Глава вторая. Переменная судьба Валаамской обители под влиянием исторических событий

С 960 по 1715 год

При игумене Феогносте и Авраамии Ростовском Валаамский монастырь прочно заявляет свое существование в истории России и Церкви православной. С 960 года судьба его в течение многих веков подвергалась разным случайностям под влиянием внешних исторических обстоятельств отечества. По возобновлении своем, указом Петра Великого в 1715 году, он уже неуклонно шел к нынешнему своему состоянию. Но в период времени с 960 до 1715 года, он то возвышался, то падал, то разоряли его, то опять он возникал из пепла и развалин. Эта переменная судьба Валаамской обители составит предмет настоящей главы. Сведения, относящиеся к этому времени, далеко неполны и отличаются отрывочностью.

После 960 года, первое разорение Валаамский монастырь потерпел в XI веке. Шведы, быв поражены от Русских на берегах Ладожского озера, в досаде, плавая по озеру на судах, нападали на беззащитных иноков, разоряли и жгли мирные кущи обители. До сих пор Валаам назывался обителью Св. Троицы, как то ясно сказано в житии св. Авраамия. Между тем во все последующее время он становится известным, по монастырским грамотам, под именем монастыря св. Спаса-Преображения. По всей вероятности, Троицкий Валаамский монастырь, бывший деревянным, созданный в доисторическое время, был сожжен врагами до основания. Затем, по миновании опасности, устроился новый монастырь. Главный храм его был теперь посвящен имени Христа-Спасителя на память славного Преображения Его на Фаворе. Церковь во имя Спаса построил игумен Мартирий, упоминаемый в старинных памятниках под 1192 годом. Может быть, иноки, по причине ветхости зданий, еще до разорения от шведов думали и готовились к построению нового монастыря по другому плану и из более прочных, чем одно дерево, материалов. По крайней мере в период цветущего состояния обители в XIII и особенно в XIV веке на Валааме существовали здания каменные, о которых говорится до 1555 года «Опыт летописи», стр. 24 на обороне in margine. Тут были церкви, трапеза, кельи и ограда. На построение монастыря делались вклады, как сказано в том же памятнике (стр. 19): А дачи князя Терентия Васильевича Мышецкаго к преп. отцам Сергию и Герману Валаамским чудотворцам пять рублев московским числом, премых без приписи на строение на колокольню. Из жития св. Александра Свирского видно, что кельи построены были довольно удобно, что каждая имела предсение и что, сверх всего, для приходящих в монастырь существовала вне монастырской ограды гостиница. Но шведы не давали покоя Валаамской обители и после нового ее устроения. Монастырь состоял под владычеством царей русских, и в ограждение своих прав получал от них жалованные грамоты, которые будут приведены ниже. Но в XVI ст. беспокойные шведы опять завели войны с Россией, и при сем удобном случае не забыли о св. Валаамской обители. Так в 1578 г. 20 февраля, в фанатической ревности о распространении лютеранства, преследуя православных карел, они напали на Валаамский монастырь: 18 человек достоблаженных и благочестивых старцев и 16 послушников мученически истреблены были мечем их за твердость в православной вере. Святые имена их доселе молитвенно произносятся в монастырском помяннике. Вот эти имена: священноинок Тит, инок Тихон, бывший схимником инок Геласий, инок Варлаам, инок Сергий, инок Савва, инок Конон, инок Сильвестр, инок Киприан, инок Пимен, инок Иоанн, инок Самон, инок Иона, инок Давид, инок Корнилий, инок Нифонт, инок Афанасий, инок Серапион, инок Варлаам, и слуги-послушники: Афанасий, Антоний, Лука, Леонтий, Фома, Дионисий, Филипп, Игнатий, Василий, Пахомий, Василий, Иоанн, Феодор и Иоанн. Столько пролито невинной крови мирных братий за твердость в вере православной! В настоящее время, в день мученичества их, 20 февраля, ежегодно совершается божественная о вечном покое их литургия, с которой, сверх того, поется и соборная панихида.

В 1581 г. Господь Бог послал на иноков новое испытание, приготовляя их к перенесению грядущих от врагов более тяжких бедствий. На острове открылся мор, жертвой которого сделались 37 старцев и 47 послушников. Вскоре после сего несчастья, пламя войны опустошило и саму обитель: церкви, трапезу, кельи и ограду. Иноки одни вместе с настоятелем скрылись в дебрях монастырских, другие поселились в Антониевом Дымском монастыре. Скрывшиеся на Валааме, по миновании опасности, построили на горах свои кущи и жили в них. Они вели здесь скитский образ жизни, который уже известен был до того времени на Валааме. Переселившиеся же в Дымский монастырь сохраняли устав Валаамского общежития. Этот устав стали было нарушать некоторые из старших братий. Дело дошло до новгородского владыки: Валаамские старцы не могли снести нарушения древних своих установлений. Новгородский митрополит Варлаам от 23 мая 1592 года, утвердил исполнение устава во всей его силе. Разорение Валаамской обители в последний раз произошло также от шведов, с которыми потом, 18 мая 1595 года заключен был мир. По договору России была возвращена вся ее древняя Новгородская собственность, где наши братья и церкви, по выражению российского историографа, «тосковали под властью чуждых завоевателей». Царь и великий князь Федор Иоаннович, отправляя своих воевод в Кексгольм, послал с ними и святителя, чтобы утешить православие, столько лет страшно угнетаемое в Карелии от иноверцев. Попечительные взоры благочестивого царя обратились и на многопострадавшую Валаамскую обитель. 18 ноября 1597 по донесению боярина Бориса Феодоровича Годунова: «про нужу и терпенье Валаамского монастыря игумена Давида с братией, что учинилось разорение от свейских людей их монастырю», царь Федор Иоаннович повелел царской казной возобновить обитель, устроить в ней церкви, трапезу, ограду, кельи и предоставил монастырю владеть по-прежнему вотчиной, рыбными ловлями и угодьями «по нашим жалованным грамотам и писцовым книгам». Вотчины Антониева Дымского монастыря оставлены были во владении Валаамской обители до тех пор, пока поспеют Валаамские иноки называть крестьян на свои монастырские земли. Игумену Валаамскому предоставлялось оставить в Дымском монастыре черного священника, крылошан и больных старцев и слуг, «которые тружатися не могут»⁶. Так воскрешал из пепла и развалин земной ангел святую обитель; но едва ли радостная эта грамота достигла до Валаамских старцев при жизни Федора: 7 января 1598 г., оплакиваемый всеми, кроткий и набожный царь сладко и тихо почил сном смерти. По кончине его, царь и великий князь Борис Федорович Годунов приказал переписать грамоту почившего на себя. Царскими милостями и пожертвованиями частных лиц скоро снова процвела Валаамская обитель: устроены были в ней церкви, кельи, отлиты колокола. Это подтверждает один из колоколов того времени, недавно возвращенный в Валаамский монастырь, на котором значится следующая надпись: «Лета 7111 слеты бысть сии колокола Боголепному Преображению Спасову в Валаамский монастырь при благоверном царе и господаре великом князе Борисе Феодоровиче Годунови и при его благоверной царице великой княгине Марии и при епископе Сильвестре Корильском при игумене Макарии». Валаамские старцы, за всеми расходами, могли составить из пожертвований того времени даже значительный запасный капитал. Так существовал монастырь со времен Годунова до 1611 года.

Сообразно с переменным счастьем Валаамской обители, неодинаково было в этот период времени и внутреннее ее состояние. То внутренняя жизнь иноческая процветала в ней, то и самое иночество до того сокращалось, что едва видны на Валааме и следы его. Как могло существовать святое общество, когда обитель его разоряли до основания и самих иноков преследовали и даже убивали? То бывали у Валаамских старцев самые отрадные минуты жизни и земного блаженства, то они подвергались самым плачевным испытаниям и бедствиям. Так в 1163 году Валаамские иноки, в ожидании набега шведов на Карельскую страну, что действительно и случилось в 1164 году, открыв св. мощи своих первоначальников Сергия и Германа, перенесли их (то было уже в четвертый раз) в Новгород, при Новгородском архиепископе Иоанне I⁷. Через 17 лет, при том же святителе, по миновании набега, в 1179 или в 1180 г. 11 сентября, иноки принесли обратно на Валаам святые телеса своих Заступников и, опасаясь, чтобы в будущем дерзкая рука не оскорбила святыни, по благословению св. архипастыря, иссекли глубочайшую могилу на острове и в ней скрыли святые мощи Угодников под спудом, где с тех пор мирно почивают они и по настоящее время. В память сего-то последнего возвращения св. мощей в Валаамскую обитель и совершается теперь ежегодно церковное празднество 11-го сентября.

Внутреннее устройство монастыря, в периоды внешнего его благосостояния, доходило до значительной степени процветания и совершенства. Так было особенно в XIV в., когда, по заключении мира в Дерпте в 1348 г., вся Карелия возвращена России, и Валаам отдыхал от гонения иноверных шведов. В это время в обители преп. Сергия и Германа процветали все виды иноческого жития: общежитие, особенное единодушное пребывание по двема и трием (т.е. скитское житие) и отходное уединенное молчание (отшельничество). В грамоте новгор. митрополита Варлаама, от 27 мая 1592 г., излагаются некоторые правила Валаамского общежития, которые мы и приведем здесь. «Жить по чину монастырскому благочинно, смирно, безмятежно, по преданию отеческому и по закону преподобных Валаамских первоначальников Сергия и Германа – общежительством. Закон и начало, исстари положенные в Валаамском монастыре, не разорят, но сохранят со всяким благочинием. Жить в согласии всей братии и слугам вкупе, единомысленно и меж себя в послушании. Монастырское соделать по совету, с сбора всей братии; без братского собора не должны действовать ни старец, ни слуга. Общину соблюдать по-прежнему: платье и обувь давать по старине, из монастырской казны как братиям, так и слугам. Казначея во всяком обиходе: приходе и расходе, считать в правду по спискам»⁸.

Чтобы видеть, каков был в это время порядок жизни на Валааме, как проводил свое время каждый вступивший в монастырь, каким духом одушевлено было все монастырское братство и какие плоды приносила монастырская жизнь – представим здесь вкратце житие одного инока Валаамского, от вступления его в монастырь до восхождения на степень духовной зрелости. Этого инока звали Александр, который, по отшествии с Валаама, получил наименование Свирского. К сведению читателей заметим, что современный ему биограф его, игумен Иларион, касательно источников его жития, говорит следующее: «не от слышания бо токмо сие приях, но от честных и светолепных уст его (т.е. самого Александра), и еже о Бозе трудолюбное житие его слышав от учеников его, иже с ним исперва жительствовавших: паче же известно приях от сладкоглаголевых уст его: сие, яко многоценный дар и достояние отчее, писанием оставляю, иже по нас сущих пользовати».

Родители св. Александра – Стефан и Васса, жили в пределах Олонецких в стране Обонежской, на реке Ояти, в селе Мандеры, близ Острожского Введенского монастыря Пресв. Богородицы. Они не изобиловали богатством, во ярче многих сияли благочестием, стараясь во всем присноблагоугодни быти Богу. При державе великого князя Василия Васильевича, всея России самодержца, и при сыне его благоверном и великом князе Иоанне Васильевиче и при Евфимие, архиепископе Великого Новгорода и Пскова, у них родился 15 июня 6957 (1449) года вожделенный отрок, которого назвали при св. крещении Аммосом. Младенец вырос, научился грамоте, наипаче священным писаниям и, на удивление всех знавших, преуспевал в благочестии. Слышав же о обители Преображения Господня, яже на Валааме, и о постящихся в ней братиях и о душеспасительном устроении их, и распаляшеся желанием и моляшеся Господу получити ему желание свое. И абие сотвори приити нецыим инокам обители Спасова, яже на Валааме, некиих ради потреб монастырских на реку Оять, в весь яже близ села родителей блаженного юноши. Прилучися же ему мимо ити весь ту, идеже тии иноцы витаху. Узрев же их издалеча на брезе реки стоящих и псалмопение поющих, пришед к ним и сотворив молитву, поклонися им до земли глаголя: «благословите мя, отцы святии». Они же видевше, удивишася такому смирению и целомудрию юноши и глаголаху ему: «Бог да благословит тя, чадо, иже всем спасение подавает. Что требуеши от нас недостойных?». Глагола им божественный юноша: «О отцы честнии! Требую, да молит о мне ваше преподобство». Един же от них без прозорлив старец и Духа Святого исполнен и уразуме юноши чистоту душевную и хотящую благодать явитися на нем, тем же и глаголов его в сладость послушаше. Сего старца особь вопроси божественный юноша о святем монастыре их и о уставе жития монашествующих. Утвердив же его старец сказует вся подробну: како в монастыре их общежительное пребывание и особное по двема и трием единодушное и отходное уединенное молчание. Бяше бо той старец зело искусен в словесех. «Что же сотворю, честный отче, како возмогу убежати многомятежнаго мира сего жития и сподобитися таковыя ангельския жизни?» – «Аз же тебе, чадо, таковому начинанию служай буду, и о Господе путь покажу ти до обители Спаса, идеже желаеши, такмо глаголанныя мною тебе внемли: егда до оной веси дойдеши, весь же та Соломя зовется, оттоле Господь управит путь твой. Нам же несть се повелено игуменом взимати чад от родителей и в монастырь отводити. Ныне же чадо, иди в дом твой и Господь управит путь твой». По некотором времени Аммос приходит ко вратам монастыря на Валааме и обрете монахи стоящя вневрат и поклонися им глаголя: «благословите мя отцы святии… хощу видети игумена и благословен быти от него». Они же скоро шедше возвестиша игумену о нем. Игумен же повеле им ввести его пред себе… И пришед ко игумену, поклонися ему до земли и благословен бысть от него. И нача его молити со слезами, дабы его сотворил монаха. Игумен же, ему же имя бяше Иоаким, видя его юна суща и тако о сем прилежно просяща и слез источники от очес изливающа, глаголаше ему: «о чадо! видиши ли яко место сие зело скорбно есть и пребывающие в нем тесное и нужное житие проходят; ты же юн сый, мню, яко не можеши терпети скорбей на месте сем». Блаженный же юноша прилежно моляшеся ему и слезы ко слезам приложи... игумен же на него взирая сердечными очима, узре, яко сосуд избран хощет быти Богу и глаголаше: «отселе буди служай братии со всяким терпением и послушанием». Слышав же сия блаженный от игумена, поклонися ему до земли. И тако остризает власы главы своея, с ними же и вся долу влекущая мудрования отлагает, и нарекоша имя ему Александ: бе же тогда двадесяти шести лет⁹. И благодарение воздав Богу, яко сподобися убежати от волнения мирскаго жития в благоотишное пристанище монашескаго чина, весь предадеся Ему, труждаяся день и нощь неленостно. изнуряя плоть свою постом и молитвою: днем убо в трудех монастырских, в нощи же пребывавше во бдениях и в славословии Божии, сонную тягость отлагая. На беседы же неподобныя не уклоняшеся, но присно умом своим внимаше ко единому Богу, украшаяся смиренномудрием и послушанием. И бе видети житие его не яко человека, но яко ангела: яко дивитися игумену и братии великому смирению его и послушанию изрядному ко всем. иславяху Бога, даровавшаго ему таковую бодрость, и крепость, и силу. По триех же летех приидоша нецыи мужие от страны Карельския, и возвестиша отцу блаженнаго Александра, яко мы известно ведаем о сыне твоем: видехом бо его в наших странах пришедша во обитель Вседержителя Спаса, яже на Валааме, и тамо постригшася уже более триех лет, иже ныне тамо пребывает добре. Сие слышав боголюбивый муж Стефан о любезном сыне своем, вшед в монастырь в печали мнозе, и слезам от очию его проливающимся, припаде ко игумену, прося от него благословения, и глаголаше: О честный отче! Се бо, яко видиши, печаль сердца моего люте снедает мя, и сего ради мног путь труждшуся ми, приидох зде помолитися Всемилостивому Спасу, и у тебе благословение восприяти: надеюбося зде получити от Господа утешение в печали моей. Игумен же, видев его печална суща, рече ему: Бог да благословит тя, чадо, и утешит в печали твоей: повеле же ему сести. Седящу же ему, и о мнозе глаголавшу со игуменом, последи объяви ему и вину пришествия своего, и глаголаше: молю тя, отче святый, яви мне о сыне моем, аще зде есть: се бо ми есть печаль его ради не вем, аще жив есть. Игумен же, мня его просто вопрошающа, глагола ему: зде есть сын твой жив, не печалуйся его ради. Он же глагола ко игумену: почто, отче, не вижду его; толик путь шествовах его ради во обитель сию, да вижду его, и утешуся от печали моея, и с радостию возвращуся в дом свой. Игумен же глагола ему: аще хощеши видети его, иди ныне в гостиницу, и препочи тамо: аз же шед увещаю его: не бо хощет кого видети от приходящих, и мню аз, яко во утрий день узриши его. Сие же слышав он от игумена, отъиде в гостиницу. Игумен же шед возвести блаженному Александру, яко отец твой хощет тя видети. Слышав же сие, блаженный Александр, сжалив си зело, яко не возможе утаитися от родителей. Игумен же много увещеваше его, да поне изыдет на предсение келлии своея, и явится отцу своему. Он же никакоже брежаше о сем. Игумен же изшед во утрие возвести отцу блаженнаго, яко много молих его изыти к тебе, но не хощет. Он же к тому не со смирением начат глаголати к игумену, но со гневом вопияше: О люте мне от сего пронырливаго старца! Яко имать сына моего у себе и не хощет ми показати его! И паки глагола игумену: изведи сына моего. Да вижду его: яви мне, да не зле умру его ради: не могу уже терпети, аще не вижду его: и аще не покажеши мне его, то сам себе погублю пред враты монастыря сего. Слышав же сие игумен, зело оскорбися, и паки вшед в келлию ко блаженному Александру, глаголаше ему: чадо Александре, явися отцу своему и утеши печаль его, юже на мя: злобно бо ми стужает о сем. Преподобный же Александр не хотя к тому ослушатися, изыде ко отцу своему. Видев же отец его ризами худыми оболченна и лицом бледна зело от многаго труда и воздержания, ужасеся, и пад на выю его, плакася горько: и едва мало утешився седе, и нача увещевати Христова непобедимаго воина, сице глаголя: чадо мое возлюбленное, послушай мене, отца твоего, и воспомяни болезнь рождшия тя: иди в дом твой, и утеши печаль родителей твоих, и якоже ти годе, ко спасению души твори по воле своей в дому своем; токмо не отлучайся нас родителей твоих, да не с печалию умрем: егда же прейдем от жизни сея в оную жизнь, ты, чадо, да послужиши нам при погребении, и предаси тела наши земли, от нея же взяти быхом, и будеши наследник имению нашему: и тогда, яко же хощеши, тако сотвориши. Сие же слышав Преподобный от отца своего, зело оскорбися о сем, и глаголаше: «отче мой, аще обретох благодать пред тобою, молю тя, да послушаеши совета моего, и зело ти на пользу будет ко спасению души: глаголю жит и: иди ныне в дом твой с миром, и вся, елика обещал еси мне, собранная имения твоя продаждь и раздай нищым, и имети имаши сокровище неоскудеемое на небеси, по словеси Господню: сам же да идеши в след Господа рекшаго: Аще кто не возмет креста своего и в след Мене не идет, несть Мене достоин, и паки: аще кто любит дом, или села, или жену и чада паче Мене, несть Мене достоин (Мф.10:37–38). Сего ради молю тя, отче мой! Устрой о дому своем, еже ти изрекох, и иди в монастырь Пресвятыя Богородицы в Остров, и ту да пострижешися, и спасение души своей получиши. Аще ли сего не сотвориши, отче мой, истину ти глаголю, ктому уже лица моего не имаши видети. А еже глаголал ми еси, аз о сем не брегу: аза бо со апостолом законом закону умрох: да Богови жив буду, Христови сораспяхся: живу же не ктому аз, но живет во мне Христос: а еже ныне живу во плоти, верою живу Сына Божия, возлюбившаго мене и предавшаго Себе по мне (Гал.2:19–20). От Его же любви никто же мя разлучити возможет: известихся бо, да паки со апостолом реку, яко ни смерть, ни живот, ни Ангели, ни Начала, ни Силы; ни настоящая, ни грядущая, ни высота, ни глубина, ни ина кая тварь возможет мя разлучити от любве Божия» (Рим.8:38–39). Отец же его, слышав сие, гневашеся на него, и не хотяше послушати его и отъиде в гостиницу. Преподобный же Александр, вшед в келию свою, моляшеся Богу прилежно, да обратить сердце отца его, во еже послушати совета его. Человеколюбивый же Бог, иже всем хощет спастися, вскоре услаша молитву его, и вложи страх свой в сердце отца его и умиление в душу его. И так распалився весь огнем божественныя любве, прииде к сыну своему преподобному Александру, глаголя: «се, чадо, отселе вся повеленная тобою сотворю, якоже ми рекл еси; разумех бо от поучения твоего, яко ничто же есть свет сей маловременный. Огнь бо вселися во утробу мою, и вся внутренняя моя распалишася от любве Божия, и ктому не нареку тя сына, но отца своего и учителя». Слышав же сие Преподобный от отца своего, возрадовася душею зело, и шед поведа игумену. Игумен же, слышав и востав благодарение Богу воздаде о сем, яко тако скоро обрати сердце человеку на путь спасения. Преподобный же шед ко отцу своему, и поучив его довольно от божественных писаний, яже на пользу души, совещевает ему отъити в путь свой. Он же в сладость послушаше его. Преподобный же возвещает игумену, яко отец мой хощет отъити в путь свой и просит от тебе благословения. Игумен же подаде ему благословение: он же прият с радостию отъиде во свояси. И пришед в дом свой, и вся яже в нем, добре управи вскоре: сам же отъиде в предреченный монастырь Пресвятыя Богородицы, иже во Острове, и постриже власы главы своея, с ними же и вся плотская мудрования отверже: и наречено бысть имя ему Сергий. Поживе же в добре исповедании и успе с миром о Господе. Такожде и мати Преподобнаго облечеся в монашеский чин, и наречено бысть имя ей Варвара, и добре и богоугодне живши, с миром успе о Господе. Преподобный же Александр, слышав сие, яко родителие его от жития сего преставишася, плакаше о них довольно: потом же надежду возложи на Бога, и помышляше в себе глаголя: и аз смертен есмь. И оттоле начат на больший подвиг себе простирати, и труды ко трудом прилагати. По сем Преподобный посылается от игумена в пекарню, и тамо пребываше добре со смирением, в трудех преспевая паче всех, воду нося и дрова влача из леса на себе, томяше тело свое и тако по вся дни труждашеся непрестанно, в нощи же моляшеся Богу неленостно: иногда же излазя из келлии, и тело свое обнажив до пояса, стояше до утренняго пения, и от множества комаров и мшицы все тело покровенно бяше: во утрий же прежде всех обреташеся в церкви: стояше же на своем месте, не преступая ногама, ни на беседы не уклоняшеся, но весь ум свой возвышаше на высоту богомышлений, и прилежно слушая божественнаго пения и чтения; исхождаше же из церкви последи всех. И дивляхуся вси таковому смирению и терпению его: и сего ради любим бяше от всех и почитаем велми и славим. Пребысть же Преподобный в той службе время довольно: по сем же и вся службы монастырския пройде со всяким терпением и послушанием, повинуяся игумену и братии. Видя же себе почитаема и славима от всех человек, стужив си о сем зело, помышляше бежати от славы человеческия в пустыню, и тамо работати Богу единому, да прославлен будет от Него славою вечною пред Ангелы и всеми святыми: не любяше бо зело славы человеческия, и яко студ себе и поношения быти вменяше. Во един убо от дней пришед Преподобный ко игумену по обычаю благословения ради и молитвы, исповедует ему печаль сердца своего и помышления, и припадает к ногам его, и молит, да благословен будет и отпущен от него в пустыню, и тамо наедине в безмолвии пребывати и работати присно единому Богу. Игумен же подивися таковому прошению его и воспрети ему, глаголя: ни, чадо, не глаголи сего, юну ти сущу: и несть ти время верхоныя степени уединеннаго молчания касатися, не утвердивши ноги на корени первыя степени общаго жития и послушания: егда тамо ненадеемое найдет на тя искушение, от завистника и искусителя диавола, и ктому не возможеши седети, юну ти сущу и еще неискусну на сие: и сего ради мы вси поругани будем от общаго врага диавола, повинувшеся воле твоей. И тако возбранен бысть от игумена. Сие же бысть строением благаго и человеколюбиваго Бога, да не покрыется в пустых горах, яко под спудом, таковое великое светило. Уготованное от Него многи души просветити от тмы греховныя. Преподобный же Александр, повинувся воли игумена, и испросив от него о сем прощение, пребываше в послушании, труждаяся с братиею, и аще кого видяше не могуща делати, помогаше ему. И тако вся дни непрестанно служаше братии: в нощи же пребываше без сна, стоя и моляся Богу, представляя тело свое, яко столп некий одушевлен, и множеством коленопреклонения и на земли леганием умерщвляше плоть свою. Пища же его бяше хлеб и вода, и то по оскуду вкушаше: ризою же худою и многошвейною довольствовашеся, елико плоти прикровенной быти: зимою же студению померзаем бываше, и от многаго труда ожесточавшу кожу притяжа, яко и каменнаго приражения не боятися, зело не милостивлив и гневлив, яко некий враг являшеся своему телу. Игумен же и братия вси сущии в обители удивляхуся таковому его жестокому пребыванию и мужественному терпению, еже во многих мало обретается, и благодарение возсылаху Богу, давшему таковое ему терпение и крепость». После сего св. Александр вызван был откровением Божиим из Валаама на реку Свирь, где и основал монастырь.

Игумен Иларион так описывает его отшествие с Валаама и прощание с настоятелем обители Св. Троицы. «По сем во едину от нощей преп. Александр моляшеся Богу и пречистей его Матери, глаголя: О преблагословенная Дево, Владычице мира, Мати Христа Бога нашего! Ты веси, яко всю мою надежду по Бозе возложих на Тя: настави мя, в нем же возмогу спастися, имиже веси судьбами. И тако много ему молящуся, абие слышит глас глаголющь: «Александре, изыди отсюду, и иди на преждепоказанное ти место. В нем же возможеши спастися». Со гласом же и свет велий явися. Открыв же Преподобный оконце келии, видит свет велий сияющь к востоку и к полудни, и гласом, яко перстом, показоваше место о́но, идеже ныне благодатию Божиею монастырь (Александро-Свирский) стоит. Преподобный же от гласа того и видения радости многия исполнися, и благодарение воздаде Богу, яко не презре моления его: и всю нощь, яко же ему обычай бе, моляшеся до утренняго пения. По мале же времени пришед ко игумену, исповедует ему вся бывшая явления, како виде на пути, идущу ему на Валаам во обитель, и како во обители. Игумен же слышав сия и разумев, яко хощет сосуд некий избранный быти, глаголаше, «воля Господня да будет, чадо, над тобою!». Преподобный же по обычаю просит от него благословения и молитв. Игумен же даде благословение, и глагола ему: «Бог да благословит тя, чадо и исправит стопы твоя». Преподобный же приим благословение от игумена, от него же восприят и монашеский чин, радости многия исполнися и слез, и шед в келию свою моляшеся на мног час ко всемогущему Богу и пречистей Его Богоматери. Пришедшей же нощи, востав изыде из монастыря, ничтоже имый, разве ризу, юже ношаше на себе, и поспешением Божиим прииде на преждепоказанное ему место в лето 6993 (по Р. Х. 1485 г.) и возлюби его зело, и сотворив молитву глаголаше: «се покой мой в век века: зде вселюся яко Господь изволи его, и паки: благословен Бог от ныне и до века, иже услыша моление мое».

В этот период времени Валаамский монастырь, в дни своего процветания, сделался средоточием самых лучших по благочестию людей своего времени и, так сказать, всего северного края. От него, как в юго-западной России – от Киево-Печерской лавры, и как от Троице-Сергиевой лавры – в восточной России, распространялась иноческая жизнь на севере нашей отчизны. Им, как жизненным началом, поддерживалась и направлялась иноческая жизнь в других местах. Доказательством тому служат следующие факты.

В XII веке прибыл на Валаам преп. Корнилий, жил здесь несколько времени и, впоследствии удалясь отсюда, основал на Онежском озере свою обитель в честь Божией Матери. Обитель его, по имени острова, называется Палеостровской. В ней почивают святые мощи основателя под спудом¹⁰.

Белозерский князь Глеб Васильевич устроил при устье реки Шексны в XIII столетии монастырь Усть-Шехонский. Для устройства монастырского порядка он просил у Валаамского игумена Мартирия настоятеля. Старцы Валаамские в 1251 году отправили к нему своего постриженика Геннадия¹¹.

Около 1393 года прибыл на Валаам из Новгорода св. Арсений. Он, будучи юношей, постригся в 1379 году в Новгородской области, в монастыре, бывшем на Лисичьей горе, упраздненном в XVIII в. Через одиннадцать лет жизни своей в Новгородской обители, Арсений отправился на Афонскую гору и после трехлетнего подвижничества, с благословения игумена, возвратился опять в Россию, получив из рук его икону Божией Матери и устав общежития для основания монастыря в северных пределах России. Прибывши в Новгород, преп. Арсений, приняв святительское благословение от архиепископа новгородского Иоанна II-го и взяв святогорское дарование – св. икону, отправился в Валаамскую обитель и здесь подвизался некоторое время. Но видя в этой обители многолюдное братство, «отъиде и по смотрению Божию, изволением же Пречистыя Богородицы, достиг Коневского острова, и там устроил нынешний Коневский монастырь». На Валааме пр. Арсений Коневский оставил по себе неизгладимое воспоминание: братия полюбили его. В 1397 г. Валаамский игумен Сила отправил к нему на Коневец инока Лаврентия с приглашением возвратиться на Валаам. Св. Арсений отказался: три года уже он подвизался в безмолвии на Коневце¹².

До 1429 г. жил в Валаамском монастыре преподобный Савватий Соловецкий, постриженик Кирилло-Белозерского монастыря. Он принят был здесь игуменом в число братии, проходил «со всяцем смирением и многим терпением и кротостию зельною» все монастырские послушания, подражая многотрудным подвигам Валаамских иноков. Потом, усугубив труды свои, он превзошел всех своей подвижнической жизнью. Все почитали его и прославляли за дивные труды, в которых св. Савватий истощил плоть свою до конца, соделавшись жилищем Св. Духа. Это обстоятельство внушило Преподобному мысль оставить Валаам и поселиться на Соловецком острове, где никто не мог бы быть свидетелем его подвигов. «И моляше настоятеля Валаамскаго, да отпустит его. Настоятель же и братия, любяше Преподобнаго за добродетель его, и яко раба Божия, от Бога посланнаго к ним почитающе, и не хотяше таковаго лишиться сожителя, его же добродетельным житием вси пользовахуся, моляху старца не оставляти их и прилежными молениями не отпускаху того от себе. Некое убо еще время мало с ними поживе Преподобный, таже помолився Богу и на Того помощь возложи вся, изыде нощию отай, никому же не ведущу и Богом наставляемый к Соловецкому острову пойде». Здесь он, при содействии Валаамского же питомца, старца Германа, положил начало иноческому житию¹³.

В одно время с преподобным Савватием провел несколько лет в Валаамской обители преподобный Евфросим Синоезерский, происходивший из рода князей Тепринских. Он прожил шестьдесят лет в затворе Саввиной пустыне близ Твери. Утомленный посещениями иноков и мирян, нарушавших его безмолвие, Преподобный, как пишет св. Иосиф Волоколамский, удалился на Валаам; но слава добродетелей его привлекала и сюда к нему целые семейства из окрестных селений, и это побудило его через несколько лет возвратиться снова в Саввину пустынь.

В том же столетии, под руководством преподобного Савватия Соловецкого, подвизался на Валааме инок Геннадий. Савватий был старцем, а Геннадий – учеником. Впоследствии времени, этот Геннадий был чудовским архимандритом и в 1485 году возведен на архиепископский престол Великого Новгорода, и вместе с преподобным Иосифом Волоколамским мужественно подвизался против распространявшейся тогда в Новгороде и других местах ереси жидовствующих. За свою высокую жизнь и святую ревность он причтен Православной Церковью к лику святых.

В 1474 году явился в Валаамский монастырь св. Александр Свирский. Здесь игумен Иоаким постриг его, на 26 году от рождения, в иноческий сан. Св. Александр проходил все монастырские послушания в беспрерывных трудах, посте и молитвах. Его подвижническая жизнь удивляла строгих Валаамских отшельников. Сначала он подвизался в общежитии, потом отошел на безмолвие на один из островов монастырских. Этот остров, в память святого отшельника, поныне называется Святым, и на нем до сего дня сохранены следы труженической жизни преподобного Александра: его пещера в расселине скалы и могила, ископанная, по преданию, его руками. Божественный глас вызвал его отсюда на берега Свири, чтобы сделать его, уже опытного в духовной жизни, мудрым руководителем других. Там, собрав многочисленное братство, он основал существующих поныне Троицкий монастырь. В это время проводил на Валааме отшельническую жизнь в уединении преподобный Афанасий, основатель Сяндемской обители, ученик св. Александра Свирского. Этот Афанасий в мире назывался Андреем и происходил из рода дворян Завалишиных. Раз он, вышедши с дружиной своей на охоту, преследовал долго оленя, который, однако же успел укрыться от охотников. На пути преследования Андрей Завалишин в глубине пустыни напал на убогую хижину, нашел около ее следы человека, а наконец увидел и жителя сей пустыни, преподобного Александра, ризами худыми и зело разодранными облаченна. Познакомившись с ним, Андрей Завалишин стал посещать старца, приносил ему потребное для пищи и много беседовал о путях спасения. Душеспасительные речи расположили Андрея оставить имение свое и поступить в монастырь. По совету преп. Александра, он отошел на Валаам, и там, под именем Афанасия, постригся в монашество, много лет подвизался в трудах и сподобился великого ангельского образа. Старцы Валаамской обители отличали Афанасия от других братий за его труды и подвиги. Когда преп. Александр Свирский приступил к устроению монастыря и общежития на берегах реки Свири, тогда и св. Афанасий переселился с Валаама под его руководство. Смиренномудрие и послушание, приобретенные на Валааме, сделали Афанасия любимейшим учеником св. Александра, бывшего игуменом Свирским, и он сподобился быть свидетелем благодатного посещения от Пресв. Богородицы своему наставнику. По преставлении преп. Александра (1533 г.), св. Афанасий отошел на пустынножитие в дремучие леса Карелии и на холме перешейка двух небольших озер Сяндема и Рощинского поставил себе хижину. Некоторые из духовного стада, собранного преп. Александром, последовали за Афанасием в сие уединение и к ним присоединилось еще несколько любителей пустынного жития. Таким образом положено начало Сяндемской Успенской пустыни, находящейся в Олонецкой епархии, в 22 верстах от г. Олонца. Св. Афанасий, основатель обители, был и первым наставником братства. При устье реки Сяндемки, текущей на 9-ть верст из Сяндемского озера в реку Тулоксу, находятся на обоих берегах ее два каменные креста. По свидетельству предания они сопутствовали преп. Афанасию с Валаама и суть благословение тамошних старцев основателю Сяндемской пустыни. С верой рассказывают окрестные жители, что кресты эти чудесно приплыли за преп. Афанасием, против течения реки, со стороны Ладожского озера¹⁴.

Во дни преподобных Александра и Афанасия на Валааме несколько лет подвизался еще св. Адриан Ондрусовский. Он был схимонахом. Удалившись с Валаама, преп. Адриан на восточном берегу Ладожского озера основал обитель Ондрусовскую. Этот муж был столь высокой жизни и исполнен толикой мудрости, что преп. Афанасий Сяндемский, будучи уже наставником своего братства, имел частые духовные беседы для собственного научения с преп. Адрианом. Памятниками этого духовного общения остались кресты, водруженные угодниками Божиими по пути через все пространство, отделяющее их друг от друга. Св. мощи преп. Адриана доныне покоятся под спудом в основанной им обители в церкви Введения во храм Пресв. Богородицы.

Такой дивный сонм святых светил монашества, воссиявших на горах Валаамских, показывает нам, в каком цветущем состоянии была подвижническая жизнь иноков Валаама в описываемый период.

Цари и владыки Православной Церкви в это время знали Валаамский монастырь, обращали на него взоры свои, оказывали ему милости, почитали его благонадежным местом для исправления заблуждающихся и кающихся. Так в 1572 году царь и великий князь Иоанн Васильевич, угрызаемый совестью о низвержении и мученической кончине св. Филиппа, митрополита московского, объявил врагов почившего иерарха наглыми клеветниками, и одного из них, бывшего соловецкого игумена Паисия, удалил в Валаамский монастырь на покаяние¹⁵.

В этот же период времени и, без сомнения, в XVI веке, прислан был в Валаамский монастырь на покаяние крутицкий архиепископ Варлаам, за участие в совещании московского митрополита Дионисия с боярами касательно пострижения в иночество Ирины Федоровны, супруги великого князя Федора Иоанновича за безчадие. Архиепископ Варлаам на Валааме умер и предан погребению¹⁶.

Иноческая жизнь в такой полноте развилась в этот период на Валаамском острове, что перекинула отрасли свои через озеро на противоположный берег, где стоит теперь Сердоболь. На этом берегу было 12 скитов, основанных Валаамскими иноками, и сии скиты находились под управлением и духовным руководством Валаамского игумена.

По степени такого процветания Валаамский монастырь в XV–XVI и следующих столетиях стал называться Честной и великой лаврой. Это название встречается в старинной письменности, например в послесловии Пролога, писанного Гридицей в 1501 году, как скажется о сем ниже, в прошении тихвинского архимандрита Макария 1696 г. и др.

Жители берегов ладожских иноками Валаамского монастыря были обращены в православную веру из язычества. По берегу до самого Кексгольма стояли православные храмы. Карелы финского берега Ладожского озера также были православными, как православны теперь Карелы противоположного берега в Олонецкой губернии. Кроме устных преданий, единогласно свидетельствующих об этом факте – есть еще для него свидетельство живое: мы разумеем многие тысячи финляндцев, целые селения их, исповедующих и поныне православную веру¹⁷.

Некоторые Валаамские иноки в это время отличались особенным просвещением и ревностью по вере, как например Геннадий, занимавший престол Великого Новгорода. Некоторые, находясь в стенах монастырских, употребляли свои труды на просвещение других. Так в 1500 году священноинок Феодор Сейноковский, по благословению игумена Иоакима, полууставом переписал толкования Феофилакта, архиепископа болгарского, на Евангелия от Матфея и Марка. Рукопись писана в листе, в два столбца, на 220 листах; находится она в настоящее время в московской синодальной библиотеке, по новому каталогу под № 87, а по-старому под № 302.

В 1501 году дьяк Гридица Лихач, по повелению игумена Иоакима, полууставом среднего новгородского письма, во вторую долю листа, переписал Пролог с марта месяца по сентябрь. Рукопись эта находится в библиотеке новгородского Софийского собора. Гридица в послесловии Валаамский монастырь называет: Честной и великой лаврой Святого Спаса и Боголепного Преображения Господа Бога нашего Иисуса Христа, Валаамского острова.

В 1508 г., мая 12, крылошанин Евфимий, по повелению игумена Иоакима, полууставом крупного новгородского письма, во вторую долю листа, переписал св. Четвероевангелие. Оно находится ныне в библиотеке новгородского Софийского собора.

Обилуя духовными сокровищами, обитель в это время не имела скудости и в средствах к поддержанию своей жизни.

По переписи, произведенной имениям монастырским в 1523 г. в погостах: Сердобольском, Раутском, Салминском, Пигиярском, Яскирварском и Сакульском за монастырем показано 537 дворов и 159 саж. земли.

На Ладожской земле монастырь владел одной деревней в Городенском погосте, где существовал и монастырский двор, на случай приезда из монастыря иноков, а другой деревней владел в Конвоинском погосте. В Карелии, или Кексгольме, также были монастырские дома. В Карельском округе за Валаамским монастырем состояла часовня с монастырским двором над Сяндемским озером. От деревень иноки монастыря пользовались тогда третью хлеба, естественными и домашними произведениями, сбором масла, сыра, льна, овчины и малой частью денег. Кроме того, в отдаленной волости Ковде, на берегу Кандалакского залива, Валаамскому монастырю принадлежала соляная варница, также – пашни, рыбные ловли и другие угодья. В обыкновенное время с них взимался царский оброк по двадцать семь алтын и по две деньги на год, от чего монастырь по грамоте Иоанна IV-го от 1578 года был освобожден ради предшествовавших нападений и потерь от шведов. Впрочем, иноки никого не заставляли трудиться за себя, чтобы питаться плодами чужих рук. При том самоотвержении, которым на Валааме старались превзойти друг друга, такие подвижники, как преп. Савватий, Александр Свирский, Афанасий Сяндемский и другие, немного требовали от монастыря для поддержания своей жизни. И эти малые способы они приобретали более трудами рук своих, о чем в житии св. Савватия так говорится: «В Новгородской области есть озеро, глаголемое Нево, на нем же остров, нарицаемый Валаам и тамо монастырь Преображения Господня. Иноки же того монастыря зело подвижное имут житие, днем и нощию в Богоугождении труждающеся: пищу же имут от труда рук своих» (лист 1 на обороте).

Российские самодержцы жаловали монастырь льготными грамотами.

В 1507 (7015) г., марта 12, вел. кн. Василий Иоаннович пожаловал игумена Иоакима с братией жалованной грамотой. Этой грамотой освобождались крестьяне, живущие на монастырских землях в Карелии, от разных пошлин и повинностей, и запрещалось в монастырских владениях и на острове Валаам бить зверей, рубить лес и проч. Эту грамоту при игумене Варлааме подтвердил, в 1534 г., царь и вел. кн. Иоанн IV Васильевич.

В 1540 г. марта 11 при строителе Валаамском Исаии, грамотой великого князя Иоанна Васильевича, определены пошлины и права монастырские в случае открытия в монастырских землях какого-либо душегубства.

В 1578 г., при игумене Никодиме, «для немецкия войны, что их воевали Свейския Немцы», великий князь Иоанн Васильевич жалованной грамотой освободил монастырских людей и крестьян, живущих в волости Ковде при варнице, мельнице и на монастырском дворе, от разных податей и повинностей и объявил их подсудными только самому великому князю, или его дворецкому большого дворца и игумену, также освободил всех старцев и монастырских крестьян от всех подорожных сборов при перевозке монастырской клади в разные места, для монастырского обихода, и пожалованные монастырю рыбные ловли на Ладожском озере, около острова, от пошлин¹⁸.

В 1583 г. царь Иоанн Васильевич, может быть, чувствуя приближение кончины и сокрушаясь о невинных жертвах своей раздражительности, прислал синодик для вечного поминовения «на Валаам», как сказано в предисловии синодика¹⁹.

В 1585 г., января 21 дня, царь Феодор Иоаннович повелел переписать жалованную грамоту 1578 года от царя Иоанна IV Васильевича на свое имя. В это время монастырем управлял игумен Геннадий. Этой грамотой, как мы видели, освобождались от податей монастырские крестьяне и от пошлин рыбные монастырские ловли на Ладожском озере.

К чрезвычайным обстоятельствам Валаамской обители этого времени принадлежит следующий случай, в котором выразилось провидение Божие о спасении жизни и души одного из венценосцев Швеции, католика и гонителя Православной Церкви. Спустя несколько лет по заключении дерптского мира, в 1371 г., Валаамские иноки, после сильной бури на Ладожском озере, спасли от потопления человека, носившегося по волнам на корабельной доске: спасенный был король шведский Магнус II Смек. Старцы в несчастии короля видели особый промысл Божий, призывавший его в свою ограду, как некогда гонителя Савла. Мирные кущи иноков, убеждения старцев, воспоминание горьких дней протекшей жизни сильно взволновали сердце Магнуса. Он сам увидел в своей судьбе звание Божие и решился остаток дней посвятить на угождение Богу в тихой пустыне, присоединился к единой истинной св. Православной Церкви, составил духовное завещание и с именем Григория принял святую схиму. Недолго судил Господь ему медлить в земной юдоли; через три дня по пострижении Он отозвал венценосца-схимника на вечный покой. Иноки погребли почившего на общем братском кладбище, где видна его могила и по настоящее время под густой сенью развесистых кленов. На могиле находится следующая надпись:

На сем месте тело погребено,

В 1371 году земле оно предано,

Магнуса, Шведского Короля,

Который, святое крещение восприя,

При крещении Григорьем наречен.

В Швеции он в 1336 году рожден,

В 1360 году на престол возведен.

Великую силу имея и оною ополчен

Двоекратно на Россию воевал

И о прекращении войны клятву давал;

Но, преступив клятву, паки вооружился,

Тогда в свирепых волнах погрузился.

В Ладожском озере войско его осталось.

И вооруженного флота знаков не оказалось;

Сам он на корабельной доске носился.

Три дня и три ночи Богом хранился,

От потопления был избавлен.

Волнами к берегу сего монастыря управлен.

Иноками взят и в обитель внесен,

Православным крещением просвещен:

Потом на место царские диадимы,

Облечен в монахи, удостоился схимы,

Пожив три дня, здесь скончался,

Быв в короне и схимой увенчался.

Так о судьбе короля Мангуса говорит предание монастыря. Предание это подтверждает сама могила: для того, чтобы выдумать могилу, невозможно представить никакого разумного побуждения. Подтверждается оно и духовным завещанием Магнуса, внесенным в нескольких русских летописях – «Софийский Временник» 1820 г., ч. I, стр. 335. Российская летопись по списку Софийскому. СПб. 1795 г., ч. I, стр. 273 и Книга Степенная, ч. I. Москва 1795 г., стр. 484–486. Вот текст самого завещания, которое в древних памятниках называется рукописанием самого Магнуша Краля: «Се аз Магнушь Краль Свейский, нареченный во святом крещении Григорий, отходя сего света пишу рукописание при своем животе: приказываю своим детям и своей братии, и всей земли Свейской: не наступайте на Русь на крестном целовании, занеже нам не пособляется. Первие сего подъялся местер Белгер, и вшел в Неву, и срете его Великий Князь Александр Ярославичь на Ижере реце, и самого прогна, а рать его поби. И потом брат мой Маскалка вшед в Неву, град постави на Охте реце, и Наместников своих посади со множеством Немец, а сам поиде за море, и пришед Великий Князь Андрей Александрович град взя, а Наместников и Немец поби. И потом было нам размирие с Русию 40 лет, и потом за 40 лет с Великим Князем Юрьем Даниловичем взяли есмы мир вечный на Неве и землям есмы и водам учинили роздел, кому чим владети, и грамоты есмы пописали, и попечатали. И потом за 30 лет аз Магнушь Краль того не порядя, поднялся есмь со всею землею Свейскою, и вшед в Неву взял град Ореховец, и Наместники своя посадил есмы во граде, и неколико воинства моего оставих, а сам есми пошед за море. И потом Новоградстии людие пришедше град свой взяли, а моих Наместников и Немец побили, которые были во граде. А аз того не порядя, за един год паки пошел к Ореховцу со всею Свейскою землею. И стрете мя весть, что Новоградцы под Ореховцем, и аз паки пошел под Копорию, и под Копориею есм нощь обнощевал. И прииде ко мне весть, яко Новоградцы на краи земли. Аз же то слышав, и бежах за море. И воста буря велия, яко во валех и парусов не знати, и потопи рати моея много на уст Неровы реки. И пошел есм в землю свою со останком рати. И от того времени наиде на нашу землю Свейскую погибель потоп, мор, глад, и сеча между собою. У мене же самого отнял Бог ум, и седех год в полатах прикован чепию железною, и заделан есмь был в полате. И потом прииде сын мой Сакун из Мурманские земли, и выня мя из полаты, и введе во свою землю Мурманскую. И паки прииде на мене потоп, корабли мои и люди моя потопи ветр, а сам обретохся плавая на дне корабленем с торнцем пригвоздихся три дни и три нощи. И по Божию повелению принесем я ветр под монастырь Святаго Спаса в полную (залив) реку. Черноризцы же монастыря того сняша мя с доски, и внесоша мя в монастырь и постригоша мя в чернцы и в схиму. И сотвори мя Господь жива три дня и три нощи. А все то казнил мене Бог за мое высокоумие что есми наступал на Русь на крестном целовании. А ныне приказываю своим детем и своим братиям, не наступайте на Русь на крестном целовании; а кто наступит, на того Бог и огонь, и вода, им же мене казнил, а все то сотворил мне Бог к моему спасению». Подозревать его подлинность, приписывать его составление бедному греческому монаху, как позволил себе это шведский историк Олаф Далин, может только крайняя недоверчивость и фанатизм. Чтобы не выйти из границ исторической веры и критики, необходимо признать подлинность завещания и истину предания монастыря. К тому может побудить и следующий факт: лет 45-ть тому назад, в начале настоятельства игумена Дамаскина, три православные финна, из глубины Финляндии, из приходя Юмаландского, ближайшего к Швеции, пришли на Валаам и просили на гробнице короля Магнуса отслужить панихиду. Они свидетельствовали пред настоятелем и некоторыми бывшими у него братиями, что к этому побуждены чудесным сонным видением. Просьба финнов была тогда же исполнена²⁰.

Настоятели обители этого времени не все известны. Нет никакой возможности провести непрерывную хронологическую нить между ними, с обозначением, когда окончил свое поприще один и в каком году сменил его другой подвижник и началовождь иноков. Большей частью имя каждого из них упоминается только под одним каким-либо годом. Некоторые радостные события, равно как и скорби, вызвавшие горький плач иноков, совершившиеся для Валаамской обители, сохранились в памяти, известен и год их совершения, но не сохранилось имени настоятеля, при котором они были. Но все-таки длинен каталог настоятелей этого продолжительного времени, и мы приведем их здесь все без исключения. Вот имена их: игумен Феофан (992 г.), Мартирий (1192 г.), Порфирий (1332 г.), Сила (1417 г.), Иоаким II (1474 г.), Давид, Савватий, Игнатий, Иоаким III (1507 г.), Исаия, называемый строителем (1540 г.), Никодим (1578 г.), Геннадий (1585 г.), Феодорит I, Феодорит II, Исаия II, Варлаам игумен, Фотий, Макарий, Ефрем, Матфей, Лаврентий, Давид (1598 г.) и Макарий (1606 г.).

При игумене Макарии цветущая Валаамская пречестная лавра уничтожена была, что называется, до основания. В 1611 году шведы, взявши Кексгольм (Корелу), разрушили многие места, высадились и на Валаамский остров, напали на монастырь и здесь все предали огню и мечу. Игумен Макарий, братия и служки, коих имена не известны, невосхотевшие расстаться со священным местом духовных подвигов, запечатлели святую любовь ко Христу и преданность к православной Церкви своей кровью, прияв смерть от рук шведов. Св. храмы, кельи, трапезу, ограду, гостиницу шведы все пожгли и разорили до конца. Остров опустел. На месте монастыря лютые враги поставили себе жилища, имея в виду навсегда водворить здесь свое господство. Эти жилища долго оставались на Валааме. Архимандрит Тихвинского монастыря Макарий упоминает о них в своем прошении 1696 г., спустя уже 85 лет после разорения Валаамского монастыря. Только святые мощи преподобных первоначальников Сергия и Германа почивали на Валааме в глубине могилы, давно уже уготованной иноками. Шведы, одержимые лютеранским фанатизмом, узнавши о могиле их, начали было бесчинно ругаться над святыми мощами угодников Божиих. Сохранилось предание, что они подумывали даже извлечь мощи святых из недр земли и предать их публичному поруганию. Сделаны были с их стороны начальные попытки к такому кощунству; но, по молитвам св. отец Сергия и Германа, Господь Бог послал на поругателей лютый недуг, обнаружившийся ослаблением членов и полнейшим истощением сил. Богохульные враги увидели, как они немощны и ничтожны пред Богом и Его святыми угодниками. С тех пор они боялись и коснуться св. мощей, стали почитать их и, в ограждение от неосторожного прикосновения к месту их покоя, поставили на нем деревянную часовню.

По прошествии нескольких лета, часовня, воздвигнутая наскоро в 1685 году над мощами св. угодников Божиих Сергия и Германа, стала разрушаться; деревянный крест, осенявший могилу Преподобных, едва держался в основании; иноверцы стали забывать святость места и чудотворную силу, охраняющую его. Один из прибрежных жителей Финляндии, будучи на Валааме для рыбного промысла, дерзнул оскорбить покоище св. телес; святотатец посягнул даже низвергнуть ветхий крест; но кара Божия тут же его постигла: страшные язвины покрыли все тело; несчастный не мог сдвинуться с места преступления. К вечеру он был найден товарищами и свезен домой. Мучения, какие он терпел в это время от боли, приводили всех в ужас. Когда же он рассказал домашним, как и где приключился ему такой недуг, тотчас вспомнили о святости почивающих там угодников Божиих. В то же время повезли больного обратно на Валаам и там он над святой могилой испросил прощения и был исцелен. Вразумленный сим, финн познал все безумие своей дерзости и, вопреки учению своей веры, сделался благоговейным чтителем Преподобных. Он поселился в некотором отдалении от развалин, возобновил крест и часовню, которая и стояла до 1717 года, когда, по повелению блаженной памяти Государя императора Петра Великого и с благословения епископа карельского и ладожского Аарона, поручено было архимандриту Кириллова-Белозерского монастыря Иринарху возобновить Валаамскую обитель.

Потомство исцеленного финна жило на Валааме до времен игумена Назария, по воле которого выселилось в Якимварский погост, в деревню Кумоля, где и до сих пор существует под именем Куколя.

Из движимого же имущества многие вещи, даже довольно тяжеловесные, были спасены от разграбления и уничтожения. Иноки, как видно, ожидали нападения шведов, и на случай его заблаговременно принимали свои меры. Так с Валаама увезены были многие св. иконы, которые долго сохранялись в разных новгородских монастырях, кресты, ризы, колокола и казна монастырская.

Равным образом многие Валаамские старцы, иноки и слуги также спаслись от рук шведов, перебравшись в новгородские и псковские монастыри. Наибольшая же часть из оставшихся в живых, не желая расстаться друг с другом, будучи раз соединены прочными узами иноческого братства, удалились в Старую Ладогу. Там, по царскому указу, поместились они в монастыре Святителя чудотворца Николая. В новом селении изгнанников постигло новое испытание. Шведы, разорив Ладогу, умертвили многих из них и захватили часть монастырской казны. Тогда оставшиеся в живых перешли в Тихвинскую Успенскую обитель. Испытания продолжались: поляки напали на Тихвин, и еще многое из монастырской казны отняли. С удалением врагов от Тихвина, иноки, затрудняясь в средствах к жизни, обратились к новгородскому митрополиту Исидору с испрошением себе пристанища. Святитель назначил им Антониев Дымский монастырь; но и там они не могли найти для себя прочного приюта: дымские старцы высылали их вон от себя для того, что им от них утеснение. Тогда-то Валаамский строитель Сильвестр с братией в 1618 году подал челобитную государю Михаилу Феодоровичу, в которой просил у царя дозволения поместиться в Ладожском Васильевском монастыре. Государь повелел особенной грамотой, от 11 июля 1618 года ладожским воеводам Неплюеву и Змееву отвести Васильевский монастырь для обитания Валаамским старцам, дозволить им владеть вотчиной и рыбными ловлями того монастыря, строить монастырские здания и призывать братию²¹.

Васильевский монастырь находился близ г. Старой Ладоги, на правом берегу Волхова, напротив города, близ Васильевского погоста. По храму во имя св. Василия Кесарийского, он получил название Васильевского. До 1687 года он был самостоятельным, а в том году патриарх Иоаким приписал его к Зеленецкому монастырю. С 1699 г., до уничтожения своего в 1764 г., он состоял в непосредственном ведении новгородской митрополии²². По писцовым книгам 1620 г., считалось за ним всего 450 четвертей и по книгам переписным 1678 г. 12 крестьянских дворов. Когда оставшиеся после убиения от шведов Валаамские иноки пришли в Васильевский монастырь, то он находился в совершенном запустении: только три сторожа (служки) жили, оберегая св. место от совершенного исчезновения из памяти людской. Надобно заметить, у Валаамских иноков оставались еще деньги из прежде составленного запасного капитала, сбереженные от разграбления шведов. На эти деньги они обстроили вновь Васильевскую обитель. Соорудили церковь Божию, снабдив ее св. иконами, богослужебными книгами, свящ. облачениями, возвели келии и всякое монастырское строение. Церковные вещи не заведены вновь, а вероятно, убережены от шведов, точно также, как сохранены пять колоколов, которые и были перевезены в Васильевский монастырь. Но в 1637 году дворцовый дьяк Филипп Арцыбышев, по ложному челобитью архимандрита Юрьева монастыря Нифонта с братией, насильно взял у них эти пять колоколов и отдал в новгородский Юрьев монастырь. В числе церковных принадлежностей в Васильевский монастырь из Валаама вывезен был благословящий крест трисоставный с распятием, резной, в котором на доске вырезано «Царь славы», а на прочих древах: «Иисус Христос, ника». Первым строителем его из Валаамских иноков был старец Сильвестр, по прошению которого Васильевский монастырь и был отведен для помещения Валаамских монахов. Государь Михаил Феодорович щедро наградил обитель своими милостями: в 1620 году он освободил ее с деревнями от суда местных властей, от разных повинностей и податей; в 1624 году пожаловал монастырю и братии несудимую грамоту и в 1627 году дал жалованную грамоту о ненарушении тарханных грамот Васильевского монастыря и о рыбных ловлях²³.

Новыми грамотами утверждены были за Валаамскими иноками прежде принадлежавшие им владения в Ковде и других местах²⁴.

Из преемников старца Сильвестра по управлению Васильевского монастыря известен строитель Евфимий; он в 1645 году подавал жалобу государю Алексею Михайловичу на юрьевского архимандрита Нифонта, который рукой сильных отнял у Валаамских старцев пять колоколов. Вследствие его прошения, возвращены были только четыре колокола; пятый же благовестный, в 40 пудов весом, к великой скорби старцев, остался в Юрьеве²⁵.

Весьма замечательно, что Валаамские иноки, проживая в Васильевском монастыре, не считали себя его постоянными обитателями, и монастырь этот – своим. Нет, и строитель, и иноки, по-прежнему, считали Валаам своим местом, себя – иноками Валаамского монастыря, взирая на Васильевскую обитель только как на временное пристанище для своего успокоения. Так упомянутый строитель Евфимий, через 34 года после разорения Валаама, повергая прошение царю Алексею Михайловичу о возвращении колоколов из Юрьева монастыря, именует себя с братией строителем «Преображения Спасова и преподобных отец Сергия и Германа Валаамских чудотворцев – Васильевского монастыря». После разорения Валаама шведами и мученической кончины игумена его Макария, известны еще следующие Валаамские настоятели: Феодорит III (1616 года), Сильвестр (1618 г.), Евфимий строитель (1645 г.), Киприан (1648 г.), Савватий (1651 г.) и Евфимий II строитель (1667 г.).

Разоривши Валаам, шведы погубили и плоды Валаамских иноков в распространении св. православной веры на финском берегу Ладожского озера. Православные храмы сожжены, священнослужители побиты или изгнаны из своих мест; фанатики вновь родившегося вероисповедания распространяли между жителями лютеранство. Селения, лежавшие не на самом берегу Ладожского озера, не на пути завоеваний, но во глубине Финляндии – за горами и болотами, только эти селения, скрываясь от взоров и тлетворного учения лютерова, сохранили православную веру. В это время, столь злосчастное для северных пределов России, многие финны, покинув левый берег Финляндии, опустошаемый шведами, перебежали в Россию для сохранения самого великого сокровища своего – православной веры. Потомки их и теперь встречаются в губерниях Новгородской и Тверской сохранившими святое православие.

По Столбовскому договору, заключенному в 1617 г., Густаву Адольфу, шведскому королю, Россией были уступлены Кексгольм, Карелия и Ингерманландия. Остров Валаам, таким образом, более чем на целое столетие оставаясь в руках шведов, пребывал в запустении. Иноков не было: его занимали шведы. Лютеранский фанатизм с течением времени значительно остыл. Но шведы не переставали во все это время держать православных финнов в утеснении и путем преследований уменьшали число чад св. Православной Церкви, насильственно обращая их к лютеранской ереси (Прошение арх. Макария, 1696 г.).

1627 г., апреля 28 и мая 20. Выправка об отдаче Валаамского монастыря деревни Порозера, при размежевании шведам, учиненная по челобитью Новгородского уезда Васильевского монастыря строителя Селиверста, о даче для монастырского дохода деревни. (Приказные дела М. Гл. Архива М. И. Д., св. 23, № 15).

«Лета 7135-го Апреля в 28 день по государеву цареву и великаго князя Миаила Федоровича всеа Русии указу память диаком думному Ефиму Телепневу да Максиму Матюшкину. Бил челом государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всея Русии и отцу его государеву великому государю святейшему Патриарху Филарету Никитичю Московскому и всеа Русии Новгородскаго уезда Васильевскаго монастыря строитель старец Селиверст, а сказал: в прошлом де во 128 году как разводил межи с немецкими людми Микита Вышеславцов с товарыщи в Селейском погосте, в Лопи и в том де Селейском погосте дана была к прежнему их к Валамскому монастырю деревенка Порозеро, а пожаловал де ту деревенку в тот Валамской монастырь к Преображенью Спасову на свечи и на темьян блаженные памяти царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии и ныне де та их монастырьская деревня отписана на государя, а тем де Валамским монастырем владеют немецкие люди и их де старцов перевели в тот Васильевский монастырь и в том де монастыре служат церковную службу с лучиною, а свеч де и на свечи воску покупати им нечим. И по государеву цареву и великаго князя Михаила Федоровича всеа Русии указу диаком думному Ефиму Телепневу да Максиму Матюшкину велети выписати из межевых книг Микиты Вышеславцова с товарыщи в Новгородском уезде Валамскаго монастыря деревня Парозеро на государя отписана ли или та деревня отошла за межу к немецким людем и будет отписана и отошла за рубеж, и что в ней было дворов и четвертные пашни и всяких угодей, да та выпись прислать в Новгородцкую четь к диаком к Байму Болтину да к Дементью Обрасцову за дьячьею приписью (помета) Отписать.

«Лета 7135-го Майя в 20 день по государеву цареву и великаго князя Михаила Федоровича всеа Русии указу память диаком Байму Болтину да Дементью Обрасцову, в посолской приказ к диаком к думному Ефиму Телепневу да Максиму Матюшкину. В памяти за твоею Дементьевою приписью написано: бил челом государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии и отцу его государеву великому государю святейшему патриарху Филарету Никитичю Московскому и всеа Русии Новгородцкого уезду Васильевского монастыря строитель старец Селивестр, а сказал: в прошлом де во 128 году, как разводили межи с немецкими людми Микита Вышеславцов с товарищи в Селецком погосте в Лопи, и в том де в Селецком погосте дана была к прежнему их Валамскому монастырю деревенка Пороозеро, а пожаловал де ту деревенку в тот Валамской монастырь к Преображению Спасову на свечи и на темьян блаженные памяти царь и великий князь Иван Васильевич всея Русии, и ныне де та их монастырская деревенка отписана на государя; а тем де Валамским монастырем владеют немецкие люди и их де старцов перевели в тот Васильевской монастырь и в том де монастыре служат церковную службу с лучиною, а свечь де и на свечи воску покупати им нечим, и в посольском бы приказе велети выписать из межевых книг Микиты Вышеславцова с товарыщи в Новгородском уезде Валамскаго монастыря деревня Пороозеро на государя описана ли, или та деревня отошла за межу к немецким людем и будет отписана и отошла за рубеж и что в ней было дворов и четвертные пашни и всяких угодий, да та б выпись прислати к вам в Новгородцкую четь и сыскано в посолском приказе в размежеванных записях и в росписи межежевалных дворян Микиты Вышеславцова с товарищи, как они размежевали с свейскими межевалными дворяны порубежные места меж Новгородцкого и Корелского уезду во 129 году за приписью диака Ивана Лговскаго написано Новгородцкого уезду Лопского Селецкого погоста Порозерская волостка со крестьяны, которая была с немецкими людми по Валамскому монастырю в споре отмежевана в государеву сторону, а что в ней дворов и четвертные пашни и всяких угодей, и того в размежевалных записях и росписи межевалных дворян Микиты Вышеславцова с товарыщи имянно не написано.