Иеросхимонах Михаил (1877–1962)

Отец Михаил (Питкевич) был последним великим Валаамским старцем.

В 1926 году обитель оказалась за пределами России, и в угоду интернациональному экуменическому движению Финская Церковь, руководимая Константинопольским Патриархатом, заставила Валаам перейти на западный календарь. Валаамцев, отказавшихся принять новое летоисчисление, судили, запугивали, ссылали в дальние скиты, с позором выгоняли совсем с монастыря. Некоторые даже были посажены в тюрьму в Выборге как «нарушители порядка». Не выдержав, многие монахи уехали в Сербию и даже в Советский Союз.

Отец Тимон (такое имя носил старец до принятия схимы) был во главе Старостильнико в и убеждал других крепко держаться чистоты православия. Уезжать он не хотел и решил все терпеть до конца в своем монастыре. «Хоть живьем закопайте, – отвечал он своим судьям (правящей партии монастыря), – не отступлю от своих слов, от того, что мне заповедал старец еще до поступления в монастырь».

Вместо старца Михаила, который был духовником монастыря до раскола и умер от разрыва сердца в ссылке на Предтеченском острове, духовником тех, кто держался старого стиля, стал отец Тимон.

Тяжелые дни наступили для оставшихся верными чистоте православия. За ними следили, придирались, обвиняли в том, чего они не делали, издевались. Посылали на всякие неподходящие послушания. Отцу Тимону приказали оставить Гефсиманский скит, где он подвизался, и перевели его в монастырский корпус, дали келлию среди других, что ему было очень тяжело после скитской тишины и уединения.

Пользуясь разрешением владыки, «старостильники», испросив себе пустое помещение – «глиномятку» (после прекращения производства изделий из глины), устроили в ней себе церковь, где совершалась служба в четыре часа утра ежедневно.

Многие миряне в те дни посещали Валаам, ища у старцев ответа на волновавший тогда всех вопрос о церковном расколе и о том, что правильно и чего надо держаться.

Отец Тимон непрерывно продолжал свой молитвенный подвиг, ежедневно служа литургию тихо, незаметно, стараясь не раздражать своих преследователей.

В 1939 году, в декабре месяце, во время финской войны, Валаам был эвакуирован. С горечью и скорбью покидали старцы свою обитель. Иконы, утварь, ризница, музей и часть библиотеки были вывезены. Несколько колоколов тоже отцы взяли с собой. Но весь Валаам – его чудесные скиты в своей неповторимой красоте, ценнейший рукописный «Валаамский патерик», большие колокола – все это осталось.

Отцы были увезены в глубь Финляндии, в деревню Каннокоски. Здесь все они очень тесно и скученно были размещены в помещении школы, на берегу озера, среди леса, близ деревни.

Отец Тимон опять был лишен своего любимого уединения, но и тут, несмотря ни на какие трудности, не прекращал ежедневного служения Божественной литургии.

Отделив в сарае, где был сложен разный хозяйственный хлам, уголок, он его вычистил, прибрал, устроил там престол на снятой с петель старой двери, все вокруг закрыл пеленами, поставил иконы и на антиминсе совершал службу... Убогий сарай, подобно Вифлеемской пещере, превратился в палату, где совершалось величайшее таинство.

Одна мысль о величии этого таинства, совершаемого в углу убогого сарая, еще более поражала и умиляла.

После войны монастырь приобрел имение, которое ныне носит имя «Новый Валаам».

Война закончилась. Москва диктовала свои условия Финляндии. Тот же игумен, который преследовал за «старый стиль» под влиянием политических событий, сразу – также под их влиянием, а может быть, под влиянием страха, перешел опять со всей братией на «старый стиль». Раскол был ликвидирован. В монастыре водворилось единообразие, но все-таки осталось два направления – финское и русское.

После принятия схимы (в 1946-м или 47-м году) старец Михаил совсем уединился, даже в храм не выходил, совершая у себя каждый день литургию. Хотел он совершенно уйти в затвор и никого больше не принимать. «Но, – говорит, – как только хочу от вас всех отказаться – вижу вокруг себя множество бесов. Верно, за ваши молитвы Господь хранит еще меня», – смиренно заключил старец.

И духовные чада продолжали посещать старца.

У старца было десять-пятнадцать постриженниц монахинь, не считая монахов.

Своих духовных чад, особенно тех, кого хорошо знал, принимал у себя каждый день, и монахинь причащал святых Тайн каждый день. Кто приезжал к нему со своими горестями и тяжестями, хорошо знал его силу, силу любви старца. Придя в убогую келлию, каждый чувствовал: будто все растает и уйдет без следа – как не бывало, а если что и останется – старец это сразу увидит и легко, наводящим вопросом, вскроет язву или, даже без вопроса, строго скажет: «Гони, гони от себя этого беса... – назовет то, чем страдает душа, – гони именем Иисусовым».

Отец Михаил, относясь к каждому очень снисходительно, по силе устроения и духовного роста, сам к себе был очень строг и был великий постник.

Уже до схимы перестал он брать из трапезной горячую пищу. Случилось это так: «Пришел я за едой к трапезнику, а он мне говорит: „Что ты пришел, ты ведь ничего не работаешь?“ И правда, подумал я, что от меня монастырю пользы? Поклонился трапезнику и ушел». С того дня уже больше не ходил он за горячей пищей.

Хлеб, чай, сахар, в скоромные дни – молоко, выдавали всем на руки, в келлии. Жившие при обители монахини-прачки приносили старцу то похлебку, то кашицу, но старец сокращал их все больше и больше, почти до минимума, а в последнее время и совсем отказался от посторонних услуг. Даже не позволял мести свою келлию. Сам варил иногда манную жидкую кашицу – две ложки, иногда, в скоромные дни, съедал яйцо; супов, похлебок никогда не варил, чай, хлеб, и в скоромные дни подкреплял себя кофе, который очень ему нравился, говорил: «Силы дает».

Когда в пятидесятых годах возобновилось церковное общение между Финляндской и Русской Церковью, русские иерархи – посланцы Московского Патриархата – стали приезжать в Финляндию устанавливать церковные отношения. Почти все посещали Новый Валаам. Крутицкий митрополит Николай, посетивший Новый Валаам, спросил у тогдашнего игумена Иеронима, кто из братий мог быть его духовником, и игумен указал ему старца Михаила, с которым он беседовал долгое время. Митрополит Николай просил игумена, чтобы он разрешил старцу принимать и наставлять желающих получать духовные наставления, особенно священнослужащих. К митрополиту Николаю старец сначала относился очень сдержанно, но потом, видимо, переменил мнение. Старец считал что патриарх Алексий и митрополит Николай стремятся сохранить Церковь и сберечь от посягательства безбожников.

В оба свои приезда на Новый Валаам митрополит бывал у старца подолгу. Сидя против стены, где были фотографии Царской семьи и отдельно маленького наследника, митрополит Николай, покачав головой, скорбно сказал: «Мученики, они мученики» – повторил несколько раз. Старец подарил митрополиту четки.

Служа каждый день Божественную литургию в своей убогой келлии, начиная молитву в 11 часов вечера, старец ко времени отъезда на Родину (в 1957 году) поминал за восемь тысяч имен... И это были не только имена, но живые души, каждая со своим ликом, около каждого имени была сделана его рукой заметка, по которой он знал, кто тот, за кого он молится. Около семи утра можно было видеть в окне его келлии, затянутом плотной синей занавеской, сбоку полосочку света – он еще стоял на молитве, а около восьми – двери его были открыты для тех, кто нуждался в его поддержке, в утешении и совете, или приходил каяться в своих грехах.

Постепенно старец приходил к мысли оставить Ново-Валаамскую обитель и выйти из юрисдикции обновленческой Финской Церкви.

Когда валаамцам предложили переселиться в Троицкий монастырь в США, они отказались. Старец сказал: «Там капище сатаны, центр сатанистов». Когда же ему возразили: «А что же в нашей России теперь!» – он ответил: «Это земля мучеников, земля исповедников, полита их кровью, очищается как золото в огне».

Тогда же старец произнес слова, в которых изложил взгляд на положение Церкви в советской России:

«Во всем есть две стороны – вот святой Михаил, князь Черниговский, и боярин Феодор, попавши к татарскому хану, приняли мученическую смерть. Богу было угодно дать власть язычникам над нашей большой Родиной, и князь, повинуясь гражданским законам, соглашается поклониться этой земной власти; но, когда от него потребовали они, чтобы он поклонился их идолам – он отказывается от княжеской власти, славы, от жены, детей и отдает свою жизнь за верность Господу. Так и сейчас в России, гражданским властям приходится повиноваться, но твердо держаться своего – хоть на крест, хоть на распятие. Так теперь у нас на Родине две стороны».

Старец хотел, по его словам, «умереть на своей Родине со своим страдающим народом».

Прожив в монастыре пятьдесят пять лет, восьмидесятилетний старец с шестью другими валаамскими монахами (отцом Лукой, отцом Борисом, отцом Исавром, отцом Геннадием, отцом Сергием, отцом Гурием) уехал на Родину.

В Псково-Печерской обители, куда старец попал после недолгого пребывания в одном из молдавских монастырей, он сразу стал затворником, в храме почти не бывал, ежедневно служил литургию у себя в келье. Он был слеп на один глаз, слаб, очень худ – и никуда не выходил...

К тому же старец сразу почувствовал новое отношение властей к Церкви – его письма проверялись, не допускали верующих, не разрешали встречаться с паломниками и духовными чадами.

В 1958 году он просит передать своей духовной дочери Марии, которая желала переехать из Финляндии в Пюхтицы, что выдержать здешнюю жизнь она не сможет.

Старец всегда хотел умереть на Пасху или Благовещение. И Господь действительно судил старцу мирно умереть на Благовещение, в 1962 году.

◊ Держи себя всегда в напряжении. То послушание спасительно, что тяжело дается, а что нравится и легко – дешево стоит.

◊ А я смотрю так на пост, – говорил батюшка, – это воздержание, а не изнурение себя. Главное в посте – это сердце сокрушенное, с искренним покаянием и смирением: «сердце сокрушенное и смиренное Бог не уничижит» (Пс. 50, 19). Надо тебе работать, живешь в миру, нужны силы – не лакомься, не услаждайся, не позволяй себе излишества, и если по необходимости придется съесть тебе и в посте яйцо или молоко, Господь не взыщет, не вменит во грех...

◊ Какой бы ты ни соблюдала пост, даже самый строгий, если без истинного покаяния, то Господь не приемлет его. Такой пост не приведет ни к спасению, ни к утешению. Главное – внутри очищай сердце.

Надо смиряться и за все благодарить.

◊ Старец велел читать каждый день молитву Филарета Московского: «Господи: не знаю, чего мне просить у Тебя? Ты один ведаешь, что мне потребно. Ты любишь меня паче, нежели я умею любить Тебя. Отче, даждь рабу Твоему, чего сам я и просить не умею. Не дерзаю просить ни креста, ни утешения, только предстою пред Тобою, сердце мое отверсто; Ты зри нужды, которых я и не знаю. Зри и сотвори по милости Твоей; порази и исцели, низложи и подыми меня! Благоговею и безмолвствую пред Твоею святою волею и непостижимыми для меня Твоими судьбами. Приношу себя в жертву Тебе; научи меня молиться. Сам во мне молись. Аминь».

◊ Да как ты молишься? Ко всему должна быть подготовка. Все эти приемы и дыхание, о которых читала, – оставь; только сердце может повредить, такие случаи бывали.

С Иисусовым именем, с этой молитвой должен быть вопль из глубины сердца – тогда и будет молитва.

◊ В другой раз старец сказал:

«Молись так:

1. Иисусе сладчайший и дражайший, молю Тебя и умоляю – вся мне прости и спаси мя.

2. Иисусе сладчайший и дражайший, научи меня молиться, научи любить Тебя, исполнять заповеди Твои.

3. Иисусе сладчайший и дражайший, обогати меня смирением, кротостью и слезами, ибо нет у меня другого пути к Тебе на небушко.

В такой молитве больше смирения».

◊ Всегда надо иметь хотя самую краткую молитовку и стараться всегда помнить, что Господь тебя видит, – ходить перед Господом старайся.

Как-то духовные чада спросили батюшку: «Теперь мы тайные монахини, батюшка, нам нужен устав – укажите нам».

Старец сказал: «Жили эти три тайные монахини вместе, в деревне ходили на работу или брали работу домой, постоянно имели общение с мирянами, бывали в их сообществе. А вот вам устав – заповеди блаженства знаете? Возьмите первую заповедь, начинайте ее исполнять, трудитесь над ней – вот вам и устав!

Все добродетели и уставы – ничто без этой заповеди. Это у Лествичника читали ведь?.. А если и все службы выстаивать будете, все вычитывать, весь устав выполнять, а внутри не будете очищаться, то будете мнимо-праведны, как фарисеи. И устав, и чтение – сами должны быть молитвою. От молитвы родился и создался устав и чин, и должен он быть внутренним, как и внешним. Готовиться надо к нему постепенно, со ступени на ступень восходить, а не сразу браться за высокое, труд и труд нужен повседневный». «Без борьбы и труда нельзя обойтись». «Кто без труда и опыта об уставе и чине только думает, тот подобен едва прошедшему сельскую школу и желающему понимать книги, которые изучают в Академии».

◊ «Многими скорбями – вот жертва Богу», – говорил батюшка. «Какая бы ни была тучная жертва – не угодна она Богу, если хоть капля жаления в ней есть, хоть малая доля стяжания и пристрастия. Все главное – в искренности, правдивости, чистоте сердца. Жертва, угодная Богу, была жертва бедной вдовицы, потому что была всецелая, от чистого сердца – такую жертву Он приемлет с любовью».

◊ Во всем надо быть очень внимательным к себе, во всех мелочах, не допускать ни малейшей лжи, или неискренности, или лести и человекоугодия.

◊ Главное же – это смирение и любовь. Кто много любит, тому многое и простится (ср.: Лк. 7, 47). Проявление любви к ближнему может спасти и большого грешника. Любовь покрывает все (ср.: 1Пет. 4, 8).

◊ Терпи и терпи все – все злострадания, всю тяжесть труда, укорения, клевету, но больше всего бойся отчаяния – это самый тяжелый грех.

◊ Есть два пути: 1) путь самоукорения и смирения; 2) путь самооправдания и отчаяния.

Первый – есть истинный путь сокрушения и покаяния и ведет к утешению и спасению.

Второй – путь гордыни, самооправдания; тогда никто не поможет, ни мои молитвы, ни ангелы небесные, только милость Господня, а если не Господь, то этот путь ведет к гибели.

◊ Какое бы ни произошло поползновение, падение, – надо вставать, не отчаиваться, а опять начинать – труд и труд нужен, борьба. Только за мужественную борьбу дают венцы. Должна быть борьба, сокрушение с искренним покаянием и твердое упование.

◊ «Сопротивляйся и борись, а остальное предоставь все Господу». Тут батюшка рассказал, как один брат, впадавший в грех прелюбодеяния, горько каялся, сокрушался всем сердцем – было так до семи раз; и так он каялся и боролся, что было ему прощено и старцу было открыто, что ради сокрушения и борьбы был этот брат увенчан венцами. Он не допустил отчаяния.

◊ Больше всего храни мир сердца. Все возложи на Господа, всецело предайся Ему – все у Него и все от Него.

◊ Все, что нарушает мир, отрезай, избегай, отходи – это необходимо.

◊ Прекрати все знакомства, сама не ходи в гости и к себе не пускай, беги от всех, но люби всех, не входи в чужие дела и не суди никого – тогда и будет мир в сердце.

А поведешься со многими – все вынесут от тебя, что успеешь собрать в себе. Знакомства и разговоры опустошают и рассеивают. Кто-то должен быть, с кем поделиться, без этого очень тяжело и трудно. Иногда это необходимо даже. Но выбирать надо очень осторожно, надо быть уверенным в человеке – не поймут того, что для тебя ценно... Более молчи, учись молчанию...

Близкого друга не ищи – не найдешь... будь одна, имея только Господа пред собой, – Он все устроит и поведет, как надо.

◊ Если случится не преодолеть искушение, если не выдержишь вражеских нападений, а они всегда будут со всех сторон и неожиданно, если и не делом, – помыслами увлечешься – есть покаяние.

◊ Никому о себе не рассказывай, не делись – могут не понять, а спорить и доказывать – нет ни смысла, ни нужды; только лишнее словопрение без пользы.

◊ Главное – снутри начинай, внутри очищай, а не напоказ – снаружи.

◊ [Проси:] Господи, оставь меня как есть, не надо больше мне никаких дарований, но – дай любви. Любовь покрывает все.

◊ Когда враг досаждает, хочет мелочами, досадами раздражить, разгневать, похитить мир сердца, скажи только: «Христос воскресе! Христос воскресе! Христос воскресе!» Этих слов он боится больше всего, они его жгут, как огонь, и он убежит от тебя.

◊ «Не только надо молиться: «Господи, помилуй», не только просить, надо и постоянно благодарить, и уметь славословить Господа – тогда будет мир в душе.

◊ Мы легко обращаемся к заступничеству святых угодников, к ангелам, к Божией Матери, обучаемся непрестанной молитве Иисусовой, а Троицу Святую забываем, будто Троица Святая чудная далеко от нас...

Один старец усердно творил непрестанную молитву Иисусову, и было ему видение – предстали пред ним трое, потом двое удалились, остался один... что это значит?.. Он творил молитву Иисусову и увидел троих – Святая Троица – остался только Господь Иисус Христос... Которого призывал – Сына Божия, Одного... Надо чаще обращаться к Святой Троице.

◊ Не ищи правды на земле... ищи ее в себе. Я расскажу тебе сказочку. Жила Правда на земле. Плохо ей было: где ни появится, куда ни придет – везде ее гонят, везде ей нет места, всем она мешает... «Пойду, – думает Правда, – поближе к храму Божию, пойду в храм». Пришла, встала, но и в самом храме ее стали толкать: «Тут не стой, это мое место»; «Туда не иди – там для почетных, богатых...» Придвинулась Правда к амвону, но и здесь ей не нашлось места... Поднялась она – вошла в самый алтарь, стала у Престола... Один говорит: «Я – старше», другой говорит: «Я – саном выше, я – заслуженный; я ученый – здесь я должен стоять, а тут – я...» И вот даже там Правда не нашла для себя места...

Не ищи правды... Царица небесная, честнейшая херувим и славнейшая серафим, разве не видела кругом Своего Божественного Сына неправду, клевету, ложь, несправедливость, которыми платили Спасителю за Его бесчисленные благодеяния и чудеса, – но Она молчала! Она никого не упрекнула, никого не осудила. Вот как Она отнеслась к неправде этого мира!

◊ Царство небесное, Христово, силой берется, усилием – постепенно, не вдруг, непрестанным вниманием, самоотвержением, терпением, хранением чувств, покаянием – самоукорением, главное – безмолвием, молчанием и молитвою. Скорби от бесов не избежишь: если они сами не могут, посылают людей на то. Тут нужно всегда быть в напряжении, во внимании идущему по пути самоукорения и покаяния. Даже если и много злострадания встретится, Господь поможет терпеть, видя его твердую веру, решимость и смирение.

Бойся, бойся осуждать... не смотри на других.

Послушники – все спаслись, а своевольники – повредились, иные же и погибли...

◊ Священника не суди – бойся этого больше всего. Ты не можешь понять даже, в каком Таинстве он участник. Одной его слезы покаяния, упавшей на престол, довольно, чтобы смыть все его грехи.

◊ Из книги Сергея Большакова «На высотах духа»:

«Моя последняя беседа с отцом Михаилом на Новом Валааме была самая глубокая и поучительная. Отцу Михаилу было уже тогда за восемьдесят, но он был молод и сердцем, и умом. Я сидел у него в келлии. Дело было в августе... Солнце садилось по другую сторону озера, за бесконечные леса. Стояла глубокая тишина, как на картине Левитана „Вечный покой“.

– Скажите, отец Михаил, в чем главные этапы духовной жизни?

– Да вот, как тебе отец Аркадий объяснял в Псково-Печерской обители? Никто не спасся без смирения. Помни, что до конца жизни ты будешь впадать в грехи, тяжкие или легкие, гневаться, хвастаться, лгать, тщеславиться, обижать других, жадничать. Вот это-то сознание и будет держать тебя в смирении. Чем тут гордиться, если ежедневно грешишь и обижаешь ближнего. Но на всякий грех есть покаяние. Согрешил и покайся... и так до конца. Делая так, никогда не будешь отчаиваться, а постепенно придешь в мирное устроение. А для этого нужно блюсти помыслы. Бывают они добрые, безразличные и худые. Последних никогда не принимай. Как появился прилог, отсекай его сразу молитвой Иисусовой. А если станешь его рассматривать, то он к тебе приразится, ты им заинтересуешься. Он тебя очарует, и ты с ним согласишься и будешь обдумывать, как бы его исполнить, а потом его исполнишь делом – вот и грех.

Но есть и такие помыслы, которые представляются невинными, а доводят до великих искушений и тяжких грехов. Мне рассказывали, что была в Уфимском женском монастыре некая прозорливая старица, а духовником в том монастыре был очень хороший вдовый священник лет шестидесяти. Вот раз, ложась спать, вспомнил, как тридцать лет тому назад, когда еще его жена и дети были живы, он укладывал детей спать. И умилился. А потом вспомнил жену, ну и пошло, мысли уклонились, куда не подобает. Так что он провел всю ночь в молитве и поклонах, такое было искушение. А утром старица вызвала его к себе и спрашивает: „Что такое с Вами, батюшка, было? Силы нечистые роились вокруг вас, как мухи“. Духовник чистосердечно признался: вот куда могут завести нас мысли, сначала кажущиеся хорошими. Психиатры толкуют там о психоанализе и разном, но где же нам во всем этом разбираться, что хорошо и что нет. А посему взывай ко Господу непрестанно: „Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго“. Сказано у апостола Павла, что кто исповедует Христа Сыном Божиим и будет вопиять к Нему непрестанно – спасен будет (см.: 1Фес. 5, 17). Ты вот, Сереженька, упражняйся, как можешь, в молитве Иисусовой и постепенно придешь в умиротворение, а знаком будет тебе глубокий мир души, необуреваемое спокойствие.

– А дальше что бывает, отец Михаил? – вопросил я старца.

– А вот что. Есть два вида безмолвия. Первый вид – молчание. И это неплохо, по крайней мере, других не соблазняешь и не обижаешь. Но оно недостаточно. Отцы пустынные говорили, что отшельник, сидящий в своей пещере и никого не видящий, подобен, однако, аспиду, сидящему в своем логове и полному смертоносного яда, если он вспоминает обиды, когда-то ему сделанные, и гневается. Второй вид безмолвия – это безмолвие внутреннее. О нем те же отцы говорили: есть старцы, которые говорят с утра до вечера, пребывая постоянно в безмолвии, ибо не говорят они ничего, что не было бы полезно другим и им самим. Вот это и есть безмолвие внутреннее. Его добивайся, Сереженька. А когда достигнешь и перестанешь судить других, то встань и возблагодари Господа, оказавшего тебе столь великую милость. Не далеко ты тогда от чистоты сердечной. А знаешь, что только чистые сердца могут узреть Бога (см.: Мф. 5, 8).

– А что значит, отец Михаил, „узреть Бога“? Метафора ли это или что?

Отец Михаил посмотрел на меня испытующе и задумался:

– Конечно, „Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил“ (Ин. 1, 18). Говорится еще: „Херувимы и серафимы, предстояще Богу, лица закрывающее“ (ср.: Ис. 6, 2). Бога, существо Бога, мы не только увидеть, но и уразуметь не можем. Но мы можем видеть славу Божию, нерукотворный и неизреченный свет Фаворский, который видели три избранных апостола на горе. Вот этот-то свет видел Мотовилов, когда беседовал с преподобным Серафимом. Это и есть наитие Святого Духа, Царствие Божие, пришедшее в силе. Видел таковое же и святитель Тихон Задонский, еще до епископства. Удостоился узреть его и игумен Антоний Путилов, Оптинский и Малоярославский, еще юношей. Я уже не говорю о видениях преподобного Симеона, Нового Богослова. Сподобляются видеть свет сей весьма немногие.

А стараться надо достигнуть тишины духа, ибо в душе мятежной доброго быть не может. А когда угомонишься, станешь умным, то многое сделаешь. Я говорил тебе о безмолвии внутреннем – вот это-то и есть истинный затвор и отшельничество, а молитва Иисусова, не прекращающая служение Богу внутри сердца, где и есть Царствие Божие, право понимаемое, поможет тебе во всем».