Вопрос 76. О союзе тела и души

Теперь мы исследуем союз души с телом, в связи с чем будет рассмотрено восемь пунктов: 1) соединяется ли умственное начало с телом в качестве его формы; 2) множественно ли умственное начало согласно числу тел, или же интеллигенция у людей одна на всех; 3) существует ли в теле, чьею формою является умственное начало, какая-либо иная душа; 4) наличествует ли в [человеческом] теле какая-либо другая субстанциальная форма; 5) какие качества требуются телу, чьею формою является умственное начало; 6) может ли оно [быть соединенным с телом] акцидентно; 7) может ли оно быть соединенным с телом через посредство другого тела; 8) присутствует ли душа в любой части тела целокупно.

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что умственное начало не соединяется с телом в качестве его формы. Ведь сказал же Философ, что ум «отделен» и не является актом какого-либо тела²¹. Следовательно, он не соединен с телом в качестве его формы.

Возражение 2. Далее, каждая форма определена согласно природе материи, формой которой она является, в противном случае между материей и формой не было бы никакой соразмерности. Поэтому, если бы ум был соединен с телом в качестве его формы, то, коль скоро каждое тело обладает определенной природой, из этого бы следовало, что и ум обладает определенной природой, и, значит, он не был бы способен познавать все, что явствует из предшествующего рассуждения (75, 2). Но сказанное противоречит [тому, что нам известно о] природе ума. Следовательно, ум не соединен с телом в качестве его формы.

Возражение 3. Далее, чем бы ни была сила восприятия актуального тела, она воспринимает форму материально и индивидуально, поскольку воспринимаемое необходимо должно восприниматься согласно состоянию воспринимающего. Но форма мыслимой вещи не воспринимается умом материально и индивидуально, а скорее нематериально и всеобще, в противном случае ум не был бы способен к познанию нематериальных и всеобщих объектов, но, подобно чувствам, [воспринимал бы] лишь индивидуальности. Следовательно, ум не соединен с телом в качестве его формы.

Возражение 4. Далее, субъект у силы и действия один и тот же, поскольку один и тот же субъект и может действовать, и действует. Но умственная деятельность не является деятельностью тела, о чем уже было сказано выше (75, 2). Следовательно, умственная способность не является силой тела. Но энергия или сила не может быть более отвлеченной или более простой, нежели сущность, из которой проистекает способность или сила. Поэтому субстанция ума не может быть формой тела.

Возражение 5. Далее, то, что существует через самое себя, не может быть соединено с телом в качестве его формы, поскольку форма есть то, благодаря чему существует вещь; таким образом, [в последнем случае] истинное существование формы не будет принадлежать одной только форме. Но умственное начало, будучи субсистенцией, существует через самое себя, о чем уже шла речь выше (75, 2). Следовательно, оно не соединено с телом в качестве его формы.

Возражение 6.Кроме того, то, что существует в вещи согласно своей природе, существует в ней всегда. Но быть соединенной с материей свойственно форме согласно ее природе, поскольку форма актуализирует материю не посредством акцидентного качества, а посредством собственной сущности, в противном случае материя и форма создавали бы не реально, а лишь акцидентно единую вещь. Поэтому форма не может существовать вне присущей ей материи. Но умственное начало, будучи нетленным, при отделении от тела и после уничтожения тела сохраняется, как было показано выше (75, 6). Следовательно, умственное начало не соединено с телом в качестве его формы.

Этому противоречит следующее: согласно Философу различие проистекает из формы²². Но различие, утверждающее человека, есть «разумность», и это различие принадлежит человеку благодаря его умственному началу. Следовательно, умственное начало есть форма человека.

Отвечаю: должно утверждать, что ум, который является началом умственной деятельности, есть форма человеческого тела. В самом деле, то, что является началом производимых действий, есть форма той вещи, которой приписываются действия. Так, например, начало, посредством которого тело является здоровым, – это здоровье, а начало, посредством которого душа познает, – это знание; следовательно, здоровье – это форма тела, а знание – это форма души. Причина этого заключается в том, что все действует в меру своей актуальности, и потому действие вещи соответствует актуальности того, посредством чего она действует. Но очевидно, что первым началом, посредством которого живет тело, является душа. И коль скоро жизнь обнаруживает себя в разнообразной деятельности живых существ различных степеней [совершенства], то начало, посредством которого в первую очередь осуществляется каждое из таких жизненных действий, – это душа. Ведь душа есть то, благодаря чему мы прежде всего питаемся, ощущаем и осуществляем пространственное движение, а также и размышляем. Поэтому то начало, благодаря которому мы прежде всего мыслим (называть ли его умом или умственной душой), и является формой тела. Таково доказательство, приведенное Аристотелем²³.

Если же кто-либо настаивает на том, что умственная душа -это не форма тела, то в таком случае он должен объяснить, как получается так, что «это вот» действие мышления является действием «этого вот» конкретного человека (ведь каждому понятно, что он мыслит сам). Итак, действие, как это явствует из слов Философа²⁴, может быть приписано чему-нибудь трояко, поскольку о вещи можно говорить как о движущейся или действующей, имея в виду либо саму по себе вещь в целом (так, например, исцеляет врач), либо часть вещи (так человек видит посредством глаз), либо акцидентное качество (как когда мы говорим, что некто белый строит, поскольку то, что строитель бел, суть акциденция). Но когда мы говорим, что Сократ или Платон мыслит, то ясно, что это приписывается ему не акцидентно, а как человеку, что предицируется ему сущностно. Поэтому правильным будет сказать, что Сократ мыслит либо сам по себе в целом (если согласиться с Платоном, что человек – это умственная душа), либо своею частью (приняв, что ум – это часть Сократа). Однако первое, как было показано выше (75, 4), невозможно, ибо один и тот же человек сознает и то, что он мыслит, и то, что он ощущает Но он не может ощущать без тела, и потому тело должно быть некоторой частью человека. Из этого следует, что и ум, посредством которого мыслит Сократ, это часть Сократа, которая некоторым образом соединена с телом Сократа.

Комментатор [со своей стороны] придерживался мнения, что этот союз осуществляется через посредство интеллигибельных видов как имеющих двойственный субъект, а именно в уме в возможности и в представлениях, находящихся в телесных органах. Таким образом, через посредство интеллигибельного вида ум в возможности соединяется с телом того или этого частного человека. Но подобное соединение или союз никак не объясняет то обстоятельство, что акт ума является актом Сократа. Это станет наиболее очевидным, если, следуя Аристотелю, начать рассмотрение относящихся к уму вещей со способности к ощущению. В самом деле, как сказано в [книге] Ό душе» III, отношение представлений к уму подобно отношению цветов к зрению²⁵. Поэтому как виды цветов находятся в зрении, точно так же и виды представлений находятся в уме в возможности. Далее, понятно, что хотя сами цвета, чьи образы находятся в зрении, находятся на стене, действие видения не приписывается стене (ведь не говорим же мы, что стена видит, но, пожалуй, что она видима). Поэтому из того факта, что виды представлений находятся в уме в возможности, отнюдь не следует то, что Сократ, в котором находятся представления, мыслит, но только лишь то, что он или его представления являются мыслимыми.

Некоторые, впрочем, пытались утверждать, что ум соединен с телом в качестве его двигателя; следовательно, ум и тело оформляют одну и ту же вещь, а потому акт ума может быть приписан целому. Это мнение, однако, несостоятельно по многим причинам.

Во-первых, потому что ум не движет тело иначе, как только через посредство желания, движение которого предполагает деятельность ума. Следовательно, Сократ мыслит не потому, что движется своим умом, а скорее, напротив, он движется своим умом потому, что мыслит.

Во-вторых, потому что если Сократ является индивидуальностью в природе одной сущности, составленной из материи и формы, и если ум не является формой, то из этого следует, что он должен находиться вне сущности, так относясь к целому Сократу, как двигатель к движимой им вещи. Однако акт ума остается в действователе и не переходит во что-то еще, как это делает [например] действие нагревания. Следовательно, действие мышления не может быть приписано Сократу только потому, что он движется своим умом.

В-третьих, потому что действие двигателя приписывается движимой вещи не иначе, как только инструментально (вроде того, как действие плотника приписывается пиле). Поэтому если мышление может быть приписано Сократу как действие того, что движет Сократом, то из этого следует, что оно приписывается ему как инструменту. Это, однако, противоречит учению Философа, который настаивает на том, что мышление не нуждается в телесном инструменте²⁶.

В-четвертых, потому что хотя действие части и может быть приписано целому, как действие глаза приписывается человеку, оно никогда не приписывается другой части, разве что опосредованно (ведь не говорим же мы, что рука видит, потому что видит глаз). Поэтому если Сократ и его ум соединены вышеописанным способом, то действие ума не может быть [в собственном смысле] приписано Сократу. Если же Сократ суть целое, составленное из союза ума со всем остальным, что образует Сократа, и при этом ум соединен с этим остальным только как двигатель, то из этого следует, что Сократ не обладает ни в полном смысле единством, ни, следовательно, в полном смысле бытием, поскольку вещь обладает бытием в той мере, в какой она обладает единством.

Таким образом, единственным [приемлемым] объяснением соединения души с телом остается то, которое предложил Аристотель, а именно, что «этот вот» частный человек мыслит постольку, поскольку умственное начало является его формой. В самом деле, истинность того, что умственное начало соединено с телом в качестве его формы, очевидна из самой деятельности ума.

То же можно разъяснить и на примере природы человеческого вида. Действительно, природа вещи познается через ее деятельность. Но собственной деятельностью человека именно как человека является мышление, благодаря которому он возвышается над всеми остальными животными. Поэтому Аристотель пришел к заключению, что совершенное счастье человека необходимо состоит именно в этой, в полном смысле слова его собственной деятельности²⁷. Следовательно, вид человека должен определяться тем, что является началом этой деятельности. Но вид любой вещи определяется ее [собственной] формой. Из этого следует, что умственное начало – это собственная форма человека.

Нам также следует учесть, что чем благороднее форма, тем более она возвышается над телесной материей, менее сообщается с материей и в большей степени превосходит материю своею силой и своею деятельностью. Поэтому мы видим, что форма смешанного тела обладает деятельностью, не обусловленной [только] его элементными качествами. И чем благороднее исследуемая нами форма, тем более ее сила превосходит [силу] элементной материи; так, растительная душа превосходит форму металла, а чувственная душа превосходит душу растительную. Но человеческая душа – это наиболее возвышенная и благородная из форм, превосходя телесную материю силой уже потому, что обладает деятельностью и силой, которых нет у телесной материи вообще. И эта сила называется умом.

Будет уместным также заметить, что если бы душа, как полагают некоторые, состояла из материи и формы, то из этого бы следовало, что душа никоим образом не могла бы быть формой тела. В самом деле, коль скоро форма актуальна, а материя – лишь потенциальна, то состоящее из материи и формы не может служить формой чего-то другого через посредство самое себя в целом. А если бы она была формой через посредство некоторой своей части, то тогда бы ту часть, которая являлась формой, мы бы и называли душой, а то, формой чего была бы эта часть, мы бы называли «первично одушевленным», о чем было сказано выше (75, 5).

Ответ на возражение 1. Философ сказал, что хотя та предельная природная форма, которую изучает натурфилософ, и является отделенной, тем не менее она заключена в материи, доказательством чему служит то обстоятельство, что «человек и солнце порождают человека из материи»²⁸. Она отделена благодаря своей умственной силе, поскольку умственная сила, в отличие [например] от силы видения, которая является актом глаза, не принадлежит какому-либо телесному органу (ведь мышление – это акт, который не может, подобно акту видения, совершаться через посредство телесного органа). Однако же она заключена в материи, поскольку сама душа, которой принадлежит эта сила, является формой тела и условием порождения человека. В связи с этим Философ говорит, что ум является отделенным постольку, поскольку не является способностью телесного органа²⁹.

Из сказанного очевиден ответ и на возражения 2 и 3. В самом деле, для того, чтобы человек был способен мыслить все вещи посредством своего ума, а равно и для того, чтобы его ум мог мыслить бестелесные вещи и универсалии, вполне достаточно, чтобы умственная сила не была актом тела.

Ответ на возражение 4. Человеческая душа благодаря своему совершенству не является формой, которая была бы слита или полностью заключена в материи. Поэтому, хотя душа сущностно и является формой тела, ничто не может воспрепятствовать некоторой ее силе не быть актом тела.

Ответ на возражение 5. Душа сообщает телесной материи то бытие, которым существует через самое себя, благодаря чему умственная душа сохраняет единство своего бытия таким образом, что существование целого соединения является также и существованием души, чего нет в случае форм, не обладающих бытием через самое себя. По этой причине человеческая душа сохраняет свое собственное существование после уничтожения тела, чего не происходит с остальными формами.

Ответ на возражение 6. Быть соединенной с телом присуще душе согласно ее природе подобно тому, как легкому телу по природе присуще движение вверх. И как легкое тело, будучи удалено от присущего ему места, остается легким и сохраняет способность и склонность к присущему ему месту, так и человеческая душа, будучи отделена от тела, сохраняет присущее ей бытие, способность и природную склонность быть соединенной с телом.

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что умственное начало не множественно согласно числу тел, но что во всех людях один и тот же ум. В самом деле, нематериальные сущности в пределах одного вида не множественны по числу. Но человеческая душа – это нематериальная сущность, поскольку как было показано выше (75, 5), она не состоит из материи и формы. Поэтому в пределах одного вида не может существовать множества человеческих душ. Но все люди принадлежат к одному виду. Следовательно, во всех людях один и тот же ум.

Возражение 2. Далее, с устранением причины устраняется и следствие. Таким образом, если бы человеческие души были множественны согласно числу тел, из этого бы следовало, что по мере устранения тел изменялось бы и количество душ, и, в конце концов, из всех душ осталась бы только одна. Но подобное воззрение является ересью, поскольку в таком случае стерлось бы всякое различие между наградами и наказаниями.

Возражение 3. Далее, если мой ум отличен от вашего, то мой ум, равно как и ваш, индивидуален, ибо индивидуальности -это вещи, которые едины по виду, но отличны по числу. Затем, воспринимаемое чем-либо необходимо воспринимается согласно состоянию воспринимающего. Следовательно, виды вещей воспринимались бы моим и вашим умами как индивидуальности, что не соответствует природе ума, который познает универсалии.

Возражение 4. Далее, мыслимая вещь находится в мыслящем [ее] уме. Таким образом, если мой ум отличен от вашего, то мыслимое мной должно отличаться от мыслимого вами и, следовательно, его [(т. е. мыслимое) в строгом смысле слова] надлежит полагать индивидуальностью и мыслимым в возможности, так что общее понятие может быть абстрагировано из обоих [мыслимых] в той мере, в какой из разных вещей может быть абстрагировано нечто интеллигибельное, которое было бы обще им обоим. Но это не соответствует природе ума, ибо в таком случае ум ничем бы не отличался от представления. Поэтому похоже на то, что во всех людях один и тот же ум.

Возражение 5. Далее, когда ученик получает познание от учителя, то нельзя сказать, что познание учителя порождает познание в ученике, поскольку в таком случае познание было бы активной формой, вроде теплоты, что не соответствует действительности. Поэтому похоже на то, что индивидуальное познание, которое находится в учителе, сообщается и ученику, чего не может происходить, если у них обоих не один и тот же ум. Таким образом, выходит, что ум ученика и учителя един, следовательно, это же справедливо и по отношению ко всем людям.

Возражение 6.Кроме того, читаем у Августина: «Если бы я сказал, что человеческих душ много, я бы посмеялся над самим собой»³⁰. Но о душе как о чем-то едином можно говорить, похоже, преимущественно на основании единства ума. Следовательно, у всех людей один и тот же ум.

Этому противоречит сказанное Философом о том, что отношение всеобщих причин к универсалиям подобно отношению частных причин к индивидуальностям³¹. Но невозможно, чтобы единственная в своем виде душа принадлежала различным по виду животным. Следовательно, невозможно, чтобы одна индивидуальная умственная душа принадлежала нескольким индивидам.

Отвечаю: утверждение о том, что у всех людей один и тот же ум, абсолютно несостоятельно. Это очевидно [например, если придерживаться точки зрения] Платона, который полагал, что человек – это и есть сам ум. Ведь в таком случае из этого бы следовало, что Сократ и Платон – это один и тот же человек, и если между ними и есть какое-то различие, то оно лежит за пределами сущности каждого из них. [То есть] различие между Сократом и Платоном было бы не большим, чем между человеком в тунике и человеком в плаще, что, конечно же, нелепо.

Точно так же очевидно, что оно невозможно и в том случае, если, следуя мнению Аристотеля, допустить, что ум – это часть или сила души, являющейся формой человека³². В самом деле, невозможно, чтобы многие различные индивиды обладали одной и той же формой, поскольку невозможно, чтобы они обладали одним и тем же бытием, а ведь форма – это начало бытия.

Опять-таки, в невозможности [данного утверждения] легко убедиться, если рассмотреть способ соединения ума с тем или иным человеком. В самом деле, очевидно, что если предположить наличие одного действователя и двух инструментов, то можно сказать, что имеется один действователь, но несколько действий (так, [например] когда один человек обеими руками касается нескольких вещей, то налицо один касающийся и два касания). Если, напротив, мы предположим наличие одного инструмента и нескольких действователей, то можно сказать, что есть несколько действователей, но только одно действие (так бывает, когда тянут судно с помощью каната: действуют многие, а действие – одно). Если же предположить наличие одного действователя и одного инструмента, то можно сказать, что есть один действователь и одно действие (так, когда кузнец ударяет молотом [по наковальне], то налицо один бьющий и один удар). Теперь, очевидно, что независимо от того, каким образом ум соединен или связан с тем или иным человеком, ум предшествует всем прочим принадлежащим человеку вещам, поскольку чувственные силы являются подчиненными и служебными по отношению к уму Поэтому если бы мы предположили, что у двоих людей есть два ума, но только одно чувство (например, у них на двоих только один глаз), то в этом случае имелось бы двое видящих и одно видение. Но если имеется один ум, то независимо от того, сколь многообразными могут быть все те вещи, которые ум использует в качестве своих инструментов, никоим образом нельзя сказать, что Сократ и Платон – это более чем один мыслящий человек. А если прибавить, что мышление, которое является актом ума, не подвержено влиянию какого-либо органа помимо самого ума, то из всего этого будет следовать, что есть только один действователь и одно действие, то есть что все люди -это всего лишь один «мыслитель», располагающий одним актом мышления на один интеллигибельный объект.

Впрочем, мое и ваше умственное действие могли бы различаться по причине различия представлений (поскольку [например] представления о камне во мне и в вас различны), [однако только в том случае] если бы само по себе представление -такое, какое оно есть во мне или в вас, – было бы формой ума в возможности (ведь один и тот же действователь, имея дело с различными формами, производит различные действия; например, при воздействии различных форм на один и тот же глаз появляются различные видения). Однако само по себе представление не является формой ума в возможности, этой формой является абстрагируемый из представления интеллигибельный вид. При этом в одном уме из различных представлений одного и того же вида может быть абстрагирован только один интеллигибельный вид; так, очевидно, что в одном человеке могут быть различные представления о камне, и все же из всех них абстрагируется только один интеллигибельный вид камня, через посредство которого ум этого одного человека, несмотря на все разнообразие представлений, одним действием постигает природу камня. Поэтому если бы во всех людях был один и тот же ум, то разнообразие представлений в том или ином человеке никогда бы не обусловило в этих людях (что бы ни утверждал Комментатор [в своих комментариях к книге] Ό душе» III) разнообразия умственных действий. Из сказанного следует, что предположение о том, что во всех людях наличествует один и тот же ум, невозможно и нелепо.

Ответ на возражение 1. Хотя умственная душа, подобно ангелу, не имеет материи, из которой бы она была создана, тем не менее она, в отличие от ангела, является формой некоторой материи. Поэтому в пределах одного вида наличествует – согласно разделению материи – множество душ, в то время как совершенно невозможно, чтобы в пределах одного вида существовало множество ангелов.

Ответ на возражение 2. Все обладает единством тем способом, каким оно обладает и бытием. Поэтому о разнообразии вещи надлежит выносить суждение таким же образом, каким мы выносим суждение о ее бытии. Но очевидно, что умственная душа благодаря своему истинному бытию соединяется с телом в качестве его формы, хотя при уничтожении тела она сохраняет свое собственное бытие. Аналогично этому и разнообразие душ соразмерно разнообразию тел, хотя после уничтожения тел души сохраняют свое множественное бытие.

Ответ на возражение 3. Индивидуализация интеллигибельного сущего, [впрочем] как и вида, через посредство которого [это] сущее мыслит, вовсе не исключает познания универсалий, в противном случае, коль скоро отделенные умы обладают самобытием и, следовательно, индивидуальны, они бы не могли познавать универсалии. А вот материальность мыслящего и вида, через посредство которого он мыслит, препятствует познанию универсалий. В самом деле, если каждое действие осуществляется согласно модусу формы, через посредство которой действует действователь (как нагревание происходит согласно модусу теплоты), то [значит] и мышление осуществляется согласно модусу вида, который познает мыслящий. Далее, очевидно, что общая природа становится различной и множественной благодаря началам индивидуализации, которые проистекают из материи. Поэтому, если бы форма, через посредство которой осуществляется познание, была материальной, то есть не абстрагируемой от условий материального существования, то и ее подобие природе вида или рода отражало бы в себе полученные этой природой через посредство начал индивидуализации различность и множественность, а потому [в этом случае] познание природы вещи в целом было бы невозможным. Если же вид абстрагируется от условий индивидуальной материи, то тогда подобие природе будет свободно от тех вещей, которые бы делали его различенным и множественным, и [таким образом] познание универсалий [становится] возможным. И здесь не имеет никакого значения, идет ли речь только об одном уме или о множестве, поскольку даже если бы был только один [ум], то это необходимо был бы индивидуальный ум, и виды, через посредство которых он бы мыслил, были бы также индивидуальными видами.

Ответ на возражение 4. Един ли ум или множественен, но мыслимое им едино, поскольку мыслимое находится в уме не согласно своей природе, а согласно своему подобию; ведь, как сказано в книге Ό душе», «в душе находится не камень, а образ камня»³³. И тем не менее мыслится [именно] камень, а не подобие камня (кроме тех случаев, когда ум мыслит самого себя), иначе объектами науки были бы не вещи, а только интеллигибельные виды. Однако случается так, что разные вследствие различных форм вещи бывают уподоблены одной и той же вещи. И коль скоро познание рождается через уподобление познающего познаваемой вещи, из этого следует, что одна и та же вещь может быть познаваемой несколькими познающими, что очевидно на примере чувств, когда несколько [человек одновременно] видят один и тот же цвет, но согласно различным подобиям. Точно так же несколько умов мыслят один мыслимый объект. При этом различие между чувственным и умственным познанием состоит, по мнению Аристотеля, в том, что вещь чувственно воспринимается согласно тому устроению, которое она имеет вне души, то есть в своей индивидуальности, тогда как природа мыслимой вещи хотя и находится вне души, однако не в том модусе бытия, согласно которому она является мыслимой. В самом деле, мышление общей природы происходит через исключение начал индивидуализации, а между тем общая природа вне души таким модусом не обладает. Впрочем, согласно Платону, мыслимая вещь вне души существует в том же самом состоянии, в каком она является мыслимой, ибо, по его теории, природы вещей отделены от материи.

Ответ на возражение 5. В ученике наличествует одно познание, а в учителе – другое. О том же, что обусловливает это [различие], мы поговорим позже (117, 1).

Ответ на возражение 6. Августин отвергает ту множественность душ, которая вытекает из множественности видов.

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что помимо умственной души в человеке наличествуют и другие, сущностно отличающиеся друг от друга души, вроде душ чувственной и растительной. В самом деле, субстанции у тленного и нетленного различны. Но умственная душа нетленна, в то время как другие души, например, чувственная и растительная, как было показано выше (75, 6), тленны. Следовательно, в человеке сущности умственной, чувственной и растительной душ не могут быть одним и тем же.

Возражение 2. Далее, если кто-либо скажет, что чувственная душа в человеке нетленна, то такому следует напомнить слова Философа о том, что «преходящее и непреходящее должны быть разными по роду»³⁴. Затем, чувственная душа в лошади, льве и других неразумных животных – тленна. Если, таким образом, в человеке она нетленна, следовательно, чувственная душа в человеке и [чувственные души] в неразумных животных не будут принадлежать к одному и тому же роду. Но животное называется «животным» постольку, поскольку обладает чувственной душой; выходит, что «животное» не будет родом, общим для человека и для остальных животных, что нелепо.

Возражение 3. Далее, Философ сказал, что зародыш животного предшествует [зародышу] человека³⁵. Но это невозможно, поскольку в таком случае выходит, что сущность животного [одновременно] чувственна и умственна, и, тем не менее, животное является таковым через посредство чувственной души, а истинный человек – через посредство умственной души. Следовательно, в человеке сущности чувственной и умственной душ не могут быть одним и тем же.

Возражение 4. Кроме того, Философ говорит, что род происходит от материи, а видовое отличие – от формы³⁶. Но «разумность», которая является видовым отличием человека, происходит от умственной души, тогда как «животность» – от тела, наделенного жизнью благодаря душе чувственной. Таким образом, умственная душа относится к наделенному жизнью благодаря чувственной душе телу как форма к материи. Следовательно, в человеке умственная душа [не только] сущностно отличается от души чувственной, но и относится к ней как к материальному субъекту

Этому противоречит сказанное о том, что «не должно следовать Иакову и другим сирийцам, писавшим, что будто бы в одном человеке может быть две души – животная, одушевляющая тело и пребывающая в крови, и духовная, которая руководствуется разумом; но должно говорить, что в человеке одна душа, которая, будучи в союзе с телом, и тело оживляет, и своим же разумением себя соблюдает»³⁷.

Отвечаю: Платон полагал, что в одном теле наличествует несколько душ, причем различал их даже по месторасположению в органах, в которых души, по его мнению, осуществляли свою различную жизнедеятельность; так, он говорил, что растительная сила находится в печени, желательная – в сердце, а сила мышления – в мозгу. Данное мнение было решительно отвергнуто Аристотелем в том, что касается частей души, использующих телесные органы. Это было сделано им на том основании, что в тех животных, которые, будучи рассечены, продолжают жить, в каждой из частей можно наблюдать такие действия души, как ощущение и стремление³⁸, чего бы никогда не случилось, если бы различные начала действий души сущностно разнились и располагались в различных частях тела. Что же касается умственной части души, то он, похоже, так и не пришел к единому заключению, отличается ли она от прочих «только логически» или же «еще и по месту».

Что касается мнения Платона, то оно было бы справедливо только в том случае, если бы душа была соединена с телом не в качестве его формы, а в качестве его двигателя (как, собственно, и думал Платон). В самом деле, нет ничего несообразного в том, чтобы одна и та же движимая вещь приводилась в движение сразу несколькими двигателями, тем более, если она движется своими различными частями. Однако если мы предположим, что душа соединена с телом в качестве его формы, то в этом случае наличие в одном теле нескольких различных по сущности душ совершенно невозможно. Очевидность этого может быть показана трояко.

Во-первых, животное, в котором бы наличествовало сразу несколько душ, не было бы в строгом смысле слова единым. В самом деле, ничто не может сделать что-либо в строгом смысле единым помимо единой формы, через посредство которой вещь обладает своим бытием, ибо одно и то же наделяет вещь и бытием, и единством (поэтому вещи, которые получают свое определение от разных форм, в строгом смысле слова не едины, например, «белый человек»). Таким образом, если бы человек «жил» благодаря одной форме, а именно растительной душе, был «одушевленным» благодаря другой, а именно чувственной душе, а «человеком» был через третью форму, а именно умственную душу, из этого бы следовало, что человек в строгом смысле слова не един. Таков смысл аргументов Аристотеля, который, возражая Платону, говорил, что если бы идея животного отличалась от идеи двуногого животного, то двуногое животное, строго говоря, не было бы единым³⁹. По этой же причине, возражая тем, которые утверждали, что в теле наличествует несколько душ, он задавал вопрос: «Что же их всех объединяет?»⁴⁰, то есть что делает их всех одним. Ведь нельзя же сказать, что их объединяет одно тело, поскольку скорее душа объединяет тело и делает его одним, нежели наоборот.

Во-вторых, невозможность этого видна из того способа, каким одна вещь предицируется другой. Ведь те вещи, которые образованы различными формами, предицируются друг другу или акцидентно (если формы не определены одна к другой, как когда мы говорим, что нечто белое сладко), или сущностно, вторым способом сущностной предикации (если формы определены одна к другой, то субъект принадлежит к определению предиката; например, коль скоро поверхность может быть окрашенной, то если мы говорим о теле, поверхность которого окрашена, как об окрашенном [теле], мы используем второй способ сущностной предикации). Поэтому если налицо одна форма, благодаря которой вещь является животным, и другая форма, благодаря которой она является человеком, то из этого следует, что или одну из этих двух вещей нельзя предицировать другой иначе, как только акцидентно (если эти две формы не определены одна к другой), или же одну можно предицировать другой вторым способом сущностной предикации (если одна душа определена к другой). Но оба этих заключения очевидным образом ложны, поскольку «животное» предицируется человеку сущностно, а отнюдь не акцидентно, и при этом «человек» не является частью определения «животного», а как раз наоборот. Поэтому необходимо, чтобы одна и та же форма оформляла и животное, и человека, в противном случае человек не был бы в то же время и животным, и таким образом «животное» нельзя было бы сущностно предицировать человеку.

В-третьих, невозможность этого показывает то обстоятельство, что когда одно действие души усиливается, другие ослабевают, чего бы никогда не случалось, если бы начало действия не было сущностно одно.

Таким образом, [из сказанного] мы должны сделать вывод, что в человеке чувственная душа, умственная душа и растительная душа по числу суть одна душа. Это легко понять, если вспомнить, в чем именно заключаются различия видов и форм. В самом деле, мы видим, что виды и формы вещей разнятся между собою как более или менее совершенные; так, в порядке вещей живое совершенней неживого, животные совершенней растений, а люди – неразумных животных, и в каждом из этих родов [также] можно выделить различные степени [совершенства]. В связи с этим Аристотель уподобляет виды вещей числам, которые отличаются друг от друга по виду вследствие прибавления или вычитания единицы⁴¹. А еще он уподобляет различные души фигурам, одна из которых содержит в себе другую, как, например, пятиугольник содержит в себе четырехугольник и при этом выходит за пределы последнего⁴². Точно так же и умственная душа виртуально содержит в себе все, что принадлежит чувственной душе неразумных животных и растительной душе растений. Следовательно, как пятиугольная поверхность [заключающая в себе четырехугольную] не является четырехугольной благодаря одной форме и пятиугольной благодаря другой (ибо в данном случае четырехугольная форма излишня – ведь она и так содержится в пятиугольной), точно так же и Сократ не является человеком благодаря одной душе, а животным – благодаря другой, но благодаря одной и той же душе он суть и животное, и человек.

Ответ на возражение 1. Чувственная душа нетленна не потому, что она существует как чувственная, а потому, что она существует как умственная. Таким образом, когда душа только чувственна, она тленна, но когда вместе с чувственностью ей присуща также и умственность, она нетленна (поскольку, хотя чувственность не является нетленной, она, однако, не может лишить умственность ее нетленности).

Ответ на возражение 2. Родовой или специфической классификации подлежат не формы, а соединения. Но человек, как и всякое животное, тленен. Таким образом, привносимое формой отличие между тленным и нетленным не создает родового отличия между человеком и другими животными.

Ответ на возражение 3. Зародыш первоначально обладает только чувственной душой, а когда последняя устраняется, на ее смену приходит более совершенная душа, которая является одновременно чувственной и умственной, о чем речь у нас впереди (118, 2).

Ответ на возражение 4. Не следует рассматривать разнообразие природных вещей как следствие разнообразия логических понятий или интенций, которые суть следствия нашего способа мышления (ибо разум может схватывать одну и ту же вещь по-разному). Поэтому, коль скоро умственная душа, как уже было сказано, виртуально содержит в себе и все то, что принадлежит чувственной душе, и то, что выходит за рамки последней, разум способен рассматривать принадлежащее силе чувственной души отдельно от остального, понимая его как нечто несовершенное и материальное. И поскольку он видит, что оно является общим человеку и другим животным, он формирует из этого понятие «рода», в то время как то, что в умственной душе выходит за пределы души чувственной, он различает как формальное и совершенное, на основании чего выводит «видовое отличие» человека.

С четвертым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что в человеке помимо умственной души наличествует и иная форма. Ведь сказал же Философ, что душа есть «акт естественного тела, обладающего в возможности жизнью»⁴³. Таким образом, душа относится к телу как форма к материи. Но тело обладает субстанциальной формой, благодаря которой оно и является телом. Следовательно, в теле душе предшествует некая иная субстанциальная форма.

Возражение 2. Далее, человек, как и всякое животное, движет самого себя. Но, как доказал Философ, все движущее само себя состоит из двух частей, из которых одна является движущей, а другая – движимой⁴⁴. Движущей частью является душа, следовательно, другая часть необходимо такова, что может быть движимой. Но первичная материя не может находиться в движении, поскольку она обладает бытием только в возможности [на что указывал еще Аристотель]⁴⁵; действительно, все движущееся телесно. Следовательно, в человеке и в каждом животном необходимо должна наличествовать другая субстанциальная форма, та, через посредство которой устроено тело.

Возражение 3. Далее, порядок форм зависит от их отношения к первичной материи, поскольку о «до» и «после» говорится в сопоставлении с некоторым началом. Таким образом, если бы в человеке не было какой-либо субстанциальной формы помимо разумной души, а последняя была бы непосредственно присуща первичной материи, то из этого бы следовало, что она суть одна из наименее совершенных форм, поскольку именно такие [формы] непосредственно присущи материи.

Возражение 4. Кроме того, человеческое тело – это смешанное тело. Смешение же является следствием не одной только материи, в противном случае имелось бы одно уничтожение. Поэтому в смешанном теле должны сохраняться формы элементов, а они есть субстанциальные формы. Следовательно, в человеческом теле помимо умственной души наличествуют и иные субстанциальные формы.

Этому противоречит следующее: у одной вещи может быть только одно субстанциальное бытие, субстанциальное же бытие сообщается субстанциальной формой. Следовательно, одна вещь обладает только одной субстанциальной формой. Между тем субстанциальной формой человека является душа. Поэтому невозможно, чтобы в человеке наличествовала какая-либо иная субстанциальная форма помимо умственной души.

Отвечаю: если бы мы согласились с платониками в том, что умственная душа соединена с телом не как его форма, а только как его двигатель, то из этого бы необходимо следовало, что в человеке наличествует другая субстанциальная форма, через посредство которой тело получает от движущей его души устроение своего бытия. Если, однако, умственная душа соединяется с телом в качестве его субстанциальной формы, о чем уже было говорено выше (1), то невозможно, чтобы в человеке была обнаружена какая-либо иная субстанциальная форма помимо умственной души.

Чтобы это стало очевидным, следует вспомнить, что субстанциальная форма отличается от акцидентной тем, что акцидентная форма сообщает не бытие как таковое, а «именно такое вот» бытие (как [например] теплота создает не вещь как таковую, а именно теплую вещь). Поэтому в связи с привнесением акцидентной формы о вещи не говорят как о просто возникшей или произведенной, но как о произведенной такой-то или как о возникшей в таком-то определенном состоянии. Подобным же образом и с устранением акцидентной формы о вещи говорится не как о просто уничтоженной, но как об уничтоженной в таком-то отношении. Что же касается субстанциальной формы, то она сообщает бытие как таковое, и потому в связи с ее привнесением говорится, что нечто просто обретает свое бытие, а с ее устранением – что нечто просто уничтожается. По этой причине древние натурфилософы, полагавшие, что первичная материя есть нечто актуально сущее (шла ли речь об огне, воздухе или о чем-нибудь еще в том же роде), утверждали, что ничто не возникает просто и не уничтожается просто, но что «любое возникновение есть изменение», о чем читаем в первой [книге] «Физики»⁴⁶. Но если бы прежде умственной души в материи наличествовала какая-то иная субстанциальная форма, через посредство которой субъект души обретал бы свое актуальное бытие, то из этого бы следовало, что душа не сообщает просто бытие и, далее, что она не является субстанциальной формой, а также что с привнесением души не было бы просто возникновения, а с ее устранением – просто уничтожения, хотя очевидно, что оба эти [утверждения] ложны.

Поэтому должно утверждать, что в человеке нет никакой иной субстанциальной формы помимо умственной души, а также что душа, коль скоро она виртуально заключает в себе чувственную и растительную души, равным образом виртуально заключает в себе и все низшие формы и непосредственно производит все то, что производят в других вещах менее совершенные формы. То же самое должно говорить и о чувственной душе в неразумных животных, и о растительной душе в растениях, и вообще обо всех более совершенных формах в их отношении к [формам] менее совершенным.

Ответ на возражение 1. Аристотель не говорит, что душа -это просто акт тела, но что она «акт естественного и имеющего органы тела, обладающего в возможности жизнью», и что такая возможность «не лишена души». Из сказанного понятно, что то, актом чего является душа, включает в себя и [саму] душу; это подобно тому, как когда говорится, что теплота – это акт теплого, а свет – акт светлого, то [говорится] не в том смысле, что свет и светлое суть отдельные друг от друга вещи, а в том, что светлое светло благодаря свету. В подобном же смысле говорят, что душа – это «акт тела» и т. д., поскольку именно благодаря душе оно и суть тело, и имеет органы, и обладает в возможности жизнью. И все же о первом акте принято говорить как о находящемся в возможности по отношению к акту второму, который суть деятельность, и вызвано это тем обстоятельством, что такая возможность «не лишена», то есть не исключает, души.

Ответ на возражение 2. Душа движет тело не посредством своей сущности, благодаря которой она суть форма тела, но посредством своей движущей силы, акт которой предполагает, что тело уже актуализировано душой; так что душа через свою движущую силу является той частью, которая движет, а одушевленное тело – той частью, которая движется.

Ответ на возражение 3. В материи должно усматривать разные степени совершенства, а именно бытие, жизнь, ощущение и мышление. То же, что присоединяется «после», всегда совершеннее присоединившегося «до». Следовательно, та форма, которая наделяет материю только первой степенью совершенства, наименее совершенна, тогда как та форма, которая наделяет первой, второй, третьей и так далее степенями, наиболее совершенна; однако же и она непосредственно присуща материи.

Ответ на возражение 4. Авиценна полагал, что субстанциальные формы элементов в смешанном теле сохраняются и что само смешение происходит благодаря тому, что противоположные качества элементов усредняются. Но это невозможно, поскольку разные формы элементов необходимо должны присутствовать в разных частях материи, для различения которых мы должны измыслить измерения, без которых материя не может быть делимой. Но поддающаяся измерению материя обнаруживается только в теле, а разные тела не могут [одновременно] находиться в одном и том же месте. Из этого следует, что в смешанном теле элементы будут различаться по положению. Но в таком случае будет иметь место не истинная смесь, которая относилась бы к целому, а только смесь с точки зрения восприятия, возникающая вследствие наложения частиц.

[Со своей стороны] Аверроэс утверждал, что формы элементов, будучи далекими от совершенства, являются чем-то средним между акцидентными и субстанциальными формами и потому допускают то «большие», то «меньшие» [степени совершенства], в связи с чем при смешении претерпевают изменения и так усредняются, что в результате образуется одна общая форма. Но это еще более невозможно, поскольку субстанциальное бытие любой вещи заключается в чем-то неделимом, а каждое прибавление и вычитание изменяет вид, как это можно наблюдать на примере чисел, о чем читаем в восьмой книге «Метафизики»⁴⁷. Поэтому невозможно, чтобы какая-либо субстанциальная форма могла обладать то «большей», то «меньшей» [степенью совершенства]. Не менее нелепо утверждение, что что-либо может быть средним между субстанцией и акциденцией.

Поэтому вслед за Философом⁴⁸ должно говорить, что формы элементов в смешанном теле сохраняются, но не актуально, а виртуально, поскольку сохраняются хотя и претерпевшие изменения, но все же собственные качества элементов, а в них сохраняются энергии элементных форм. Это качество смеси есть ее особая расположенность к субстанциальной форме смешанного тела, например, к форме камня или какой-либо души.

С пятым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что умственной душе не подобает соединяться с именно таким вот телом. В самом деле, материя должна быть адекватна форме. Но умственная душа нетленна. Следовательно, ей не подобает соединяться с тленным телом.

Возражение 2. Далее, умственная душа суть совершенная нематериальная форма, доказательством чему служит ее деятельность, свободная от участия в ней телесной материи.

Но чем тоньше тело, тем меньше в нем материальности. Поэтому душа должна была бы соединяться с наиболее тонким из тел, к примеру, с огнем, а никак не со смешанным телом, тем более с телом, обитающим на земле.

Возражение 3. Далее, коль скоро форма является началом видообразования, одна форма не может произвести многообразия видов. Но умственная душа – это одна форма. Поэтому она не должна была быть соединена с телом, составленным из относящихся к разным видам частей.

Возражение 4. Кроме того, восприемлющее наиболее совершенную форму должно само быть наиболее совершенным. Но умственная душа – это наиболее совершенная из душ. Следовательно, коль скоро тела других животных наделены естественными покровами, например, волосами, заменяющими одежды, или копытами, заменяющими башмаки, а также по природе обеспечены оружием вроде когтей, зубов и рогов, то, похоже, что умственная душа не должна была быть соединена с телом столь несовершенным, что оно лишено всех вышеперечисленных средств защиты.

Этому противоречит сказанное Философом о том, что «душа является актом естественного, наделенного органами тела, обладающего в возможности жизнью»⁴⁹.

Отвечаю: коль скоро не форма существует ради материи, а скорее материя – ради формы, то именно в форме надлежит искать причину того, почему материя именно такова, а не наоборот. Затем, умственная душа, как было показано выше (55, 2), в порядке природы занимает среди умных субстанций наинижайшее место, ибо по природе не обладает, подобно ангелам, познанием истины, но вынуждена, как говорит Дионисий, собирать свои познания от частных вещей через посредство чувств⁵⁰. А так как природа никогда не испытывает недостатка в необходимом, то умственная душа и была наделена не только силой разумения, но также и силой чувственного восприятия. Но действие чувственного восприятия не может осуществляться без помощи телесного органа. Следовательно, было необходимо, чтобы умственная душа соединялась с телом, которое было бы приспособлено для служения в качестве органа чувственного восприятия.

Далее, все чувственные восприятия основаны на осязании. Но орган осязания является посредствующим между теми противоположностями (вроде горячего и холодного, мокрого и сухого и т. п.), которые воспринимаются осязанием, и потому по отношению к противоположностям он находится в состоянии возможности и способен их ощущать. Поэтому чем более орган осязания приближен к среднему [между противоположностями], тем более чувствительно осязание. Но умственная душа обладает силою чувств во всей ее полноте, поскольку, как сказал Дионисий, то, что имеется в низшей природе, более совершенно предымеется в высшей⁵¹. Поэтому тело, с которым соединена умственная душа, должно быть смешанным телом, более других сведенным до максимальной усредненности. По этой причине из всех животных именно человек обладает наилучшим осязанием, а из людей люди с лучшим осязанием обладают и лучшей интеллигенцией. Поэтому мы [нередко] видим, что. как сказано в книге Ό душе» II, «люди с мягким телом одарены умом»⁵².

Ответ на возражение 1. Возможно, кто-либо захочет возразить, что [дескать] до грехопадения человеческое тело было нетленным. Такой ответ, однако, явно недостаточен, поскольку до грехопадения человеческое тело был бессмертным не по природе, а по дару божественной благодати, в противном случае его бессмертие не было бы утрачено в результате греха, как не было утрачено бессмертие дьявола.

Поэтому мы ответим иначе, исходя из того, что в материи можно выделить два состояния, [а именно] то, которое выбирается таким образом, чтобы материя соответствовала форме, и еще одно – то, которое вытекает из первого расположения. Ремесленник, например, для формы пилы выбирает железо, подходящее для пиления в силу твердости этого материала, а то, что зубья пилы затупляются и ржавеют, вытекает из свойств самой материи. Так и умственной душе требуется максимально усредненное тело, которое, однако, является тленным в силу своей материи. Если же скажут, что Бог мог бы сделать так, чтобы этого не было, то мы, следуя Августину, ответим, что при исследовании вопроса о формировании естественных вещей мы рассматриваем не то, что мог бы делать Бог, а то, что подобает самой природе вещей⁵³. Бог, впрочем, промыслил и об этом, противопоставив смерти дар благодати.

Ответ на возражение 2. Тело необходимо умственной душе отнюдь не ради ее умственной деятельности как таковой, но ради чувственного восприятия, которому требуется орган усредненного типа. Поэтому умственная душа должна была быть соединена именно с таким телом, а не с простым элементом или со смешанным телом, в котором бы преобладал элемент огня (ведь тогда бы не было никакой усредненности). Преимуществом такого усредненного тела является его равная удаленность от противоположностей, чем оно [кстати] походит на небесное тело.

Ответ на возражение 3. Части животного, например, глаза, руки, мясо и кости и т. д. создают не виды, но – целое, и потому строго говоря, мы не можем сказать, что они принадлежат к разным видам, но – что они имеют различные расположения. А это как раз подходит умственной душе, которая, хотя она и одна по сущности, однако вследствие своего совершенства множественна по силе и потому для своей многообразной деятельности нуждается в различном расположении частей тела, с которым она соединена. По этой же причине мы видим, что чем совершеннее животное, тем большее в нем разнообразие частей, и в любом животном больше разнообразия, нежели в растениях.

Ответ на возражение 4. Умственная душа, мысля универсалии, обладает силой, которая простирается до бесконечности, и потому она не может быть ограничена природой через посредство некоторых конкретных природных понятий или даже некоторых конкретных орудий защиты или покрытия, как это имеет место с другими животными, души которых наделены познанием и силой по отношению к некоторым конкретным частным вещам. Вместо всего этого человек по природе наделен разумом и руками, которые являются «орудием орудий»⁵⁴, поскольку благодаря им человек может сделать себе бесконечное множество различных, предназначенных для чего угодно орудий.

С шестым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что умственная душа соединена с телом через посредство акцидентной расположенности. В самом деле, каждая форма существует в должным образом расположенной к ней материи. Но расположенность к форме является акцидентной. Таким образом, нет ничего несообразного в предположении, что акциденции могут наличествовать в материи прежде субстанциальной формы и, следовательно, прежде души, поскольку душа – это субстанциальная форма.

Возражение 2. Далее, различным формам одного вида требуются различные части материи. Но невозможно представить различные части материи без их разделения на измеримые количества. Следовательно, измеримость материи предшествует субстанциальным формам, [по крайней мере в том случае] если множество таких форм принадлежит к одному и тому же виду

Возражение 3. Далее, духовное связано с телесным через посредство действенного отношения. Но действенностью души является ее сила. Следовательно, похоже, что душа соединена с телом через посредство силы, которая является акцидентной.

Этому противоречит следующее: акциденция, как говорит Философ, последует субстанции и в порядке времени, и в порядке причинности⁵⁵. Поэтому невообразимо, чтобы какая-либо акцидентная форма существовала в материи прежде души, которая суть субстанциальная форма.

Отвечаю: если бы душа была соединена с телом в качестве только его двигателя, то ничто бы не препятствовало наличию некоторой расположенности, которая бы посредствовала между душой и телом. Более того, она была бы необходима, поскольку со стороны души требовалась бы сила для движения тела, а со стороны тела – некоторая способность быть движимым через посредство души.

Однако коль скоро умственная душа соединена с телом как его субстанциальная форма, о чем уже было говорено выше (1), то невозможно, чтобы какая-либо акцидентная расположенность посредствовала между телом и душой или между какой бы то ни было субстанциальной формой и ее материей. Причина этого состоит в том, что поскольку материя в определенной последовательности потенциально восприимчива ко всем видам актуальности, абсолютно первичная актуальность должна мыслиться и как первичная в материи. Но самой первичной актуальностью является бытие. Следовательно, невозможно схватить материю как горячую или как количественно определенную прежде, чем она будет приведена к актуальному [бытию]. Но материя обладает актуальным бытием через посредство субстанциальной формы, которая сообщает ей бытие как таковое, о чем уже шла речь выше (4). Таким образом, невозможно, чтобы какая-либо акцидентная расположенность предшествовала в материи субстанциальной форме и, следовательно, предшествовала душе.

Ответ на возражение 1. Как явствует из уже сказанного (4), более совершенная форма виртуально заключает в себе все то, что принадлежит низшим формам, и потому, будучи одной и той же, она совершенствует материю согласно различным степеням совершенства. В самом деле, одна и та же сущностная форма делает человека актуально существующим, телом, живой сущностью, животным и человеком. Далее, очевидно, что каждому «роду» соответствуют его акциденции. Поэтому как материя схватывается сперва как усовершенная в своем бытии, а уже после мыслится как телесная и проч., точно также и те акциденции, которые принадлежат бытию, мыслятся как существующие прежде телесности, и точно так же расположенность мыслится в материи прежде формы (не в том, что касается всех ее следствий, а в том, что касается более поздних следствий).

Ответ на возражение 2. Количественные измеримости суть акциденции, последующие телесности, которая принадлежит всей материи, поскольку материя, единожды схваченная мыслью как телесная и измеримая, может быть также мыслимой как разделенная на свои различные части и как восприимчивая к различным формам согласно последующим степеням совершенства. В самом деле, хотя наделяющая материю различными степенями совершенства сущностная форма суть одна и та же, о чем уже было сказано, тем не менее, будучи исследуема разумом, она мыслится им как [множество] различных [форм].

Ответ на возражение 3. Духовная субстанция, соединенная с телом в качестве только его двигателя, соединена с ним через посредство силы или действия. Но умственная душа по своей природе соединена с телом в качестве его формы, хотя [при этом] управляет телом и движет [его] через посредство своей силы и действия.

С седьмым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что душа соединена с одушевленным телом через посредство [другого] тела. Ведь сказал же Августин, что «душа управляет телом через посредство света», то есть огня, – «и воздуха, который наиболее родственен духу»⁵⁶. Но огонь и воздух – это тела. Следовательно, душа соединена с человеческим телом через посредство [другого] тела.

Возражение 2. Далее, похоже, что связь между двумя вещами является тем, без чего соединение [этих вещей] прекращается. Но когда прекращается дыхание, душа отделяется от тела. Следовательно, дыхание, которое суть тонкое тело, и является связью, соединяющей душу и тело.

Возражение 3. Кроме того .далекие друг от друга вещи могут соединяться только через посредство того, что находится между ними. Но умственная душа, будучи бестелесной и нетленной, очень далека от тела. Поэтому похоже на то, что она соединяется с телом через посредство нетленного тела, своего рода небесного света, соразмеряющего элементы и соединяющего их в одно.

Этому противоречат следующие слова Философа: «Не нужно спрашивать, есть ли душа и тело нечто единое, как не спрашивают о том же и относительно воска и отпечатка на нем»⁵⁷. Но форма соединена с воском без того, чтобы этому посредствовало тело. Следовательно, таким же образом соединена с телом и душа.

Отвечаю: если бы платоники были правы, и душа действительно соединялась бы с телом в качестве только его двигателя, то тогда можно было бы говорить, что между душой и телом человека, как [впрочем] и любого животного, посредствуют некие иные тела, поскольку двигатель по природе движет отдаленное через посредство того, что ближе.

Однако если душа соединяется с телом в качестве его формы, как было показано выше (1), то невозможно, чтобы это соединение осуществлялось через посредство другого тела. Причина этого состоит в том, что вещь обладает единством в той мере, в какой она обладает бытием. Но форма, будучи сущностно актуальной, актуализирует вещь через посредство самое себя, и потому для того, чтобы сообщать бытие, не нуждается в помощи чего-либо посредствующего. Таким образом, единство составленной из материи и формы вещи исходит от самой формы, которая в силу собственной природы соединяется с материей как ее акт (ведь, как говорит Философ, нет никакой другой причины актуализации материи помимо причины действующей⁵⁸).

Из сказанного становится очевидным заблуждение тех, которые настаивали на существовании неких посредствующих между душой и телом человека тел. Так, например, некоторые платоники говорили, что умственная душа обладает естественным образом соединенным с ней и неотделимым нетленным телом, посредством которого она и соединяется с тленным телом человека. Другие утверждали, что душа соединена с телом через посредство телесного духа. А были еще и такие, которые полагали, что она соединена с телом через посредство света, который, по их мнению, является телом и имеет природу пятой сущности, так что растительная душа соединяется с телом через посредство света звездного неба, чувственная душа – света прозрачного неба, а умственная душа – света эмпирея. Но все это не более чем досужие выдумки, поскольку свет не является телом, а пятая сущность, будучи неизменной, если каким-то образом и входит в состав смешанного тела, то не материально, а лишь виртуально; наконец, [это нелепо постольку] поскольку душа непосредственно соединяется с телом как форма с материей.

Ответ на возражение 1. В данном месте Августин говорит о душе как о том, что приводит в движение тело, почему и использует термин «управление». Действительно, она движет более грубые части тела через посредство более тонких, и первым из орудий движущей силы, как указывает Философ в [своей книге] «О причине движения животных», является некий своего рода дух⁵⁹.

Ответ на возражение 2. Союз души и тела прекращается при прекращении дыхания не потому, что последнее является связью, обеспечивающей этот союз, а вследствие удаления той расположенности, посредством которой тело располагается к такому союзу. Дыхание же, будучи первым орудием движения, является [своего рода] движущим средством.

Ответ на возражение 3. Если бы мы стали рассматривать состояния [души и тела] независимо друг от друга (как если бы они обладали отдельным [друг от друга] бытием), то следовало бы признать, что душа и впрямь очень далека от тела, и что между ними должно наличествовать множество [дополнительных] связующих средств. Но поскольку душа – это форма тела, ее бытие не предшествует бытию тела, ибо через посредство своего бытия она мгновенно соединяется с телом. И так обстоит дело с каждой формой, которая, если рассматривать ее как чистый акт, очень далека от сущей только в возможности материи.

С восьмым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что вся душа не присутствует в каждой части тела. Ведь сказал же Философ в [своей книге] Ό причине движения животных», что «нет никакой необходимости в том, чтобы душа присутствовала в каждой части тела; вполне достаточно, чтобы она присутствовала в некоем начале тела, обусловливающем жизнь в остальных частях, поскольку каждая часть обладает собственным природным движением»⁶⁰.

Возражение 2. Далее, душа находится в теле в качестве его акта, и, будучи актом обладающего органами тела, существует только в обладающем органами теле. Однако каждая [отдельная] часть человеческого тела не является обладающим органами телом. Следовательно, вся душа не присутствует в каждой части.

Возражение 3. Далее, Философ сказал, что отношение части души к части тела, например, зрения к зрачку глаза, подобно отношению души к целому телу животного⁶¹. Если, таким образом, вся душа присутствует в каждой части тела, то из этого следует, что каждая часть тела – это [все] животное.

Возражение 4. Далее, все силы души укоренены в ее сущности. Если, таким образом, вся душа присутствует в каждой части тела, то из этого следует, что и все силы души присутствуют в каждой части тела, и в таком случае зрение будет присутствовать в ухе, а слух – в глазу, что совершенно нелепо.

Возражение 5. Кроме того, если вся душа присутствует в каждой части тела, то каждая часть тела непосредственно зависит от души. Но в таком случае одна часть не зависела бы от другой и к тому же ни одна из частей не была бы возвышенней остальных, что явно не соответствует истине. Следовательно, [вся] душа не присутствует в каждой части тела.

Этому противоречит сказанное Августином о том, что «в любом [одушевленном] теле вся душа присутствует во всем теле и целокупно [присутствует] в каждой из его частей»⁶².

Отвечаю: если бы душа соединялась с телом в качестве только его двигателя (о [невозможности чего] было уже [не раз] сказано), то в этом случае можно было бы говорить, что она присутствует не в каждой части тела, а лишь в той единственной части, через посредство которой она и приводит в движение все остальные. Но так как душа соединена с телом в качестве его формы, то необходимо, чтобы она присутствовала как во всем теле, так и в каждой из его частей. В самом деле, она является не акцидентной, а субстанциальной формой тела, субстанциальная же форма наделяет совершенством не только целое, но и каждую из его частей. Ведь та форма состоящего из частей целого [тела], которая не сообщает бытия каждой из частей тела, является формой в смысле расположения и упорядочения, вроде формы дома, и такая форма является акцидентной. Однако душа – это субстанциальная форма, и потому она необходимо является формой и актом не только целого, но также и каждой [его] части. И коль скоро мы не назовем «животным» или «человеком» бездушное тело (разве что только соименно, как мы порою называем ["животным»] рисунок или изваяние животного), то тем более, как говорит Философ, не назовем так ни руку, ни глаз, ни мясо и кости. Доказательством этому служит следующее: с удалением души ни одна из частей тела не сохраняет присущей ей деятельности, а ведь все, что сохраняет свой вид, сохраняет и присущую этому виду деятельность. И поскольку акт находится в актуализирующем, постольку душа необходимо должна присутствовать как во всем теле, так и в каждой его части.

То, что она целокупно присутствует в каждой части, следует из того обстоятельства, что целым является только то, что [так или иначе] делится на части, а трем видам разделения соответствуют три вида цельности. Так, есть целое, которое делится на части количественно, например, целая линия или целое тело. Есть также целое, которое делится на части логически и сущностно; так, вещь, данная в определении, делится на части определения, а составная вещь делится на материю и форму. Но, кроме того, есть и третий вид целого, [а именно такое] которое потенциально делится на виртуальные части. Первый вид цельности не имеет отношения к формам, разве что акцидентно, да и то только к тем формам, которые индифферентны к количественно целому и его частям, [таким, например] как белизна, которая, будучи сущностно причастной [к телу], равным образом расположена находиться как на целой поверхности, так и на каждой ее части, и потому при разделении поверхности акцидентно делится и белизна. Однако форма, которой требуется разнообразие частей (а именно таковой и является душа, и в первую очередь – душа совершенного животного), не может иметь равной соотнесенности с целым и частями [целого], и, следовательно, при делении целого сама не делится акцидентно. Таким образом, количественная цельность не может быть приписана душе ни сущностно, ни акцидентно. Что же касается второго вида цельности, который обусловливается логическим и сущностным совершенством, то он должным образом и сущностно принадлежит формам. И то же самое можно сказать о виртуальной цельности, поскольку форма – это начало деятельности.

Поэтому если кто-либо спросит, находится ли вся белизна одновременно на всей поверхности и на каждой из ее частей, то здесь потребуется провести различение. Ведь если имеется в виду количественная цельность, которой белизна обладает акцидентно, то в этом случае вся белизна не находится на каждой части поверхности. То же самое относится и к целостности силы, поскольку белизна, находящаяся на всей поверхности, движет зрение больше, чем белизна, находящаяся на малой части поверхности. Ну, а если мы имеем в виду цельность по виду и сущности, то тогда вся белизна находится на каждой части поверхности.

Итак, коль скоро душа, как уже было показано, не обладает количественной цельностью ни сущностно, ни акцидентно, достаточным будет сказать, что вся душа присутствует в каждой части тела всем своим совершенством и сущностью, но не всею своею силой. В самом деле, она не находится в каждой части тела в отношении всех своих сил, но в глазу она присутствует в отношении зрения, в ухе – в отношении слуха и т.д. Тут следует иметь в виду, что коль скоро душе требуется разнообразие частей, она относится к целому иначе, чем к частям целого, ибо с целым она соотносится первично и сущностно, как с собственным и способным адекватно совершенствоваться [субъектом], тогда как с частями – вторично, как с такими, которые определены к целому

Ответ на возражение 1. В данном случае Философ говорит о движущей силе души.

Ответ на возражение 2. Душа является актом обладающего органами тела первично и как такого, которое способно адекватно совершенствоваться.

Ответ на возражение 3. Животным является то, что состоит из души и целого тела, которое является первичным и способным адекватно совершенствоваться [субъектом] души. И поскольку в этом смысле душа не присутствует в частях, то, следовательно, часть животного не является [всем] животным.

Ответ на возражение 4. Иные из находящихся в душе сил, а именно ум и воля, превосходят совокупную способность тела, а потому они вообще не присутствуют ни в одной из частей тела. Другие же силы являются общими для души и тела, и потому каждая из них присутствует не везде, где и душа, но только в той части тела, которая приспособлена к деятельности этой силы.

Ответ на возражение 5. Об одних частях тела говорят как о более возвышенных по сравнению с другими вследствие различия сил, органами которых являются эти части. В самом деле, та часть, которая служит органом для более возвышенной силы, является и более возвышенной частью тела, равно как более возвышенной является и та часть, которая служит той же силе, но более возвышенным образом.