II. Исповедь спирита

Если бы я так недавно не пережил того, что переживает страдающая душа современного человека и не излечился бы тем лекарством, которым лечится обыкновенная мужицкая душа, я не понимал бы той мощи, той силы обновления, возрождения, которые дает бесхитростному сердцу простолюдина его паломничество к дивным святыням нашего русского православия.

Но я все это пережил.

И, как во всяком деле, во всяком научном исследовании, все то, что добыто личным трудом, что составляло предмет тех или иных переживаний, – укладывается в человеческой памяти навсегда, – так и здесь.

Никакие доводы, никакие исследования не убедят меня в бесцельности веры, в проблематичности ее спасительных свойств; в отсутствии Господа Бога, в недоказанности Божественной личности Иисуса Христа, в недейственности церкви и т.д., и т.д.

Потому что все это я видел, наблюдал, установил, пережил, и все это, добытое мною, знание и уверенность прошли через горнило самых ужасных, самых мучительных переживаний.

В раннем детстве и юношестве, я был глубоко и искренно верующим человеком, по-детски, конечно.

Вся моя беда заключалась в том, что дальнейшая духовная жизнь не подкреплялась знакомством с Евангелием, с его изумительными, дивными красотами и положениями.

Никто не указывал моей юной душе, что эта книга – «Книга жизни», истинной жизни, жизни счастливой, нормальной, правильной.

Если я что изучал о Господе нашем Иисусе Христе, то по различным учебникам, где в пересказах трактовалось только лишь о различных эпизодах Его жизни, но в которых я не видел ни одной строчки тех дивных учений Господа и Его апостолов, о которых узнал только лишь спустя полвека своего существования из самого Евангелия.

Так, например, никто и нигде не указал мне хотя бы на ту мудрую жизненную истину, что если у человека только лишь одно око худо, то и все тело его темно¹⁰, о которой свидетельствовал Господь и которая, по настоящему, как и все из Божественного Евангелия, должна входить в программу всей человеческой жизни.

Позднее, благодаря нетвердости своей в христианских догматах, затем товариществу, среде, тлетворности переживавшегося времени, общему стремлению во второй половине 60-х и в первой 70-х годов прошлого столетия к базаровщине, ко входящему в моду материалистическому течению, – я потерял всякую веру и сделался неверующим человеком в самом точном смысле этого слова.

Но, спустя 5–6 лет такого настроения, тяжелый жизненный удар привел меня к вере в Бога, вне зависимости от той или другой формы Его исповедования.

Вскоре после этого, случай поставил меня лицом к лицу с прямой необходимостью знакомиться с существующими формами христианских религиозных деноминаций.

На этом пути я повстречался со спиритизмом и оккультизмом. Говорить подробно об этом здесь не буду, так как это в своих подробностях входит в мою вторую лекцию: «Спиритизм перед судом религии и науки».

Скажу только одно, что эти две области, опять-таки, благодаря совершенному незнакомству моему со Словом Божиим и с основами христианства так сильно повлияли на мою душу, что я, как мне казалось, нашел в них для себя решительно все.

Ответы на все мои вопросы.

То, что было малопонятно или даже совсем непонятно мне в обрядовой стороне нашего православия, теперь я объяснил философией спиритизма и оккультизма.

Общение с потусторонним миром; постоянные беседы с духами; материализация умерших; непередаваемые чудеса в области физической жизни; лицезрение отошедшего отца, матери; наблюдения появлений всевозможных эффектов: поднятие столов, переносы предметов за десятки, сотни верст; поразительные откровения в области грядущего, из которых, правда, добрая половина не исполнялась, но это находило всегда оправдание: в желании «шаловливых» духов отклонить меня от той истины, к какой я подошел, и, наконец, «попущением» высших духов – моих покровителей, с целью испытать мою веру в них.

Затем доктрины, свидетельствующие о том, что бесов, сатаны, духа тьмы никогда не было и не существует, что это только лишь души умерших, непросвещенных в своей предшествовавшей жизни учением спиритизма, и они рано или поздно очистятся и перейдут в область светлых духов; что человечество живет не один раз на земле: каждый из нас перевоплощается до тех пор, пока, очистившись от грехов, совершенно не сольется со Всемогущим Богом. Что ада нет, вечности мучений также.

Ад, это печальная плохая жизнь здесь – на земле для тех, кто в прежнем, предшествовавшем существовании, много грешил и делал людям зло. Тот, кто был в прошлом существовании бессердечным богачом, тот в следующей жизни будет жалким нищим, которого все будут отталкивать. Кто в прошлом существовании доносил на своего ближнего, клеветал на него, – тот в следующем перевоплощении будет жертвой непрерывной клеветы, обид и оскорблений. Кто в прошлом перевоплощении изменял жене, нарушал законы брачной жизни, – тот, в следующем своем существовании, будет жертвой постоянного обмана, измен со стороны жены и т.д., и т.д. Эта теория казалась мне верхом Божественной справедливости.

Совершенное незнание Божественного Евангелия, конечно, помогло духу тьмы, овладевшему мною, настолько закрыть мои глаза и уши, что я, веря, например, в теорию перевоплощения, находил в тоже время уместным верить и в Господа нашего Иисуса Христа, в Его искупительную жертву, в силу Его пролитой за нас драгоценной крови, совершенно не подозревая, что теория перевоплощения, имеющая в своей конечной цели освободить человека от греха, совершенно исключает и искупительную жертву Спасителя и необходимость Его пребывания на земле...

Когда же философия спирита Аллана Кардека подтверждала эту теорию искаженными текстами Евангелия, подтасованными по его вкусу и желанию, я благоговел перед этой теорией, потому что я никогда не читал Евангелие и не трудился проверять доводы моего соблазнителя.

Тогда как стоило мне только, после моего обращения, спустя почти четверть-векового заблуждения, обратиться к Слову Божию, то против хотя бы такого боевого места, на которое любят ссылаться все спириты, видя в нем подтверждение теории многократного перевоплощения, как 12 стих 17 главы Евангелия от Матфея: «говорю вам, что Илия уже пришел, и не узнали его, поступили с ним, как хотели», мне удалось найти пояснение: от Луки в 1-ой главе 17 ст.: «и предъидет пред ним (Иоанн) в духе и силе Илии»; или «а сподобившиеся достигнуть того века... умереть уже не могут» (Лук.20:35–36).

На заявление Кардека, что в то время, во времена земной жизни Христа, среди евреев господствовала теория перевоплощения, и ей не противостоял Иисус, подтверждаемая евангельским текстом из 6 главы евангелия от Марка, стих 15: «другие говорили: это Илия. А иные говорили: это пророк, или как один из пророков», – стоило только взглянуть на параллельное этому место из 9 главы, от Луки, ст.8, чтобы увидать, что Иудеи понимали здесь не перевоплощение, а воскресение из мертвых в буквальном смысле этого слова: «другие (говорили), что Илия явился; а иные, что один из древних пророков воскрес». Я не говорю уже здесь о 39 ст.77 псалма, – где говорится: «Он (Господь) помнил, что они (израильтяне) плоть, дыхание, которое уходит и не возвращается»; не ссылаюсь и на пророка Исаию, который говорит, что «мертвые не оживут» (Ис.26:14), – или на Откровение, которое исходит от Иисуса Христа (гл.1:1), где ясно сказано: «отныне блаженны мертвые, умирающие в Господе, Ей, говорит Дух, они успокоятся от трудов своих, и дела их идут вслед за ним». (Откр.14:13).

Вот в чем был весь ужас моего положения.

Я, будучи христианином, не позаботился сам, да и никто не научил меня ограждать себя от соблазна и жизни, и сатаны знанием Слова Божия.

О, как глубоки и правдивы слова ап.Павла к своему ученику Тимофею:

«Доколе не приду, занимайся чтением, наставлением, учением... вникай в себя и в учение, занимайся сим постоянно; ибо, так поступая, и себя спасешь, и слушающих тебя» (1Тим 4:13–16)¹¹.

Как твердо должно следовать им, всякому, кто носит на себе великое имя христианина!

Теперь воспоминания об этом времени приносят мне невыносимые страдания.

Но этого мало, я поставил своей задачей нести проповедь об этом учении.

Я отдал ему лучшую пору своей жизни, все свои средства. Я на алтарь распространения спиритизма и его философии принес материальное обеспечение своей семьи.

Я не могу обойти молчанием, до чего я доходил в своем служении сатане, в особенности во время моей литературной деятельности в этом направлении, и во время издания мною многих спиритических журналов, где я, как потерявший рассудок, охваченный духом тьмы сеял среди доверчиво подошедших ко мне душ, такие положения, как признание преподобного Серафима Саровского великим оккультистом; или что Серафим Саровский никто иной, как перевоплощенный Сергий Преподобный.

И все это на основании богохульной теории Кардека и сообщений тех духов, которые давали мне этот ужасный, кощунственный материал и которому я совершенно искренно верил сам.

В это время, в виду особенно широкой и энергичной деятельности моей в этом направлении, я неоднократно подвергался осуждению со стороны лучших представителей нашей православной церкви.

Я получал много увещательных писем от своих друзей христиан в первых рядах среди которых стоял известный всей Москве большой христианин, доктор филантроп Д.С.Трифановский, который один из первых свидетельствовал мне о том, что спиритическое учение, прежде всего, отводит людей от Господа Иисуса Христа. Это он знал по личному опыту, так как когда-то увлекался спиритизмом и с ужасом бежал от него.

Он же говорил мне, что рано или поздно меня постигнет какое-нибудь страшное несчастье.

Я уклонился от этого доброго человека, бывшего моим большим другом, заподозрив его в том, что через него зловредные духи хотят отвести меня от открывшейся мне «Божественной» правды.

И когда, после одной из своих последних бесед с ним, он, видя мою неподатливость, не распростился со мной, как бывало раньше, братским поцелуем, строго заявивши, что он считает меня «еретиком», – я, вследствие охватившего меня от этого его поступка тяжелого огорчения и обиды, обратился к сообщавшемуся со мною духу, и последний сказал мне: «помнишь дивные слова святого Иоанна Богослова, который сказал: «всякий ненавидящий своего брата – человекоубийца»; человекоубийца же по священному писанию сатана. Отсюда ясно, что твой друг – доктор, выразивший тебе свою ненависть, одержим самым низшим не перевоплощавшимся еще духом, которого у вас называют «сатаною». Молись о нем».

Я успокоился, отошедши от человека высокой жизни, высокого духа и большой любви ко мне.

Точно также было ко мне много обращений и писем от наших православных миссионеров и священников.

Было очень много увещательных писем от представителей инославных исповеданий.

Присылали увещания даже представители баптистских и евангелических общин в России, но я объяснял их попытки желанием привлечь меня к их сектам, хотя вскоре же убеждался, что у них не было в этом направлении никакой задней мысли, наоборот, некоторые из них указывали мне при своих увещаниях только на авторитеты православной церкви.

Особенно мне памятен следующий эпизод: приехал ко мне для увещания один из духоборов южных губерний, некто А.Ф.О-в. Простой, малограмотный мужичок. После длинной, довольно интересной беседы, я сослался на тот библейский факт, что даже ветхозаветный царь Саул, обращался к вопрошанию отошедших через Аэндорскую волшебницу, но был жестоко посрамлен этим простым человеком, как совершенно не знавший слова Божия.

Как сейчас помню поразившее меня до глубины души, оставившее во мне отчетливый след, послуживший чуть ли не самым первым импульсом для созидания в моей душе недоверия к спиритизму, – его замечание на мой довод:

« – А, вы, Владимир Павлович, очевидно, не пожелали обратить внимания на следующие три важные обстоятельства во всей этой истории с Саулом: первое – это то, что Саул обратился к волшебнице после того, как «Дух Господень оставил Саула»¹²; затем на объяснение причины смерти Саула, – которая ясно выражена в Паралипоменоне, – словами: «так умер Саул за свое беззаконие (Саул взял меч и упал на него), которое он сделал перед Господом, за то, что не соблюл слова Господня, и обратился к волшебнице с вопросом. А не взыскал Господа. За то Он и умертвил его, и передал царство Давиду, сыну Иессееву»¹³, и, наконец, на то, что, как и теперь у вас в спиритизме и оккультизме, так и тогда был допущен явный обман, со стороны Аэндорской волшебницы. Прочитайте внимательно 28 главу первой книги Царств с 7 по 25 стих, и вы увидите, что Самуила-то, т.е., его дух, видела только одна волшебница¹⁴, и Саул переговаривался с Самуилом через волшебницу»...

Много было получено писем от католических ксендзов.

Особенно же много увещаний было получено мною от проповедников различных американских религиозных деноминаций.

Последнее следует объяснить тем, что издававшиеся мною спиритические журналы в большом количестве выписывались, помимо Европы, в Америку и даже в Австралию.

Из последних особенно решительно заявил мне о моем заблуждении некто Вайт, который в такой форме выразил свое увещание:

«Дорогой брат, Господь наградил тебя даром убедительного слова. Если ты этот талант используешь на служение Тому, Кто дал его тебе, то Господь благословит тебя и в этой жизни, и в будущей; если же ты будешь им служить сатане, в виде распространения его учения о спиритизме, то ты будешь проклят Господом и в этой жизни, и в будущей. Подумай над моим словом, ибо оно от Господа. Желающий спасения твоей души, брат И.Вайт».

Это последнее письмо произвело на меня очень сильное впечатление, можно даже сказать неизгладимое, но духи на наших сеансах с не меньшей настойчивостью успокаивали меня тем, что все это идет от происков низших духов, желающих отвести меня от света открывающейся мне правды; даже было названо имя одного из этих духов, – «Низаника».

Я подробно останавливаюсь на этих увещаниях меня для того, чтобы яснее подчеркнуть, во-первых, милосердие Господа ко мне, как и ко всякому грешнику, гибели которого Он не желает, и, желая спасти которого, Он пролил за него Свою чистую, неповинную кровь; а, во-вторых, отметить ту энергию в моем служении сатане, которая, очевидно, создавала серьезные опасения почти во всех странах.

Но, несомненно, счастье мое заключалось в том, что я при всем своем уклонении от Божественной правды, особенно любил и особенно чтил Господа нашего Иисуса Христа.

И, само собою разумеется, как я не отстранял от себя приведенные выше письма и увещания совершенно посторонних мне людей, которые были движимы по отношению ко мне только лишь одной высоко-христианской любовью, на поверхность моей духовной психики все чаще и чаще всплывали то любовные слова нежно-отеческих увещаний пастырей нашей святой, православной церкви, то грозные напоминания о Божием наказании представителей других церквей, но особенно болезненно стучали в мою душу слова моего бывшего друга Д.С.Трифановского и американца И.Вайта.

И очень часто, читая бесплатные лекции о спиритизме, а читал я их очень много, от 104 до 110 в год, в особенности за последнее время, когда мне приходилось трактовать те или другие спиритические доктрины, я начинал уже ощущать в себе довольно часто некоторое отсутствие личной уверенности в истинности своих положений.

Слова Божьей правды пробили брешь.

Тем же временем мои материальные дела в спиритической деятельности начали все больше и больше расшатываться.

Сколько бы я не укладывал средств, какую бы массу я не затрачивал личной энергии, личного труда, – все это падало в какую-то бездонную пропасть, и ничего не обещало мне впереди.

Правда, духи, руководившие моим делом, все настойчивее и настойчивее твердили мне о том, что это так и быть должно; что это огонь, очищающий, испытующий меня; что вот-вот настанет время, когда на заложенном мною фундаменте вырастет колоссальное здание, которое удивит весь мир, – но, увы, семя брошенного сомнения в мою душу и, самое главное, опасение потерять Божие благословение росло не по дням, а по часам.

Наконец, я почувствовал, что в моей доселе дружной личной семье, начинается какой-то мучительный разлад.

Меня начало охватывать ужасом в точном смысле этого слова.

К этому времени подоспели два в высокой степени знаменательные факта в этой стороне моей жизненной деятельности, которые и до сих пор побуждают меня смотреть на них с высоким благоговением, как на мудрые пути любвеобильнейшего Господа, желающего спасти душу погибавшего грешника, запутавшегося, при искреннем стремлении подойти ближе к правде, к истине.

Здесь на мне чрезвычайно ясно оправдались Два великих обетования.

«Благ Господь... к душе ищущей Его»¹⁵.

И «блажени алчущии и жаждущие правды, ибо они насытятся»¹⁶.

Личные мои средства совершенно иссякли.

На деле и на моих плечах состояла масса долгов. Лицо, которое вначале поддерживало меня материально, совершенно отошло от меня. Другое, которое ссужало меня средствами под векселя с тем, что я буду уплачивать свои долги тогда, когда у меня будут деньги, совершенно неожиданно для меня отошло в иной мир, и мои обязательства перешли к наследникам, к людям, прежде всего, не богатым, затем не имеющим ничего общего со спиритическим движением и относящимся к нему в лучшем случае – безразлично.

Словом, – я очутился в крайне безвыходном положении.

Как раз в это время я получил приглашение прочитать что-нибудь в закрытом заседании «Общества любителей духовного просвещения» в Московском епархиальном доме.

Я охотно согласился и назначил к чтению лекцию на тему: «Друзья и враги христианства в XX столетии». Основною задачею этой лекции было желание познакомить членов этого общества и, главным образом, православных миссионеров с постановкою внутренней и внешней миссии западноевропейских и, главным образом, христианских вероисповеданий Америки.

Для этого у меня имелся очень богатый материал и, когда затем я повторял эту лекцию много времени спустя в одном из петербургских закрытых собраний, она вызвала одобрение многих представителей православной церкви, слышавших ее.

Но здесь, несомненно, по воле Божественного Промысла произошло следующее, совершенно неожиданное для меня обстоятельство:

Против меня выступил официальным оппонентом один очень известный миссионер.

Имея в виду, что будет читать лекцию завзятый спирит и, следовательно, еретик, этот миссионер приготовился и запасся целым арсеналом выписок, справок из моей личной литературы по спиритизму и, очевидно, не желая оставлять не использованным свой материал, выступил с возражениями, не по существу лекции, а по существу моей деятельности, и в крайне резких формах: ко мне – как к спириту, а к спиритизму, – как к антихристианскому учению – вообще; хотя, повторяю, я в своей лекции ни одного слова не говорил ни за, ни против спиритического учения. Это произвело на меня самое удручающее впечатление.

И милосердый Господь в эту-то тяжелую минуту для меня и пришел ко мне для спасения моей души.

После довольно продолжительных моих прений с указанным выше оппонентом, которые приняли уже чисто личный характер, встал в высокой степени смиренный, любвеобильный и в голосе, и в манере говорить, очень молодой человек, архимандрит одного из крупных московских монастырей, и, заявивши, что он не оправдывает резкости в выражениях моего оппонента, хотя принципиально соглашается с ним, советует мне, после моего большого знакомства с западными проповедниками, на которых я ссылался в своих лекциях, непременно побывать в Оптиной пустыни и побеседовать с оптинскими старцами.

Все это было сказано так тепло, так хорошо, так любовно, что, после того жестокого отношения ко мне, которое я только что пережил, слова этого истинного слуги Христа показались мне словами, как бы ангела небесного и не только ободрили меня, но и приуготовили мне тот путь, который, как мы увидим ниже, спустя несколько месяцев, был так необходим мне.

Переносясь мысленно к этому больному, очень больному и для моего самолюбия, и для моей души событию, спокойно обсуждая его теперь, я ясно вижу здесь мудрую волю Господа. Не будь я так приподнят, так наэлектризован кажущеюся несправедливостью моего оппонента, я не обратил бы такого исключительного внимания на слова дорогого теперь моей душе архимандрита; они не запечатлелись бы так глубоко в мою душу, вследствие своей контрастности, что и сейчас я вспоминаю о них с великим наслаждением. Так что я теперь, не только примирился с моим сердитым оппонентом, но даже молюсь за него, как за одно из мудрых орудий Господа, ускоривших мое возрождение.

Точно таким же теплом и приветливостью встретил меня другой служитель Христовой церкви, в то время протоиерей о.Иоанн Васильев, а ныне архимандрит Григорий.

Да благословит Господь этих трех своих служителей, которых я считаю первыми, ставшими на пути моего обращения к правде.

Итак, из этого первого события в моей душе, в моем сердце, в моей слуховой памяти, как на раскаленном железе, запечатлелись чудные слова великого, посланного мне Господом, инока:

«Побывайте, непременно побывайте в Оптиной пустыне у старцев».

Лишнее говорить, что мне был совершенно непонятен в то время и смысл, и значение только что рассказанного мною события.

Но, если бы мы чаще вглядывались в нашу жизнь; если бы разумно и сознательно относились ко всем ее явлениям; если бы стремились устанавливать разумную связь между всеми событиями жизни, – то мы чрезвычайно скоро увидали бы руководящую каждым из нас мудрую десницу Божественного Промысла.

Мы поняли бы, что в жизни людей – вообще случайного нет ничего; наоборот, каждое, даже самое ничтожное событие в нашей жизни, прежде всего, явилось следствием какой-то другой первопричины, имевшей несколько раньше место в нашей личной жизни, а затем убедились бы, что, сами по себе, все эти события, каждое в отдельности, являются ступенькой к другому, следующему за сим событию.

Я так часто убеждался в верности этого закона в своей личной жизни, что глубоко уверен, если всякий добросовестно обследует в этом направлении свою жизнь, то тоже убедится в непозыблемости этого принципа.

Нижеследующее второе событие в тысячный раз подтвердило мою теорию.

Менее чем через месяц я получил приглашение от организаторов всемирного съезда спиритов в Бельгии пожаловать на этот съезд или послать от себя делегатов.

Двое из членов руководимого мною в то время первого в России кружка «спиритуалистов-догматиков» отправились на съезд.

И здесь произошло то событие, которое окончательно открыло мне весь ужас моего заблуждения.

Первые заседания съезда, как раз совпали с тем временем, когда у нас в России протекал пасхальный период.

Будучи в твердой уверенности, что все собравшиеся на съезд 360 человек представителей спиритического учения от всех стран света истинные и ревностные христиане, поклоняющиеся Господу Иисусу Христу, как единому Богу; как нашему общему и личному Искупителю, мои со­члены выступили с моею патетической речью о том, что они, как представители той страны, в которой сейчас особенно торжественно празднуется память великого Воскресения «нашего Господа», «нашего Спасителя», «Бога нашего спасения», считают себя особенно счастливыми, что имеют возможность в эти для русского человека великие дни, приветствовать своих братьев по духу, по верованию и т.д., и т.д.

Горячее и искреннее, удачно переданное слово, произвело известное впечатление, и последние слова этого приветствия были покрыты шумными аплодисментами.

Говорившие были тронуты до глубины души этим, как им показалось, искренним сочувствием к их словам, но, увы, они совершенно упустили из вида, что в составе их слушателей более двух третей были известные своей галантностью французы.

Когда овации стихли, последовательно, – за исключением только лишь двух представителей спиритических организаций Швейцарии, фамилия одного из которых monsieur Пошар, другого не помню, – все триста шестьдесят человек поочередно высказали по нескольку слов, как бы в ответ на приветствие моих сочленов, приблизительно следующее:

«Высказанные вами мысли в высокой степени оригинальны, удивительно изящны, искренни, продуманы; но в них есть одно, что чрезвычайно неприятно и тяжело поражает нас всех и что свидетельствует о том, что ваша Россия – страна еще темная, в духовном отношении мало культурная, не свободная, это тот предрассудок, от которого все европейские и американские культурные государства давным-давно отказались

«Это ваше признавание Христа – Богом.

«Прогрессирующий быстрыми шагами спиритизм, благодаря откровению духов, низвел Христа с высоких ступеней Божества на ступень умного, гениального человека и первоклассного медиума.

«И только!..

«Да на что нам нужен Христос, когда у нас сейчас есть свой Христос – г-н Пилло из Дуэ?» – заявил последний из иностранных оппонентов, патетически указывая на очень несимпатичного толстого француза медиума-целителя из Дуэ.

Если бы на меня низринулся небесный гром и мгновенно поразил силою своей ужасающей молнии, я не пережил бы такого нравственного потрясения, которое мне пришлось испытать, услыхав это.

Значит все, о чем предупреждали меня и мои друзья, и пастыри православной церкви, и представители других христианских религий, – была голая правда?

Следовательно, я на протяжении самой лучшей, самой деятельной поры своей жизни служил врагу Христа – сатане?

Следовательно, я отдал этому служению все свои средства, все свои силы, все свое знание?

И употребил их для того, чтобы завести на этот путь лжи, верной гибели, возможно большее количество неопытных, доверившихся мне, хороших, ищущих правды, душ?..

Сознание этого факта было настолько ужасно, что, если бы не та вера, которая была глубоко заложена в мою душу детским воспитанием, я, может быть, не избежал бы той обычной катастрофы нашего времени, которою принято теперь разрешать все жизненные затруднения.

Я этого не сделал.

Но я твердо решил со спиритизмом покончить.

И в высокой степени знаменателен тот факт: лишь только что я пришел к этому решению, как с моих глаз спала точно повязка, и то, что мне казалось раньше чудесным, – мгновенно вырисовалось передо мною, как самая досадная, как самая возмутительная ложь.

Передо мною прошел целый перечень фактов, в которых я увидал: в одних проделки запутывавшего мою душу духа тьмы.

В других, – обман, симуляции медиумов.

В третьих, – личное стремление оттенить своим воображением для самого себя наиболее яркую чудесность того или другого факта, который на самом деле являлся результатом не воздействия духов, а какого-нибудь просто физического закона, и всеми силами проигнорировать, замять, затушить, выкинуть из сердца и из мысли, всякий неудачный, лживый, сомнительный случай, могущий дискредитировать, подорвать даже в моих глазах то учение, которому я служил.

И все это делалось как-то автоматически, бессознательно, само собою.

Именно в этом деле от начала его до конца живет отец лжи – дьявол.

Словом, мне было и жаль себя, и мучительно жаль других.

И стыдно за себя и за других.

Несомненно, благодаря искреннему и твердому решению отойти от этого пути, я на этом же съезде убедился в том, во-первых, что Кардек, который казался апологетом христианства, в не проникшем еще в Россию пятом томе своих сочинений, не признает Христа Сыном Божиим.

Далее, я удостоверился в том и удостоверился документально, о чем буду честь иметь докладывать вам в специальной лекции, «Спиритизм перед судом религии и науки», что спиритическое учение является одним из самых сильных и верных орудий масонских политических организаций.

Наконец, что основная задача спиритизма – уничтожить все, решительно все христианские религии и создать новую «универсальную» религию, в которой Христа, как Бога, не будет.

Доказательством этого может служить, во-первых, господствующая среди спиритов запада, а в последнее время и России, доктрина, что Царство Иисуса закончилось, теперь же начинается новая эра, – эра св.Духа. Поэтому Евангелие Христа утратило и свою силу, и свое значение. Оно должно отойти в область минувшего. Теперь созидается новое евангелие – евангелие духа.

Вторым доказательством следует назвать то, что, как это выяснилось на всемирном съезде спиритов, – в Америке и в Австралии, спиритизм давным-давно уже сделался религией этих стран.

У спиритов этих стран есть свои специальные храмы, ритуал своих «спиритических» богослужений. В этих храмах совершаются все таинства. Бракосочетание, погребение. И на съезде были две представительницы этой организации в Америке, которые там исполняют обязанности священников...

Что делать?..

Как быть?..

Вот вопросы, которые стали передо мною во всей своей неприкровенности.

И вот здесь впервые прозвучал в моем сердце мягкий, любовный голос, дорогого моей памяти, архимандрита:

«Побывайте, непременно побывайте в Оптиной пустыни у старцев».

И я решил ехать к ним.

Это решение создалось вдали от моей редакции, от моего кружка.

Но, увы, стоило мне только вернуться домой, чтобы сила этого решения ослабела более чем на 75%.

Легко, очень легко попасться в сети греха, но выпутаться из него, куда как трудно!..

Лишь только я приехал в Москву. Лишь только я взглянул на те груды спиритических книг, журналов, в которые положены все мои средства, от продажи которых я должен был с семьею жить и от продажи которых я должен еще выплачивать свои долговые обязательства, – я почувствовал, что я не в силах сразу бросить все старое.

Мало этого, мое обращение было ужасно несочувственно встречено не только многими из моих читателей, многими из членов руководимого мною кружка, но даже самыми близкими, самыми дорогими мне людьми.

Здесь я еще раз убедился в правдивости той истины, что легко, очень легко ввести в заблуждение человека, но невероятно труднее вывести его из него.

Все это, вместе взятое, привело меня к крайне нелепому выходу: к компромиссу между спиритизмом и христианством.

Я, попутно с изданием спиритического журнала, приступил к изданию антиспиритического журнала религиозно-нравственного направления.

Одной рукой я продолжал редактировать спиритические доктрины и положения, другой я разбивал их.

Получилось нечто невообразимое.

Нравственное состояние было непередаваемое.

Я был между жизнью и смертью.

Два года такой работы породили между мною и моими читателями, и сотрудниками целый ряд самых невозможных осложнений, совершенно разбили мои нервы, и у меня начались серьезные сердечные припадки.

Какой-то голос говорил мне: нельзя на старую одежду наклеивать новые заплаты, ибо новая заплата отдерет от старого и сделает еще большую дыру¹⁷.

Я начал искать утешения в молитве и в слове Божием. Последнее, как молотом, стучало в мое сердце и, как ярко ослепляющая молния во мраке глубокой ночи, строго, неприкровенно указывало мне, что я стою на самом неверном, на самом опасном пути.

В конце 1911 года я выступил впервые с лекциями против спиритизма в аудитории Московского Исторического Музея. Успех был огромный, но все знали, что у меня продолжалась подписка на «Спиритуалист» на 1912 год, и я получил массу вполне заслуженных упреков и недоумений по поводу моей некрасивой политики.

Наконец, я начал выступать с бесплатными лекциями христианско-нравственного направления, вне зависимости от pro или contra спиритизма, сначала в своем кружке, удаливши из практики его всевозможные бывшие до этого сеансы и другие эксперименты оккультно-спиритического направления, привлекавшие на наши собрания массу публики; а затем в публичных беседах в Московском женском клубе, в аудитории Политехнического общества, и т.д.

Только лишь эти лекции подбадривали меня и обновляли мою душу.

Весна 1912 года застала меня настолько разбитым и нравственно, и физически «человеком, что, как говорится, – краше в гроб кладут.

К работе я был уже совершенно неспособен.

Доктора посоветовали мне ликвидировать, хотя на время, все и ехать на продолжительный отдых.

Я решил ехать в Америку.

Мне казалось, что только лишь резкая перемена впечатлений, возможно-продолжительная оторванность от дела, от семьи и такая невообразимая сутолока жизни, какою отличаются крупные североамериканские центры, могут отвлечь меня от моих тяжелых переживаний и этим отвлечением вылечить больную душу.

Я собирался ехать вместе с сыном.

Путешествие в Америку привлекало меня еще тем, что я был там в годы своей ранней молодости, когда занимался исследованием местных религиозных деноминаций, и у меня еще и по настоящее время сохранились с этой страной самые лучшие связи.

Там у меня много и друзей, и знакомых.

Но Господу не угодно было это мое путешествие.

Происшедшая как раз за несколько недель до предполагаемого мною отъезда страшная гибель «Титаника», на котором нашел преждевременную кончину известный спирит, мой единомышленник, Вильям Стэд, изменила все мои планы.

Семья самым решительным образом запротестовала против моей поездки, согласившись, вследствие моей личной неуступчивости, на нее не раннею весною, как я проектировал, а в середине лета.

А до этого времени меня пригласил к себе на несколько времени один мой приятель в свое имение в Калужской губернии.

Эта последняя моя поездка вместо двух-трех недель удержала меня в Калужской губернии три месяца.

За эти три месяца я возродился духом, совершенно укрепил свои нервы, расшатанное здоровье и пришел к бесповоротному решению совершенно порвать со своей многолетней антихристианской, еретической деятельностью, вернуться к догматам родной православной церкви и выступить на путь открытой борьбы с тем, что раньше возводил в культ и чему поклонялся.

И я почти тотчас же начал получать самое важное, самое главное. Навсегда расставшись с тем, во что были убиты мои личные средства, ради чего я вошел в страшную задолженность; словом, с человеческой точки зрения, очутившись в положении человека, которому не на что жить, я начал впервые ощущать изумительное, непостигаемое человеческим умом, Божие благословение и наблюдать благотворные результаты его.

Я не имею права до времени поведать реальные факты, свидетельствующие об этих результатах благословения, но я могу засвидетельствовать пока только лишь своим словом, совестью, что они так изумительны, так непостижимо трогательны в своем величии и простоте, что я даже не могу вспоминать о них иначе, как в трепетном благоговении и страхе Божием.

И, действительно, я переживал после этого великого момента состояние человека, который в течение многих лет сидел в душной, беспросветной, помойной яме, не видел света, настолько отвык от него, что имел о нем самое нелепое, уродливое представление; дышал испорченными, зараженными отвратительными миазмами, испарениями, – и потом вышел на свежий, чистый воздух; впервые после большого темного перерыва увидел истинные лучи настоящего, теплого, всесогревающего, всеисцеляющего солнца.

И здесь в этом самом факте, в этом самом пути, на который указал мне, как вы изволили усмотреть из предыдущей моей длинной эпопеи, Сам Господь, и Сам же Господь твердой рукой направил меня на него, помимо моего желания, – все совершилось, т.е., исцеление от физического и нравственного недугов, обновление души и возрождение человека в самом точном смысле этого слова. Все это произошло не на курорте, не в заграничной поездке, не благодаря бездельному шатанию по всему свету, а только исключительно благодаря тому, что я стал на обычный путь простого, серого, темного русского православного мужичка, пошел на поклонение дивным православным святыням; и в оазисе, освежающем человеческую душу, возрождающем ее, – в Оптиной пустыне, среди старцев получил окончательное исцеление и навсегда.

Нашел «Тихий приют для отдыха страдающей души».

И вот постараюсь теперь по возможности правдивее, – впрочем, неправды здесь сказать нельзя, ибо есть очень много свидетелей, наблюдавших это достойное внимания каждой страждущей души событие, – постараюсь подробнее отметить те моменты, которые могут дать, хотя слабый намек на изумительную, благодатную силу таких великих обителей нашего православия, как Оптина пустынь и прилегающие к ней монастыри и общины; и на силу духа таких великих подвижников этого православия, как оптинские старцы и иноки, и инокини этих обителей.

Мне особенно хотелось, чтобы эти строки, эти слова долетели до ушей и сердец моих бывших товарищей по несчастью, спиритов и оккультистов, которые теперь в слепом неведении ополчились против меня вполне понятными нападками и инсинуациями. Я хотел, чтобы они добросовестно выслушали и прочитали эту правдивую исповедь; обратили внимание на ту изумительную, поразительную, благодатную, благотворную, истинную силу, которую они ищут; ради которой они так же, как и я, сошли с истинного пути правды, запутались в ужасных ухабах и, вместо этой силы, получают жалкий обман духа тьмы, гнусные подделки профессиональных медиумов и вымученный суррогат истины.