Значение психологических сведений по учению св. отцов церкви

Обращаясь к источнику святоотеческой мудрости, как неисчерпаемой сокровищнице христианского знания, для исследования важнейшего вопроса о душе человеческой, мы с полным убеждением должны надеяться найти здесь такое основательное и точное решение, которое стоит на высоте исследования по этому предмету в самых прославленных новейших психологиях и нравоучениях философов. Если трудно указать хотя бы один вопрос, касающийся веры, знания и жизни, который бы был обойден святыми отцами церкви и не находил для себя надлежащего решения в апологетической и патристической литературе, то, в ряду всех этих вопросов, без сомнения, вопрос о душе всегда составлял для них предмет особенной важности и особенно внимательного исследования. «Нет ничего драгоценнее души, замечает св. Иоанн Златоуст, это не безызвестно и тем, которые дошли до крайнего безумия. Душе ничто не равноценно, повторяет он слова древнего мудреца¹. И в самом деле, »кая польза человеку, аще приобрящет мир весь: от востока до запада и от севера до моря, и все, что в мире, и деньги, и имения, и удовольствия, душу свою отщетит» (Мф. 16:26)². Опытом целой жизни своей святые отцы Церкви показали, что действительно нет сокровища на земле выше богоподобной души и нет выше добродетели и счастья, как стремиться к бесконечному совершенству, каким обладает Отец наш Небесный. К сожалению, такой возвышенный взгляд на душу не проник в сознание всех людей, Блаженный Августин, этот глубокомысленный христианский писатель, с прискорбием замечает, что «род человеческий почитает очень важным знание вещей земных, между тем как гораздо более имеет цены знание нас самих». История первенствующей церкви христианской выступает пред нами красноречивейшею свидетельницею того, что не одни представители церкви и выдающиеся пастыри и учители христианские³, но целые сонмы рядовых христиан, жертвуя жизнью за спасение души своей, всему миру показали, насколько она выше мира и всего, что в нем⁴.

Всестороннее значение науки о душе и ее разносторонняя соприкосновенность со всеми видами человеческого знания, а также величайшая практическая ценность ее для нравственной жизни человека, издавна среди святых отцов церкви упрочили за нею почетное положение в ряду всех других наук, как науки «величайшей»⁵, составляющей до некоторой степени как бы основание и средоточие всех видов человеческого познания.

Признавая главною обязанностью христианина изучение «слова Божественного» и перечисляя разные предметы христианского любомудрия, касающиеся наших понятий о Боге, мире и человеке, Св. Григорий Богослов в ряду их указывает также и понятие о душе. «Для меня, говорит он, кажется не простым и немалого духа требующим делом с рассуждением вести домостроительство истины наших догматов, то есть, нашего любомудрого учения о мирах или мире, о веществе, о душе об уме и умных существах»... и других, исчисляемых далее христианских догматах: «о промысле, творении, искуплении, втором пришествии, будущем суде, воздаянии и, что главное, о начальной, царственной и блаженной Троице⁶. Еще решительнее и резче оттеняет тот же священный писатель самостоятельность и важность науки о душе в ряду светских наук. «Для чего меряешь горстию воду, небо пядию, и всю землю горстию (Пс. 40:12), меряешь великие стихии, измеряемые для одного лишь Творца? Прежде всего познай сам себя, рассмотри, что в руках, кто ты»⁷. Начертав далее план изучения души и отметивши стороны, особо важные для нашего познания, он снова подтверждает: «сие-то, или что нибудь из сего старайся познать, человек»⁸.

Что касается св. Иоанна Златоуста, то он, как великий оратор, понятие о душе и природе человеческой сделал постоянным предметом церковной проповеди, относя этот предмет к числу необходимых и обязательных предметов христианского знания. «Если ты приходишь сюда, т. е. во храм, в год раз или два, замечает св. Златоуст, то скажи мне, чему мы можем научить тебя касательно души, тела, бессмертия... Твари дольней и горней, природы человеческой, ангелов... Все сие, и еще гораздо больше сего христианин должен знать и во всем этом давать ответ, когда его спросят».⁹

Важность изучения души единогласно признавалась всеми святыми отцами и притом в самых разнообразных отношениях. Изучение природы душевной жизни, независимо от практических целей, имело прежде всего глубокий теоретический интерес. Так как естественною пищею для души является наша мысль¹⁰, то никакая область познания не может быть к ней ближе и родственнее, как сама же познающая душа. И с другой стороны, никакая область не может дать такого всестороннего удовлетворения потребности знания как сама же душа.

Явления душевной жизни до такой степени разнообразны и своеобразны, удивительны и загадочны, что познание их законов всегда во все времена составляло важнейший предмет человеческого знания. Это возлагает и на каждого человека прямую задачу прежде всего озаботиться изучением собственной души. «Дело души рассматривать мыслью, что внутри ее тела, а не на то обращать свою деятельность, что вне ее тела».¹¹ Это требуется особенно в виду того, что главнейший источник познаний о психической нашей жизни принадлежит самому же человеку и его непосредственному самопознанию. «Кто бо весть, яже в человеце, точию дух человека, живущий в нем?» говорит Св. Иоанн Златоуст, повторяя слова апостола Павла (1Кор. 2:11).¹² Свидетельство души о самой себе Тертуллиан признает таким свидетельством, которое «известнее всех книг, слышнее всех возгласов, выше всякого человека»... «Явись на суд, взывает он, о душа человеческая! Если ты божественна и вечна, как говорят известные философы, то ты не в состоянии лгать. Если ты не божественна и не вечна, как один Эпикур смеет утверждать, – то ты равномерно не должна лгать; ты скажешь нам: происходишь ли от неба или от земли, составляешь ли смесь чисел или атомов, рождаешься ли с телом, или после него входишь и проч. Но, призывая тебя, не хочу видеть тебя под личиною педантизма. Явись к нам во всей грубости твоей первоначальной простоты, явись в виде варварском и невежественном, в таком виде, какой имеют те, которые одною тобой обладают».¹³ Поэтому всегда почиталось признаком мудрости в человеке то, когда он с любовью относился к изучению своей души. «Будь внимателен к себе, как мудрый», говорит Ефрем Сирин, побуждая всех и каждого подражать древним философам, поставлявшим душу человеческую в ряду первейших предметов знания.

Сознание важности и необходимости изучения души всегда было присуще человеку. Еще раньше древних и древнейших философов бытописатель Моисей, по замечанию Климента Александрийского, представляя ясное изречение: «узнай себя», говорит и неоднократно повторяет «внемли себе». И этот призыв, раздавшийся впервые из уст Моисея, становится в христианстве общим заветом всех христианских учителей и первейшею обязанностью каждого христианина.¹⁴

Итак, голос Откровения, свидетельство древних мудрецов и единогласное мнение святых отцов говорят за то, что душа должна составлять первейший и главнейший предмет нашего познания. Но почему? Неужели только потому, что душа служит нам орудием этого познания, а самое познание является средством удовлетворения коренного стремления человеческого духа?

По своей духовно-телесной природе, человек представляет собою полное и гармоническое единство всех элементов бытия, заключающихся во вселенной, и на этом основании по справедливости упрочил за собою со стороны святых отцов церкви название «микрокосма».¹⁵ И действительно, в нем как в некотором малом мире, мы видим соединение всех видов бытия духовно-разумного, духовно-чувственного и материального. Отсюда само собою вытекает важность изучения природы человеческой не только по телу, но и по душе. Изучение малого мира естественно должно лечь в основание изучения всей вселенной во главе с ее Создателем и миром бесплотных духов. Эту мысль святые отцы раскрывали со всею подробностью.

Хотя к Богопознанию ведут нас все пути и средства, открытые нам для приобретения познаний вообще, но изучение нашей собственной души является самым вернейшим средством и самым ближайшим путем для познания Высочайшего Существа. «Кто знает самого себя, говорит Антоний Великий, тот знает и Бога».¹⁶ Даже более того, познание нашей духовной природы является не только вернейшим путем для постижения Божества, но и единственным условием для правильного познания Его, так что «никто не может познать Бога, не познав прежде самого себя».¹⁷ Будучи созданы по образу Божию¹⁸, мы носим в глубине нашего духа идею Существа Высочайшего и совершеннейшего¹⁹, Его возвещает нам разум наш²⁰, но по природе стремящийся к истине, о Нем говорит сердце наше, которое, не довольствуясь ничем земным, ищет и обретает в одном Боге свое счастье и блаженство, о Нем вещает совесть²¹ наша, которая именем Верховного законодателя внушает нам любовь к добру и отвращение от зла. Поэтому «если внемлешь себе, говорит Василий Великий, ты не будешь иметь нужды искать следов зиждителя в устройстве вселенной, но в себе самом, как бы в каком-то малом мире, усмотришь великую премудрость своего Создателя»²².

Св. Зинон Веронский в сознании Божества через посредство созданной Им по Своему образу души и в истекающем отсюда Богопочитании полагает и самую цель сотворения человека. «Бог для того сотворил человека по образу и подобию своему», говорит священномученик, «чтобы мы, созерцая образ, воздавали должное почтение истинну первообразу»²³. Святоотеческая мысль о путях и средствах Богопознания дает верное основание христианской философии искать подтверждения и обоснования истины Бытия Божия в нас самих, и философия, действительно, в сильной степени воспользовалась им, создав целый ряд неопровержимых доказательств, заимствованных из глубокого анализа нашей духовной природы, каковы: онтологическое, психологическое, историческое, гносеологическое и нравственное.

Разумеется, что и такое познание всесовершеннейшего существа не может быть полным, но все же оно является вернейшим из путей Богопознания и имеет разные степени в зависимости от степени познания нами собственной души. «Когда душа прийдет в познание самой себя, то она из себя самой износит некоторую теплоту и стыдение боголюбивое..., соразмерно взыскуя Бога мира»...²⁴

В частности, углубляясь в изучение своей духовной природы, человек, естественно, проникается благоговением к благости Божией, даровавшей человеку духовные силы и дарования. «Ты сотворил меня, Господи», взывает²⁵ св. Ефрем Сирин, «наименовал меня образом Твоим, по благости Твоей, создал меня по образу Твоему». Но еще сильнее обнаруживается при исследовании души премудрость Божья, все создавшая в высшей степени законосообразно и целесообразно. Перечисляя подлежащие решению вопросы о душе, св. Григорий Богослов предваряет их следующим замечанием: «рассмотри..., говорит он, какая открывается на тебе мудрость? Какая тайна естества?»²⁶ В ряду этих непостижимых тайн, свидетельствующих о премудрости Божией, особенно поражало Св. Григория и других богомудрых исследователей²⁷ души человеческой, способ соединения бесплотного духа с вещественною плотью. Св. Григорий Назианзин называет это «смешение из ума и чувства», это «сочетание противоположностей» опытом высшей премудрости творческой нежели какая обнаружена в создании всех прочих видимых или невидимых тварей»²⁸. И действительно, какой язык может в достаточной степени выразить как гармоническое устройство нашего тела, так и премудрость усматриваемую нами в душе»²⁹. Таким образом, изучая надлежащим образом природу души, мы познаем, что душа наша есть образ Божий, «запечатленный тайною благости и премудрости Его»³⁰.

Наконец, внимательное исследование души приводит нас к убеждению в бесконечном правосудии Божием, вложившем в недра природы человеческой законы справедливости и возмездия. Рассуждая о невоздержании в пище и питии, св. Иоанн Златоуст говорит, что в этих случаях само чрево «в отомщение за несправедливость налагает на нас величайшее наказание», и далее замечает: «хорошо устроил Бог, соединив с неумеренностью вредные последствия, дабы, если добровольно ты не хочешь поступить благоразумно, по крайней мере против воли страх и большой вред научил тебя умеренности»³¹.

«Итак, закончим словами Тертуллиана, научись, христианин, познать свою душу, посредством которой познаешь ты все внешние вещи, и ты откроешь в ней гадательницу, авгуру и пророчицу. Ничего нет удивительного, что душа, происходящая от Бога, умеет предсказывать будущее. Даже тогда, когда душа бывает окружена сетями, беспрерывно расставляемыми ей духом зла, она всегда вспоминает о своем Создателе, о Его благости, о заповедях Его и о цели своего существования».

«Эти свидетельства души тем более вероятны, что обыкновенно бывают весьма просты. Простота делает их народными; a чем более они народны, тем более всеобщи; всеобщность их доказывает, что они естественны, и следовательно в некотором смысле, божественны. Люди, не признающие в звуках, исходящих от души, несомненного голоса природы, мечтают, что это не иное что, как фальшивые изречения, которые, будучи первоначально введены литераторами впоследствии вкрались мало по малу в народный язык. Душа старше слова, а слово старше письма; мысль предшествует сочинению, равно как человек предшествует философу и поэту... Душа по природе христианка»³².

Но познание души весьма важно не только в теоретическом, но еще более в практическом отношении. Душевная жизнь, составляющая принадлежность человеческого существа, не может быть безразличною для нашего познания, как предмет сторонний и чуждый наших личных интересов. От такого или иного освещения ее, такого или иного решения вопросов о сущности, назначении и законах, управляющих этою жизнью, зависит наш собственный взгляд на нашу же личность. А этот взгляд всегда ложится в основание и нашей практической жизни и деятельности. Поэтому, чтобы образовать истинное понятие о своем назначении и целях своей жизни, необходимо иметь правильное понятие о душе. «Мы должны, говорит св. Антоний Великий, прежде всего стараться познать самих себя. Кто имеет правильное познание о самом себе..., тот знает также и достоинство умного и бессмертного духа человеческого»³³. «Кто знает самого себя», говорит он в другом месте, «тот знает, что душа человеческая бессмертна, что Господь наш Иисус Христос есть истинный образ Бога Отца, что по подобию сего вечного образа Божия сотворены все духовные разумные существа»³⁴. «Так и Давид», замечает св. Иоанн Златоуст, «о всем этом помышлял в самом себе и, размышляя о благодеяниях Божиих, говорил: «что есть человек, яко помниши его? или сын человечь, яко посещаеши его? Умалил еси его малым чим от ангел, славою и честию венчал еси его» (Пс. 8:5, 6)³⁵. И во всех этих случаях орудием познания является сама же познающая душа. «Для тех, которые... желают познать себя, всего более достаточною учительницею в том, что думать о душе, служит сама душа, а именно, что она невещественна и бесплотна, действует и движется сообразно со своею природою, а свойственные ей движения обнаруживает телесными органами»³⁶. Итак, познание души открывает человеку, что он есть существо, созданное по образу Божию, обладающее свойствами разумности, свободы и бессмертия, открывает ему и многое другое, что выясняет истинный смысл, достоинство и назначение его природы.

Так как без знания реальной стороны человеческой природы или того, что есть в этой природе, нельзя уразуметь и идеальной нормы человеческой жизни или того, чем должен человек стать в своей жизни и к чему он должен стремиться, то и учение о нравственности стоит в неразрывной связи с наукой о душе. Идеалы человеческой жизни определяются соответственно тем или другим воззрениям на душу и находятся в тесной зависимости от нашего взгляда на сущность ее. «Непрестанно заботься о себе, как образе Божием»³⁷, замечает Ефрем Сирин, исходя из своего возвышенного понятия о природе богоподобной души человеческой. «Ямы и пием, утре бо умрем», – вот иной принцип деятельности, вытекающий из мысли материалистов, что душа наша материальна и вся наша жизнь ограничивается лишь земным существованием. «Известное дело, говорит бл. Архелай, еп. Касхарский, что если я не воскресну, то и не буду судим. Если не будет суда, то напрасный труд хранить заповеди Божии, неуместно и воздержание: «да ямы и пием, утре бо умрем» (Кор. 6:32)³⁸.

Так важно изучение души для выяснения истинного назначения человека. Но оно важно и для всей вообще нравственной деятельности человека. «О, человек, восклицает св. Григорий Нисский, в слове к скорбящим об умерших, – »вонми себе, по заповеди Моисея (Вт. 4:9); узнай с точностью себя, кто ты по истинному существу, и что составляет внешнюю несущественную твою принадлежность... Познаем по слову притчи самих себя, ибо знание самого себя бывает средством очищения грехов, происходящих от неведения»³⁹.

Но если знание души человеческой помогает выяснить идеальную сторону его природы, а вместе с тем и то, чем он должен стать в своей жизни и к чему должен стремиться, то еще более необходимо знание душевной жизни для осуществления этого идеала, знание тех обязанностей и тех нравственных требований и средств, при помощи которых он в состоянии выполнить это идеальное свое назначение. Здесь положительно каждый шаг нравственной деятельности должны сопровождаться самонаблюдением, самопознанием, самоиспытанием и неослабным бодрствованием. Вот как говорит св. Ефрем Сирин о необходимости постоянного самоиспытания для нашего нравственного усовершенствования. «Пребывай в безмолвии, говорит он монаху, собери свои помыслы, день и ночь углубляйся в дух свой, чтобы узнать тебе причину такого ущерба и упадка: не снискал ли ты в начале вольности, и вольность сия совратила твой скромный помысел, растлила нравы, сделала тебя наглым и бесстыдным; не от многоглаголания ли зачался вред; не чревоугодие ли было причиною; не от непокорности ли произошел вред; не от желания ли видеть различные места, не под предлогом ли оказать услугу или развлечься, вольность твоя произвела самое величайшее зло? И узнав сие, с помощью благоговения пресеки вольность и наглость»⁴⁰.

Учение о нравственной деятельности человека в сущности сводится к вопросу о свободной воле человека. С признанием свободной воли сохраняется все христианское учение о нравственности, и, напротив, отрицание или только ложное истолкование ее влечет за собою разрушение всей системы христианского нравоучения. Поэтому св. отцы церкви в разрешении психологического вопроса о свободе воли полагали главное основание и для учения о нравственности и для всей духовно-нравственной жизни и деятельности человека. «Небо», говорит Макарий Великий, «солнце, луна и земля единожды устроены, и Господь не почил в них, и они не могут уклониться от того чина, в котором созданы, ибо не имеют воли. А ты потому и имеешь образ Божий, что ты... самовластен»⁴¹. «В нашей власти», учит св. Златоуст, сделать каждый член свой орудием лукавства и правды. Послушай, как одни сделали свой язык орудием греха, а другие орудием правды: язык их меч остр⁴², а другой некто говорит о своем языке: язык мой трость книжника скорописца⁴³. Тот язык совершил убийство, а этот написал божественный закон, и потому один был мечом, а этот тростью, не по собственной природе, но по воле употреблявших; природа того и другого одна, но действие не одно. И в отношении к устам опять можно видеть то же самое. У одних уста были полны гнилости и лукавства, и потому обличающий их сказал: уста их клятвы полна суть и горести⁴⁴, а уста его самого не таковы; нет, – уста моя возглаголют премудрость, и поучение сердца моего разум⁴⁵. У других опять руки были осквернены беззаконием, и, осуждая их, он опять сказал: ихже в руку беззакония, десница их исполнися мзды⁴⁶; а у него самого руки ни в чем другом не упражнялись, как только в том, чтобы простираться к небу, почему он и сказал об них: воздеяние руку моею жертва вечерняя⁴⁷. И в отношении к сердцу можно видеть то же самое. У тех сердце суетно, а у него истинно, и потому об их сердце он говорит: сердце их суетно⁴⁸, а о своем: отрыгну сердце мое слово благо⁴⁹. То же самое можно видеть и в отношении к слуху. Те имеют слух зверский, безжалостный и неумолимый, и, осуждая их, он сказал: яко аспида слуха и затыкающаго уши своя⁵⁰; а у него слух был вместилищем слова Божия, что самое и показал он, говоря: приклоню в притчу ухо мое, отверзу во псалтыри чаяние мое⁵¹. С таким же назиданием заметил и преп. Марк подвижник, что: «если все невольное происходит от добровольного, по писанию: то нет человеку такого врага, каков он сам себе»⁵².

Вообще нужно сказать, что беспристрастное наблюдение над своею духовною жизнью с помощью свободной воли может освобождать нас от дурных мыслей⁵³, чувств и расположений⁵⁴, склоняет к смирению⁵⁵, возбуждает жажду спасения⁵⁶, и совесть направляет к добру, делая ее верным стражем, охраняющим нашу душу от греха⁵⁷. Само царствие Божие внутри нас, только «войди в самого себя, ищи там царства и без труда найдешь его»⁵⁸. Одним словом, «кто внимателен к себе, тот спасется на всяком месте»⁵⁹.

По самой природе своей человек есть существо общежительное, предназначенное жить в семье, обществе и государстве. Вследствие этого ему постоянно приходится становиться в равнообразные отношения к другим людям. Психологические познания о существе и назначении человеческой природы в данном случае имеют особенно важное значение. Если изучение душевной жизни необходимо каждому в отдельности человеку для выяснения цели и назначения его личной жизни, то тем более оно важно для выяснения цели жизни целых обществ и для установления нравственных и гуманных отношений между их членами. Любовь есть коренное начало истинно религиозно-нравственных отношений между людьми, но и оно часто нарушается вследствие отсутствия духовного самоуглубления в нашу же собственную душевную жизнь. «Внемли себе, не в тебе ли самом, а не в брате кроется зло, разлучающее тебя с братом; и поспеши примириться с ним, дабы не отпасть от заповеди любви»⁶⁰. «Не желай быть соблазном для душ, но будь внимателен к себе, чтоб и для других стать полезным..., чтобы назидать тебе и других»⁶¹. Для самого же человека, погружающегося во внутреннюю свою жизнь, самонаблюдение является источником высших нравственных состояний, потому что «пребывающий внутри и заботящийся постоянно о внутреннем, целомудрствует, долготерпит, милосердствует, смиренномудрствует и не это только, но и созерцает, богословствует и молится»⁶². Беспристрастное испытание своих нравственных недостатков и должно быть поэтому положено в основание добрых отношений к другим людям. «Не будь судьею чужих поступков, но сам старайся ежедневно исправлять жизнь свою, потому что о собственных своих поступках каждый из нас должен отдать отчет Богу»⁶³.

То же следует сказать и о законах, регулирующих общественную жизнь. Чем сообразнее законы гражданские с духовною природою людей, тем более имеют они силы и достоинства, тем точнее они исполняются и тем вернейшим служат они залогом общественного благополучия. И наоборот, гражданские законы, не сообразованные с требованиями духовной природы членов общества, не могут обеспечить благоденствие народов, внося в их жизнь разногласие, раздоры и неурядицы. Поэтому самый высокий авторитет принадлежит тем законам, которые имеют свое происхождение от самого Бога, испытующего наши сердца и утробы. «Между нашими, законами, пишет Св. Григорий Богослов, есть один закон – закон похвальный и прекрасно поставленный Духом, Который дал свои законы, сличив возможное и наилучшее⁶⁴.

Тем более необходимо знать природу души пастырю и врачу душ христианских. В этом отношении пастырь уподобляется врачу тела: как этот последний для правильного лечения должен знать состояние больного и свойство болезни, так и тот должен знать душевное состояние пасомых и их нравственные недостатки для того, чтобы соответственно этим недостаткам применять соответственные средства нравственного исправления. «И как при лечении тела цель врачебного искусства одна – возвращение здоровья больному, хотя способы лечения различны... и каждый «способ лечения сообразуется с каждым из недостатков», так и при душевной болезни, вследствие множества и разнообразия страданий, способ лечения сообразно с недугом, необходимо должен быть разнообразен». Так как в душе нашей различаются три особые силы: разумная, вожделетельная и раздражительная, то сообразно с этим «намеревающийся употребить лечение, соответствующее заболевшей части души, прежде всего должен обратить внимание на то, в какой части произошла болезнь; потом уже соответственно этому производить лечение страждущей, чтобы, вследствие неопытности в способе врачевания, не случилось того, что лечение получит не та часть души, которая подвергалась болезни, как, впрочем, и видим, что многие врачи, будучи не в состоянии узнать той части в которой главное начало недуга, лекарствами своими только усиливают болезнь»⁶⁵.

Психологические знания и исследования в высшей степени важны и для педагогической деятельности. Без знания законов душевной жизни нельзя разумно вести дело воспитания. Объясняя законы последовательного развития человеческого духа и отправления всех его сил, наука о душе указывает педагогу естественные и необходимые условия для достижения воспитательной цели и научает его применять правильные средства для развития дитяти. Без знания природы души воспитываемой личности и понимания его душевных потребностей и способностей, воспитание не может получить естественного направления, опыты воспитателя будут иметь случайный характер и вредные последствия.

Для примера можно указать на теорию воспитания блаженного Иеронима, основанную в главнейших и второстепенных пунктах на психологических данных. Основной принцип, проникающий всю эту теорию, состоит в том, что обучение и воспитание должны быть связаны между собою тесно и неразрывно, или, другими словами, обучение должно быть воспитывающим, т. е., таким, которое бы ставило своею целью одновременное развитие всех душевных сил и способностей человека, а не одной какой-либо в отдельности⁶⁶. Такое требование обусловливается самою природою человеческого духа, силы коего находятся в неразрывной связи и постоянном взаимодействии; вследствие этого образование ума в ущерб доброй нравственности, или наоборот, порождало бы нежелательные в жизни последствия. Главнейшее условие, от которого зависит истинное образование ума лежит в доброй нравственности. «В злохудожную душу не внидет премудрость, ниже обитает в телеси повиннем греху (Прем. 1:4), и те всегда останутся учеными невеждами, которые не желают знать этого⁶⁷.

Воспитание доброй воли и нравственности в детях является, как бы азбукой⁶⁸, дающею возможность и начало истинному образованию. Если воля направлена к добру, то рассудок сам собой поймет истину и, наоборот, малейший порок воли уже пагубно отражается на успехах умственного развития. Праздность для ума то же, что ржавчина для железа»⁶⁹. И с другой стороны, тот или другой недостаток сердечной способности также препятствует и затрудняет нормальное развитие. Бл. Иероним увещевает Деметриаду, чтобы она не руководствовалась гордостью, как самым худшим учителем⁷⁰. Но если в такой неразрывной связи находится воля с знанием и знание с сердечными чувствованиями, и если хороший воспитатель должен иметь в виду это обстоятельство, то в свою очередь нельзя выпускать из виду также того, что правильным развитием ума обусловливается должное направление прочих душевных способностей дитяти. Познание и рассудок являются как бы светильником, при котором человек безошибочно может направлять свою деятельность. «Когда голова здорова», говорит бл. Иероним, «то и все члены здоровы»⁷¹.

Что касается физической стороны нашей природы, то она должна быть воспитываема в полном подчинении духовной. Чувства телесные представляют собою как бы коней, бегущих безотчетно, а душа, по подобию возницы, обуздывает бегущих удилами. И как кони без правящего ими низвергаются в пропасть, так и тело без водительства и управления со стороны души влечется к собственной гибели. – Тело –дитя, а душа – педагог⁷². Таким образом при полном взаимодействии всех душевных сил дитяти, с подчинением физической природы душевной, воспитание и обучение должно идти одновременно, одно другому содействуя и направляя развитие дитяти к одной определенной цели.

Отцы церкви всегда требовали от воспитателей, чтобы они при сообщении знаний строго придерживались известных педагогических правил в соответствии тем или другим психическим особенностям человека. Главнейшее требование, обусловливающее собою правильный и успешный ход обучения, заключается в методической последовательности и постепенности в сообщении знаний, требование имеющее основание в самой природе человека, постепенно и последовательно развивающегося. «Ты, пишет бл. Иероним Мерцелле, напрасно просишь у меня толкование Оригена... не всем же должно питаться одною и тою же пищею. Иисус питает в пустыне гораздо большее число людей ячменными хлебами, и меньшее пшеничными. Коринфяне более других язычников были напоены молоком, потому что не могли принять твердой пищи, а ефесяне, которые не были обличены ни в каком преступлении, питаются небесным хлебом от самого Господа и познают тайну, сокровенную от веков»⁷³.

Наконец, изучение природы нашего духа, его достоинства и назначения, неизбежно отражается и в отношении человека ко всему внешнему миру и в частности к миру низших его существ. Зная высокое происхождение и природу души человеческой, человек никогда не решится унизить себя до степени неразумных тварей или сравняться с ними, как это мы видим в учении древних и новых философов⁷⁴. С другой стороны, он не позволит себе относиться к ним слишком жестокосердно, признавая в них существа, созданные Творцом для его же потребностей. Одним словом «кто имеет правильное познание о себе самом, тот имеет правильное познание о тварях»⁷⁵, а следовательно, и разумное к ним отношение.

Проникаясь святоотеческим сознанием важности и необходимости изучения души человеческой, мы должны сказать, что святоотеческая письменность изобилует богатым и разносторонним материалом по этому предмету. Но прежде чем приступить к обозрению святоотеческой литературы, необходимо решить вопрос, насколько важны и ценны в научном отношении суждения отцов церкви о душе, и если они имеют особенную ценность, то почему именно.