Епифаний Премудрый
Епифа́ний Прему́дрый (2-я пол. XIV – 1-я четв. XV века) – агиограф, эпистолограф, летописец. Судя по его «Слову о житии и учении» Стефана Пермского, можно думать, что, как и Стефан, он учился в ростовском монастыре Григория Богослова, так называемом Затворе. Он пишет, что нередко «спирахcя» со Стефаном и бывал ему иногда «досадитель», и это наводит на мысль, что если Стефан и был старше Е. П., то не на много. Изучал же там Стефан славянский и греческий языки. Огромное в сочинениях Е. П. количество по памяти приведенных, сплетенных друг с другом и с авторской речью цитат и литературных реминисценций показывает, что он прекрасно знал Псалтырь, Новый завет и ряд книг Ветхого завета и был хорошо начитан в святоотеческой и агиографической литературе, а по приводимым им значениям греческих слов видно, что в какой-то мере он выучил и греческий язык. В этом ему могло помочь то, что в Ростове, как мы знаем это из Повести о Петре, царевиче ордынском, церковная служба велась параллельно по-гречески и по-славянски.
Из надписанного именем Е. П. Похвального слова Сергию Радонежскому (см. Житие) следует, что автор побывал в Константинополе, на Афоне и в Иерусалиме. Как бы в подтверждение этого сохранившееся с именем какого-то «Епифания мниха» «Сказание» говорит о пути из Великого Новгорода к Иерусалиму, но оно совпадает большей частью с текстом «Хождения» некоего Аграфения. Поскольку составленное Е. П. Житие Сергия Радонежского редактировал в XV веке Пахомий Серб, не исключено, что слова о путешествиях принадлежат ему. По крайней мере, константинопольского храма cв. Софии Е. П., кажется, сам не видел, ибо он писал о нем в 1415 году с чужих слов («Неции поведаша»).
Житие Сергия Радонежского. Рукопись XVI в.
В заглавии Похвального слова Сергию Радонежскому Е. П. назван «учеником его». Пахомий Серб в послесловии к Житию Сергия говорит сверх того, что Е. П. «много лет, паче же от самого взраста юности», жил вместе с Троицким игуменом. Известно, что в 1380 году в Сергиевом монастыре грамотный, опытный книжный писец и график по имени Е. П., наблюдательный и склонный к записям летописного характера человек, написал Стихирарь (ГБЛ, собр. Тр.-Серг. лавры, № 22/1999) и сделал в нем ряд содержащих его имя приписок, в том числе о происшествиях 21 сентября 1380 года, тринадцатого дня после Куликовской битвы (приписки изданы И. И. Срезневским).
Написанное как будто под свежим впечатлением от смерти Стефана Пермского в 1396 году сочинение Е. П. о нем – «Слово о житии и учении святого отца нашего Стефана, бывшего в Перми епископа» принято датировать теми же годами, хотя твердых оснований для такой датировки нет. Е. П. пишет, что он старательно собирал повсюду сведения о Стефане, составлял собственные воспоминания и взялся за работу над «Словом», «желанием одержим... и любовью подвизаем», и это подтверждают очень живая и хроматически богатая тональность произведения и авторская щедрость на разные, казалось бы, необязательные экскурсы (например, о месяце марте, об алфавитах, о развитии греческой азбуки). Местами в его тексте сквозит ирония (над собой, над церковными карьеристами, над волхвом Памом). В свою речь и в речь своих персонажей, в том числе язычников, Е. П. обильно включает библейские выражения. Иногда в тексте Е. П. встречаются как бы пословицы («Видение бо есть вернейши слышания», «акы на воду сеяв»). Во вкусе Е. П. игра словами вроде «епископ «посетитель» наречется, – и посетителя посетила смерть». Он очень внимателен к оттенкам и смысловой, и звуковой стороны слова и иногда, как бы остановленный вдруг каким-то словом или вспыхнувшим чувством, пускается в искусные вариации на тему этого слова и как бы не может остановиться. Используя прием созвучия окончаний, откровенно ритмизуя при этом текст, Е. П. создает в своем повествовании периоды, приближающиеся, на современный взгляд, к стихотворным. Эти панегирические медитации находятся обычно в тех местах, где речь касается чего-то возбуждающего у автора невыразимое обычными словесными средствами чувство вечного. Подобные периоды бывают перенасыщены метафорами, эпитетами, сравнениями, выстраивающимися в длинные цепи.
Яркое литературное произведение, «Слово» о Стефане Пермском является также ценнейшим историческим источником. Наряду со сведениями о личности Стефана Пермского, оно содержит важные материалы этнографического, историко-культурного и исторического характера о тогдашней Перми, о ее взаимоотношениях с Москвой, о политическом кругозоре и эсхатологических представлениях самого автора и его окружения. Примечательно «Слово» и отсутствием в его содержании каких бы то ни было чудес. Главное, на чем сосредоточено внимание Е. П., – это учеба Стефана, его умственные качества и его труды по созданию пермской азбуки и пермской церкви.
Живя в Москве, Е. П. был знаком с Феофаном Греком, любил беседовать с ним, и тот, как он пишет, «великую к моей худости любовь имеяше». В 1408 году, во время нашествия Едигея, Е. П. со своими книгами бежал в Тверь. Приютивший его там архимандрит Кирилл спустя шесть лет вспомнил и спросил его письмом о виденных им в Евангелии Е. П. миниатюрах, и в ответ на это в 1415 году Е. П. написал ему Письмо, из которого единственно и известно о личности и деятельности Феофана Грека. Из этого письма мы знаем и то, что его автор тоже был «изографом», художником, по крайней мере, книжным графиком.
В 1415 году Е. П. уже не жил в Москве. Скорее всего, он вернулся в Троице-Сергиев монастырь, так как в 1418 году закончил требовавшую его присутствия там работу над житием основателя обители Сергия Радонежского.
«Житие Сергия Радонежского» еще больше по объему, чем «Слово» о Стефане Пермском. Как и «Слово» о Стефане, повествование о Сергии состоит из множества главок с собственными заголовками, например: «Начало житию Сергиеву» (здесь речь идет о его рождении), «Яко от Бога дасться ему книжный разум, а не от человек» (тут говорится о чудесном обретении отроком Варфоломеем – это светское имя Сергия – способности «грамоте умети»), «О начале игуменьства святого», «О съставлении общего житиа», «О победе еже на Мамаа и о монастыре, иже на Дубенке», «О посещении Богоматере к святому», «О преставлении святого».
По своей стилистике и тональности оно ровное и спокойное. Здесь нет экскурсов «в сторону», «меньше иронии; почти нет ритмизованных периодов с созвучными окончаниями, гораздо меньше игры со словами и цепочек синонимов, нет «плачей», есть в конце лишь «Молитва». Однако же у «Жития» и «Слова» много и общего. Совпадает ряд цитат из Писания, выражений, образов. Сходно критическое отношение к действиям московской администрации на присоединяемых землях. Иногда Е. П. обращает здесь пристальное внимание на чувственно воспринимаемую сторону предметов (см., например, описание хлебов и перечисление роскошных дорогих тканей). Это «Житие» тоже является ценнейшим источником сведений о жизни Московской Руси XIV века. В отличие от «Слова о житии и учении» Стефана Пермского оно содержит описания чудес. В середине XV века Пахомий Серб дополнил «Житие» новыми посмертными чудесами, но и в чем-то сократил и перекомпоновал. «Житие» дошло до нас в нескольких редакциях: подвергалось неоднократным переделкам и после Пахомия Серба. В XVI веке оно было включено митрополитом Макарием в ВМЧ.
Помимо заканчивающей «Житие» похвалы Сергию Радонежскому, Е. П. приписывается и вторая похвала Сергию под названием «Слово похвално преподобному игумену Сергию, новому чудотворцу, иже в последних родах в Руси воссиявшему и много исцелениа дарованием от Бога приемшего».
Многими чертами близко к «Слову о житии и учении» Стефана Пермского и к «Житию Сергия Радонежского» (но особенно к «Слову») «Слово о житии князя Дмитрия Ивановича». Вполне вероятно, таким образом, что в число написанных Е. П. литературных портретов (Стефана Пермского, Сергия Радонежского, Феофана Грека) входит и мемориальный портрет Дмитрия Донского. Не надписал же его Е. П. своим именем, очевидно, потому – что «Слово» предназначалось для летописи, произведения безымянно-коллективно-авторского. В тексте «Слова» о князе сохранилось случайно в него попавшее Письмо автора к заказчику, в котором есть штрихи автопортрета (автор пишет о себе как о человеке, которому суетность и «строптивость» его жизни не дают «глаголати» и «беседовати... якоже хощется»).
Явные стилистические параллели этому «Слову» отмечены в общерусской (Новгородской IV) летописи – в «Повести о нашествии Тохтамыша», в философско-поэтическом сопровождении Духовной грамоты митрополита Киприана (1406 год), в сообщениях о болезни и смерти тверского епископа Арсения (1409 год), (здесь тоже автор играет словом «посетитель») и в предисловии к рассказу о преставлении тверского князя Михаила Александровича. Замечены также стилистические параллели между надписанными произведениями Е. П. и московской летописью (характеристика Дионисия Суздальского, Повесть о Митяе). А. кроме того, обнаружен случай специфического для Е. П. использования слова «посетитель» в грамоте митрополита Фотия, отличающейся по своему стилю от других его грамот и заставляющей вспомнить «плетение словес» Е. П.
Вероятно, таким образом, что причастный к московскому летописанию Е. П. выполнял литературные заказы составителя общерусского летописного свода, какого-то «преподобства» (монаха, очевидно, игумена), написав для него, в частности, «Слово о житии и о преставлении великого князя». По-видимому, Е. П. же оплакал в общерусской летописи и разоренную при нашествии Тохтамыша Москву, и избитых горожан подобным же образом там же оплакал двух своих выдающихся современников – митрополита Киприана и епископа Арсения Тверского.
Как признанный мастер своего дела, Е. П., по всей видимости, служил двум русским митрополитам – Киприану и Фотию: одному как публицист-летописец, другому как анонимный соавтор одного из его посланий.
Сравнивая произведения Е. П., можно заметить, что манера его письма отражала не только нормативы его времени и свойства его собственной личности, но каждый раз также личности того, на кого был направлен его мысленный взор. Будучи прекрасно образованным и начитанным писателем-профессионалом, имея свои приемы и привычки, Е. П. владел множеством литературных форм и оттенков стиля и мог в своих произведениях быть и бесстрастным фактографом, не позволяющим себе лишнего слова, и изощренным «словоплетом», впадающим в долгие стихообразные медитации; и ликующим или горестным, и сдержанным или ироничным; и прозрачно-ясным, и прикровенно-многоплановым – благодаря чему и мог дать почувствовать личность того, о ком писал.
Умер Е. П. не позже 1422 года – времени открытия мощей Сергия Радонежского (об этом он как будто еще не знает).
Изд.: Житие преподобного и богоносного отца нашего Сергия чудотворца и Похвальное ему слово, написанные учеником его Епифанием в XV веке / Сообщил архимандрит Леонид. Печатаются по Троицким спискам XVI века с разночтениями из Синодального списка Макарьевских Четьих Миней – Санкт-Петербург, 1885 (ПДПИ, № 58), Житие св. Стефана, епископа Пермского, написанное Епифанием Премудрым – Санкт-Петербург, 1897, Житие Сергия Радонежского / Подготовка текста и комментарии Д. М. Буланина, Перевод М. Ф. Антоновой и Д. М. Буланина // ПЛДР: XIV – середина XV века – М., 1981 – С. 256–429 570–579; Письмо Епифания Премудрого к Кириллу Тверскому / Подготовка текста, перевод и комментарии О. А. Белобровой // Там же – С. 444–447, 581–582.
Лит.: Адрианова-Перетц В. П. Слово о житии и преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя русьского // ТОДРЛ. – 1947. – Т. 5 – С. 82–89, Зубов В. П. Епифаний Премудрый и Пахомий Серб. К вопросу о редакциях Жития Сергия Радонежского // ТОДРЛ. – 1953. – Т. 9 – С. 145–158; Лихачев Д. С. 1) Человек в литературе Древней Руси – М., 1970 – С. 72–92; 2) Культура Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудраго (конец XIV – начало XV века) – М., Л. 1962; Соловьев А. В. Епифаний Премудрый как автор «Слова о преставлении великого князя Дмитрия Ивановича царя русьского» // ТОДРЛ. – 1970. – Т. 25 – С. 81–104; Антонова М. Ф. Слово о житии и о преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя русьского (Вопросы атрибуции и жанра) // ТОДРЛ. – 1974. – Т. 28 – С. 140–154, Прохоров Г. М. 1) Памятники перевод ной и русской литературы XIV–XV веков – Л., 1987 – С. 88–154, 2) Епифаний Премудрый // Словарь книжников – Вып. 2, ч. 1 – С. 211–220.
Г. М. Прохоров