Святой Филипп митрополит
Митрополит Московский Филипп происходил из знаменитого рода и от рождения своего был предназначен к высокому званию. Дом Колычевых славился знатностью и богатством.
Отец будущего святителя, боярин Стефан Колычев, был приближенным человеком к великому князю Василию Иоанновичу. Не менее, чем знатностью своей и богатством, выделялся он благочестием. Супруга его, Варвара, украшала дом мужа своею праведною жизнью, охраняла его непрестанною молитвою и призывала на него благословение Божие своим постоянным милосердием к сирым и убогим. .
Впоследствии, когда ее сын ушел из мира, приняла и она иночество и схиму под именем Варсонофии.
…
Раннее зимнее, морозное утро, лучше сказать – конец ночи. Далеко еще до зари. Узкие, московские улочки и проулки погружены в глубокую темноту. Но вот, ночная тишина нарушается первыми тихими ударами колоколов. Заблаговестили к заутрене, и стали перекликаться между собой «сорок сороков» московских церквей. Тут и там появляются пешеходы и спешат они с фонарями в руках в соседние приходские храмы. А у богатых бояр в их привольно раскинутых усадьбах бывали обыкновенно свои домовые церкви. Идет служба и у Колычевых. Старший сынок Феодор пробрался в церковь за матерью, и любо ему стоять среди таинственного мрака, в котором чуть озарены одинокими огоньками лампад темные лики церковных икон. Любо ему слушать то, что читают из тяжелых, больших пергаментных книг про Бога, про Его святых. И какое-то тихое счастье сходит под это мерное чтение, под однообразный распев «Господи, помилуй» в эти часы на душу ребенка.
Феодор, родившийся пятого июня 1507 года, был первенцем Колычевых. Благочестивые родители воспитывали его с чрезвычайною заботою. Как только он достиг семилетнего возраста его начали учить грамоте. Мальчик с особенною любовью погрузился в изучение Священного Писания. Строки священных книг были для него тем же, что для других детей лакомство.
После первоначальной подготовки дома его посылали учиться в духовное училище. И здесь он учился с той же охотой, любя учение больше всех прочих занятий. Детских игр он вовсе избегал. Подрастая, он удалялся от общества шумных, падких на развлечения сверстников своих и искал общества почтенных мудрых людей. От них он старался узнать о всем, что было доброго в прежние времена, и о славных великих делах лучших русских людей.
Готовя сына для службы царской, родители обучали его всему, что было необходимо для тогдашних молодых вельмож. С юных лет приставлены были к нему благородные юноши, с которыми он обучался воинскому искусству и езде в доспехах на конях, чтобы в нужный час он мог явиться под великокняжеским знаменем на поле битвы. Можно предполагать, что подростком он находился в ратном стане при своих дядях, под Казанью, и в непродолжительном Крымском походе.
О Феодоре Колычеве шла по Москве молва, как о даровитом надежном юноше самых лучших качеств.
Когда великий князь Василий Иоаннович скончался, начались при дворе великие смуты, и во время их были казнены трое Колычевых. Опала не коснулась семьи Стефана. Мать малолетнего Иоанна, правительница Елена, отличала молодого Феодора, а сам семилетний Иоанн особенно привязался к нему. Он никогда не забывал его и, конечно, под влиянием воспоминаний своего детства вызвал впоследствии игумена Филиппа из Соловков на московскую митрополию.
Но никакие придворные отличия не радовали Феодора. Казнь родственников произвела на него сильное впечатление. Давно, с детства бывшая в нем мысль о тщете всего земного теперь стала в нем особенно сильна. Уже одно то, что в годы, когда представители знатных семейств бывали давно женаты, он оставался холост, показывало, что он не решался связать себя с миром. Ему шел тридцатый год. Пятого июня 1537 года он услыхал в церкви за обедней слова Евангелия: «Никтоже может двема господинома работати: любо единаго возлюбит, а другаго возненавидит: или единаго держится, о друзем же нерадити начнет» (Мф.6:24).
Эти слова произвели окончательный переворот в его душе. Он понял, что его душе тесно между стремлением к Богу и жизнью в миру, и решил разом порвать связь со всем своим прошлым.
Он решил тайно идти в Соловки. Лишь со святынями московскими он пожелал проститься и пламенно молился у мощей московских чудотворцев. Он уходил из Москвы без денег, без слуг, в одежде простолюдина, с жаждою в душе великого подвига и пошел на крайний север, в суровую Соловецкую обитель.
Сперва Феодор жил близ Онежского озера, в одной деревне, под видом крестьянина. Затем явился в Соловецкую обитель и, как безвестный странник, принял на себя самые суровые работы: рубил дрова, копал в огороде землю, работал на мельнице, на рыбной ловле, колотил в монастырской кузнице железо тяжелым молотом, месил тесто в хлебной. После девяти лет такой жизни Феодор, названный в монашестве Филиппом, был поставлен игуменом и проявил необыкновенную деятельность.
Весь достаток, полученный от родных, он употребил на строения в обители, испросил у царя помощь и льготы. Филипп для прокормления братии завел скотный двор, а по глухим лесам Соловецким пустил лапландских оленей, расчистил сенокосы, поставил кирпичный завод в двух верстах от монастыря и для подвозки дров к заводу провел дорогу. Уравнивал горы, осушал болота каналами и плотинами, при чем сам изобретал некоторые полезные в этих работах орудия. Построил внутри монастыря большую водяную мельницу и привел в движение ее водою, которую собрал из пятидесяти с лишком озер острова, соединив их протоками. Завел каменную пристань, поставил две трехъярусные келии для братии и богомольцев и соорудил теплую соборную каменную церковь и еще несколько других храмов.
Для того, чтобы охранить братию от праздности, святитель завел в обители полезные ремесла, начал выделывать меха и сапожный товар из собственных оленей, ввел резьбу по моржовой кости. Он учредил также обширные больницы для монахов и богомольцев, на Заяцком острове устроил скит с деревянными кельями... В этих трудах своих он вызван был в Москву. Иоанн Грозный, с детства его знавший, предложил ему митрополичий престол.
То была печальная пора царствования Грозного, когда он разделил царство на земщину и опричнину. Опричниною правил сам царь, и всюду лилась неповинная кровь. Бояре и граждане не были спокойны за день жизни. В первое время по поставлении Филиппа в митрополиты опричники смолкли, но в конце 1567 года, после неудачного литовского похода, они снова стали возбуждать царя против народа.
Начались опять казни. Кромешники врывались в мирные дома. Москва застыла от ужаса. Филипп отправился в Александровскую слободу, где окруженный опричниками жил Иоанн, печаловаться о народе.
В начала марта в Успенском соборе Иоанн с толпой опричников, одетых монахами, подошел к митрополиту под благословение, и тут святитель произнес свое знаменитое обличение: «Государь, кому поревновал ты, приняв на себя такой вид и исказив великолепие твоего сана? Ни в одежде, ни в делах не видно царя. На Руси нет правды. Мы здесь приносим жертву бескровную Богу, а за алтарем льется невинная кровь христианская. Не жалею я тех, которые пострадали невинно: они мученики Божии, но скорблю за твою душу»...
Иоанн грозил ему опалой, а святитель тихо отвечал: «Я пришлец на земле, готов страдать за истину».
В день крестного хода в праздник Смоленской иконы Божией Матери Филипп опять обличил царя. А восьмого ноября, в день Михаила Архангела, когда митрополит служил обедню в Успенском соборе, ворвалась толпа опричников. Один из гнуснейших любимцев царя, Басманов, прервав богослужение, прочел грамоту о низложении митрополита. Опричники кинулись на святителя, сорвали с него святительское облачение и, одев его в ветхую рясу, метлою выгнали из собора.
Святителя повезли в заключение в Богоявленский монастырь. «Не печальтесь, дети, – говорил мученик за правду народа – что мог, я сделал для вас. Если бы не вы, и дня не оставался бы я на престоле. Терпите, в терпении вашем стяжите души ваши».
На другой день, в последний раз Филипп увиделся с Иоанном и в последний раз звал его к исправлению. Филипп был осужден на вечное заключение. Его заковали в цепи по руками и по ногам. Ноги забили в колоды. На шею и грудь наложили тяжелые железные вериги и бросили в узкую, грязную тюрьму. Восемь дней оставляли его без пищи.
Рассказывали, что к нему впустили голодного медведя, но по воле Божией дикий зверь не тронул святителя. Рассказывали также, что вериги и цепи чудесно спали с него. Филиппа перевели в более строгое заключение и казнили многих родственников его. У тюрьмы его постоянно толпился народ, желая видеть хотя бы тень митрополита, и царь перевел его в Тверской-Отрочь монастырь. Тут, в подвале, около года терпел он холод и голод.
В декабре 1569 года, по дороге в Новгород и Псков, царь, проезжая мимо Твери, отрядил к Филиппу своего любимца, злодея Малюту Скуратова. Святитель узнал день своей кончины и, когда Скуратов вошел к нему, сказал: «Делай то, зачем ты послан». Перед иконой Спаса Нерукотворенного, святитель произнес свою последнюю молитву, и Малюта задушил его подушкой. А уже чрез час тело его было зарыто в землю. Это было в понедельник двадцать третьего декабря 1569 года.
При царе Феодоре Иоанновиче, по просьбе братии Соловецкой, тело святителя вырыто было из могилы, найдено нетленным и источающим миро. Мощи святителя Филиппа были перенесены в Соловки и прославлены чудесами.
Пятьдесят пять лет покоились мощи святителя Филиппа в Соловках на месте его монашеского обета, а весной 1646 года, по мысли царя Алексия Михайловича, торжественно перенесены на место святительских подвигов, в Москву.
Новгородский митрополит Никон, будущий патриарх Всероссийский, от имени царя читал перед ракой святителя-мученика грамоту.
В ней царь молил святого перед шествием в Москву разрешить грехи грозного царя и упразднить поношение, лежавшее на царской власти.
В Москве была приготовлена торжественная встреча. Во время шествия по Москве мощей было исцелено несколько больных.
† 1569 г. Мощи почивают в Успенском соборе. Память празднуется 9 января, 3 июля и 5 октября.