Бог в природе

Издание шестое Афонского Русского Пантелеимонова монастыря

Несомненно, что мы далеко опередили своих предков в деле естествознания. Многие явления видимой природы, неизвестные и непонятные для них, сделались ясными и ощутительными для нас. Но несравненно больше осталось еще неоткрытого и совершенно неизвестного для нас на небе и на земле. Прислушайтесь к откровенной речи умирающего Ньютона, великого астронома, физика, целые десятки лет неусыпно трудившегося на пути научном: «Я не знаю, – говорил он, – как люди будут ценить мои труды; но, что до меня, то мне кажется, что я был не что иное, как дитя, играющее на берегу морском, которое поднимает то камень, несколько выполированный, то раковину довольно блестящую, между тем как пред ним расстилается великий океан истины неисследованной»¹. По новейшим исследованиям других естествоиспытателей, в необъятном мировом пространстве плавают многочисленные небесные светила, величиною своею превышающие светила солнечной системы. Система Коперника, а за ним и другие открытия говорят нам, что в мировом пространстве существуют колоссальные солнца, величина и блеск которых в 1000 раз более величины и блеска нашего Солнца, что гуще и гуще роятся миры, соединяясь в вращающиеся группы и системы. Из неизмеримой глубины неба и неизмеримых пространств бросают свой свет на нашу солнечную систему новые множества солнц, целые рои звёзд, которые, как песок, рассеяны по всему безграничному полю мирового пространства. Если бы мы могли быстрее молнии и скорее мысли перелетать от одной звезды к другой, от одного мирового острова к другому и в течение тысяч и миллионов лет мысленно носиться над землёю, то всё-таки мы не нашли бы границы миров. Одна система нашего Млечного пути содержит в себе более 20 миллионов солнц; число звёзд, которые можно видеть вооружённым глазом, определяется в настоящее время в 500000 миллионов, а между тем всё это составляет маленькую частицу мира, всё это мировой островок между миллионами ему подобных; в неизмеримых высотах и глубинах, для определения которых у нас нет ни слов, ни чисел, плавают бесчисленные системы миров. А вот приблизительно понятие о небесных пространствах: свет, пробегающий каждую секунду около 42000 миль, пространство между Землёй и ближайшею к ней неподвижной звездой пробежит лишь в 4 года; а чтобы достигнуть ему Земли от отдалённейших, едва заметных для нас, туманных пятен, требуется времени, по крайней мере, около 20 миллионов лет.

Высчитано, что если бы в вагоне железной дороги мы ехали каждую секунду по 6 миль и ехали бы при том день и ночь, то до Солнца доехали бы только в 400 лет, а до ближайшей к Земле неподвижной звезды достигли бы лишь в 108 миллионов лет². Наука очевидными фактами доказала, что Земля – едва-едва заметная точка во вселенной, что она – незначительнейший спутник одного из незначительнейших солнц, что Земля, по отношению к другим телам небесным, не более как песчинка или пылинка.

Спустимся с небесных кругов на обитаемую нами маленькую планету – Землю, и здесь при внимательном рассмотрении творений встретим те же бесконечные качества – всемогущество, премудрость и благость Создателя. Наша земля, утверждённая Богом ни на чём, по выражению церковной песни, более семи тысяч лет служит предметом наблюдений и исследований со стороны многих учёных людей; между тем многое и многое еще не понято ими из того, что находится на поверхности, или коре земной, а внутренность нашей планеты еще менее доступна для испытателей природы. Знаменитый естествоиспытатель Броньяр говорит: «мы сошли с земной поверхности, дабы сколько можно глубже проникнуть во внутренность Земли. Но, сравнивая глубину, до которой мы достигли, с длиною земного поперечника, находим, что мы едва только разрыли земную поверхность и что скважина, сделанная иглою на тонкой оболочке глобуса, гораздо глубже, нежели величайшие углубления наши, какие сделаны во внутренности Земли³. Едва разумеваем, сказал еврейский мудрец, яже на земли и яже в руках, обретаем с трудом: а яже на небесах, кто исследи (Прем.9:16). Когда человек вооружённым глазом смотрит на небо и на каплю воды, то там и здесь он видит неизмеримые области мира и нигде не находит пределов созданию Божию: и малое, и великое по виду – на самом деле всё необъятно в мире Божием. Хотя человек слишком мало знает из того, что создано Богом, но и при этом он не может не видеть органической связи между всеми созданиями Божиими и чудного порядка в их устройстве и соотношениях. Вся мерою числом и весом расположил еси, говорит Премудрый, обращаясь к Богу (Прем.11:21).

Природа слагается из разнообразных, по-видимому, противоположных стихий, каковы, например, теплота и холод, сухость и влажность, огонь и вода и прочее, и, однако ж, всё в ней соединено в одно стройное целое.

Всё предусмотрено и предопределено в ее составе и устройстве; каждой вещи дано количество сил, достаточных для её бытия и назначения, указан путь, предназначено время, поставлены пределы и дана определённая мера, так, чтобы ни одна вещь не мешала другой, а, напротив, каждая содействовала общему порядку и сама держалась этим порядком; всё подчинено строго определённым законам; от величайших тел, плавающих в пространствах небесных, до самых ничтожных насекомых, ползающих на земле, всему дано своё и самое мудрое устройство. Не только великие части мироздания, но все само-малейшие части в мире получили и вещество, и форму от руки одного высочайшего и премудрейшего Творца и Художника – Бога. Соломон царь во всей славе своей не одевался так пышно, как одевается каждая из полевых лилий. И её одеяние предначертано и устроено Богом (Мф.6:28–30).

Мудрейший из всех древних мудрецов, знавший природу от кедра ливанского до иссопа, исходящего из стены, изучавший и животных, и птиц, и гадов, и рыб (3Цар.4:31–33), находит творение Божие столь совершенно устроенным, что в нём нет ни малейшего излишества или недостатка, что оно не требует никакого прибавления или убавления (Еккл.3:14), потому что в творческом плане с точностию определена мера каждого вещества, достаточная на всё время бытия мира, предначертаны все формы и видоизменения вещества. Сотворённое так совершенно, что в продолжение стольких веков стоит непоколебимо, не стареет, не требует никакого поновления, улучшения или исправления. Небо, знаем мы, стоит столько тысяч лет и не ветшает, нисколько не изменяется от времени, хотя природа его и изменяема. Какое она получила устройство с начала, такое сохраняет и до конца. Мы приведём здесь из псалма 103 замечательнейшее изображение Божественного величия, мудрости и любви, открывающееся в устройстве этого мира, и в целесообразном размещении Его творения.

Господи Боже мой, – взывает Давид, – Ты дивно велик, Ты облечён величием и красотою. Ты одеваешься в свет, как в ризу, разверзаешь небо, как шатёр. Ты делаешь облака своею колесницею и носишься на крыльях ветра. Ты укрепил землю на её основаниях, чтоб она не поколебалась во век. Ты растишь траву и всякое земное былие для пользы человека и животных.

Ты создал Луну и Солнце для указания времен, и всё в стройном чине исполняет закон Твой.

Господи, как многочисленны и величественны творения Твои! Ты разместил всех их премудро, и земля переполнена Твоими богатствами. Вот море, как велико и широко оно! А в нём теснятся бесчисленные животные, большие и малые. На поверхности ходят корабли, а под ними – морские чудовища, которых Ты создал, чтобы они обитали в море. И все эти твари от Тебя ожидают пищу в своё время. И когда Ты даёшь им, они собирают, когда раскрываешь руку Твою, они насыщаются благами. Когда же отвращаешь Ты лице Твое, они приходят в ужас, а когда возьмёшь от них Дух Твой, они умирают и обращаются в прах. Но вот, опять Ты возвращаешь благодать Святого Духа, и они созидаются. Ты всегда обновляешь лице земли.

Я не вижу Бога телесными очами, однако ж везде усматриваю Его премудрость. Куда бы я ни пошёл, везде Он еще прежде меня оставил Свой след: нет ни одного вершка на всей земной поверхности, где Он не положил бы Своей печати и где я не находил бы Его следов. Каждое моё дыхание, каждое биение моего пульса, каждое движение моего сердца, – всё это возвещает мне Бога, потому что Бог не несвидетельствована Себе остави (Деян.14:17). Всё видимое творение есть как бы развёрнутая пред нами книга, которая хоть безмолвно, но слишком внятно говорит нам и делает невидимого Бога видимым для души.

Небо, земля и море, говорит св.Григорий Богослов, словом – весь видимый мир есть великая и преславная книга, красноречиво проповедующая всем людям, говорящим на всех языках, о всемогуществе, премудрости, благости Творца Бога, – о Божестве Творца⁴; её могут читать и грамотные, и неграмотные, – она доступна и для малых, и для возрастных; из неё могут познавать Бога все народы, имеющие неповреждённые чувства и внимательные к делам Божиим. Бог открыл Себя в сотворении ещё прежде, чем в письменах; Он предпослал человеку видимую природу, когда только ещё намеревался послать пророков, чтобы смертный, будучи учеником природы, удобнее поверил пророчеству, чтобы скорее согласился признать божественные свойства, ясно выраженные в мире внешнем.

Профессор Либих, знаменитый естествоиспытатель, говорит в одном из своих писем: «Мир – история всемогущества и мудрости бесконечно высокого божественного Существа. Познание природы – путь к благоговению пред Творцом; оно даёт истинное средство к созерцанию величия Божия. И, действительно, мы знаем, что все благонамеренные исследователи видимой природы, которым принадлежат открытия, были проникнуты благоговением пред Творцем Богом, и чем более были ясны для них тайны природы, тем более и более укреплялось в них это благоговение». – «И я, подобно Моисею, видел Бога! – восклицал знаменитый естествоиспытатель Линней, восхищаясь своими ботаническими открытиями. – Я видел Его и онемел от удивления; я видел след Его, стопы Его в делах творения и в самых малейших, ничтожными кажущихся, вещах – какое вижу всемогущество, какую мудрость, сколько невыразимого совершенства»⁵. Знаменитый Кеплер заключает свое сочинение о гармонии миров следующими словами: «Благодарю Тебя, Создатель и Бог мой, за то, что Ты даровал мне эту радость о творении Твоём, это восхищение делами рук Твоих! Я открыл величие дел Твоих людям, на сколько мог мой конечный дух постигнуть Твою бесконечность. Если я сказал что-нибудь недостойное Тебя, то прости меня милостиво»⁶. Надпись на гробнице Коперника, по его завещанию, в Пруссии, в городе Торне, следующая: «Не милости, которой сподобился Апостол Павел, я желаю, и не снисхождения, по которому Ты простил Петра, – только о том снисхождении, которое Ты оказал на кресте разбойнику, только о нём молю я»⁷. Исаак Ньютон своим примером жизни доказал, как нельзя лучше, что исследование дел Божиих только облагораживает естествоиспытателя и делает его в то же время благочестивым и скромным. Ньютон, рассказывают, настолько благоговел пред Всевышним Творцом и Мироправителем, что снимал шапку с своей головы, когда нужно было произносить ему имя Божие⁸. Внимая внушению, возбуждающему мудрых к созерцанию дел Божиих, царь и пророк Давид воспевает с любовию и радостию чудные дела Божии в мире естественном. Коль велики дела Твои, Господи! Да славят Господа за милость Его и за чудеса Его для сынов человеческих, да превозносят Его в собрании народном, и да хвалят Его в соборе старейшин (Пс.106:23:32).

Разнообразны пути, по которым восходил и восходит ум человека к убеждению в истине бытия Божия чрез рассмотрение видимого мира и его устройства.

Видимый мир существует, – значит, умозаключали одни, существует и Тот, от Кого он получил своё бытие, т.е. Бог. По требованию прирождённого душе нашей закона причинности или достаточного основания, каждому явлению всегда ищем мы причины, почему оно существует. Так, когда держим в руках своих часы, утверждаем, что должен быть часовой мастер, сделавших их; видя в часах механизм, говорим, что должен быть механик, устроивший его; равным образом, когда смотрим на видимый мир, умозаключаем, что должен быть Творец его, должна быть причина бытия мира. Где же эта причина? Не из себя ли и не само ли собой произошло всё видимое нами в окружающем нас мире? – Нет, потому что мы существуем только с недавнего времени, и жизнь наша вообще кратковременна, тогда как если бы мы сами из себя произошли, то мы должны были бы всегда существовать, а не были бы только случайным явлением известного времени, – тем более не могли произойти сами собою все предметы, находящиеся вне нас, так как они гораздо ниже мыслящего духа людей: приходят они и опять проходят. Ещё Аристотель заметил, что ряда причин нельзя растянуть в бесконечность, но необходимо нужно предположить одну самую первую и высшую причину, без которой немыслимы также никакие посредствующие причины. Это потому, что в этом, так называемом, ряде условных и взаимно обуславливающихся существ, нет совершенно полной причины всего другого, но всегда существуют только посредствующие причины. Это было бы цепью, у которой самое верхнее кольцо плавало бы в воздухе и, при всём том, должно было бы поддерживать собою всю цепь. Таким образом, всё, что ни существует, имеет причину своего бытия не в себе, но в другом чём-нибудь, т. е. в том, что само в себе имеет причину своего бытия, что само по себе существует, – что, значит, есть Существо безусловное, ни от чего и ни от кого независимое, – Существо необходимое, от Которого исходит весь ряд существ и на котором он опирается, Существо необходимое, высочайшее. А такое Существо и есть Бог. Блаженный Августин с силою и изяществом изображает, как все части видимого мира – земля, моря, ветры, воздух, небо, солнце, луна и звёзды возводят ищущий истины дух к Тому, Кто их сотворил. «Я спрашивал, – говорит он, – этот великий, необъятный мир о моём Боге; и он отвечал мне: “Я не Бог твой: и меня Бог сотворил”» (Твор. Августина, гл. 9).

Если бы не было действительного Бога, то мир был бы здание без основания. От существования вселенной, как совокупности мира вещественного и духовного, чистый и неомрачённый ум человека естественно восходит к существованию невидимого и самобытного Бога-Духа, виновника всего.

Сидит в прекрасных чертогах, на высоком столпе, красавица-девица, дочь богатого и славного Диоскора язычника, по имени Варвара, окружённая прислужницами язычницами. Смотря с высоты вверх и вниз на создания Божии, на светлость небесную и на красоту земную, она просвещалась духом и спрашивала окружающих: «кто сотворил всё это видимое – небо, луну и звёзды? Чья рука создала поля, сады, горы и воды?» Прислужницы отвечали: «боги золотые, серебряные и деревянные, которых отец твой держит в палате своей и поклоняется им, – те создали видимое всё тобой». Разумная Варвара, услышавши такой ответ, усомнилась и говорила про себя: «боги, которых отец мой почитает, созданы руками человеческими, – золотые и серебряные сделал золотарь, деревянные – плотник. Как же эти созданные боги могли создать такую пресветлую высоту небесную и такую красоту земную – сами, не имеющие возможности ни ходить ногами, ни делать руками?» Обращая взор свой к небу днём и ночью, она размышляла сама про себя: «Должно быть есть такой Бог, Которого не созидает рука человеческая, но Он Сам имеет бытие Своё и всё созидает рукою Своею. Один должен быть, Который простирает широту небесную и просвещает свыше всю вселенную лучами солнечными, сиянием лунным и звёздным блистанием, а землю украшает деревьями и цветами, наполняет её реками и источниками водными. Один должен быть Бог, Который всё содержит, всё устрояет, всё оживляет и о всех промышляет»⁹. Так рассуждала отроковица Варвара и от рассмотрения величия и красоты творений познала Бога – Творца и мироправителя.

Мы видим, что все вещи в мире являются, изменяются, переходят. Всё изменяется в мире вещественном, по самому свойству предметов материальных, сложенных из частей разрушимых; всё изменяется в мире духов ограниченных, по самой ограниченности их природы, их сил, способностей, действий; – что изменяемо, то не вечно. Следовательно, мир существует не от вечности, а непременно имеет своё начало и получил бытие от кого-то. «Если земная кора испытала несколько изменений, что вполне доказывается геологией, – говорит французский ученый Кювье, – так это та истина, что не всегда была жизнь на земле и можно легко указать то время, с которого она появилась на ней»¹⁰. «Многие философы утверждали, – говорит естествоиспытатель Либих, – что жизнь существовала от вечности и не имела для себя никакого начала; но точное исследование природы доказало, что земля некогда имела такую в себе температуру (в 78°), при которой невозможна никакая органическая жизнь. Естествоведение тем самым доказало, что органическая жизнь на земле имела своё начало»¹¹. А первое появление жизни на земле свидетельствует о бытии Божием. Простая народная загадка: «курица явилась прежде яйца, или яйцо прежде курицы?» – не может быть разрешена до тех пор, пока не допустим существования Бога, создавшего животных по роду своему и птиц, летающих по земле. Как бы далеко мы умственно ни простирали цепь существ – явлений случайных, ограниченных, восходя от действий к причинам, мы никак не можем простирать ее до бесконечности, а необходимо должны где-либо остановиться и положить её начало. Кто же даровал бытие миру? – Без сомнения, не сам мир, ещё не существовавший. Есть, следовательно, вне мира, – и разум неизбежно должен допустить это, – есть Существо не случайное, а необходимое, вечное, самобытное, которое даровало бытие миру. Следы этого доказательства можем находить в слове Божием (Иов.12:7–11), ещё более у святых отцов и учителей церкви – Иустина, Кирилла Александрийского, Иоанна Дамаскина. Например, св. Иоанн Дамаскин изменчивостию всего существующего в мире вот как доказывает его творение и с тем вместе бытие Бога, Который, будучи основанием, Сам не имеет для себя основания вне Себя. «Все существа, – говорит он, – или сотворены, или не сотворены. Если сотворены, то, без сомнения, и изменяемы: ибо что начало бытие своё с изменения, то необходимо и будет подвержено переменам, т. е. или тлению, или произвольному изменению. Если же не сотворены, то, по естественному следствию, должны быть и изменяемы: ибо существа, противоположные по бытию, имеют и образ бытия противоположный, т. е., и свойства противоположные. Но кто не согласится, что все существа, не только подлежащие нашим чувствам, но и самые Ангелы, подлежат переменам, делаются инаковыми и имеют разнообразное движение? Духовные существа, т. е. Ангелы, духи, демоны, изменяются по своему произволению, когда преуспеяние их в добре или уклонения от добра усиливаются или ослабевают. Всё же прочее изменяется посредством телесного рождения и разрушения, приращения и уменьшения, посредством перемен в качестве и местного движения. Но что изменяемо, то необходимо и сотворено; если же сотворено, то сотворено кем-нибудь. А Творец должен быть уже не сотворён, ибо если и Он сотворён, то непременно сотворён кем-нибудь, а сей другим и так далее, пока не дойдём до чего-либо не сотворённого. Итак, Творец должен быть не создан, а, следовательно, и неизменяем. Но неизменяемый что есть иное, как не Бог» (Точное изл. прав. веры, кн.1, гл.3,стр. 5–6)¹².

В природе мы видим постоянное движение, деятельность и жизнь; а это значит, заключали другие, что существует Тот, Кто первоначально сообщил всему движение, т. е. Бог.

Мир существует не просто только как мёртвая масса, – напротив того, везде мы видим в нём движение, деятельность, жизнь, начиная с небесных тел, протекающих чрезвычайно огромные пути по небесной тверди, и кончая образованием в недрах земли кристаллов, – от мотылька, порхающего при ясных лучах весеннего солнца, и до льва, этого наводящего ужас обитателя пустыни, – от червя, кроющегося в земле, и до течения мыслей в человеческой душе. Между тем движение обыкновенно всегда переходит от одного чего-нибудь к другому. Акт воли, например, двигает руку, рука двигает палку, палка касается известного предмета. Вот почему, если во всей вселенной разлит такой поток движения, деятельности и жизни, вследствие чего мы видим здесь движение и механическое, и органическое, и духовное, – то этот поток необходимо должен вытекать из какого-нибудь источника, должен иметь свою причину, от которой исходит всякое движение и всякая жизнь, но которая сама, между тем, уже не получает движения от чего-либо ещё другого. Естествознание твёрдо доказало, что никакая материя не движется сама собою, никакая сила природы не действует сама собою без возбуждения или содействия других сторонних сил. Как верно то, что никакая материя не движется сама собою, а, напротив, основное свойство материи – неподвижность, точно также верно и то, что первый толчок к движению атомов и вместе к происхождению мира может исходить только от силы самодвижения, отличное от каждой мировой естественной силы, – следовательно, есть не мировая, сверхъестественная сила, существовавшая прежде естественной, так как составляет необходимое предположение всего происходящего в природе. Естествознание, при объяснении происхождения и образования мирового целого, не может сделать ни одного шага без предположения движущей, приводящей в порядок, управляющей причины¹³. Если бы пред нами лежало в одну линию, положим, сто шаров, говорит один писатель¹⁴, и если бы все они последовательно получили движение, сообщённое им первым шаром; то не заставило ли бы это движение предположить руку, которая, повинуясь чьей-либо воле, дала первый толчок. И если положение вещей препятствует мне видеть руку, то неужели чрез это она менее будет очевидною для моего ума? Таким высшим началом движения в мире служит Бог, «Который имеет жизнь в Самом Себе» и есть первоисточник всякого бытия, т. е. всего, что только живёт и движется во вселенной, – Который сам не что другое, как жизнь, как чистая деятельность, как чистый ум. Иначе как бы что-нибудь двигалось, – сказал еще Аристотель, – если бы не существовало наперёд какой-нибудь двигающей силы?

Усматриваемое нами во вселенной правильное движение совершается не без плана и цели; напротив того, везде мы видим строгий порядок, целесообразность, или направление средств к благим целям, красоту или гармоническое соединение многообразного в единство: значит, существует, утверждали многие, Тот, Кто предначертал такой порядок, привёл его в исполнение и поддерживает теперь. Премудрое Существо, дающее всему такой порядок, и есть Бог.

На всём, что только существует в этом видимом мире, во всей его целости и объёме, подобно тому, как и в каждом отдельном организме, лежит одна и та же печать целесообразности и порядка. Движения многосложны и многочисленны, но в них нет запутанности, – всё так же стройно связано, как и в первые времена мира. Главнейшие силы тяготения и отталкивания, действуя по своим законам, держат в постоянной, вековой связи обширнейшее мироздание. Во всём видим величайшую правильность, нет перерыва, нет ничего без закона. Обратите внимание на то, как от движения солнца происходит год и как луна, то прибывая, то убывая, измеряет месяцы – всегда в порядке. Постоянно правильная смена времён года – весна со своими цветами, лето со своими жатвами, с спелыми и приятными плодами, и зима, следующая за осенью, так же утро, полдень, вечер и ночь, сменяющиеся ежедневно, не указывают ли на правильный и строгий порядок? Мир видимый везде проявляет следы премудрости, начиная с малой травки и до организма человеческого. Каждая травка на земле может занять ум человека своим искусством, мудрым устройством, говорит св.Василий Вел. (бес. на шестоднев), Благослови, душе моя, Господа, поёт Давид, восхищённый созерцанием чудных дел Божиих. Господи Боже мой возвеличился еси зело. Яко возвеличишася дела Твоя, Господи: вся премудростию сотворил еси (Пс.103:1:24).

Особенная мудрость Творца открывается в устройстве тела человеческого; в нём каждый член занимает своё место и исполняет своё назначение, один другому помогает, один другому служит, все вместе составляют одно стройное целое. Сверх сего, в природе видимой очень достаточно средств для достижения благодетельных целей. Местопребывание соответствует нуждам жителей; свойство воздуха, света, пищи приспособлено к устройству органических тел животных. Повсюду низшее служит высшему, существа неорганические служат органическим; в органических каждый член поддерживается один другим, а все вместе служат к поддержанию органической жизни. Всё в природе до самомалейшей части устроено к тому, чтобы целое не пришло в хаос. Известно, что средства по бытию своему предшествуют целям, которые достигаются уже в последствии времени. Так это бывает в хорошем, благоустроенном домохозяйстве. И в мире нужные для сохранения жизни средства – благорастворение воздуха, температура его, в которой организмы животных и птиц не разрушались бы, далее – пища, – всё это заблаговременно предусмотрено, чтобы жизнь не разрушалась, а сохранялась. Молоко матери течёт именно в то время, когда этого требует новорождённый ребёнок. Зубы, которые были бы для грудного ребёнка лишними и для матери вредными, вырастают не прежде, как когда для развития ребёнка потребуется более крепкая, более плотная пища. Рождение всех животных, которые живут известной, не всегда находящейся налицо, пищей, падает именно на такое время года, в которое являются растения, необходимые для питания детёнышей, или когда эти растения в цвету. Животное никогда не появляется прежде, чем средства к его существованию не будут налицо и т.д. Органы так приспособлены к натуре животного, природе воздуха и света, как это нужно, чтобы лёгкие, глаз и ухо исполняли своё назначение. Глаза рыбы устроены приспособительно к закону преломления в воде лучей света.

Присмотритесь к человеческому телу: оно поддерживается тем только, что кровь в каждом члене, смотря по его назначению, негодное, вредное постоянно высасывает и выбрасывает, а годное принимает в себя, отлагая каждое вещество в должное время в известном месте, в надлежащем количестве, в правильной химической пропорции, именно так, как требует цель целого¹⁵.

Там, где видим порядок, мы необходимо предполагаем, что действовало разумное существо, умевшее каждому предмету указать своё место, сообразное с его значением и назначением, – что совершается случайно, без мысли, то бывает беспорядочно, бывает хаосом. Где мы видим стройность, соразмерность частей целого, где видим красоту, там в творце мы предполагаем художественный разум, действующий по идее изящного, по идее красоты. Точно так же и в видимом мире, замечая изумительный порядок (в движениях тел небесных, во временах года, месяцах, днях и т. п.), изумительную стройность (например, в частях тела человеческого) и поразительную красоту (в светилах небесных, в морях, реках, лугах, представляющих такое разнообразие картин, в цветах полевых, особенно в прекрасном устройстве тела человеческого), мы вынуждаемся признать, что этот прекрасный мир обязан своим происхождением премудрейшему, прекраснейшему и совершеннейшему художнику – Богу, и таким образом доходим до убеждения в бытии Бога – бесконечного Духа.

Если не предположить такого Творца, то надобно будет допустить, что чудно устроенный видимый мир произошёл или сам собою – от случайного столкновения атомов, или от какой-нибудь неразумной физической силы, или, наконец, от разумных сил, находящихся в мире. Но тогда в произведении будет более, чем сколько заключается в причине. Никогда атомы, скажем с св.Дионисием Александрийским, не могли образовать статую из глины или камня. Необходимо искусство человеческое для того, чтоб и понять эти произведения, и совершить их. Если же без мудрости, без разума, невозможно создать бездушный образ, образовать грубые черты тела человеческого, то каким образом мог силою случая быть произведён сам человек? Никогда искусство человеческое не сообщало своему произведению силы движения, или силы чувствования, – говорит Лактанций.

Какой художник, – не говорим уже о других чувствах, – устроил когда-нибудь сердце человеческое или его голос? И может ли здравый разум допустить, чтобы то, чего не может сделать человек при помощи соображения и мудрости, могло быть совершено совокуплением атомов, случайно между собою соединившихся? Нельзя признавать случай причиною устройства мира, потому что случай, понимаемый в смысле причины, есть пустое бессодержательное слово, только отрицание причины. Если признавать причиною устройства мира какую-нибудь физическую силу, очень, положим, могущественную, но не разумную; тогда будет нарушение того коренного закона разума, по которому для всего должна быть достаточная причина и в произведении не должно быть более, чем сколько заключается в причине, или, как древние говорили, никто не может дать другому то, чего не имеет. А при предположении слепой судьбы, или не разумной какой-то физической силы, породившей всё по необходимости, допускается именно та несообразность, что в произведении есть то, чего нет в причине. В произведении – следы разума, проявляющиеся в разумном расположении и соединении многообразного в единство, в целесообразности, а в причине нет основания для этих разумных следствий. Предполагать, что порядок мира мог произойти от случая или неразумной какой-либо силы, всё равно было бы, говорит Цицерон, как предполагать, что из множества брошенных на землю букв, золотых или каких-нибудь других, могла составиться летопись Энния; от слепого случая и один стих не мог составиться¹⁶.

Причиною порядка и целесообразного устройства мира может быть не иная сила, как разумная. Рассматривая разумные силы, находящиеся в мире, мы часто видим в них высокую степень проницания и мудрости; впрочем, никакое проницание ограниченного по бытию существа недостаточно для того, чтоб обнять всю совокупность существ мира. Разумная сила должна обнять все части мира, устроить между ними согласие; но каждое из представляющихся нам разумных существ обнимает только некоторую, большую или меньшую, часть вселенной и не может простирать своих действий на всё. Итак, ни в существах физических, ни в духовных, наполняющих мир, нет такой силы, которая могла бы установить и поддерживать порядок в необъятно обширном творении. Для этого нужны и существование прежде мира, и всеведение, и благость всеобъемлющая; сверх сего нужно и могущество для сохранения и поддержания порядка, во всём однажды установленного. Все эти свойства необходимо предположить в Виновнике устройства мира. А личное существо, имеющее бесконечные свойства – всеведение, беспредельную благость, всемогущество, высочайшую премудрость, и есть Бог – Творец и Промыслитель вселенной.

Довод бытия Божия, заимствуемый из рассмотрения устройства мира, был любимым у здравомыслящих философов. Из греческих философов особенно обращались к рассмотрению порядка мира Сократ и ученик его Платон. В разговорах Сократа находим, что он, убеждая Аристодема в бытии Божием, указывал на мудрое устройство тела человеческого, по которому в органах его всё соответствует целям каждого. Платон, обращая внимание на порядок и мудрое устройство мира, на небесные светила, солнце, луну и звёзды, на постоянно правильное обращение этой громады, доказывал, что всё сие держит ум. Кругообращающиеся тела небесные, говорит он в 10-й книге о законах, не отбегают от своего центра, но постоянно возвращаются вокруг его на свои места, которые они занимали в первый период своего обращения, таким образом сохраняют единообразность, постоянство и правильность в своём движении. Действовать так – сродно уму; – прихоть изменчива, рассеянна; уму свойственно иметь всегда постоянную цель и действовать однообразно, правильно, что самое и замечается во вселенной. Посему она необходимо предполагает для себя причиною величайший ум («Лекции по умозрительному Богословию», прот. Голубинского, стр. 53).

Подобные размышления встречаются у Аристотеля, стоиков, у средневековых мыслителей и особенно в половине прошедшего столетия.

Роберт Бойль указывал на исследование природы, как на лучшее средство к утверждению веры в Бога и к обличению вольномыслия. Святые отцы и учители церкви (Афинагор, Тертуллиан, Минуций Феликс, Григорий Богослов, Афанасий Великий, Василий Великий и др.) в прекрасных живых образах представляют мудрое устройство величественной природы видимой, в подтверждение истины бытия премудрейшего Создателя оной Бога. Для примера приведём здесь подлинные слова Минуция Феликса: «Те люди, – говорит он, – которые думают, что весь этот благоустроенный мир не Божественным разумом создан, – не имеют, мне кажется, ни разума, ни мысли, ни сердца, ни даже глаз. В самом деле, если только поднимешь взоры на небо и рассмотришь то, что под ним и на нём; то может ли быть что-нибудь яснее и достовернее той истины, что есть некоторое существо превосходнейшего разума, которое проникает, движет, сохраняет и направляет всю природу: всё видимое не только не могло произойти, образоваться и прийти в порядок, без Верховного Художника, без совершеннейшего разума, но даже не может быть воспринято, исследовано и постигнуто без величайшего усилия и деятельности разума. Легко расстроился бы порядок природы, если бы не поддерживался высшим Разумнейшим Существом. А какая предусмотрительность видна в том, что даны нам весна и осень со своей средней температурою; чтобы зимы не томила нас своим холодом, и лето не палило своим жаром, и чтобы не заметны были и не чувствительны переходы из одного времени года в другое. Особенно же в красоте нашего образа открывается, что Бог есть Высочайший Художник: прямое положение тела, взор, устремлённый к верху, глаза, помещённые высоко, как бы на сторожевой башне, для того, чтобы можно было видеть опасности для целости организма и избегать их, и все прочие чувства, расположенные как бы в укреплении. Когда ты, при входе в какой-нибудь дом, видишь повсюду порядок, красоту, то, конечно, подумаешь, что им управляет хозяин, и что он гораздо превосходнее, чем все эти блага: подумай же, что и в доме этого мира, когда смотришь на небо и землю и находишь в них промышление, порядок и закон, – есть Господь и Отец всего, Который несравненно прекраснее самых звёзд и частей всего мира»¹⁷.

Таким образом, вполне оправдываются слова св.Апостола Павла: невидимая Его от создания мира твореньми помышляема видима суть, и присносущная сила Его и Божество (Рим.1:19–20).

Язычникам открыто было всё, что можно знать о Боге путём естествоведения – посему они безответны пред Богом, учит Св.Апостол (Рим.1:20–23). Они недостойны прощения, по выражению Премудрого, потому что увлеклись одною видимостию, остановили мысль, ищущую Бога, только на красоте и совершенстве видимого, и не возвели её к благоговейному и благородному созерцанию невидимого Виновника видимой красоты.

Небеса внятно проповедуют нам Славу Божию, а творение рук Божиих открывает твердь! От чего же, спросите, не все убеждаются в истине бытия Божия, имея всегда пред собою наставницу природу? Наша невнимательность бывает причиной этого явления. Можно смотреть и не видеть, когда недостаёт с нашей стороны должного внимания к предмету – в этом убеждает каждого из нас собственный опыт. Человек тогда понимает естественное откровение Бога, когда не останавливается только на внешней стороне дел Божиих, но проникает в их внутренний смысл и значение, в намерения и цели действующего, – для этого и дан человеку разум. Пророк обличает невнимательность к делам Божиим – как расслабление и огрубение духа, погруженного в чувственность.

Ещё больше препятствует человеку видеть Бога в устройстве видимой природы – безнравственная, порочная жизнь. Нечестивец, по выражению пророка Давида, прилагая грехи ко грехам, глумится над верою в Бога и в Его промысл и хвалится похотью души своей. Нет Бога в мыслях его. Чужды для него суды Божии. Нечестивый в сердце своём говорит: забыл Бог, закрыл лице Свое, не увидит никогда. Он не смотрит, не взыщет (Пс.9:24–27). Безнравственный человек не хочет, чтобы существовал Бог, потому что боится Его, как праведного Мздовоздаятеля.

Показал Бог в природе величество дел Своих: да имя святыни Его восхвалят все люди, и да поведают величие дел Его (Пс.110:1–2). Пророк Давид, ревностный и пламенный проповедник великих дел Божиих, внушает и другим не утаивать, но велегласно возвещать славу и величие дел Его (Пс.104:1–2). Хвала Господа да будет на устах наших ныне и во веки.

А.М.