (31:10b, 30b).

Притчи полны наставлений. Вот один из примеров: «Оберегай сердце свое пуще сокровищ, потому что оно – источник жизни» (4:23). Каждый из трех разделов «Книги мудрецов» начинается с наставления, призывающего к мудрым поступкам: 22:17‒19, 23:12, 24:13‒14.

В книге Притчей применяются речевые образы и параллелизм – характерные для еврейской поэзии.⁶⁸¹ При этом используемая образность ясна и понятна, в то время как параллелизм едва заметен. В книге используется, как правило, параллелизм одного из трех типов: антитетический, синонимический и прогрессивный.

В антитетическом параллелизме вторая часть предложения контрастирует с первой. Примером такого параллелизма может служить следующие притчи: «Мудрый сын – на радость отцу, а сын глупый – матери на горе» (10:1); «Кроткий ответ отвращает гнев, резкое слово вызывает ярость» (15:1); «От ленивых рук – разорение, а от прилежных – богатство» (10:4).

В случае синонимического параллелизма, вторая часть предложения повторяет и подчеркивает идею первой, но пользуется при этом другими словами. Взгляните на эти три примера из 19 главы: «Богатство умножает число друзей, а бедность с друзьями разлучает» (стих 5); «Многие заискивают перед знатными, и со щедрым на подарки всякий дружит» (стих 6); «Не уйдет от возмездия лжесвидетель, и кто дышит ложью – погибнет» (стих 9).

В прогрессивном параллелизме вторая часть предложения стремиться расширить сказанное в первой части. Притчи 10:18 – хороший пример использования прогрессивного параллелизма: «Лживые уста таят вражду, разносчик сплетен – глуп».

Притчи указывают на святость Бога. «Господа бойся – вот начало мудрости, Его святость познавать – вот в чем разум» (9:10 ср. 30:3). Книга также рисует Бога вездесущим. «Очи Господни все видят, взирают и на злых, и на добрых» (15:3 ср. 5:21). Бог – всемогущ: «Господь мудростью основал землю, небеса утвердил разумом, Его ведением разверзаются бездны, и облака источают росу» (3:19‒20). Он – также всеведущий: «Шеол и Аваддон открыты Господу – тем паче сердца человеческие» (15:11).

Господь – властитель всего: «Все создано Господом для своей цели, и нечестивец – для дня беды» (16:4 ср. 19:21). Богу принадлежат вся мудрость (3:19‒20) и вся справедливость: «Многие ищут благосклонности правителя, но судья человеку – Господь» (29:26). Он «кротким дарует милость» (3:34). Он защищает праведных (2:7‒8). Он слышит «молитву праведников» (15:29).

Обратите внимание на то, как Новый Завет использует книгу Притчей.

Таблица 19. Связи книги Притчей с Новым Заветом

Лука указывает, что, будучи ребенком, Иисус «исполнялся премудростью» (2:40:52). Из дальнейшего повествования становится понятно, что Иисус так же следовал традиционной для Израиля мудрости: «Жизнь человека не зависит от того, очень ли много у него всякого добра» (Лк.12:15; Мф. 6:21); «Потому что где ваше богатство, там будет и сердце ваше» (Лк.12:34); «А когда слепой ведет слепого, то оба угодят в яму» (Мф.15:14); «Пока пшеничное зерно не умрет, упав в землю, оно так и останется – одиноким зернышком, а умрет – принесет большой урожай» (Ин.12:24).

Изречения Иисуса подобны притчам, ибо они предлагают нам два пути: путь жизни и путь смерти. «Входите через узкие ворота, потому что широки ворота погибели и просторна дорога, туда ведущая. И тех, кто идет по ней, много. Как тесны ворота жизни, узка туда дорога! И мало тех, кто находит ее» (Мф.7:13‒14).

Имя великого Соломона принято ассоциировать с мудростью. Иисус же представлен как Тот, кто «больше Соломона» (Лк.11:31). Величие Иисуса можно объяснить в терминах самой литературы мудрости. Мудрость принадлежит Богу (Иов.28; Прит.3:19‒20), а Иисус – это и есть Бог, пришедший к нам во плоти!

Именно это дает права Павлу утверждать, что во Христе «заключены все сокровища мудрости и познания» (Кол.2:3), и что Иисус стал для нас мудростью, то есть сделался «праведностью, святостью и искуплением» (1Кор.1:30), Он – «Божья сила и Божья премудрость» (1Кор.1:24).

Книга Экклезиаста⁶⁸³. Марк Мангано

В 1994 году Дуглас Коупланд, популяризовавший понятие «Поколение Next*, в публикации под названием «Жизнь после Бога» («Life after God») рассказал о собственной жизни без религии и без веры. В конце этого автобиографического исследования, он добавил: «И вот – мой секрет. Я раскрываю перед вами душу, и боюсь, что это состояние вряд ли еще когда-нибудь посетит меня. Поэтому я молюсь, чтобы сейчас, читая эти слова, вы оказались в уединенной комнате. Мой секрет в том, что мне очень нужен Бог, в том, что я болен и не могу более оставаться в одиночестве. Мне нужен Бог, который научит меня давать, потому что я более не в состоянии давать сам; Бог, который научит меня доброте, потому что я более не в состоянии проявлять доброту; Бог, который поможет мне любить, потому что я, похоже, уже перешел черту и не способен любить».⁶⁸⁴

Поиски смысла жизни привели Коупланда к Богу. Его книга оказалась своевременным посланием, отвечающим на вопросы современного, постмодернистского общества, очевидно оказавшегося далеко от Бога. Книга Экклезиаста – одна из ранних попыток человека отыскать смысл жизни. Попытка Экклезиаста также завершилась принятием Бога: «Выслушаем заключение: бойся Бога и заповеди Его соблюдай, ибо в этом – весь человек» (12:13).

Жанр пессимистичной литературы был довольно распространенным в древности на Ближнем Востоке. В египетской «Песни арфиста» (ок. 2100 г. до н.э.) поэт опечален быстротечностью человеческой жизни и чтобы забыться, он приглашает друзей на пир, призывая их предаться плотским удовольствиям:

«Дайте волю своим желаниям,

Чтобы дать своему сердцу забыть блаженство его.

Следуй своим желаниям, во все дни жизни.

Возлей елей на голову и оденься в красивые льняные одеяния,

Будучи помазан подлинными чудесами божественного достояния.

Положи увеличение своим добрым вещам;

Не попусти своему сердцу взывать

Исполни свои желания на земле, по желанию своего сердца,

Пока не придет к тебе твой день плача».⁶⁸⁵

Вавилонские «Советы пессимиста» (точная дата неизвестна, где-то между XIX и XVII веком до н.э.) повторяют те же идеи:

«Что бы ни делал человек не останется вечно.

Человек и все его достижения также придут к концу».⁶⁸⁶

Вавилонский «Диалог о пессимизме» (ок. 1300 г. до н.э.) сначала превозносит ценность активной жизни, затем провозглашает пассивность, показывая этим абсолютную абсурдность человеческого существования. Сравните следующие выдержки из «Диалога»: «Я возлюблю женщину... Мужчина, возлюбивший женщину забывает печаль и страх... Нет уж, раб, я не стану предаваться любви... Женщина – это силок – ловушка, яма, глубокий ров. Женщина – это острый кинжал, который перерезает глотку мужчине».⁶⁸⁷ В завершении диалога, господин спрашивает у раба: «Что же тогда хорошо?» На что раб отвечает: «Головы мне и тебе срубить, и в реку их бросить, вот что прекрасно!».⁶⁸⁸

«Эпос Гилгамеша» также касается темы тщетности жизни. На третьей табличке читаем:

«Кто, мой друг, способен измерить небо?

Только боги живут вечно под солнцем.

Что же до человека, то его дни недолги;

Любое его достижение – всего лишь ветер!»⁶⁸⁹

В десятой табличке Гилгамеш призван к забвению поисков бессмертия и к сиюминутному наслаждению жизнью.

«Гильгамеш! Куда ты стремишься?

Жизни, что ищешь, не найдешь ты!

Боги, когда создавали человека,

Смерть они определили человеку,

Жизнь в своих руках удержали.

Ты же, Гильгамеш, насыщай желудок,

Днем и ночью да будешь ты весел,

Праздник справляй ежедневно,

Днем и ночью играй и пляши ты!

Светлы да будут твои одежды,

Волосы чисты, водой омывайся,

Гляди, как дитя твою руку держит,

Своими объятьями радуй подругу

Только в этом дело человека!»⁶⁹⁰

По мнению Экклезиаста, если смотреть на жизнь человека только в рамках этого мира, то она и в самом деле лишена всякого смысла, и все заявления пессимистов подтверждаются. Кохелет также согласен с тем, что радость можно найти и в простых жизненных удовольствиях: еде, питье и отношениях (2:24, 3:12‒13,22, 5:18‒19, 8:15, 9:7‒9).⁶⁹¹

Кохелета обычно представляли человеком, любящим наслаждения, пессимистом, скептиком или агностиком. По мнению Стаффорда Райта: «Экклезиаста можно назвать черной овцой Библии».⁶⁹² Поскольку в книге нет ни единого намека на мнение самого автора, толкователь должен помнить, что каноничность книги указывает на то, что автор все же был человеком веры!

Явные противоречия и нетрадиционные изречения, противоречащие церковным догмам, сильно усложняли труд толкователей. Плюмпр слишком далеко зашел, предположив, что книга «со своими нерешенными историческими и жизненными загадками является пред нами как сфинкс еврейской литературы».⁶⁹³ Послушайте, насколько противоречивой кажется следующая фраза: «Грешник грешит стократно и долго живет. Но я знаю, те, кто боится Бога, будут счастливы. А злодей счастлив не будет, он недолговечен, как тень, потому что не боялся Бога» (8:12‒13). Почему же грешник, с одной стороны, «долго живет», но при этом оказывается «недолговечен, как тень»? А вот еще один парадокс: «Я понял, что лучше тем, кто уже умер, чем тем, кто еще жив» (4:2). Сравните эти слова со следующими: «Но у всех живущих есть надежда: живой собаке лучше, чем мертвому льву» (9:4). Так что же лучше: жизнь или смерть?

Как читатель должен воспринимать эту головоломку? Может быть, нам опустить руки как разочарованным скептикам? Или же неудовлетворенность собственными знаниями заставит нас обратиться к тому, в чьих руках мы найдем ответы на загадки жизни?⁶⁹⁴

Для чего вообще была написана книга Экклезиаста? По мнению Михаэля Итона, Экклезиаст – это «апологетическая книга, которая защищает жизнь, полную веры в милостивого Бога, рисуя беспощадность альтернативы».⁶⁹⁵

Еврейский текст Экклезиаста сохранился довольно хорошо. Фрагменты Кумранских рукописей подтверждают достоверность Масоретского текста. В Септуагинте дается дословный перевод текста, а Вульгата позволяет себе вольности. Сирийская Пешита в общем соответствует Масоретскому тексту.⁶⁹⁶ Арамейский таргум настолько сильно изобилует перифразами, что оказывается малополезен для критической оценки текста книги.⁶⁹⁷

Вопрос об авторе книги скорее разделил, а не объединил академическое сообщество. Все согласны с тем, что в тексте книге нет указаний на имя автора. Но на этом согласие между учеными заканчивается! Далее начинается деление на два лагеря: одни считают автором книги Соломона, другие – нет.

На Соломона указывают несколько намеков в тексте книги. Например, то, что Соломон без сомнения был «сыном Давидовым, царем над Иерусалимом» (1:1). Другим местом, косвенно указывающим на Соломона, можно считать упоминание о великой мудрости автора книги (1:16; ср. 3Цар.4:29‒34) и о его неисчислимом богатстве (2:4‒11; ср. 3Цар.10:14‒29). Кого, кроме Соломона, можно обрисовать такими словами? Первым, кто усомнился в авторстве Соломона, был Хьюго Гротиус (ум. в 1645 году).⁶⁹⁸ В последнее время большинство ученых последовали мнению, в соответствии с которым, книга была написана уже после пленения. Поздняя датировка выводится из явного языкового сходства между книгой Экклезиаста и другими послепленными трудами, такими как Ездра, Эсфирь, Неемия, Паралипоменон и Малахия.⁶⁹⁹

Одно из таких языков соответствий представляют собой арамеизмы.⁷⁰⁰ Но, поскольку арамеизмы появлялись в еврейском языке еще в X веке, «они сравнительно мало влияют на датировку книги».⁷⁰¹

Арчер заключает: «Оценивая силу лингвинистического аргумента, следует обратить особое внимание на то, что всестороннее исследование различных датировок, включающее исследование лексики, морфологии, синтаксиса и стиля, приводит к выводу, что текст книги Экклезиаста относится к неизвестному периоду в истории развития еврейского языка».⁷⁰² Арчер также предположил, что уникальность книги отражает «традиционный стиль, свойственный жанру, в котором написана книга Экклезиаста».⁷⁰³ Подобно этому звучит мнение Итона о том, что: «именно этот стиль был заимствован литературой пессимизма».⁷⁰⁴

Дерек Киднер считает, что ссылка на мудрость (1:16) исключает Соломона из списка возможных авторов, ибо он имел только одного предка-израильтянина: своего отца Давида!⁷⁰⁵ Киднер предполагает, что автор пользуется этим царским титулом (1:1) в качестве средства для усиления поиска, который он описывает в первой и второй главах. Он рисует нам сверх-Соломона (идею, которую он выражает словом «превзошел» в 1:16), чтобы показать, как даже самый одаренный из рожденных людей, превзошедший любого царя, когда-либо сидящего на троне Давида, вернулся бы с пустыми руками после поисков самореализации».⁷⁰⁶ Если Соломон – не автор этой книги, то перед нами – книга в стиле royal fiction («царской фантастики»).

Ян Прован, который считает автора и главного героя книги разными лицами, утверждает, что автор играет роль царя (надевает маску Соломона) для того, чтобы убедить читателей в истинах о мире, в то время, как их оспаривают богатые, сильные и мудрые, к которым, очевидно, относятся цари, подобные Соломону».⁷⁰⁷

Как читателю воспринимать «Учителя» (1:1:12)? Еврейское ивр. (Кохелетп) – причастие, активного залога, женского рода, единственного числа, указывающее на род занятий человека. Таким словом называли человека, обращающегося к собранию. Септуагинта перевела это слово греческим ивр. (экклесиастес), от которого произошло и наше «Экклезиаст».

По мнению Итона, составитель книги выражает своими словами и собственной манерой учение одного из уважаемых мудрецов. Мудрец – это Кохелет, Учитель. Составитель – это неназванный и неизвестный почитатель или ученик, записавший слова Учителя позднее, но где и когда точно неизвестно».⁷⁰⁸

В основной части книги мы слышим Учителя, говорящего от первого лица (1:12, 2:1, 6:1, 9:1 и т.д.). В трех местах Учитель говорит от третьего лица: «Речи Учителя, Давидова Сына, Иерусалимского царя» (1:1); «Вот, что я нашел, сказал Учитель» (7:27а); «Учитель был мудр и учил народ; он обдумал, исследовал и переделал множество речений. Искал Учитель меткие слова, и слова истины записывал он верно» (12:9‒10). (В переводе РБО вместо «Учитель» используется «Проповедник»). Многие современные исследователи верят, что человек, говорящий от третьего лица в начале (1:1) и в конце книги (12:9‒10) – редактор или составитель книги.⁷⁰⁹

Если книга не принадлежит перу Соломона, то ее датировка остается открытым вопросом.

Фраза «под солнцем», которая 29 раз встречается в Экклезиасте и не встречается более нигде в Ветхом Завете – ключ к толкованию книги. Фразы «под небом» (1:13‒14, 3:1) и «на земле» (5:2, 8:16), похоже, выражают ту же идею. Эти фразы предполагают тщетность поисков смысла жизни без Бога. Если человек живет без Бога, только в рамках этого мира («под солнцем»), он ничего не приобретет и пожнет только разочарование. «Кохелет обращается к массовому читателю, чьи взгляды ограничены горизонтами этой жизни; он говорит с ними на их языке, и пытается убедить их в неотъемлемой бессмысленности этого мира».⁷¹⁰

Бессмысленность или тщетность этого мира, безусловно, является девизом этой книги. С самого начала (1:2) и до самого конца (12:8) книга отражает разочарование, присутствующее в жизни, проживаемой без участия Бога. Еврейское слово (хевель) переводится разными изданиями Библии как «бессмысленность», «пустота» или «суета».⁷¹¹ В этой книге оно появляется 38 раз. Кроме тщетности, человека в этой жизни подстерегают бедствия и несчастья (2:21, 5:13,16; 6:1, 7:14, 8:6. 9:12, 10:5,13, 11:10, 12:1).

Многие толкователи заключили, что в книге отсутствует определенный порядок или постепенное развитие мысли. Такая негативная оценка игнорирует свидетельство самой книги: «Проповедник был мудр и учил народ; он обдумал, исследовал и переделал множество речений. Искал Проповедник меткие слова, и слова истины записал он верно» (12:9‒10).

Эдисон Г. Райт настаивает на позитивной оценке единства книги. Во-первых, он видит связанность мысли с 1:12 по 6:9. Движение передается с помощью девятикратного повторения выражения «погоня за ветром» (1:14,17, 2:11,17,26, 4:4,6,16, 6:9). В остальных главах эта фраза больше не встречается ни разу. Каждое появление знаменует законченную мысль: 1:12‒15, 1:16‒18, 2:1‒11, 2:12‒17, 2:18‒26, 3:1‒4:6, 4:7‒16, 5:1‒6:9. В этих главах Кохелет рассказывает о выводах, к которым он пришел после исследования жизни, предпринятого для того, чтобы «увидеть, в чем счастье людей – что стоит им делать под небом, пока они живы» (2:3). Он начинает с двойного введения (1:12‒15, 1:16‒18),а затем оценивает поиск удовольствий (2:1‒11), мудрости (2:12‒17) и, наконец, в четырех разделах, оценивает результаты труда (2:18‒6:9). Каждый раздел завершается неизменной оценкой: «все – пустое, и все – погоня за ветром».⁷¹²

Во-вторых, 6:10‒12 представляет вторую часть книги. Эти стихи завершаются двумя вопросами. «Кто знает, что лучше для человека в дни пустой его жизни?» и «Кто поведает человеку, что будет после него под солнцем?» Райт заметил, что слова «не знает» и «неизвестно» встречаются в 9:1,5,10,12, 10:14,15, 11:2 и трижды в 11:5‒6. Эти повторения играют роль маркеров для выделения следующих разделов: 9:1‒6, 9:7‒10, 9:11‒12, 9:13‒10:15, 10:16‒11:2, 11:3‒6.

Главы 7 и 8 разделены на четыре части: 7:1‒14, 7:15‒24, 7:25‒29 и 8:1‒17 – на основе повторения идеи: «не найти/кто может найти» в 7:14,24,28 (дважды) и 8:17 (трижды).⁷¹³ Поэма о молодости и старости (11:7‒12:8) и эпилог (12:9‒14) завершают книгу.

Райт также заметил, что каждая из двух частей книги – 1:1‒6:9 и 6:10‒12:14 содержит 111 стихов. Заметьте также, что отрывок 2:1‒6:9 содержит 93 стиха, также как и 6:10‒11:6. Инклюзия в 1:2 и 12:8 говорит: «Пустая тщета, пустая тщета, все – пустое». Сумма численных значение еврейских согласных этого выражения – ивр. (хавэль хавалим хаколь хавэль) равна 216, точному числу стихов от 1:1 до 12:8.⁷¹⁴

Завершающие формулировки («погоня за ветром», «не знаешь» и «не найти») и эти числовые соответствия указывают на тщательно проведенную работу по составлению книги. Следующий план отражает многие композиционные наблюдения А. Г. Райта (за которым последовал Роланд Мерфи), о которых было сказано выше.

I. Пролог – 1:1‒11

A. Заголовок ― 1:1

B. Инклюзия – 1:2 и 12:8

C. Поэма о тщетности труда – 1:3‒11

II. Часть I ― 1:12‒6:9

A. Двойное введение 1:12‒15+ 16‒18

B. Тщетные поиски удовольствий 2:1‒11

C. Тщетные поиски мудрости 2:12‒17

D. Тщетность труда 2:18‒23

E. Надежда на получение смысла из рук Божьих 2:24‒26

F. Время и труд – 3:1‒4:6

G. Отчужденность и тщеславие

H. Бог – на небесах 5:1‒7

I. Богатства не привносят смысла – 5:8‒6:9

III. Часть II ― 6:10‒11:6

A. Введение ― 6:10‒12

B. Человек не в состоянии постичь, что лучше для него 7:1‒8:17

C. Человек не знает, что будет после него – 9:1‒11:6

IV. Поэма о юности и старости – 11:7‒12:7

V. Инклюзия – 12:8

VI. Эпилог – 12:9‒14

В семье ветхозаветных литературы мудрости книга Экклезиаста занимает обособленное положение. Благоговейный страх перед Богом – суть этого жанра. Пять раз книга заповедует человеку бояться Бога (3:14, 5:7, 7:18, 8:12‒13, 12:13).

В древней ближневосточной литературе нет прямых параллелей с книгой Экклезиаста. Ближе всех к ней, пожалуй, стоят автобиографии мудрецов Месопотамии. Произведения такого жанра, обычно, начинаются с введения, автобиографически рассказов и мудрых наставлений о правильном поведении. Лонгман рассматривает 1:12 как введение; 1:13‒6:9 – как автобиографический рассказ; а 6:10‒12:7 – как наставление. Лонгман пишет: «Советы Кохелета глубоко коренятся в его личном жизненном опыте. Он не понаслышке знаком с почвой, из которой произрастает его мудрость».⁷¹⁵

Цари древности напыщенно излагали свои достижения на впечатляющих монументах. Такие надписи увековечивали их имена и достижения (если, конечно, сами монументы выдерживали перипетии времени, а позднее были найдены археологами!). Книга Экклезиаста ниспровергает эту идею. «Великие дела Соломона систематически исследуются только ради того, чтобы в конце назвать их все бессмысленным и пустым хевел».⁷¹⁶

Жанры этих подразделов книги Экклезиаста можно определить как: раздумье (1:13‒15,16‒18, 2:1‒11,12‒17), притчи (1:15,18, 4:5‒6, 7:1‒12), случаи из жизни (4:7‒8,13‒16, 9:13‒16, 10:5‒7) и мудрые советы (5:1‒3).⁷¹⁷

Книга Экклезиаста использует только одно имя Бога – Элохим. Оно встречается в книге сорок раз, из которых тридцать раз употребляется с артиклем. Бог находится на небесах (5:2), и потому не подвластен тщете, которая охватила жизнь «под солнцем». Бог всемогущ. Он держит в Своих руках вес времена и сроки (3:1‒8). Бог представляется книгой как судья людских поступков. «Всякое дело приведет Бог на суд – все скрытое, и доброе и злое (12:14 ср. 3:17, 8:13, 11:9). Бог свят (5:1‒2). Он – благодетельный (3:24‒26, 3:13, 5:18‒19, 6:2). Он – непостижимый. «Не знаешь ты путей ветра, не знаешь, откуда кости в животе у беременной, – так не познаешь и дел Бога, который творит все» (11:5 ср. 3:11, 8:17, 9:1).⁷¹⁸

Двенадцать раз книга говорит о том, что Бог «дает» (1:13, 2:26 [дважды], 3:10,11, 5:18,19, 6:2, 8:15, 9:9, 12:7:11). Пять раз сказано, что у человека есть благодатный «удел» (доля, судьба), данный ему Богом (2:10, 3:22, 5:18,19, 9:9). «Таким образом, Экклезиаста можно назвать исследованием бесполезности жизни без практикуемой веры в Бога. Его пессимизм пересекается с приглашением к совершенно новому взгляду на этот мир, при котором радость и целеустремленность приходят вместе с правильным представлением о Боге, и характеризуются главным образом щедростью и великодушием»⁷¹⁹

Кохелет утверждает, что Бог «вложил в сердца людей вечность» (3:11). Другими словами, мы способны вмещать в себя вечные ценности и не будем удовлетворены, пока не познаем Вечного. Эта наша способность проявляется в благоговении перед Богом (8:12), в страхе перед Его могуществом и в покорном исполнении Его заповедей (12:13).

Книга не раз поднимает вопрос об унаследованной человеком неуверенности в жизни (2:19, 3:21, 6:12, 8:1,7, 10:14; см. также раздел «Структура» выше). Эта неуверенность изображает поиск смысла жизни погоней за ветром! Нравственность человека также мешает этому поиску (2:16, 3:2,19, 4:2, 5:16, 7:1,17,26, 8:8, 9:3‒5, 12:1‒7), как мешает и человеческая развращенность (2:26, 5:6, 7:20,26, 8:12, 9:2:18). Кохелет замечает, что грех человека разросся как вширь (ибо им заражено все человечество), так и вглубь (ибо им заражены все стороны человеческого бытия).⁷²⁰ «Нет на земле праведника, который бы делал лишь добро и не грешил вовсе» (7:20). «Сердце человека полно зла и безумия при жизни, а после уходит он к мертвым» (9:3).

Эти ограничения – унаследованная неуверенность, смертность и развращенность – ведут к разочарованию и недовольству. «Это злая беда: каким пришел он [человек], таким и уйдет, и к чему было трудиться на ветер? Во все дни он ест во тьме, испытывает множество горестей, болезни и гнев» (5:16‒17 ср. 1:18, 2:23, 7:3,9 [дважды], 11:10).

Кохелет видит, что наш мир погружен в тень отчаяния и разочарования. Павел приходит к тому же заключению в Послании к Римлянам (8:19‒21): «Все мироздание с нетерпением ждет, когда Бог открыто явит Своих сынов, а пока остается во власти разочарования (но не по собственной вине, а потому что такова была воля Бога), в надежде на то, что и само однажды освободится от оков тления и разделит свободу и славу детей Божьих» (перевод с англ. текста). Греческое слово, переведенное здесь, как «разочарование» (ивр., матайотес) – то же слово, которое Септуагинтой переводится как «суета», «тщета» или «бессмысленность».

Кохелет спрашивает: «Что имеет человек, сколько ни трудись он под солнцем?» (1:3). Еврейское слово, переводимое глаголом «иметь» или «приобретать» – ивр. – встречается в Ветхом Завете десять раз и только в книге Экклезиаста (2:11,13 [дважды], 3:9, 5:9,16, 7:12, 10:10:11). Мудрость может быть лучше глупости (2:13), а царь может без промедления получить прибыль от урожая полей (5:8), но как бы там ни было, приговор тщетности затмевает любое человеческое достижение. «Каким пришел он [человек], таким и уйдет, и к чему было трудиться на ветер?» (5:15 ср. 2:11). Говоря короче, от труда под солнцем нет никакой пользы и преимуществ. Иисус выразил ту же истину, когда сказал: «Что пользы человеку, если он приобретет весь мир, а жизни своей повредит? Разве не все отдал бы он, лишь бы вернуть себе жизнь?!» (Мк. 8:36‒37).

Павел сказал жителям Афин, что Бог «дал всем все, в том числе жизнь и дыхание» (Деян.17:25). Это вторит словам Кохелета о благости Бога. Павел добавил, что Бог «заранее определил для них [людей] и точные времена, и границы их обитания» (Деян.15:26), с чем согласился бы и Кохелет (3:1‒8). Павел также предупреждает афинян, что Бог «уже определил день, когда будет судить вселенную праведным судом» (17:31), с чем Кохелет опять же согласен (11:9, 12:14).

Еврейское существительное, переведенное ивр. как веселье (2:1,2,10,26, 5:19, 7:4, 8:15, 9:7) и соответствующий ему глагол (3:12,22, 4:16, 5:18, 8:15, 10:19, 11:8:9) напоминают нам о том, что наслаждение жизнью должно лежать в основе нашего мировоззрения. Септуагинта передает эту идею греческим словом бифростиут (еуфросуне). Эта же идея и это же слово сходит с уст Павла в Деян. 14:16‒17: «В прошедшие времена Он допускал, чтобы все народы шли своими путями. Но и тогда Он свидетельствовал о Себе благими деяниями, посылая вам с неба дожди и времена плодоношения, подавая пищу и наполняя сердца ваши весельем (еуфроеюне)».⁷²¹

«Что имеет человек, сколько ни трудись он под солнцем?» (1:3). Этим вопросом Кохелет начинает разговор о тщетности труда, тему, к которой он будет возвращаться снова и снова. Слово, переведенное как «труд» встречается в книге в форме глагола или существительного много раз (1:3, 2:10,11,18,19,20,21,22,24, 3:13, 4:4,6,8,9, 5:14,15,17,18, 6:7, 8:15,17, 9:9, 10:15).

С Евангелием наступает время другого труда, в котором принимают участие христиане. Теперь речь идет о «деле Христа» (Фил.2:30) или о «деле Господнем» (1Кор.15:58, 16:10). Подвизаясь в этом труде, мы «используем силу воскресения и жизнь грядущего мира потому, что трудимся прежде всего не мы, а Бог. И какой бы ни была доля нашего участия, мы уверены, по крайней мере, в одном – что труд этот не будет тщетен, ибо результат этого труда, в котором нет места хевелю, уже наступает».⁷²²

Павел пишет: «Хотя я-то мог бы положиться на внешнее! Если кому-то кажется, что у него есть для этого основания, у меня таких оснований больше! Обрезанный на восьмой день, родом израильтянин, из племени Вениамина, чистокровный еврей; по отношению к Закону – фарисей, по рвению – гонитель Церкви, по праведности, достигаемой исполнением Закона, человек безупречный» (Фил. 3:4‒6). Он посчитал все эти достижения «мусором» (3:8), и Кохелет согласился бы с ним. Все свои стремления Павел счел «тщетою» по сравнению с делом Христа (3:7 ср. 2Кор.11).

Комментаторы ведут спор о влиянии, которое оказала литература других народов (Месопотамии, Египта и Греции) на книгу Кохелета.⁷²³ Но что уж точно не должно вызывать сомнений, так это – еврейский образ мышления Кохслста. К.К. Форман утверждает, что «в вопросах природы и предназначения человека, характера человеческого существования и факта присутствия Бога, первые главы Бытия повлияли на книгу Экклезиаста больше, чем какая-либо другая литература».⁷²⁴ Обратите внимание на следующие точки соприкосновения между книгами Бытие и Экклезиаст.

Таблица 20. Связи книги Бытия с книгой Экклезиаста

Книги Песнь Песней, Руфь, Плач Иеремии, Экклезиаст и Эсфирь объединены в собрание под названием «Свитки». Эти пять книг применялись для богослужебного чтения на пяти основных праздниках иудаизма: Пасху (Песнь Песней), Праздник Седьмиц (Руфь), Девятое Ав (Плач), Кущи (Экклезиаст) и Пурим (Эсфирь).

Праздник Кущей продолжался в течение семи дней и отмечал окончание сельскохозяйственного года (Втор.16:13). В то же время, он напоминал народу о странствованиях Израиля в пустыне (Лев.23:42‒43). Барри Веб заметил, как чтение Экклезиаста во время праздника соответствовало идее праздника. «Ибо в пустыне израильтяне познали мимолетность человеческого бытия: их жизни были все лишь простым дыханием и страх Божий и исполнение Его заповедей составляло для них смысл существования. Этот урок им следовало еще раз прослушать в контексте празднования очередного урожая, чтобы возможность есть и пить и видеть доброе в своем труде воспринималось ими не как собственное достижение, а как Божий дар, приближая их к Богу».⁷²⁵

Поверхностное чтение Эккл.7:26,28 может оставить впечатление, что Кохелет был мизогинист или женоненавистник. Более серьезное рассмотрение исключает это непонимание. Слово «женщина» в стихе 26 – антицедент слова «глупость» в стихе 25. К тому же, если исследовать параллелизм еврейских чисел и учесть использование гиперболы (Иов.9:3, 33:23), становится ясно, что Кохелет указывает на нехватку хороших людей, мужчин и женщин.⁷²⁶