Инокиня Маргарита (Марфа)

(Память 1 сентября)

В конце XVIII -столетия, около 1780 года переселилась в Кирсанов с своим семейством, из города Саранска, Пензенской губернии, некая вдова, дворянского рода, Мелания Гавриловна Апарина. Это была мать Марфы Петровны Апариной, старицы-подвижницы, первоначальницы женского монастыря в городе Кирсанове. В семействе вдовы Апариной, кроме девицы Марфы, были еще два брата Иван и Сергей и сестра Пелагия. Братья скоро определены на службу. Марфа старшая из сестер, рано обнаружила стремление к иноческой, подвижнической жизни. С малых лет, по общему преданию и свидетельству ее брата, она перестала, есть скоромную пищу, а впоследствии не употребляла даже рыбы и постного масла. Еще более замечательное рассказывают об ее молитвенных подвигах в детстве. Еще дитятей, находясь под присмотром няни, Марфа часто среди ночи вставала с своей постели и начинала молиться пред иконами. И когда няня, а затем мать, узнавшие это, начинали бранить малютку за это вставание с постели, Марфа со слезами рассказывала, что ночью «светлый юноша» являлся ей и побуждал молиться. К этим ранним подвигам поста и молитвы Марфа возбуждала и сверстниц своих, живших по соседству девочек одинаково с нею возраста. Выходя из дому, она собирала около себя подруг и, вместо игр, которых чуждалась, рассказывала им как умела, слышанное ею: о царствии небесном, о венцах за пощение и молитву, и проч.

С дальнейшим возрастом росла в Марфе и любовь к постнической, подвижнической жизни. Не раз со слезами умоляла она мать свою отпустить ее в монастырь, но тщетно. «Ходи в церковь, молись Богу: тот же будет монастырь для тебя»; так отвечала мать на просьбы дочери. И девица-подвижница жила в родном семействе, ничем по внешности не отличаясь от прочих членов его, кроме того, что носила черное платье и по временам, с позволения матери, ходила в ту или другую обитель. «Вела себя она, говорил ее брат, с отличною кротостью и богоугодно, пользуясь всеобщею любовью не только в семействе, но и от других людей». Одушевленная такою Любовью и кротостью нрава, Марфа-труженица, часто, тайно от матери и от родных, исполняла работы слуг; мало того, если случалось, что кто-либо из слуг разобьет какую-нибудь посуду, и домашние начинают, бывало, разыскивать, кто это сделал, то, бывало, Марфа скажет: «простите, это сделала я», и тем избавит людей от наказания. За это слуги питали к ней особенную любовь и служили ей с особенною готовностью не из страха, а из признательности. Не меньшую любовь и уважение постепенно приобрела Марфа и вне своего семейства, в городе. «Она так была счастлива, по выражению ее брата, что очень многие постоянно ходили к ней за советами, либо с просьбою утешения в скорби». И она обладала в высшей степени даром совета и утешения. Несколько человек, по ее совету и подражанию ее жизни, отреклись от мира, постриглись в разных монастырях и после приходили к ней с изъявлением благодарности. «Так помню я, говорил брат, одну бедную вдову, с двумя малолетними детьми, обратившуюся к сестре за советом. По наставлению ее, эта вдова, хотя не постриглась, но стала вести жизнь духовную, и сыновья ее дворовые люди по возрасте быв уволены по ходатайству Марфы, от помещика, постриглись в Саровской пустыни». Путешествуя по монастырским сборам, они часто заезжали к Марфе и благодарили ее за попечение о них. «Когда и мне бывало огорчение, рассказывал о себе брат, я всегда обращался к покойной сестре-утешительнице». «Братец, не огорчайтесь, говорила она мне, Бог вас помилует и сохранит и Божия Матерь не оставит без защиты и помилования». «И я отходил от нее с спокойным духом и не раз получал непредвиденный оборот в тяжелых обстоятельствах моих». Глубоко уважая Марфу, многие из приходящих давали ей деньги, и она тотчас же раздавала их бедным. К этой благотворительности она убеждала и домашних своих, всегда прибавляя: «милосердный Бог по милостыням от грехов избавляет, она сама испрашивала из разных церквей к себе на дом ризы с икон, священные одежды и разную утварь, чистила их, шила одежды на престол и для священнослужителей, и в этой работе находила для себя особенное утешение. В свободное же от время, особенно по вечерам, он читала для домашних жития святых и беседовала о разных спасительных предметах. Так жила блаженная Марфа при жизни матери! И это жизнь ее внешняя. О молитвах же ее и трудах, втайне ею совершаемых, по свидетельству брата, не знали домашние, да и никто из людей: это открылось уже при святой кончине.

По смерти матери, поприще подвижнической и благочестивой жизни для блаженной Марфы сделалось еще обширнее. Она удержалась от своего намерения скрыться в обители, потому что нашла уже ее в собственном своем доме, где незаметно для себя, по мановению предизбравшего ее Божественного Промысла. Сделалось наставницею других, искавших спасения, содеваемого в безмолвии. И первее всего, родная сестра ее, Пелагея, давно уже решилась подражать ее высокому труженичеству и разделять навсегда с нею жизнь отшельницы. Затем вокруг сестер-отшельниц скоро собралось достаточное семейство девиц, искавших уединения, трудов и молитвы, а главное – желавших неразлучно жить с блаженною Марфою, наслаждаться ее духовными советами и наставлениями. Таким образом, скоро по смерти матери, у Марфы и Пелагеи составилась маленькая обитель (или богадельня) из жен и девиц тружениц: все они подклонились под руководство и покровительство матери Марфы, жили и водились ее духом, научаясь подражать высокому образу ее жизни. Это – зачаток впоследствии обширного рассадника дев-подвижниц, зачаток ныне многочисленной Тихвино-Богородской обители. Совмещающей в себе около 200 сестер. Благочестивая наставница Марфа, руководящая и одушевляющая это семейство произвольных тружениц, полюбила их, своих питомцев, как детей. Утешалась их желанием подражать в подвигах поста и молитвы, и вот причина, заставившая Марфу отложить навсегда свое намерение заключиться в обители.

Впрочем, кроткая и любвеобильная Марфа не приняла на себя должность постоянной надзирательницы и настоятельницы этого собравшегося к ней семейства девственниц. Должность эту она передала своей сестре Пелагеи, а сама постоянно предпринимала благочестивые странствования по святым местам и славящимся своею духовною жизнью обителям, изучая в них высокие образцы христианского подвижничества. Не раз бывши в Тихвине, она возымела особенное христианское усердие к чудотворной иконе Божией Матери – Тихвинской. Как свидетельство веры и усердия к иконе Божией матери – Тихвинской, от времен Марфы, по смерти брата ее Ивана, осталась в обители маленькая икона Тихвинской Богородицы, медная, оправленная в золотой ободочек, усыпанный каменьями. Икона эта приобретена Иваном Апариным по желанию сестры Марфы. Последней было видение во сне об этой иконе, с повелением, выменять ее в Кирсанове же, на рынке, на другой же день после видения. И точно, брат ее приобрел икону, нашедши ее в предуказанном месте и во всю жизнь не разлучался с нею. Это записано в дневнике Ивана Апарина, под 1783 годом; то же сказание выбито на другой стороне иконы. Марфа благословила этою иконою общество своих питомцев, а сама продолжала странствовать. По преданию, в одно из путешествий к Киевским святыням, она приняла там тайно пострижение с именем Маргариты. Затем. В свободное от далеких странствий время, Марфа попеременно жила то в Кирсанове. Близ своих питомцев. то в Тамбове, в доме своего брата Сергея.

Между тем, телесные силы подвижницы сильно истощились. Марфа чувствовала этот постепенный упадок сил и потому первее всего позаботилась о дорогом для ее сердца рассадник Кирсановской обители, – семействе питомиц-подвижниц, живших ее жизнью. Чтобы насажденное ею сожительство после ее смерти не рассеялось, она призвала одну из ближайших и любимых учениц своих Татиану Пахомову (впоследствии настоятельницу Кирсановской обители) и заклиная ее именем Божием принять общество сестер под свое руководительство. На родную сестру свою Пелагею она не имела крепкой надежды, так как последняя слаба была здоровьем. Долго Татиана отказывалась от труда попечительницы общества, доколе высокое уважение к последнему завещанию старицы не восторжествовало над нею. Вместе с тем, чтобы сохранить характер настоящей женской обители маленькому общежитию (о чем она не раз предсказывала сестрам, что «в Кирсанове будет монастырь»), она завещала питомцам в точности соблюдать правила устава общежительной Саровской пустыни, каковой устав свято выполняется в Кирсановской обители.

Это было пред последним отъездом Марфы из Кирсаново в Тамбов и незадолго пред переселением из сей жизни. Старица предчувствовала свою кончину; она непременно желала умереть в Тамбове, о чем не раз говорила и прежде, почему и настоящий отъезд ее имел для нее особенное значение: она собиралась теперь в Тамбов с какою-то особенною торжественною таинственностью. В последний раз она собрала к себе сподвижниц и так беседовала с ними: «Не плачьте, сестры! Когда будет у вас монастырь, то и я. По воле Божией, буду жить с вами. Если не телом, то духом. Умоляю вас, не оставляйте правил послушания и любите друг друга. Почитайте вашу начальницу, как мать, и помогайте ей молитвами и трудами. В трудах будьте терпеливы и призывайте на помощь Пресвятую Богородицу. Она ваша покровительница». По прибытии в Тамбов, около Успенского поста, Марфа, по наступлении этого поста, говела и приобщалась Св. Таин. Затем, она вызвала из Кирсанова любимейшую ученицу свою Татиану и вскоре так заболела, что окружившие ее сестры (Тамбовского Вознесенского монастыря) ни на минуту не отходили от нее. Читая постоянно молитву Архангельского приветствия: «Богородице Дево, радуйся, благодатная…» и пр. Больная еще раз приобщилась Св. Таин и постепенно, тихо приближалась к могиле. Минуты кончины блаженной старицы Господу угодно было ознаменовать особенным чудным знамением, которое видела неотлучно сидевшая при ней сестра (Мавра), читавшая над умирающей молитву ангельского приветствия и передала потом свое видение всем. По сказанию сестры, пред самою кончиною Марфы, какое-то чудное облако осенило умирающую и виден был лик Спасителя, благословляющего ее десницею, другую же руку держащую горе. Затем сестра узрела несказанной красоты юношу, который подавал прекрасную ветвь в руку умирающей. Тогда великою радостью воссияло лицо старицы, и она испустила дух. То было 1 сентября 1800 года.

Сколь была велика подвижница Марфа, это особенно сделалось ясным для всех после ее кончины. Брат е Иван подробно записал все следовавшие за ее кончиною и самое погребение, свидетельствуясь Богом в истине своих показаний. Прежде всего, на теле почившей увидели «железные вериги», чего, по замечанию брата, никто не знал из домашних, и на груди «железный крест». Вериги заперты были замком, от которого не нашли ключа. Еще при кончине старицы эти вериги замечены были на ней одною, сидевшей при ней сестрою; но больная заклинала сестру не говорить никому об виденном и положить себя в землю в веригах, что и было исполнено. Другая особенность, замеченная по кончине: прибывшие из Тамбовского Вознесенского монастыря сестры одели почившую в схимонашеское одеяние, сказав недоумевающим: «так должно». «Тут только мы, домашние (по словам брата), узнали, что сестра пострижена была тайно и только тщательно скрывала от всех знаки этого пострижения».

Едва не весь город собрался, без повесток, на похороны почившей Марфы. Священники разных церквей. Тоже без зова, приходили с своими причтами. Чтобы отслужить панихиду по умершей. Тело почившей было отпето в церкви Вознесенского девичьего монастыря, а похоронено на кладбище Воздвижения Креста Господня, при деревянной церкви, по левую сторону алтаря. Старица при жизни сама указала это место: на этом месте она завещала похоронить себя, потому что здесь же похоронен был высокоуважаемый ею, ее духовный отец, г. Тамбова, Архангельской церкви, иерей о. Гавриил. Теперь вполне объяснилось и желание покойной Марфы умереть в Тамбове, где она пребывала только по временам, а не в Кирсанове, где она жила постоянно, где покоился прах ее матери.

На кладбище г. Тамбова (Воздвижения Креста Господня) ее могила – проста и скромна по своему внешнему виду. Вместо памятника, ее покрывает простой известковый камень, от времени вросший в землю и покрытый мхом. Но вот уже 100 лет дорожка к этой могиле не зарастает: православные поодиночке или целыми семействами, посещая кладбище, считают священных долгом пройти к этой могиле и помолиться на ней. Часто жители города густою толпою окружают эту могилу: на ней совершаются моления, служатся панихиды, и – что еще замечательнее – многие из христиан отламывают куски от могильного камня, придавая этому камню некоторую целебную силу².