Святые Кирилл и Мефодий, просветители славян

В память их тысячелетнего чествования от смерти Мефодия, последовавшей в 885 г.

Книжный склад «Народной Библиотеки» высылает училищам, полкам, больницам, приютам, тюрьмам и книгопродавцам Священное Писание в следующих изданиях:

1) На одном русском языке:

Св. Евангелие (одно и с Деяниями) в 12 κ., в 25 κ., в 35 к., в 55 к. и дороже – до 4 р. 50 к. за экземпляр.

Ветхий завет и Новый вместе в 5 книгах, все в переплетах и футляре, ц. 2 р. 50 к.

Псалтирь в 7 κ., в 25 к. и в 1 р. 25 к.

2) На одном славянском языке:

Новый Завет (Евангелие и Деяния) в 35 κ., в 55 к. и в 85 к.

Псалтирь в 25 κ. и 1 р. 25 к.

3) На славянском и русском языках вместе:

Новый Завет в 70 κ., 1 р. 50 к. и 2 р. 30 к.

Евангелие одно, 50 к.

Апостол, 75 к.

Выписывающие на 10 р. пользуются уступкой 10%. Выписывающие на крупные суммы благоволят войти для этого в переговоры со „Складом».

Все без исключения книги Священного Писания заключены в хорошие переплеты.

Примечание. Кроме русского и церковно–славянского языков книги Священного писания можно выписывать на всех языках древних и новых (европейских и азиатских), а также почти на всех языках, на которых говорят различные племена в России.

Адрес склада: Москва, Пименов. Ул. при Типографии И. Н. Кушнерева и К© Владимиру Николаевичу Маракуеву.

Тысячу лет тому назад, в 885 году, умер св. Мефодий, старший брат св. Кирилла, называвшегося в светском звании Константином. Всем известно, что св. братья, Кирилл и Мефодий, издавна считаются покровителями славянского народа. Русская церковь, а с нею и весь русский народ, свято почитающий память своих первоучителей, всегда с живейшею признательностью вспоминает славные подвиги славянских учителей, а в нынешнем году (6–го апреля) торжественно будет праздновать тысячелетнюю годовщину кончины св. Мефодия. Каждый русский человек должен знать жизнь двух великих братьев, как потому, что, благодаря им, мы слушаем богослужение на понятном нам языке, так и потому, что жизнь их сама по себе представляет много поучительного и назидательного.

Кирилл и Мефодий называются просветителями славян, а славянский народ в разных коленах с незапамятных времен заселял огромное пространство в Европе, между Балтийским морем и рекой Дунаем. Долго жили они как язычники, не зная истинной веры, не имея правильного понятия о Боге, Властителе вселенной; но к началу IX века по Р.Х. христианство проникло и к ним, а в половине IX века было уже известно почти всем славянским народам. Проповедники приносили его в славянские страны почти одновременно и из Константинополя, и из Рима¹. Принявшие христианскую веру от греческих священников в церковном отношении подчинялись константинопольскому патриарху, а крещеные латинским (римским) духовенством находились в ведении римского епископа или папы, как его называют. Так как и патриарх, и папа старались каждый упрочить свое влияние на те народы, среди которых посланные ими проповедники распространяли христианство, то понятно, что последним, особенно греческим проповедникам, часто приходилось бороться с латинскими. Этой борьбы, этих враждебных отношений к себе со стороны латинского духовенства не избегли и знаменитые славянские учителя, св. Кирилл и Мефодий.

К описанию их жизни и апостольских трудов мы теперь и переходим. Далеко от нас, на берегу Черного моря, в Македонии, стоит в настоящее время небольшой городок Фессалоники, а прежде он назывался Солунь. Он был населен, тысячу лет назад, родственным нам народом – болгарскими славянами, и здесь-то жили родители Константина и Мефодия, люди богатые и благочестивые. Звали их Лев и Мария.

Отец Константина и Мефодия, Лев, служил в войске греческих императоров и занимал там очень видную должность: он был товарищем городского воеводы или, по-нашему, губернатора. Из двух его сыновей, Мефодий был старшим, а Константин – младшим. Год рождения Мефодия нам неизвестен; не знаем мы и того, какое и где он получил воспитание; известно только, что в зрелом возрасте он поступил в военную службу, которую проходил очень успешно, так что по воле императора Феофила скоро назначен был правителем целой области, находившейся в северо-восточной части Македонии (по соседству с Фессалониками) и населенной славянами.

Константин, как мы сказали, был младший брат Мефодия. Он родился в 827 году и еще в детстве обнаружил необыкновенные способности и любовь к ученью. Есть сведения, что когда ему было всего только 7 лет и когда он начал учиться грамоте, однажды он видел необыкновенный сон, о котором так рассказывал потом отцу с матерью: «Мне во сне явился какой-то воевода и, собрав девиц со всего нашего города, сказал: «Выбирай себе подругу». Я выбрал одну, блиставшую красотой лица и украшенную всякими драгоценными одеждами. Ее звали София»².

Родители догадались, что виденный сон предвещает их сыну великий ум; поэтому они позаботились пригласить лучших учителей для обучения Константина. Мальчик быстро разумел учение и скоро понимал все, что сообщали ему учители; особенно же он любил читать творения Григория Богослова, греческого учителя IV века; многое из них он знал на память. Когда ему было 15 лет, его отвезли в Константинополь, и здесь, под руководством и непосредственным наблюдением знаменитейших в то время учителей, патр. Фотия и Льва, он продолжал учиться вместе с малолетним императором Михаилом III, за которого государством управляла его мать, Феодора, с двумя вельможами. Один из них, Феоктист, которому, между прочим, поручено было воспитание юного императора, хорошо был знаком с отцом Константина, и, благодаря содействию этого вельможи, известного в го время знатока законов, пятнадцатилетний мальчик имел возможность получить лучшее по тому времени образование. Сами наставники удивлялись быстрым дарованиям своего ученика, который скоро и основательно узнал все тогдашние науки и изучил много языков.

Когда ученье окончилось, вельможа Феоктист, сильно любивший Константина, захотел женить его на своей крестнице, девице знатной, очень красивой и богатой. Через это Константин еще более приблизился бы ко двору греческого императора, но он не соблазнился ожидавшими его почестями и богатством и, узнав о намерении своего покровителя, тайно скрылся из его дома и убежал в один из монастырей на берегу Мраморного моря. Только через шесть месяцев император и его вельможи отыскали беглеца и только после долгих стараний уговорили его вернуться в Константинополь. Здесь он принял сан священника и назначен библиотекарем, т.е. хранителем книг при церкви св. Софии. Здесь же, когда ему было 23 года, показал свою глубокую мудрость в споре с бывшим патриархом Аннием, который восстал против почитания икон и за это был осужден на изгнание. Император Михаил повелел назначить Константина, чтобы он обличил упорного старика, и Константин с честью выполнил возложенное на него поручение; победа в споре осталась за ним, и неправое учение Анния было опровергнуто.

В то время, когда Константин жил и служил в Константинополе, в 851 году, к императору Михаилу пришло посольство от одного арабского государя из города Милетен. Государь этот через своих послов просил императора прислать в его город таких людей, которые могли бы вести спор о вере с арабскими учеными. По совету патриарха и по желанию самого императора, послан был Константин, а в помощники ему дан был другой ученый муж – Георгий Асингкрит. Прибывши в Милетены, Константин и его товарищ несколько дней провели в спорах о вере с арабскими учеными. Здесь, в присутствии многочисленного собрания, Константин блестяще показал свои обширные познания в истинах христианской веры, так что магометане, видя себя обличенными, пытались было, говорит предание, отравить Константина ядом, но попытка их не удалась и Константин благополучно вернулся в Константинополь.

По возвращении в Константинополь, Константин решил привести в исполнение мысль, вероятно, давно им задуманную, – решил предпринять дело, прославившее его имя на вечные времена. Дело это – составление славянской азбуки и перевод богослужебных книг с греческого на славянский язык. Македония, где родились и некоторое время жили оба брата, издавна была заселена славянами. Сюда из Греции, еще задолго до Константина, стали приходить проповедники Евангелия, греческие священники, и обращали многих в христианскую веру, и обращенные должны были слушать христианское богослужение на греческом языке. В других славянских землях Моравии, Паннонии также были христиане, которые приняли крещение от латинских священников из Рима и слушали; службу и молитвы на латинском языке. «Мы не разумеем, – говорили потом моравские послы царю и патриарху, – ни греческого языка, ни латинского, и одни нас учат так, а другие иначе». Славянской же азбуки и славянского письма еще не было. Это служило большим затруднением для желавших принимать христианскую веру. Константин, выросший среди славян, и сам, по происхождению, вероятно, принадлежавший к славянам, как умный человек, хорошо понимал, какую громадную пользу принесло бы славянское богослужение, а не греческое или латинское, и какой вред происходит от того, что родной ему народ не имел собственного письма. И вот, искренний последователь Христа, Константин, предпринимает труд составления славянской азбуки. Он отказывается от должностей, которые занимал в Константинополе, и удаляется в одно уединенное место. Здесь, как истинный подвижник, не оставляя своих ученых занятий, он живет несколько лет и большую часть времени посвящает главному делу – изобретению славянской азбуки.

Для того чтобы звуки славянского языка изобразить буквами, Константин взял греческую азбуку, изменив начертания и названия греческих букв сообразно требованиям славянской речи; и так как в греческом языке только 24 буквы, значит и звуков гораздо меньше, чем в славянском языке, то недостающие буквы для некоторых звуков он заимствовал из других языков: еврейского, коптского, а некоторые буквы придумал сам. Азбука была вполне составлена, как свидетельствует один из учеников Константина, Горазд, в 855 году.

Теперь для Константина уже легко было переводить священные книги с греческого языка на славянский. Раз и навсегда посвятив себя на служение Христу, Константин с великим старанием принялся за перевод Евангелия, апостольских посланий и других богослужебных книг. В это же время старший брат Константина, Мефодий, бросает военную службу и принимает монашество в одном монастыре на горе Олимпе. Узнав об этом, Константин оставляет свое уединение и является к Мефодию. Братья проводят время в посте и молитве, но не оставляют своих ученых занятий и общими стараниями продолжают перевод священных книг на славянский язык. В таких трудах прошло семь лет со времени возвращения Константина из Милетен от арабского государя. В 858 году Константин должен был предпринять апостольское путешествие к хозарам. Хозары жили в то время в низовьях Волги и в степях, которые от этой реки тянутся до самого Днепра. Магометане и евреи распространяли среди них свое учение и каждый доказывали истину своей веры. Хозары, не зная, чья вера правая, обратились за разрешением этого вопроса к грекам, с которыми они уже давно вели торговые отношения. Хозарский хан (коган, правитель) отправил послов к императору Михаилу с просьбой прислать в хозарскую землю ученого человека, чтобы он научил хозар истинной вере. Император избрал опять Константина, который должен был, вместе с научением истинной вере хозар, обличать евреев и магометан. Константин с радостью согласился на предложение императора и даже упросил старшего брага, Мефодия, идти вместе с ним к хозарам. С этого времени Мефодий сделался неразлучным спутником Константина. Братья переплыли Черное море и некоторое время пробыли в нынешнем Херсоне (близ нынешнего Севастополя), на берегу Черного моря, в Крыму. Этот город был населен греками, в нем даже жил греческий архиепископ, но по соседству с ним жили и хозары. Здесь проведенное время Константин и Мефодий употребили на то, чтобы научиться хозарскому языку, хотя это и не составляло для них особенной необходимости, так как среди хозар жило очень много славян, и братья–проповедники могли объясняться с хозарами на славянском языке. В этом же городе Константин и Мефодий сделали одно дело, которое потом значительно облегчило их апостольскую деятельность и благодаря которому римский архиепископ, папа, как его называют, оказывал им некоторое благоволение. Дело это – открытие мощей священномученика Климента. Климент, папа римский, еще при римском императоре Траяне (98–117 гг. по Р.Х.) за проповедь о Христе был сослан в Херсон и здесь, после долгих мучений, был брошен в море с привязанным на шею якорем. Братья возымели мысль перевезти мощи св. Климента в Рим. Они обратились за содействием к Херсонскому архиепископу, и, по их просьбе, последний отправился в Константинополь просить разрешения императора и патриарха, а также и за тем, чтобы взять оттуда клир от церкви св. Софии. Разрешение было получено, и прибывший в Херсон архиепископ, вместе с Константином и Мефодием и греческим клиром, в сопровождении множества греков–христиан, совершил крестный ход на то место, где, по указаниям христиан, должны были быть мощи священномученика. Останки святого были торжественно привезены в Херсон, где и положены в церкви св. Апостолов. Часть мощей Константин выпросил для себя и впоследствии привез их в Рим. После открытия мощей Климента, Константин и Мефодий отправились к хозарам для прений о вере с тамошними язычниками, евреями и магометанами. Они представили хозарскому когану грамоту от греческого императора и с великими почестями были приняты при дворе когана. Здесь они начали дело, для которого пришли сюда: открыли прения о вере. В спор с Константином, прежде всего, вступил языческий мудрец, но был обличен в своем невежестве и должен был удалиться. Сам коган, вероятно, расположенный к еврейской религии, за обедом³ у себя вступил с Константином в спор о св. Троице и свое неправильное мнение пытался защищать указаниями на еврейские книги, но Константин и когану показал его заблуждение, основываясь на тех же еврейских книгах. Придворные евреи, славившиеся своею ученостью, также пытались доказать истину своих верований и также были побеждены мудростью Константина. Истинность христианской веры и ложность язычества, иудейства и магометанства были твердо доказаны рассуждениями ученых братьев, и коган с некоторыми вельможами и частью народа принял христианскую веру и св. крещение. Апостольский подвиг Константина и Мефодия среди хозар увенчался полным успехом. Окончив здесь свое поручение, они отправились в Константинополь, выпросив у когана, вместо богатых подарков, которые он им предлагал, свободу 200 греческих пленников, попавших в неволю к хозарам.

Вернувшись в Константинополь, Константин и Мефодий некоторое время опять могли спокойно заняться своим главным делом – переводом священных книг для крестившихся славян. К этому времени они успели уже перевести чтения из Евангелия и Апостола на литургии, псалтырь, утреннюю службу, часы, вечерню и литургию. Но пока они здесь мирно занимались, для них готовился новый апостольский подвиг.

В 862 году от моравских князей Ростислава, Святополка и Коцела пришло посольство в Константинополь к императору Михаилу и патриарху Фотию. Послы, по поручению своих князей, просили императора и патриарха послать в моравскую землю учителей, знающих славянский язык, для того, чтобы они могли учить народ христианской вере на понятном для него славянском языке. «Народ наш, – говорили посланные, – давно уже принял христианский закон, к нам приходят многие христианские учители из разных стран и учат нас вере различно; мы же, люди простые, не знаем, на чьей стороне правда, не имеем мы такого учителя, который передал бы нам закон христианский на родном нашем языке; а потому и просим прислать нам такого учителя». Понятно, что император и патриарх могли послать на такое важное дело только людей испытанных, а такими и были Константин и Мефодий. Они с радостью приняли предложение и с живейшею готовностью отправились на новые подвиги и труды в пользу церкви Христовой. Перед отправлением в Моравию, патриарх Фотий, бывший учитель и друг Константина, посвятил его в сан епископа. Направляясь в Моравию, братья проходили чрез землю болгар, живших в то время по берегам Дуная, на север от Византии. Здесь Мефодий успел посеять в сердце непросветленного народа семена христианской веры; он, пользуясь расположением сестры царя Бориса, бывшей пленницы греков, убедил царя принять крещение. По уходе отсюда Мефодия, по просьбе царя, из Константинополя были присланы другие проповедники, которые и продолжали здесь дело обращения болгар в христианство, чему много способствовали изобретенные св. братьями славянские письмена, давшие народу возможность слушать богослужение и христианское учение на понятном для него славянском языке. Весной 863 г. братья прибыли в Моравию. Здесь еще до прибытия Константина и Мефодия стало известно, что родной язык моравов, славянский язык, вошел уже в церковное употребление, что на славянский язык переведено братьями – проповедниками св. писание. Все это заранее расположило моравский народ в пользу Константина и Мефодия. Они были приняты и князьями, и народом, как дорогие, желанные гости, с великим почетом. Братья поселились в столице Моравии, Велеграде, и отсюда начали распространять свет христианской вере по всей стране. Моравский народ, как мы уже знаем из речи послов к патриарху и императору, был крещен еще до прибытия сюда Константина и Мефодия. Проповедниками Евангелия здесь, как и в других соседних славянских землях, были латинские священники из Рима. Они устраивали здесь из новообращенных христианские общины, которые в церковном отношении считались принадлежащими к епархиям немецких епископов – нассауского и зальцбургского. Епископы посылали в Моравию своих священников и правителей по церковным делам. Так как богослужение здесь совершалось на непонятном народу латинском языке, богослужебном языке западной церкви, го естественно, что христианское учение усваивалось только внешним образом, нисколько не действуя на душу называвшихся христианами: нравственное учение, правила христианской жизни оставались для них неизвестными, кроме того, некоторые поступки латино-немецких священников, как, напр., излишние поборы в пользу своих епископов и собственную, прямо противоречили проповедуемому ими учению и часто возбуждали народное неудовольствие. Все это не могло, конечно, расположить народ и его правителей в пользу священников, исполнявших одни только церковные требы, притом на языке непонятном для народа, но не желавших преподать ему правил христианской жизни. Вновь приглашенные князьями христианские проповедники из греков повели дело гораздо благоразумнее. Константин и Мефодий. пришедши в Моравию, стали совершать богослужение на славянском языке, понятном для всего народа, и этим сразу же приобрели его расположение. Они устроили школу, где учили читать и писать также на славянском языке. Нашлись и дети, и взрослые, желавшие учиться. Братья изъяснили им священное писание и церковные службы. Не довольствуясь этим, они переходили из одного места в другое, везде поучая народ, заводили школы и при той ревности, с какой они трудились, скоро увидели неимоверные успехи своей проповеди. В течение четырех лет они приобрели множество учеников, которые потом сделались учителями своего народа, а некоторые достойные приняли священство и в этом сане много потрудились на пользу церкви Христовой. Народ неохотно уже слушал латинских священников и шел к своим, чтобы слушать церковную службу и учение на своем родном языке. Все это не могло, конечно, не возбудить зависти в латинском духовенстве: оно видело, что влияние его на народ слабеет, что оно само потеряло свое прежнее значение; многие принуждены были оставить свои места и бежать из Моравии, другие обратились с жалобами на новых проповедников в Рим, к папе. Папой в то время был Николай I. Его также смутили необычайные успехи проповеди Константина и Мефодия в Моравии и Паннонии, притом же братья действовали без его разрешения в стране, которая в церковном отношении зависела от него. По всей вероятности, он внял жалобам своих епископов на Константина и Мефодия и поэтому вызвал их в Рим для объяснений. Получив папскую грамоту, Константин и Мефодий отправились в Рим и взяли с собою мощи св. Климента, открытые ими в Херсоне. В Риме они уже не застали в живых папу Николая: он умер, пока они шли; на его место был избран Адриан II. Этот епископ очень ласково принял братьев, особенно, когда узнал, что они принесли в дар римской церкви мощи известного римского епископа (св. Климента). Народ римский и духовенство также рады были драгоценному приношению и поэтому отнеслись к братьям-проповедникам доброжелательно. От самого папы Константин и Мефодий получили одобрение своих апостольских трудов, а когда братья показали Адриану славянский перевод св. писания, он торжественно возложил его на престол церкви св. Петра и совершил по этому случаю литургию. В Риме братья оставались около года. Несмотря на расположение к ним папы, происки некоторых епископов часто не давали им покоя и ставили их в необходимость разными доказательствами защищать правоту своего дела, убеждать, что богослужение на славянском языке – дело вовсе не богопротивное, а, напротив, богоугодное. Постоянные труды и неприятности, соединенные с ними, расстроили и без того плохое здоровье Константина. В Риме он опасно заболел и умер 14 февраля 869 года, на сорок втором году от рождения. За несколько дней перед смертью он постригся в монахи с именем Кирилла. Чувствуя приближение смерти, он особенно умолял брата Мефодия не покидать дело просвещения славян: «Мы, брат, – говорил он Мефодию, – тянули с тобой одну борозду, и вот я падаю на гряде, кончаю дни мои, ты слишком любишь наш родной Олимп (монастырь, где вместе они жили), но смотри, не покидай его ради нашего служения, им ты скорее можешь спастись».

Смерть Кирилла была для Мефодия тяжелым горем: в брате он лишился и нежно любимого человека, и самоотверженного труженика на том поприще, на котором и сам он подвизался,– на поприще просвещения славян. Оставаться в Риме ему было незачем; но, вместе с тем, ему тяжело было покинуть, может быть, навсегда, останки брата, и вот он просит позволения у папы взять их с собой и перевезти на родину, в тот монастырь, где они жили прежде. Посоветовавшись об этом со знатнейшим римским духовенством, папа отказывает Мефодию в его просьбе·, но, высоко ценя заслуги Кирилла, он хочет оказать ему величайшую почесть: он хочет похоронить Кирилла в той могиле, которая предназначалась для самого папы. Мефодий, однако, не хочет этого и просит папу схоронить мощи брата в той самой церкви, в которой находились и принесенные им мощи из Херсона, в церкви св. Климента. Папа так и сделал.

Из Рима Мефодий отправился в Моравию, где так недавно он вместе с братом проповедовал славянам христианское учение, и здесь с свойственною ему ревностью опять принялся за просвещение народа светом христианского учения, но уже не мог иметь такого успеха, как прежде. В это время в Моравии опять усилилась немецкая партия, а Ростислав, князь моравский и бывший покровитель братьев-проповедников, не мог уже помогать Мефодию; он сам потерпел поражение в это междоусобное время: был схвачен своим племянником Святополком, задумавшим завладеть всей Моравией, и заключен в темницу, где и ослеп. Народ, принужденный вести войну с немцами, также забыл о Мефодии. При таком положении дел Мефодий счел за лучшее оставить Моравию: он пошел в Паннонию, к князю Коцелу, который и прежде радушно принимал Мефодия. По просьбе князя Мефодий был посвящен папой в архиепископа паннонского, и в новом сане еще с большей ревностью отдался делу просвещения народа: он проповедовал слово Божие, отправлял церковные службы, назначал и посвящал священников, как для Паннонии, так и для Моравии, устраивал школы и занимался переводом св. писания на славянский язык, который еще не совсем был окончен при Кирилле. Мефодий оставался в Паннонии около трех лет. Успехи его просветительной деятельности опять возбудили против себя неудовольствие немецких священников, за которыми не замедлили явиться жалобы на Мефодия и преследования, как его самого, так и его дела, которому он так самоотверженно служил. Немецкое духовенство разными наговорами на Мефодия своему императору и возбуждением против Мефодия моравского князя Святополка добилось, наконец, того, что Мефодий, по суду своих недоброжелателей, был приговорен к ссылке и заточению, которое переносил два с половиной года в одном монастыре в Швабии. Между прочим, Святополк, жалуясь на Мефодия папе, обвинял его в неправославии, в отступлении от истинной веры. Желая от самого Мефодия услышать оправдание во взводимых на него обвинениях, папа Иоанн VIII особым посланием приглашает Мефодия в Рим. Последний, нимало не медля, является сюда и здесь, на соборе епископов, бывших под председательством самого папы (в 880 г.), пред лицом всех исповедует свое православие и дает свои объяснения на вопросы, предложенные ему собором. По рассмотрении надлежащим порядком всех объяснений Мефодия, папа признает его невиновным, возвращает ему архиепископскую кафедру в Паннонии и разрешает богослужение на славянском языке, причем снабжает его своим посланием, в котором он пишет моравскому князю Святополку, между прочим, следующее: «Мы поставляем, что пресвитеры, дьяконы и священнослужители всяких чинов славянского и другого какого-либо племени, живущие в пределах твоей области, должны подчиняться и во всем повиноваться собрату нашему, вашему архиепископу (т.е. Мефодию), так что они ничего не должны делать без его ведома; упрямые же и непослушные, в силу тех статей, которые мы Мефодию передали и вам послали, должны быть изгнаны из церкви и из пределов ваших». «Мы приказываем вам, – пишет далее папа, – принять Мефодия, как собственного вашего пастыря, с почестями, должным вниманием и радостью, так как мы утвердили за ним привилегию его архиепископства и определили. Что это должно оставаться навеки нерушимым». Относительно употребления славянского языка при богослужении папа писал Святополку следующее: «Славянские письмена, изобретенные философом Константином, которыми воспеваются должныя Богу хвалы, по справедливости, похваляем и повелеваем, чтобы на одном языке говорились проповеди и возвещались дела Христа Бога нашего: ибо священное писание не тремя только, но всеми языками восхвалять Господа повелевает: «Хвалите Господа вси язы́цы, хвалите Его вси людие...» И ничто не препятствует здравой вере и учению петь литургию на оном же славянском языке или читать св. Евангелие, или божественные чтения нового и ветхого завета, хорошо переведенные и истолкованные, или все другие церковные книги ибо Тот, Кто сотворил три главные языка, т.е. еврейский, греческий и латинский, – Тот же Самый создали все другие на хвалу и славу Себе».

Таким образом, папа не только оправдал Мефодия и признал великое значение его апостольских трудов, но и взял его под свое покровительство. Казалось бы, врагам Мефодия нужно было успокоиться и сознать неправоту своих действий и отношений к нему. Но этого-то и не было. Когда Мефодий возвратился в Моравию и снова начал прерванное дело просвещения славян, с твердой надеждой не встретить более препятствий в этом святом деле, немецкое духовенство опять начало свои враждебные действия: не имея возможности вредить делу Мефодия открыто, оно прибегло, наконец, к подлогу, обману. Некто Викинг, по желанию Святополка поставленный папой во епископа, составил подложное папское послание. В нем было написано, что Иоанн VIII считает незаконным богослужение на славянском языке и поручает Викингу строго наблюдать за поведением Мефодия. Выходило, что папа, в одном послании похваливший славянский язык и повелевавший, чтобы на этом языке говорились проповеди, и совершалось богослужение, в другом послании запрещал то же самое. Мефодий обратился к папе за разъяснением такого странного обстоятельства и получил от него письмо, из которого видно, что «никакого другого послания к Святополку не было писано, и мы, – пишет папа, – ни открыто, ни тайно не приказывая тому епископу и не предписывали ему делать что-либо иное, чем то, что ты делаешь. Еще менее заслуживает вероятия то, будто бы мы взяли с того епископа (т.е. Викинга) клятву (наблюдать за поведением Мефодия), так как мы даже и в разговоре ему ничего не говорили об этом деле». В заключение папа утешает Мефодия такими словами: «Не печалься о других искушениях, которым ты так или иначе подпал, но скорее прими их, по словам Апостола, с радостью, ибо, если Бог за тебя, – никто не может быть против тебя».

Враги Мефодия, однако, не успокаивались. Они искали всевозможных случаев вредить ему и, не будучи в состоянии открыто привлечь папу на свою сторону, действовали против Мефодия, главным образом, чрез Святополка. Известно, что Святополк был человек грубый, часто предавался разным порокам; этим он вызывал против себя обличения Мефодия, без лицеприятия говорившего правду в глаза, немецкое же духовенство потворствовало слабостям князя и, зная, что ему неприятны обличения Мефодия, старалось рассорить князя с архиепископом. Овладев благосклонностью Святополка и вооружив его против Мефодия, немцы успели даже поколебать православие князя и склонить его к латинству. Все это было крайне тяжело для Мефодия. Охлаждение к нему князя и постоянные преследования со стороны немецкого духовенства превысили меру его терпения, так что он однажды вынужден был наложить на немецкое духовенство отлучение от церкви.

Около этого времени Мефодий совершил путешествие на родину, в Византию. Патриарх и император приняли его с распростертыми объятиями; они одобрили его учение и пред отправлением его в Моравию щедро его наградили.

Вернувшись в Моравию, Мефодий не переставал трудиться на пользу православной церкви: несмотря на пятнадцатилетние преследования со стороны немецкого духовенства, он твердо стоял за дело славянского просвещения. Явное и тайное недоброжелательство врагов не могло ослабить его апостольскую ревность. Христианское учение, проповеданное им и его учениками на славянском языке, распространилось не только по всей державе моравской, но далеко и за пределами ее: в Хорватии, Далмации, Чехии и Богемии. Ученики⁴ Мефодия проникли в последнюю еще при жизни своего учителя и крестили тамошнего князя Боривоя. Сам Мефодий не ограничился только проповедью слова Божия и совершением богослужения: он до последних дней своей жизни, при содействии ближайших учеников, занимался переводом св. писания и церковных книг на славянский язык.

Тяжелые труды, постоянные заботы и огорчения, не прерывавшиеся в течение 16 слишком лет, борьба с латино-немецким духовенством, – все это, наконец, ослабило богатые силы Мефодия. надломило его здоровье. В последнее время жизни он чувствовал себя утомленным, изнуренным; ему нужен был покой, отдых после многотрудной и продолжительной деятельности. И вот Мефодий поселяется в одной келье, в монастыре, и здесь, в уединении, окруженный любимейшими учениками, мирно занимается переводом св. писания на славянский язык и с Божией помощью оканчивает его почти весь. Он перевел все, так называемые, канонические книги, т.е. шестьдесят книг ветхого и нового завета. Перед смертью Мефодия ученики обратились к нему с просьбою назначить себе преемника, и он указал на Горазда. Горазд был моравский уроженец и потому мог снискать себе народную любовь. По смерти Мефодия он был митрополитом моравским.

В воскресенье, 4 апреля 885 г., за два дня до своей кончины, Мефодий, уже больной, приехал в собор. Здесь он в последний раз благословил князя, духовенство и народ и сказал присутствовавшим прощальную речь, в которой убеждал своих учеников не оставлять начатого им дела, но продолжать его смело, не боясь вражеских козней... «Вы пойдете, – говорил он словами Апостола Павла, – среди козней врагов после меня придут хищные волки и не пощадят стада; но вы, непоколебимые в вере, мужественно боритесь с ними»... Через два дня после этого, 6 апреля 885 года, после 16–летнего управления паннонской и моравскою церковью, Мефодий скончался на руках своих учеников; ему было тогда не менее шестидесяти лет.

Так кончилась земная жизнь славного просветителя славян – Мефодия. Но дело, начатое им и его братом, св. Кириллом, не остановилось с их смертью: православное христианство пустило уже глубокие корни в народе, так что никакие старания врагов не могли уничтожить его совершенно. Ученики Мефодия стали теперь продолжателями начатого им дела. Но и им, как и их учителю, пришлось с первого же раза испытать на себе преследования латинского духовенства. Горазд, бывший преемником Мефодия, по проискам Викинга, был заключен в темницу, а потом, вместе с другими учениками Мефодия, был изгнан из Моравии. Это случилось в 886 году, только спустя несколько месяцев после смерти Мефодия.

Принужденные бежать из Моравии, ученики Мефодия выбрали местом своей деятельности Болгарию. Здесь они нашли радушный прием при дворе болгарского царя Михаила-Бориса и занялись тем же делом, за которое были изгнаны из Моравии, – распространением православного христианства и славянского богослужения. Чрез учеников имена учителей, Кирилла и Мефодия, сделались столько же известными в Болгарии, сколько и в Моравии. Между тем, в Моравии, где взяло верх латинское духовенство, начались смуты и волнения, а вместе с этим и церковь моравская стала приходить в упадок, особенно, когда Святополк, в неудачной борьбе с мадьярами, был низложен.

Такова была жизнь апостолов и великих благодетелей мира – Кирилла и Мефодия. Еще в глубокой древности, может быть вскоре после их кончины, они были причислены церковью к лику святых и нашею православною церковью, восточною и западною почти одновременно. В нашей церкви память св. братьев Кирилла и Мефодия празднуется 11 мая.

Когда русский народ, тысячу слишком лет тому назад, принял христианскую веру и крестился, он получил в то время и богослужение на славянском языке. Тогда же труд св. братьев, Кирилла и Мефодия, перешел и к нам и лег в основу нашего дальнейшего образования. Славянский перевод св. писания и богослужебных книг был принесен на Русь болгарскими священниками, первыми нашими руководителями в новой духовной жизни, а этими получен от учеников Кирилла и Мефодия, проповедовавших в Болгарии. Таким образом, память св. братьев, Кирилла и Мефодия, также священна и для нас, русских, как и для тех народов славянских, среди которых они проповедовали Евангелие. Имена Кирилла и Мефодия служат тем знаменем, которое должно собрать вокруг себя всех братьев–славян, рассеянных на огромном пространстве России, Австрии и земель Балканского полуострова. Пусть же священная память св. братьев, Кирилла и Мефодия, снова вызовет в наших сердцах любовь к нашим единоплеменникам и единоверцам и желание служить братски в духе мира и взаимной помощи, по учению Христа.

Св. Кирилл и Мефодий своими трудами оказали величайшую услугу всем славянам и нам, русским. На языке славянском, по тем буквам, которые изобрели Кирилл и Мефодий, вся Россия, со времени св. Владимира и до наших дней, читает слово Божие, совершает таинства и возносит молитвы к Богу.