Глава I. Введение

Нет предмета большей важности и для неверующего и для христианина как исследование истины христианской религии. Неверующий, если ум его не опутан сильнейшими предубеждениями и если он хоть немного руководствуется духом беспристрастного исследования, не может не признать обязанности исследовать, действительно ли она божественного происхождения. Он не может без явной опасности самого пагубного заблуждения ни остаться спокойным в своем неверии, ни найти точку опоры в своем уме, пока он не взвесит беспристрастно всех доказательств, которые могут быть приведены в пользу Откровения. Всеми признано, что весьма трудно доказать невозможность какого-либо явления, и что во всяком случае доказать это можно только тогда, когда будут окончательно опровергнуты все прямые и положительные доказательства в пользу этого явления. А это, по крайней мере, должно быть сделано прежде, нежели может быть доказано, что христианство не есть истина. Без этого тщательного и беспристрастного исследования, все произвольные предположения и фантастические соображения, все гипотетические и аналогические умозаключения, которые, по-видимому, опровергают истину христианской религии, могут быть совершенно ошибочны и хотя они и в состоянии возбудить преходящее сомнение, но никак не могут оправдать установившегося неверия. Если ограничиться ими одними и не уяснить себе сущности христианской религии, то можно считать её не истинной, но такое убеждение не рационально составляет только злоупотребление именем свободного мышления. Ибо, так как христианство взывает к рассудку и представляет свои доказательства, так как оно требует самого тщательного исследования, то к этому исследованию обязан прибегнуть неверующий, вследствие своих собственных принципов. Если он не опасается поколебаться в своем неверии, то ему нечего бояться исследования; если истина его цель, то он не отвергнет единственных средств постигнуть её для того, чтобы или опровергнуть то, в чем он прежде только сомневался, или же уступить убеждению положительного доказательства и несомненной истины. Религия не колеблется сделать этот вызов, и тот, кто отвергает его или уклоняется от него, не есть ни поборник неверия, ни любитель мудрости.

Для верующего такой предмет равно важен и занимателен. Равнодушие христиан в настоящее время часто противополагается усердию тех, которые сначала сделались последователями этой религии. Нравственное влияние христианства теперь уже не то, чем оно было, или чем оно должно быть. Различие в характере исповедников её может большей частью быть приписано меньшей впечатлительности и меньшему убеждению в её истине. Первые христиане, которые были свидетелями чудес нашего Господа и Его Апостолов и слышали Его божественное учение, и те, которые получили непосредственное предание от видевших и слышавших то и другое и которые сами стали сравнивать нравственную темноту, от которой они освободились, с дивным светом Евангелия; те, говорим мы, основывали свою веру на очевидности, обладали сильнейшим убеждением в истине, отличались своими добродетелями, как свидетельствуют это даже их враги¹, любили утешать и вдохновлялись надеждой на бессмертие и уверенностью в будущее блаженное состояние. Контраст, к несчастью, не требует объяснения Жизнь нынешних христиан, вообще говоря, перестает служить подтверждением истины христианства, а напротив того доставляла часто неверующим доказательства против него. Однако религия и человеческая природа всё ещё те же самые, как и тогда, когда люди были впервые названы христианами и когда верующие в Господа Иисуса не бесславили Его имя. Они искали более, нежели страдательной и неисследованной веры, они знали, в Кого они верили, они чувствовали могущество каждой ими исповедуемой истины. И тот же самый образ действий имел бы те же самые последствия. Та же самая сильная и непоколебимая вера, основанная на разуме и сознательном убеждении, была бы творящей силой того же самого мира и всех плодов искренней веры. А как средство для уничтожения различия, в чем бы оно ни состояло, между номинальной и действительной верой существует и всегда существовала обязанность для каждого, кто только утверждает, что верить в Евангелие, искать и исследовать: « все испытывайте, хорошего держитесь² и будьте всегда готовы всякому, требующему у вас отчета в вашем уповании дать ответ с кротостью и благоговением»³.

Для истинного христианина искание основания его упования должно всегда быть предметом высшей важности. Чем больше он ищет, тем сильнее становится его вера. Знание есть плод умственной работы, пища и наслаждение ума. В преследовании знания, чем выше превосходство предмета разыскания, тем глубже бывает интерес, тем пламеннее исследование и тем дороже для ума приобретение истины. А то знание, которое непосредственно действует на душу, которое клонится к тому, чтобы возвысить нравственную природу и расширить религиозные способности человека, которое касается вечности, которое ведет не только к созерцанию дел великого Строителя вселенной, но старается также найти достойное откровение Его воли и путь к Его благоволению, которое не останавливается в своих успехах пока не найдет твердого основания в вере или полного убеждения, это знание «подобно», без сомнения, «сокровищу, скрытому на поле, которое найдя, человек утаил…жемчужине, которую купец, нашедши, пошел и продал все, что имел и купил её»⁴. И весьма приятно устранить всякое сомнение положительным доказательством истинности христианской веры, чувствовать убеждение в непреложности её, чего неверие никогда не может доставить своим последователям, и получить ту религиозную уверенность, которая возвышается над безотрадными и беспокойными сомнениями неверующего ума сколько упованием ею сообщаемым, столько же и достоверностью, на которую она опирается. Переставая быть предрассудком воспитания, от которого легко освободиться, вера, таким образом, основанная на разуме, делается несокрушимой, а все насмешки хулителя и все умозрения неверующего ложатся так легко на душу, или скользят так неприметно над ней и производят так мало впечатления, как морская пена на скалу.

Делая предварительно несколько замечаний, служащих введением к очерку пророчеств, мы не будем распространяться о других весьма важных доказательствах истины христианской религии. Обильные средства для подтверждения нашей веры находятся в нашей власти. Ньютон, Бэкон и Локк, стоящие высоко в человеческой науке, открывшие дотоле неизвестный к ней путь, нашли достаточно доказательств, чтобы вполне удовлетворить свой ум. Внутренняя очевидность не может быть сильнее, чем она есть. Есть много примеров случайных совпадений в Деяниях и Посланиях Апостольских, которые служат существенным доказательством того, что они неподложны и достоверны. Лучших правил, сильнейших побудительных причин никто никогда не проповедовал до Евангелия. Никакой религиозной системы не существовало когда-либо в мире, с которой можно было бы сравнить христианство, и нет возможности представить себе иную систему, могущей быть более примененной к потребностям и природе такого грешного существа, каков человек, одаренный способностью ума и потребностью религии. А чудеса были такого рода, что они исключали всякую мысль об обмане, они были совершаемы открыто в присутствии множества народа, они свидетельствовали, сколько о благости Спасителя, столько же и о могуществе Сына Божия. Ученики Христовы не могли быть обмануты относительно их: ибо они были сами наделены даром языков и пророчества и могущества творить чудеса; они посвятили свою жизнь распространению Евангелия, в противность всякому человеческому расчету и посреди непрестанных страданий. Христианская вера быстро распространилась по всей обширной римской империи и даже за пределы её. Письменные свидетельства остались от многих, обратившихся к истине и от мучеников её, и самые усердные и деятельные враги нашей веры признавали истину чудес и приписывали их действию злых духов. Несмотря на всю совокупность доказательств истины христианской религии, на все свидетельства о ней, ими пренебрегают, их оставляют не выслушанными потому только, что века прошли с тех пор, потому что они свидетельствуют о деяниях чудесных. Хотя на эти общие возражения против истинности христианства и были уже даны удовлетворительные ответы и объяснения, однако и теперь о них можно упомянуть со всей откровенностью, так как они служат подтверждением доказательств, выводимых из исполнения пророчеств, и вместе с тем обязывают неверующих исследовать это исполнение. Ибо оно доставляет ту очевидность, которую враги веры, или слабые верой, могли бы потребовать, которая применяется к настоящему времени и не нуждается ни в каком свидетельстве; которая всегда может быть достигнута изысканиями любопытствующего, и часто ясна удобно видима для всякого. Это исполнение представляет новые доказательства в каждом последующем столетии.

Но между тем, как старались отыскать какую-нибудь уловку, чтобы устранить силу доказательств, заключающихся в самой христианской религии и в убеждении действительности чудес, между тем как оставляли без внимания все прочие доказательства, пророчества также были отложены в сторону без исследования, как слишком неточные и неопределенные для применения их с достоверностью к истории как прошедших, так и настоящего веков. Самый слабый обзор пророчеств Ветхого и Нового Завета будет достаточен, чтобы исправить это легкомысленное и ошибочное заключение. Хотя некоторые пророчества, рассматриваемые отдельно, и могут показаться двусмысленными и темными, однако, общий обзор всех их – взгляд на согласие, существующее между всеми пророчествами, и на совпадение их с фактами, которые они предсказывают, должны поразить ум самого индифферентного исследователя, дать понять ему, что они суть приговоры Всеведения. Но пророчества так ясны и так точны, как только им возможно быть, и как история подтверждает истину пророчеств, так точно и пророчества служат иногда пояснением истории, чему наше будущее исследование представит примеры. Если бы пророческая часть Священного Писания, которая относится к возвышению и падению царств, была еще яснее, то этим самым она как будто бы стесняла свободное действие человека, и сообщала бы ему предвидение о таких событиях, которые были бы людьми сильно употребляемы во зло; они воспользовались бы ими скорее для иных целей, нежели для установления истины, и вместо того, чтобы быть сильнейшим доказательством христианства, она была бы она была бы почитаема причиной исполнения предсказанных событий, вследствие единства действий, к которому она побудила бы христиан, и таким образом дала бы неверующим более основательные возражения, нежели те, которые они могут представить в настоящее время в тех случаях, когда пророчества не могли быть употреблены во зло или когда люди, служившие орудием к их исполнению, не имели ни малейшего понятия об их существовании. Пророчества столь же точны, как и сама история. Но, когда знание будущих событий нарушило бы спокойствие и благополучие живущих на земле, тогда пророчества прибегают к аллегории, которую может выяснить только совершение предсказанного, и в своих картинах в такой степени употребляют свет и тень, что верность рисунка всего лучше может быть видна во время их исполнения. Пророчества должны таким образом иметь, во многих случаях, тот мрак, который сначала непроницаем, и тот свет, который, наконец, должен рассеять всякое сомнение, а так как они не могут сделаться доказательствами истинности христианства до тех пор, пока события не докажут их собственную истину, то они и остаются темными, пока история не сделается их истолковательницей, и не совершенно ясными, пока не исполнится целый ряд пророчеств, с которым каждое связано. Но общее и почти единственное возражение против доказательств, основанных на пророчествах, состоит в том, что они не точны и двусмысленны, может быть, наилучше устранено простым изложением тех многочисленных и ясных предсказаний, которые уже исполнились буквально, а посему этому сжатому их обзору и будут, собственно, посвящены эти страницы.

Нет надобности распространяться о свойствах доказательств, извлекаемых из пророчеств. Что они божественного происхождения – в том не может быть сомнения. Оно равняется всякому чуду, и само по себе очевидно чудесно. Предвидение действий разумных и нравственных деятелей есть одно из самых непостижимых свойств Божества, и принадлежит исключительно Богу. Прошедшее, настоящее и грядущее равно открыты Его взору, и только Его взору, и не может быть сильнейшего доказательства посредничеству Всевышнего, чем то, которое предлагается пророчеством. Из всех свойств Творца вселенной Его предвидение более всего смущало и озадачивало человеческий разум, и откровение того, что только бесконечный дух мог знать, есть печать Бога, которая никогда не может быть подделана, быть приложена к истине, о которой она свидетельствует. Существует ли это предвидение в пророчествах – это дело исследования, но, если оно существует, то действие сверхчеловеческого участия очевидно, а истина того, для чего она дана была как доказательство, не подлежит никакому сомнению. Если может быть доказано, что пророчества Священного Писания неподложны, если они такого рода, что никакое предвидение человека возможным образом не могло предсказать те же самые события, если предреченные в них происшествия были описаны за целые сотни или даже целые тысячи лет прежде, чем эти происшествия сделались собственностью истории человека, и, если самая история соответствует предсказанию, то представляемые пророчествами доказательства есть знамение и чудо для всех веков. Яснейшего свидетельства, или сильнейшего удостоверения в истине не может быть дано, и « если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто из мёртвых воскрес, – не поверят»⁵. А если бы кто и воскрес из мёртвых действительно, то доказательство этого факта должно предшествовать убеждению, а если ум удовлетворен истиной пророчеств, то результат в обоих случаях один и тот же. Глас Всемогущего один только мог вызвать мёртвого из могилы, глас Всемогущего один только мог предречь всё то, что лежит сокрытым во мраке грядущего, что для человека столь же непроницаемо, как и жилища мёртвых; и то и другое есть равно глас Господа.

Относительности древности Священного Писания существуют изобильнейшие доказательства. Книги Ветхого Завета не были, подобно другим письменным произведениям, разъединёнными и не имеющими связи усилиями творческой способности и исследования, не служили единственно предметом увеселения или наставления. Они были существенно важны для устройства иудейского царства, пользование ими было главнейшей причиной особенностей этого народа, и они содержат их нравственные и гражданские законы и их историю, также, как и пророчества, для которых они были скрижалями и хранилищами. Они были принимаемыми иудеями, как божественный авторитет, и таковыми они были обнародованы и хранимы. Восемнадцать веков перед сим была уже доказана их древность⁶. А вследствие содержащихся в них пророчеств о Мессии, они были названы Тацитом «древними» писаниями жрецов. Они не только были сохраняемы в тайне, но и были переведены на греческий язык около двухсот пятидесяти лет до христианской эры; они читались в синагогах каждую субботу. Самая древняя часть их была принята самарянами, бывшими во вражде с иудеями, как написанная по вдохновению Божию, и сохраняема ими на их языке. Они были всегда свято и нерушимо содержимы, и с более строгой заботливостью сберегаемы, чем какие бы то ни было другие сочинения⁷. Древность и подлинность их подтверждается не одним только свидетельством христиан, но и историческими записками наших врагов, из свидетельств которых выводится доказательство в пользу нашей веры. Даже самый язык, на котором книги Ветхого Завета были первоначально написаны, вышел из употребления до пришествия Христа. Сильнейшего доказательства их древности представить было бы невозможно, а если сомневаться в этом, то всякая другая истина древней истории должна быть отвергнута.

Что предсказания предшествовали событию, о том изобильно свидетельствуют в настоящем положении мира многие факты и многим пророчествам надлежит ещё исполниться. Но независимо от внешнего свидетельства, пророчества сами по себе имеют внутренние признаки своей древности и своей истины. Предсказания относительно одних и тех же происшествий делались иногда целым последовательным рядом пророков. Иногда одно и то же пророчество относительно какого-либо города или народа исполняется постепенно в продолжение долго продолжающегося периода, в котором предсказанная истина открывается постепенно. Они вообще столь переплетены с историей евреев, столь случайно применяются к окружающим народам, их цель столь часто скрыта для лиц, передающих их, они столь согласны между собой и в то же время столь различны в отношении способов выражения, что каждая часть их выражает свой особый характер; в них столь мало системы, они так часто скрываются под символами, они столь полны, если соединить их и сличить между собой, столь очевидно лишены всякой связи, если рассматривать их отдельно, и представляют столь большое разнообразие приёмов и выражений, что всё это устраняет всякую мысль об обмане. Если они ложны, то это весьма легко открыть, если они справедливы, то они ни в коем случае не могли быть созданием человека. Они должны быть или собранием несвязанных и разъединённых претензий на вдохновение, которое не может выдержать исследования и не имеет отношения к будущему, за исключением разве того, что выдумать могли обманщики, или же, с другой стороны, они должны дать такое ясное, но краткое, такое разнообразное, но точное, такое отдалённое, но верное изображение грядущих событий, что только тот, кому ведомо всё, мог открыть их человеку, и только лишь те, у которых сердце огрубело, и «очи сомкнуты и уши с трудом слышат», могут не чувствовать и не понимать, что они достоверные скрижали истины, ясные, как свет небесный. Чтобы современники могли поверить их предсказаниям, пророки указывали, в особенных случаях, на какое-либо близкое обстоятельство, как на доказательство их пророческого духа, и как на символ или представление отдалённейшего и важнейшего события. Они могли быть таким образом отличаемы современниками от ложных пророков, если их предсказывания оказывались верными, и они тогда лишь приподнимали с грядущих веков ту завесу, до которой невдохновенный смертный не дерзал коснуться. Они говорили об Искупителе человеческого рода, описывали бедствия городов и народов, коих величие ещё не было потрясено и с блеском коих ничто с тех пор не могло сравниться, и предсказания их были такого рода, что время неминуемо должно было их опровергнуть или осуществить.

Религия достойна беспристрастного исследования и не требует ничего больше. Исполнение пророчеств составляет часть доказательств в пользу христианства. Ложны ли пророчества или истинны? Обнаружен ли их обман, или подтверждена их истина событиями? И доказано ли, таким образом, что они или ухищрения прельстителей или глаголы вдохновения? Для разрешения этих вопросов требуется только спокойное и беспристрастное исследование; здесь делается только воззвание к разуму, здесь нет необходимости ни в какой иной вере, как в той, которая возникает как естественный и добровольный плод из разумного убеждения. Тот человек, который отказывается от этого исследования и не хочет беспристрастно руководствоваться его результатом, не только беспечен к своей судьбе, но даже лишён того, чем он сам тщеславится, всякой свободы от предрассудков; он фанатик неверия, который не хочет верить истине только потому, что она истина. Неоспоримо, что во многих отношениях произошла чудесная перемена в религиозном и политическом состоянии мира с тех пор, как пророчества провозглашены. Религиозная система, совершенно отличная от всякой другой, тогда существовавшей, возникла в земле иудейской и распространилась по всему образованному миру. Многие замечательные обстоятельства сопровождали её начало и её успехи. История жизни и характера её Основателя, как было писано в то время и как было признано за несомненную истину теми, которые уверовали в Него, столь беспримерна, что она часто вызывала удивление и возбуждала изумление даже в неверующих; один из них даже спрашивает: «Возможно ли, чтобы Священное Лицо, которого история содержится в Писании, могло быть столь простым человеком, и признается, что вымысел подобного характера непостижимее, чем сама действительность»⁸. Иисус Христос не обладал светской властью, Он имел все добродетели; Его жизнь была чиста и совершенна, как Его учение; Он был предан смерти, как преступник. Его религия быстро распространилась; последователи Его были преследуемы, но их дело торжествовало. Чистота Его учения сохранялась некоторое время, но впоследствии она была помрачена⁹. Однако, христианство произвело большую перемену. Со времени его введения почитание языческих богов прекратилось, все жертвоприношения уничтожены, даже там, где прежде были приносимы человеческие жертвы, и рабство, которое существовало во всех государствах, теперь неизвестно ни в одной христианской стране Европы; знание возросло, и многие цари просветились. Христианская религия распространилась в большей части света, и теперь еще распространяет свои пределы, а иудеи, хотя она и возникла между ними, продолжают её отвергать. В отношении политических перемен, или государственных переворотов, с тех пор, как пророчества даны: Иерусалим разрушен и опустошен римлянами. Земли Палестины и окружающие её страны теперь мало населены, и в сравнении с их прежним плодородием, почти обращены в пустыню; иудеи рассеяны между народами и остались до нынешнего дня рассеянными, но, несмотря на то, составляют особенную нацию. Египет, одно из самых первых и могущественных государств, давно перестал быть царством, Ниневеи больше нет, Вавилон теперь в развалинах, персидское государство следовало за вавилонским, греческое – за персидским, и римское – за греческим. Древняя римская империя разделилась на многие царства; самый Рим сделался местом пребывания совершенно особого рода правительства, которому подобного никогда и нигде не бывало в мире. Учение Евангелия было преобразовано в систему духовной тирании и светского могущества: власть папы была почитаема верховной в Европе в продолжение многих столетий. Сарацины приобрели внезапное и сильное могущество, наводнили большую часть Азии и Европы, и многие христианские государства очень страдали от их вторжений; аравитяне сохраняют свой воинственный характер и остаются во владении собственной земли своей; негры, всё ещё униженное племя, и с ними ещё поступают, как с рабами; турецкая империя достигла большого могущества, она продолжала возвышаться в продолжение нескольких столетий, но, остановившись в своём преуспеянии, с тех пор слабеет и ныне видимом образом склоняется к упадку. Всё это составляет только часть самых важных и замечательных фактов истории мира со времен пророков до настоящих дней, и если о всех и о каждом из них, от первого до последнего, находится указание в пророчествах, то мы можем заключить с достоверностью, что они могли быть открыты только Верховным Правителем народов и что они представляют более чем человеческое свидетельство об истинности христианства.

В настоящем сочинении делается попытка представить общий и сжатый очерк таких пророчеств, которые предсказаны с ясностью и исполнение которых очевидно, и притом, в такой мере, чтобы выяснить истинность христианства. И, если хотя один неверующий сделает первый шаг к полному и чистосердечному исследованию истины, если один сомневающийся ум убедится, если один христианин утвердится сильнее в своей вере, если хотя один луч надежды на лучшую будущность блеснет, чтобы успокоить скорбящее сердце, если хотя один атом присоединится к массе доказательств: то автор этого небольшого сочинения не потерял своей награды, не вотще трудился.