Часть третья. Жизнеописания выдающихся старцев и подвижников русского Свято-Ильинского скита на Афоне

Схиархимандрит Паисий⁴⁶⁶ родом был болгарин. Его родители переехали из Филиппополя в город Килию Бессарабской области, где он и родился. Впоследствии они переселились в Кишинев. В 15-летнем возрасте он поступил в Добрушский монастырь, но пробыл там недолго. Гавриил, митрополит Кишиневский и Хотинский, во время посещения монастыря заметил его и велел игумену немедленно прислать его в митрополию, где началась общественная деятельность отца Паисия как иподиакона при экзархе Гаврииле. В 1825 году он был рукоположен в иеродиакона, а в 1831 году – в иеромонаха и был поставлен игуменом в Соручанский монастырь.

В 1839 году отец Паисий испросил от епархиального начальства увольнение и прибыл на Святую Гору Афон. Здесь он купил в Кавсокаливском скиту келлию, где поселился со своим другом и соратником иеродиаконом, которого также звали Паисием. Весть о высокой духовности отца Паисия быстро разошлась по всему Афону. К нему за советами рекой потекли иноки разных обителей, все дивились его рассудительности и прозорливости.

Летом 1841 года братия Ильинского скита по жребию избрала отца Паисия своим настоятелем и пригласила его в скит. Отец Паисий ни за что не хотел расставаться с пустынной своей келлией и дал им твердый отказ. Тогда братия скита второй раз бросила жребий, и опять выпала кандидатура отца Паисия, и они, уверенные, что сам Бог желает в настоятели скита отца Паисия, стали его уговаривать более настойчиво, и наконец он согласился.

Первым делом он начал приводить в порядок церкви скита: завершил строительство соборного храма во имя святителя Митрофана, и в ноябре 1842 года она была освящена. На другой год отец Паисий с Божьей помощью построил новый корпус между церквями Благовещения и святителя Митрофана. Он разломал также все старые мелкия кельи вокруг скита и построил скит в большем размере. В течение семи лет ему удалось перестроить весь скит.

В 1850 году перестройка скита была завершена и в нем началось умножение братства. Несмотря на это, отец Паисий не прекращал сам лично трудиться на обычных послушаниях, подавая личный пример братии. Днем работал он на огороде, копая и насаждая огородную зелень, или носил камни для ограды виноградного сада, а ночью помогал повару чистить лук, картофель, свеклу и все, что потребно было для варки пищи, рубил дрова и носил воду на кухню. Он владел и мастерством портного и шил в особой своей мастерской церковные облачения и одежду для братии. Во время любого его занятия всегда была открыта пред ним для чтения какая-нибудь назидательная книга. Сам он одежду носил простую и ветхую, так что приходящие паломники, видя его одетым почти в рубище, не могли признать в нем настоятеля.

Так однажды, когда собирали виноград, один из русских паломников нарезав корзину винограда, дает ее отцу Паисию, а от него берет пустую корзину и говорит: «Дай мне старик свою корзину, а это отнеси, где высыпают». Лишь только взял от него отец Паисий наполненную виноградом корзину, как он узнал в нем игумена и, пав к ногам его, просил прощения за невежество свое.

В другое время, когда раскапывали источник, чтобы найти воду, он вместе с братией и рабочими копал землю и переносил камни. Работа эта продолжалась до двух месяцев. В это время в скит прибыл один нищий странник, чтобы попросить милостыню. Привратник на вопрос об игумене отвечал ему, что игумен на работе, и затем отвел странника на то место, где продолжалась работа, и показал ему старца. Бедняк, видя отца Паисия в старом рваном подряснике, измазанном грязью, оскорбился на привратника, но, не умея возможности объясниться по-русски, подумал, что указанный ему человек такой же проситель милостыни, как и он, и отведен на работу. Поэтому он и сам принялся работать с прочими. Нося же на носилках землю с одним братом, он просил его показать ему игумена. Тот указал на отца Паисия. Грек подумал, что и этот брат издевается над ним, потому что ни один брат не был одет проще отца игумена. И так нищий, оставаясь в недоумении, работал до самого обеда. В трапезной, видя отца Паисия, сидящего на первом месте, одетого во всей монашеской одежде, он все еще не верил, этот ли был на работе в рубище. Но когда подошел к нему после трапезы с прошением о подаче милостыни, то увидел под рясой тот же ветхий подрясник, из кармана которого отец Паисий вынул серебренник и подал ему. Тогда он крайне удивился смирению и простоте настоятеля.

3 августа 1868 года отец Паисий был возведен в сан архимандрита, что было признанием его несомненных заслуг как настоятеля и духовного отца. Он имел многие дарования от Бога, был смиренномудр, называя себя незнающим и неопытным, и в трудных обстоятельствах, не полагаясь на свое рассуждение, хотя и богат был им, всегда прибегал к совету опытных своих друзей – сомолитвенников, особенно духовника Руссика отца Иеронима. И в этом он находил для себя большую духовную помощь и утешение.

Посетив однажды отца Иеронима, отец Паисий на вопрос, отчего он давно уже не посещал его, ответил: «Пред этим временем были у меня большие скорби, и я чувствовал большую нужду в советах, но отлучиться из обители было невозможно. Обстоятельства мои были тяжелы до крайности, на меня напала боязнь. В этом состоянии, придя в церковь, я стал пред иконой Божией Матери и начал просить Ее о помощи, и услышал от нее голос: „Не бойся, Я ношу Носящего вся“».

Это было за год до кончины его. Незадолго до смерти отец Паисий в последний раз посетил Руссик, присутствовал и при освящении в старом Руссике церкви на Пирге во имя преподобного Саввы, епископа Сербского, и при закладке собора святого великомученика Пантелеимона, причем сам положил в его основание камень. Из Руссика он отправился на Крумицу, где провел в безмолвной пустыне две недели и, как сам выразился, вполне насладился и утешился безмолвием пустынным, служив там неоднократно. Возвратившись с Крумицы в Руссик еще на один день, он разделил с братией Руссика празднование дня Ангела отца Иеронима и на другой день, собравшись домой рано утром, говорил: «Простите, уже более, кажется, не увидят очи мои Руссика». Так и случилось. Он от болезни слег и последние полгода уже не выходил из кельи. Посетивший его в последние дни его жизни отец Иероним спросил его, исполняет ли он дневную службу у себя в келье. Старец в ответ сказал: «Нет. С начала болезни я это делал, потом отяготился и в безмолвии, когда вся братия удаляется в церковь, держу молитву Иисусову. Теперь же, когда более ослабел, чаще всего повторяю молитву святого Евстратия (читаемую ежедневно на субботней полунощнице): „Величая величаю Тя, Господи...“ и проч. Она меня умиляет». И сказав это, он прочитал эту молитву с большой выразительностью и умилением до конца, а затем «Богородице Дево радуйся».

Преставился отец Паисий 5 сентября 1871 года. Перед смертью его причастили. Перед причастием он молился прерывающимся голосом словами: «Верую, Господи и исповедую! Сподоби мя, Господи, неосужденно причаститься... Помяни мя, Господи». После причастия Святых Таин, несмотря на физические боли, он успокоился. Стон его был трогательным, смешанным с молитвой, произносимым слабым и мало внятным голосом: «Господи Иисусе, Пресвятая Богородице...» Потом он поднял руки как на молитве и опустил их на грудь крестообразно. С тем и дыхание его прекратилось. Глаза и уста его были сомкнуты, и на устах показалась улыбка.

Иеросхимонах Гавриил⁴⁶⁷ (в миру Георгий Никитич Чедаев) был уроженцем Тульской губернии. До прихода на Афон он был насельником Киево-Печерской Лавры, где был пострижен в мантию с именем Гервасий и там же был рукоположен в иеромонаха. Он состоял духовником киевского митрополита Арсения и пользовался известностью благочестивейшего подвижника, любившего безмолвие и уединение. Очевидно, это стремление к тихой уединенной жизни и достижению полного безмолвия привело его на Святую Гору, где очень скоро все узнали о его подвижнической жизни и полюбили.

Сам отец Паисий высоко ценил отца Гервасия и рекомендовал его в преемники себе на должности настоятеля. Его кандидатуру на этот пост поддерживал также тогдашний русский консул в Солуни, знаменитый философ Константин Леонтьев⁴⁶⁸. Вот почему отец Гервасий, несмо-тря на свое сравнительно недолгое пребывание на Афоне, не более трех лет, был избран в настоятели. Но должность эту нес он недолго: преклонный возраст и любовь к безмолвию заставили его оставить скит.

В 1873 году он поселился в Руссике, где был пострижен в схиму с именем Гавриил. Здесь он жил до своей кончины в уединенной келлии монастыря, поддерживая тесную духовную связь с игуменом Руссика отцом Макарием. Последние два года жизни он провел на подворье Руссика в Константинополе, так как тяжелая болезнь заставила его оставить свою отшельническую келлию и прибегнуть к помощи врачей. И отсюда он не прекращал переписываться с отцом Макарием, испрашивая у него духовных советов и молитвенной поддержки в тяжелом испытании⁴⁶⁹.

Преставился отец Гавриил в Константинополе 5 января 1884 года.

Иеросхимонах Андрей (в миру Аврамий Захарович Полтавский) был уроженцем города Измаила Бессарабской губернии.

Он прибыл на Афон в 1847 году и поступил в Ильинский скит, где был пострижен в схиму в 1857 году с именем Андрей, в 1858 году был рукоположен в иеродиакона, а в 1863 году – в иеромонаха.

В 1873 году после ухода на безмолвие отца Г авриила игуменом скита братией был избран отец Андрей. Он на первых порах своего настоятельства встретил большое сопротивление от некоторых считавших себя достойными настоятельства монахов, но, опираясь на большинство братии, быстро смог упрочить в скиту свое положение. Поддержали отца Андрея и старцы Руссика, отец Иероним и отец Макарий, которые решили дать обстоятельное разъяснение всем противникам нового игумена. «Желание ваше, – писали они им, – относительно перемены вещь неосуществимая, с какой бы стороны мы ни стали рассматривать этот предмет»⁴⁷⁰. А отцу Андрею отец Иероним посоветовал возвести на почетное положение в скиту главного своего противника – бывшего эконома отца Иннокентия.

Отец Андрей с любовью принял совет мудрого старца и поспешил его же самого поставить судьей тех недоразумений, какия произошли в скиту между ним и отцом Иннокентием. «Отеческая Ваша и любвеобильная попечительность, – писал отец Андрей к отцу Иерониму, – благоволит оказать в нашей неопытности предосторожность, а тем более ограничить в обители мир и согласие с тем, чтобы поставить в первобытную должность отца Иннокентия. И тем нам сохранить единение духа в союзе мира, но мы с покорностью просим Вашего благоволения принять Ваши меры на рассмотрение [происшедшее в скиту] и оценить их верность»⁴⁷¹.

На этот призыв отца Андрея отец Иероним дал обстоятельный ответ, где вновь призвал к примирению на общее благо скита. Отец Андрей смиренно подчинился совету великого старца и протянул руку сотрудничества отцу Иннокентию, но окончательное примирение все-таки не состоялось. Отец Иннокентий добивался большего, чем простое примирение, поэтому выехал из скита и отправился в Россию, где скончался в Киеве в 1878 году.

Отец Андрей же за свое смирение и готовность к примирению Господом был утешен видением чуда, которое было засвидетельствовано собственноручными подписями всех старцев скита: «1877 года февраля, 17 дня, в четверг второй седмицы Святой Четыредесятницы, после отправленных часов в соборной церкви во имя св. пророка Илии, в третьем часу дня, увидели мы, нижеподписавшиеся семь человек, на иконе Божией Матери Тихвинской, находящейся в кивоте за престолом в алтаре этой соборной церкви, ясный мокрый след слез, пролитых из правого глаза Божией Матери через всю икону вниз, которые все остановились на плече иконы. А на левом глазу стояла одна большая капля слезы, которая минут через 10 при нас скатилась на 1/2 вершка вниз. И мы в это время эти слезы вытерли ватою начисто и саму икону вынимали из кивота для осмотрения ее с обеих сторон, и она оказалась совершенно сухою, и после поставили ее на свое место, и, все вышедши, заперли церковь с тем, чтобы туда никто не входил. После этого через три часа, в половине седьмого, как только позвонили к вечерне, мы вошли в церковь и вновь увидели на этой иконе не совсем ясные засохшие от времени следы слез Божией Матери, из правого глаза через всю икону вниз, которые остановились в значительно заметной мокроте, на правой щечке, и груди, и внизу на плече, а из левого глаза по иконе вниз, которые все остановились на правой благословляющей ручке Предвечного Младенца Спасителя. А ниже ручки не пошло по иконе ни одной капли, тогда как вся ручка была замочена слезами, подобно как бы в ту минуту значительно облита водою, и на этой ручке слезы стояли, как мы смотрели более часа, что было достойно удивления, и в это же время мы увидели на левом глазу одну большую каплю слезы, которая через четверть часа при нас скатилась по иконе вниз вершка на три, и во все это время на обоих глазах была от слез очень заметная мокрота. По видении этом мы опять все эти слезы вытерли. И после того слезы от иконы не видели.

В истинном показании всего этого свидетельствуем собственноручною подписью и подтверждаем нашей Ильинской обители печатью 21 февраля 1877 года.

Подпись: Русского общежительного скита св. пророка Илии настоятель иеросхимонах Андрей; иеромонах Паисий; иеросхимонах Каллист; иеромонах Ливерий; иеродиакон Феоктист; монах Мануил; монах Герасим»⁴⁷².

Описанное чудесное явление отец Андрей принял как призыв к покаянию. Он все время сожалел, что не удалось ему окончательно примириться с противостоящим ему братом, и поэтому в 1878 году решил оставить тот пост, который был предметом спора, и провести оставшуюся жизнь в безмолвии, молитве и уединении. После избрания нового настоятеля отца Товии 8 сентября 1878 года он удалился на безмолвие в пустынническую келлию святителя Тихона Задонского на Капсале, на территории Пантократорского монастыря, где прожил в полном затворе до конца своей жизни. Дата его кончины неизвестна. По всей видимости, он умер в конце XIX века.

Иеросхимонах Товия был уроженцем Харьковской губернии. Фамилия его нам неизвестна. До переселения своего на Афонскую Гору он проживал в Ахтырском монастыре Харьковской епархии, где был пострижен в монахи и рукоположен в иеродиакона. На Афоне он поступил в Ильинский скит, где был рукоположен в иеромонаха, после чего удалился в Кавсокаливский скит и десять лет прожил там в полном затворе. Возвратился он в Ильинский скит по настоятельным и убедительным просьбам братии скита и 8 сентября 1878 года был избран новым игуменом.

При отце Товии за вратами монастыря был построен небольшой двухэтажный корпус, где помещалась братия. Но главным начинанием отца Товии был соборный храм скита. В июне 1881 года Святую Афонскую Гору посетила Великая Княгиня Александра Петровна (в монашестве – схимонахиня Анастасия). Настоятель Ильинского скита отец Товия явился к ее Высочеству для засвидетельствования своего почтения. Тогда же он осмелился просить ее положить первый камень в основание предполагаемого в скиту соборного храма, на что ее Высочество милостиво согласилась. 22 июня она прислала камень с соответствующей надписью, поручив контр-адмиралу Головачеву положить его от ее имени в основание собора. Обряд закладки храма был совершен в тот же день. Несмотря на то что строительство храма было завершено только через 33 года, бесспорно, честь основания его принадлежит отцу Товии. Он же был автором архитектурного замысла. Храм и по сей день является одним из лучших среди храмов Афона, и по праву его можно считать жемчужиной мирового зодчества.

Отец Товия по традиции активно сотрудничал со старцами Руссика, имел к отцу Иерониму большое уважение и сыновнюю любовь, по многим затруднительным вопросам он то письменно⁴⁷³, то лично обращался к нему за советами.

Несмотря на свою активность по благоустройству скита, по свидетельству архиепископа Арсения (Стадницкого), «отец Товия действительно тяготился своим положением и с особенной любовью вспоминал о своей уединенной, чисто созерцательной жизни, и все помыслы его туда устремлены»⁴⁷⁴. По всей видимости, именно по этой причине в 1885 году отец Товия оставил игуменство и вернулся в Россию, в Ахтырский монастырь.

При крещении он получил имя Георгий.

В 12-летнем возрасте он остался круглым сиротой, а потому не получил почти никакого образования и был вынужден поступить в услужение к богатым людям. Будучи от природы любознательным, он много читал, в особенности жития святых. Это было тогда одним из самых любимых чтений для простого русского народа. Тяжелая болезнь побудила его дать обет в случае выздоровления сходить в Киев и поклониться его святыням. Поправившись по милости Божией, он отправился в Киев и, посещая обители, монашествующих, сам задумал стать монахом. Вскоре он поступил в Феофанофскую пустынь, к знаменитому тогда старцу Вонифатию. Однако душа его здесь не находила покоя, и он, побывав в святом городе Иерусалиме, пожелал посмотреть на монахов, подвизавшихся на Святой Горе Афон. Здесь ему понравилось, и он поступил в Ильинский скит, когда настоятелем в нем был архимандрит Паисий.

В скором времени, а именно в 1869 году, когда ему только что минуло 20 лет, он был пострижен в монашество с именем Гавриил, в 1874 году его рукоположили в иеродиакона, в 1876 году – в иеромонаха, а в 1885 году после отказавшегося от настоятельства иеросхимонаха Товии (1879–1885) он был избран и утвержден настоятелем скита. Вселенский Константинопольский Патриарх Неофит VIII удостоил его в 1891 году возведения в сан архимандрита, а державный турецкий султан Абдул-Гамид ІІ пожаловал ему орден Меджидие ІІ степени со звездой.

«В обители на отца Гавриила возлагались важные послушания: казначея, эконома, а также настоятеля Ильинского подворья в Константинополе. Дел по хозяйству было так много, что впору лишь было добраться до кельи, хоть немного дать отдыха и покоя своему усталому телу, а затем идти на богослужение и снова браться за свои хлопоты для скита. Отец Гавриил не переставал жить напряженной духовной жизнью. Непрестанная молитва, духовная мудрость, отеческое обращение с братией, сердечная приветливость – все эти качества удивительно сочетались в нем. Новый настоятель, имея от Бога высокия духовные дарования, искусно управлял жизнью обители. Он учил братию необходимости строгого соблюдения монастырского устава, внутреннего совершенствования.

Много потрудился архимандрит Гавриил для благоустройства и процветания обители, как внутреннего, так и внешнего. Со времени закладки в скиту нового храма Великой Княгиней Александрой Петровной, в монашестве – схимонахиней Анастасией, которая прислала первый камень с надписью в основание собора, произошло сильное противостояние греков против русских монахов на Афоне вообще и против Ильинского скита в частности. Отцу Гавриилу, как известному миротворцу, стяжавшему благодатный мир Божий, удалось миром закончить конфликт в пользу Ильинского скита.

Впереди предстояла постройка нового собора, но средств не хватало. По ходатайству отца Гавриила по Высочайшему соизволению и с благословения Святейшего Синода русскому скиту святого пророка Илии был разрешен сбор подаяний по всей Российской империи.

В конце 1893 года архимандрит Гавриил в сопровождении братии прибыл в Россию со святынями Ильинского скита: чудотворной иконой Божией Матери „Млекопитательница“, частью Древа Животворящего Креста Господня и левой стопой от мощей апостола Андрея Первозванного. По благословению митрополитов Палладия Санкт-Петербургского и Сергия Московского, архиепископов разных губерний эти святыни были поставлены в храмах столицы и других городах для поклонения благочестивых христиан и сборов посильных пожертвований.

Посещением Божиим добрые люди откликнулись на святое дело и своими приношениями дали возможность начать в скиту новые постройки. Святость жизни отца Гавриила, его духовная сила привлекали к нему иноков и мирян. Появились материальные средства, необходимые для строительства и удовлетворения других нужд.

Имея попечение о братии, заботясь о благолепии афонского Ильинского скита, отец Гавриил не забывал проявлять заботу и о русских паломниках, отправлявшихся из Отечества в Святую Землю и на Афон. Для этого в 1894–1896 годах в городе Одессе на Ильинском подворье был построен в византийском стиле великолепный трехпрестольный храм. 22 декабря 1896 года архиепископом Херсонским и Одесским Иустином был освящен главный придел его во имя Божией Матери „Млекопитательницы“, 23 декабря освящен правый придел во имя пророка Илии, а 24 декабря – левый придел во имя архангела Гавриила. Были также построены помещения со всеми удобствами для паломников.

В 1894 году отец Гавриил заложил в Ильинском скиту на Афоне новый общежительный корпус, постройка которого была закончена в 1898 году. В следующем году он приступил к сооружению фундамента и подвальной части храма.

Заботы звали его в дорогу, и в 1901 году, несмотря на слабое здоровье, архимандрит Гавриил был вынужден отправиться в Россию на скитские подворья в Одессе, Таганроге и Ново-Николаевске для распоряжений по хозяйству и назидания братии.

Перед отъездом с Афона старец Гавриил, предчувствуя близкую кончину, обратился к братии с прощальными словами: „Мир мой оставляю вам, мир мой даю вам... Если будем носить друг друга тяготы, если будем иметь между собой тот мир, который заповедал нам Иисус Христос, то и сердоболные наши благотворители – истинные чада Святой Православной Церкви, молитвенно незабвенные сыны возлюбленного нашего Отечества – Святой России не имут оставить нас своими щедрыми вспомоществованиями, чем и обитель наша существует по милости Царицы Небесной“.

Посетив по пути подворья в Константинополе, Одессе и Таганроге, архимандрит Гавриил в октябре прибыл в Ново-Николаевск. 14 октября после Божественной Литургии он почувствовал недомогание. На другой день здоровье его ухудшилось. 18 октября он причастился Святых Христовых Таин, а 19 октября отошел в вечную жизнь, туда, куда всегда были устремлены все его мысли и пожелания. Это случилось в 1901 году.

Честные останки старца были перенесены в Одессу и 2 ноября погребены в склепе храма Ильинского подворья.

После революции подворье Ильинского скита сразу же было ликвидировано.

23 октября 1994 года, в неделю 18-ю по Пятидесятнице, в Свято-Ильинском соборе прошли торжества, посвященные прославлению преподобного Гавриила Афонского»⁴⁷⁶.

Архимандрит Максим⁴⁷⁷ был игуменом Ильинского скита с 1901 года. Еще за год до своей кончины прежний настоятель отец Гавриил предложил братии выбрать ему преемника, который бы после его смерти мог занять его место. И сам отец Гавриил на вопрос братии, кого бы он назначил, указал на отца Максима, с чем все были согласны и благодарили отца Гавриила за его попечение об обители. Видя, что это внушено ему свыше, братия, как только получила известие о смерти отца Гавриила, стала просить отца Максима принять настоятельство над Ильинским скитом, и отец Максим уступил их усердной просьбе. Весной 1902 года по благословению Константинопольского Патриарха Иоакима ІІІ отец Максим был поставлен в архимандрита.

До принятия настоятельства иеромонах Максим нес нелегкий подвиг служения молебнов пред святынями. В 1893–1896 годах он находился для сбора пожертвований в России, а после возвращения на Афон занимал должность казначея.

Вступив в управление обителью с 400 братиями, архимандрит Максим сразу принялся за окончание достройки соборного храма. Между тем скит нуждался и в больнице. Благодаря его мудрому руководству уже через три года больница была построена. А в 1907 году в скиту решительно приступили к окончательной достройке храма. До этого времени был воздвигнут только фундамент храма, а отцу Максиму удалось собрать необходимые финансовые средства для окончания его строительства. Об этом мечтал еще отец Товия, но не успел завершить начатое.

Собор этот, как мы уже говорили, является украшением Афона. Он был освящен 20 июня 1914 года, в день начала Первой мировой войны, как бы в ознаменование того, что Божьи планы независимы от людских деяний и однозначно благи. То, что начали люди в тот день, принесло огромные страдания всему человечеству, а то, что Бог освятил в тот день, и доныне утешает тысячи верующих сердец.

В конце 1914 года отец Максим серьезно заболел и в этом увидел Божий Промысел. Он до сих пор выполнял Его волю, достраивая собор, а теперь настало выполнить другую Его волю – через болезнь привести в порядок свое внутреннее состояние. Отец Максим решил отказаться от игуменства и уединился в отшельнической келлии. Еще пять лет предстояло ему бороться со своим недугом и через благодушное перенесение физических болей все более и более очищать свою душу для принятия Святого Духа Божия.

Преставился отец Максим 11 июня 1919 года.

Архимандрит Иоанн (в миру Григорий Васильевич Гетманенко) родился в 1877 году в Астраханской губернии.

Григорий Васильевич приехал на Афон в 23-летнем возрасте и поступил в Ильинский скит, где был пострижен в мантию в декабре того же года. 7 мая 1901 года был рукоположен в иеродиакона, а затем в иеромонаха.

В июле 1914 года, когда больной игумен Максим решил снять с себя обязанности по руководству скитом, то братия новым игуменом избрала отца Иоанна. В то время внешне скит был в полном расцвете: только что освятили соборный храм, все постройки были завершены, и новому игумену как бы не оставалось забот. Но в действительности состояние скита было очень тяжелым: из-за строительства собора все финансовые резервы были исчерпаны, а новых поступлений уже не было, начавшаяся война прервала все контакты с Россией, и, соответственно, остановился поток пожертвований благодетелей.

Отцу Иоанну пришлось проявить все возможные и невозможные организаторские таланты, чтобы прокормить братство числом в 400 человек. Он быстро понял, что на внешние доходы рассчитывать не придется, и поэтому начал устраивать огороды и сады, очищать от леса территорию для новых площадей для них. Умелой организацией хозяйственной части обители отец Иоанн добился того, чтобы братия имела достаточно пищи. Он даже умудрялся снабжать овощами и фруктами Андреевский скит и многие мелкие русские келлии.

Об отце Иоанне в своей книге об Афоне упоминает писатель Вл. Маевский. Вот что он пишет: «Широкоплечий и крепко сшитый, среднего роста, с улыбающимся лицом и умными глазами, он встретил меня в приемном зале для гостей. И вдруг на меня пахнуло чем-то родным, уютным и детски близким. Я так и почуял себя там, у себя... и не только в России, но на просторах родных полтавских и черниговских полей, среди их хуторов, высокой конопли и волнующейся пшеницы.

Это был игумен Свято-Ильинского скита, архимандрит отец Иоанн. Отец Иоанн привлекает своим радушием и ласковостью. Это человек одаренный, с глубоким природным умом. Хотя этот ум не чужд и своеобразной „хохляцкой хитрецы“, которая иногда невольно проскальзывает при разговорах о делах хозяйственных... Зато хозяйство и деловая часть у отца Иоанна поставлены выше всяких похвал, и видно по всему, что от его проницательного глаза не скроется ничего в обители – ни в ее Божиих домах, ни в мастерских, ни на огородах и виноградниках»⁴⁷⁸.

Но ведение хозяйства было все-таки не главной заботой отца Иоанна, в первую очередь он был истинным подвижником. Он имел своим духовным отцом схимонаха Вениамина (Малышева), которого часто посещал в его отшельнической келлии, как только находил свободное время. Перед ним он был не игумен скита, а простой послушник и старался исполнять все его духовные указания. За такое смирение и послушание он был одарен Богом многими дарами: имел дар непрестанной Иисусовой молитвы и дар плача.

Преставился отец Иоанн 25 июля 1952 года.

Архимандрит Николай родился 1879 году, мы не знаем, в каком месте России он родился и как жил до поступления в монастырь.

Отец Николай прибыл на Афон около 1900 года и поступил в Ильинский скит, где он был пострижен в монахи и рукоположен в иеромонаха. О его деятельности в скиту нам почти ничего не известно, только знаем, что в 1952 году после смерти игумена Иоанна он был избран новым игуменом Ильинского скита. Ему пришлось руководить скитом в эпоху его полного упадка, как материального, так и духовного. К моменту его смерти в скиту оставались всего три монаха, так что после него нового настоятеля не выбирали.

Об отце Николае мы можем судить лишь по краткому сообщению писателя Анатолия Дарова, где хорошо видна его позиция по отношению к Московской Патриархии. Несмотря на сопротивление многих делу восстановления общения с Русской Церковью, он, как и все русские насельники Афона, в глубине сердца надеялся на скорое восстановление связей с Московской Патриархией. «Так и не приехал бедный Алексий [Патриарх Московский и всея Руси], и по человечески мне его очень жаль, стар ведь, и, слышно, болен, и не у дел... Афон ему ох как нужен !»⁴⁷⁹ А из другого фрагмента рассказа видно, как тесно общался отец Николай с игуменами двух других русских обителей, с отцом Илианом (Сорокиным)⁴⁸⁰ и с отцом Михаилом (Дмитриевым): «Илиан, да Михаил, да я. И все мы родные, и все мы разные!»⁴⁸¹.

Преставился отец Николай 17 апреля 1973 года. Он был последним русским игуменом Ильинского скита.