Вопрос 122. О ПРЕДПИСАНИЯХ ПРАВОСУДНОСТИ

Наконец, нам надлежит рассмотреть предписания правосудности, под каковым заглавием наличествует шесть пунктов: 1) являются ли предписания Десятисловия предписаниями правосудности; 2) о первом предписании Десятисловия; 3) о втором; 4) о третьем; 5) о четвертом; 6) о шести остальных.

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что предписания Десятисловия не являются предписаниями правосудности. В самом деле, намерением законодателя, как сказано во второй [книге] «Этики», является «сделать граждан добродетельными в отношении каждой добродетели»⁸⁵². Поэтому в пятой [книге] «Этики» читаем о том, что «закон предписывает дела всех добродетелей»⁸⁵³. Но предписания Десятисловия являются первыми началами всего божественного Закона. Следовательно, предписания Десятисловия принадлежат не одной только правосудности.

Возражение 2. Далее, похоже, что правосудности в первую очередь принадлежат судебные предписания, которые, как было показано выше (II-I, 99, 4), отличаются от моральных предписаний. Но нами уже было сказано (II-I, 100, 3) о том, что предписания Десятисловия являются моральными предписаниями. Следовательно, предписания Десятисловия не являются предписаниями правосудности.

Возражение 3. Далее, закон содержит по преимуществу предписания относительно тех актов правосудности, которые связаны с общественным благом, например о государственных служащих и тому подобные. Но в предписаниях Десятисловия ничего этого нет. Следовательно, похоже на то, что предписания Десятисловия непосредственно не принадлежат правосудности.

Возражение 4. Кроме того, предписания Десятисловия разделены на две скрижали, в одной из которых речь идет о любви к Богу, а в другой – о любви к ближнему, и обе [эти любви] относятся к добродетели горней любви. Следовательно, предписания Десятисловия принадлежат, пожалуй, любви к горнему, а не правосудности.

Этому противоречит следующее: правосудность, похоже, является единственной добродетелью, посредством которой мы определяемся к другому Но мы определяемся к другому согласно всем предписаниям Десятисловия, что нетрудно заметить, если [внимательно] рассмотреть каждое из них. Следовательно, все предписания Десятисловия принадлежат правосудности.

Отвечаю: предписания Десятисловия суть первые начала Закона, и естественный разум незамедлительно соглашается с ними как с самоочевидными началами. Но самоочевидно, что в правосудности, которая определяет одного к другому, должно наличествовать понятие присущего предписанию долженствования. Ведь с первого взгляда понятно, что в том, что касается его самого, человек сам себе хозяин и может делать все, что пожелает, и точно так же совершенно ясно, что в том, что связано с другими, человек обязан воздавать им должное. Следовательно, предписания Десятисловия необходимо должны принадлежать правосудности. Поэтому первые три предписания касаются актов религии, которая является [первой и] главной частью правосудности, четвертое предписание касается актов благочестия, которое является второй частью правосудности, а шесть остальных касаются правосудности в общепринятом значении этого слова, то есть той, которая имеет место среди равных.

Ответ на возражение 1. Намерение закона состоит в том, чтобы сделать всех людей добродетельными, но [не вообще, а] в определенном порядке, а именно так, что в первую очередь им предписывается то, для чего понятие долженствования является наиболее очевидным, о чем уже было сказано.

Ответ на возражение 2. Судебные предписания являются определениями моральных предписаний постольку, поскольку они определяют к ближнему равно как и обрядовые предписания являются определениями моральных предписаний постольку, поскольку они определяют к Богу. Таким образом, хотя эти предписания и не содержатся в Десятисловии, тем не менее, они являются определениями предписаний Десятисловия и потому принадлежат правосудности.

Ответ на возражение 3. То, что касается общественного блага, необходимо должно управляться по-разному с учетом существующего различия между людьми. Следовательно, об этом уместно вести речь не в предписаниях Десятисловия, а в судебных предписаниях.

Ответ на возражение 4. Предписания Десятисловия относятся к любви к горнему как к своей цели, согласно сказанному [в Писании] о том, что целью увещания является любовь (1Тим. 1, 5). Правосудности же они принадлежат постольку, поскольку непосредственно они обращены к актам правосудности.

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что первое предписание Десятисловия сформулировано ненадлежащим образом. В самом деле, человек больше обязан Богу, чем своему плотскому отцу, согласно сказанному [в Писании]: «Насколько же более мы должны покориться Отцу духов, чтобы жить?»⁸⁵⁴ (Евр. 12, 9). Но предписание благочестия, посредством которого человек почитает своего отца, выражено утвердительно, а именно: «Почитай отца твоего и мать твою». Следовательно, первое предписание религии, посредством которого почитается Бог, тем более должно быть выражено утвердительно, поскольку утверждение по природе предшествует запрещению.

Возражение 2. Далее, как уже было сказано (1), первое предписание Десятисловия принадлежит религии. Но религия, будучи одной добродетелью, имеет один акт. Однако в первом предписании запрещены три акта, поскольку мы читаем, во-первых: «Да не будет у тебя других «богов» пред Лицом Моим»; во-вторых: «Не делай себе кумира»; в-третьих: «Не поклоняйся им и не служи им». Следовательно, первое предписание сформулировано ненадлежащим образом.

Возражение 3. Далее, Августин говорит, что «первое предписание запрещает грех суеверия». Но нами уже было сказано (92, 2) о том, что помимо идолопоклонства существует много других порочных суеверий. Следовательно, недостаточно запрещать одно лишь идолопоклонство.

Этому противоречит авторитет Священного Писания.

Отвечаю: закону надлежит делать людей добрыми, и потому предписания Закона приличествовало упорядочить сообразно порядку порождения, так сказать, в порядке становления человеческой доброты. Затем, в порядке порождения надлежит усматривать две вещи. Во-первых, ту, что первой частью должна быть первая устанавливаемая вещь; так, при порождении животного первой формируемой вещью является сердце, при постройке дома первой закладываемой вещью является основание, а при [становлении] благости души первой частью является благость воли, благодаря которой человек по-доброму пользуется всеми другими благами. Но благость воли зависит от того объекта, который является целью. Следовательно, коль скоро человека должно было определить к добродетели посредством Закона, первой необходимой вещью было, если так можно выразиться, заложить основание религии, посредством которой человек надлежащим образом определяется к Богу, Который является конечной целью человеческой воли.

Второй вещью, которую нужно усматривать в порядке порождения, является та, что в первую очередь надлежит устранить все противоположности и препятствия. Так, сеятель сперва расчищает землю, и только потом сеет свое зерно, согласно сказанному [в Писании]: «Распашите себе новые нивы, и не сейте между тернами» (Иер. 4, 3). Таким образом, человека вначале приличествовало наставить в религии так, чтобы устранить все препятствия к истинной религии. Но главным препятствием к религии является то, что человек твердо прилепляется к ложному богу, согласно сказанному [в Писании]: «Не можете служить Богу и маммоне» (Мф. 6, 24). Поэтому в первом предписании Закона запрещено поклоняться ложным богам.

Ответ на возражение 1. Вообще-то в отношении религии есть одно утвердительное предписание, а именно: «Помни день субботний, чтобы святить его». Однако вначале надлежало установить запретительные предписания, чтобы с их помощью устранить то, что препятствует религии. В самом деле, хотя утверждение по природе предшествует запрещению, тем не менее, как было сказано в этом разделе, в процессе порождения предшествуют запрещения, посредством которых устраняются препятствия. Особенно это справедливо в тех случаях, когда речь идет о Боге, в отношении Которого по причине нашей немощи, по словам Дионисия, отрицательный образ выражения ближе подходит к истине, чем утвердительный⁸⁵⁵.

Ответ на возражение 2. Люди служили другим «богам» двояко. Так, одни поклонялись как богам некоторым тварям без обращения за помощью к их образам. В связи с этим Варрон говорит, что древние римляне долгое время служили богам без использования для этого образов, и это поклонение было запрещено словами: «Да не будет у тебя других «богов"» Другие же поклонялись ложным богам, используя для этого некие образы, и потому само сотворение образов было справедливо запрещено словами: «Не делай себе кумира», а поклонение этим образам – словами: «Не поклоняйся им» и т. д.

Ответ на возражение 3. Все остальные виды суеверия проистекают из некоего сговора, подразумеваемого или явного, с демонами, и именно это, по общему мнению, запрещено словами: «Да не будет у тебя других «богов"».

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что второе предписание Десятисловия сформулировано ненадлежащим образом. В самом деле, глосса [на слова из книги «Исход«] (Исх. 20, 7), разъясняет слова предписания: «Не произноси имя Господа, Бога твоего, напрасно», так: «Не полагай Сына Божия сотворенным», как если бы речь шла о запрете заблуждения относительно веры. А глосса [на слова из книги «Второзаконие»] «Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно» (Вт. 5, 11), замечает: «То есть не усваивай имя Божие дереву или камню», как если бы речь шла о запрете ложного исповедания веры, которое, как и заблуждение, является актом неверия. Но неверие предшествует суеверию постольку, поскольку вера предшествует религии. Следовательно, это предписание должно предшествовать первому посредством которого запрещается суеверие.

Возражение 2. Далее, имя Божие может произноситься по разным причинам, например, ради хвалы, сотворения чудес, да и вообще в приложении ко всему, что мы говорим или делаем, согласно сказанному [в Писании]: «Все, что вы делаете, словом или делом, – все делайте во имя Господа» (Кол. 3, 17). Следовательно, предписание, запрещающее произносить имя Божие напрасно, похоже, носит более общий характер, чем предписание, запрещающее суеверие, и потому должно предшествовать ему.

Возражение 3. Далее, глосса [на слова из книги «Исход"] (Исх. 20, 7) разъясняет слова предписания: «Не произноси имя Господа, Бога твоего, напрасно», так, что нельзя клясться по пустякам. Следовательно, это предписание, похоже, запрещает безрассудную, то если лишенную суждения клятву. Но ложная клятва, в которой нет истины, и неправедная клятва, в которой нет правосудности, представляются куда более достойными сожаления. Следовательно, этим предписанием нужно было запретить именно их.

Возражение 4. Далее, богохульство, равно как и любое оскорбляющее Бога слово или дело, гораздо прискорбнее лжесвидетельства. Следовательно, этим предписанием скорее нужно было запретить богохульство и любые другие подобные ему грехи.

Возражение 5. Кроме того, у Бога много имен. Поэтому не следовало формулировать столь неопределенно: «Не произноси имя Господа, Бога твоего, напрасно».

Этому противоречит авторитет Священного Писания.

Отвечаю: в том, кто наставляется в добродетели, прежде чем утвердить в нем истинную религию, необходимо устранить то, что препятствует истинной религии. Затем, нечто может быть противным истинной религии двояко. Во-первых, со стороны избыточности, когда, так сказать, то, что принадлежит религии, сообщается другим помимо тех, кому должно, и это свойственно суеверию. Во-вторых, со стороны, если так можно выразиться, недостаточности почтения, когда, так сказать, Бог презираем, и это, как было показано выше (97), свойственно пороку неверия. Затем, суеверие препятствует религии, мешая человеку признать Бога так, чтобы поклониться Ему; ведь когда человеческий ум поглощен неким недолжным поклонением, он не способен одновременно с этим воздавать должное поклонение Богу, согласно сказанному [в Писании]: «Слишком коротка будет постель, так что один упадет», то есть либо истинный Бог, либо ложное божество выпадет из человеческого сердца, «слишком узко и одеяло, чтобы двоим завернуться в него»⁸⁵⁶ (Ис. 28, 20). С другой стороны, неверие препятствует религии, мешая человеку почитать Бога после того, как Он признан. Но перед тем как почтить Бога как признанного, Его признают с тем, чтобы поклониться Ему. Поэтому предписание, запрещающее суеверие, помещено перед вторым предписанием, запрещающим лжесвидетельство, которое принадлежит неверию.

Ответ на возражение 1. Эти толкования носят мистический характер. Буквальное разъяснение слов: «Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно» (Вт. 5, 11), приведено далее, поскольку сказано: «Не произноси клятвы о том, чего не было»⁸⁵⁷.

Ответ на возражение 2. Это предписание не запрещает обращаться к имени Божию вообще и непосредственно относится к произнесению имени Божия ради подтверждения слов человека посредством клятвы, поскольку люди чаще всего именно в этих случаях обращаются к имени Бога. Впрочем, мы можем понимать сказанное и так, что опосредованно это предписание запрещает всякое неупорядоченное обращение к имени Божию, как это было разъяснено в толкованиях, приведенных в возражении 1.

Ответ на возражение 3. Клясться по пустякам не означает клясться в том, чего нет. Последнее свойственно ложной клятве, которую принято называть лжесвидетельством, о чем уже было сказано (98, 1). Действительно, когда человек клянется в том, что является ложным, его клятва тщетна сама по себе, поскольку она не подтверждается истиной. С другой стороны, если человек по своему легкомыслию приносит безрассудную клятву, но при этом клянется в том, что истинно, то тщетность следует усматривать не со стороны клятвы, а только со стороны того, кто клянется.

Ответ на возражение 4. Подобно тому, как при наставлении человека в какой-либо науке мы начинаем с того, что сообщаем ему некоторые общие принципы, точно так же и воспитывающий человека в добродетели Закон, наставляя его при помощи предписаний Десятисловия, каковые суть первые из всех предписаний, посредством запретов и наказов говорит о том, что чаще всего имеет место в человеческой жизни. Поэтому в предписаниях Десятисловия содержится запрет лжесвидетельства, которое встречается чаще, чем богохульство, – ведь человек не столь часто впадает в последний грех.

Ответ на возражение 5. Почтение приличествует имени Божию со стороны обозначаемого, что единственно, а не со стороны обозначающих слов, которых много. Поэтому и в выражении использовано единственное число: «Не произноси имя Господа, Бога твоего, напрасно». Действительно, нет никакой разницы в том, какое именно из имен Божиих использовал лжесвидетельствующий.

С четвёртым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что третье предписание Десятисловия об освящении дня субботы сформулировано ненадлежащим образом. В самом деле, если его понимать духовно, то оно является общим предписанием, поскольку Беда [Достопочтенный], комментируя слова [из евангелия от Луки]: «Начальник синагоги, негодуя, что Иисус исцелил в субботу» (Лк. 13, 14), говорит: «Закон запрещает не исцелять человека в субботу, а исполнять рабские дела», то есть «обремененные грехом». Если же его понимать буквально, то оно является обрядовым предписанием, в связи с чем читаем: «Субботы Мои соблюдайте, ибо это – знамение между Мною и вами в роды ваши» (Исх. 31, 13). Но предписания Десятисловия являются равно духовными и моральными. Следовательно, его не должно было помещать среди предписаний Десятисловия.

Возражение 2. Далее, нами уже было сказано (II-I, 101, 4) о том, что обрядовые предписания Закона содержат «святыни, жертвоприношения, священнодействия и соблюдения». Но святынями являются не только священные дни, но и священные места, священные сосуды и так далее. Кроме того, существовало немало священных дней помимо субботы. Следовательно, было неправильно опустить все остальные обрядовые соблюдения и упомянуть только о субботе.

Возражение 3. Далее, всякий, кто преступает предписание Десятисловия, грешит. Но в Старом Законе некоторые из тех, которые не соблюдали дня субботы, не грешили, как, например, те, которые обрезали своих сыновей на восьмой день, а также священники, которые по субботам работали в храме. А ещё Илия, сорок дней шедший до горы Божией Хорива (3Цар. 19, 8), должно быть, шел и в субботу, и священники, которые, как сказано в шестой [главе книги] Иисуса [Навина], семь дней несли ковчег завета Господня, надобно понимать, несли его и в субботу. И ещё читаем: «Не отвязывает ли каждый из вас вола своего или осла от яслей в субботу и не ведет ли поить?» (Лк. 13, 15). Следовательно, это [предписание] не должно было помещать среди предписаний Десятисловия.

Возражение 4. Кроме того, согласно Новому Закону предписания Десятисловия по-прежнему должны соблюдаться. Однако в Новом Законе это предписание не соблюдается ни в том, что касается дня субботы, ни в том, что касается дня Господня, в который люди готовят себе пищу, путешествуют, рыбачат и тому подобное. Следовательно, предписание о соблюдении субботы сформулировано ненадлежащим образом.

Этому противоречит авторитет Священного Писания.

Отвечаю: после того, как посредством первого и второго предписаний Десятисловия были устранены препятствия на пути к истинной религии, о чем уже было сказано (2; 3), посредством третьего предписания надлежало утвердить человека в истинной религии. Затем, религии свойственно поклоняться Богу, и при этом божественные Священные Писания учат как внутреннему поклонению через посредство некоторых телесных образов, так и внешнему поклонению Богу через посредство чувственных знаков. Но коль скоро человек воздает внутреннее поклонение, которое состоит в молитве и благочестии, в основном потому, что внутренне побуждается к этому Святым Духом, предписание Закона по необходимости обращает внимание на внешнее поклонение, который состоит в чувственных знаках. Далее, предписания Десятисловия являются, так сказать, первыми и общими началами Закона, и потому третье предписание Десятисловия описывает внешнее поклонение Богу как своего рода знак общего благословения, которое касается всех. Таким общим благословением было дело сотворения мира, от какового дела, как сказано, Бог на седьмой день почил, в знак чего нам предписано помнить святой седьмой день, то есть выделять его как день, посвященный Богу. Поэтому после слов, предписывающих святить день субботы, приведена причина этого: «Ибо в шесть дней создал Господь небо и землю,... а в день седьмой почил».

Ответ на возражение 1. Предписание об освящении дня субботы, если его понимать буквально, является отчасти моральным и отчасти обрядовым. Оно является моральным предписанием в том смысле, что наказывает человеку выделять некоторое время для того, чтобы посвящать его божественным вещам. В самом деле, человек по природе склонен уделять некоторое время каждой необходимой вещи, например, телесному отдыху, сну и тому подобному. Поэтому разум предписывает человеку уделять некоторое время духовному отдыху, во время которого человеческий ум укрепляется в Боге. Таким образом, выделение некоторого времени для занятия божественными вещами является предметом морального предписания. В той же мере, в какой это предписание определяет это время как знак, символизирующий сотворение мира, оно является обрядовым предписанием. Кроме того, аллегорически оно является обрядовым предписанием как символизирующее пребывание Христа во гробе в седьмой день, и в то же время как моральное предписание оно указывает на прекращение всех греховных действий и успокоение ума в Боге, в каковом смысле оно также является и общим предписанием. Является оно обрядовым предписанием и аналогически, предзнаменуя наслаждение Богом на небесах. Следовательно, предписание об освящении дня субботы помещено среди предписаний Десятисловия как моральное, а не как обрядовое предписание.

Ответ на возражение 2. Другие обряды Закона являются знаками тех или иных частных божественных дел, тогда как соблюдение дня субботы символизирует общее благословение, каковое суть сотворение всего сущего. Поэтому именно его, а не какое-либо иное обрядовое предписание Закона, приличествовало поместить среди общих предписаний Десятисловия.

Ответ на возражение 3. В освящении дня субботы надлежит усматривать две вещи. Одна из них – это цель, и ею является то, чтобы человек посвящал себя божественному, на что указывают слова: «Помни день субботний, чтобы святить его». В самом деле, в Законе святым называется то, что связано с божественным поклонением. Другой вещью является оставление трудов, на что указывают слова о седьмом дне: «Не делай в оный никакого дела». Вид этих дел уточнен в [книге] «Левит»: «Никакого рабского дела не делайте»⁸⁵⁸ (Лев. 23, 3). Но дело называется рабским постольку, поскольку оно связано с рабством, которое бывает трояким. Одно из них – то, посредством которого человек является служителем греха, согласно сказанному [в Писании]: «Всякий, делающий грех, есть раб греха» (Ин. 8, 34), и в этом смысле всякое греховное дело является рабским. Другое рабство – то, посредством которого один человек служит другому. Затем, нами уже было сказано (104, 5) о том, что один человек служит другому посредством не своего ума, а своего тела. Поэтому в указанном отношении названы рабскими те дела, посредством которых один человек служит другому. Третье – это рабство у Бога, и в этом смысле дела поклонения, которые принадлежат служению Богу, могут быть тоже названы рабскими делами. Такие рабские дела в субботу не запрещены, поскольку это противоречило бы цели соблюдения субботы; действительно, человек оставляет в субботу все остальные дела ради того, чтобы посвятить себя делам служения Богу. Поэтому, согласно сказанному [в Писании], «в субботу принимает человек обрезание, чтобы не был нарушен закон Моисеев» (Ин. 7, 23), и по той же причине читаем, что «в субботы священники в храме нарушают субботу», то есть совершают телесные дела, «однако невиновны» (Мф. 12, 5). Таким образом, священники, нося ковчег в субботу, не нарушали предписание о соблюдении субботы. И точно так же не противоречит соблюдению субботы какое-либо духовное деяние, например словесное или письменное обучение. Поэтому глосса, комментирующая 28 главу [книги] «Числа», говорит, что «кузнецы и прочие ремесленники отдыхают в субботний день, но читающий или преподающий божественный Закон не прекращает своей работы. И в этом нет никакой скверны – ведь и священники в храме нарушают субботу, однако невиновны». С другой стороны, те дела, которые называются рабскими в первом или втором смысле, противоречат соблюдению субботы, поскольку они препятствуют человеку посвящать себя божественному. Но поскольку человеку препятствуют посвящать себя божественному скорее греховные, чем законные плотские дела, из этого следует, что совершение греха в праздничный день в гораздо большей степени противно этому предписанию, чем делание какой-то вполне законной телесной работы. Поэтому Августин говорит, что «было бы куда лучше, если бы евреи выполняли какую-нибудь полезную работу на своих полях, чем тратили время на подстрекательские беседы в своих собраниях, и если бы их женщины ткали по субботам полотно, чем устраивали непотребные целодневные пляски на своих празднествах новомесячья». Впрочем, простительный грех в субботу не противоречит предписанию, поскольку простительный грех не уничтожает святости.

Кроме того, плотские дела, которые никак не связаны с духовным поклонением Богу, считаются рабскими в тех случаях, когда они приличествуют только рабам, в то время как если они общи рабам и свободным, то их не считают рабскими. Однако каждый [человек], как раб, так и свободный, должен обеспечивать необходимым себя и ближнего, причем в первую очередь тем, что связано с благополучием тела, согласно сказанному [в Писании]: «Спасай взятых на смерть» (Прит. 24, 11), а во вторую – тем, что связано с избежанием причинения ущерба чьей-либо собственности, согласно сказанному [в Писании]: «Когда увидишь вола брата твоего или овцу его заблудившихся, не оставляй их, но возврати их брату твоему» (Вт. 22, 1). Следовательно, плотские дела, которые связаны с сохранением благополучия собственного тела, не оскверняют субботы; так, не противоречит соблюдению субботы еда и все то, что требуется для телесного здоровья. По той же причине ни Маккавеи не оскверняли субботы, когда защищались от врагов в субботний день (1Мак. 2), ни Илия, когда он в субботу бежал от лица Иезавели. И по той же причине Господь дозволил Своим ученикам срывать пшеничные колосья ради утоления голода, от которого те страдали (Мф. 12). Не противоречат соблюдению субботы и те плотские дела, которые определены к телесному благополучию другого, в связи с чем читаем: «На Меня ли негодуете за то, что Я всего человека исцелил в субботу?» (Ин. 7, 23). И те плотские дела, которые исполняются ради избежания возможного ущерба, не оскверняют субботы, в связи с чем Господь говорит: «Кто из вас, имея одну овцу, если она в субботу упадет в яму, не возьмет её и не вытащит?» (Мф. 12, 11).

Ответ на возражение 4. В Новом Законе соблюдение дня Господня заняло место соблюдения субботы, но не в силу предписания, а по установлению Церкви и обычаю христиан. Однако это соблюдение, в отличие от соблюдения субботы в Старом Законе, не является образным. Поэтому запрет на исполнение дел в день Господень не столь строг, каким он был в отношении дня субботы; так, в этот день дозволены некоторые из тех дел, которые были запрещены в субботу, например приготовление пищи и тому подобные. К тому же в Новом Законе гораздо легче, чем в Старом, предоставляются разрешения на отступление от норм в отношении некоторых запрещенных дел по причине их необходимости. Так это потому, что образ [истины] есть заявление истины, и в нем нельзя опускать даже то, что кажется незначительным, в то время как сами по себе дела варьируются в зависимости от времени и места.

С пятым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что четвертое предписание о почитании родителей сформулировано ненадлежащим образом. В самом деле, это предписание относится к благочестию. Но подобно тому, как благочестие является частью правосудности, таковыми являются также почтение, благодарность и многое другое, о чем уже было говорено выше. Следовательно, похоже на то, что не следовало давать особое предписание в отношении благочестия, ничего не давая в отношении других.

Возражение 2. Далее, как уже было сказано (101, 1,2), благочестие оказывает почтение не только родителям, но и своей стране, и кровным родственникам, и доброжелателям своей страны. Следовательно, неправильно, что в этом предписании упомянуто только почитание отца и матери.

Возражение 3. Далее, мы обязаны оказывать нашим родителям не только почитание, но и поддержку Следовательно, предписывать одно только почитание родителей было неправильным.

Возражение 4. Кроме того, иногда те, которые почитают своих родителей, умирают молодыми, а те, которые их не почитают, живут достаточно долго. Поэтому не следовало добавлять к предписанию обещание: «Чтобы продлились дни твои на земле».

Этому противоречит авторитет Священного Писания.

Отвечаю: предписания Десятисловия определены к любви к Богу и к ближнему. Но нашим родителям мы обязаны гораздо больше, чем всем остальным ближним. Поэтому сразу же за предписаниями, определяющими нас к Богу, всеобщему началу нашего бытия, помещено предписание, определяющее нас к нашим родителям, которые являются его частным началом, что обнаруживает некоторое сродство этого предписания с предписаниями первой скрижали.

Ответ на возражение 1. Как уже было сказано (101,2), благочестие определяет нас к тому, чтобы мы воздавали своим родителям то должное, которое общо всем. Следовательно, коль скоро предписания Десятисловия являются общими предписаниями, в них скорее должно присутствовать указание на благочестие, чем на другие части правосудности, которые связаны с некоторыми частными долженствованиями.

Ответ на возражение 2. Долг перед родителями предшествует долгу перед родственниками и страной, поскольку родственники и страна являются нашими именно потому, что мы рождены нашими родителями. Следовательно, коль скоро предписания Десятисловия являются первыми предписаниями Закона, они определяют человека к его родителям, а не к его родственникам или стране. Впрочем, принято считать, что опосредованно это предписание о почитании наших родителей наказывает нам воздавать должное всякому человеку.

Ответ на возражение 3. Благоговейное почитание приличествует родителям, тогда как необходимость в их поддержке и тому подобном возникает акцидентно, например, если они пребывают в нужде, рабстве и так далее, о чем уже было сказано (101, 2). И поскольку то, что свойственно вещи по природе, предшествует тому, что является акцидентным, то среди первых предписаний Закона, которыми являются предписания Десятисловия, наличествует особое предписание о почитании наших родителей, каковое почитание принято считать своего рода началом, подразумевающим поддержку и все остальное, что может потребоваться нашим родителям.

Ответ на возражение 4. Долгая жизнь обещана почитающим своих родителей в отношении не только будущей, но и нынешней жизни, согласно сказанному апостолом: «Благочестие – на все полезно, имея обетование жизни настоящей и будущей» (1Тим. 4, 8). И причина этого – та, что благодарный за благодеяние человек заслуживает, чтобы это благодеяние оказывалось ему и впредь, а неблагодарный заслуживает его лишиться. Но после Бога своею [нынешнею] телесною жизнью мы обязаны нашим родителям, и потому тот, кто почитает своих родителей, заслуживает долголетия, поскольку он благодарен за оказанное благодеяние, тогда как тот, кто не почитает своих родителей, заслуживает того, чтобы его лишили жизни, поскольку он проявляет неблагодарность. Впрочем, нынешние удачи и несчастья не являются предметами заслуги или наказания иначе, как только в той мере, в какой они определены к грядущей награде, о чем уже было сказано (II-I, 114, 10). Поэтому подчас неспроста, но согласно божественному суду, который по преимуществу касается ожидающей нас награды, некоторые из тех, которые почтительны к своим родителям, уходят из жизни рано, в то время как те, которые непочтительны к своим родителям, живут дольше первых.

С шестым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что остальные шесть предписаний Десятисловия сформулированы недолжным образом. Ведь для того, чтобы спастись, человеку не достаточно просто воздерживаться от причинения вреда ближнему, но нужно ещё и воздавать ему должное, согласно сказанному [в Писании]: «Отдавайте всякому должное» (Рим. 13, 7). Однако последние шесть предписаний просто запрещают ему причинять вред ближнему. Следовательно, эти предписания сформулированы недолжным образом.

Возражение 2. Далее, эти предписания запрещают убийство, прелюбодеяние, кражу и лжесвидетельство. Но ранее мы уже показали, что причинить вред ближнему можно многими другими способами. Следовательно, похоже на то, что вышеупомянутые предписания сформулированы недолжным образом.

Возражение 3. Далее, желание [или вожделение] можно понимать двояко. Во-первых, как указание на акт воли, о чем читаем: «Желание премудрости возводит к царству» (Прем. 6, 20); во-вторых, как указание на акт чувственности, о чем читаем «Откуда у вас вражды и распри? Не отсюда ли, от вожделений ваших, воюющих в членах ваших?» (Иак. 4, 1). Но желание чувственности не запрещается предписаниями Десятисловия, иначе первые движения были бы смертными грехами, поскольку они были бы противны предписаниям Десятисловия. Не запрещается ими и желание воли, поскольку оно присутствует в каждом грехе.

Таким образом, среди предписаний Десятисловия не следовало помещать те, которые запрещают желание.

Возражение 4. Кроме того, убийство является более тяжким грехом, чем прелюбодеяние или воровство. Но предписания, которое бы запрещало желание убийства, не существует. Следовательно, не нужно было давать и предписания, запрещающие желание воровства и прелюбодеяния.

Этому противоречит авторитет Священного Писания.

Отвечаю: подобно тому, как посредством частей правосудности человек воздает то, что он обязан воздать некоторым отдельным людям по некоторой особой причине, точно так же посредством правосудности как таковой он воздает то, что он обязан воздавать всем в целом. Поэтому после трех предписаний, которые относятся к религии, посредством которой человек воздает должное Богу, и после четвертого предписания, которое относится к благочестию, посредством которого он воздает должное своим родителям (что предполагает воздание всего, что может оказаться должным по любой особой причине), было необходимо, соблюдая должную последовательность, дать некоторые предписания, которые относятся к правосудности как таковой, посредством которой беспристрастно воздается должное всем.

Ответ на возражение 1. Обязанность человека не причинять вреда никому относится ко всем людям в целом, и потому запретительные предписания, запрещающие делать то, что может причинить вред ближнему, надлежало поместить среди предписаний Десятисловия постольку, поскольку они носят общий характер. С другой стороны, то, что мы обязаны воздавать ближнему, воздается разным людям по-разному, и потому утвердительные предписания о такого рода обязанностях не приличествовало помещать среди предписаний Десятисловия.

Ответ на возражение 2. Весь остальной вред, который можно причинить ближнему, сводится к тем его видам, которые запрещаются этими предписаниями, поскольку они предшествуют другим с точки зрения их общности и значимости. Так, говорят, что все виды вреда, которые могут быть причинены личности ближнего, запрещены под именем главенствующего над ними убийства. Те, которые могут быть причинены личности того, кто связан с ближним, особенно если речь идет о похоти, запрещены под именем прелюбодеяния. Те, которые могут быть причинены его собственности, запрещены под именем воровства. Те же, которые могут быть причинены посредством слова, например, унижение, оскорбление и тому подобные, запрещены под именем лжесвидетельства, которое как таковое в наибольшей степени противно правосудности.

Ответ на возражение 3. Предписания, которые запрещают желать, не подразумевают запрета на первые движения желания, которые не выходят за пределы чувственности. Непосредственным же объектом их запрета является согласие воли, которое определяет к деянию или удовольствию.

Ответ на возражение 4. Убийство как таковое является объектом не желания, а отвращения, и потому само по себе оно не имеет аспекта блага. С другой стороны, прелюбодеяние имеет аспект некоторого вида блага, а именно чего-то приятного; и воровство имеет аспект блага, а именно чего-то полезного; само же благо по природе имеет аспект чего-то желанного. Поэтому желание воровства и прелюбодеяния нужно было запретить посредством особых предписаний, а желание убийства – нет.