Схимонах Никита
Схимонах Никита (в миру Николай Евдокимович Филин) родился в 1832 году в Ярославской губернии в крестьянской семье. В 1853 году был призван в армию. Служить ему пришлось в Финляндии, и он участвовал в обороне Свеаборгской крепости во время бомбардировки ее англичанами в Крымскую кампанию. В 1857 году Николай Филин был уволен в запас. Вернувшись на родину, недолго прожив в деревне, он уехал в г. Ростов. Там поступил кучером к богатому купцу Кекину. Через несколько лет перешел на должность церковного сторожа при храме Покрова Божией Матери. Спустя некоторое время Николай уехал в Петербург, где поступил к богатому купцу Варгунину сначала дворником, а затем швейцаром.
Получив в детстве строго христианское воспитание, Николай был человеком верующим, усердным к храму Божию и вел жизнь трезвую и воздержанную. Остерегаясь разных соблазнов и избегая дурных сообществ, Николай все время проводил дома, или трудясь по своей должности, или за чтением книг исключительно духовно-назидательного содержания, на покупку которых не жалел своего скудного жалованья. Читать он выучился еще на военной службе. Особенное впечатление производило на него чтение житий святых угодников Божиих. Истинное наслаждение доставляли ему рассказы о святых местах и обителях. Он часто принимал у себя странников и монахов и, проводя время в душеспасительных беседах, оказывал им со своей стороны посильную помощь. Никогда не опускал он в воскресные и праздничные дни бывать у всенощной и обедни в ближайшей церкви. В будни, если позволяло время, старался хоть недолго, но побыть на утрене. Недаром знакомые и сослуживцы с насмешкой часто называли его монахом. Николай решил удалиться в тихую обитель, только колебался, какую из них избрать ему для жительства.
Задумал он побывать на Афоне, но вскоре случилось ему неожиданно встретить в Петербурге своего племянника. В разговоре Николай, давно не бывавший на родине, осведомился. между прочим, и о другом своем племяннике Василии Храброве. «Василий, – ответил тот, – вот уже четыре года как живет на Валааме». При этих словах Николая вдруг как бы свыше осенила мысль непременно побывать на Валааме. Взяв отпуск, он отправился на Валаам. Это было в начале сентября 1874 года. Николаю тогда было 42 года. Он увидел монастырь, монахов и их жизнь как раз такой, какой воображал ее себе по книгам и к какой всеми силами стремилась его душа. Желание ехать на Афон сменилось решением посвятить себя служению Богу в Валаамской обители.
Исповедавшись и причастившись Святых Христовых Таин, Николай отправился в Петербург, чтобы привести в порядок свои дела, проститься с хозяином и уйти на Валаам.
5 октября 1874 года Николай Филин прибыл на жительство в Валаамский монастырь и был принят настоятелем игуменом Дамаскиным. Два года был он простым коридорным в монастырской гостинице, с любовью служа приезжим богомольцам. В 1876 году переведен на монастырский огород, где пять лет с неослабным усердием нес послушание. Наемные работники на огороде стали иногда укорять его насмешками, и если уж очень донимали, то он с поклонами начинал просить прощения у своих обидчиков и этим обезоруживал их. Все поношения он выносил терпеливо, ради Бога и спасения души, подражая Иисусу Христу, и был «яко глух не слышах, и яко нем не отверзаяй уст своих» (Пс. 37). Сам же со всеми был ласков, услужлив и всегда готов на помощь.
На огороде часто приходилось работать в сырую погоду, и у Николая развился ревматизм ног. Эта болезнь была одной из причин, вынудивших его переменить послушание. Вскоре настоятель перевел его опять в гостиницу.
23 мая 1879 года Николай Филин был зачислен в братство Валаамского монастыря. Всегда радушный, ласковый, обходительный, он был любим всеми богомольцами, кому хоть раз пришлось побывать на Валааме. Своим ласковым обращением он располагал к себе. Все любили его и тепло вспоминали доброго «хозяина» гостиницы.
12 мая 1884 года Николай на 52 году жизни был пострижен в монашество с именем Нифонт. Послушание в гостинице крайне беспокойное и суетливое, особенно в летнее время, когда на Валаам прибывает не одна тысяча паломников, при серьезной болезни ног стало тяготить его. За хлопотами, случалось, не удавалось и в храме Божием побывать. Но верный данному при пострижении обету, отец Нифонт и помыслить не мог отказаться от возложенного на него послушания. Только Богу поверял он в молитве свои скорби и желания, с глубоким смирением взывая: «Да будет воля Твоя, Господи!»
Наступило время, молитва монаха Нифонта была услышана Богом. Из гостиницы он был переведен на жительство в Коневский скит, находившийся в трех верстах от монастыря. Летом скит посещали богомольцы, привлекаемые сюда желанием посмотреть на келью, где спасался основатель скита игумен Дамаскин. Отец Нифонт с согласия настоятеля взял к себе в скит и сделал своим помощником одного послушника. «Как только услышит отец Нифонт, что богомольцы едут в скит (на лодках или на лошадях), – рассказывал брат Владимир, – сейчас же запрется в своем домике и ни за что никому не отопрет, несмотря ни на какой стук в двери и просьбы, или в лес уйдет». «Бегай людей и спасешься». Даже для родных, посещавших его, отец Нифонт не делал исключения.
Опасаясь всякого празднословия, отец Нифонт и других побуждал всячески избегать этого греха. Особенно предостерегал от осуждения ближних. Несмотря на немолодые годы и болезнь, отец Нифонт никогда днем не отдыхал, но помощникам своим не запрещал днем после обеда прилечь на часок. Не любя никаких гостей и компаний, избегал принимать кого-либо и сам ни к кому не ходил. Исключение делал он только для иеромонахов Агафангела и Климента, духовно близких ему иноков, которых всегда с любовью у себя принимал и, бывая в монастыре, посещал их. Довольно часто бывал у схимонаха Агапия, у которого проходил «труднейшую науку» делание Иисусовой молитвы.
Хотя обстановка Коневского скита и благоприятна была сама по себе для созерцательной, подвижнической жизни, отец Нифонт скорбел о том, что в Коневском скиту редко совершалась Божественная литургия, а это обстоятельство лишало его возможности приступать к причащению Святых Христовых Таин так часто, как ему хотелось бы.
Его взор часто обращался к скиту Святого Иоанна Предтечи. Сюда и стремился всей душой отец Нифонт, но желанию его суждено было осуществиться нескоро. 16 января 1892 года он был пострижения в схиму с наречением имени Никиты в честь Святителя Новгородского Никиты. Ко времени принятия схимы отцу Нифонту исполнилось ровно 60 лет. Игумен Гавриил по просьбе схимника перевел его в скит Иоанна Предтечи, где он прожил 13 лет. Поселившись в скиту, старец весь предался богомыслию. Ко всем церковным службам являлся он первым и уходил последним, акафисты всегда выстаивал на коленях. Никто никогда не видал отца Никиту праздным: то белье свое стирал, то дрова заготавливал на зиму, то на огороде копался – все для себя делал сам, не исключая самой грязной и неприятной работы, как, например, чистка отхожего места. Всем всегда был доволен и непрестанно за все благодарил Бога. Будучи «хозяином» монастырской гостиницы, он приобрел себе немало почитателей, которые, желая выразить любовь к старцу, нередко посылали ему приношения. Сам отец Никита никогда ни о чем не просил, и даже добровольные даяния сильно смущали его. Но, не решаясь оскорбить благодетелей, принимал подарки. Все, что получал отец Никита, он почти целиком раздавал скитской братии, оставляя себе самую незначительную часть. Денег он никогда не имел и ни от кого ни под каким предлогом не принимал.
Смирение, непрестанное памятование о Боге, выражающееся в постоянной молитве, любовь к ближним – эти качества были свойственны отцу Никите. Если ему случалось заметить между скитской братией вражду друг к другу, он прилагал все усилия для примирения враждующих. В простоте своей он и в других не допускал лжи и простодушно верил всякому человеку. О чем бы отец Никита ни беседовал, всегда его речь кончалась благодарением Господу: «Слава Богу! Благодарение Создателю!»
Отец Никита непрестанно держал в памяти час смертный и хотя всю жизнь делал добро, но по глубокому смирению всегда признавал себя худшим из людей и все повторял: «Как знать человеку, угодил ли он Богу? У людей один суд, у Бога другой, нелицеприятный. Хотя и кажется человеку, что хорошо он поступает и живет, но нельзя быть уверенным никогда, что все делаемое нами, по нашему мнению, хорошее, непременно угодно Богу. Одно верно и непреложно: это величайшее Божие милосердие. На это только и надо надеяться с молитвой и смирением».
Отец Никита был наделен от Бога даром прозорливости, о чем говорят многочисленные случаи. Один из почитателей почившего старца, весьма им любимый и уважаемый, некто П. И. Т. по ремеслу портной, передавал, что отец Никита неоднократно в разговорах с ним упоминал о преподобном Симеоне Верхотурском чудотворце в том смысле, что «вот и этот угодник Божий был тоже по ремеслу портной, а смотри, какой он великий пред Богом молитвенник».
Была у отца Никиты и икона преподобного Симеона, писанная на кипарисе и освященная на мощах святого. Перед своей смертью отец Никита поручил переслать эту икону П. И. Т., что и было исполнено, по кончине старца. Далее обратимся к рассказу самого П. И. Т. «После смерти отца Никиты, – писал П. И. Т. одному схимонаху, – икону святого праведного Симеона Верхотурского вы мне переслали в Петербург, и я получил ее. В 1907 году, 6 ноября, когда я садился в конку на углу Невского проспекта и Адмиралтейской площади, то поскользнулся, упал под колеса вагона и переломил себе ногу с раздроблением ступни. В Обуховской больнице, куда меня доставили, когда доктор осматривал меня, я спросил, можно ли надеяться, что я буду ходить, и сколько времени потребуется на лечение? Доктор осведомился о моих годах, и когда я сказал ему, что мне 82 года, он, усмехнувшись, ответил: «Относительно выздоровления ты, голубчик, преждевременно спрашиваешь. У тебя перелом голеневой кости, но при всех благоприятных для лечения условиях ты можешь выйти из больницы не раньше как через год». От сильной боли я плакал и сильно скорбел о случившемся. В таком состоянии я впал в дремоту и слышу голос: «Зачем ты так сильно скорбишь о своем несчастии? У тебя есть икона святого праведного Симеона, которой благословил тебя старец. Попроси принести ее, и она тебе поможет». Я тотчас проснулся и увидел, что около моей кровати стояла моя супруга, и я попросил ее принести икону, подаренную мне покойным схимонахом Никитой. Когда была принесена ко мне в больницу икона, я усердно стал молиться преподобному Симеону и другим святым, чтобы они помогли мне в моей болезни. Икону эту я тотчас же, завернув в чистый платок, привязал к переломленному месту больной ноги и сразу ощутил некоторое облегчение. По прошествии десяти дней после того, как нога моя была положена в гипс, я осмелился просить доктора освободить мою ногу из гипса. Доктор, осмотрев и удивившись необыкновенному выздоровлению, распорядился снять гипс. Через три недели я уже выписался из больницы и хотя первое время ходил на костылях, но вскоре мог уже ходить как здоровый человек».
По усердной молитве старца ему было открыто время отшествия в иной мир. За несколько лет до своей смерти отец Никита многим говорил, что отойдет ко Господу незадолго до праздника Светлого Христова Воскресения. Во время Великого поста отец Никита становился особенно сосредоточенным и самоуглубленным. Бывали годы, когда на Страстной седмице он причащался дважды. Для всех очевидно было, что в это время он ждал чего-то особенного и готовил себя к этому. Каждый год после праздника Пасхи он всегда с уверенностью говорил: «Слава Богу! Теперь до следующей Пасхи надо трудиться ради Бога».
Осенью 1906 года отец Никита ездил на лодке в Воскресенский скит и сильно простудился. Через несколько месяцев больного посетил монастырский врач и нашел его весьма ослабевшим. Старец страдал сильной головной болью и все время кашлял, но, невзирая на свои страдания, был благодушен и спокоен. В это время врачу отцу И. пришлось испытать много тяжелых скорбей, и он поведал о них отцу Никите. Старец настолько проникся чужим горем, что сам горько заплакал. После долгого молчания отец Никита поднял голову, перекрестился и, глубоко вздохнув, сказал: «Не плачь и не горюй, о. И., в скором времени Господь, видящий твою правоту, утешит тебя, а люди, несправедливо поступающие, будут наказаны». Действительно, это предсказание исполнилось через два года. На предложение игумена перебраться на жительство в монастырскую больницу отец Никита ответил отказом, предпочитая умереть в своей пустыни. В начале болезни старец не отказывался пользоваться лекарствами, но затем, уверившись, что приближается время его кончины, отказался от них. Болезни свои, несмотря на причиняемые ими страдания, переносил он с замечательным терпением, без малейшего ропота и только благодарил Бога. Молитва Иисусова не сходила с его уст. На второй седмице Великого поста старец осведомился, есть ли в скиту гроб. Узнав, что гроба нет, просил привезти из монастыря заранее, «а то распутица будет, пожалуй, и не достать». Вскоре старец приготовил себе одежду для погребения, причем просил своего духовника передать некоторым лицам из братии кое-что из своих вещей, а иконы (кроме образа святого Симеона Верхотурского) в церковь. Распорядился, чтобы в день его погребения скитскую братию угостили чаем.
Настала Страстная седмица, последняя в жизни старца. В Великий Четверг, причастившись, он сказал своему духовнику: «Вот скоро и Светлое Христово Воскресение наступит!» Духовник ответил ему: «Батюшка завтра Великая Пятница, литургию не полагается служить, а до Субботы доживешь ли ты?». «Доживу по милости Божией», – ответил старец. В Великую Субботу духовник, отслужив пораньше литургию, в пять часов утра причастил отца Никиту Святых Христовых Таин. Старец был очень слаб, но в полном сознании, говорил почти шепотом, но совершенно ясно. В беседах с братией о. Никита говорил, что завтра будет успение. Духовник, думая, что старец забывается, выразил желание завтра в праздник его причастить. Пред повечерием старец спросил: «А сколько теперь времени?» Ему ответили, что седьмой час вечера. Тогда он сказал: «Теперь бояться нечего! Господь уже сошел во ад и разрушил его». Совершив повечерие, духовник и скитская братия навестили старца, но нашли его уже бездыханным. Отец Никита отошел ко Господу 21 апреля 1907 года в Великую Субботу.
Тело усопшего было положено во гроб и перенесено в церковь, где вскоре должны были начаться пасхальная утреня и литургия. Погребен отец Никита за алтарем скитского храма Предтеченского скита.