Слово о спасительном для души гостеприимстве

Однажды вместе с иеромонахом Пантелеймоном (Карцонасом), в сообществе нескольких благочестивых паломников, мы посетили на страшных Карулях бедный аскетирий пустынника Филарета. Пустынник принял нас радостно, с исключительной приветливостью и радушием. Он угостил нас дождевой водой из своей цистерны. Было лето, и солнце испускало жар, подобно раскаленной печи.

– Почему ты, отче, не купишь себе кувшин, чтобы пить холодную водичку? – спросили мы его.

– Если бы я хотел пить холодную воду, я пошел бы жить на Святую Анну с ее изобилием воды, – ответил подвижник.

Он настаивал на том, чтобы мы остались у него и воспользовались его гостеприимством.

– Но где нам расположиться? У тебя нет келий, чтобы нам переночевать.

– Есть, есть, – ответил он серьезно. – У меня есть архондарик, пожалуйте посмотреть.

Архондарик на Карулях! Это казалось шуткой. Однако старец говорил на языке своей гостеприимной души. Он открыл дверь второй кельи, которую называл архондариком, и мы вошли.

– Вот он, – сказал отец Филарет.

Мы бросили взгляд на кровлю: голая жесть с достаточным количеством щелей. Штукатурка на стенах готова была обвалиться. На полу в одном из углов была рассыпана картошка.

– Вы расположитесь здесь. Мы накроем и трапезу, я вас угощу...

– И что мы будем есть, старче?

– А вот, у меня есть прекрасные одуванчики!..

Наконец мы тепло его поблагодарили, испросили его молитв, удивляясь его простоте, благословенному гостеприимству, нищете, христоподражательной любви, детскости сердца – всему тому, что составляло в нем единое целое Божественной философии и блаженного жительства.

– Я не променяю ни на что своей каливы, – сказал он одному паломнику, который посоветовал ему поселиться в скиту. – Моя калива для меня – самые роскошные хоромы.

* * *

Гостеприимство и братолюбие почитаются в Саду Пресвятой Богородицы как одни из самых главных добродетелей, ибо они проистекают от любви. И святогорские монахи – примеры изобильной, евангельской, нелицемерной любви.

Таковым был и киприот Никодим из каливы Вознесения скита Святой Анны. Поистине, его гостеприимство было подобно гостеприимству патриарха Авраама. В его каливе каждый путник находил себе кров, каждый алчущий – хлеб, каждый нищий – милость и благодеяние. Раньше отец Никодим был поваром наместника Кипра. На Афоне он сподобился дара прозорливости.

Почил отец Никодим в возрасте ста лет.

* * *

Когда-то в давние времена один игумен запретил в своем монастыре гостеприимство.

Говорят, что в ту самую ночь муравьи взяли все зерно в монастырских амбарах и перетаскали его в море!

* * *

Старец С. мне рассказывал:

– Как-то я привел двух паломников из Германии в пустынные места скита Святого Василия. Мы пришли к одной бедной каливе. Ее старец поприветствовал нас. Вскоре он принес на деревянном блюде угощение – дождевую воду в консервных банках и три смоквы. После он оставил нас пообедать вместе с ним. Влекомый своим гостеприимным сердцем, старец принес нам все, что у него было, – несколько обычных аскетических сухарей и оливки.

Немцы, приняв пищу пустыни, были поражены этими скалами, этим безлюднейшим местом, находящимся между небом и землей, этой крайней нищетой и нестяжательностью. С немым удивлением они взирали на радостную фигуру старца и слышали от него обнадеживающие слова: «Все устраивает наша Богородица, благословенные...».

* * *

Благостный и наделенный духовными дарованиями старец Аввакум Босой всегда встречал странников с улыбкой. В их лице он принимал Самого Владыку Христа, по евангельскому слову: был странником, и вы приняли Меня (Мф.25:35).

За несколько недель до своей смерти он принял в своей каливе двух паломников-мирян.

– Я вас ждал, – сказал он им. – Бог известил меня: завтра, Аввакум, к тебе придут люди, приготовься (то есть чтобы я не говорил необдуманно, но хорошо и свято). Я рад вас видеть. Когда я ожидаю людей Божиих, то всегда радуюсь.

* * *

«Старые монахи были иными людьми, – говорил мне один мирянин, в течение тридцати лет трудившийся на Святой Горе. – Открывая перед тобой дверь, они тепло и всей душой принимали тебя и беседовали с тобой». Он хотел сказать, что у них была простота, гостеприимство, они были открыты, доступны для всех, принимали каждого человека как неповторимую личность, с честью и уважением, лишая себя отдыха и даже молитвы, чтобы услужить ближнему.