Вопрос 38. О средствах от страдания или боли

Теперь мы исследуем средства от боли, или страдания, под каковым заглавием будет рассмотрено пять пунктов: 1) можно ли, испытывая страдание, или боль, найти утешение в любом удовольствии; 2) можно ли найти утешение в слезах; 3) можно ли найти утешение в сочувствии друзей; 4) можно ли найти утешение в созерцании истины; 5) ослабляется ли [страдание] сном или посещением бань.

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что далеко не всякое удовольствие является утешением при любом страдании, или боли. В самом деле, удовольствие может утешить в страдании только в том случае, если оно ему противоположно, поскольку «средство от чего-либо по природе этому противоположно»⁶⁷². Но, как уже было сказано (35, 4), не всякое удовольствие противоположно всякому страданию. Следовательно, не всякое удовольствие утешает во всяком страдании.

Возражение 2. Далее, причиняющее страдание никак не может утешить. Но некоторые удовольствия причиняют страдание, поскольку, как сказано в девятой [книге] «Этики», «дурной человек страдает оттого, что получил удовольствие»⁶⁷³. Следовательно, не всякое удовольствие утешает в страдании.

Возражение 3. Далее, Августин говорит, что он сбежал из отечества, где слишком много связывало его с умершим другом, поскольку хотел «уйти от себя, чтобы не встретиться с собою»⁶⁷⁴. Таким образом, из сказанного можно заключить, что объединяющее нас с нашими умершими или отсутствующими друзьями становится обременительным, когда мы оплакиваем их смерть или отсутствие. Но ничто не объединяет нас больше, чем удовольствия, которыми мы наслаждались совместно. Поэтому именно эти удовольствия и становятся обременительными для нас во время нашего траура. Следовательно, не всякое удовольствие утешает во всяком страдании.

Этому противоречит сказанное Философом о том, что «удовольствие изгоняет страдание, противоположно ли оно данному страданию, или любое другое, будь оно только [достаточно] сильным»⁶⁷⁵.

Отвечаю: как с очевидностью следует из вышесказанного (23, 4), удовольствие – это своего рода успокоение желания в обретенном благе, тогда как страдание возникает вследствие присутствия того, что противно желанию. Следовательно, в движениях желания удовольствие относится к страданию точно так же, как в телах покой относится к усталости, возникшей из-за противного природе изменения (ведь и само страдание подразумевает некоторую усталость или недомогание желающей способности). Поэтому как любой телесный покой приносит облегчение от любого вида усталости, возникшей из-за противной природе причины, точно так же и всякое удовольствие приносит облегчение, утешая в любом виде страдания, возникшего по любой причине.

Ответ на возражение 1. Хотя не всякое удовольствие противоположно по виду всякому страданию, тем не менее, как было показано выше (35, 4), они противоположны друг другу по роду. И потому со стороны расположения своего субъекта всякое удовольствие может утешить во всяком страдании.

Ответ на возражение 2. Удовольствие дурных людей обусловливает страдание не тогда, когда доставляет им наслаждение, а впоследствии, то есть постольку, поскольку дурные люди раскаиваются в том, что они совершали при получении удовольствия. Такое страдание изгоняется противоположными удовольствиями.

Ответ на возражение 3. Когда налицо две причины, склоняющие к противоположным движениям, тогда обе они препятствуют друг другу; тем не менее, в итоге более устойчивая и сильная возобладает. Затем, когда человек опечален тем, в чем разделял удовольствие с умершим или отсутствующим другом, то налицо две причины, производящие противоположные движения. Так, мысли о смерти или отсутствии друга склоняют к страданию, в то время как наличное благо склоняет к удовольствию. Следовательно, каждая из них ослабляет другую. Однако коль скоро схватывание наличных движений более устойчиво, чем воспоминание о прошлых, и коль скоро любовь к самому себе более постоянна, чем любовь к другому, то, в конце концов, удовольствие вытесняет страдание. Поэтому несколько далее Августин говорит, что его «скорбь освободила [в душе] место для прежних радостей»⁶⁷⁶.

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что слезы не утешают в страдании. Ведь никакое следствие не ослабляет причины. Но слезы, или стоны, это следствие страдания. Поэтому они не ослабляют страдания.

Возражение 2. Далее, как слезы, или стоны, являются следствием страдания, точно так же следствием радости является смех. Но смех не ослабляет радости. Поэтому и слезы не ослабляют страдания.

Возражение 3. Далее, когда мы плачем, печалящее нас зло присутствует в представлении. Но образ того, что нас печалит, усиливает страдание, точно так же как образ приятного усиливает радость. Поэтому похоже на то, что слезы не ослабляют страдания.

Этому противоречит сказанное Августином о том, что когда он оплакивал смерть своего друга, все тяготило его душу «кроме стонов и слез»⁶⁷⁷.

Отвечаю: слезы и стоны по природе приносят утешение в страдании, и причины на то две. Во-первых, та, что пагубная вещь причиняет больше вреда тогда, когда мы замыкаем ее в себе, поскольку в таком случае душа более сосредоточивается на ней, в то время как если позволить ей выйти наружу, то интенция души рассеивается во внешних вещах, в результате чего внутреннее страдание ослабевает Поэтому обремененные страданием люди, плача, стеная и даже причитая, выставляют свое горе напоказ и тем самым ослабляют его. Во-вторых, та, что действие, приличествующее человеку в связи с его фактическим состоянием, доставляет ему удовольствие. Но слезы и стоны – это приличествующие страдающему человеку действия и, следовательно, они доставляют ему удовольствие. И коль скоро, как уже было сказано (1), каждое удовольствие некоторым образом утешает в страдании, или боли, то из этого следует, что слезы и стоны ослабляют страдание.

Ответ на возражение 1. Это отношение причины к следствию противоположно отношению причины страдания к страдающему В самом деле, любое следствие адекватно своей причине и, таким образом, ей приятно, но причина страдания неприятна тому кто испытывает страдание. Значит, следствие страдания не относится к страдающему так, как относится к нему причина страдания. Поэтому в силу указанного противоположения страдание ослабляется следствием.

Ответ на возражение 2. Отношение следствия к причине подобно отношению объекта удовольствия к тому, кто испытывает удовольствие, поскольку в данном случае одно согласуется с другим. Но подобное усиливается подобным. Поэтому радость усиливается благодаря смеху и другим следствиям радости, за исключением, разве что, тех случаев, когда они чрезмерны, и тогда они акцидентно ослабляют ее.

Ответ на возражение 3. Если рассматривать образ того, что нас печалит, как таковой, то он по природе склонен усиливать страдание; тем не менее когда человек представляет себе нечто, приличествующее ему в его фактическом состоянии, он получает от этого некоторое удовольствие. По той же причине и смех оставляет человека; в самом деле, когда человек расположен думать, что ему надлежит рыдать, он, как говорит Цицерон, сожалеет о своем смехе как о чем-то недостойном⁶⁷⁸.

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что страдание сочувствующих нам друзей не может утешить нас в нашем собственном страдании. В самом деле, противоположные причины порождают противоположные следствия. Но, как сказал Августин, «чем больше радующихся вместе, тем больше радости у всех и каждого, поскольку они побуждают и воспламеняют друг друга»⁶⁷⁹. Следовательно, на том же основании можно сказать, что чем больше печалящихся, тем больше и их печаль.

Возражение 2. Далее, как говорит Августин, для дружбы необходима взаимная любовь⁶⁸⁰. Но сочувствующий друг сострадает страданию друга, которому он сочувствует. Следовательно, сострадание сочувствующего друга порождает сострадание в страдающем, что, похоже, приводит к удвоению его страдания.

Возражение 3. Далее, страдание следует за любым причиненным другу злом так, как если бы оно было причинено себе самому, поскольку «друг – это второе V»⁶⁸¹. Но страдание – зло. Следовательно, страдание сочувствующего друга увеличивает страдание друга, которому он сочувствует.

Этому противоречит сказанное Философом о том, что когда друзья разделяют наше горе, страдание облегчается⁶⁸².

Отвечаю: когда некто испытывает боль, то вполне естественно, что сочувствие друга доставляет ему утешение, на что, по словам Философа, имеются две причины⁶⁸³. Первая из них – та, что страдание обременяет подобно весу тяжелого тела, которое мы силимся поднять в одиночку; поэтому когда человек видит, что кто-то еще опечалился его печалью, ему кажется, что груз разделен и вес уменьшен, и тогда бремя страдания переносится им легче, как это всегда происходит при переноске телесных тяжестей. Вторая и лучшая причина – та, что когда друзья человека сочувствуют ему, он видит, что они его любят, а это, как было показано выше (32, 5), доставляет ему удовольствие. Таким образом, коль скоро любое удовольствие, как уже было сказано (1), ослабляет страдание, то из этого следует, что сочувствие друга облегчает страдание.

Ответ на возражение 1. В обоих приведенных случаях, а именно и тогда, когда человек радуется вместе с радующимся, и тогда, когда он печалится вместе с печалящимся, налицо доказательство дружбы. Следовательно, в обоих случаях речь идет об объекте удовольствия.

Ответ на возражение 2. Само страдание друга является причиной страдания, но рассмотрение его причины, а именно его любви, скорее служит источником удовольствия.

Сказанное является ответом и на возражение 3.

С четвертым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что созерцание истины не ослабляет страдания. Ведь сказано же [в Писании]: «Кто умножает познания – умножает скорбь» (Еккл. 1, 18). Но познание принадлежит созерцанию истины. Следовательно, созерцание истины не ослабляет страдания.

Возражение 2. Далее, созерцание истины является способностью созерцательного ума. Но, как сказано в третьей [книге трактата] «О душе», созерцательный ум не является началом движения⁶⁸⁴. Следовательно, коль скоро радость и страдание суть движения души, то похоже на то, что созерцание истины не помогает ослабить страдание.

Возражение 3. Далее, средство от недуга должно применять в отношении хворающей части. Но созерцание истины происходит в уме. Следовательно, оно не ослабляет телесного страдания, которое находится в чувствах.

Этому противоречат следующие слова Августина: «Мне казалось, что если бы мой ум озарил свет истины, то я или вовсе не чувствовал бы боли, или считал бы ее совершенно ничтожной»⁶⁸⁵.

Отвечаю: как уже было сказано (3, 5), наибольшим из всех удовольствий является созерцание истины. Затем, также было показано (1), что любое удовольствие ослабляет страдание, и потому созерцание истины ослабляет страдание, или боль, притом тем больше, чем более совершенно [созерцающий] любит мудрость. Поэтому и в несчастьях люди находят блаженство в созерцании божественных истин и грядущего счастья, согласно сказанному [в Писании]: «С великой радостью принимайте, братия мои, когда впадаете в различные искушения» (Иак. 1, 2). Более того, такую радость можно обрести даже в телесных муках; так, мученик Тибуртий, идучи босиком по горящим углям, сказал: «Сдается мне, что я ступаю по розам во имя Господа Иисуса Христа».

Ответ на возражение 1. Слова о том, что «умножающий познания – умножает скорбь», надлежит относить либо к трудностям и разочарованиям на пути поиска истины, либо к познанию человеком тех вещей, которые противны его желанию. Таким образом, познание может причинять страдание со стороны познанных вещей, но со стороны созерцания истины оно доставляет удовольствие.

Ответ на возражение 2. Созерцательный ум приводит в движение ум не со стороны созерцаемого, а со стороны самого созерцания, которое является благом человека и приятно ему по природе.

Ответ на возражение 3. Душа организована таким образом, что происходит истечение силы от высших способностей к низшим, и потому удовольствие от созерцания, которое находится в высшей части, выходя за ее пределы, облегчает даже ту боль, которая находится в чувствах.

С пятым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что сон и бани не ослабляют страдания. В самом деле, страдание находится в душе, в то время как сон и бани относятся к телу. Следовательно, они не ослабляют страдания.

Возражение 2. Далее, похоже, что одно и то же следствие не может проистекать из противоположных причин. Но рассматриваемые нами вещи, будучи телесными, несопоставимы с созерцанием истины, которое, как было показано выше (4), является причиной ослабления страдания. Поэтому такого рода [вещами] никак нельзя смягчить страдание.

Возражение 3. Далее, под воздействием на тело страдания и боли понимается некоторое изменение сердца. Но подобные [рассматриваемым] средства, пожалуй, более пригодны для [врачевания] внешних чувств и членов, нежели внутренних расположений сердца. Следовательно, они не ослабляют страдания.

Этому противоречат следующие слова Августина: «Я слышал, что греки, назвав бани «balaneion», хотели этим сказать, что они «прогоняют скорбь"». А несколько далее он говорит: «Я поспал, а когда проснулся, почувствовал, что боль смягчилась», и приводит в связи с этим строки из гимна Амвросия, в котором [между прочим] говорится о том, что сон снимает усталость, восстанавливая тело для новых трудов, освежает ум и отгоняет печаль⁶⁸⁶.

Отвечаю: как уже было сказано (37, 4), страдание, в силу специфики своей природы, противно жизненному движению тела и, следовательно, все, что возвращает телесную природу в надлежащее ей состояние жизненного движения, противоположно страданию и ослабляет его. Кроме того, уже только потому, что такого рода средства вновь устанавливают природу в ее нормальное состояние, они являются причинами удовольствия, поскольку, как было показано выше (31, 1 ), именно в этом и заключается удовольствие. И коль скоро любое удовольствие ослабляет страдание, то страдание успокаивается [в том числе и] подобными телесными средствами.

Ответ на возражение 1. Ощущение установления тела в соответствующем его природе состоянии само по себе является причиной удовольствия и, следовательно, ослабляет страдание.

Ответ на возражение 2. Как уже было сказано (31, 8), одно удовольствие препятствует другому, но при этом любое удовольствие ослабляет страдание. Следовательно, нет ничего несообразного в том, что страдание может ослабляться препятствующими друг другу причинами.

Ответ на возражение 3. Любое доброе расположение тела некоторым образом воздействует на сердце, которое, как известно⁶⁸⁷, является началом и концом телесных движений.