Печальный опыт – тоже опыт. Православный взгляд на литургическую реформу в католической церкви

Иерей Максим Михайлович Ткаченко, магистр теологии, религиовед, аспирант общецерковной аспирантуры и докторантуры им. святых равноапостольных Кирилла и Мефодия, г. Москва

Аннотация. В современном российском православном обществе, особенно среди молодежи, все чаще слышатся заявления о том, что православное богослужение непонятно, не назидательно и не привлекательно для многих верующих 21 века. Голос сторонников реформ, призывающих перевести богослужение на современный русский язык и внести в его структуру изменения в сторону понятности и открытости, пугает многих консервативно настроенных верующих. Эта статья является попыткой разобраться, нужна ли реформа богослужения русской церкви, и к каким результатам она может привести. Для достижения поставленных целей в статье подробно рассматривается католическая литургическая реформа 20 века и делаются выводы о том, может ли реализоваться аналогичная деятельность в нашей стране.

С момента основания христианской церкви ее главной святыней, центром ее жизни и реальной связью со Христом является таинство Евхаристии. Сама суть церкви евхаристична. Все ее наследие, которое она накопила за тысячелетия, является второстепенным по отношению к Евхаристии. Именно вокруг этого уникального, не имеющего аналогов в других мировых религиях явления строится богослужебная жизнь церкви.

Сохраняя в качестве нерушимого основания таинство святейших Тела и Крови Христовых, церковь, тем не менее, облекала его в различные литургические формы, которые развивались и претерпевали разные изменения буквально с самого начала существования церкви. Первые христианские вечери любви, известные как агапы, довольно скоро перешли из области простого семейно-общинного собрания за одним столом в область сакраментального служения, которому стали свойственны определенные чинопоследования и богослужебное искусство.

Развитие последнего, впрочем, не всегда можно связывать исключительно с улучшениями. В богослужебное наследие с течением веков часто проникали атрибуты, не имеющие прямого отношения непосредственно к христианской вере. К таким атрибутам можно отнести различные элементы императорского византийского церемониала или местные обычаи.

Неоднократно случалось и так, что в богослужение вносились какие-либо локальные или временные особенности, обусловленные конкретным местом, временем или даже культурным уровнем, которые со временем приобретали общий и обязательный статус, а что-то, напротив, было незаслуженно забыто или удалено из литургии. Со временем церковь привыкала к подобным явлениям и даже подводила под них богословское обоснование или толкование.

Так или иначе, подобная ситуация имела значение в основном для представителей клира и иерархии, обладавших в течение веков монополией на богословское и литургическое знание, в то время как простые верующие, будучи в основном необразованными крестьянами, удовлетворялись тем, что есть, и не задавались серьезными богословскими вопросами, сводя всю суть религиозной жизни к обрядовому поклонению, часто смешанному с суевериями, что также отражалось в литургической жизни. «Народная религиозность отличалась от официального христианства и даже противостояла ему. В то же время церковь принимала некоторые народные поклонения и культы, внося корректировки в своё учение» [1, с. 296].

Ситуация изменилась коренным образом в XIX веке, когда образование стало более доступным для простого населения. Сейчас нельзя однозначно утверждать, что этот факт являлся основной движущей силой, однако XIX век стал переломным моментом в истории литургического богословия. Так, по свидетельству церковных историков [14, с. 178], на Афоне возникает движение колливадов, ратующих за «оживление» литургической жизни. Параллельно с ним на западе набирает силу так называемое литургическое движение, главной инициативой которого было возрождение активного, сознательного и плодотворного участия верующих в евхаристическом богослужении [4, c. 1698–1699].

Именно это движение дало толчок той литургической реформе, которая в дальнейшем изменила лицо Римско-Католической церкви до неузнаваемости, и последствия которой запад до сих пор ощущает на себе.

Стремительно развивающееся общество закономерно принесло эти проблемы и в Россию, и церковь сочла нужным отреагировать на современные вызовы. Поместный собор 1917 года сделал большой шаг в сторону адаптации богослужения для простых людей. В частности, относительно применения русского языка в качестве богослужебного говорилось следующее: «В целях приближения нашего церковного богослужения к пониманию простого народа признаются принципиально права русского и украинского языка для богослужебного употребления».

«Частичное применение русского и украинского языка в богослужении (чтение слова Божия, отдельные песнопения и молитвы, замена отдельных слов и речений и т. п.) для достижения более вразумительного понимания богослужения при одобрении сего церковною властью допустимо и при известных условиях желательно».

«Заявление какого-либо прихода о желании слушать богослужение на русском или украинском языке в меру возможности подлежит удовлетворению при одобрении перевода церковной властью» [6].

Поместный собор 1917 года может по праву быть назван прогрессивным, однако Октябрьская революция и последовавшие за ней годы гонений на религию и государственного атеизма не дали идеям и решениям собора воплотиться в жизнь.

Новый всплеск сторонников литургических преобразований наблюдается в нашей стране в последние годы. Наиболее яркими представителями этого движения являются члены Преображенского братства, основанного священником Георгием Кочетковым, деятельность которого – в частности совершение богослужений на современном русском языке, хотя и известна священноначалию, тем не менее не получила полноценного одобрения.

Помимо самого братства наблюдается также и рост числа простых мирян, сочувствующих их взглядам и идеям. В качестве примера можно привести сообщество в социальной сети «ВКонтакте», которое носит название «Клуб ревнителей литургического возрождения», и участники которого выступают за чтение священнических молитв на литургии во всеуслышание, отмену высоких и «глухих» иконостасов, а также перевод богослужения на современный русский язык. В качестве основного аргумента эти люди приводят необходимость полноценного участия в богослужении всех верующих. Ссылаются они, как правило, на труды протопресвитера Александра Шмемана, протоиерея Александра Меня и архимандрита Спиридона (Кислякова).

Таким образом, общее число верующих в России можно условно разделить на две группы – людей консервативных взглядов, считающих, что нет необходимости в каких-либо литургических преобразованиях, и людей прогрессивных взглядов, полагающих, что такая необходимость есть и давно назрела.

Безусловно, просто проигнорировать этот факт было бы неправильно. Этого и не происходит. Определенные шаги в сторону преобразований делает и само священноначалие [3], но все более нарастающее число сторонников перемен в России заставляет задуматься о последствиях таких действий. Для того, чтобы правильно оценить последствия возможных преобразований, представляется крайне важным обратиться к опыту Римско-Католической церкви, уже реализовавшей свою литургическую реформу в XX веке. Обращение к опыту запада может помочь грамотно оценить ситуацию и взвесить риски, поэтому для лучшего понимания вопроса следует совершить краткий экскурс в историю.

Литургия римского обряда хотя и была кодифицирована еще в VI веке, часто имела в обрядовой составляющей локальный характер и несколько отличалась от области к области до тех пор, пока по решению папы Пия V и во исполнение решений Тридентского собора не была унифицирована в 1570 году. Чин литургии получил название «Тридентская Месса» (Лат. Sancta Missae Tridentina) или месса папы Пия V.

Богослужение это хотя и было очень красивым и церемониальным, особенно при архиерейском служении, совершалось исключительно на латыни вне зависимости от страны, не предполагало какого-либо серьезного участия верных, а молитвы священник произносил шепотом. В таком виде месса просуществовала до конца XX века, пока Второй Ватиканский собор 1962–1965 гг. не издал среди прочих документов конституцию о священной литургии «Sacrosanctum Concilium», в которой говорилось о необходимости реформы богослужения таким образом, чтобы оно было более понятно современному человеку, живущему в секулярном обществе. Особый интерес для нас представляет пятидесятый параграф: «Обряды, существо которых должно строго сохраняться, следует упростить: опустить то, что с течением времени стало повторяться или было добавлено без особой пользы. Напротив, кое-что из того, что со временем незаслуженно исчезло, надлежит восстановить по исконным правилам Святых Отцов, если это покажется уместным или необходимым» [13].

Именно этот параграф стал главным толчком к осуществлению литургической реформы. Папа Павел VI, который изначально собирался отредактировать уже существующий чин Тридентской Мессы, для чего установил Consilium ad exsequendam Constitutionem de Sacra Liturgia (Совет по осуществлению Конституции о Священной Литургии), вскоре отказался от этой идеи и, созвав комиссию, выпустил в 1970 году совершенно новый чин мессы, который ныне известен как Novus Ordo и используется во всей католической церкви. [Папа Франциск в своем послании motu proprio «Тraditiones Custodеs» от 16 июля 2021 года назвал этот чин мессы единственным Lex Orandi (законом молитвы) в церкви].

Преобразования были действительно фундаментальными и превзошли даже то, о чем говорил Второй Ватиканский собор. Так, был полностью пересмотрен и упрощен чин самой мессы, было разрешено использование национальных языков, которое вскоре приобрело абсолютный характер, покрой облачений был изменен, и отдано предпочтение легким тканям и современным дизайнам, были разрешены национальные музыкальные инструменты, что породило такое явление, как «месса под гитару». Священнику было разрешено совершать богослужение лицом к народу, что также приобрело абсолютный характер, для чего во всех храмах были установлены новые, современного вида престолы.

Один католик вспоминает: «Спору нет, традиционный обряд искореняли методично и с воодушевлением, которому позавидовали бы комсомольцы, скидывавшие кресты с куполов в 20-х. Никогда не забуду, как один пожилой священник из Германии рассказывал мне, как, будучи семинаристом, он вместе со своими соучениками по заданию начальства выламывал из какой-то церкви старый деревянный алтарь, чтобы потом заменить его современным легким столиком. Делалось это с радостью, казалось, вот она, приходит, настоящая – «живая и насыщенная» – жизнь Церкви. А в свои 65 лет он рассказывал об этом с горечью, потому что эйфория тех лет давно уже прошла» [5].

В результате всех проведенных реформ новая месса кардинально отличалась от старой и, хотя сохраняла традиционный римский евхаристический канон практически нетронутым, акцент с сакраментального служения Жертвы Христовой был смещен в сторону общей трапезы в непринужденной обстановке.

Естественно, подобного рода реформы немедленно привели к плачевным результатам, из которых можно выделить два основных.

В первую очередь новое богослужение с присущей ему формой и богословием вызвало резкое неприятие и критику со стороны традиционно настроенных групп священнослужителей. Практически сразу после введения Novus Ordo кардиналы Альфредо Оттавиани и Антонио Баччи направили папе Павлу VI послание, в котором обстоятельно критиковали новую форму мессы [8].

Основные претензии заключались в следующем:

1. Новое определение мессы как собрания, а не как жертвы.

2. Удаление элементов, подчеркивающих католическое учение.

3. Низведение роли священника до положения, сравнимого с протестантским пастором.

4. Превращение пресуществления хлеба и вина из священнодействия в простой пересказ событий Тайной Вечери.

5. Упрощение действий и профанация священного.

Послание не возымело результата, что привело к расколу, не уврачеванному до сих пор. Ряд традиционалистов во главе с французским архиепископом Марселем Лефевром учредили сообщество, известное как «общество святого Пия X» (FSSP), и которое продолжило совершать литургию по старому чину и не признало постановлений собора. И хотя сами члены этого общества считали себя и считают до сих пор частью единой католической церкви, сам Лефевр был отлучен от церкви за хиротонию епископов без санкции Ватикана, а канонический статус этого сообщества не урегулирован до сих пор, что не мешает его членам действовать в 37 странах мира, включая Россию.

Другая группа традиционалистов пошла еще дальше. Они сочли, что церковь Второго Ватиканского собора впала в ересь модернизма и лишилась благодатного действия Святого Духа, а папы соборного и постсоборного периода не могут в силу этого называться папами. Другими словами, папский престол вакантен. Именно так и называет себя эта группа традиционалистов – «седевакантисты», от латинского термина «sede vacante», то есть вакантный престол. Число седевакантистов определяется несколькими сотнями тысяч [11, с. 387]. С точки зрения официальной церкви, эта группа лиц является абсолютными раскольниками.

В связи с вышесказанным нет никаких оснований полагать, что подобного рода ситуация не повторится в России при проведении аналогичных реформ.

Русское общество всегда отличалось определенной консервативностью. Более того, история церкви в нашей стране уже имеет печальный опыт старообрядческого раскола.

Интересно заметить, что риторика старообрядцев во многом схожа с риторикой католиков-традиционалистов. И если еще лидер старообрядческого раскола протопоп Аввакум писал: «Отвергли никонияне вечную правду церковную, не восхотели по преданию святых отец креститися, но не как о странно тремя персты запечатлешася в сокровищи все губителя, – глаголю, печатию запечатлешася антихристовою» [7, C. 251], то современные традиционные католики говорят, что «новый обряд – катастрофа, превосходящая обе предыдущие революции – Великую «французскую» и Октябрьскую 1917 года. Он убивает не тела, а десятки миллионов душ». [Из проповеди священника Вернера Готфрида Бёзигера (FSSPX) на праздник Михаила Архангела в 2019 году].

Например, и доводы в пользу латинского языка практически слово в слово идентичны доводам в пользу церковно-славянского. Традиционализм, в сущности, везде одинаков, что говорит в пользу вероятного повторения «католического сценария» в России.

Вторым последствием литургической реформы в Римско-Католической церкви является то, что в английском языке получило термин «liturgical abuse», что дословно переводится как «литургическое насилие» и в русском языке эквивалентно термину «литургические злоупотребления». Причин, приведших к этому странному явлению, можно назвать много, но основной видится та самая пресловутая свобода, к которой так настойчиво взывал Второй Ватиканский собор. Если раньше, совершая мессу по старому чину, священник как бы «растворялся» в стройных и чётко регламентированных действиях церемониала, то теперь была предоставлена возможность для проявления личной харизмы. Novus Ordo располагал к этому, как нельзя лучше. Так католический мир увидел не только мессы под гитару, но и мессы с участием клоунов и цирковых акробатов, с применением языческих обрядов и атрибутов, «пивные» мессы и мессы с использованием печенья вместо хлеба. Интернет буквально изобилует подобного рода фотографиями. По поводу уничтожения католической богослужебной традиции профессор Дитрих фон Гильдебранд (von Hildebrand) выразился с редкой для Запада прямолинейностью: «Если бы разрушение литургии было поручено одному из бесов из «Писем Баламута» К. С. Льюиса, он не справился бы лучше» [12, с. 71].

На самом деле новый чин мессы не является ересью. Это богослужение действительно способно привлечь мирян и раскрыть суть литургической тайны. Проблема заключается именно в реализации. В современной католической церкви немалое число священнослужителей совершают мессу благоговейно и красиво, но также велик и процент обратных случаев. Безусловно, эпоха наносит свой отпечаток. Современный взгляд на искусство проник и в архитектуру храмов, и покрой священных облачений, и в дизайн богослужебных сосудов, буквально профанируя литургическую традицию. Впрочем, этот бич современности касается не только церковной жизни, но и всей области искусства вообще.

В качестве примера можно привести ряд эпизодов. Так известная оперная певица Галина Вишневская подвергла жесткой критике режиссера Дмитрия Черникова и его постановку «Евгений Онегин» на современный манер, назвав это произведение «не режиссурой, а хулиганством» и даже отказавшись по этой причине от празднования своего юбилея в Большом Театре [2]. Точно так же российский артист балета и педагог Николай Цискаридзе сказал: «Порой мне не хватает цензуры. В театре должны быть нормы приличия. Я не понимаю людей, которые постоянно хотят видеть на сцене извращения. Мне хочется наслаждаться красотой» [9].

Таким образом, можно утверждать, что стремление современного человека к модернизации традиционного проникло и в церковь. Интересно заметить, что литургические злоупотребления – это далеко не всегда творчество молодых священников. Подобного рода эксперименты сразу после появления новой мессы стало проводить духовенство, еще вчера служившее традиционную литургию. По всей вероятности, эти священники руководствовались принципом – «для привлечения молодежи все средства хороши» и ложными интерпретациями постановлений собора. И сколько не пытались бы они говорить, что все это они делают ради привлечения людей, данные последних лет сообщают, что существовало и существует сейчас огромное количество молодежи, тяготеющей к традиционной мессе. Это доказывается многочисленными роликами на YouTube, снятыми энтузиастами.

Важно также обратить внимание и на тот факт, что согласно новому исследованию Pew Research Center большинство католиков не верят, что во время Евхаристии хлеб и вино становятся Телом и Кровью Христовыми. Исследователи сообщают, что почти семь из десяти католиков (69%) уверены, что во время католической мессы хлеб и вино, используемые для Евхаристии, «являются символами Тела и Крови Иисуса Христа», и только одна треть католиков США (31%) считают, что «во время католической мессы хлеб и вино фактически становятся Телом и Кровью Иисуса» [10].

На это явление необходимо обратить внимание. Уровень катехизации и религиозного образования в современном мире чрезвычайно низок. Это справедливо и по отношению к России. Далеко не все люди готовы глубоко и сознательно изучать христианскую веру. Важно то, что катехизация может проводиться и без слов. Традиция и церемониал во многом позволяют выразить субординацию и пиетет, а также подчеркнуть святость происходящего. То, что американские католики не верят в реальность Евхаристии, проистекает во многом из-за упрощения чина богослужения, не оставляющего места сакральному. Другими словами, некоторые формы совершения новой мессы просто не дают понять, что происходит нечто чрезвычайно важное и святое.

Но значит ли все вышесказанное, что реформированная месса является чем-то исключительно вредным? Разумеется, нет. Тот факт, что уже на протяжении больше полувека католики всего мира участвуют в этом богослужении, говорит о том, что оно приносит плоды. Многие люди никогда не променяют Novus Ordo на пусть и красивую, но непонятную большинству простых верующих Тридентскую Мессу.

В заключение следует заметить, что церковь – это не музей старины, а живой организм, которому свойственно постоянное определенное обновление. Нет ничего плохого в той или иной разумной реформе. Крайне некорректно было бы назвать сторонников преобразований уничижительным словом «обновленцы», что, к сожалению, иногда происходит. Вопрос заключается лишь в том, чтобы, опираясь на уже имеющийся опыт инославных христиан, внедрить в церковную жизнь перемены грамотно и безболезненно для всех.

Желание некоторых православных христиан слушать богослужение на родном русском языке не противоречит учению церкви и не является ересью. Равно как не является ересью и предоставление людям возможности более широко и осмысленно участвовать в богослужении. Тем не менее, любая реформа или преобразование должны проводиться с видной долей осторожности, обращая внимание, во-первых, на консервативно настроенные группы верующих, во-вторых, стараясь не допустить примитивизации и профанации священного.

Опыт Римско-Католической церкви, безусловно, может и должен быть принят во внимание в случае принятия решения об изменениях в богослужебной жизни русской церкви.

Церемониал и обрядовая составляющая помогают сохранять благоговение по отношению к сакральному, и их совсем не обязательно упразднять для достижения большей понятности и открытости богослужения. Эти два явления никак не противоречат друг другу.

Недопустимо разделять верующих на группы «правых» и «левых», отдавая предпочтение одной и считая неправой другую. Но по слову апостола Павла: «Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых» (1Кор. 9:22) следует принимать во внимание желание всех верующих христиан, если они обусловлены восприятием богослужения, как сокровища церкви, и стремлением к лучшему и полному в нем участию.

Список источников и литературы

1. Брагина Л. М., Гутнова Е. В., Карпов С. П. и др. Христианство, церковь и ереси в средние века // История Средних веков / Под редакцией З. В. Удальцовой и С. П. Карпова. – М.: Высшая школа, 1990. – Т. 1. 495 с.

2. Галина Вишневская: «Евгений Онегин» – это воинствующая бездарность». ВикиЧтение [сайт] URL: https://pub.wikireading.ru/102903

3. Доклад святейшего патриарха Кирилла на епархиальном собрании г. Москвы от 20 декабря 2019 года.

4. Католическая Энциклопедия. М., 2005. Т. 2.

5. Послание кардиналов Оттавиани и Баччи, сопровождавшее брошюру «Краткое критическое рассмотрение нового чина мессы» и направленное папе Павлу VI от 3 сентября 1969 года.

6. Протокол VI отдела предсоборного совета Поместного собора 1917 года. Параграфы 2,4,5.

7. Протопоп Аввакум. Послание сибирской братии. Памятники истории старообрядчества XVII века. Книга 1. Выпуск 1. Академия наук СССР. 1927. – 970 c.

8. Тридентская месса. Salvemus [сайт]. URL: https://salvemus.com/?p=2650.

9. Цискаридзе считает, что в современном театре «должны быть нормы приличия». Тасс. [Сайт] URL: https://tass.ru/kultura/4417469

10. 70% католиков США не верят в таинство Евхаристии, – исследование. Союз православных журналистов. [Сайт] URL: https://spzh.news/ru/news/64385–70katolikov-ssha-ne-veryat-vtainstvo-jevkharistiiissledovanije

11. Collinge William J. Historical dictionary of Catholicism. – 2nd ed. – Lanham, Md: Scarecrow Press, imprint of Rowman & Littlefield, 2012. – xxvii. – 593 с.

12. Dietrich von Hildebrand, The Devastated Vineyard – Chicago: Franciscan Herald Press, 1973.

13. Sacrosanctum Concilium. Vaticano. 1963.

14. Θ. Γιάγκου. Κανόνες και Λατρεία. Θεσσαλονίκη, 2001. Σ. 178.

15. Марсель Лефевр. Они предали Его. От либерализма к отступничеству, СПб. – Владимир Даль, 2007. – 355 с.

16. Sacrosanctum Concilium – конституция Второго Ватиканского собора Католической церкви о Священной Литургии.

17. Евхаристия. Таинство Царства / Протопресвитер А. Шмеман. – 2-е изд. – М.: Паломник, 1992. – 304 с.