Курбский Андрей Михайлович

КУРБСКИЙ АНДРЕЙ МИХАЙЛОВИЧ (ок. 1528–1583) – писатель, публицист, переводчик. К. происходил из рода князей Ярославских – потомков Рюрика. О раннем периоде его жизни не сохранилось каких-либо достоверных сведений, однако известно, что уже в 1549 г. он имел дворовый чин стольника и в звании есаула участвовал в Казанском походе. С. этого времени он исправно нес как военную, так и государственную службу. К. участвовал в проведении политики «Избранной рады"– правительства либеральных государственных реформ, попытками которых был отмечен первоначальный период правления Ивана Грозного. Среди военных подвигов К. наиболее известно его участие в завоевании Казани в 1552 г., где он прославился как храбрый полководец. В 1556 г., в возрасте 28 лет, он был пожалован боярским чином. К началу Ливонской войны, в январе 1558 г., К. командовал сторожевым полком, а в апреле 1563 г. был назначен воеводой в Дерпт (Юрьев). Через год, в апреле 1564 г., он бежал из Дерпта в Литву.

Причиной побега могло послужить изменение отношения к нему Ивана Грозного и опасение за свою судьбу в обстановке начавшихся гонений: назначение в Дерпт К., видимо, расценил как симптом царской немилости – ранее туда же был сослан опальный А. Ф. Адашев. В Великом княжестве Литовском и на Волыни, которая до 1569 г. входила в состав княжества, а затем перешла под власть Короны, К. получил богатые земельные владения вместе с Ковельским замком, за что должен был нести военную службу и принимать участие в военных походах, на этот раз на стороне своего нового сюзерена – короля польского. Во время одного из таких походов в 1581 г. он по дороге заболел, вернулся в свое имение Миляновичи под Ковелем, где через два года и скончался.

Вероятно, еще в молодости К. получил достаточно широкое для своего времени образование и был связан с московскими книжниками. Дядя К. по материнской линии, Василий Тучков, был одним из образованнейших людей своего времени, а его литературная деятельность была стимулирована Максимом Греком. Максим оказал решающее влияние на К., который многократно и с большим почтением упоминал его в своих сочинениях, называя своим учителем. Единственная засвидетельствованная встреча К. с Максимом произошла весной 1553 г., в Троице-Сергиевом монастыре, когда князь сопровождал царя с семьей на богомолье в Кирилло-Белозерский монастырь. Среди наиболее авторитетных для К. людей был и его духовный отец Феодорит Кольский. К московскому периоду литературной деятельности К. относят его послания к старцу Псково-Печерского монастыря Вассиану Муромцеву, а также небольшое полемическое антипротестантское сочинение «Ответ о правой вере Ивану многоученному». По мнению некоторых исследователей, К. является автором двух Житий Августина Гиппонского.

Литовский период его жизни представлен гораздо большим количеством сочинений, из которых наиболее известна его переписка с Иваном Грозным. включающая в себя три послания царю. В них он подвергает беспощадной критике царя, изменившего идеалам времен «Избранной рады» и ввергшего страну в кошмар опричнины, а также ищет оправдания своему побегу. Та же тема звучит и в наиболее значительном произведении К.– «Истории о великом князе московском». Существует мнение, что «История», написанная, вероятно, к 1573 г., во время польского бескоролевья, имела своей целью дискредитировать Ивана Грозного, претендовавшего на польскую корону, в глазах православного населения Великого княжества Литовского. Будучи ярким памятником русской публицистики, «История» является в то же время этапным для русской историографии сочинением. Она стоит в ряду тех, исторических произведений XVI в., которые знаменуют собой переход русской историографии от погодного разделения повествования (как, например, в летописях) к тематическому. И в этом отношении «История» К. является еще более новаторским произведением, чем другие такого же типа сочинения XVI в. (например. Летописец начала царства, Казанская история). К. не только посвятил свое сочинение одной теме и не только написал историю царствования Ивана Грозного, но и постарался объяснить причины превращения Ивана из «прежде доброго и нарочитого государя» в кровожадного тирана.

Попав в Литву, К. сблизился с той частью православной интеллигенции Речи Посполитой, которой была небезразлична судьба православной культуры, не выдерживавшей мощного влияния официальной латинской культуры и государственной католической религии. Стремление возродить прежнее величие православия на этих землях способствовало сплочению представителей самых разных социальных групп, поскольку православное духовное сословие в силу разных причин не справлялось со своей ролью духовного лидера. Со многими из этих деятелей К. состоял в переписке. Среди его корреспондентов – крупнейший волынский магнат, сенатор, князь Константин Константинович. Острожский, воевода Троцкий Евстафий Волович, княгиня Чарторыйская, представители волынской шляхты Кодиан Чаплич, Федор Бокей Печихвостовский, пан Древинский, мещанин львовский Семен Седларь, владелец виленской православной типографии Козьма Мамонич. и др., а также бежавший еще ранее из Москвы и живший при дворе князя Юрия Слуцкого старец Артемий – один из представителей рационализма в православии. Вся переписка К. этого периода имеет ярко выраженный полемический характер и представляет собой апологию «пресветлому православию» времен Стоглавого собора. Причем основной пафос его посланий направлен против получивших во 2-й пол. XVI в. широчайшее распространение разнообразных идеологических течений протестантского толка. Острие полемики К. направлено против этих «ересей». Антилатинская, антикатолическая тема звучит гораздо слабее, а католицизм рассматривается им как искаженная, но все-таки истинная вера. Об этом он говорит и в своем небольшом компилятивном сочинении – «Истории о осьмом соборе».

В своем имении Миляновичи К. организовал своего рода скрипторий, где переписывались рукописи и писались различные сочинения. Есть основания полагать, что там была составлена Толковая Псалтырь с антииудейской и антисоцинианекой направленностью. Полемические цели определили и характер переводческой деятельности К. Он справедливо считал, что качество имевшихся в распоряжении православных людей переводов святоотеческих сочинений было далеко от совершенства. Они бытовали или в очень старых, неполных и неточных переводах, или же были существенно испорчены при неоднократном переписывании. Трудно судить, насколько велико было непосредственное участие самого К. в переводческой работе: он сам писал, что изучил латынь уже в преклонном возрасте и не может претендовать на совершенное знание ее. Но, бесспорно, велика была его деятельность по организации переводческого дела. Для этого он посылал учиться в Краков, а затем в Италию бежавшего вместе с ним из Москвы князя Михаила Андреевича Оболенского. Он сотрудничал также с «неким юношей имянем Амброжий», от которого постигал «верх философии внишныя» (т. е. светской). Тема важности «внешнего» знания и светской образованности звучит во многих произведениях К., и прежде всего в его предисловиях и «сказах» к переводам, что в корне отличает его воззрения на образование от традиционных московских идеологов. Переводческая программа К., сформулированная им также в предисловиях и письмах, носит на себе следы непосредственного влияния идей Максима Грека. Под влиянием этих идей К. составил сборник под названием «Новый Маргарит», почти полностью состоящий из произведений Иоанна Златоуста, прежде неизвестных в славянском переводе или, по его мнению, плохо переведенных. Некоторые переводы из этого сборника были использованы позже составителями сборников сочинений Иоанна Златоуста для восполнения прежде отсутствующих переводов. Руководствуясь теми же принципами, К. обратился к философскому произведению Иоанна Дамаскина «Источник знания», которое ранее бытовало в неполном переводе Х в. Иоанна экзарха Болгарского под названием «Небеса». В рукописной традиции это сочинение обычно сопровождается другими, более мелкими сочинениями этого же автора. Но атрибуция этих переводов К. несколько проблематична. Неясен и вопрос о причастности его к переводу и составлению сборника сочинений Симеона Метафраста, сохранившегося в единственном списке и представляющего собой единственную в древнерусской литературе попытку перевода этого автора.

Существуют свидетельства того, что К. занимался переводами из Василия Великого и Григория Богослова, но списки этих переводов неизвестны. К. также приписывается перевод небольших отрывков из сочинений Епифания Кипрского и Евсевия Кесарийского.

Общую картину переводческой деятельности К. несколько нарушает перевод трактата «О силлогизме», написанного идеологическим противником К.– протестантским писателем И. Спангенбергом. Перевод этого сочинения еще в большей мере свидетельствует об открытости К. чуждому для официальной православной культуры светскому образованию. Это произведение он адресовал тем, кто полемизировал с протестантами, поскольку считал, что такую полемику можно вести, только вооружившись необходимой подготовкой, изучив законы логики и риторики. О том, какое значение К. придавал светскому образованию, свидетельствует и тот факт, что в свое третье послание царю он включил два отрывка из «Парадоксов» Цицерона – возможно, в собственном переводе. Использование произведений античных авторов было характерно для гуманистической эстетики, с принципами которой К. познакомился, приобщившись к западной образованности. Сочетание этой образованности и своеобразие таланта К. обусловило его особое место в истории древнерусской литературы.

Изд.: Сказания князя Курбского / Изд. Н. Г. Устрялова.– СПб., 1833.– Ч. 1–2; 2-е изд.– СПб., 1842; 3-е изд.– СПб., 1868; Сочинения князя Курбского. Т. 1. Сочинения оригинальные / Изд. Г. 3. Кунцевича.– СПб., 1914; Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским / Текст подг. Я. С. Лурье, Ю. Д. Рыков.– М., 1981; Послания Курбского Ивану Грозному / Подг. текста Ю. Д. Рыкова; Перевод О. В. Творогова; Комм. Я. С. Лурье, Ю. Д. Рыкова // ПЛДР: Вторая половина XVI века.– М., 1986.– С. 16–21, 74–77, 84–107, 568–570, 580–581, 583–586; История о великом князе Московском / Подг. текста и комм. А. А. Цехановича; Перевод А. А. Алексеева // Там же.– С. 218–399, 605–617.

Лит.: Горский А. В. Жизнь и историческое значение князя А. М. Курбского.– Казань, 1854; Зимин А. А. Когда Курбский написал «Историю о великом князе Московском» // ТОДРЛ. – 1962. – Т. 18. – С. 305–312; Скрынников Р. Г. Переписка Грозного и Курбского: Парадоксы Эдварда Кинана.– Л., 1973 – Рыков Ю. Д. Редакции «Истории» князя Курбского // АЕ за 1970 г. – М., 1971.– С. 129–137; Лихачев Д. С. 1) Курбский и Грозный – были ли они писателями? // Рус. лит.– 1972.– № 4.– С. 202–209; 2) Существовали ли произведения Курбского и Грозного? // Великое наследие.– С. 376–393; Гладкий А. И., Цеханович А.А. Курбский Андрей Михайлович. // Словарь книжников.– Вып. 2, ч. 1.– С. 494–503.

Цеханович. А. А. Литература Древней Руси: Биобиблиографический словарь / Под ред. О. В. Творогова. М., 1996.