О значении храма и обряда в области веры и религии Христовой ¹

Есть же во Иерусалиме овчая купель... Ангел бо Господень на всяко лето схождаше в купель, и возмущаше воду: и иже первее влазяше по возмущении воды, здрав бываше, яцем же недуюш одержим бываше (Ин.5:2–4).

«Была в Иерусалиме, повествуется в Евангелии, купальня, чудодейственная и целебоносная сила воды которой зависела не от природных свойств водной стихии источника, но от явления в ней и чрез нее чрезвычайной чудесной силы Божией. Ибо, по слову Евангелия, Ангел Господень по временам сходил в купальню и возмущал воду; и кто первый входил в нее по возмущении воды, тот выздоравливал, какою бы ни был одержим болезнию» (Ин.5:4). Сия целительная сила воды, будучи делом проявления особенного милосердия и всемогущества Божия, была, так сказать, всегдашним, от времени до времени проявляемым чудом. В высшей степени для нас достойно внимания то, что явление сей чудодейственной силы Божией было соединено, во-первых, с известным местом, во-вторых, с видимым посредством, – в данном случае с освящаемою схождением Ангела водою источника, в-третьих, соответствовало, нужно полагать, известному времени. И хотя это время для чаявших исцеления великого множества находившихся здесь «больных, слепых, хромых, изсохших, ожидающих движения воды» было неведомо до самого момента схождения Ангела, возмущавшего воду, тем не менее однако, на основании Св. Писания (Деян.10:4; 8:39), мы можем, во всяком случае, определить сие время, как время, в которое тот или другой из чаявших движения воды в чудодейственной купальне (Лк.8:44; Ин.5:5), являлся духовно-нравственно достойным пред Богом приемлемости особой милости Божией и дара Божия, в данном случае – чудо воздействия целительной силы Божией. Остановим наше внимание на сих внешних, так сказать, предметах проявления чрезвычайной благодатной силы Божией, т. е. священном месте, освящаемом видимом посредстве для проявления оной силы, дабы ясно понимать святыню наших христианских храмов, дабы уяснить себе спасительную важность того особенного благословения Божия, которое почиет на них, как местах особого присутствия Божия, дабы понять и свято чтить высокое Божественное значение всего того, что мы называем Богослужением и священнодействием Церкви и дабы тем достойнее приуготовлять себя к принятию Божественных дарований.

Храм, как место особенного приближения Бога к верующим: свидетельства о сем Св. Писания. Внешние посредства, как орудие дарования силы Божией человеку. Священные посредства суть святыня для человека. Благословение Божие и священные посредства. Достоинство приступающего к святыне Господней

Что Господь Бог особенным благословением освящает известное место для проявления чрезвычайного Своего свидетельствования о Себе людям, сия истина в Св. Писании как Ветхого Завета, так и Нового во многих местах является выраженною ясно, определенно и положительно. «На всяком месте, говорит Господь народу израильскому, где Я положу память имени Моего, Я прийду к тебе и благословлю тебя» (Исх.20:24); токмо на месте, говорил Моисей народу своему, «идеже изберет Господь Бог ваш, во едином от племен ваших, нарещи имя Его тамо, и призвати, и взыщете, и внидите тамо. И принесете тамо всесожжения ваша... И ясти будете тамо пред Господом Богом вашим, и возвеселитеся о всех, на неже возложите руки ваша вы, и домове ваши, якоже тя благословил есть Господь Бог твой» (Втор.12:5–7). Говоря в частности о Скинии и ковчеге завета, Господь возвещает: «и освящу скинию собрания и жертвенник, где буду открываться вам... Там буду открываться сынам израилевым и освятится место сие славою Моею» (Исх.29:42–43). «И вошли, говорится в Св. Писании, Моисей и Аарон в скинию собрания, и вышли, и благословили народ. И явилась слава Господня всему народу» (Лев.9:23). «И покрыло облако скинию собрания, и слава Господня наполнила скинию» (Исх.40:34): «от вечера бяше над скиниею яки вид огнем до заутрия. Тако бяше всегда: облак покрываше ю в день, и вид огнем нощию» (Чис.9:15–16). «И положи крышку, говорил Господь Моисею о ковчеге завета, на ковчег сверху... Там Я буду открываться тебе и говорить с тобою над крышкою, посреди двух херувимов, которые над ковчегом откровения, о всем, что ни буду заповедывать чрез тебя сынам израилевым» (Исх.25:21–22). Поэтому, при подъятии кивота, как освященного Богом места особенного Его присутствия в самой скинии, для следования в путь, Моисей говорил: «востани, Господи, и да разсыплются врази твои, и да бежат вси ненавидящии тебе!» и в поставлении кивота – говорил: «возвращай, Господи, тысящи тем во Израили!» (Чис.10:34–35). Впоследствии, когда Соломон построил храм Иегове на горе Мориа, Господь говорит ему, молившемуся при освящении храма: «Я услышал молитву твою и прошение твое, о чем ты просил Меня; Я освятил сей храм, который ты построил, чтобы пребывать имени Моему там во все дни» (3Цар.9:3). Что касается до Нового Завета, то сам Иисус Христос именовал Иерусалимский храм домом Отца Своего Небесного, ревновал о блюдении должного благоговения и почтения к сей святыне (Ин.2:16–17; Мф.21:12–13), и Своим присутствием во время общественных молений утверждал истину о святости сего места, как места особенного присутствия Божия, являемого людям. При вознесении на небо, собрав учеников своих, Иисус Христос повелел им не отлучаться из Иерусалима и ждать сошествия на них Святого Духа (Деян.1:4–5); и в книге деяний Апостольских говорится об учениках и первых последователях Христовых, что они «пришедши взошли в горницу, где и пребывали» (Деян.1;13), где прияли и исполнились все Духа Святаго» (Деян.2:4). Эта горница, передает Святое ГІредание, есть та «горница большая, устланная», которую, как первый христианский храм, освятил Иисус Христос установлением Святого Таинства Причащения (Лк.22;11; Мк.14:14–15), и в которой, по вознесении Иисуса Христа до сошествия Св. Духа, верующие «все единодушно пребывали в молитве и молении» (Деян.1:14) – При исцелении слепорожденного, помазавши ему глаза брением из плюновения, Иисус Христос, для проявления сего великого чуда, посылает слепого умыться еще в купальне Силоамской, который источник, как выходивший из священной горы Мориа, как бы от самого храма идущий, считался у евреев священным и имел символическое значение (Ин.9:6–7; Исх.8:6 и д.): «он пошел, говорится о слепорожденном в Евангелии, умылся, и пришел зрячим» (Ин.9:7). Конечно, уврачевала слепого от рождения и в купальне Силоамской одна и та же чудодейственная сила Божия, которая в других случаях проявлялась в одном Божественном слове Спасителя: но здесь призваны в видимое посредство этой Божественной силы брение из плюновения и еще священная вода Силоама. В некоторых других случаях земной жизни Иисуса Христа, при Его чудотворениях, мы также видим сие видимое посредство для проявления Божественной силы, когда читаем в Евангелии об исцелении коснояэычного, которому Иисус Христос, «отведши его в сторону от народа, вложил персты свои в уши... и, плюнув, коснулся языка его», этот получил слух и дар слова (Мк.7:33–34); или когда читаем об исцелении другого слепого, которому Иисус Христос даровал зрение, наперед «плюнув ему на глаза» и дважды возложив на него Свои руки (Мк.8:23–25).

Об Апостолах, которых Иисус Христос, еще во время Своей земной жизни, посылал на проповедь, говорится в Евангелии, что «они пошли и проповедывали покаяние, изгоняли многих бесов, и многих больных мазали маслом и исцеляли» (Мк.6:12–13). Из этого свидетельства Евангелия мы видим, что еще при жизни с ними Иисуса Христа, Апостолы по повелению, без сомнения, самого Господа, для явления данной им чудотворной силы Божией, в известных случаях употребляли видимое посредство, именно – елей в данном случае. Нужно ли говорить, что сии разные посредства, освящаемыя свыше и делавшиеся как бы символом и знамением являемой в них и чрез них силы Божией, становились для людей святынею и что сие священное значение оных для верующих и даже неверующих Господь подтверждал чрезвычайными знамениями и чудесами? Ковчег Завета, плененный Филистимлянами, охраняется от осквернения в языческой области посредством чрезвычайных знамений Божиих: во всех городах, куда его ни привозили, на жителей нападали болезненные воспалительные наросты, и поля их ъ опустошало безчисленное множество являвшихся мышей; идол-дагон, в капище которого ковчег был поставлен, сперва найден был поверженным на землю у подножия ковчега, а на другой день – совсем разбитым; и эти знамения в глазах самих язычников были делом карающей их десницы Бога Израилева (1Цар.5 и 6 гл.); жители Вефсамиса, еврейского города, за неблагоговейное отношение къ ковчегу Господа, в числе пятидесяти тысяч семидесяти человек были поражены смертию (1Цар.6:9–2), а левит Оза за таковое же отношение к ковчегу мгновенно силою Божиею повержен был на землю мертвым (2Цар.6:6–7); напротив, дом Аведдара, в котором на время поставлен был ковчег завета, взыскан был особенною милостию Божиею, благословен от Бога благословением земли и неба, и ясно было для всех, что благословение это проистекает от присутствия святыни в доме (2Цар.11:11–12). Иисус Христос, посылая учеников своих на проповедь и даровав им силу больных исцелять, прокаженных очищать, мертвых воскрешать, бесов изгонять (Мф.10:8), говорит: «входя в дом приветствуйте его, говоря; мир дому сему. И если дом будет достоин, то мир ваш приидет на него: если же не будет достоин, то мир ваш к вам возвратится» (Мф.10:12–13): не показывает ли это свидетельство самого Иисуса Христа, что помазанное свыше слово Апостолов обладало действителъною силою Божиею, низводило сию благословенную силу на других, почивало на достойных «сынах мира» (Лк.10:5–6) и пребывало на них словом благодеющим, целящим, спасающим, чудотворящим? Не сия ли Божественная сила присуща бывает как благословляющему слову преемников Апостольских в священной иерархии Христовой Церкви, так и всякому священному посредству, освящаемому Богом – в Богослужении и священнодействиях Церкви, а равно в явлении чрезвычайных, чудодействующих святынь в Церкви Христовой, как например, икон чудотворных, мощей нетленных Святых и проч.? Господь некогда говорил Моисею о священном мире: «сделай миро для священного помазания... И помажь им скинию собрания и ковчег скинии откровения .., и освяти их, и будет святыня великая; все, прикасающееся к ним, освятится» (Исх.30:25, 26, 29): что сказал Господь о священном мире, то в этом или другом отношении, в той или другой степени и силе может относиться ко всякому священному посредству в Христовой Церкви. Сие посредство – будь это освященные вода и елей, будь это хлеб и вино, становящиеся истинным телом и кровию Христовой в таинстве Евхаристии, будь эта святая икона и нетленные мощи и проч. есть, действительно, святыня и «все, прикасающееся к ним, освятится». Вопрос другой – о достоинстве прикасающегося или воспринимающего, и почему присущая несомненно сим священным посредствам Божественная сила – освящающая, животворящая и чудодействующая, для некоторых и многих, и даже весьма многих из нас бывает и не целящею, и не животворящею, и не чудодеющею: для краткого объяснения сего мы можем указать, что многие из Коринфских христиан, еще во времена Апостолов, приступая к трапезе Господней – Св. причащения, ели и пили недостойно, ели и пили в осуждение себе, отчего, заключает Апостол «многие из вас немощны и больны, и немало умирает» (1Кор.11, 29–30). Потому что, говорит Апостол, нельзя «пить чашу Господню и чашу бесовскую, – быть участниками и в трапезе Господней, и в трапезе бесовской» (1Кор.10: 21). Воспользуемся сравнением: грязная лужа не отражает в себе лучей солнца; в песчаной пустыне не на чем возрасти роскошной растительности, и льдом скованная почва не оживляется скользящими на ее поверхности лучами солнца; так и у многих из нас – на придорожной, каменистой и заросшей терниями почве – сердцах и душах наших не может быть воздвигнут жертвенный алтарь для силы Божией – животворящей и чудотворящей. «Приблизьтесь к Богу, говорит Апостол Иаков, и приблизится к вам; очистите руки, грешники, исправьте сердца, двоедушные. Смиритесь пред Господом, и вознесет вас» (Иак. 4:8–10). Значит – если в нас самих не будет исправления, то не будет и благодатного «возношения» нас от Бога! Итак, храм Божий, как место особенного присутствия Божия на земле, как место особенного и чрезвычайного приближения Бога к людям, должен всегда быть в глазах верующих тем священным местом, о котором сказал патр. Иаков, говоря о Вефиле: «яко страшно место сие: несть сие, но дом Божий и сия врата небесная» (Быт.28:17), и всякий поэтому приходящий в храм должен знать, что он в собственном как бы смысле приходит явиться пред Господом; приемлющий же освящение чрез участие в тайнодействиях и священнодействиях Христовой Церкви не должен забывать, что Божественная сила, присущая святым посредствам, раскроется в ее безконечных Божественных дарованиях в человеке, будет оживотворять его, возрастать и чудодействовать по мере возрастания самого человека в достойной духовной готовности к восприятию сей Божественной силы. Благодать Божия, конечно, от Бога и не от нас, но и не без нас: «мир Божий почиет только на «сынах мира» (Лк.10:6), и самое чудо, как чрезвычайное действие Божие и чрезвычайный дар Божий человеку и для человека, совершается Богом не только по Его благоволению (Ин.2:3–4; Мк.8:12), но условливается достоинством и самого человека (Мк.9:23–24), даже низводится с неба отчасти самим человеком (Мк.7:17–20; Лк.8:44–46): роду же лукавому и прелюбодейному не дастся знамений от Бога (Мф.12:39).

Место святое, на котором Самим Богом полагается память Его имени. Внешние священные посредства, как образ откровения Божия людям, приближения Бога к человеку и освящения человека от Бога, обусловливаются самою природою человеческого существа. Человек в переживании моментов своего духовного состояния. Бог в приближении к человеку: ощущение человеком Бога; Бог – откровения человеку. Общение и единение человека с Богом. Значение для человека храма и обряда в разсуждении сих положений. Обряд как снященнодействие и тайнодействие. Искажение истины об обряде в иудействе времени пророков и времени Иисуса Христа

Устанавливая таким образом ту положительную, основанную на Св. Писании, истину, что Бог являет свое особенное присутствие людям в особых священных местах, где, по слову Св. Писания, полагается память имени Господа самим же Господом (Исх.20:24), и что дарует свою Божественную силу человеку чрез видимые священные посредства, мы имеем в виду сказать, что такой образ Божия откровения людям, приближения Бога к человеку и освящения его от Бога положен Богом в законах самой природы человека и освящен Богом от самого начала бытия человека на земле. Как духовно-телесное существо, человек ограничен пространством и временем: каждую минуту, каждый момент времени только там он находится, где он есть, и нигде более; он мыслит и думает только то, чем занята в данный момент мысль его, и ничего более тогда он и не может мыслить. Быстрая смена мыслей, многообъемлимость воображения и многосодержательность фантазии в созидании целого мира умственных образов почти неразделенно и одновременно есть в сущности определенная все-таки смена этих образов от впечатлений внутреннего или внешнего опыта. И хотя духу человека присущи начала, побуждающие его к безконечному развитию, неограниченному совершенству и все большей и большей многообъемлимости, однако это совершенство, как всякое развитие, требует для себя безконечного ряда опытного переживания, восхождения от ступени на ступень, от степени в степень. Без этого мысленного восхождения неосуществимо совершенство и не может быть развития человека: этому закону, разсуждая безотносительно, подлежат даже ангелы. Ибо всякое сотворенное существо имеет только относительное бытие, и всякое совершенство его есть только относительное совершенство: развитие, опытное восприятие тайн Богооткровения открывает безпредельный путь к дальнейшему развитию и совершенству, и не смотря, однако, ни на какую высоту такого восхождения, в целой вечности совершенство сотворенного существа будет все-таки относительным, ограниченным в отношении к Единому безграничному и всесовершеннейшему, Единому Сущему, вездеприсущему и всезнающему Богу. Наибольшее приближение к Богу будет вместе с наибольшим личным совершенством разумного творения. Но даже для самых высших из Ангелов доступно только Богооткровение, но не полное Боговедение, такое Боговедение, которое принадлежит только Самому Богу: «Божия, говорит Апостол, никто же весть, точию Дух Божий. Ибо «только» Дух вся испытует, и глубины Божия» (1Кор.2:10–12). Человеческое же познание Бога еще менее, нежели Ангельское, способно к чистому ведению или созерцательному знанию. Пока человек на земле в своей тленной телесной оболочке, – связующим началом его с Богом, духовною, так сказать, атмосферою, соединяющею его с Богом, служит и будет служить вера – то воодушевленное и восторженное чувство тяготения души человека к Верховному Существу, которое, проистекая из несомненного и непосредственного убеждения духа человеческого в бытии Бога, сростворенное чувством зависимости и благоговения пред Ним, всегда стремится к приближению к Нему, уподоблению, соединению с Ним и слитию своей личной воли с Его Божественной волей, как своего единого закона и вместе единственного залога своего счастия и блаженства. Такой образ Боговедения, т. е. верою, Ап. Павел называет «знанием отчасти», ведением «как бы сквозь тусклое стекло, гадательно»: «теперь мы видим, говорит Апостол, как бы сквозь тусклое стекло, гадательно..., теперь знаю я отчасти». Ибо «теперь пребывают». только «сии три: вера, надежда, любовь» (1Кор.12:9–13). «Ибо мы ходим верою, а не видением», говорит в другом месте Апостол (2Кор. 5:7). И этот образ Боговедения – верою, будучи наивысшим, созерцательнейшим для человека в его земной жизни, самым искренним и духовнейшим проявлением души его, как всякая способность и раскрытие духа человеческого, подлежит большей или меньшей энергии, большему или меньшему пробуждению и возбуждению, большей или меньшей высоте и как бы устойчивому пребыванию на сей высоте и духовнейшему проникновению. Все, способствующее сему возбуждению, раскрытию и совершенству веры в человеке, служит не только воспитательным началом оной, но и непременным условием раскрытия веры, жизненности оной, В этом случае храм Богу и известный культ, т. е. наружный вид Богопочтения и Богослужения, есть такое же необходимое и всеобщее явление в роде человеческом, как и сама религия: без храма, без обряда также немыслима жизнь веры, как немыслима никакая деятельность без движения, неосуществимо никакое воплощение идеи без известной формы и материи. Человек никогда не станет выше того, что он есть на самом деле, т. е. никогда не перейдет границы своей телесности, пока он в теле. И «хотя, по Апостолу, Бог недалеко от каждого из нас: ибо мы Им живем и движемся, и существуем...; мы Его и род» (Деян.17:27–28): однако, по тому же слову Апостола, человек должен искать Бога, дабы нашедши ощущать Его (Деян.17:27). Сие то ощущение Бога и есть в истинной религии Христовой то искомое, что дает Церковь в своих тайнодействиях и священнодействиях. «Царство Божие, говорит Апостол, не в слове, а силе» (1Кор.4:20), и Бог нужен человеку не в отвлеченном только (метафизическом) признании Его, или отрешенном от действительной жизни человека мышлении о Нем, но нужен Бог откровения, Бог в приближении, союзе и единении с человеком. Конечно, звездное небо, грозное величие океана, всякое величественное явление природы – шум бури, раскаты грома и блеск молнии, землетрясения и проч. способны возбуждать мысль человека о Боге-Творце вселенной; но это возбуждение будет и кратковременно, и нежизненно. Всегда при зтом Бог будет только «вдали от человека, а не вблизи его» – Элогим – Бог всемогущий, а не Иегова – Бог откровения: «Господь Бог человеколюбивый и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый, и истинный, сохраняющий правду и являющий милость в тысячи родов, прощающий вину, и преступление, и грех (Исх.34:6–7). Не бурные и грозные явления природы, а веяние тихого ветра – вот образ и символ приближения к человеку Бога».

«Выйди и стань на горе пред лицем Господним, говорит Господь прор. Илии: и вот, Господь пройдет, и большой и сильный ветер, раздирающий горы и сокрушающий скалы пред Господом; но не в ветре Господь. После ветра землетрясение; но не в землетрясении Господь. После землетрясения огонь; но не в огне Господь. ІІосле огня веяние тихого ветра, и там Господь» (3Цар.19:11–12). Поэтому тихое, созерцательное, молитвенное настроение всегда будет ставить человека ближе к Богу, чем кратковременное поражение его чувств и возбуждение его мысли о Боге каким-либо из величественных и грозных явлений природы. При мысли о Боге, при искании приближения своего к Богу, при действующем религиозном сознании, вожделение души и сердца человека не в том состоит, что человек признает Бога, помнит о Нем, ибо одному только умопомрачению свойственно считать себя свободным от сего признания Бога и памятования о Нем (Пс.13:1), а в том, что человек в своем сознании сознает и чувствует, что он стоит как бы непосредственно пред Лицом Божиим; что, вознося молитвенно ум и сердце свое к Богу, он как бы зрит Бога духовными очами, входит в общение и единение с Ним. Вот почему определенность места, «где, по сознанию человека, Сам Бог положил пребывать имени Своему там», есть самая первая и изначальная ступень для человека в его чувстве-сознании приближения его к Богу, и вместе есть орудие и среда наивысшего и искреннейшего возбуждения живого чувства в человеке общения его с Господом. Здесь человек сознает, что он приходит пред лице Господа, что он близ Бога: это сознание, кроме наибольшего и высшего возбуждения веры и вообще религиозного чувства, будет вместе с тем наилучшим средством к собранности мыслей в данном молитвенно-религиозном направлении, к сосредоточию внимания и к большей отрешенности от всего прочего, его окружающего, кроме мысли о Боге; молитвенный дух человека раскрывается здесь с тех сторон своих, который, возносясь от мира дольнего в мир горний, приходят как бы в духовное ощущение всюду сущего, животворящего Духа Божия. И храм таким образом, по существу самой духовно-телесной природы человека, является святилищем и алтарем, где и откуда наисвободнее, полнее и совершеннее дух человека возносится к Богу, наиболее приближается к Нему и наитеснее, искреннее и наисокровеннее единится с Ним. Сотворение Богом Рая сладости для блаженного жилища и пребывания первых людей на земле было вместе освящением от Бога сего святого места в место Своего особенного присутствия и приближения к первым людям. Это место, будучи благословенным и вожделенным жилищем наших невинных праотцов, было вместе самим Богом созданным, нерукотворенным для них храмом: «Рай, говорит св. Иоанн Дамаскин, некоторые представляют чувственным, а другие духовным; но мне кажется, что, как человек создан был чувственным и вместе духовным, так и священнейший храм его был и чувственным, и вместе духовным, и таким образом имел двоякий вид. Телом человек водворялся в божественной и прекрасной стране, а душою жил несравненно в высшем и прекраснейшем месте, где имел своим домом и светлою ризою Бога; облечен был Его благодатию, наслаждался одним сладчайшим созерцанием Бога, как будто другой ангел» (ТоЛк.изл. пр. в. кн. II гл. 87–8 ). В этом назначении Рая и как блаженного жилища первых людей, и как места явлений и откровения Бога человеку, содержится как в своем начале вся история раскрытия вовне религиозного чувства и верований человечества. В истории религий – истинных ли – иудейской и христианской, или ложных – языческих – обзор вероучений неразрывно соединен и сливается с воплощением сих вероучений в Богопочитании и Богослужении. Храм и обряд свидетельствуют собою о догмате, и догмат олицетворяется в том или другом виде священнодействия. Ложные и во многих случаях чудовищные представления о Боге языческих религий создавали отвратительные, чудовищные культы до человеческих жертв включительно, до обожания порока в его многообразных проявлениях. Язычник, как мнил себя, в своем естественном разуме, познающим Бога, так и чтил Его; в иудейской, одной истинной ветхозаветной религии, – обряд, при истинности догмата, хотя получил настоящий свой вид, имел внутренний смысл и значение, однако то жизненное начало его, которое должно быть присуще ему, как видимому посредству воздействия Духа Божия на человека – существо духовно-телесное, принадлежало ему только отчасти и притом в исключительных и чрезвычайных случаях, например, при постановлении Богом Царей на царство (1Цар.10:1; 16:13), при избрании пророков (3Цар.12:19) и при священном облагодатствовании первосвященника и священников (Исх.10:12–15), потому что самый закон иудейский, будучи пестуном во Христа (Гал. 3:24) и «имея» только «тень будущих благ, а не самый образ вещей» (Евр.10:1) и не самые блага, даруемые человеку во Христе, имел только прообразовательное, символическое значение. Что прор. Моисей выражал, как пламенное свое желание: «о, когда бы дано было всем людям Господним быти пророки! О, когда бы дал Господь Духа своего на нас»! (Чис.11:29), то открывалось пред умственным взором пророков только в блаженном будущем с пришествием Мессии; «не бойся, род Мой Иаков, говорит Господь у прор. Исаии, возлюбленный Израиль, которого Я избрал, ибо Я излию воды на жаждущее и влагу на изсохшее; излию Дух Мой на семя твое и благословение Мое на чада твоя» (Исх.44:2, 3); «дам вам сердце новое и дух нов дам вам, говорит Господь устами пр. Иезекииля, и Дух Мой дам вам!» (Иез.36: 26, 47); «и излию на дом Давидов, говорит Господь чрез пр. Захарию, и на живующие в Иерусалиме Дух благодати и щедрот» (Зах. 12:10); «и будет по сих, говорит. Господь с особенною ясностию чрез прор. Иоиля, излию от Духа Моего на всяку плоть..., на рабы Моя, и на рабыни Моя во дни оны излию от Духа Моего» (Иоил. 2:28–29). Эти блаженные «дни оны», предносившиеся взорам пророков, как счастливое будущее, с пришествием Иисуса Христа на землю, сделались благословенным от Бога настоящим. И вот Спаситель мира, призывая к Себе людей, говорит: «аще кто жаждет, да приидет ко Мне и пиет. Кто верует в Мя, якоже рече писание, реки от чрева его истекут воды живы» и св. Евангелист замечает: «сие рече о Духе, его же хотяху приимати верующие во имя Его. Не убо бе Дух Святый, яко Иисус не убе прославлен» (Ин.7:37–39). Ап. Петр, по сошествии Св. Духа, объяснив собравшемуся народу исполнение пророчеств о Духе Святом во Христе Иисусе (Деян.2:17–21), на вопрос «умилившихся сердцем» слушателей: «что нам делать, мужи братия»? Отвечал; «Покайтеся, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов, и получите дар Святаго Духа» (Деян.2;37–38). Сие получение дара Святаго Духа «чрез видимое посредство – воду и наружное действие – обряд погружения в воду сам Иисус Христос, в беседе своей с Никодимом, называет рождением свыше» (Ин.3:3); но это рождение должно произойти как бы совместно – «от воды и духа»; «истинно, истинно говорю тебе, свидетельствовал Господь Никодиму: если кто не родится от воды и Духа; то не может войти в царствие Божие» (Ин.3:5). Таким образом, в Христовой Церкви для всякого члена оной обряд получил свой истинный высочайший смысл – тайнодействия, и видимое посредство делается уже не символом или образом и не знаком только обетований Божиих, а орудием, которым необходимо действует благодать на приступающих к нему (Посл. вос. патр. о прав. в. чл. 15). Косность духа, и плотяность сердца ветхозаветного человека не только язычника, и иудея, ходившего еще «по немощным, как говорит Апостол, и бедным вещественным началам» (Гал. 4:9), были причиною, что даже в самом иудействе, за внешнею стороною религии, т. е. за обрядом и жертвами, почти забылся и утратился, по крайней мере для большинства, тот их внутренний смысл, именно – значение прообраза, символа, который присущ был им, как «закону сыновному, пестуну во Христа». Обряд и жертва низводились на исполнение некоторой повинности, которую нес человек пред Богом для удержания или привлечения на себя Его милости, в каковом заблуждении Господь не раз и обличал народ Свой: «к чему Мне множество жертв ваших?, говорит Господь устами пр. Исаии. Я пресыщен всесожжениями овнов и туком откормленного скота, и крови тельцов и агнцев, и козлов не хочу. Когда вы приходите являться пред лице Мое, кто требует от вас, чтобы вы топтали дворы Мои? Не несите больше даров тщетных; курение отвратительно для Меня; новомесячий и суббот, праздничных собраний не могу терпеть: беззаконие и празднословие! Новомесячия ваши и праздники ваши ненавидит душа Моя; они бремя для Меня; Мне тяжело нести их» (Исх.1:11–14). Фарисейская праведность, являющаяся типичнейшим и наисовершеннейшим выражением внешности, образцом бездушного формализма, застывшего в тупом самодовольстве, принадлежит более или менее почти всей истории иудейства: (Деян.7:39–53) «ибо огрубело сердце людей сих, повторяет Евангелист слова прор. Исаии, и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули, да не увидят глазами, и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и да не обратятся, чтобы... Господь исцелил их» (Исх.6:9–10; Мф.13:15). Эта фарисейская праведность, ко времени жизни Иисуса Христа на земле, дала только наибольший, весьма пышный свой разцвет, достигла своего уродливого созрения, создав .культ еврейства помимо уже как бы Моисея и пророковъ, «уча учениям, заповедям человеческим (Мк.7:7; Исх.29:13). «Вы, укоряет Иисус Христос современное Ему иудейство, оставив заповедь Божию, держитесь предания человеческого, омовения кружек и чаш, и делаете многое другое, сему подобное. Хорошо ли, что вы отменяете заповедь Божию, чтобы соблюсти свое предание?» (Мк.7:8–9). Сев «на Моисеевом седалище, книжники и фарисеи» из религии, данной самим Богом чрез Моисея, религии, полной духа, глубокого смысла и высочайшего воспитательного значения для религии Христовой, сделали тягчайшее, совершенно внешнее иго, «которого, говорит Апостол, не могли понести ни отцы наши, ни мы» (Деян.15:10); «связали бремена тяжелые и неудобоносимые», говорит Иисус Христос, и возложили на плечи людям» (Мф.23:2–4). При такой внешности в религии, при исключительном господстве обряда, религиозной церемонии самой по себе, как известного действия – совершенно внешнего, помимо внутреннего его содержания и смысла, якобы угодной Богу, становится понятным искажение самого представления о храме. Это представление, в веке фарисейской праведности, обратилось в некоторое кумирное понятие, в язычествующее мудрствование о нем почти до обожания камней, золота храма и пр. (Мф.23:16–22; Мф.26:61–62; Мк.14:58–59), Подобно язычнику, клявшемуся святилищем своих богов (jurare рег sасга dеоrum), иудей также клялся не только храмом своим и жертвенником храма, но даже золотом храма и даром, приносимым на жертвеннике (Мф.23:16–22). Из святого места особенного Божия присутствия, являемого среди Иудеи (Исх.20:24), для благословения израиля и освящения его Божественною славою (Исх.29:42–43), из места, где положил Господь пребывать имени своему во век и откуда очи Господа и сердце Его к своему народу будут во все дни (3Цар.9:3), храм сам по себе, как здание, в понятиях евреев, обратился в некое жилище Божие, избранное Богом на веки только среди иудейской земли, делался как бы местом упокоения Божия среди всего мира по благословению Божию к Аврааму, Исааку, Иакову, Давиду и проч. Неудивительно поэтому, если то поучение, которым наставлял Ап. Павел язычников в Афинах, что Бог, будучи Господом неба и земли, не в рукотворенных храмах живет, (Деян.17:24), одинаково требовалось для вразумления и иудеев в Иерусалиме: «Всевышний, говорил первомученик арх. Стефан, не в рукотворенных храмах живет, как говорит пророк; небо престол, и земля подножие ног Моих. Какой дом созиждете Мне, говорит Господь, или какое место для покоя Моего? Не Моя ли рука сотворила все» (Деян.7:48–50).

Слова Спасителя о поклонении Богу в духе и истине и искаженное понимание иудеями храма и обрядов. Устроительство Церкви Христовой в отношении к «духу и истине». Внешняя сторона священнодействий в Церкви Христовой и Божественные во Христе дарования верующему. Полнота Божественных дарований не может не обусловливаться полнотою священнодействий. Человек в своем опознании своего духовного состояния. Слово человеческое и другие формы вынаружения духовной жизни человека. Культ в религии в сравнении вообще со всяким обиходом жизни. Священнодействие и храм. Храм и религиозное чувство человека. Вера человека и храм Божий. Другие состояния души человека и храм Божий

Слова евангельской самарянки, обращенные к Иисусу Христу: «Господи! Вижу что Ты пророк. Отцы наши поклонялись на этой горе – Гаризим; а вы – иудеи, говорите, что место, где должно кланяться, находится в Иерусалиме» (Ин.4:14–20), раскрывают пред нами ту исключительность религиозного мировоззрения как самарян, так и иудеев, которое, оставив дух и истину, все относило уже к одной внешности в религии. Храм посещался не для возбуждения в человеке наибольшего, более высокого молитвенного духа, не для живейшего восторжения чувства к Богу живому и действующему в преимущественном и как бы чрезвычайном приближении к человеку на месте святе, а ради самого присутствия на сем месте и произнесения устами, без всякого участия души и сердца, тех или других молитвенных слов. «Не надейтесь на обманчивые слова, говорил Господь еще устами прор. Иеремии: здесь Храм Господень, Храм Господень, Храм Господень! Вот вы надеетесь на обманчивые слова, которые не принесут вам пользы. Как! Вы крадете, убиваете и прелюбодействуете, и клянетесь во лжи и кадите Ваалу, и ходите во след иных богов, которых вы не знаете, и потом приходите, и становитесь пред Лицем Моим в доме сем, над которым наречено имя Мое, и говорите: мы спасены, чтобы впредь делать все эти мерзости.» (Иер.7:4,8–10). Сию то, без сомнения, узкость и плотяность представления Иудея о храме, в виду всемирности имеющего открыться Его Царства, и имел в виду Иисус Христос, когда говорил самарянке: «настанет время, и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине: ибо таковых поклонников Отец ищет Себе. Бог есть Дух: и поклоняющийся Ему должен поклоняться в духе и истине» (Ин.4:23–24). Эти слова Иисуса Христа направлены, прежде всего, против сделавшегося совершенно материальным, плотским, чисто внешним поклонением Господу Богу иудеев, а с ними тем более – самарян. Ту истину, что пред всеми народами древнего мира истинное поклонение Богу принадлежало одним иудеям, Иисус Христос не только не отвергает, но даже с большою силою слова Своего подтверждает: «вы не знаете, говорил Он самарянке, чему кланяетесь, а мы знаем, чему кланяемся: ибо спасение от иудеев» (Ин.4:22); но такое однако подтверждение, позволим себе выразиться, было подтверждением догмата в законе, внутреннего смысла и содержания самого закона в лице тех чтителей закона – истинных израильтян, в которых не было лукавства человеческих измыслений (Ин.2:47), а не подтверждение оплотянившегося фарисейского благочестия и их наружной праведности. Притом самая истина об исключительной принадлежности истинного Богопочтения Иудее, со времени Иисуса Христа и всемирности Его царства, требовала ограничения, или лучше сказать – распространения, как таковой, на все человечество. Потому в той же беседе с самарянкой и говорит Иисус Христос: «поверь Мне, что наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будут поклоняться Отцу» (Ин.4:21): истинное поклонение Богу сделается достоянием всего человечества, вся земля сделается как бы святым городом Иерусалимом. «Настанет время, толкует слова Спасителя блаж. Феофилакт, и настало уже, именно – время явления Моего во плоти, когда истинные поклонники будут поклоняться не на одном месте, как самаряне, но на всяком месте, духом и, совершая поклонение не телесное, как и Павел говорит (Рим.1:9), будут совершать служение не образное, сыновное и указывающее собою на будущее, как иудеи, но служение истинное и не имеющее никаких теней. Ибо таких поклонников ищет Себе Бог; как Дух – духовных, как истина – истинных» (Заим. из тол. Ев. арх. Мих. III т. стр. 156). Сыновность, образ и символ не будут уже составлять внутренний смысл и душу нового Богопочтения во Христе, не будут, так сказать, подразумевать Божественные дарования, подаваемые человеку Духом Божиим, а что сам Дух Божий сделается достоянием всякого верующего во Христа, имеющий возродить (Ин.3:5) и обновить Собою дух человеческий (Тим. 3:5–6), дабы человек сам соделался уже «храмом Божиим и Дух Божий жил в Нем» (1Кор.3:16) Поэтому в Христианской Церкви обряд, внешняя сторона священнодействий соделались, как мы говорили уже об этом, не символом или образом обетований Божественных, а святым посредством, орудием оживотворения духа человеческого Духом Божиим, утверждающим человека во внутреннем его человеце, как говорит Апостол (Еф. 3:6), дабы самый живот его был сокровен со Христом в Боге (Кол. 3:3). Служение Богу сего именно человека, возрожденного Духом Святым во внутреннем своем человеце, коего самый живот сокровен со Христом в Боге, и будет служением истинным – в духе и истине: Дух Божий сделается достоянием духа человеческого, и истина бытия человека в единении с Богом утвердится по всей земле среди всего человечества, как помазание и освящение свыше: «освяти их истиною Твоею, молился Иисус Христос в своей первосвященнической молитве об Апостолах и их последователях Отцу Небесному, слово Твое есть истина. Как Ты послал Меня в мир, так и Я послал их в мир. И за них Я посвящаю Себя, чтобы и они были освящены истиною. Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их, да будут все едино: как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в нас едино» (Ин.17: 18–21). Такое внутреннее единение с Богом человека-христианина устраняет ли собою существование храма и обряда в христианском обществе? Не только не устраняет, но еще более утверждает. Ибо чем полнее и обширнее внутреннее содержание какой бы то ни было силы, тем более неудержимо обнаружение этой силы во вне, проявление ее во внешних формах: это закон природы, так как присутствие всякой силы в природе, наличность действительного ее содержания потому и фактичны, что обнаруживают себя в явлениях, в телесной форме – морфологически. Поэтому пока человек в теле, ни сам он иначе не может обнаруживать своей внутренней жизни, как во внешней деятельности, в видимых знаках сей деятельности, ни другой кто не может на него иначе действовать, как при посредстве внешних посредств. Самое слово человеческое есть уже внешняя форма мысли и вообще орудие духовной его жизни. Странно было бы, устранив оглашение словом, требовать от человека в чем бы то ни было просвещения. Допустим, что такое сверхъестественное просвещение явилось у человека чудесным образом, положим, от Бога: где же и откуда будет самое понятие о сем Богопросвещении, уразумение оного, которое должно пребывать в человеке, как его самосознание, его разумение данного состояния? А без существования сего самосознания, саморазумения все, что действовало бы на человека со стороны другого деятеля-человека, Ангела, Бога – должно пропасть для человека безследно, даже едва замеченным, так как оно оставалось бы неоформленным, не изображенным, невыраженным. Очевидно, человек должен или сам составить понятие о своем состоянии, осмыслить его, или другие должны сообщить ему об оном, определив его; в том или другом случае, очевидно, необходимы образы мыслей, слова, формы и сочетания их, так как самое мышление наше о предмете, как говорит нам наука об языке, есть уже разговор о нем человека с самим собою и в себе самом. Но слово одно еще не выражает собою, обыкновенно, всей полноты и разнообразия нашей психической жизни. В помощь слову для служения мысли мы имеем еще разные высшие искусства, например, живопись, ваяние, пение голосом, совершенствованное, мерное слово – поэзию и проч : каким же, спрашивается, образом, с одной стороны, не обнаруживаться в своих. формах, в своих образах нашему религиозному чувству, с другой – каким образом личному деятелю на нас – Духу Божию действовать без видимых, определенных посредств? В первом случае, изгнание видимых форм и образов в религии, вообще обряда и Богослужения было бы замаскированным изгнанием и уничтожением самой религии, во втором случае, воздействие на нас Духа Божия не достигало бы нашего самосознания, оставалось бы для нас безследным, – действием, так сказать, в пустом пространстве. Нет, культ в религии, как внешний обряд оной и Богослужение, с одной стороны, также всеобще необходим и неизбежен, как необходим всякий обиход жизни, известный чин (ritus) всякого быта семейного, общественного и политического, и проч., и с другой стороны, собственно в Религии Христовой, эта внешняя сторона оной, обряд – в известных, определенных его видах и формах является не образом только и символом, напоминающим собою Божественные обетования, а самым делом проявления сих обетований, как священное посредство и орудие, чрез которые подаются человеку Божественные дарования. Полнее, впрочем, будет сказано об этом в особом месте; теперь же остановим еще несколько наше внимание на разсуждении о храм, как месте особенного присутствия Божия, святом месте, где Бог благословил и благословляет Свое особенное, наибольшее и постоянное приближение к людям. Такое значение храма, отображенное в душе человека, как несомненная, Богом утвержденная истина, является плодотворнейшим началом к воспитанию, раскрытию и наибольшей прикровенной возбужденности религиозного чувства в человеке, той энергии, живости, и силы веры в душе человека, которая, т. е вера – живая и действенная, как духовный, таинственный, выразимся образно, нерв, одна и единственно соединяет нас непосредственно с Божеством: вера именно в человеке, в своем раскрытии и восхождении от силы в силу, от степени в степень, есть та высшая область нашего духа, которая непосредственно открыта к Богообщению и Богоединению. В этом случае сознание человека, что, входя в храм, он приступает. к приближающемуся к нему Богу, получает значение несомненной силы, очищающей и приуготовляющей в душе каждого из нас тот внутренний алтарь, на который таинственно и незримо нисходит услаждающая роса благодати Божией: и слышит тогда в молитвенной душе своей человек «неизглаголанные воздыхания», коими «Сам Дух о нас ходатайствует» (Рим. 8:26), слышит живой голос, которым «вопиет Он» – Дух Божий – «в сердцах наших» к Отцу Небесному: «Авва Отче!» (Гал.4:6). – «Обратитесь ко Мне, глаголет Господь сил, и обращуся к вам» (Зах. 1:3); «приближитеся Богу, и приближится вам», говорит Апостол (Иак. 4:8); «се стою, говорит Спаситель, при дверех и толку: аще кто услышит глас мой, и отверзет двери, вниду к нему, и вечеряю с ним, и той со Мною» (Апок. 3:20): скажите, где человек наиболее будет чувствовать себя приближающимся к Богу, как не на месте святе, где Господь положил пребывать имени Своему и славе Своей? Где, с другой стороны, двери сердца человеческого наиболее способны открыться и духовные очи его просветлеть для молитвенной беседы с Богом, для усладительного чувства не только не отчужденности от Бога, но и близости к Богу, для блаженного самосознания, что ты – верный ли раб, или в малом верен, или совсем сделался не верен, но ты однако невидимо пред лицем Божиим допущен стоять и именовать вместе с другими Бога своим Отцом? Нет, не стогны града, не ристалища и позорища мира, не шумные площади, но храм, с его тихим и ровным мерцанием света лампад, с его благоухающим кадильным дымом, со всею его величественною торжественностию обстановки, наиболее располагает собою человека сбросить с себя изгарь и накипъ житейской суеты, оставить далеко за собою праздные и своевольные мысли и вдохновиться одною мыслию о Боге! Может сказать кто-либо: уединение пустыни, торжественная тишина горной вершины, величественный шум лесной чащи, созерцание звездного неба, созерцание грозного величия вздымающихся волн океана и проч. способны не менее вдохновлять мысли человека о Боге и самого человека сосредоточивать в себе – в своем внутреннем человеце: безспорно – «небеса поведают славу Божию», и всякое творение возвещает собою, что оно – творение рук Его (Пс.18:1), и вся земля «исполнена» славы Господа Саваофа (Ис.6:3), возвещая сию славу и хваля Бога безчисленными и неумолкаемыми голосами своих обитателей – одушевленных и даже неодушевленных (Пс.148, 1–13); однако – не чаше ли бывает, что человек привыкает ко всему окружающему его, как предметам и явлениям обыкновенным, далеко-далеко или погребая в себе, или отметая от себя мысль о Боге? Безспорно и то, что уединение пустыни способно воспитать таких светильников веры, «которых весь мир, говорит Апостол, не бывает достоин» (Евр.11:38): но, во-первых, для самих сих светильников веры пустыня никогда не заменяла собою храма, и во-вторых, много ли сих великих духом и доблестных верою мужей в сравнении с живущею семейною и общественною жизнию массою всего человечества? «Не вси, скажем словами Спасителя, вмещают словесе сего, но имже дано есть...: могий вместити да вместит» (Мф.19:11–12): единицы, действительно, пребывая и «по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли» (Евр.11:38), достигали совершенства веры; но миллионы, десятки и сотни миллионов верующих все-таки будут требовать для себя Храмов Божиих, чтобы являться на службу Божию, предстоять Лицу Божию, чтобы животворить свой дух сознанием приближения к ним и единения с ними своего Творца, Зиждителя и Промыслителя! Из семи дней недели Господь еще в Раю определил субботу, как день отдохновения человека от трудов и день служения Себе: «и благослови Бог день седьмый, и освяти его: яко в той почи от всех дел своих, яже начатъ Бог творити» (Быт.2:3): что требовало от человека сие служение Богу? Прежде всего, свободы его от всех житейских занятий, как средства сосредоточивать свое внимание, свои мысли и свои чувства на Боге, дабы войти в общение с Ним. Ибо и в невинном своем состоянии первые люди не всегда душою и сердцем своим были в Боге; могли слушать и воспринимать в себя даже в Раю и другие голоса, кроме голоса Божия, как и доказало это падение их, могли и совсем забыть и не слышать внутренним своим слухом сего голоса всюду сущего Бога, пока Господь явно, в чрезвычайном уже Своем явлении, не воззвал к ним: «Адам! Где еси?» (Быт.2:8–9): не таково ли значение имеет священное место храма среди других мест, как суббота среди дней недели? Суббота во времени, храм Божий в пространстве взаимно друг друга дополняют, взаимно и одинаково содействуют человеку в деле его служения Богу, в созидании во всем мире тела Христова – Церкви Божией.

Итак, что такое храм Божий на земле? Он есть отверстие неба, есть «лестница... на земле.,., верх ее касается неба; и... Ангелы Божии восходят и нисходят по ней. И... Господь стоит на ней и говорит:» (Быт.28:12–13) «вот Я, вот Я!» (Исх.15:1); «всякий день простираю Я руки Мои к народу» (Исх.65:2); «приидите ко Мне вси труждающиеся и обремененнии, и Аз упокою вы» (Мф.11:28). При таком значении храма понятно становится, с одной стороны, та вожделенная радость, которою переполняются благочестивые люди при мысли о храме Божием, с другой – то благоговение, которое объемлет душу праведного человека, когда он возносит моления свои к Отцу Небесному во дворах Господних: «благо мне, говорить прор. Давид, приближаться к Богу» (Пс.72:28); «блажен, кого Ты избрал и приблизил, чтобы он жил во дворах Твоих. Насытимся благами дома Твоего, святого храма Твоего» (Пс.64:5). «Господи! Возлюбил я обитель дома Твоего и место жилища славы Твоей» (Пс.25:8); «одного просил я у Господа, того только ищу, чтобы пребывать мне в доме Господнем во все дни жизни моей, созерцать красоту Господню и посещать святый храм Его» (Пс.26:4); возрадовался я, когда сказали мне: пойдем в дом Господень» (Пс.121:1); «и пойду я к жертвеннику Божию, к Богу радости и веселия моего» (Пс.4:2–4). «Как вожделенны жилища Твои, Господи сил! Истомилась душа Моя, желая во дворы Господни; сердце мое и плоть моя восторгаются к Богу живому. Ибо один день во дворах Твоих лучше тысячи. Желаю лучше быть у порога в доме Божием, нежели жить в шатрах нечестия» (Пс.83: 2, 3, 11); но с другой стороны, тот же прор. Давид говорит: «страшен Ты, Боже, во святилище Твоем!» (Пс.68:36) и «я по множеству милости Твоей войду в дом Твой и поклонюсь святому храму Твоему в страхе Твоем» (Пс.5:8). «Господи, вопрошает пророк, кто может пребывать в жилище Твоем? Кто может пребывать во святой горе Твоей? Тот, кто ходить непорочно, и делает правду, и говорит истину в сердце своем? (Пс.14:1–2). Для истинно верующего, благочестного человека, храм есть мысленно гора Синай, и при мысли о нем он слышит в себе, как бы идущий оттуда, тайный голос, вещающий ему: «освяти» себя «сегодня и завтра, омой» одежды свои, чтобы быть готовым «предстоять пред Господом» (Исх.19:10–11). Св. прор. Давид, обуреваемый некогда помышлениями о видимом торжестве нечестивых, о горделивом величании порочных людей пред добродетельными, говорит о себе: «и думал я, как бы уразуметь это; но это трудно было в глазах моих, доколе не пошел во святилище Божие, и не уразумел конца их» (Пс.72:16–17). Ибо здесь – во храме Божием – пророк чувствовал близость к себе Бога, и в Боге упокоилась душа его (Пс.61:2), примирились в нем видимые противоречия жизни. Таковы, скажем общим выражением, обетования для человека и благословения Божии, исходящие от святилища Бога среди нас – Святого храма! И блажен человек, если «дух его утреннюет ко храму святому» Божию, если сердце его веселится о рекущих ему; «в храм Господень пойдем!», ибо светильник веры в душе его горит и будет гореть Божественным светом, исходящим от Отца светов – Творца и Бога!

Подробное указание свидетельств Св. Писания Ветхого и Нового Завета о священных посредствах. Духовный мир человека и слово человеческое. Духовно-религиозный мир человека и священные обряды. Человек и воздействие Духа Божия на человека. Разумение человеком и опознание воздействия на него Духа Божия. Друзья Иова и прав. Иов в отношении сего познания воздействия Духа Божия. Лживые пророки. Истинные пророки и призвание их Богом к их служению: истинные пророки имели своего рода посвящение от Бога в их служение. Апостолы и их посвящение Иисусом Христом в их Апостольское служение. Сошествие Св. Духа на Апостолов в виде огненных языков. Чин православного Богослужения обнимает полноту Божественных дарований в Иисусе Христе

«Ангел Господень, говорится в Евангелии, возмущал воду (в овчей купальне), и кто первый входил в нее по возмущении, тот выздоравливал». Целительное воздействие воды зависело здесь, как мы говорили уже об этом, не от естества водной стихии, а от действовавшей чрез воду благодати Божией, и вода таким образом, для проявления чудодейственной силы Божией, являлась внешним видимым посредством. Что видимое посредство для сообщения человеку невидимой благодати Божией обусловливается самою природою человека, об этом мы уже говорили; что таковое посредство составляет Божественное учреждение, это мы отчасти видели из Священного Писания как Ветхого Завета, так и Нового, и теперь поговорим о сем более подробно. Моисею Господь повелевает сделать состав для мира и, освятив его, помазать им Аарона в первосвященники и сынов его в священники, что было видимым посредством и знаком освящения их от Духа Божия (Исх.28:1; 29:7–8); прор. Самуил возливает елей на главу Саула, и «как скоро Саул, говорится в Св. Писании, обратился, чтобы идти от Самуила; Бог дал ему иное сердце..., и сошел на него Дух Божий» (1Цар. 10:9–10); тот же пророк помазует елеем Давида, «и почивал Дух Господень, говорится в Св. ІІисании, на Давиде с того дня и после» (1Цар. 16:13); прор. Моисей, величайший из Боговдохновеннейших мужей Ветхого Завета, принимает свой пастушеский жезл от Бога в качестве знака дарованной ему чрезвычайной Божественной силы: жезл сей, говорит Господь Моисею, который был обращен в змея, возьми в руку твою; им ты будешь творить знамения» (Исх.4:17), – и повествуется далее о Моисее: «отправился Моисей в землю Египетскую. И жезл Божий Моисей взял в руку свою» (Исх.4;20). Впоследствии простертие сего жезла к небу, на землю и на воды рукою Моисея и Аарона было видимым знаком наступления казней, поражавших Египет (Исх.7:19, 20; Исх.8 5, 6, 16–17; Исх.9: 23; 10:13), знаком других великих знамений и чудес (Исх.14:16–21); прор. Исаия очищается и получает дар пророчества чрез прикосновение к устам горящего угля, взятого с жертвенника Серафимом, а прор. Иезекииль, по повелению Божию, снедает книжный свиток, и с сим символическим действием получает от Бога дар пророчества (Ис.6:6–7; Иез. 2:9–10; 3:1, 2, 3); горькие и негодные к питию воды Мерры услаждает чудесным образом, делая их годными к употреблению, некоторое дерево, положенное Моисеем в источники по указанию Божию (Исх.15:25); милотью или верхнею одеждою своею прор. Илия разсекает воды Иордана, и вода сей реки разделяется туду и сюду, делая свободным переход по дну оной (4Цар.2:8); с тою же одеждою великого прор. Божия Елисей получает дар пророчества и чудодейственную силу от Бога (4Цар.2:14); соль, брошенная прор. Елисеем в источник с нездоровою водою, делает «сию воду здоровою» (4Цар.2:21); всыпанная мука тем же пророком в отравленную пищу делает сию пищу безвредною (4Цар.4:41); повешенный Моисеем по слову Божию на шест медный змей в пустыне, как прообраз имеющего быть вознесенным на крест Спасителя мира (Ин.3:14–15), становился для взиравших на оный с верою в силу Божию источником исцелений от смертоносного укушения змеев (Чис.21:8); при открывшемся в стане израильском море в наказание от Господа за ропот народа, Аарон, по повелению Моисея, взявши кадильницу и вложивши в нее «огнь от алтаря... и фимиам», становится с молитвою «между мертвыми и живыми, и престает пагуба» (Чис.16:46, 47, 48); Самсон, при обете назорейства, видимым знаком своей чрезвычайной физической силы от Господа имел свои волосы на голове, доколе не касалась их бритва, и они были целы (Суд. 16:17, 19, 20). В Новом Завете Иисус Христос, действуя всемогущим словом Своим, творил безчисленные знамения и чудеса; но в некоторых случаях, нужных, конечно, для самого человека, употреблял и Он видимое посредство; делал брение из плюновения и мазал очи слепому, прикасался перстами Своими к устам немого, влагал оные в уши глухого, и после сих уже действий больные получали чудесное исцеление; слепорожденный же сверх того получил прозрение после того, как умылся, по повелению Спасителя в купальне Силоамской (Ин.9:6, 7; Мк.7:32–33; 8, 23, 24, 25); на Апостолов Дух Святый нисходит в виде огненных языков, почивших на каждом из них (Деян.2:2–3); на веровавших и крестившихся во имя Иисуса Христа Апостолы низводили Духа Святаго возложением рук (Деян.8:14, 15, 16, 17); Апостол Петр, «всмотревшись» в хромого, просившего милостыню, «и взяв его за правую руку, поднял; и вдруг укрепились его ступни и колена. И вскочив стал, и начал ходить» (Деян.3:7–8); от возложения на больных и бесноватых платков и опоясаний с тела Ап. Павла прекращались у них болезни, и злые духи выходили из них (Деян.19:12); тень проходящего Ап. Петра, осенявшая больных на улицах, с этою целию выносимых из домов и полагаемых «на постелях и кроватях», подавала исцеление (Деян.5:15–16); в Церкви Христовой прославленные мощи Святых, чудотворные иконы, составляя предмет почитания христиан, являются для верующих, источниками чудодействующей благодати Божией, подобно священным водам Силоама, или возмущенным от Ангела водам Овчей купальни в Иерусалиме. Таким образом мы видим, что употребление внешних и. видимых посредств для сокровенного, таинственного воздействия на человека благодати Божией, вполне и всесторонне утверждается Священным Писанием. Поэтому мы заключаем, что сей образ приобщения человека благодати Божией чрез видимые посредства не есть явление в Церкви Божией исключительное, так сказать, чрезвычайное, а есть явление для человеческого рода всеобще необходимое и неизбежное, будучи, так сказать, вполне нормальным. Отсутствие сих посредств никаким образом и безусловно невозможно, ибо, при всем и наивеличайшем их ограничении, всегда должно оставаться слово, духовнейшее из посредств; но одно слово, как мы видели, не может ограничить собою, а равно не может определять собою всецело содержание внутренней духовной жизни человека. Все внешние чувства человека, самою природою его земного существования, призваны, так сказать, реально и фактически как к созиданию и наполнению, так и к обнаружению психически-духовной жизни человека, того мира, который, созидаясь во внутреннем человеке, на основе и по законам его природных сил и способностей, являет себя не иначе, как в определенной форме, воплощающей собою идею и, что еще важнее, он сам – этот духовно-внутренний мир по скольку бывает реально-сущим в человеке и для человека, постольку бывает, во-первых, опознан и, во-вторых, оморфирован, т. е. стал существовать для человека в предметно-конкретном виде. В первом случае – для опознания нужно не только слово, но и логическое заключение, оформленный синтез для всякой мысленно-духовной вещи; во втором случае – идея, мысль, умственная вещь, духовный предмет начинают иметь для человека полное свое реальное бытие, и касательство к человеку этих умственных вещей и духовных предметов, оморфированных в символе, образе и проч., бывает касательством жизне-возбуждения и жизне-творения человека, как духовно-телесного существа. Поэтому и в религиозной сфере человека, при благодатном освящении человека, символ, образ, посредство и вообще обряд создаются и существуют потому, что есть религиозный мир у человека, есть область религиозной жизни, которая, так как она есть, не может не быть образною, символическою и обрядовою: видимое посредство для сообщения человеку благодатных даров Духа Божия навсегда поэтому пребудет неизменною частью учреждений Христовой Религии. Можно сказать, что такой образ созидания Церкви Божией есть нормальный для человека, природою его существа от Бога определенный, а потому неизбежный и ни в каком случае не может быть устранен. Ибо, хотя свобода и духовность благодати Божией не имеют ничего общего с телесностью и видимостью каждого из посредств, и хотя воздействие Духа Божия на человека есть вполне духовное воздействие, тем не менее таинственность и прикровенность действия на человека Духа Божия, деятеля личного, иного, чем сам человек со своею свободою и разумением, необходимо требует для себя некоторой видимости и внешности, как средства и способа для воздействия на человека – духовно-телесное существо. Спаситель, говоря о сем воздействии Духа Святаго на человека, уподобляет наитие Святаго Духа веянию ветра: «дух, т. е. ветер, дышит, говорит Спаситель, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит, и куда уходит; так бывает со всяким, рожденным от Духа, т. е. Святаго» (Ин.3:8). Это таинственное, во всяком случае долженствующее быть ощутимо нашею душою, осенение ее Духом Святым требует от человека разумения себя как такового, т. е. как благодати Божией. Без сего разумения, – получаемого ли опытом духовной жизни человека, или усвояемого чрез веру в Божественный авторитет лица передающего, как посредника по Божественному праву между Богом, источником благодати, и человеком освящаемым, получающим дар Божий чрез посредника, и мечтания сердца человеческого легко могут быть приняты за действие Духа Божия. «Не слушайте слов пророков, говорит Господь о лживых пророках, пророчествующих вам; они обманывают вас, разсказывают мечты сердца своего, а не от уст Господних. Долго ли это будет в сердце пророков, пророчествующих ложь, пророчествующих обман своего сердца?» (Иер.23:16–26). «Пророк..., у которого Мое слово..., пустъ говорит слово Мое верно. Что общего у мякины с чистым зерном? Слово Мое не подобно ли огню, и не подобно ли молоту, разбивающему скалу?» (Иер.23:28–29). Один из друзей Иова – Елифаз говорит о себе: «и вот ко мне тайно принеслось слово, и ухо мое приняло нечто от него. Среди размышлений о ночных видениях, когда сон находит на людей, объял меня ужас и трепет, и потряс все кости мои. И Дух прошел надо мною; дыбом стали волосы на мне. Он стал, но я не распознал вида его, только облик быль пред глазами моими» (Иов.4:12, 13, 14, 16). Это не распознание Духа, при отчетливой однако памяти о Нем и, может быть, от бывшего некогда опытного ощущения Его веяния и наития, Елифаза представляет собою прекраснейший пример нисходящего отупенения души человека и огрубения его сердца к разумению откровения свыше. При всем том Елифаз все-таки зрел еще Духа Божия своими духовными очами, хотя и не распознавал уже Его вида пред своим чисто человеческим, и потому погрешительным миросозерцанием. Не то мы видим в лице другого из друзей Иова – Елиуя: здесь личное, чисто человеческое воодушевление прямо уже и как бы всецело приписывается откровению свыше: вот «я полон речами, говорит о себе Елиуй, и дух во мне теснит меня. Вот утроба моя, как вино неоткрытое; она готова прорваться, подобно новым мехам. Поговорю и будет легче мне» (Иов.32:18–28). Так говорит о себе тот Елиуй, который, по его собственным словам, стал против Иова «вместо Бога», который говорил о себе, что его «слова точно не ложь», потому что «дыхание Вседержителя дает ему разумение» (Иов.33:6; 36:4; 32:8); а между тем все разсуждения его, изложенные пред Иовом, как бы от воодушевлявшего его Духа Божия, были не более, как посылки и софизмы человеческой мысли; самое воодушевление его было воодушевлением как бы на заданную тему пылкого оратора, а не пророка Божия. Потому и возгорелся гнев Божий против друзей Иова «то, что они говорили не так верно о Мне, говорит Господь, как раб Мой Иов» (Иов.42:7), стоявший в своей невинности и чистоте сердца на высоте Боговдохновенного умосозерцания. Появление во всякое время религиозных мечтателей, одних – искренних, обольщенных, так сказать, собою и лично в себе самих убежденных, что в них и чрез них действует высшая Божественная сила, других – показывающих только вид и притязание пред другими на Боговодительство, на самом же деле вполне сознающих свою ординарность и непризванность свыше, злонамеренных демагогов, честолюбцев и славолюбцев, стремящихся своекорыстно действовать на массы с религиозной стороны и на основании веры людей, Сам Господь утверждает как факт, имевший быть в Ветхом Завете, так во всякое время имеющий быт в Новом Завете. А потому в Св. Писании Ветхого и Нового Завета лживые пророки отмечаются известными признаками как относительно их учения, так и относительно их поведения и деятельности: «аще восстанет в тебе пророк, или видяй соние, говорит Господь чрез Моисея Израильскому народу, и даст тебе знамение и чудо..., глаголя: идем, да послужим богам иным, ихже не весте. Да не послушаете глагол пророка того, или видящего сон той: яко искушает Господь Бог твой вас, еже уведети, аще любите Господа Бога вашего всем сердцем вашим, и всею душею вашею. И пророк той, или видяй сон, да умрет: глагола бо еже прельстити тя от Господа Бога твоего» (Втор.13:1–5). Иисус Христос, говоря также о лживых пророках, указывает, как на признак их самозванства, на несоответствие их дел и их личного поведения с их притязаниями на Боговодительство: «внемлите от лживых пророков, говорит Спаситель, от плодов их познаете их, еда объемлют от терния грозды, или от репия смоквы» (Мф.7:15–16). Нельзя думать, чтобы все из сих лживых пророков были «волцы хищницы», приходящие «в одеждах овчих» (Мф.7:15): Сам Иисус Христос в том же месте Своего свидетельства указывает на искренне, по-видимому, убежденных в своем посланничестве свыше, когда влагает им в уста следующие дерзновенные слова: «мнози, говорит Спаситель, рекут Мне в он день: Господи, Господи, не в Твое ли имя пророчествовахом, и Твоим именем бесы изгонихом, и Твоим именем силы многи сотворихом? И тогда исповем им, яко николиже знах вас» (Мф.7:22–23; см. Иер.23:16–26; Иов.4:12–16; 32:18–20); и с другой стороны – история Церкви действительно свидетельствует, что были религиозные мечтатели, всецело обольщенные собою, искренне убежденные в себе, что они мужи Боговдохновенные, которые даже оставили по себе, как таковые, целые религиозные секты (Иргвиане, квакеры, духовидцы и проч.) Поэтому в истинной Церкви Божией, в самом призвании избранных Богом к пророческому служению, мы видим некоторым образом внешнее посвящение, при внутреннем озарении (Иез.2:3), или непосредственно от Бога, или чрез посредство других, уполномоченных на это от Бога, Ангелов и Боговдохновенных мужей. И хотя сие посвящение не может быть иным, как делом чрезвычайным в домостроительстве Божием, тем не менее, оно является существенно необходимым, в качестве средства, вводящего самого призываемого во внутрь себя, в святилище его духа, средства, дающего собою опытное различение между Божественным и человеческим в самом человеке (1Кор.7:25, 40). Мы уже говорили отчасти об этом посвящении, когда указывали на призвание к пророческому служению Исаии чрез Серафима, Иезекииля от Самого Господа, Елисея чрез прор. Илию; величайший из Боговдохновеннейших мужей Ветхого Завета – прор. Моисей введен был в тайну своего Божественного служения непосредственно глаголом Божиим: на самый этот глас Божий, яве слышимый, и совокупность чудес, совершившихся при самом его призвании по слову Господа (Исх.4:2–9), и самая купина, горевшая и не сгоравшая, из которой глаголал к нему Господь (Исх.3:2), эти посредства утверждали мысль и самосознание Моисея в несомненной истине его чрезвычайного посланничества от Бога; прор. Иеремия говорит о себе: «и было ко мне слово Господне: прежде, нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя; пророком для народов поставил тебя. А я сказал: о. Господи Боже! Я не умею говорить, ибо я еще молод. Но Господь сказал мне; не говори: «я молод», ибо ко всем, к кому пошлю тебя, пойдешь, и все что повелю тебе, скажешь. Не бойся их: ибо Я с тобою, чтобы избавлять тебя, сказал Господь. И простер Господь руку Свою и коснулся уст моих, и сказал мне Господь: вот Я вложил слова Мои в уста твои» (Иер.14:9). И «обретены слова Твои», Господи, говорит в другом месте прор. Иеремия о себе, и я съел их; и было слово Твое в радость мне и веселие сердца моего (Иер.15:16) оно «было в сердце моем, как бы горящий огонь, заключенный в костях моих» (Иер.20:9) Сие свидетельство о себе прор. Иеремии в высшей степени важно для нашей цели с той стороны, что при внутреннем, от самого рождения сохраняемом достоинстве и непорочной чистоте своего сердца Иеремия вводится, так сказать, Богом в свое пророческое служение чрез особое еще посвящение. Если о подобном посвящении других пророков мы ничего не можем сказать, то не потому, что сего посвящения не было, а потому что внешние условия, самый момент времени и способ их призвания от Бога остаются нам неизвестны по священным книгам. Что касается до св. Апостолов, то в них со всею ясностью мы видим Божественное посвящение их в их служение не только чрез воздействие на них словом и чудесами лично Иисуса Христа, но и чрез видимое, двукратно совершенное над ними посредство. Как первые Епископы и священники вместе в Церкви Христовой, Апостолы получают свое посвящение от воскресшего Великого и Вечного Первосвященника – Иисуса Христа, в первый же день по Его воскресении, чрез дуновение: «в тот же первый день недели, вечером, говорится в Евангелии, пришел Иисус Христос и стал посреди учеников и говорит им: мир вам!... Сказал сие, дунул, и говорит им: приимите Духа Святаго! Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся» (Ин.20:19, 22); но как чрезвычайные всемирные посланники Божии для устроения Царства Божия на земле, имеющие проповедывать «лето Господне благоприятно», действовать при преизбыточествующей благодати Духа Божия (Ин.1:16) в мире во имя Искупителя и Спасителя мира, Христа Сына Божия, Апостолы получают полноту Божественных дарований «святить мир в истину» Христову от сошедшего на них в день пятидесятницы Духа Святаго в виде огненных языков, которые и почили видимо на каждом из Апостолов (Деян.2:3–4). Если таким образом, при чрезвычайных дарованиях Божественных в лице пророков и Апостолов, Господь вводил, так сказать, избранника в чрезвычайное освящение от Духа Святаго под видом символа, образа и посредства, то можем ли мы смотреть на внешние посредства в церкви, на обряд в чине Богослужения, на церковные установления, вообще на символы и обрядность, иначе, чем как на такое учреждение в Церкви, которое утверждается всецело и всесовершенно на образе и как бы способе и пути Божественного индивидуального к людям снисхождения, смотреть иначе, чем как на такое учреждение, которое «невидимая Божия», духовные блага и дарования, по свойству человеческого духовно-телесного существа, дает восприять опознательно для человека, как бы ощутимо и видимо? Св. ІІисание Ветхого и Нового Завета утверждает, а природа человеческого существа требует смотреть на внешнее посредство, на обряд и вообще на чинопоследование в Богослужении, как на существенную и не отменимую часть и сторону в Христовой Церкви. И кто покусился бы в церковной жизни, как в органическом целом и в церковной практике, как ведущей свое начало от Апостолов, сократить или ограничить в существенных частях чин и обряд Христианского Богослужения, тот неизбежно произвел бы известное, определенное опустошение во внутренней жизни Церкви Христовой: в этом случае ограничение установленного обряда, не говорим уже изгнание оного, что совершенно немыслимо, означало бы истощание в среде верующих религиозной жизни, заграждение душ и сердец верующих от того или другого вида их освящения свыше, отнятие посредства к сообщению им Божественных дарований, и следовательно, влекло бы за собою умаление и истощание воздействия благодати Духа Святаго в душах и сердцах верующих. Потому то, говоря о новом рождении свыше, Иисус Христос говорит о таковом, как о рождении «от воды и Духа» совместно (Ин.3:5) воды, как внешнего посредства, и Духа, как благодатной силы Божией, возрождающей человека, внешнее посредство как таковое, т. е. будучи орудием и как бы проводником для человека благодати Божией, становится поэтому для человека святынею, а совершаемое действие в Церкви Христовой для такового освящения свыше людей – становится священнодействием.

Священнодействия в Христовой Церкви по началу своему имеют Божественное значение. Свидетельства о сем Св. Писания. Таинства Христовой Церкви предопределены и установлены Самим Иисусом Христом. Свидетельства о сем Св. Писания. Другие церковные чинопоследования, в существенных своих частях, также Божественного происхождения. Различие таинств от всех других церковных чинопоследований: тайнодействие и священнодействие. Общее благодатное дарование, присущее тому и другому. Свободная личность человека и Божественные дарования в Духе Святом. Указание на сие Св. Писания. Покаяние и вера. Вера в воодушевленное стремление человека к единению с Богом

В истинной Церкви Божией священнодействие, по самому существу своему, не может уже быть одним человеческим учреждением: внутреннее содержание чинопоследований, благословение Божие, почивающее на святых посредствах и Божественная сила, даруемая чрез оные достойно приступающим, ни в каком случае не могут быть делом человека, ибо не низшее дает назначение высшему, а наоборот: «изделие скажет ли, говорит Ап. ІІавел, сделавшему его: зачем ты меня так сделал? Не властен ли горшечник над глиною, чтобы из той же смеси сделать один сосуд для почетного употребления, а другой для низкого?» (Рим.9:20–21). Так и в деле приобщения человека благодатных даров Божиих – вид посредства и образ существенной и главнейшей части в чинопоследовании суть установления, освященные Божественным соизволением для созидания Царства Божия на земле – Св. Церкви. Иудеи в Ветхом Завете, служа «образу и сени небеснаго», как говорит Ап. Павел, приступали к устроению скинии и всего своего Богослужебного чина не по своему произволению, но по слову и указанию Божию, ибо сказано было Моисею, повторяет Апостол слова Господа, «смотри сделай все по образу, показанному тебе на горе» (Евр.8:5; Исх.25:40); в Новом Завете, когда, по слову Господа, законы Его становятся вложенными «в мысли» верующих и написанными «на сердцах их» (Евр.8:10; Иер.31:31, 32), когда небо становится отверстым (Ин.1:51), и Святый Дух изливается обильно на сынов и дщерей, юношей и старцев, на рабов и на рабынь Господних (Деян.2:16–18), дабы, имея «помазание от Святаго», каждый из облагодатствованных знал «все», касающееся устроения своего спасения (1Ин.2:20–27), существенные части обрядов и самое вещество, как святое посредство, получили свое установление также или непосредственно от Самого Иисуса Христа или от Его Апостолов. Главнейшие из христианских священнодействий – семь христианских таинств: крещение, миропомазание, причащение, покаяние, священство, брак и елеосвящение, имеют, как свидетельствует Св. Писание, свое несомненное начало непосредственно от Самого Иисуса Христа. Об установлении Иисусом Христом таинства крещения, как нового рождения «свыше от воды и Духа», мы уже говорили; но понятно, что таинство св. крещения, как рождение «свыше» могло открыться миру только по совершении спасения рода человеческого служением и смертию Спасителя мира, и потому по Своем воскресении, явившись одиннадцати ученикам Своим, Иисус Христос повелел им идти и проповедывать Евангелие всем людям, говоря: «шедше убо научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына, и Святаго Духа» (Мф.28:19); таинство св. Причащения Тела и Крови Иисуса Христа под видом хлеба и вина Спаситель установил на тайной вечери: «ядущим же им, повествует ев. Матфей, прием Иисус хлеб и благословив, преломи, и даяше учеником, и рече: приимите ядите: сие есть тело Мое. И прием чашу, и хвалу воздав, даде им глаголя: пейте от нея вси: сия бо есть кровь моя нового завета, яже за многия изливаема во оставление грехов» (Мф.26:26–28); покаяние, как таинство, Иисус Христос установил одновременно и совместно с утверждением Апостолов в их иерархических степенях, как епископов и предстоятелей Своей Церкви, именно: по воскресении Своем, в первый же день, явившись ученикам Своим, Иисус Христос торжественно сказал им: «мир вам! И сие рек, дуну, и глагола им: приимите Дух Свят, имже отпустите грехи, отпустятся им, и имже держите, держатся» (Ин.20:21–23); таинство миропомазания, совершавшееся вначале чрез возложение рук Апостолов на верующих и крестившихся (Деян.8:14–17), торжественно предопределено Иисусом Христом, когда «в последний великий день праздника, повествуетъ ев. Иоанн, стоял Иисус и возгласил, говоря: кто жаждет, иди ко Мне и пей. Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой. Сие сказал Он о Духе, замечает Евангелист, которого имели принять верующие в Него: ибо еще не было на них Духа Святаго, потому что Иисус еще не был прославлен» (Ин.7:37–39). Но что сие обешание дарования обильной благодати Духа Святаго верующим не было простою принадлежностью одной веры в Иисуса Христа без особого для этой цели тайнодействия, а равно, что сии Божественные дарования от таинства миропомазания не определялись еще св. крещением и в сем последнем не содержались, а лишь предполагались к восприятию в новом посвящении от иерархического лица, на это мы имеем указание Священного Писания – во-первых, когда оно говорит, что Апостолы Петр и Иоанн возложением рук низвели Духа Святаго на получивших уже крещение самарян (Деян.8:14–17), и во-вторых, когда оно свидетельствует о крещении учеников Иоанна Крестителя от Ап. Павла «во имя Господа Иисуса»: и возложу Павлу, говорится в Св. Писании, на ня руце, прииде Дух Святый на ня» (Деян.19:2–6); о Божественном учреждении священства свидетельствуют как избрание Иисусом Христом Своих учеников и утверждение за ними иерархического права с особым даром благодати Святаго Духа вязать и решить, так и история устроения Церкви Христовой святыми Апостолами, которые лиц, избираемых на епископское, священническое и диаконское служение в Церкви, поставляли и утверждали в их иерархической степени чрез особое тайнодействие, именно чрез возложение рук: Ап. Павел пишет Тимофею, предстоятелю Церкви Ефесской: «не неради о своем даровании, живущем в тебе, еже дано тебе бысть пророчеством с возложением рук священства» (1Тим.4:14), и в другом послании тому же Тимофею пишет: «воспоминаю тебе возгревати дар Божий, живущий в тебе возложением руку моею» (2Тим.1:6); о рукоположении в священнический собственно или пресвитерский сан находим свидетельство в книге Деяний Апостольских, где говорится, что Апостолы Павел и Варрава по всем городам, по которым проходили, «рукополагали им пресвитеры по вся Церкви» (Деян.14:23); об учреждении третьей иерархической степени – диаконства свидетельствует книга Деяний Апостольских в повествовании об избрании из среды верующих семи «человек изведанных, исполненных Святаго Духа и мудрости», и «их поставили пред Апостолами, говорится в св. книге и сии – Апостолы – помолясь, возложили на них руки» (Деян.6:3–6); брак изначала, от самого сотворения жены из ребра первого человека, был учреждением Божественным: «се ныне, говорит Адам о жене своей Еве, кость от костей моих и плоть от плоти моя: сия наречется жена, яко от мужа своего взята бысть сия. Сего ради оставит человек отца своего и матерь, и прилепится к жене своей: и будете два в плоть едину» (Быт.2:22–24). Спаситель, повторяя слова первого человека и тем указывая на их Боговдохновенность, прибавляет следующее знаменательное изречение о браке: «якоже ктому неста два, но плоть едина: еже убо Бог сочета, человек да не разлучает» (Мф.19:4–6); Ап. Павел, повторяя слова Адама и Иисуса Христа, союз мужа и жены прямо называет тайною, уподобляя его союзу Христа с Церковью: «тайна сия велика есть, говорит Апостол о супружестве, аз же глаголю во Христа и во Церковь» (Еф.5:31–32). Христианский брак поэтому имеет такое же возрождение и освящение свыше, таинственное и сокровенное в Духе Божием, какое имеет вообще Св. Церковь в Иисусе Христе, как Новом Родоначальнике и Обновителе естества человеческого: «великая тайна союза Христа с Церковью» становится в Церкви Христовой образом обновления и возрождения от Духа Святаго союза мужа и жены, которых не «человек, но Бог сочетовает». И нельзя при этом не заметить, что такое выделение брака, как таинства, которое определением своим имеет вообще союз Христа с Церковью, отвечает самому предмету и содержанию его, т. е. союзу мужа и жены: здесь именно лежит основа и начало строения всей вообще социальной жизни рода человеческого, и потому, освящая брак, христианство в совершеннейшей последовательности и в величайшей гармонии продолжает и завершает возрождение и освящение свыше всех вообще духовно-нравственных и социально-общественных сторон воплощения жизни. По содержанию и значению своего освящения таинство брака равняется освящению Церкви во Христе, и это величайшее приравнение брака к тайне союза Христа с Церковью вполне объясняет нам ту ширину и то величие возрождения социально-общественной жизни, которое произвело христианство в роде человеческом; наконец, седьмое из таинств – елеосвящение предопределено Иисусом Христом в Своей Церкви деятельностию посланных Им на проповедь Апостолов, о каковой деятельности Апостолов, еще при жизни Иисуса Христа, между прочим мы читаем у Ёв. Марка: «они пошли, и проповедывали покаяние, изгоняли многих бесов, и многих больных мазали маслом», делая сие, конечно, по указанию Спасителя, «и исцеляли» (Мк.6:13). Сие предопределение в Своей Церкви таинства елеосвящения Иисусом Христом тем более несомненно, что совершение оного как всеобщеизвестного в Церкви таинства мы видим в Церкви Апостольской: «болен ли кто из вас, пишет Апостол Иаков, да призовет пресвитеры церковные, и да молитву сотворят над ним, помазавше его елеем, во имя Господне. И молитва веры спасет болящего, и воздвигнет его Господь; и аще грехи сотворил есть, отпустятся ему» (Ин.5:14–15). Что касается до других видов чинопоследования Христианского Богослужения, то все они в основе своей суть Апостольского происхождения; а будучи таковыми, они не могут не иметь Божественного значения, по самому, следовательно, своему началу. Ибо, с одной стороны, Апостолы ничего не проповедывали и не установляли сами от себя (Гал.1:11–12), но учили и учреждали только то, что заповедал им Иисус Христос (Мф.28:20) и что вещал им Дух Святый (Ин.16:13), называя себя в этом случае «слугами Христовыми», и не установителями тайн Божиих, а только «строителями» (1Кор.4:1); с другой стороны, ясное свидетельство Священного Писания, что Иисус Христос, по своем воскресении, являясь ученикам Своим «деньми четыредесятьми», учил их именно о том, «яже о Царствии Божии», т. е. о видимом устроении Своей Церкви (Деян.1:3), позволяет возводить, по крайней мере существенные стороны всего чинопоследования нашего Богослужения, непосредственно к Иисусу Христу. Однако, при таком своем начале и происхождении, остальные чинопоследования христианского Богослужения не должны и не могут быть разсматриваемы под одним, так сказать, общим им со св. таинствами, Божественным значением для человека, а потому не могут и не должны быть поставляемы на одной с таинствами степени свято и благодатно чрез них и в них освящаемости человека свыше от Бога. Но выделяя семь таинств Христовой Церкви из остальных чинопоследований Богослужения христианского, называемых, в отличие от первых, только обрядовыми чинопоследованиями Богослужения, мы не должны думать, что, например, освящение воды, отправление молебного пения, панихиды, чин погребального пения и проч. лишены благодатного своего воздействия на человека; нет, благодатные дарования не исключены вообще из всего обрядового чинопоследования Христианского Богослужения; но только проявление благодати Божией у достойно приемлющих св. таинства не одинаково бывает в сравнении с тем, когда совершается для верующих не таинство, которое либо из семи, а известное какое-либо одно только обрядовое Богослужение. Различие здесь состоит в том, что в таинствах, при достойной приемлемости, благодать Божия действует необходимо на приступающих к оным (Пос. в. патр. о прав. в. чл. 15), действует в предопределенных от Бога дарах, в определенном, пока существует на земле св. Церковь, присущем им, Богом усвоенном и благословенном «оправдывающем, возрождающем и освящающем их воздействии на человека», – тогда как, при совершении всякого обрядового Богослужения, Божественные дарования всякий раз имеют характер, так сказать, чрезвычайности; чрезвычайность же сия не есть чрезвычайность присутствия благодати при том или другом обрядовом Богослужении: благодать, несомненно, присутствует всегда, так как всякое обрядовое Богослужение совершается во имя главы Церкви Иисуса Христа, «исполненного благодати и истины... и от исполнения Его, говорит ев. Иоанн, мы вси прияхом и благодать возблагодать» (Ин.1:14, 16), а чрезвычайность почивания благодати на человеке верующем. Освящение в таинствах требует от человека, по слову Св. Писания, «покаяния и веры» (Деян.1:38; Мк.16:16); но сия вера, как духовно-нравственно-религиозное состояние человека, положительная, твердая и несомненная является здесь в той своей степени, – назовем эту степень нормою веры, ее созрением, – стяжав которую и духовно стоя на ее высоте, человек становится достойным быть членом Церкви и, как таковой, пользоваться ее Божественными дарованиями: Божественное же дарование верующему при исполнении обрядового Богослужения со стороны человека верующего требует раскрывающейся в себе самой веры, восходящей от силы в силу, от степени в степень, – со стороны же Бога сии Божественные дарования бывают даром чрезвычайной благодати Св. Духа, почивающей на человеке, по силе его молитвы и веры, только в данном случае, в определенном на сей раз отражении ее в человеке, в том или другом, не всегда необходимом почитии на человеке. Таким образом, внутренним содержанием своим и началом как таинства, так и обрядовое Богослужение между собою общи, так как и первые, и второе одинаково совершаются во имя Иисуса Христа, под Его всеосвящающим и вечным воздействием (Мф.28:20; Мк.16:17–18), и это общее для тех и другого есть несомненное присутствие благодати Божией; почитие же благодати на человеке и дары оной не одинаковы для таинств и обрядового Богослужения: для первых оно необходимо и определенно, для второго оно не есть необходимо, не есть определенно, но всегда чрезвычайно по отношению к человеку. «В таинствах, пишет один из богословов Православной Церкви, реально, если можно так выразиться, сообщается верующему благодать Божия. Этою реальностию сообщения верующему благодати Божией, этим всегда верным, всегда необходимым и всегда определенным действием своим на человека таинства существенно отличаются от всех обрядовых священнодействий нашей Церкви, каковы, на пример, молебны, панихиды, чин погребения умерших и проч. Всякое обрядовое Богослужение нашей Церкви выражает только молитвенное отношение человека к Богу, и милость Божия, даруемая человеку при посредстве известного обрядового чинопоследования церковного, не имеет определенной формы для своего проявления» (Уроки по Простр. Кат. Прав. Кафол. Вост. Цер. вып. 3 стр. 155 свящ. Титова). Что же касается до той мысли, что должно быть и что действительно – есть нечто «свыше» в качестве благодатного освящения, каковое нечто бывает обще присуще и таинству, и обрядовому Богослужению в Христовой Церкви, то этим общим таинству и обряду будет, во-первых, соединенная с именем Иисуса Христа сила Божия, дарующая человеку-христианину быть благодатно чадом Божиим (Ин.1:12–13) и во-вторых, быть всегда, а тем более при том или другом молении по чинопоследованию Церкви, под особым осенением и животворным веянием Духа Божия, «Его же послет Отец, говорит Иисус Христос, во имя Мое» (Ин.14:26). «Аще убо вы зли суще, говорит Иисус Христос, умеете даяния блага даяти чадом вашим, колми паче Отец, иже с небесе, даст Духа Святаго просящим у Него» (Лк.11:13). И если к сказанному о таинства и обрядовом Богослужении присоединим, что то и другое священнодействие совершается иерархическим Лицом, которому, в качестве Божественного дара и прав, дано преподать «мир дому и достойному мира сыну в доме» (Мф.10:12–13; Лк.10:5–6), как Божественное некое освящение и дарование, и с другой стороны – что всякое церковное чинопоследование в силу того, что предполагает двух или триех, собранных во имя Иисуса Христа – совершителя чинопоследования, т. е. иерархическое лицо и верующего или верующих, то, при обетовании Спасителя: «идеже бо, еста два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреде их» (Мф.18:20), за всеми священнодействиями церковными – тайнодейственными и обрядовыми мы должны признать великое благодатное общеосвящающее значение. Разсмотрев, таким образом, Божественную сторону в чинопоследованиях Христовой церкви, мы, само собою разумеется, должны перейти к человеческой стороне и разсмотреть – во-первых, значение внешней обрядовой части в чинопоследованиях Церкви для благодатного освящения людей, как необходимого орудия и необходимого посредства в действованиях иерархических лиц по Божественным дару и праву в них, и значение служения самих иерархических лиц в устроении Царства Божия на земле; во-вторых, значение внешней обрядовой части в чинопоследованиях Церкви, как воспитательного и охранительного орудия и средства самой веры в людях, а равно – как для всех верующих равно-великое, равно и всеобще-доступное и вместе равно-совершенное исповедание веры, и в-третьих, ответить в заключение на частный вопрос: могут ли иметь освящающее благодатное свое значение тайнодействия и священнодействия сами по себе, как «opus operatum» при отсутствии или даже тепло-хладности веры человека, ради которого совершилось бы то или другое священно- и тайно-действие? Но прежде, чем дадим разъяснение по предмету указанных положений о значении внешней обрядовой части в чинопоследованиях Церкви, скажем кратко о том, что, при действии благодати Св. Духа на человека, личность самого человека остается вполне свободною, и действие благодати Божией на человека не есть действие непреоборимое. Без сомнения, действительность Божественной силы присуща всякому священнодействию в Церкви Христовой; тайнодействиям же Церкви присуща, как мы видели, сверх обще-благодатного усвоения человеку имени Иисуса Христа, и определенность даров благодати Божией, как даров Божиих в силу заслуг Иисуса Христа для возрождения, оправдания и освящения человека. Но эта благодать таинств, возрождающая, оправдывающая, освящающая человека и дарующая ему силу, «яже к животу и благочестию» есть Божественное дарование, не принудительно действующее на человека, но свободно им воспринимаемое. «Покайтеся, и да крестится кийждо из вас во имя Иисуса Христа во оставление грехов: и приимите дар Святаго Духа», говорит Апостол (Деян.2:38): вера в Иисуса Христа и покаяние, хотя и составляют собою плод предваряющей благодати Божией (Ин.6:44), тем не менее составляют и свободное произволение духа человеческого – не только как непротивление личной воли человека призывающей благодати Божией, но и как склонение человеческой воли, согласование ее с волею Божественною, согласование – переходящее в положительное стремление человека к возрождению, оправданию и освящению во Христе Иисусе: «днесь аще глас Его – Божий услышите, повторяет Ап. Павел слова ветхозаветных пророков, не ожесточите сердец ваших» (Евр.3:7; Евр.4:7; Пс.94:7–8; Исх.55:3); «примиритеся с Богом», говорит Апостол (2Кор.5:20); «приближитеся к Богу, и приближится вам» (Иак. 4:8); «обратитеся ко Мне, глаголет Господь сил, и обращуся к вам» (Зах.1:3). «Добродетель не дар только великого Бога, почтившего свой образ, говорит св. Григорий Богослов, потому что нужно и твое стремление. Она не произведение твоего только сердца; потому что потребна превосходнейшая сила. Хотя и очень острое зрение, однако же видим зримые предметы не само собою и не без великого светила, которое освещает мои глаза и само видно для глаз. И к преуспеянию моему нужны две доли от великого Бога, именно: первая и последняя, а также одна доля и от меня. Бог сотворил меня восприимчивым к добру, Бог подает мне и силу, а в средине я, текущий на поприще. Я не очень легок на ногу, но не без надежды на награду напрягаю мои мышцы в бегу; потому что Христос мое дыхание, моя сила, мое чудное богатство»; верховная святость, говорит св. Григорий Великий, прежде делает нечто в нас без нас, дабы, когда последует и наше свободное изволение, совершить вместе с нами то добро, которого мы пожелали». «Таким образом, при предшествующей благодати и последующей доброй воле, то, что есть дар всемогущего Бога, становится нашею заслугою» (Заим. из Догмат. Богосл. преосв. Макария). Евнух царицы Кандикийской, получив оглашение от Ап. Филиппа об Иисусе Христе во время своего путешествия, сказал Апостолу, когда «они приехали к воде: вот вода: что препятствует мне креститься? Филипп же сказал ему: если веруешь от всего сердца, можно. Он сказал в ответ: верую, что Иисус Христос есть Сын Божий. И приказал остановитъ колесницу: и сошли оба в воду, Филипп и Евнух, и крестил его. Когда же они вышли из воды, Дух Святый сошел на евнуха...» и он «продолжал путь, радуяся» (Деян.8:35–39); этот пример, взятый нами из Св. Писания, указывает нам конкретно, что личное свободное произволение человека в деле воспринятия таинств Христовой Церкви составляет, с одной стороны, действительное явление, с другой –непременное и необходимое условие возрождения, оправдания и освящения человека свыше во Христе Иисусе. Быть поэтому облагодатствованным во Христе, быть причастным Божественных дарований чрез участие в таинствах Христовой Церкви значит иметь в себе самом, так сказать, правоспособность к тому, являемую человеком в покаянии и вере, т. е. не только не противиться призывающей благодати Божией, но и положительно от себя уже самого – в своем духе согласовать свою волю с волею Божественною, простирая сие согласие до пламенного, от всей души и сердца стремления к теснейшему внутреннему единению со Христом, что и составляет содержание и часть личного человеческого самоопределения в деле его спасения.

Известная степень веры человека, как основание в нем для принятия Божественного освящения во Христе Иисусе. Степень чудодейственной веры, свидетельства о сем Св. Писания и разъяснение сих свидетельств. Вера, заступающая пред Богом. Источник и основа сей веры заступающей есть Иисус Христос, Спаситель и Искупитель рода человеческого. В силу сего вечного заступления пред Богом имеет свое священное значение и заступающее предстательство людей друг за друг пред Богом. Свидетельства о сем Св. Писания. «Семя святое» в сынах человеческих. Священная иерархия и заступающее предстательство ее пред Богом по Божественному дару и праву. Освящение мира «в истину Христову». Призванные от Господа с даром и правом священства иерархические лица суть сами по себе живое орудие и одушевленные посредства Божии для устроения Царства Божия на земле. Тайнодействия и священнодействия при даре и праве священства. «Святыня пред Господом» в Ветхом Завете и «Святыня от Самого Господа» в Новом Завете. Значение того и другого в служении иерархического лица

Имеются ли в Св. Писании такие свидетельства, из которых можно было бы видеть, что от человека требуется известная, так сказать, степень веры, как подъем и как известная высота его духа со стороны проникновения души и сердца его религиозно-Божественною истиною, со стороны пламенения его внутреннего – духовного человека к теснейшему единению со Христом в воспринятии святых таинств, а с сими последними к приятию благодати Божией – возрождающей, оправдывающей и освящающей? – Степень веры, когда в радовании о Господе, при новом возрожденном своем состоянии (Деян.8:39), поскольку он достойно принял оправдание, возрождение и освящение в таинстве, чешуя греховно-плотской жизни спадает с человека, и он, подобно Ап. Савлу, исполненный Святаго Духа, прозревает (Деян.9:17–18) своими духовными очами для жизни вечной и своего спасения? Предлагая этот вопрос, мы не имеем, понятно, в виду той нелепой мысли, чтобы чисто духовное явление в человеке – его веру низводить некоторым образом на нечто, поддающееся измерению, чтобы изобрести как бы некую меру веры, осязательно, наглядно и достоверно формулируемую: нет, знание степени и высоты веры принадлежит не разсудочному анализу, а чистому и непосредственному ведению, и притом ведению не человеческому, но Божественному. Для человека Апостольское положение: «вера в делах, вера от дел» (Иак.2:18–19); «вера любовию поспешествуема» (Гал.5:6) есть единственное измерение высоты и степени веры человека: «от плодов их познаете их» (Мф.7:16), говорит Иисус Христос о лжепророках, призывая людей к оценке нравственной чистоты и истинности их учения. При всем том однако мы, действительно, имеем положительное указание Св. Писания, что благодать Божия, даруемая человеку во Христе, требует от человека известного, ведомого, конечно, в целом своем одному Богу, дозрения веры человека, веры в смысле религиозно-духовно-нравственного его подъема и духовно-нравственной высоты внутреннего человека для достойного принятия, в качестве как бы правоспособного пред Богом, Божественных дарований. Иисус Христос на вопрос остававшихся у горы Преображения учеников Своих: почему они не могли изгнать нечистого духа из приведенного к ним бесноватого? отвечал: «по неверию вашему» (Мф.17:19–20). Спрашивается: о каком неверии Своих учеников говорит здесь Спаситель? Во всяком случае, конечно, не о том неверии их, что .они как будто бы теперь, стоя у горы Преображения, усумнились в Божественном достоинстве своего Учителя – они те, которые всегда и неизменно пребывали ему верными, которые на вопрос своего Учителя: «не хотите ли и вы отойти?», когда другие, следовавшие за Иисусом, оставили Его, в лице Симона Петра отвечали Своему Учителю: «Господи! К кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни» (Ин.6:67–68), и о которых, наконец, Сам Иисус Христос, в первосвященнической молитве Своей к Отцу Небесному, свидетельствовал, что они при Нем всегда были сохранены и соблюдены в истине Его (Ин.17:12); но если Иисус Христос говорит в указанном случае о «неверии» учеников Своих, то говорит, следовательно, о недозрении на сей раз в душах Апостолов веры до той ее высоты, когда чрез веру совершаются чудотворения во имя Божие. Впрочем на счет понимания приведенного изречения Иисуса Христа именно в этом, а не другом смысле дальнейшие слова Спасителя, здесь же Им сказанные, не оставляют никакого сомнения: «ибо истинно говорю вам, продолжал Свою речь Спаситель, если вы будете иметь веру с горчичное зерно, и скажете горе сей: перейди отсюда туда, и она перейдет, и ничего не будет невозможного для вас» (Мф.17:20). Значит в приведенном ответе Иисуса Христа несомненно является та истина, что для чрезвычайного, чудесного проявления силы Божией на человеке, или чрез человека нужна известная высота веры в Бога – в ее, так сказать, таинственно-прикровенном восшествии на степень чудотворений во имя Божие. И что такое восшествие на высоту веры, будучи несомненно даром Божиим (1Кор.1:2–9), есть вместе и достояние человека, стяжание которого требует от человека и личного хранения для пребывания на сей высоте веры. На это мы имеем следующее свидетельство Св. Писания: Ап. Петр чудесным образом шел по воде, «чтобы подойти к Иисусу», до тех пор, пока испугавшись не усумнился, и Иисус Христос, поддержав его за руку, сказал ему «маловерный! Зачем ты усумнился?» (Мф.14:29, 30). Следовательно, сия чудодействующая вера требует не только своего восшествия на высоту, но и пребывания на сей степени своей высоты, пребывания – как личной уже как бы заслуги человека пред Богом и личного уже его стяжания. Посему Иисус Христос, по случаю удивления Апостолов, что проклятая Спасителем смоковница «тот час засохла», сказал им в ответ: «если будете иметь веру, и не усумнитесь, не только сделаете то, что сделано со смоковницею, но если и горе сей скажете: поднимись, и ввергнись в море; будет» (Мф.21:19–21). «И все, чего не попросите в молитве с верою, получите» (Мф.21:22). Евангельская кровоточивая женщина, говорившая «сама в себе: если только прикоснусь к одежде Его – Иисуса, – выздоровею» (Мф.9:21), представляет собою пример той возвышенной веры, которая, говорит высокопр. Филарет, как бы «черпает и, так сказать, похищает Божественную силу» (Сл. и реч. выс. Филар. из. вт. ч. 1 стр. 119). Ибо «тотчас течение крови у ней остановилось», повествует Евангелие о кровоточивой женщине, когда она, «подойдя сзади, коснулась края одежды Его» (Лк.8:44). Это знаменательнейшее чудо раскрывает пред нами тайну чудотворения чрез веру, указывая вместе с тем, что Божественное дарование, почивающее на верующем, есть не отвлеченное понятие о действии Божественного всемогущества, а действительная, для духовных чувств опытная сила, нисходящая свыше и почивающая на достойно оную приемлющих. Ибо, вызывая исцеленную женщину обнаружить высокую свою веру пред теснившимся со всех сторон народом, Иисус Христос вопросил народ, говоря: «кто прикоснулся ко Мне?» и присовокупил: «прикоснулся ко Мне некто; ибо Я чувствовал силу, исшедшую из Меня». Когда же «женщина, говорит Евангелист, видя, что она не утаилась, с трепетом подошла, и падши пред Ним, объявила пред всем народом, по какой причине прикоснулась к Нему, и как тотчас исцелилась, Он сказал ей: дерзай, дщерь! Вера твоя спасла тебя!» (Лк.8:45–48). Таким образом, «вера, по замечанию величайшего богослова русской Церкви, высокопр. Филарета, есть соответственное орудие спасительного ко Христу прикосновения; ею прикасающийся и к ризам Его достигает даже до внутренности Его Божественного изволения; она есть духовный магнит, привлекающий небесные силы» (Сл. и р. митр. Филарета т. 1, стр. 121). Эта возвышенная, проникновенная и превыспренная вера человека, «достигающая даже до внутренности Божественного исполнения Христова», ставит человека непосредственно как бы в действенное соприкосновение с творящею силою (Ин.5:17) всемогущества Божия и низводит Божественное дарование или на самого верующего, или чрез него – верующего на других, достойно приемлющих дар Божий: «ради веры во имя Его – Иисуса, – говорит Ап. Петр народу об исцеленном им хромом, имя Его укрепило сего, которого вы видите и знаете, и вера, которая от Него, даровала ему исцеление сие пред всеми вами» (Деян.3:1–8). Исцеление хромого, по вере исцелившего его Апостола (Деян.3:1–8), не есть исключительный пример в Св. Писании веры, так сказать, заступающей пред Богом, пример почития Божественного дарования на том или другом человеке в силу сей заступающей веры третьего лица: «пророк есть и помолится о тебе, и жив будешь», говорит Господь согрешившему пред Ним Авимилеху, царю Герарскому об Аврааме (Быт.20:7); «идите к рабу Моему Иову, говорит Господь друзьям Иова. Иов же раб Мой помолится о вас, понеже точию лице его прииму: аще бо не его ради, погубил бых убо вас» (Иов.42:8); «не буди мне, говорил прор Самуил иудеям, просившим его заступления пред Господом, еже отступити от Господа Бога моего и не вопити о вас с молением»; и действительно, говорится в Св. ІІисании о прор. Самуиле: «возопи ко Господу о Израиле, и послуша его Господь» (1Цар.7:8–9). – Единство рода человеческого (Деян.17:26), отражение как бы одного в других, и других в одном составляют ту священную основу существования рода нашего, которая, как жизненная артерия и жизненный пульс, продолжая нормально биться в избранных сынах человечества, утверждает и поддерживает собою существование племен и народов, городов и царств. На этом же единстве рода человеческого зиждется и все домостроительство Божие относительно человека: здесь и падение всего человечества, вменение греха Адама всему человеческому роду, здесь же и искупление человечества, спасение оного, вменение искупительной жертвы Иисуса Христа, как Сына Божия и Сына Человеческого, всем и всякому постольку, поскольку сам человек приобщается естеству нового человека в Иисусе Христе и становится ветвию на новой виноградной лозе, которой уподобляет Себя Сам Иисус Христос (Ин.15:1–5): «как в Адаме все умирают, говорит Апостол, так во Христе все оживут (1Кор.15:22); как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, и смерть перешла во всех человеков, потому что в нем все согрешили», так «тем более благодать Божия и дар по благодати одного человека, Иисуса Христа, преизбыточествуют для многих. Ибо если преступлением одного смерть царствовала посредством одного; то тем более приемлющие обилие благодати и дар праведности будут царствовать в жизни посредством единого Иисуса Христа"» (Рим.5:12, 15, 17, 18). «Так и написано, говорит в другом месте Апостол, первый человек Адам стал душею живущею (Быт.2:7), а последний Адам есть дух животворящий» (1Кор.15:45). Заступление всего человеческого рода пред Богом в лице Богочеловека, чрез Его искупительную жертву, простирается до утверждения оснований существования самого мира, а равно служит источником благословений Божиих всему человечеству для целой вечности: «ибо никто, говорит Апостол, не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос» (1Кор.3:11); Он есть краеугольный камень, «на котором все здание» спасения человеческого в Его Церкви, «слагаясь стройно, возрастает в святый храм в Господе (Еф. 2:20, 21), так «что мы – христиане, в другом месте говорит Апостол, члены тела Его, от плоти Его и от костей Его» (Еф.5:30). Как Сын Божий, имеющий сделаться Сыном Человеческим, Иисус Христос, «входя в мир, по свидетельству Св. Писания, говорит «Отцу Небесному: жертвы и приношения Ты не восхотел, но тело уготовал Мне» (Евр.10:5–6), и «не Ангелов восприемлет Он, говорит Апостол, но восприемлет семя Авраамово» (Евр.25:16); воспринимая же естество человеческое (Евр.2:14; Ин.1:14), Иисус Христос, чрез свою всемирноискупительную жертву, становится Примирителем человека с Богом, Искупителем греха и вечным Предстателем со креста пред Богом за грешное человечество (Кол. 1:19–20; Еф. 2:14–16; Евр.7:25–27): «Он и одесную Бога, говорит Апостол Павел, Он и ходатайствует за нас» (Рим. 8:34). На этой же священной основе единства рода человеческого и как бы отражения одного человека в другом утверждается пред Богом и вера, заступающая одних в лице других: Авраам молит Господа за содомлян, и Господь обещает помиловать грешных жителей даже ради десяти праведников (Быт.18:32); Моисей, предстательствуя пред Богом на Синае, заступает собою весь сонм народа израильского, и Господь не только удерживает Свой гнев от истребления согрешившего народа, но и обещает продолжить все особые благодеяния, сему народу бывшие от Бога (Исх.32:3–34; 33:1–14); перед разрушением Иерусалима царем вавилонским Господь говорит устами прор. Иеремии к народу иудейскому: «походите по улицам Иерусалима и посмотрите, и разведайте, и поищите на площадях его, и не найдете ли человека, нет ли соблюдающего правду, ищущего истины? Я пощадил бы Иерусалим» (Иер.5:1). В Евангельских повествованиях мы находим много примеров веры заступающей, предстательствующей пред Иисусом Христом за одних в лице других: дочь хананеянки получает исцеление по вере своей матери (Мф.15:28); сын царедворца исцеляется (Ин.4:50–53), а дочь Иаира из мертвых воскрешается (Мк.5:36) по вере своих родителей; по вере сотника получает исцеление его любимый слуга (Лк.7:3–10); наконец, в Евангельском повествовании об исцелении разслабленного в Капернауме, которого принесли к Иисусу Христу четверо на одре, мы читаем: Иисус Христос, «видя веру их – принесших – сказал человеку тому: «чадо, прощаются тебе грехи твои!"» И потом, в силу той же веры принесших, исцелил разслабленного от его телесного недуга (Мк.2:35; Лк.5:20). Не забудем здесь, что в этом повествовании об исцелении разслабленного значение веры принесших пред Иисусом Христом простиралось даже до прощения грехов грешнику.

Итак, предстательство пред Богом одних за других, вера заступающая одних в лице других есть несомненная Богооткровенная истина: «семя святое его» (Ис.6:13), говорит прор. Исаия о народе иудейском и, говоря сие, он высказывает вечную истину для существования царств и народов всех времен; народы и царства возвышаются или падают, процветают или гибнут не от тех или других хороших или дурных правителей, не от соседства слабейших или нападения сильнейших народов, а от возрастания или истощания святого семени среди народа, от чистоты или растления нравов сынов того или другого государства: «иногда Я скажу о каком-либо народе и царстве, говорит Господь, что искореню, сокрушу и погублю его: но если народ этот, на который Я это изрек, обратится от своих злых дел, я отлагаю то зло, которое помыслил сделать ему. А иногда скажу о каком-либо народе и царстве, что устрою и утвержу его; но если он будет делать злое пред очами Моими и не слушаться гласа Моего, Я отменю то добро, которым хотел облагодетельствовать его» (Иер.18:7–10). Хорошие же или дурные правители, преодоление и преобладание одних народов и умаление других есть уже следствие процветания или упадка нравственности народов, а не причина их возвеличения или гибели; это суть уже пути, которыми правосудие Божие действует, обращая самые обыкновенные временные и внешние явления к служению вечной Своей правде. Что истинно в отношении целого мира, то, несомненно, есть истинно и непреложно в отношении отдельных людей: судьбы каждого из нас самым тесным, внутренним союзом и непосредственно связаны не с нашею только верою и нравственностию, но с верою и нравственным достоинством наших братьев по отечеству, братьев по вере Соборной Апостольской Церкви Христовой: «мы многие – одно тело», говорит Апостол. Посему страдает ли один член, страдают с ним все члены; славится ли один член, с ним радуются все члены» (1Кор.10:17; 12:26). Вера, заступающая в христианской религии, есть такой член в оной, который, содержась или подразумеваясь в каждом чинопоследовании тайнодействий и священнодействий Христианского Богослужения, составляет собою существенную внутреннюю сторону человеческую в противоположность той же стороне Божественной, т. е. благодати Божией. «И вы тело Христово, а порознь члены, говорит Апостол. И иных Бог поставил в Церкви, во-первых, Апостолами, во-вторых, пророками, в-третьих, учителями; далее, иным дал силы чудодейственные, также дары исцелений, вспоможения, управления, разные языки. Все ли Апостолы?... Все ли пророки?... Все ли учители? Все ли чудотворцы? Все ли имеют дары исцелений? Все ли говорят языками? Все ли истолкователи? (1Кор.12:27–30). Нет, Бог расположил члены, скажем словами того же Апостола, «каждый в составе тела, как Ему угодно» (1Кор.12:18). Однако в сем расположении членов в Церкви Божией существуют неизменно два главных разделения – на пастырей и пасомых, на священную иерархию и руководимых оною верующих – «ниву Божию и словесное стадо Христово»: «мы соработники у Бога, говорит Апостол, а вы Божия нива, Божие строение» (1Кор.3:9); «внимайте себе, говорит Апостол Павел пастыреначальникам Ефесской Церкви, и всему стаду, в нем же вас Дух Святый постави епископы пасти Церковь Господа Бога» (Деян.20:28), и в другом месте тот же Апостол свидетельствует, что Сам Господь Бог дал Церкви пастырей и учителей «к совершению святых, в дело служения» (Еф. 4:11–12), как Своих домостроителей (Тит. 4:7) или, выражаясь частнее в другом месте, как строителей тайн Божиих (1Кор.4:). Может ли, спрашивается, сие домостроительство тайн Божиих чрез особых из людей строителей быть таковым без видимого посредства и без известного, определенного обряда? Странно, правда, предлагать себе этот вопрос, когда дело касается деятельности уже человека в отношении и при воздействии его на другого, подобного ему собрата, ибо без известного посредства и определенного действия никакой, конечно, передачи чего бы то ни было от человека к человеку-же и быть не может: однако предлагая этот вопрос, мы имеем в виду не одно служение иерархического лица в слове, проповеди и оглашении, но имеем в виду указать на существенную и безусловно-необходимую принадлежность сего служения иерархического лица в определенном церковном чинопоследовании, при наличности обрядовой части Богослужения, при непременном условии совершения положенного или данного символического действия, при употреблении освящаемого посредства. Значение священной иерархии в Церкви Божией весьма велико и чрезвычайно как с человеческой стороны, так особенно со стороны Божественного полномочия, Божественного права и Божественного дара, присущих священно-иерархическому лицу: священнодействующие, получившие свое посвящение преемственно от Апостолов по чину и уставу Церкви, суть лица, получившие Божественное право не только вязать и решить (Ин.20:22–2 3; срав. Чис.3:10; 16:5; 18:7), но и представлять собою, в смысле веры заступающей, других, сущих братий по вере, пред Богом: «и понесет на себе, говорил Господь о первосвященнике Аароне, недостатки приношений, посвящаемых от сынов Израилевых и всех даров, ими приносимых» (Исх.28:38); «чтобы снимать грехи с общества и очищать их пред Господом» (Лев.10:17). Сам «Господь покажет, говорит прор. Моисей об Аароне и его сыновьях – священниках, кто Его, и кто свят, чтобы приблизить его к Себе, и кого он изберет, того и приблизит к Себе» (Чис.16:5). «Я даю вам в дар службу священства, говорит Господь Аарону и сыновьям его. Так отправляйте службу во святилище, и при жертвеннике, дабы не было впредь гнева на сынов Израильских» (Чис.18:7, 5), и дабы вы были «на страже за все общество при скинии собрания» (Чис.3:7). Апостол Павел, говоря в своих посланиях о значении ветхозаветного священства, всецело переносит принципиальное, так сказать, значение оного пред Богом и для людей и в Новый Завет Бога с человеками: «всякий первосвященник, из человеков избираемый, говорит Апостол, для человеков поставляется на служение Богу, чтобы приносить дары и жертвы за грехи. Посему он должен как за народ, так и за себя приносить жертвы о грехах. И никто сам собою не приемлет сей чести, но призываемый Богом, как и Аарон» (Евр.5:1, 3, 4). Иисус Христос, избрав двенадцать Апостолов, называет их «солью земли, светом мира» (Мф.5:13, 14): «и за них Я посвящаю Себя, молился Спаситель в Своей первосвященнической молитве об Апостолах к Отцу Небесному, чтобы и они были освящены истиною», и прибавил: «не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их», потому что «Я прославился в них, и славу, которую Ты дал Мне, Я дал им» (Ин.17:19–20, 17:10, 22). Таким образом, призвание от Господа, Божественный дар и право священства одинаково принадлежат иерархии как Ветхого, так и Нового Завета (Тит. 4:14; 2Тим. 16; 1Кор.3:5, 9, 11): в лице священной иерархии общество верующих имеет не только своих предстателей пред Богом, несущих в отправлении Богоучрежденных чинопоследований Церкви недостатки и несовершенства всех прочих членов Церкви, но и таких лиц, которым дарована власть от Бога – освящать других, созидать всех и каждого из верующих в живой храм Господень (1Кор.3:16–17; 4:1). Может ли предстательство священной иерархии быть тщетным пред Богом? Или – лучше спросим себя: может ли само благословение Божие, почивающее на лицах иерархических, оставаться тщетным. Нет: «аминь, аминь глаголю вам, говорит Иисус Христос, дóндеже прейдет небо и земля, йота едина, или едина черта не прейдет от закона, дóндеже вся будет» (Мф.5:18). Пока священство Божие истинно будет стоять на страже заветов Божиих человеку, пока оно будет сеять на «ниве Божией» святое семя слова Божия, до тех пор благодать Божия не престанет освящать и животворить души и сердца людей: «как дождь и снег, говорит Господь, снисходит с неба, и туда не возвращается, но напояет землю, и делает ее способною рождать и произращать, чтобы она давала семя тому, кто сеет, и хлеб тому, кто ест, так и слово Мое, которое исходит из уст Моих, не возвращается ко Мне тщетным, но исполняет то, что Мне угодно, и совершает то, для чего Я послал его» (Исх.55:10–17); послано же от Бога слово Его в мир, дабы освятить людей «истиною» (Ин.17:17): чего-же требует. сие освящение мира «истиною» от полномочных служителей сей истины, получивших «в дар от Бога священство и призванных быть в своем служении «строителями тайн Божиих и соработниками Божиими» на ниве и в деле строения Божия, Святой Христовой Церкви (1Кор.3:9)? Очевидно, призвание священства, прежде всего, требует служения в слове, в деле проповеди: «всякий, кто призовет имя Господне, спасется» приводит слова пророка Ап. Павел и затем вопрошает: «но как призывать Того, в кого не уверовали? Как веровать в Того, о ком не слышали? Как слышать без проповедывающего? И как проповедывать, если не посланы?» (Рим.10:13–15) Итак посланничество по уполномочению и призванию свыше от Бога, получение от Бога в дар священства на служение людям; Божественное право, присущее иерархическому лицу в его служении делают самое это лицо живым орудием и одушевленным посредством Божиим для устроения Царства Божия на земле; и будучи человеком, призванным освящать других во имя Божие и сообщать Божественные дарования человекам же, иерархическое лицо само должно иметь орудия и способы передачи того, что получило оно от Бога. «Мы», говорит Апостол о себе и о своих, конечно, преемниках, суть «насаждающие и поливающие служители Божии и соработники у Бога на ниве Божией и в Божием строении» (1Кор.3:5–9): та живая вода, которою призвана иерархия орошать и напоять души верующих, есть благодать Духа Святаго (Ин.7:37–39), спрашивается: каким образом сия живая вода, оправдывающая и освящающая человека во Христе, может быть иначе подана и сообщена, как не в своего рода сосудах? И этими сосудами-орудиями и будут именно существующие тайнодействия и священнодействия церкви. Мыслить об этом предмете иначе, значит забывать, что человек есть существо духовно-телесное, значит намеренно искажать действительность, т. е. нормальное проявление жизни и деятельности человека.

Но с другой стороны, иерархическое лицо, из человеков избираемое, как говорит Апостол, «для человеков поставляется на служение Богу, чтобы приносить дары и жертвы за грехи» (Евр.5:1), и таким образом в своем служении является предстателем пред Богом за народ, заступающим собою других верующих: сие заступление, очевидно, не может быть номинальным, потому что оно не есть изобретение человека и не есть уполномочение или власть, врученные от человеков, а есть дар Божий, вверенный иерархическому лицу от Бога во имя и в силу вечного Первосвященничества пред Богом Искупителя и Спасителя рода человеческого, воплотившегося Сына Божия, ибо и ветхозаветные жертвы не сами по себе имели силу пред Богом, а поскольку преобразовали собою всемирноискупительную жертву, принесенную Иисусом Христом за род человеческий на Голгофе. Посему в самом заступлении своем пред Богом иерархия является хотя от людей, но с даром Божиим; ни изменить сего дара, ни явиться без него в своем служении пред Богом иерархическое лицо не может, ибо оно и призвано от Бога для служения человекам с сим именно Богом определенным, Богом назначенным и данным, заступающим пред Ним Его же Божественным даром. «Твоя от Твоих, Тебе приносяще о всех и за вся» (Лит. Иоан. Зл. и Вас. Вел.) – вот смысл и значение как ветхозаветных жертв, так и главного из христианских Богослужений – Божественной Евхаристии. Различие ветхозаветных жертв от новозаветной литургийной жертвы есть различие, принадлежащее всему ветхозаветному служению против новозаветного: там образ, здесь самый предмет; там тень будущих благ, здесь самое благо, сама жертва Христова по подобию жертвы Голгофской; там жертва – «святыня пред Господом», здесь жертва – «святыня от Самого Господа – тело и кровь Иисуса Христа». И установив Св. Таинство Причащения, как «кровь Нового Завета», Иисус Христос повелел совершать оное во все времена до скончания века «в Его воспоминание» (Лк.22:19–20). Таким образом, в самом своем призвании, как мы уже говорили, иерархия сама по себе есть уже как бы внешнее посредство и орудие Божие для служения людям; в своем же служении и делании на ниве Божией она необходимо и неизбежно должна действовать чрез видимые орудия и посредства, освященные для этой цели Самим Богом; и своем предстательстве пред Богом она должна служить Богу от Него же исшедшим и Ему приносимым даром, – очевидно, даром видимым, так как сей Божественный дар назначен от Бога быть приносимым от человеков и для человеков же. Не видим ли мы поэтому, что обряды и чинопоследования в Богослужении Христианском являются не только существенною стороною для освящающей человека благодати Св. Духа, но что сии чинопоследования в главных и существенных частях своих, ведущих начало свое от Апостолов, как учреждения Божественные, никогда и не могут быть изменены человеком, ибо в них именно и чрез них определил благодатно действовать в людях «все Бог возращающий», как говорит Апостол? (1Кор.3:7).

Значение видимой или обрядовой стороны чинопоследований Христианского Богослужения для воспитания веры человека и для возведения оной в человеке от силы в силу, от степени в степень. Мера возраста веры в человеке как условие приятия благодатных даров Св. Духа. Уяснение указанных положений из свидетельств Св. Писания. Созрение веры и момент наивысочайшего напряжения и выражения оной. Совершаемое тайнодействие и священнодействие в отношении к созрению веры и к моментам наивысшего напряжения и выражения оной в человеке

При всем том однако этим еще не исчерпывается значение для человека видимой или обрядовой стороны чинопоследований Христианского Богослужения: насаждение или «вера, говорит Апостол, от слышания, а слышание от слова Божия» (Рим. 10:17). Таким образом, слово – духовнейшее из посредств человеческих предполагается само собою для проповедания Евангелия и для возбуждения веры в людях. Но вера, как всякое другое чувство человека, как всякое вообще проявление духовной жизни человека, имеет степени своего возраста; человек, по слову Св. Писания, может находиться только «в начатках пути Господа, т. е. в начатках веры (Деян.18:25); само членство человека в Царствии Божием, т. е. удостоение получения оправдания и освящения во Христе требует созрения веры, требует, позволяем себе выразиться, нормальной в данном случае высоты оной, ведомой, конечно, в своей мере одному Богу; но, тем не менее, это созрение веры, эта, так сказать, нормальная высота оной основывается нами на данных свидетельствах Священного Писания, Иисус Христос одному из последователей Своих, просившему позволения следовать за Ним, сказал: «следуй за Мною!... Иди, благовествуй Царствие Божие!»; другому на просьбу: «я пойду за Тобою, Господи! Но прежде позволь мне проститься с домашними моими» сказал: «никто, возложивший руку свою на плуг, и озирающийся назад, неблагонадежен для Царствия Божия» и вместе с этим отклонил просителя от общества Своих последователей (Лк.9:59–62), а о третьем засвидетельствовал, что «он не далек от Царства Божия» (Мк.12:34). Из этих свидетельств Евангелия, а равно из свидетельства Апостола, что человек может находиться только в начатках веры, мы заключаем, что в духовно-нравственном отношении мера возраста веры является со стороны человека необходимым условием приятия благодатных даров Святого Духа и вообще Божественных дарований, и это есть истинно как в чрезвычайных случаях чудотворений, о чем мы говорили уже в своем месте, так и вообще в удостоении оправдания и освящения человека во Христе. Какое же отношение, спрашивается, и какое значение для чисто внутренней, духовной стороны человека – созрения в нем веры – имеет чисто внешнее действие – видимое посредство, священный обряд, известное священнодействие? Отношение ближайшее – отношение тела к душе, и значение величайшее – значение образа и формы к идее, значение воплощения внутреннего содержания во внешних знаках и символах. А такое значение священных посредств и обрядов в Богослужении должно действовать не только воспитательно и научительно на человека в области веры, но и должно, с одной стороны, свидетельствовать о действительном созрении веры у человека, приемлющего обряд, с другой – способствовать восхождению веры на такую ее высоту, которая, как таковая в душе человека, достойна бывает восприятия благодати Божией. Исходя, по крайней мере, именно из этой последней мысли, и можно объяснить себе, почему Иисус Христос при своих чудотворениях, в одних случаях, действовал всемогущим словом Своим, в других, как мы видели, возлагал руки Свои на больного, влагал персты Свои в уши глухого, прикасался рукою к языку немого (Мк.7:34; 8:22), делал брение из плюновения для помазания очей слепого и, наконец, сверх всего этого слепорожденному приказал умыться в священных водах Силоама. «Приходит, говорится в Евангелии, Иисус Христос в Вифсаиду; и приводят к нему слепого, и просят, чтобы прикоснулся к нему. Он, взяв слепого за руку, вывел его вон из селения и, плюнув ему на глаза, возложил на него руки, и спросил его; видит ли что? Он взглянул, сказал: вижу проходящих людей, как деревья. Потом опять возложил руки на глаза ему, и велел ему взглянуть. И он исцелел, и стал видеть все ясно» (Мк.8:23–24). Объяснять здесь такое действование Иисуса Христа постепенностию в физическом отношении возвращения зрения слепому, ради как бы приучения сего органа от тьмы к свету, совершенно неуместно, так как в других случаях, по одному слову Спасителя или после одного прикосновения перстом Его к глазам «тотчас» (Лк.18:42), как говорится в Евангелии, отверзались очи слепым (Мф.20:31–32); даже о слепорожденном говорится в Евангелии, что «он пошел – в купальню Силоамскую, – умылся и прозрел» (Ин.9:7–11). В данном случае так поступал Иисус Христос, думает блаж. Феофилакт, потому, что слаба была вера этого слепого, и Господь постепенно, открывая ему взор телесный, возводил его к вере совершеннейшей (Тол. Ев. Арх. Мих. т. II стр. 103). Не сие ли возбуждение веры совершеннейшей было главнейшею причиною того, что, кроме Своего прикосновения и помазания брением из плюновения очей слепорожденного, Иисус Христос еще послал его умыться в купальне Силоамской? (См. тол. Ев. Арх. Мих. ст. 327 т. III). Возбужденная в сердце слепорожденного вера в Иисуса Христа и в непреложность Его слова восходит у него от силы в силу, от степени в степень во время пути; с каждым новым шагом она воспламеняется в его духе, с большим приближением пламень веры все больше и больше объемлет душу и сердце его, и с моментом омовения в священных водах Силоама она достигает высоты и достоинства чудоприемлемости, достоинства почития на человеке особой чрезвычайности силы и дарования Божественного. Такое объяснение внешних действий Иисуса Христа при исцелении вышеуказанных больных, с психической стороны человека, т. е. со стороны его чувств и напряженности его душенастроения в известном данном направлении, совершенно верно и естественно. Вера яэычницы-сирофиникиянки, молившей Иисуса Христа об исцелении беснующейся ее дочери, возведена была на высоту, в состояние совершеннейшее непонятным на первый раз для самих Апостолов молчанием Иисуса Христа, ничего не отвечавшего сперва ня молитву этой убитой горем своим женщины, а потом жестким, по-видимому, словом Спасителя о недостойном отнятии хлеба у детей – иудеев, и подаянии его псам – язычникам (Мф.15:22–28); вера слепого, глухого и коснояязычного возведена была в совершеннейшее состояние прикосновением Божественной руки Спасителя, и помазанием брением из плюновения очей слепого, а вера слепорожденного, как мы говорили, кроме сего помазания еще умовением в купальне Силоамской. Не видим ли мы из этих примеров с очевидною ясностью того, что внешнее посредство, как орудие благодати Божией, служило в данных случаях, действительно, средством дозрения веры в душах и сердцах людей, средством восшествия оной на высоту и явления оной в ее совершеннейшем виде для достойной приемлемости дарований Божественных? Исходя из этой мысли мы можем полагать, что в сих отдельных случаях столь знаменательного и особенного действовования Иисуса Христа открыт нам особый величайший смысл и высокое значение всех вообще священных посредств и обрядов в тайнодействиях и священнодействиях Церкви; и фактически наглядное подтверждение сего мы видим в образе Евангельской кровоточивой женщины, которая как бы извлекла и привлекла на себя Божественную силу именно в тот момент, когда прикоснулась к одежде Иисуса Христа (Лк.9:44), а этот момент прикосновения, судя по внутренне-опытному разумению души человека, должен был быть моментом наивысочайшего напряжения и выражения ее глубокой веры: акт прикосновения кровоточивой женщины к одеждам Спасителя был и свидетельством ее веры, и моментом наивысшего ее просветления в вере, а потому не прежде, а именно в это время вера кровоточивой женщины и запечатлена почитием на ней исцеляющей благодатной силы Божией. При этом не можем не высказать и следующей мысли, что стоимость – личная конечно, всякой идеи человека, всякого более или менее высокого чувства души его получает свою действительную, так сказать, пробу и цену только во внешнем действии и обнаружении идеи, а потому всякое внешнее дело само по себе есть наилучшее исповедание чувств и мыслей человека: исходя из этого соображения, мы думаем, что приступление верующего к священному обряду, принятие совершающегося над ним или для него священно- и тайно-действия, есть изначально-основное и всеобще действительное исповедание веры, есть фактическое свидетельство о несомненной положительной степени ее высоты и зрелости, а вместе с тем – время совершения обряда, как видимого орудия и посредства дарования человеку освящения свыше, для приступающего к оному, будет временем наивысшего подъятия и наиболее зрелого, жизненно-одушевленного состояния и проявления веры в сердце приступающего или принимающего обряд верующего. Участие в совершающемся тайнодействии и принятие чинопоследования священнодейственного обряда на себя, например, в таинствах, есть всякий раз принятие обнимающего всего человека, видимого и ощутимого посвящения в невидимую и сокровенную тайну освящающей благодати Божией, и сие посвящение, у нормально живущего психическою жизнию человека, всегда будет самою торжественною, наиболее высокою минутою искреннего и глубокого проявления его веры. Тот Божественный трепет, который объемлет и наполняет собою в это время душу верующего, делает ее достойною приемлемости благодати Божией, и духовные очи иного, видевшие доселе предметы веры, подобно телесным очам Евангельского слепого, смотревшего на людей, как на деревья, за время совершения священного обряда, прозревают и начинают видеть ясно, и то упование веры, которое яве как бы исполняется ныне над верующим или для верующего ъ священнодейственной церемонии, только теперь получает все средства для того, чтобы войти в меру возраста исполнения Христова; и такое значение обряда и священной церемонии живо и действенно не для того или другого человека отдельно и индивидуально, а всеобще для всякого и всех людей, будучи вместе субъективно и объективно для всего рода человеческого наивеличайшим, глубочайшим и священно-сокровеннейшим актом переживания и как бы личного вхождения в идею вещи. Таким образом, священный обряд в Богослужении является для человека, в его психическом отношении, всеобщим, естественным и наиболее действительным средством к исповеданию, живейшему возбуждению и высшей зрелости веры в его душе.

Тепло-хладность в вере и тайно- и священо-действия. Тепло-хладность в вере и неверие. Может ли быть освящение «свыше» в тайнодействии или в священнодействии тепло-хладного или невера? Жпзнь в Боге не может существовать для невера, а потому не может быть для него и освящения свыше п тайнодействии или священнодействии. Разъяснение указанных положений из свидетельств Св. Писания. «Opus operatum ex opera operato». «Мир Божий может почить только на сынах мира». Заступающая вера и молитвы заступающего в «недро его возвратятся». Общий взгляд на достойно приступающих к тайнодействиям и священнодействиям Св. Христовой Церкви

Из разсмотрения по смыслу и свидетельству Св. Писания значения храма и обряда в Св. Церкви мы видим, как премудро и как Божественно-целесообразно Св. Церковь устрояет спасение чад своих. В чинопоследованиях, приближая к человеку и даруя во имя Божие освящение свыше, она вместе с тем сокровенно приближает и человека к Богу, возбуждая, укрепляя, воспитывая и возводя на высоту его веру, дабы человек «в крове Бога Небесного водворился», живя и питаясь Его Божественными дарованиями! Если же при всем обилии и богатстве средств, дарованных Богом Св. Церкви, дабы возбуждатъ и воспитывать в душах наших веру совершеннейшую, многие из нас почти во всю жизнь свою остаются в вере тепло-хладными, то сие зависит или от плотяности нашей, от продолжающегося господства в нас ветхого нашего человека, тлеющего в похотях своих, или от нашего равнодушия, или же от преступной, дерзостной, безумной и развращенной мысли, что Господь, и при тепло-хладной нашей вере, как бы без нас, устроит и дарует нам спасение. Так ли это? И что говорит нам Св. Писание, во-первых, о неверии, во-вторых, о слабой и тепло-хладной вере? Правомерно ли тепло-хладное состояние веры человека для того, чтобы быть человеку благодатно освященным или освящаемым в тайнодействиях Св. Церкви? Не есть ли тепло-хладность в вере зачаток и первая ступень неверия? «С кем сравню людей рода сего? И кому уподоблю?» говорит Иисус Христос о современных Ему иудеях. «Они подобны детям, которые сидят на улице, кличут друг друга и говорят: мы играли вам на свирели, и вы не плясали; мы пели вам плачевные песни, и вы не плакали. Ибо пришел Иоанн Креститель: ни хлеба не ест, ни вина не пьет, и говорите: в нем бес. Пришел Сын Человеческий: ест и пьет, и говорите: вот человек, который любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам. И оправдана премудрость всеми чадами ее» (Лк.7:31, 35). Равнодушие в вере и тепло-хладность, а затем и положительное отступление от Бога начинаются нравственным разслаблением, утверждаются на посягательстве воли человеческой против воли Божией и оканчиваются Богохулением и даже некиим Богоненавистничеством. «Воспою возлюбленному Моему, говорит прор. Исаия, песнь Возлюбленного Моего о винограднике его. У Возлюбленного Моего был виноградник на вершине утучненной горы. И он обнес его оградою, и очистил его от камней, и насадил в нем отборные виноградные лозы, и построил башню посреди его, и выкопал в нем точило, и ожидал, что он принесет добрые грозды, а он принес дикие ягоды. И ныне, жители Иерусалима и мужи Иуды, разсудите Меня с виноградником Моим. Что еще надлежало бы сделать для виноградника Моего, чего Я не сделал ему? Почему, когда Я ожидал, что он принесет добрые грозды, он принес дикие ягоды?» (Ис.5:1–4). Виноградник Божий, обнесенный стеною и благоустроенный попечительною рукою Божиею во всех частях своих, есть Св. Церковь Божия на земле, как в Ветхом, так и в Новом Завете (Мф.21:33–43): обилие и богатство средств, а равно премудрая целесообразность оных для человека, дарованных Церкви от Бога, дабы поддерживалась, укреплялась и воспитывалась вера человека, делают жалобу Господа, обращенную к Его возлюбленному винограднику, уже праведным осуждением не достоинства и нерадения самих верующих. Евангельский богач, мучась в аду, вступил с Авраамом, которого он узрел издали блаженствующим в раю, в препирательство о том, что Господь будто бы недостаточно дал средств для возбуждения и поддержания в нем веры, когда он – богач жил на земле: ему, как повествуется в Евангелии, желалось бы, чтобы мертвые являлись благовествовать живым; но что же мы слышим от отца верующих – Авраама? «У них – живых, говорит Авраам, есть Моисей и другие пророки: пусть слушают их. Если Моисея и пророков не слушают: то если бы кто и из мертвых воскрес, не послушают» (Лк.16:19–31). Бывает духовно-нравственное состояние человека, когда он слухом услышит, но не разумеет, и очами своими будет смотреть, но не увидит как свидетельствует Св. Писание. Ибо огрубевает сердце людей, и они ушами с трудом слышат, и очи свои смыкают, «да не узрят очами, и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем и не обратятся, чтобы Я исцелил их», говорит Господь (Ис.6, 9–10; Деян.28:26–27). Таким людям и голос Божий будет казаться громом небесным (Ин.12:29), и явившийся из мертвых – призраком. Для исцеления такого болезненного состояния души, каково зарождающееся или .зародившееся уже в душе человека неверие, нужны не доказательства о Боге, не указание на домостроительство Божие в Св. Церкви, а принятие самим человеком средств против его духовной болезни, осуждение в себе диавольского духовного прелюбодейства мысли относительно Бога и покаяние: в противном случае самые непреложные и очевидные доказательства истины бытия или свойств Божиих для неверующего останутся не то чтобы неубедительными или мало доказательными, этого нельзя сказать, потому что Бог в самой душе человека положил печать Свою, дал прирожденно человеку мысль о Себе, а останутся мало на него действующими, так как сама вера есть более нравственная истина, чем умственное отвлеченное знание, и внедрение веры в душе человека требует не перемены только убеждения, но самообличения, самоосуждения и покаяния в духовном прелюбодействе, т. е. в зарождающемся неверии. Поэтому большая даже вескость доказательств для неверующего может только послужить к большей изворотливости его разсудка найти во чтобы ни стало, хотя бы самые нелепейшие и неосновательные, но такие все-таки положения и предположения, которые, казалось бы, ослабляют или подрывают в глазах неверующего доказательность истины бытия Божия, или откровенное учение о домостроительстве Божием, о пути ко спасению и вечной жизни. В этом последнем случае с неверием вполне сходится и тепло-хладность в вере. И хотя в основе сего состояния в душе человека не лежит стремление подавить и заглушить в себе веру, тем не менее жизнь и деятельность тепло-хладных в вере людей идет как бы своим чередом, не устрояясь по учению и водительству сокровищницы веры и нравственности – Св. Христовой Церкви. Нередко у многих такое равнодушие в вере и отчуждение от Церкви вырождается в практической жизни в положительное как бы неверие: ибо так далека, обыкновенно, бывает у таких людей мысль о Боге, что они живут и действуют исключительно под водительством похоти плоти, похоти очес и гордости житейской,. и хотя тепло-хладный в вере человек не думает о себе, что он в сущности человек неверующий, однако всею своею жизнию свидетельствует, что вера его безжизненна и мертва. Такие люди или вовсе оставляют. прибегать к обновлению своего духа и сердца чрез тайнодейственные благодатные учреждения Св. Церкви, или, если исполняют иногда предписания Церкви, если и обращаются к молитвам и священнодействиям пастырей Церкви, то делают это в таком расположении духа, как будто бы они исполняют тяжелую какую то обязанность, принимая обряд церковный без чувства живой веры, воодушевленной любви к Богу и без внутренней жажды к Его Божественным дарованиям. Такое свойство тепло-хладности в вере у иных, впоследствии, переходит непосредственно, как мы говорили, в неверие, а у иных имеет за собою еще посредствующее состояние. веровать в Бога, т. е. мыслить о Боге по своему представлению, а не по разуму и указанию Св. Писания и учению Церкви. Что сказать об этом духовном состоянии: и об этом направлении их якобы веры? Скажем словами Апостола: «вера их не в силе Божией, а в мудрости человеческой» (1Кор.2:5): веровать в Бога «по своему», а не по разуму и учению Св. Церкви значит уже вполне возмутиться против уставов Церкви и удалиться от ее тайнодейственного и священнодейственного освящения. Такие люди, т. е. верующие «по своему» обыкновенно и не ищут церковных благодатных освящений во имя Господа нашего Иисуса Христа, подобно неверующим. Конечно, веровать в Бога «по своему» и мыслить об образе отношений Бога к человеку, по хотению и вожделению человеческого сердца, льстиво человеку и удобнее для падшей и разстроенной нравственно природы человеческой, чем веровать в Бога истинного с Его домостроительством о спасении людей, с Его Божественными учреждениями в Его Св. Церкви, повторяем: неверие так же, как тепло-хладность в вере и верование «по своему"», есть одна и та же болезнь духа человеческого, прираженный человеку и сокрытый в душе его яд диавольской гордыни и самозакония. Будучи семенем в нас диавола, этот яд оживает или сокращается, умаляется и постепенно исторгается по мере склонения нашей воли, с одной стороны, к тому, что диавольски нашептывает нам: «вы боги есте», сами себе суд и закон, и что льстить нашей гордыне, нашей якобы самодовлеемости; с другой стороны, к тому, что есть в нас самих Божие, что обращено к Богу, что истинно, добро, нравственно и прекрасно, как закон и воля Божия. Закон уд, пленяющ человека в волю диавола, и закон ума, соуслаждающийся Закону Божию по внутреннему человеку (Рим.7:22–23) – вот два полюса, склоняясь и подходя ближе в своей воле к которым, человек бывает или с Богом и в Боге, или вне союза и единения с Ним. Вера поэтому и неверие в душе человека суть указатели и выразители жизни Его с Богом или вне Бога. Желает человек Бога, – он будет жить верою в Бога и, переходя от силы в силу, от степени в степень веры, будет более и более восходить на степень ведения вещей Божественных, ощущая как бы Бога в благодатном освящении его духа чрез тайнодействия и священнодействия Церкви; не желает человек Бога, он, подобно диаволу, будет ощущать в себе и тайный рабский страх к имени Божию, некую тайную вражду к Богу и дабы ослабить и, если возможно, изгладить в себе свое тяжелое состояние без Бога, будет расширять свое умственное зрение для того, чтобы теми или другими доводами оправдать свое неверие: безбожник – свое безбожие, тепло-хладный и верующий якобы «по своему» – свою тепло-хладность и свое измышленное верование. Неверие, повторяем, есть духовная болезнь в нас самообожания, горделивое дыхание души, желающей не знать другого верховного авторитета своей собственной мысли и воли: чем духовное увлечение собою будет сильнее у человека, чем ослепление своей свободой ограниченного сотворенного существа будет неограниченнее и необузданнее, тем неверие и безбожие будут наглее и ядовитее заявлять себя. В этом случае самый гениальный из людей, духовно ослепленный человеческою свободою, обольщенный своею личностию, будет самым ядовитым и упорным невером: он в области мысли явится таким же и даже более ядовитым разрушителем веры и религии, каковым является грубый скотообразный невер в практической и плотской жизни, и самые доказательства непреложности и истинности веры в Бога для такого человека будут как бы личным нападением на него; возстание же его и борьба против веры будут подобны возстанию и борьбе диавола против Бога. Есть зрение – именно у некоторых зверей и птиц, зрачок которых расширяется во тьме, таково и состояние души неверующего, но одаренного острыми разсудочными способностями, или развившего свои способности и обогатившего их знанием и образованием: при болезненном и злом состоянии его духа – отчуждении от Бога умственный взор его может необыкновенно расширяться, и все это для того, чтобы казалось ему, что он якобы видит в духовной своей тьме без веры в Бога. Для неверующего не существует в собственном смысле внешней очевидной истины самой по себе, а существует таковая постольку, поскольку она отвечает его собственному умозрению, поскольку отражается и пресекается в его горделивом духе и как бы соизволении; диавол, клевещущий на добродетель Иова и возражающий против Самого Бога, евангельский богач, препирающийся с Авраамом и остающийся при своем мнении, представляют собою совершеннейшие образцы упорства в личных ложных мнениях против очевидных истин, Тот и другой остаются неубежденными именно потому, что они доказательств для изменений своих мнений и убеждений в собственном смысле и не искали, а домогались каждый совершенно другого: первый, т. е. диавол, желал доказать Богу, что Бог ошибается в человеке, второй, т. е. богач, желал доказать Аврааму, что отец верующих неправильно судит о людях. Это состояние неверия, как сознательное и упорное противление очевидной истине, почивающей всецело в Боге, как своей первопричине, первоисточнике и самосущем Бытии, в Св. Писании называется хулою на Духа Святаго (Мф.12:31–32), противлением Духу Святому (Деян.7:51), пренебрежением Духа Святаго (Быт.6:3 в рус. пер.). Следовательно состояние это характеризуется в Св. Писании отвержением Бога человеком, изглаждением в себе печати, которую Сам Бог положил в душе нашей, как знак и основание нашего союза с Богом, и поэтому всеоживляющий и освящающий Собою Дух Божий не имеет пребывать в людях сих (Быт.6:3). Поэтому сам собою решается вопрос, возникающий при разсуждении о священных посредствах и обрядах в тайнодействиях и священнодействиях Христовой Церкви, – о том, могут ли тайнодействия Церкви, совершаемые, допустим, для неверующих или над неверующим, как opus operatum, ex opera operato, имеет своим последствием освящающую и оправдывающую человека благодать Св. Духа, так как эта благодать во всяком случае несомненно и необходимо, как мы видели, присуща по благословению Божию сим священным действиям? Очевидно, неверующего ни оправдывать во Христе, ни освящать тайнодействия и священнодействия Церкви не могут: «в какой дом войдете, говорит Иисус Христос Апостолам, сперва говорите: мир дому сему. И если будет там сын мира, то почиет на нем мир ваш; если нет, то к вам возвратится» (Лк.10:5–6); следовательно, мир Божий, как действительная сила Божия, присущая по благословению Божию слову, как одному из посредств, Апостольскому, во-первых, почиет только на сыне мира, и во-вторых, тот же мир Божий, при отсутствии достойной приемлемости, должен возвратиться к тому, кто Богом поставлен и уполномочен подавать его; иначе говоря: мир Божий должен остаться пребывающим в готовности быть дарованным, но не сообщенным по отсутствию восприемлемости в душе того, кому, по-видимому, сей мир Божий предоставляется и вручается от служителя Божия. – «И сказал мне Господь, свидетельствует прор. Иеремия, хотя бы предстали пред лице Мое Моисей и Самуил, душа Моя не преклонится к народу сему (здесь об иудеях пред пленением Вавилонским); отгони их от лица Моего; пусть они отойдут» (Иер.15:1): из этого свидетельства Св. Писания ясно видно, что и заступающая собою сила веры и молитвы праведника вообще и иерархии в частности имеет свои пределы заступления пред Богом, и сии пределы, без сомнения, суть духовное истощание и нравственное растление тех, за которых будет возноситься молитва от лица заступающих. «Молитва моя в недро возвращалась», говорит о себе прор. Давид (Пс.34:13), т. е. почивала и благодатно раскрывалась в нем самом молящемся: так и всякое предстательство и заступление верою и молитвою в лице за других пред Богом, при отсутствии приемлемости и нравственно-духовном истощании заступаемых, возвышают только духовно-нравственную красоту самого предстателя, не перенося при этом плодов своего предстательства и заступления на других, погибельно для себя существующих: «дар Божий» нельзя «получить за деньги», сказал Ап. Петр Симону волхву; нет человеку ни части, ни жребия в сем даре, коего «сердце не право пред Богом» (Деян.8:20–21). Для получения сего Божественного дара человек необходимо должен находиться во всяком случае «в начатках пути Господня и горя духом», наставляемый и вразумляемый от другого, готов был бы восприятъ и весь «путь Господень» (Деян.18:24, 25, 26). В противном случае приступление человека к тайнодействиям Церкви, совершаемым рукою посредника, т. е. предстательствующего пред Богом иерархического лица, не только не будет оправдывающим и освящающим человека от Бога священным действием; но будучи таковым само в себе и по себе, сие священное действие, ко всем другим грехам и заблуждениям человека, приложит еще грех наглого кощунства, преднамеренного поругания святыни, и будет поэтому не в оправдание, а в суд и осуждение человека, как дает разуметь эго Ап. Павел: «ибо, говорит он в частности о таинстве Евхаристии, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе» (1Кор.11:29). В объяснение, однако, могущего возникать у каждого из нас вопроса о собственном личном достойном или недостойном восприятии св. таинств Церкви, должно, прежде всего, сказать, что, по слову Св. Писания, мы всегда рабы неключимы пред Богом, т. е. «ничего нестоющие» (Лк.17:10), всегда более недостойные, чем достойные великих Божественных дарований, предоставленных нам от полноты Божественных совершенств нашего Пастыреначальника и Спасителя мира – Иисуса Христа, а потому блаженны мы, по слову Св. Писания, нищие духом, блаженны мы плачущие и сокрушающиеся о своих грехах (Мф.5:3, 4), смиряющие свой дух пред Богом и людьми (Лк.9:48); смотряще более на свои несовершенства в вере и малоценность праведности, чем на достоинства и совершенства; но тем не менее, при не угасшем в нашей душе светильнике веры, продолжающем гореть тем или другим –большим или меньшим пламенем, при подобающем молитвенном настроении и благоговейном чувстве к подателю всех даров – Богу, сомнения не должно быть в том, чтобы тайнодействия Церкви, совершаемые для нас и для нашего освящения были тщетны, без почития на нас, якобы недостойных, благодати Божией, и потому мысль о неполучении благодатного освящения от Бога и сомнение в сем должны быть от нас совершенно далеки и нам непричастны: эти сомнения будут даже преступны, коль скоро к ним закрадется, что всегда легко может быть, недоверие к милости и благодати Божией, «всегда немощная врачующей и оскудевающая восполняющей». Посему в заключение скажем с Апостолом Петром, писавшем в своем послании всем христианам: «благодать вам и мир да умножится в познании Бога, и Христа Иисуса, Господа нашего. Яко вся нам Божественные силы Его, яже к животу и благочестию, подана разумом призвавшего нас славою и добродетелию. Ими же честная нам и великая обетования даровашася, да сих ради будете Божественного причастницы естества, отбегте, яже в мире, похотныя тли. И в самое же сие, тщание все привнеше, подадите в вере вашей добродетель, в добродетели же разум, в разуме же воздержание, в воздержании же терпение, в терпении же благочестие, в благочестии же братолюбие, в братолюбии же любовь» (2Пет.1:2–7). Церковь же Божия на земле, в совершении своих чинопоследований – тайнодействий и священнодействий, навсегда пребудет Божественным ковчегом, хранящим в себе и подающим всякому верующему как средства к освящении от Бога, так и самые Божественные дарования для причащения «Божеского естества» во имя Господа нашего Иисуса Христа, Ему слава, честь и поклонение во веки веков.