О надежде, вере и любви
1. Надежда, вера и любовь составляют основание Христианского совершенства и так тесно связаны между собою, что одна без другой быть не могут. В самом деле, станет ли подвизаться вера, если не будет предшествовать ей надежда? Как родится надежда, если не будет веры? А без любви и надежда и вера упразднятся, потому что ни вера без любви, ни надежда без веры деятельными быть не могут. Итак, христианин, желающий быть совершенным, должен положить в основание строения своего совершенства сии три добродетели, если какой-нибудь из них не будет доставать у него, подвиг его не увенчается совершенством. И прежде всего нам необходима надежда на будущее, без которой не может стоять и само настоящее, временное. Уничтожьте надежду – и всё человеческое оцепенеет в человечестве. Уничтожьте надежду – и все искусства и добродетели упразднятся. Уничтожьте надежду – и всё погибнет. Станет ли дитя учиться, если не будет питаться надеждою на плоды учения? Что заставит мореплавателя вверить своё судно морю, если не будут манить его выгода и надёжная пристань? Станет ли воин пренебрегать непогодами зимними и летними жарами, станет ли он не дорожить самим собою, если не будет одушевляться надеждою получить за то славу? Что побудит земледельца сеять семена, если отнять у него надежду на жатву, как на награду за его труды? Станет ли христианин верить во Христа, если не будет верить, что некогда наступит обещанное ему Спасителем вечное блаженство?
2. Но хотя все чаяния надежды относятся к будущему, несмотря на то, она подчинена вере: надежда от веры. Где нет веры, там нет и надежды. Вера есть основание, корень надежды, а надежда – слава, венец веры, потому что награда, которой ожидает надежда, заслуживается верою, и вера хотя за надежду сражается, впрочем плодами победы сама пользуется. Итак, братия, мы должны твёрдо держаться веры, должны охранять её всеми силами, должны на неё опираться, потому что она есть непоколебимое основание нашей жизни, непобедимая крепость и несокрушимое оружие против нападений дьявола, непроницаемая броня нашей души, плодотворное и истинное ведение закона, страх демонов, сила мучеников, красота и ограждение Церкви, служительница Божия, собеседница Духа Святого. Ей подчинено и настоящее и будущее: первое потому, что она пренебрегает им, а последнее потому, что она предполагает его своим. А таким образом, при вере и надежда не боится быть обманутой в своих ожиданиях будущих благ, потому что уже имеет залог будущего в добродетелях. В таком-то смысле сказано об Аврааме, что он сверх надежды, поверил с надеждою, через что сделался отцом многих народов (Рим. 4, 18), то есть, веровав в невозможное по обыкновенному суждению, но возможное по силе упования, основывающегося на несомненной и мужественной вере в обетование Божие, потому что, по слову Господа, всё возможно верующему (Мк. 9, 23). А потому вера и надежда неразделимы, если одной какой-либо из них не будет в человеке, то не будет и другой.
3. Кроме того, вера есть преимущественно наша добродетель, как бы наша собственность, по слову Господа: вера твоя спасла тебя (Мк. 10, 52). Итак, будем блюсти её, как нашу собственность. Сохраняя её, как собственность, мы будем иметь в себе надежду, что получим и чужое, нам ещё не принадлежащее. Это потому, что никто не вверяет своего имения моту, и изменников не награждают. Посему-то и написано: кто имеет, тому дано будет и приумножится, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет (Матф. 13, 12). Опыт вполне оправдал эту истину. Так, верою, братия, Енох заслужил то, что вопреки законам природы, переселён вместе с телом на небо. Верою Ной спасся от потопа, после которого, выйдя из ковчега, он никого, кроме своих домашних, не нашёл, кому бы мог сказать что был потоп. Верою Авраам стал другом Божиим. Верою Исаак прославился (Евр. 11). Вера укрепляла Иакова в борьбе с Богом (Быт. 32). Верою Иосиф стал господином Египта (Быт. 41). Вера сделала Моисею из вод Чермного моря две как бы стеклянные стены (Исх. 14). Вера, по желанию Иисуса Навина, остановила обычный бег солнца и луны (Нав. 10). Вера безоружному Давиду дала победу над вооружённым Голиафом (1Цар. 17). Вера не допустила Иова впасть в отчаяние среди многократных и тяжких бедствий. Вера исцелила слепого Товита (Тов. 11). Вера в лице Даниила заградила уста львов (Дан. 6). Вера обратила кита в корабль для Ионы (Ион. 2). Вера дала мужество и победу сонму братьев Маккавеев (2Мак. 7). Вера остудила огонь для трёх отроков (Дан. 3). Вера в Петре показала, что по морю можно ходить как по суше (Матф. 14, 29). Верою Апостолы исцеляли многих прокаженных, покрытых заразительными струпами и смрадными ранами, так что кожа их опять делалась гладкой и светлой. Верою те же Апостолы повелевали слепым видеть, глухим слышать, немым говорить, хромым ходить, расслабленным быть крепкими, демонам выходить из бесноватых, и мёртвым возвращаться с кладбищ вместе с провожавшими их туда, так что, к изумлению всех, слёзы горести обращались в слёзы радости.
4. Но долго было бы, братия, перечислять порознь все дела веры. Обратимся к любви, которая уже влечёт нас к себе своею силою. Любовью всё так проникнуто, что она, по всей справедливости, может быть названа царицею всего. Хотя вера выше многих добродетелей, и надежда даёт нам много и дары её велики, но без любви ни надежда, ни вера не могут иметь твёрдости – вера, если она не будет любить себя, а надежда, если её не полюбят. Присовокупите еще, что вера полезна только себе одной, а любовь – всем. Присовокупите, что вера не без цели воинствует, а любовь помогает даже неблагодарным. Присовокупите, что вера одного не вменяется другому, а любовь простирается, мало сказать, на другое лицо – она распростирается на целый народ. Присовокупите, что вера свойственна немногим, а любовь – всем. Присовокупите, что надежда и вера временны, а любовь вечна, беспрерывно возрастает, и чем больше вверяются ей любящие её, тем обильнее она наполняет их собою. Любовь любит не за лицо, потому что она не знает лицеприятия; не за отличия почётные, потому что она не честолюбива; не за пол, потому что оба пола, и мужской и женский, для неё один пол; не по временам только, потому что она неизменяема. Любовь не завидует, потому что не знает, что такое зависть; не гордится, потому что любит смирение; не мыслит зла, потому что простосердечна; не раздражается, потому что охотно, как бы с любовью принимает обиды; не обманывает, потому что она страж веры; ни в чём не нуждается, потому что довольствуется тем, что есть у неё. Она держит в согласии и мире сёла, города и народы. Она делает так, что мечи покойно висят при бёдрах царей и не обнажаются на пролитие крови. Она преследует и теснит войны, уничтожает ссоры, разрушает права, разделяющие людей и поддерживающие самолюбие и гордость, смягчает строгость правосудия, искореняет ненависть и погашает гнев. Она переплывает моря, обходит вокруг света, доставляет народам всё необходимое посредством торговли. Могущество её коротко выражу, братия, таким образом: в чём природа отказала известным странам, то восполняется для них любовью. Как супружеское расположение она, посредством таинства брака, совокупляет двух человек в одну плоть. Она обогащает род человеческий новыми членами. Её дар, что есть на свете добрые и верные жёны, добрые, почтительные дети и истинные, попечительные отцы. Её дар, что другие – близкие или друзья нам – такие же, или даже гораздо больше, чем мы себе самим. Её дар, что мы любим слуг как детей, а слуги охотно чтут нас как господ. Её дар, что мы любим не только известных нам людей или друзей своих, а даже и тех, кого никогда не видали. Её дар, что мы изучаем добродетели предков из книг, а книги из-за добродетелей предков.
5. Но что я слишком много распространяюсь о том, что касается людей, как будто только одни люди одарены живым и сильным чувством любви? Животные однородные, своей общительностью, своим согласием разве не свидетельствуют о взаимной любви, и единодушными действиями, которые только по внушению любви могут совершаться, разве не дают всякому разуметь, что сама природа научила их дружбе? Сами стихии, столь различные, столь враждебные одна другой, давно бы разрушили друг друга, если бы благотворная любовь не соединяла их, при данной им способности взаимно себя ограничивать узами вечнаго брака в произведениях природы. Таким образом, радость, мир, верность, безопасность, слава, преданность Богу, совершенство – решительно невозможны без любви. Наконец припомните, что сказал Господь в ответ на вопрос фарисея-законоискусника: какая главная заповедь священнаго закона? Он вот что сказал: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки (Матф. 22, 37–40). А это показывает нам, что любовь есть основание и наставница всех высоких добродетелей. И так как она рождается и живёт в сердце, а в законе только изображается и преподаётся для нашего научения, то ясно, что закон от неё зависит, а не она от закона. Тому же учит нас и Священное Писание, когда говорит: закон положен не для праведника, но для беззаконных (1Тим. 1, 9), т. е. тем, которые не имеют любви Божией, и потому справедливо подлежат закону, гнев соделывающему (Рим. 4, 5). После этого, быть может, кто-нибудь скажет: закон должен быть отвергнут, потому что праведнику он не нужен, а грешнику неприятен. Да не будет, братия! Тем более должны мы дорожить законом, что он есть зеркало истины и та же самая любовь, только с печатью отеческой строгости. Неправедного он побуждает делать то, что составляет славу праведника, а таким образом, одного исправляя, а другого прославляя, он носит на себе венец двойной славы.
6. Итак, и внутренняя и наружная сторона христианства, короче сказать, всё христианство состоит больше из любви, чем в надежде и вере. Вот пример ясно это подтверждающий: Иуда Искариотский, предатель Господа, погубил и надежду и веру, потому что не имел любви. Точно также ереси и расколы посеиваются тогда, когда вера и надежда, загордившись, отлагаются от любви. Но лучше послушаем Апостола Павла. Он показывает нам, какое значение имеют без любви не только надежда и вера, но и другие добродетели, когда говорит: Если имею... всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы (1Кор. 13, 2–3); потому что любовь только сосредоточивает в ней все добродетели, она все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит,.. никогда не перестает (1Кор. 13, 7–8). И вот причина, почему Господь преимущественно требует от нас любви! Он знает, что она только одна может выполнить то, что Он заповедал.
7. Любовь поставляет первым своим долгом благодарить Бога за жизнь, и очистить сокровенную храмину сердца от всего, что не по праву там занимает место. Достойно же возлюбить Господа мы можем только тогда, когда Он, призирая на нашу готовность принадлежать Ему, вселится в нас, или когда мы в Нём начнём жить, по слову Ап. Иоанна: Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем (1Иоан. 4, 16.); потому что возлюбить Господа любовью, Его достойною, мы можем не иначе, как через Него же самого, получив от Него, при вселении Его в нас, то, что Ему собственно принадлежит, взамен отданного Ему нами. Любя Бога, мы не можем не любить и ближних наших как себя самих, потому что ближние – братья наши, дети того же всеблагого Отца, по слову Пророка: Не один ли у всех нас Отец? Не один ли Бог сотворил нас? (Мал. 2, 10). Итак, кто живо сознаёт знатность общего нашего происхождения, общее наше родство, тот любит своего брата, тот не дожидается увещаний закона к делам человеколюбия, чтобы через то любовь его не потеряла своей цены, и любит себя только в ближнем своём так, что без ближнего он возненавидел бы себя. Присовокупите к этому, что Бог для того сотворил человека по образу и по подобию своему, чтобы мы, созерцая образ, воздавали должное почтение истине, первообразу. На этом-то основании, делая добро или зло нашему ближнему, мы делаем то самому Богу. По этой-то причине тайноведец Божий Иоанн так решительно говорит: Кто говорит: «я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит? (1Ин. 4, 20) Итак, братия, будем стараться превзойти друг друга достославным соревнованием во взаимной любви, и, достойно уважая образ Божий, покажем, каковы мы в отношении к первообразу, зная, что неуважающий образа примет погибель от Первообраза. И вот этому доказательство: если бы кто-нибудь каким бы то ни было образом надругался над портретом какого-нибудь славного Царя (человека, впрочем), то разве бы этот дерзкий не понес за свою дерзость наказания, полагаемаго святотатцам? Так не гораздо ли более должен ожидать того же оскорбитель величия Господа, пред которым трепещет то, чего сами цари страшатся в силах природы?
8. Но чтобы любовь не обратили в правило действования, в основание жизни, по одному только звуку, происходящему при названии её, для этого нам необходимо знать свойство истинной любви. Есть ещё любовь, которая ведет своих поклонников не ко спасению, а к погибели, и которую изображают в образе человека, потому что она временна и тленна. Так её изображают в виде красивого мальчика, потому что сладострастная её резвость никогда не стареет – она и в стариках также игрива, как в юношах. Изображают её нагой, потому что её похотливая воля гнусна, отвратительна. Изображают с крыльями, потому что она стремглав бросается на предметы своего вожделения. Изображают с колчаном, набитым стрелами и с факелом, потому что огонь преступной страсти, зная, что ему всегда грозит опасность, любит обезопасивать себя оружием. Наконец, изображают её слепою, или с повязкой на глазах, потому что она, горя необузданным огнём похоти, не разбирает ни возраста, ни внешнего вида, ни пола, не обращает внимания ни на препятствия, полагаемые званием, ни даже на священнейшее чувство истинного благочестия, стараясь помрачить и это чувство своим заразительным, ядовитым дыханием. Она-то зажгла в сердце Евы нечистое пожелание. Она своими стрелами убила Адама. Она покушалась сделать Сусанну жертвой неистовой похоти двух стариков, или смерти. Она внушила жене Пентефриевой мысль обвинить в насиловании целомудренного, против всех её соблазнов устоявшего Иосифа. Она везде носится как мятежница, как сумасбродная. Она обещает и изменяет свои обещания, даёт и отнимает; она то печальна, то весела; то униженна, то горда; то предаётся невоздержанию, то соблюдает строгой пост; является то обвинительницей, то ответчицей. Она шутит, смеется, бледнеет, чахнет, вздыхает, скрытничает, покорствует; или искушает, раскидывает сети обмана, расточает ласки; или неистовствует. Коротко, она употребляет все средства и не пропускает случаев к причинению вреда своим жертвам. Хотите ли знать, какое ужасное она зло? Для этого довольно сказать, что она ненавидит себя в плоде своем. При всём том, к несчастью, она слишком деятельна и могуча. Она обольстительными своими чарами каждодневно волнует весь мир: всё в нем отравлено заразительными её удовольствиями. Поэтому слово Божие запрещает нам любить то, что делается в мире, и поэтому-то истинные мудрецы считают мир отвратительно гнусным. Не любите мира, – говорит Ап. Иоанн, – ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ибо всё, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего (1Иоан. 2, 15–16). И, так как дьявол различным образом посредством похоти уловляет и обманывает души людей, то, в следствие сего, изнеженные, похотливые поклонники его стали называть его купидоном (cupido – похоть).
9. Теперь посмотрим, откуда происходит, в чем состоит и кому наиболее свойственна истинная любовь. Истинной любовью мы, бесспорно, должны Тому, Кто сотворил человека, Кто дал ему Своё подобие в знак вечной любви к нему, Кто украсил для него землю всеми благами, Кто подчинил его власти стихии и животных, Кто повелел годам, временам года, месяцам, ночам, дням и двум блистательным светилам, постоянно чередующимся на тверди небесной, служить ему, Кто искупил его, облекши тайною Своё величие, и сделал его наследником Царства небесного – его, убитого гибельно-сладким ядом чувственной любви и поверженного в ров преисподний. О, любовь! Как ты кротка и благоснисходительна, как ты богата и щедра, как ты всемогуща! Кто тебя не имеет, тот ничего не имеет. Ты Бога сделала человеком. Ты побудила Его сократить, ввести в границы неизмеримость Его величия, стать словом сокращенным (Рим. 9, 28). Ты заключила Его на девять месяцев в девическую утробу. Ты восставила Еву в Марии. Ты обновила Адама во Христе. Ты сделала священный крест орудием спасения падшего мира. Ты смертию Бога упразднила смерть. Тебе мы должны тем, что за смерть Бога, Сына Бога всемогущего, не прогневался на нас ни Бог Отец, ни Бог Сын. Ты владычица христиан – этого небесного народа, потому что ты украшаешь мир, охраняешь веру, лобызаешь невинность, уважаешь истину, любишь терпение, укрепляешь надежду. Ты людям, различным по нраву, возрасту и месту происхождения, даёшь по причине единства природы их один дух и одинаковое тело. Ты укрепляешь славных мучеников, так что никакие мучения, никакие новые роды смерти, никакие обещания наград, никакие предложения дружбы, никакие болезненные чувствования, опасные больше всякого мучителя по своей едкой остроте, не могут отклонить их от исповедания имени Христова. Ты сама готова быть нагою, чтобы прикрыть нагого. Для тебя самая роскошная трапеза – голод. Когда голодный бедняк съест твой хлеб, ты рада, что употребила на дело милосердия всё, что имеешь. Ты только одна не знаешь просьб, предваряя их. Ты, не принимая в расчет никаких издержек, неукоснительно вырываешь угнетаемых бедствиями из затруднительных обстоятельств. Ты око слепым, ты нога хромым. Ты надёжная защита вдов. Ты заменяешь сиротам родителей их, и даже лучше для них самых их родителей. Твои глаза никогда не осыхают от слёз то сострадания, то радости. Ты так любишь врагов, что никто не может показать, чем отличаешь ты их от своих друзей. Ты, говорю, соединяешь небесное с земным, а земное с небесным. Ты страж Божественного. Ты владычествуешь в Отце. Ты повинуешься в Сыне. Ты блаженствуешь в Духе Святом. Ты, будучи одною и тою же в трёх лицах, никаким образом разделиться не можешь, и стоишь выше всех оскорблений человеческих. Ты вся от Отца, как источника, переливаешься в Сына, и впрочем вся, перелившись в Сына, остаёшься полною, неумаленною в Отце. Справедливо Бог называется твоим именем, потому что ты Троицу делаешь Единицею.